Текст книги "А вы точно – социологи? Нетолерантные истории о становлении социологии в регионах России"

1.8. Короткая тропка

Сергей Проценко,

Группа компаний «Бизнес-Формат» (Ростов-на-Дону)

Многие коллеги делились своими рассказами о приходе в профессию. У большинства эти истории такие… фабульные. С поисками себя, с интересными поворотами, а то и с божьей помощью. Для меня же тропка к социологии оказалась довольно короткой, и оттого не особо извилистой. Можно сказать, что я пришел в социологию «из политики».

На каком-то из курсов университета, кажется, на третьем, читали нам курс «социальная статистика». Университет мой был экономическим, и этих «статистик» у нас было немало: математическая, теория вероятности, общая теория статистики… В общем, предмет был вполне проходным: «зачетик» в конце семестра, а для допуска – «рефератик» написать. Обычная история, из серии «ничто не предвещало». Только из списка тем для реферата угораздило меня выбрать строчку «Сравнительный анализ состава депутатов Государственной Думы России разных лет избрания». Если кто успел забыть, студенческий реферат – это такая форма «околонаучной» работы, в которой собрана информация из нескольких источников по теме и изложена без особого осмысления и выводов. Вот только реферировать оказалось нечего: как-то не нашлось ни книжек, ни статей по этой теме. Единственным обнаруженным источником был сайт Госдумы. А на нем – списки народных слуг. С датой рождения, образованием, указанием фракционной принадлежности, опыта работы в Думах предыдущего созыва и региональных органах власти, и прочими, выражаясь современным языком, «персональными данными».

В то время я работал в Бюро рекламных исследований, по большей части интервьюером. Помимо проведения разных опросов, я бывал еще вводчиком и «программистом», то есть разработчиком форм ввода (кстати, основная часть из них у нас реально писалась на QBASIC или делалась под MS Access, в то время со специализированным софтом для ввода все было сложно). И от кого-то коллег я узнал, что есть удивительная программа SPSS, которая позволяет делать крутые вещи в обработке данных. Но как пользоваться ей и где ее взять – никто толком не знал. Тогда и русской версии не было. Но интернет уже был.

В общем, на локальной «Горбушке» (стадион «Динамо») я купил диск с программой, с помощью встроенной справки как-то разобрался с англоязычным интерфейсом и собрал «первичку» с сайта ГД в некое подобие массива. Обработал, сгенерировал кросстабы[18]18
  «Кросстабы» – профессиональный жаргонизм социологов, маркетологов, статистиков. Этим термином исследователи-прикладники обозначают «пере-крестные таблицы» или «таблицы сопряженности» (crosstabs). Таблицы со-пряженности позволяют анализировать многомерные распределения единиц наблюдения по нескольким признакам (например, оценивать, как связаны ответы респондентов на несколько вопросов интервью).


[Закрыть], сделал реферат. Ну как реферат… больше похоже на отчет в стиле «буддистской социологии»: таблички и комментарии к ним – но преподавателю понравилось. Даже несколько публикаций подготовили на основе этого материала. Особенно ростовское представительство «Яблока» заинтересовалось данными, очень уж прилично смотрелись яблочники на фоне остальных думских фракций.

Собственно, с «Яблока» все и началось. Во время избирательной кампании в Городскую Думу ко мне обратились две чудесные девчонки, которые участвовали в кампании одного из кандидатов в качестве политтехнологов. Попросили сделать социологическое обеспечение: разработать анкету и сделать обработку данных. Все получилось, и чуть позднее из этого успешного опыта выросла идея, что мы вполне способны не только провести кампанию, но и создать компанию. Идея была немного наивной, но, как показывают последние 20 лет, – вполне жизнеспособной. Взносом в уставный капитал стал тогда старенький диван, оцененный нами в 10 тысяч рублей, и все завертелось…

Бусинки

Ольга Крылова,

«Маркис» (Белгород)

– Здравствуйте, поучаствуете в соцопросе?

– Нет.

– Я быстро зачитываю вопросы, вы быстро ответите – и все, – пытаюсь я уговорить респондента, дедушку за 80, делая глаза как у кота в мультфильме про Шрека.

Через 10 минут опроса:

– Там еще долго? Мне надоело.

