Текст книги "А вы точно – социологи? Нетолерантные истории о становлении социологии в регионах России"

3.4. Без воды

Ольга Скворцова,

МИГ «Маркис» (Барнаул)

Однажды мы по заказу одной из московских компаний проводили серию из четырех фокус-групп, по условиям которых в одном зале, разделенные перегородкой между собой, должны были находится восемь респондентов и 40 с лишним наблюдателей.

Нам посчастливилось в одной из гостиниц города найти два подходящих зала, между которыми был предусмотрен железный занавес. В результате стало возможно создать условия, при которых сорок человек обсуждали восьмерых, оставаясь в непосредственной близости, и не мешая проведению групп (респонденты не слышали наблюдателей).

Группы были довольно продолжительными, шли нон-стоп в один день, с перерывом по полчаса. Таким образом, рабочий день наблюдателей длился больше 10 часов. При обсуждении бюджета я уточнила, нужен ли кейтеринг, организация кофе-брейков или питания для наблюдателей, но нет, бюджет не предусматривал для них даже воду.

Мне стало страшно: 40 с лишним голодных, мучимых жаждой, наблюдателей 10 с лишним часов смотрят на группы. Что-то подсказывало, что это им совсем не понравится.

На свой страх и риск, из своего бюджета, мы поставили кулеры, чай, кофе, шоколад, печенье, закуски. Почти 100 литров воды были выпиты, ничего не осталось.

Нашу работу похвалили.

А еще через месяц после проведения групп заказчик обратился к нам с просьбой взять письменное разрешение с каждого участника на использование полученного видео в рекламных целях – и вот тут мы сломались. Конечно, правило «Заказчик всегда прав» является для нас железным, но, видимо, в каждом деле бывают исключения.

3.5.Про командировки

Дарья Шмидт,

ИП Шмидт Д. А. (Москва)

В исследованиях я 19 лет (если смотреть из 2022 года), из них 11 езжу по России, поэтому многие байки связаны с поездками.

Погоня

Обучение молодой смены – дело нужное, но опасное. Погони, угрозы, шпионаж. Думаете, это не про социологию?

Привезла я однажды будущего модератора Настасью в отдаленное Подмосковье. По плану красна девица должна была проводить фокус-группу, а я – оказывать моральную поддержку. День обещал быть приятным.

Однако перед входом в помещение жизнь настораживающе бурлила. Наша рекрутерша и какой-то невиданный ранее мужчина кидались злыми словами и вот-вот собирались вооружиться чем-то более материальным.

– Он фотографировал меня из-за кустов, а потом стал выгонять из города!!!

– Она мошенница и сектантка, хочет мирных жителей развратить!!! А я, между прочим, глава города, бдю и все такое. Где ее начальство? Буду жаловаться.

– Я, говорю, начальство. Жалуйтесь. Слушаю.

Глава сразу поутих, но по мере погружения в проект становился все беспокойнее. Исследование проводилось по заказу губернатора, и горе-главе очень хотелось, чтобы данные по его муниципалитету вышли удобными. А как это сделать, коли в городе живет-не тужит бандитская группировка, от которой стонут и предприниматели, и простые жители?

Глава включил административный ресурс, и к началу беседы в коридоре толпилось около 30 желающих поучаствовать. Отделить «засланных» респондентов от приглашенных нашим рекрутером было проблематично. Отбирали по квотам.

Модерировать решила сама, и это была первая из сотен фокус-групп групп, когда я почти всю «беседу» стояла, срывая голос, жестикулируя как Жириновский и стуча ручкой по столу. Настасья забывала моргать. Респонденты представляли два противоборствующих лагеря, и от «обмена мнениями» в соседних магазинах растаяло все мороженое.

Главу результат обсуждения не удовлетворил (его помощник подслушивал за дверью), и после фокус-группы он заманил нас в соседний кабинет, усадил за сладкий стол и включил пиарщика. Дескать, врут его критики, столько всего полезного для людей в городе делается – вот прямо сейчас вам экскурсию проведу. И как это можно на основании одной фокусгруппы выводы делать?!

