Текст книги "А вы точно – социологи? Нетолерантные истории о становлении социологии в регионах России"

2.16. Три дня в Короче

Дарья Киселева,

«Маркис» (Белгород)

Есть улицы, населенные пункты и даже целые районы в нашей области, где процент неадекватных людей зашкаливает. Одним из таких населенных пунктов является город Короча. Если сказать точнее, то не весь город, а район старого частного сектора на окраине города.

Как-то мне пришлось провести в этом районе три рабочих дня. Проект был трехвизитный, но не в этом причина задержки, а в том, что за эти три дня мне трижды довелось пообщаться с сотрудниками правоохранительных органов.

Первый раз они меня нашли сами после звонка одного из жителей. Подъехали, проверили документы, все сфотографировали и отпустили работать, предварительно оставив номер телефона дежурной части, на который порекомендовали звонить перед началом работы, что я и сделала по приезду в город на следующий день.

Но не тут-то было. Через пару часов у меня начал звонить телефон (хорошо еще, что не во время интервью), и голос в трубке спросил:

– Дарья Александровна, подскажите, по какому адресу вы сейчас находитесь?

На что я ему смогла сказать только:

– Что? Уже? Жду, – и называю адрес.

Подъезжают сотрудники полиции, снова проверяют и фотографируют документы (смена, которая работала днем ранее, им ничего не передала), уезжают.

Продолжаю работать. Дело к вечеру. Стемнело. Взываю такси, чтобы доехать до автовокзала, так как это единственный общественный транспорт, который есть в городе. Жду машину. В это время рядом со мной останавливаются «Жигули», открывается окно, и знакомый голос говорит:

– Добрый вечер. Присаживайтесь.

Я подхожу к машине и вижу за рулем уже знакомое мне лицо участкового. Он улыбается, и я улыбаюсь в ответ. Говорит, что в этот раз придется проехать в отдел. Такие правила. Прошу дать минуту, чтобы отменить такси. Садясь в машину, предупреждаю, что до последнего автобуса у меня остался час, на что участковый уверенно говорит:

– Успеем.

Сажусь в машину. Едем в отдел. Там он снова берет мои документы, фотографирует, спрашивает, не против ли я, чтобы у меня взяли отпечатки пальцев. Я говорю, мол, берите, не жалко. Потом они всем коллективом пытаются войти в запароленный компьютер, который подключен к сканеру, но им это не удается, так как пароль никто из присутствующих не помнит.

В результате десятиминутной борьбы с техникой, участковый говорит:

– Ладно, напишем, что вы отказались, – после чего провожает меня к своей машине и отвозит на автовокзал, аккурат к моменту подачи последнего автобуса.

Напоследок он спросил, закончила ли я свою работу. Я ответила, что нет, и что собираюсь приехать на следующий день. Он посмотрел на меня, я на него. Оба тяжело вздохнули и разъехались по разным направлениям. К счастью, последний день работы в этом районе обошелся без встреч с бдительным населением, но этот район я теперь обхожу десятой дорогой.

Бусинки

Анастасия Ластовко,

«Маркис» (Белгород)

Наша команда крайне мобильна. Как-то раз едем мы на очередной выезд очень рано утром, все сонные, в машине висит тишина, водитель внимательно смотрит вперед. Вдруг видим: встречная фура начинает менять траекторию и движется прямо на нас.

Водитель в панике – очевидно, что водитель фуры уснул, и реагировать не может. Мы, все вместе, начинаем молиться и давать советы, как вдруг водитель фуры просыпается и успевает отвести в сторону свою махину буквально в нескольких сантиметрах от нас.

Выдержав минутную паузу, один из интервьюеров говорит:

– Уфф, хорошо, теперь сроки у проекта не сорвем…

2.17. Кодекс наркомана

Нелли Романович,

ИОМ «Квалитас» (Воронеж)

Опрашивать людей – работа не всегда приятная, часто – не легкая, а порой и просто опасная. У нас был опыт исследования, в режиме которого нужно было опросить не только самих наркоманов, но и наркоторговцев. Такого рода опросы могут представлять реальную опасность для интервьюеров ввиду возможной неадекватной реакции респондентов. Красочной характеристикой в этом отношении может служить цитата из интервью с одним из респондентов:

– Из ста наркоманов человеком может оказаться только один. Девяносто девять – мрази конченые. У этих людей нет ничего святого. Они могут сделать все, что угодно, не задумываясь.