– Нет, чуть-чуть осталось, – это «чуть-чуть» длится еще 40 минут.

Опрос закончен, я собираюсь уходить.

1.9. Мемуары социолога. Начало начал

Дарья Шмидт[19]19
  Дарья Шмидт – социолог – фрилансер, автор блога «Корабельный журнал Дарьи Шмидт» в LiveJournal (см.: https://dariashmidt.livejournal.com/). Настоя-тельно рекомендуем почитать.


[Закрыть],

ИП Шмидт Д. А. (Москва)

Социологом я быть не мечтала. О профессии такой даже не думала. Но социофобия, журналистика и стремление к индивидуальности сделали за меня четыре шага к профессии всей жизни.

Шаг 1. Медиаисследование

Когда семье провели долгожданный телефон, мне было 14 лет, и от одной мысли набрать номер и позвонить (даже однокласснице) поднималось давление. Тем экстремальнее нам с младшими сестрами казалось развлечение звонить на незнакомые номера. Но и идти проторенными дорожками («Это баня? – Нет. – А почему тазиками гремите?») не хотелось. В поиске оригинальной идеи мы решили провести исследование с единственным вопросом: «Какую газету вы читаете чаще всего?».

Такой прикол, в нашем понимании, обладал множеством преимуществ перед стандартным «банным»:

1) приятный налет конспиративности;

2) составление реального медиарейтинга. В 1997 году в Камышине было где-то семь газет на 120 тыс. жителей, причем две основные в публикациях «кололи» друг друга;

3) погружение в знакомую сферу (постепенно мы исполняли мечту средней сестры стать «юнкорами» и публиковаться в прессе).

В общем, опросили мы тогда несколько человек. Рейтингов не помню, а работу с возражениями – никогда не забуду. Дело было вечером, и респондент упорно отказывался отвечать на исследовательский вопрос («Какую газету вы читаете чаще всего?»), дескать, он, охранник, не уполномочен говорить от лица предприятия. Мы же просили на минуту выключить сотрудника и включить обывателя с личным мнением о городской прессе. «Позвоните завтра, когда начальство придет», – респондент остался непреклонен как солдат-защитник Родины-Матери.

Шаг 2. Лагерная выборка

В борьбе с социофобией в 15 лет я оказалась в лагере юных журналистов. В первый же день каждый отряд получил задание сделать стенгазету. Полноценный репортаж или интервью писать было лень, да и времени жаль, поэтому я сразу же вызвалась провести соцопрос на тему: «Как вы добрались до лагеря?». Тема была актуальной лично для меня, потому что в течение девяти часов поездки в автобусе претерпела я разного рода физиологические лишения.

Даже в 15 лет я понимала, что опрос будет проведен «на коленке»: на стихийной выборке первых попавшихся 10 человек я быстро написала заметку в стиле «30 % добрались без приключений, но перегрелись в автобусе» и переключилась на самое важное на тот момент дело – кропотливую разработку планов побега из лагеря (A, B и C).

Шаг 3. Выход в поле

В 11 классе я долго колебалась, поступать ли на факультет журналистики, и в конце концов решила, что не смогу всю жизнь задавать вопросы незнакомым людям (ха-ха). Факультет международных отношений выглядел более безопасным для психики и более престижным из-за трех иностранных языков.

На третьем курсе университета, когда жизнь в чужом Волгограде перестала быть перманентным стрессом, так как младшая сестра в 2003 тоже поступила в ВолГУ, я, наконец, смогла подумать о заработке. Друг с журфака похвастался, что устроился интервьюером в Фонд ИЭСИ[20]20
  Фонд «Институт экономических и социальных исследований» (Фонд ИЭСИ) – первая в Волгограде независимая исследовательская организация, созданная в 1996 году. Директор Фонда ИЭСИ Михаил Юрьевич Шевяков неоднократно упоминается в тексте рассказов, приведенных в этом сборнике. Так получилось, что для Волгограда М. Ю. Шевяков выполнил примерно ту же функцию, что и С. Р. Хайкин для Воронежа (см. истории 1.1 на c. 19 и 1.5 на c. 45). Сегодня все волгоградские исследовательские компании в той или иной степени – «птенцы гнезда Шевякова».