Напрасно я объясняла, что по результатам составим анкету и вернемся, чтобы услышать мнение значительно большей части горожан. Глава стал ругать методологию (бедная методология, ей всегда в таких случаях прилетает). Я включила диктофон. Глава рисовал план экскурсий по райским уголкам города. Я охала, что у нас через час еще одна группа в соседнем районе (что было правдой).

Глава подтянул тяжелую артиллерию: коридор наполнился людьми с забинтованными частями тела. «Это ваш рекрутер их пригласил, – врал глава. – Не сможете же вы не выслушать инвалидов?!» Стало ясно, что «живыми» мы оттуда не выйдем.

Окей, говорю, ваша взяла. Инвалидов, конечно, надо послушать. Еще одну кружечку чая с конфетками – и начнем. Ставьте чайник, мы пока покурим.

Вышли на улицу – и бегом к стоянке такси. Погоня была, но недолгая. В соседнем районе Настасья и провела свою первую в жизни фокусгруппу. Зато теперь она любой треш встречает с очаровательной улыбкой.

Сплетни

Для региональных коллег приезд модератора из Москвы – почти как визит Путина. О нем будут рассказывать в малейших и милейших деталях.

– До вас тут приезжал такой хороший дядечка! Он так коровами интересовался! Какие, говорит, коровы чудные в Забайкалье. Ха-ха, как будто на Западе у вас другие! – конский ржач, сотрясающий машину.

– Он всегда так хохмит, – отвечаю, не моргнув глазом, – это мой первый директор[26]26
  Михаил Юрьевич Шевяков, директор Фонда ИЭСИ, см. сноску на с. 55.


[Закрыть].

В разных уголках Родины мне рассказывали-показывали, где ели-спали и заказывали девочек предыдущие модераторы, какие музеи посещали, как относились к респондентам и таксистам. Были они угрюмы или говорливы, какие личные вещи забыли.

Коллеги, берегите себя и помните: все, что вы скажете и сделаете, будет скрупулезно сохранено для истории и обрастет байками.

Водитель – друг модератора

Земля каторжников, где не растут даже яблоки. Из ярких красок тут только коврик для мыши. Ближайшие два дня моя жизнь принадлежит двум водителям.

Они говорят матом, слушают «раздевайся, ложись, раз пришел» и считают до пяти по пальцам. Трижды, чтоб не ошибиться.

Притворяюсь спящей, сохраняя дзен души. С водителем не просто надо дружить, на время командировки он / она становится твоим братом / сестрой, боевым товарищем, источником пищи и впечатлений.

Слопать аутентичной местной еды, искупаться в озере, хитростью пробраться на закрытую территорию, научиться топать на ходулях, вспомнить навыки ориентирования на местности, исправляя последствия гениальной идеи «а не срезать ли нам через лес?!»

Впервые попробовать кальян, добыть свежей рыбки для жарки, наесться малины на даче, провести пару часов в окружении полуобнаженных автослесарей в наколках, поработать ресторанным критиком и ревизором заправок… И это не считая банального осмотра достопримечательностей и задушевных бесед.

Богатые возможности открывают километры российских дорог в перерывах между фокус-группами, если не убить своего водителя в первые три часа знакомства…

Травмоопасная социология. Самое короткое интервью

Экспертное интервью. Тема – предвыборная ситуация. Задачи – понять расстановку политических сил, риски и угрозы, сделать прогнозы и проч. Эксперт – высокопоставленный дядечка лет 65. Бодрый такой, сразу видно, активист с о-о-опытом!

Встретил меня радушно и на вопросы начал отвечать с редко встречаемым энтузиазмом. Только… не в ту степь. Я его про кандидатов в депутаты – он как на Колыме служил. Я его про проблемы в регионе – он как его впервые наградили за хорошую работу. Я его про прогнозы развития ситуации при разных стратегиях поведения федерального центра – он снова про Колыму. Пытаюсь зайти с другого бока:

– А заметны ли здесь «новые партии»? – задаю я невинный, на мой взгляд, вопрос.