Казалось бы, высказывание чересчур резкое и эмоциональное, ведь такую характеристику человек выдает фактически самому себе. Но действительно ли интервьюер подвергается опасности? Есть же органы правопорядка, есть закон, под защитой которого находится исследователь…

Остановит ли закон наркомана? Отрывок из интервью с 28-летним наркоманом заставляет в этом усомниться:

Респондент:

– Максимум – я еще поколюсь два года. Есть еще такая примета у наркоманов: когда пропадают вены на руках и приходится колоться в пах, значит жить осталось не больше двух лет: «Открыл пах – открыл крышку гроба».

Интервьюер:

– Станет ли этот момент для тебя границей, после которой ты остановишься?

– Я думал, что никогда не открою пах. Я думал, что брошу. А сейчас настал тот момент, когда я колюсь туда. Поэтому я знаю, что мне осталось недолго. Страшно.

– А можно ли бросить? Ведь вы – совсем молодой человек.

– Сейчас я колюсь просто по потребности, чтобы нормально себя чувствовать – спать, есть…

Так может ли закон устрашить человека, который знает, что ему осталось жить меньше года, и смирился с этим? Что может остановить его, если вопрос интервьюера приведет его в ярость? А неадекватная реакция респондента в процессе опроса вполне вероятна, так как интервьюер может не знать особенностей менталитета наркоманов.

В процессе интервью с девиантными личностями были выявлены некоторые особенности, которыми стоит поделиться хотя бы в целях безопасности интервьюеров.

Вот высказывание, характерное для всех потребителей наркотиков:

– Вся милиция коррумпированная. Нормальные люди там не задерживаются.

Респонденты рассказывали, как неоднократно милиция подбрасывала им наркотики или отпускала за взятку. Многие свидетельствуют о случаях, когда работники правоохранительных органов сами пытались продать им «дозу». Поэтому любые апелляции к закону в процессе интервью способны вызвать у таких респондентов сильнейшее раздражение.

Воровство не рассматривается как преступление, это для них всего лишь альтернативный вид заработка. Характерное высказывание:

– Я тоже мог бы устроиться водителем, но неохота после тех денег, которые я мог бы зарабатывать кражами.

Потребители наркотиков не стыдятся признаваться в воровстве, напротив, не прочь похвастаться тем, как легко и ловко они обманывали доверчивых граждан или своих же товарищей по несчастью.

Для наркоманов характерно бравировать своим образом жизни. Отрывок из интервью с наркоманом:

– Когда делали первый укол, старший спросил: «Тебе как сделать, стерильно?» – «Да», – ответил я. Тогда он вынул использованный шприц, вытер его о свой пиджак и сделал мне укол».

Иначе говоря, «стерильно» – значит вытереть шприц о пиджак, а «нестерильно» – не вытереть. В таком отношении к антисептике кроется нечто большее, чем пренебрежение гигиеной. Жизнь наркомана все время под угрозой. Согласие на укол грязным шприцем требует определенного бесстрашия, так как существует явная угроза жизни. Такие традиционные понятия, как смелость и мужество, присутствуют в социальной среде наркоманов, но в своеобразном, извращенном виде: как кураж ввиду смертельной опасности.

Социальная среда наркоманов, как и любая другая, требует своих «героев» и образцов для подражания. Поэтому существует негласный «кодекс наркомана», и всякий «непосвященный», в том числе и интервьюер, может легко попасть впросак, если попытается коммуницировать, пользуясь общепринятыми моральными ценностями, не имеющими веса в этой специфической среде.

В девиантной среде существует свой «табель о рангах». Например, алкоголик стоит на много ступеней ниже наркомана или токсикомана. Токсикоман – на более высокой ступени, чем алкоголик, но ниже, чем героиновый наркоман.