[Закрыть], «рисует» анкеты и исправно получает «бабло». Искать подработки где-то еще мешала социофобия, рисовать анкеты, не выходя из дома – совесть, поэтому мы с сестрой исправно пошли по квартирам.

Первый же проект оказался опросом курильщиков (с анкетой на полчаса и подарком в виде зажигалки). Потенциальные респонденты нас выгоняли, ворчали вслед, что развращаем население. По очереди вытирая друг другу слезы, мы едва собрали 20 анкет и на всю жизнь зареклись ходить по квартирам.

Но когда через месяц получили в бухгалтерии оплату, то сразу же взяли еще 20 анкет. Снова плакали и зарекались. Потом решили, что вдвоем ходить нерентабельно. Потом освоились настолько, что общение с респондентами стало приносить удовольствие.

Отказов со стороны респондентов стало меньше, угощений и благодарности – больше. Обман друга-журналиста довольно быстро раскрыли, и он бросил это «прибыльное» занятие, а нам с сестрой стали поручать опросы в Камышине с оплатой дороги – на выходные можно было бесплатно съездить к родителям. Зарекаться я стала все реже и так до окончания вуза и проработала интервьюером (тем более, что на уже третьем курсе вышла замуж, принципиально отказалась от финансовой помощи родителей, и даже 500 рублей в неделю были подспорьем для молодой семьи).

Шаг 4. Ледоход социофибии

После окончания вуза два месяца я предавалась унынию. Работы для новоиспеченного специалиста по международным отношениям в Волгограде не было, устроиться в салон окон или официанткой запрещал муж, а искать по знакомым место, более соответствующее квалификации, – социофобия.

С окончанием лета я, наконец, достигла невиданных высот в игре «Сапер» и невиданных глубин в самобичевании. Твердо решив, что «пора положить конец презрению к себе», надела «саморучно связанную» шляпку и отправилась в родной университет со слабой надеждой увидеть подходящее объявление о вакансии около деканата или профсоюза.

Шляпки в 2006 году в повседневной жизни были редкостью, поэтому завкафедрой Александр Иванович Кубышкин[21]21
  Александр Иванович Кубышкин – доктор исторических наук, профессор, директор Центра американских исследований Волгоградского государственного университета (1995–2008). В настоящее время – профессор Санкт-Петербургского государственного университета.


[Закрыть] в толпе сразу заподозрил под шляпкой меня. Подошел, поинтересовался, устроилась ли на работу. Дал телефон руководителя Фонда ИЭСИ, который специализировался на производстве аналитиков из обычных отличниц.

Набирать номер Михаила Юрьевича было страшно, ходить на собеседования – еще страшнее, а делать первый проект – рекрут на глубинные интервью – вообще сплошной ужас. Но слово «аналитик» так манило, что лед социофобии впервые в жизни дал серьезную трещину и тронулся.

1.10. Любовь и социология

Анна Булгакова,

ДВМЦ «Мониторинг» (Владивосток)

Эта история началась в далеком 1997 году.

Время было золотое, беззаботное.

Был у меня жених Игорь – модный, веселый, смешливый. Я ему нравилась, он ухаживал за мной, поддерживал в делах и учебе. Учились мы вместе на факультете социальных технологий, специальность – социальная работа. Факультет был новым, кафедра – молодой, книг по специальности в библиотеке не было, интернета тоже не было. Преподаватели – выходцы «истфака» и «психфака». Основными науками у нас были психология, английский язык, методы социологических исследований, социальное прогнозирование.

В январе того года в вуз, где мы учились, приехала из Хабаровска женщина с коробкой анкет, на перемене зашла в нашу аудиторию и предложила подработать – пройтись по любому району города и опросить людей по анкете. Меня так заинтересовало это предложение, что я с энтузиазмом и радостью откликнулась на него. Как будто огонек внутри зажегся.

Но! Предстояло ходить по квартирам в вечернее время, что в 90-х годах прошлого века было совсем небезопасно.

Тут Игорь и пришел на помощь, предложив меня сопровождать на маршруте и охранять. Сам Игорь уже работал по вечерам, деньги какиеникакие водились, но он решил поддержать меня.