Уровень энтузиазма в крови респондента резко повышается. Он начинает быстро говорить, глаза расширяются, голос становится громче, а жесты размашистее. Дяденька уже нависает над своим дубовым руководительским столом, и до хрупкой меня, сидящей за приставным столиком, остается какой-то жалкий метр, который он при текущем уровне адреналина может преодолеть в один прыжок.

– …так что можете передать Путину, чтобы он не беспокоился. Тут у нас ВРАГ – НЕ – ПРОЙДЕТ! [На этом месте респондент мощно ударяет кулаком по столу и плюхается обратно на стул, а портрет Президента за его спиной подпрыгивает.] Следующий вопрос!

– …Э-э-э… Где тут у вас можно вкусно и недорого поесть? [диктофон показывает восемь минут записи – непозволительно мало для интервью, но что-то подсказывает, что содержательной информации я тут не получу.]

Окончанию интервью респондент ни разу не удивился. По мановению волшебной палочки для меня и водителя был организован бесплатный обильный обед в безукоризненно сервированном уединенном кабинете насквозь совдеповской столовой. Закуска, первое, второе, боржоми, компот и чай. Водитель кушал «впрок» и рассказывал, что любит возить социологов к таким дядечкам.

P. S. За время, проведенное мной в кабинете респондента, тот успел пообщаться с двумя позвонившими гражданами и к одному из них направить бригаду для заделывания дыры в крыше, а другому заменить хамоватого соцработника. Судя по тому, что в это время эксперт про меня забывал и целиком погружался в коммуникацию со страждущими, а также по общему благоустройству местности, можно предположить, что враг там действительно не шастает.

Бусинки

Ольга Крылова,

«Маркис» (Белгород)

– Что вы тут по подъезду ходите? Заняться нечем?

– Женщина, я на работе, при исполнении служебных обязанностей, провожу соцопрос, поэтому не надо кричать.

– И что, многих вы тут понарасспрашивали?

– Хорошие люди быстро соглашаются отвечать.

– А, ну тогда и меня опрашивайте…

3.6. Саша и медведь

Александр Романович,

ИОМ «Квалитас» (Воронеж)

Занесло меня как-то на Камчатку по служебной надобности. Нужно было провести серию фокус-групп по темам экстремизма и террористической угрозы, хотя спектр вопросов, конечно, был гораздо шире.

Как вы думаете, какие существуют основные угрозы жизни и безопасности жителям Камчатки? Землетрясения? Извержения? Цунами? Цены на овощи?

Ни за что не догадаетесь. Медведи на улицах городов!

О поселках и говорить нечего. Именно этот фактор сразу и почти хором называли респонденты во время групповых дискуссий. Тема была особенно актуальна, так как я оказался на Камчатке в начале мая, когда оголодавшие за зиму медведи стали спускаться к людям. Их нередко можно было увидеть у мусорных контейнеров, вдоль трасс, где они выпрашивают еду у водителей. Ну, а если подвернется собака или… Впрочем, не будем о грустном, а лучше вернемся к моему повествованию.

Видя удивление на моем лице, участники фокус-групп тут же достают свои смартфоны с фотографиями этих бурых пришельцев в доказательство подтверждения своей правоты:

– Вот, посмотрите, тут недавно мамаха (мамаха!!!) с медвежатами по центру гуляла…

– А это медведь в окно заглядывает…

– А вот смотрите, это они мусорным баком играют.

Но вспоминаю я эту поездку не для того, чтобы удивить вас камчатской экзотикой, а токмо ради одной фразы, услышанной на фокус-группе в Елизово. Не могу не поделиться, сейчас поймете, почему.

Итак, вот она:

– У нас тут на одного мужика медведь напал. В самом центре города. Стал его ломать. Ну, мужик изловчился и ему (медведю) нос-то и откусил… Тем и спасся. Медведь-то жив остался, а вот на мужика уголовное дело завели. За нанесение ущерба дикой природе…

Занавес.

Не знаю, почему моя буйная фантазия разыгралась именно на этом эпизоде, но смеялся я долго и от души… Как представлю удивление медведя – тут и накатывает.