Ощущение принадлежности к элите закрепляется, когда он наблюдает примеры из жизни популярных рок-звезд, страдающих тем же недугом. Кроме того, потребление наркотиков стоит немалых денег. В итоге кровь наркомана становится со временем по сумме вложенных средств «золотой», чем обладатели немало гордятся.

Из интервью:

– Девушка однажды в шутку меня спросила: «У тебя, наверное, «Мерседес» по венам катается?». Я ей ответил, что нет, уже «Боинг» летает.

В процессе исследования мы поняли, что как ни сложен был для нас поиск и опрос наркоманов, опросить наркоторговцев оказалось гораздо сложнее. Мелких дилеров еще можно было отыскать и уговорить на интервью, потому что очень часто розничными торговцами выступают сами наркоманы. Но оптовых торговцев среди наркоманов, как правило, не бывает.

Партнеры по бизнесу, если узнают, что коллега начал увлекаться наркотиками, перестают иметь с ним дело, поскольку в этом бизнесе, как и в любом другом (а может быть, и больше, чем где-либо), нужна «светлая» голова. Выявить оптового торговца – это задача, нелегкая даже для органов правопорядка. Для нас же задача усложнилась тем, что необходимо было не только выявить оптового торговца, но и взять у него интервью, в котором он бы детально рассказал о своей деятельности. Трудно представить, что могло бы подвигнуть оптового наркоторговца на такого рода откровенность, во всяком случае, не традиционное вознаграждение, размеры которого не всегда удовлетворяют и менее «экстремальных» респондентов.

Получив несколько отказов в самой категоричной форме, мы решили пойти к тем наркоторговцам, которые не боятся разоблачения, поскольку оно уже состоялось. Было принято решение взять интервью у наркодельца за решеткой.

Мы обратились к руководству колонии с просьбой организовать нам такое свидание в неформальной обстановке, и нам пошли навстречу.

Респондент согласился ответить на вопросы, но держался чрезвычайно настороженно, отвечал сухо и формально, углубленное интервью не получалось.

В ответ на шутку интервьюера, что любой пацан может рассказать о наркотиках больше, чем он – человек, который много лет занимался этим бизнесом – он ответил, что не знает интервьюера, а, следовательно, не может ему доверять. Сказал, что его вызвали с жилзоны, и «не дай Бог, что случится, – потом вспомнят, и все на меня повесят».

Благодаря опыту интервьюера в ходе интервью случались периоды, когда устанавливалась некая доверительность, и респондент отчасти «раскрывался». В один из таких моментов он сообщил, что обычно «оптовики не попадают в милицию, так как все коррумпировано, все схвачено. Попадают только в том случае, если за ними числятся долги. Или если что-то не поделили. Под арест попадают только конечные потребители – наркоманы и розничные торговцы – для плана».

Другой момент откровенности наступил, когда интервьюер поинтересовался:

– Возможно ли в принципе договориться о встрече с человеком, торгующим наркотиками оптом?

Он ответил:

– Это невозможно, так как на карту поставлена не только твоя жизнь, но жизни всех твоих близких. Этим ни один нормальный человек рисковать не будет.

Какие выводы можно сделать из этого опыта? Прежде всего, интервьюеру, если он желает получить содержательную информацию, необходимо рассмотреть возможность применения нетрадиционных методов опроса. Например, провести опрос в присутствии другого осужденного, чтобы респондент имел свидетеля на случай «разборок» в жилой зоне.

Кроме того, традиционное интервью напоминает заключенному допрос и заставляет замыкаться в себе. В таких случаях уместно применять метод диалога.

Для того чтобы «разговорить» осужденного, интервьюер может попытаться привести несколько высказываний на спорную тему, чтобы понять, с каким из них респондент согласен, а с каким нет, или высказать свое провокационное мнение, чтобы вызвать возражения и подвигнуть респондента на спор.

Любителям традиционных методов необходимо признать принципиальную невозможность проведения традиционного интервью с некоторыми группами респондентов. Экстремальная социология требует экстремальных методов!