Взяла я анкет на два маршрута, но осилила один. Пришла возвращать. Женщина из Хабаровска (совсем не помню ее имени) расстроилась, но ненадолго – я обещала ей помочь доделать работу: найти желающих на опрос и отправить массив анкет поездом обратно в Хабаровск. В общем, так все и получилось – я нашла людей, раздала им квоты, анкеты, запустила опрос, контролировала ход выполнения работы, собрала анкеты, проверила и отправила на поезде. О деньгах и не думала, просто помогла. Деньги за анкеты получила же. О чем еще мечтать?

Через короткое время женщина из Хабаровска (как же ее звали все-таки?) предложила мне стать ее представителем в Приморском крае, я согласилась, и понеслось…

Ну нет, понеслось не то, что вы подумали… Личная жизнь понеслась. А потом уже и работа, и деньги, и свобода.

Начала я плотно работать, все время шли какие-то проекты, я успевала еще учиться на четвертом курсе. Зарабатывать сразу стала хорошо, больше мамы (отца уже не было), помогала маме и младшему брату.

В общем, я была стройной молоденькой девушкой с прокаченным ресурсом экономики, что, по мнению блогера-психолога «Эволюция»[22]22
  Блогер-психолог «Эволюция» – Марина Комиссарова. Ведет блог «evo_lutio» в социальных сетях и журнал «Эволюция» в LiveJournal (см.: https://evo-lutio.livejournal.com/).


[Закрыть], весьма привлекательно для противоположного пола.

Как-то в один из дней парень из параллельной группы сел за парту позади меня. Симпатичный, высокий, но строгий. Любил на переменах читать газету «Спорт-экспресс». «Водился» с другими девчонками, их же и угощал. На меня не смотрел, заговорить со мной не пытался. И тут вдруг этот парень прикоснулся к моему плечу и сказал: «Аня (О-о-о, он знает мое имя!), я слышал, что ты работаешь, у тебя есть проекты и есть заказы. Я тоже делаю подобные проекты. Давай объединим усилия?».

«Ого, ничего себе! Не только имя мое знает, еще и слышал, что я работаю. Еще и помощь в деле будет».

И снова зажегся огонек.

Я согласилась, конечно. Стали вместе работать: я, симпатичный строгий парень и еще один молодой человек из нашей группы. Первый совместный проект был «Потребление и стиль жизни»[23]23
  Описание проекта приведено в сноске на с. 42.


[Закрыть] (1997 год, на минуточку!).

Нашим офисом стало молодежное отделение партии ЛДПР, которое возглавлял строгий парень, – отдельный кабинет, междугородний телефон. Я потом на фокус-группах, когда обсуждали партии, всегда чувствовала какое-то родство с партией Жириновского. И по сей день ему благодарна, хороший был старик. Так вот, как руководитель молодежки, строгий парень оказался на заседании Госдумы, где ему на глаза попался справочник организаций Москвы с разделом «Социологические центры».

Конечно же, герой моей истории вернулся домой со справочником. Мы стали звонить в социологические центры и предлагать партнерство на территории Дальнего Востока.

Так мы познакомились с коллегами (с некоторыми до сих пор вместе), нашли заказы, получили от одного из заказчиков первый компьютер для передачи данных и стали уже постоянно работать.

А что же Игорь? За полгода до этой истории Игорь предупредил, что закончит вуз и уедет домой к родителям на Сахалин. Так и сделал. Уехал. Меня не позвал. Провожала его в здании аэропорта, очки от солнца не стала снимать, чтобы не было видно слез. Тоска. Но делать нечего. Хорошо, что работа была, можно было отвлечься и забыть на время.

Так прошел месяц.

В один из июльских дней наша рабочая компания вместе с друзьями поехала отдыхать на базу, которая стояла на высоком морском берегу. И была там такая длинная крутая лестница, аж дух захватывало. Ребята уже были внизу.

Наверху остались мы вдвоем: я и симпатичный строгий парень. Я замялась: идти – не идти?

И симпатичный строгий парень протянул мне руку, заглянул в глаза и сказал: «Пойдем со мной».

Сердце екнуло. Протянула руку и пошла.

Так и идем рядом четверть века. Давно уже муж, давно родной человек. Дети, хозяйство. И у него давно своя отдельная карьера, успешная, кстати.

Через несколько лет спросила: «Почему ты подсел ко мне за парту?». Ответил, что четыре года смотрел на меня сзади (в буквальном смысле) и больше не мог терпеть.