Люблю свою работу!

3.7. Грязные маневры. Вид из окопа

Василий Токарев,

«Южный исследовательский центр» / ЦСМИ «Аналитик» (Волгоград)

Наверное, эта байка окажется наименее «социологической» из всех. Хотя, возможно, и наиболее «полевой». Потому что действие происходит в натуральных, обширных, просторнейших русских полях.

Если редактор ее удалит, как не соответствующую тематике «баек», я не обижусь. Но, возможно, моим оправданием станет то, что в ситуации, которая в этой истории описана, я сам себя (пожалуй, впервые) почувствовал «социологом-спецназовцем», занятым скрытым включенным наблюдением. А это, уж точно, – качественный метод.

Борис Гребенщиков на «Радио России» и на радио «Культура», начиная с 2005 года, ведет еженедельную программу «Аэростат». Википедия говорит, что по состоянию на март 2021 года вышло 824 выпуска. На весну 2022-го, значит, около 900.

Вы представляете себе, что это за ад? Еженедельно, в течение многих лет, независимо от твоего настроения, графиков, самочувствия, производить из себя нечто, что будет интересно многим-многим людям?

Я представляю. В истории 5.25 «Потеряшка» я чуть подробнее рассказываю о том, какое отношение я имел к одной местной газете, которую мы обозначили как «Неделя Г.» (см. с. 221). Так вот, в этой газете в течение, по-моему, года я вел еженедельную «социологическую колонку». Одна– две диаграммки из нашего «Омнибуса», их описание и какой-нибудь глубокомысленный комментарий. Каждую неделю. Но я вел эту колонку год, а Борис Борисович ведет свой «Аэростат» больше 15 лет! Я б так не смог! (Впрочем, я много чего бы не смог, чего он может.)

Однако были и у меня статьи, которые я писал «на нерве» и с удовольствием. Статья «Большие маневры. Вид из окопа» была опубликована в газете 30 июня 2004 года – через день после того, как ее автор (то есть ваш покорный слуга) вернулся с военных сборов.

Привожу здесь эту статью с минимальными правками, обусловленными разницей жанров: все же газетная статья – это одно, а «байки из поля» – совершенно другое.

Военные сборы – последнее дело…

В субботу в новостных программах центрального и местного телевидения прошел сюжет, рассказывающий об успешных ночных стрельбах, прошедших на полигоне Прудбой. Я не видел этого сюжета. В это время, вместе с сотней таких же «партизан», я четвертый час сидел на железнодорожной станции и ждал дачного поезда, который должен был отвезти нас в Волгоград – к родителям, женам, детям (а кого-то – и к внукам).

Почти пятнадцать лет назад я в последний раз сошел с корабля, на котором прошли три года моей службы, и стал гражданским человеком. Все эти годы военкомат обо мне не вспоминал. И вот – повестка. «Явиться в военкомат по вопросу военных сборов». «Да что там, – сказали в военкомате, – ну, поедете в Прудбой дня на три, ну, постреляете, с новым оружием познакомитесь». «Куда, зачем? Я же моряк!» – «А это очень кстати! Вам там придется речку форсировать – вот и пригодятся навыки. А если будете уклоняться, заберем в августе. На месяц».

Я не хочу в августе. Лучше уж три дня в июне.

Уходили в поход партизаны

Кинозал ДК им. Гагарина. Восемь часов утра. В зале – человек двести. Мужчины. Возраст – от 22-х до 48-ми лет. Сидим. Час, два, три… Часов в двенадцать вызывают десять человек. Еще десять – через полчаса. До меня очередь дошла в два пополудни. Последних привезли «в полк» уже по темноте.

Что делают ничем не занятые и собранные «в одну кучу» мужчины? Правильно – пьют (что называется – «у нас с собой было»). Процесс, начавшийся в кинозале, продолжился в казарме, в кузове КамАЗа, в палаточном лагере. Постепенно (дня через три) иссяк сам собой. Деньги кончились.