Бусинки

Лада Резник,

«СоциоМаркет» (Йошкар-Ола)

На опросе – мужчина. Интервьюер сообщает о теме опроса, спрашивает возраст и образование. Услышав, что возраст соответствует квоте, реагирует:

– Какой хороший возраст! Вы мне подходите!

– Но, – теряется мужчина, – я женат!

Раздел 2. Количество

Каждый социолог-прикладник знает, что исследования бывают «качественные» и… нет, не «некачественные» или «низкокачественные» (хотя такие, конечно, тоже бывают), а «количественные». Количественные исследования отвечают на вопрос «сколько» и предполагают анализ сотен и тысяч (а иногда– десятков и сотен тысяч) «единиц наблюдения». Качественные исследования на вопрос «сколько» ответить не могут. В том числе и потому, что «единиц наблюдения» (респондентов, информантов, объектов анализа) – не сотни, а единицы или десятки.

Обычно в сложных проектах качественный этап предшествует количественному. Просто потому, что нужно сначала понять, «как бывает», и только потом– насколько часто каждое из этих «бывает» встречается в реальности.

Но когда говорят «социолог», то в сознании услышавшего возникает не модератор на фокус-группе и не интервьюер на глубинном интервью, а «девочка с анкеткой», которая пристает к прохожим на улице.

А это, точно, – «количественник». Вот с этого «обыденного представления» о социологии и о социологах мы и начнем…

2.1. Самая душевная работа

Нелли Романович,

ИОМ «Квалитас» (Воронеж)

В 1996 году я стала директором собственного предприятия: мы зарегистрировали Институт общественного мнения «Квалитас» («Qualitas»), что в переводе с латинского значит «Качество». Именно качество исследований стало нашим кредо. Поначалу в штате работало пятеро сотрудников. Я привлекла к работе мужа – в надежде, что ему понравится.

Первый заказ «Квалитас», в котором мой муж Александр принимал непосредственное участие, отправил его в районы Воронежской области. Он уехал на личном автомобиле с одним из наших сотрудников – опрашивать руководителей фондов обязательного медицинского страхования. У Александра были письма к этим руководителям от областного руководства, а, кроме того, начальство из центра предупредило своих подчиненных по телефону о грядущем опросе, поэтому их ждали.

После завершения опроса в одном из райцентров перед ними распахнули зал для приемов с роскошным столом, который ломился от яств: коньяки, колбасы, фаршированные гуси – чего там только не было…

К их глубокому сожалению, они не могли принять приглашение, потому что торопились домой (уже темнело), и предстоящая дорога исключала возможность употребления спиртных напитков.

Извинившись и пожелав сотрудникам фонда приятного аппетита, они сели в машину и тронулись, но их остановили крики женщины, которая выбежала вслед за ними с большим пакетом, который буквально на ходу впихнула в машину. По салону тут же распространился аромат свежеприготовленной снеди, поэтому далеко они не уехали – остановились на лесной обочине, развернули пакет и поужинали наспех брошенными в пакет деликатесами.

Домой муж вернулся воодушевленным:

– Хорошая работа! В голодный год не даст пропасть…

Но еще большее впечатление на него произвела поездка в Пензенскую область в 1997 году. Первую неделю они объезжали райцентры и села, искали школьных учителей и нанимали их в качестве супервайзеров для проведения опроса, а также сами проводили опросы жителей сельской глубинки. Они были поражены глубиной и стойкостью традиций русского гостеприимства, которое сошло почти на нет в больших городах. Не было такого двора, из которого они бы вышли после опроса без гостинца. Каждая хозяйка норовила им всучить ведро вишен, яблок, груш, трехлитровую банку парного молока или крынку меда… Отказаться было невозможно, все подарки были от чистого сердца, и даже разумные аргументы: «Мы все не съедим, лето, жара, в машине все прокиснет», – не действовали. При малейшей попытке отказа в глазах очередной хозяйки читались недоумение и обида, и наоборот – вспыхивала радость, когда ведерко или банка размещались, наконец, в переполненном багажнике автомобиля.

Как только они опрашивали первого жителя какой-либо деревни, весть моментально разносилась по округе, и принаряженные бабушки в белых платочках высаживались на скамейки под окнами своих домов в ожидании опроса. Когда социологи проходили мимо них, они интересовались:

– А почему нас не опрашивают?

Им объясняли, что, следуя правилам, нужно опрашивать каждый пятый дом. Они соглашались с научными доводами и переходили на другую скамейку через пять домов: «А теперь нормально?». В общем, с методикой были проблемы, но с открытостью и душевностью общения проблем не возникало.

Бусинки

Лада Резник,

«СоциоМаркет» (Йошкар-Ола)

Юная сотрудница, осваивая проведение опросов по месту жительства респондентов, с изумлением обнаружила, что мужчины очень часто ходят по дому, надев на себя только один предмет гардероба. Так и открывают дверь незнакомому человеку – в трусах.

Поначалу она очень стеснялась, чувствовала себя неловко, краснела и терялась, но со временем профессионализм взял верх – и она привыкла.

Вспоминая об этом спустя несколько лет, она задорно смеялась:

– Потом-то мне стало уже неважно, в чем респондент – хоть в трусах, хоть без них, лишь бы на вопросы анкеты отвечал…

2.2. Святее Папы Римского

Василий Токарев,

«Южный исследовательский центр» / ЦСМИ «Аналитик» (Волгоград)

Первое большое поле по области мы сделали зимой 1996 года. Любопытное было время.

Интернет, конечно, где-то там был, но где-то тут его не было. Электронной почты – тоже не было. И мобильных телефонов не было. И стационарных у нас дома не было тоже. Был только рабочий телефон на кафедре у Надежды Васильевны.

Не было базы исполнителей SocioLogos[24]24
  Сайт «Социологос» (sociologos.ru) – информационный ресурс, посвященный прикладной социологии и маркетинговым исследованиям. На сайте имеется раздел «Исполнители», который содержит информацию о компаниях, проводящих социологические и маркетинговые исследования в регионах России. До создания сервиса «Социологос» базу данных российских компаний и организаций, занимающихся исследованиями, вела Исследовательская группа «ЦИРКОН».


[Закрыть], и БД «ЦИРКОН» не было тоже. А не было их потому, что некого было туда вносить – региональных компаний не было. Всех, кого надо, все, кому надо, находили как-то по личным связям, через знакомых знакомых. Снежный ком, обычное дело.

Общий уровень нашей компьютеризации (и, заодно, благосостояния) можно оценить вот по такому событию: моему товарищу-компьютерщику мы подарили на день рождения дискету 3.5" – невероятно прогрессивное высокотехнологичное устройство, на которое помещалось аж 1.4 Mb информации (против 256 Kb или 512 Kb на дискете 5.25")!

Мы – рыбы большого полета!

И вот по этим личным связям на Надежду Васильевну вышли какие-то давние знакомые и предложили ей принять участие в большом и важном проекте и сделать поле по региону – 1000 анкет. Пригласили на обучение-инструктаж в Москву. Н. В. Дулина была чем-то занята, и поехали мы вдвоем с еще одной преподавательницей – тоже Надеждой.

Проект общероссийский. Инструктаж в старом здании МГУ на Моховой. Организатор с российской стороны – Центр социологических исследований «Opinio» при МГУ (думаю, я могу назвать компанию и никому не повредить, я проверил, – компания ликвидирована). Сторона заказчика представлена четырьмя субъектами – Университетом Дьюка, Колумбийским университетом и двумя зарубежными фондами. Не знаю, признали их уже нежелательными организациями или признают послезавтра, поэтому по именам называть не буду.

Серьезное обучение новым для нас вещам – расчет квотной выборки, планирование маршрутов, обучение интервьюеров, контроль. Очень все плотно по содержанию и толково организовано.

Публика, которая собралась на инструктаже (со всех или, по крайней мере, из большинства регионов России), – доктора-профессора, заведующие кафедрами, серьезные пожилые дяденьки и тетеньки, для них тоже много непривычного. То есть, они по-другому привыкли. Пытаются спорить, объяснить, «как надо». В споре, как правило, побеждает молодость.

Анкета, как я сейчас понимаю, очень толковая. Не столько «предвыборная» (хотя эта тема там тоже, конечно, была), сколько «антропологическая». Демография, миграция, ценностные ориентации – в общем, интересная анкета. И довольно большая – брошюра 24 страницы. Уютная такая книжечка с хорошей полиграфией.