На протяжении первого дня я трижды слышал один и тот же монолог, обращенный к строю «партизан». Из уст полковника, подполковника и майора. Литературно обработанный, он выглядит следующим образом:

«Я понимаю, что это все вам не нужно. Но и вы здесь никому не нужны. Нам приказали – мы вас призвали. Прикажут – уволим. А пока – вы такие же солдаты, как и те, кто служит срочную службу».

Тому, что мы никому не нужны, я поверил не сразу.

Грязный десант

Десять вечера. Построение батальона на плацу. С вещами. «Партизаны», одетые в абсолютно новую военную форму – от трусов до сапог, с новенькими вещмешками и противогазами, становятся в общий строй с солдатами-срочниками. Топтание на плацу длится часа четыре. Наконец, колонна КамАЗов берет курс на Прудбой. В четыре утра мы выпрыгиваем из кузова в полную темноту и оказываемся по щиколотку в раскисшей глине. Оскальзываясь и падая, пытаемся построиться «на ощупь».

«Седьмая рота – за мной»! Из темноты возникает брезентовый шатер палатки. Ну, слава Богу! Самые быстрые из нас заскакивают внутрь – и из палатки раздается дружный вопль. Палатка поставлена поверх той же самой жидкой грязи. В два ряда – грубо сколоченные деревянные щиты из не струганных досок, если и отличающиеся от тюремных нар, то лишь в худшую сторону. При попытке сесть на нары доски ломаются, проваливаясь в грязь. В соседней палатке получаем матрасы и, не снимая сапог и не раздеваясь, засыпаем.

На подножном корме

Про нас забыли. Утром выдали сухой паек – по коробке на десять человек (тушенка, сухие каши, щи в банке, сухари) – и забыли. День прошел в поисках. Сначала – в чем сварить (выпросили у прапорщика бачок-термос), потом – чем поесть (ни кружек, ни ложек «партизанам» в полку не выдали). Офицеры вынырнули из небытия лишь вечером – когда пришла пора для марш-броска на полигон.

Эх, дороги…

Разбитая тяжелой техникой дорога к полигону. По дороге с вещмешками за спиной и скатками одеял движется группа уже немолодых людей. Ведет их старший лейтенант, командир роты. До полигона далеко. Старшему из «партизан», дяде Сане, под пятьдесят. Его вещмешок несет бывший десантник Пашка. Колонна растягивается вдоль дороги в вялую цепочку…

Пришли. Останавливаемся, садимся, ложимся на мокрую траву. Лежим часа три. Дожевываем пайковые сухари. Встаем, строимся, в том же порядке плетемся назад в лагерь. Наша рота – в резерве. Слава Богу, а то восьмую оставили в поле ночевать.

Боевое слаживание

Солдаты вповалку лежат в степи. Давно. Ждут, когда приедет водовозка. Хорошо, что не пришлось пешком сюда идти, – БМП («бэхи» на армейском жаргоне) подбросили. Иногда со стороны дороги раздается хриплый крик: «Батальон, строиться с вещами!»

Матерясь и перепрыгивая через окопы, ползем на построение. Получаем команду: «Отойти еще метров на пятьдесят в степь, чтобы с дороги вас видно не было». Возвращаемся. Стрельбы только завтра вечером. А сегодня у нас – «боевое слаживание». Так вот оно какое, это «слаживание», – а я и не знал!

Ночуем в степи, расстелив плащ-палатки, и подсунув вещмешки под голову. Над головой – яркие звезды. Опять завтра день будет жаркий. Хоть бы утром воду привезли…

Оружейных дел мастера

Наконец-то я понял, зачем нам выдали оружие! (Патронов к нему, кстати, не выдали – пришлось самим собирать на полигоне и выменивать на сигареты у срочников.)

Используя автоматы как стойки, а шомпола – как палаточные колышки, мы строим плащ-палаточный навес над капониром, под которым прячемся от солнца. День проходит в вялой болтовне.

Лазерное шоу

Ну, я вам скажу, это зрелище! В течение часа «в белый свет как в копеечку» выпустили пенсию нескольких областей. Мы пытаемся пересчитать виды оружия, из которого ведется стрельба, – пальцев на двух руках не хватает. Может, это шоу и стоило того, чтобы помучиться, – когда еще такое увидишь?