Проходим обучение, получаем тираж анкет, инструктивные материалы и дискетку 5.25", на которой записана программа ввода данных. Программа эта представляет собой базу в формате dbf (простой формат таблиц, которые при желании можно объединить в реляционную СУБД) и «вводилку», написанную на Clipper'е (позапозапрошлое поколение софтов, позволяющих программировать реляционные СУБД). В общем, все простенько, хотя для нас и невероятно прогрессивно.

И мы – такие гордые! Мы – «в обойме»! Мы оказались в нужное время в нужном месте! Мы – одни из лучших, нас выбрали!

Вот ведь жизнь теперь пойдет!

Забираем анкеты, инструкции, маршрутные листы (пришлось покупать большую сумку, чтобы все это дело уложить) и отправляемся в Волгоград.

А в Волгограде, на «низком старте», нас уже ждут интервьюеры.

Ледовый поход

Я поле, собственно, не очень хорошо помню. Но я в нем и небольшое участие принимал. Помню, что именно для этого проекта я написал первую софтинку, которая позволяла автоматизированно разбивать выборку на квотные планы. А больше не помню почти ничего.

Какой-то фейерверк инструктажей, Надежда Васильевна всюду с помощницами-студентками. Выпускают, проверяют, редактируют, сверяют, перезапускают. На этом проекте, собственно, и был сформирован костяк интервьюеров, который потом несколько лет был с нами и дальнейшую свою жизнь связал с социологией. Думаю, некоторым из читателей должны что-нибудь сказать имена Галины Витальевны Градосельской и Альбины Валерьевны Гуковой. Так вот для них это был тоже первый (но не последний) проект.

Так или иначе, поле идет своим чередом. И вот, в какой-то момент, когда по количеству поступивших из поля анкет мы уже перевалили «экватор», как гром с ясного неба приходит весть: «К нам едет ревизор!».

Ну, то есть, контролер. Константин. Приезжает, селится, и идет по маршрутам контролировать. Ну, абсолютно чистого контроля не бывает, но понятно, что поле не рисованное, все более-менее в пределах допусков. Волгоград Константин проверил, теперь ему нужно еще проверить один город областного подчинения, два ПГТ и три села (ну, как-то так).

Мы помогаем ему организовать логистику, он едет в Михайловку, в Городище, куда-то там еще, и, в конце концов, ему остается проверить одно село, и план выполнен.

А тут, неподалеку, на противоположном берегу Волги, есть хутор Бобры. Несмотря на такое «русское народное» название, расположен этот хутор на острове Крит. И в этом хуторе расположена дача, как раз принадлежащая родителям того самого Олега М., который сейчас везет свои первые факсы из Сингапура. И эта дача является «штабом» для бригады, которая опрашивает подходящий сельский населенный пункт – хутор Бобры. И возглавляет эту бригаду Васька М., младший брат Олега М. (см. историю 1.2 на с. 31) и мой большой друг. Васька топит печку, чтобы было где погреться интервьюерам, и, когда они прибегают, замерзшие, с маршрута, наливает им по рюмочке и снова отправляет на маршрут (это дело мы, конечно, не одобряем).

Это теперь, после того как построен «танцующий мост» (см. историю 7.8 на с. 279), одна из опор которого встала на остров Крит, хутор Бобры стал легко достижим – минут 15 из центра на машине. А тогда было иначе. Нужно было на теплоходе ОМ (на «омике») переправиться через Волгу в Краснослободск, и затем на «лапте» ПС (это такое корыто с двигателем от челябинского трактора) переправиться от Краснослободска на остров. Это летом. А зимой ПС не ходит. Поэтому путь один – пешком по льду замерзшего затона.

В общем, вывел я Константина на лед затона, по которому поселянами протоптана узенькая тропка, указал направление, и пожелал удачи. И отправился обратно в город своими делами заниматься.

А Костя нормально добрался до дачи, нормально провел контроль и, по-моему, даже на ночевку с бригадой остался. Ну, и задружились они, разговорились, и он окончательно убедился, что люди мы хорошие, фальсификацией полей не занимаемся.

И когда Костя на следующий день вернулся в город, то в разговоре он обмолвился: «Ребята, вы к переходам в анкете повнимательнее относитесь. Мне поручили программу написать, чтобы проверять анкету на переходы и логическую непротиворечивость. То есть где чего будет не так – на логическом контроле обязательно вылезет».

Суровый русский ввод

Моя маленькая комнатка в нашей двухкомнатной квартире. Два стола. Один – мой письменный, второй – обеденный, притащили с кухни. На столах два компьютера и матричный принтер-трещотка. Компьютеры – новенькие ЕC 1841 с лупоглазым монохромным экраном «рыбий глаз» и огромным манипулятором типа «крыса на канате». Компьютеры я выпросил у себя на кафедре станков на недельку для ввода анкет.

В квартире – шесть человек: мои родители, мы с Надеждой и два моих «продвинутых» студента – Сергей Поляков и Виталька Жуков. Мы разбились на пары и судорожно вводим анкеты. Четверо вводят (по два человека на компьютер – один диктует, второй стучит по клавиатуре), двое («подвахтенная смена») спят. Один – в другой комнате, другой – здесь же на софе, где в обычной ситуации сплю я. Ввод непрерывно продолжается трое суток. Мы успеваем все ввести, и у нас еще остается время на то, чтобы проверить массивы на логику. Виталька с Сергеем написали программу, которая проверяет анкеты на переходы и распечатывает протокол проверки.

«Анкета 379, в вопросе Q3 стоит 3, а в вопросе Q28 стоит «Затрудняюсь». Если в Q3 отмечено 3, то Q28 не должен задаваться. Удаляй». И так еще сутки… Протоколы, которые выплевывает принтер (в него вставлен почему-то рулон миллиметровки, видимо, другой бумаги дома не было), становятся все короче, короче, и, в конце концов, в массиве остается только одна ошибка. И ее исправить мы не можем…

Анкеты и маршрутные листы пакуются в огромный станковый рюкзак «Ермак», подъезжает такси, и я выскакиваю из подъезда, кидаю рюкзак в багажник, сам прыгаю в машину и уезжаю на вокзал.

Я забыл шапку. Мама с шапкой в руках выскакивает мне вслед, но машина уже уехала…

Когнитивный диссонанс

Холл здания МГУ на Моховой полон народа. Серьезные немолодые люди в хороших костюмах с рюкзаками, сумками, мешками. В мешках анкеты. Доктора-профессора приехали сдавать работу и получать денежки. Конечно, приехали сами, суммы немаленькие, не могут же они вместо себя какого-нибудь ассистента отправить, правда?

Очередь в одну из комнат. Прямо очередь, длинная, как за какими-нибудь дефицитными благами.

Профессора по одному заходят в комнату и вскоре снова выходят, держа в руках длиннющие (натурально, – по метру, по два) свитки, которые выползли из принтера. Вид потерянный. «У тебя сколько ошибок?» – «У меня 1912, а у тебя?» – «2718». А чего удивительного? Если в массиве 1000 анкет, может быть по две ошибки в анкете? Да запросто!

Какие-то студенты-волонтеры помогают профессорам затащить их мешки в соседнюю аудиторию. Там компьютерный класс. Стоит десятка три компьютеров с мониторами Hercules. По сравнению с нашими ЕС 1841 они прекрасны, я таких и не видел никогда. На экранах светится утилита DBEdit (простенькая программка для редактирования файлов в формате dbf). Профессора вставляют в системный блок свои дискетки, из мешков достают анкетки, и молоденькие лаборантки показывают им, как нужно («Вот так вот, пальчиком по клавише…») исправлять данные в массиве. Это работа на много-много часов…

Мы стоим в очереди, и очередь (довольно быстро, нужно сказать) перемещается через первый кабинет во второй. Зашел, вставил дискетку, получил распечатку, пошел занимать место за компьютером. Удобно!

Вот подошла и моя очередь. Захожу. Сидит красивый мужчина с усами. Я забыл, как его зовут, к сожалению (хотя знал), он был заместителем руководителя Центра. В сторонке за компьютером сидит Константин. Мужчина уже знает, что будет дальше, ему немного скучно. Я отдаю Косте свои дискеты, он вставляет их в компьютер, снимает массивы, запускает программу проверки. Принтер молчит. Сломался, что ли? Да нет, вроде нормально все. Проверка идет. Принтер молчит. Нет, не нормально.