«Стрельбы» – это такие учения, где главная задача – выстрелить. Вот в ту сторону. То есть имеется некоторая площадка, куда все это должно попадать, и на определенных расстояниях от нее расположены всякие стреляющие устройства. Расстояние определяется дальностью выстрела.

Ближе всего к полигону – окопы, в которых сидят солдаты со стрелковым оружием. У них за спиной – БМП с пулеметами. Дальше – танки, еще дальше – артиллерия, дальше что-то еще более серьезное, нам уже не видно.

И все это великолепие одновременно стреляет в одну сторону. Это надо видеть! Ну, или не надо. Разные есть мнения.

Строевая песня

В одиннадцать вечера все стихает. В полночь до нас доходит очередь, выводят из окопов. В три ночи выходим в направлении лагеря.

Пыльная степная дорога. По ней растянулись пехотинцы. Идти под грузом, идти далеко, идти молча совершенно невозможно. Строй и строевые песни придумали не просто так – они действительно помогают, дают силы, поддерживают слабых. В строю проще.

Происходит самоорганизация. В результате броуновского движения мальчишки-срочники сбиваются в кучки. Та кучка, которая ближе всего ко мне, формируется вокруг высокого парнишки с пулеметом на плече.

«Ну, давай нашу строевую…» – «Ну давай…»

И парень запевает то, что он считает «строевой»:

«Нет, я не Орландино, я совсем не Орландино, я вообще не Орландино…».

«Партизаны», до этого наблюдавшие за происходящим со стороны, хохочут, сбивают «кучку» в какое-то подобие строя и со «своими» строевыми песнями ведут этот строй в лагерь. У всех песни примерно одинаковые, и идти с ними легче.

Добираемся в шесть. Утра. У большинства ноги сбиты до кровавых мозолей.

Удивительное рядом

Уже в лагере пытаемся понять, что же нас удивило больше всего. Большинство точек зрения сходится к следующему:

1. Офицеры, не способные и не желающие командовать (особенно полно это относится к «пиджакам» – лейтенантам, окончившим военную кафедру). Я не знаю, как можно описать «командирские способности» младших офицеров, если между подачей команды на построение, и возникновением чего-то, отдаленно напоминающего строй батальона, проходит 50 минут.

2. Меры «педагогического воздействия». Концентрация мата в «типичном армейском предложении», по моим оценкам, не бывает ниже 50 %. Случаются шедевры, в которых непечатными являются не только подлежащее и сказуемое, но и дополнения, и обстоятельства места и времени (помню, как в свое время наш замполит сажал за матерщину на гауптвахту). Да и формы взыскания «кулаком по морде» или «прикладом по каске» я в строевом Уставе что-то не припомню.

3. Стоическое спокойствие солдат. Пацанам-срочникам, безусловно, было еще тяжелее, чем нам (например, они на маршах таскали по две-три единицы оружия, да еще и 15-килограммовый бронежилет). Однако ко всему происходящему они относятся как к должному, а кое-кто подумывает о том, чтобы остаться на сверхсрочную.

Правы, правы были те трое, что в первый же день сказали нам, что мы «никому не нужны». Общий вывод, который делают «партизаны» по итогам сборов – «раньше я сомневался, а теперь сделаю все, чтобы мой сын в этот дурдом не попал».

Ну, а я для себя решил, по возможности, избегать подобных приключений. Что и выполнял, до сего момента, вполне успешно. Ну, а теперь уже поздно, все сроки прошли. Это для пенсии я еще молодой, а для военных сборов уже старый, по возрасту не подхожу.

Может, это и неплохо.

Бусинки

Елена Александрова,

МИГ «Маркис» (Барнаул)

Годовщина падения Берлинской стены и объединения Германии, юбилейная дата. Вопрос в анкете от ВЦИОМ:

– Почему пала Берлинская стена?

Ответ глубоко беременной женщины 18-ти лет с вопросительными интонациями:

– Наверное, была плохая кладка?