Бусинки

Ольга Беличенко,

«Южный исследовательский центр» / ЦСМИ «Аналитик» (Волгоград)

Выездная бригада вернулась с опроса. Две недели провели в Подмосковье. На данный момент – самая длинная и тяжелая командировка. Маршрутный поквартирник Совещание. Рассказывают, хохочут. Все у них было. И полицейские задержания, и потерянные рюкзаки с документами, и извращенцы-эксгибиционисты.

Но апофеозом стал момент, когда интервьюер (барышня с медицинским образованием) вставляла дедушке-респонденту выпавший урологический катетер к мочеприемнику.

В результате медицинских манипуляций ни один участник опроса не пострадал.

Раздел 3. Качество

Вопрос «Какой у него рейтинг?» сродни вопросу «Где у него кнопка, Урри?» из бессмертных «Приключений Электроника». Прежде, чем искать кнопку у Электроника, нужно понять – есть ли она вообще. А может, там не кнопка, а рубильник? Или тумблер какой-нибудь? Или еще что? Искать эти «кнопки» или, по крайней мере, разбираться, есть ли они вообще, и помогают качественные исследования.

Если объяснять различия между количественными и качественными исследованиями неспециалисту, то, наверное, проще всего сделать это так: «Количественное исследование – это когда от каждого из многих людей мы получаем понемногу информации, а качественные – это когда от каждого из немногих мы получаем всю информацию, которую возможно получить».

Если мы опрашиваем 1600 человек по единой методике и тратим на каждого по 20 минут, – то это, явно, количественное исследование. А если мы на протяжении трех часов «пытаем» восьмерых, – то это фокусгруппа, исследование качественное.

Разумеется, в качественных исследованиях мы «подходим ближе» к своим респондентам, подробнее их видим, больше можем понять индивидуальных особенностей.

Кто-то из нас больше любит количественные исследования, кто-то – качественные. Кому поп, кому попадья, а кому свиной хрящик. Люди разные. Если бы все были одинаковые – у нас бы работы не было…

3.1. Цирк уехал…

Александр Романович,

ИОМ «Квалитас» (Воронеж)

Разгар рабочего дня. Сотрудники шныряют по офису туда-сюда, не обращая внимания на потерянного вида мужичка, растерянно озирающегося по сторонам. Подхожу, спрашиваю, чем могу ему помочь. Мужичок мнется:

– Мне сказали, что тут что-то вроде цирка должно быть…

– Что?

– Ну, я точно не помню… Что-то типа акробатов или жонглеров…

– Кого?!

– Не-не, кажется, с клоунами связано. Черт, забыл…

И тут меня осенило!

– Может, вам на фокус-группу надо?

– А, точно! Фокус-группа! Я ж говорю, что-то с цирком связано…

– Вам на второй этаж. Пойдемте, провожу.

Недаром во многих компаниях сотрудников, занимающихся такого вида исследованиями, называют фокусниками.

3.2. «Валя, помогите!»

Василий Токарев,

«Южный исследовательский центр» / ЦСМИ «Аналитик» (Волгоград)

Фокус-группы, как известно, бывают хорошие и разные. По тематике, по требованиям к рекрутменту, по организации, по методике. Может быть фокус-группа с покупателями элитных сыров с плесенью, а может – с людьми, участвовавшими в судебных процессах в качестве ответчиков. И то, и другое, в общем, нормально. И тот, и другой объект, имеет четкую границу, как-то формализован и относительно устойчив. Рекрутмент таких людей, конечно, не прост, но нормально организуется и контролируется. А вот, как, допустим, контролировать рекрутмент на фокус-группу людей, которые за последнюю неделю трижды видели цветные сны?

Вот и у нас как-то были группы с подобной «нечеткой» аудиторией. Нам нужно было собрать в одном месте людей, которые пьют водку. Вроде бы пока нормально, да? Но нам нужно было найти людей, которые пьют водку не менее трех, но не более пяти раз в неделю.

Для меня, как для человека, наблюдающего за алкоголем, так сказать, с достаточно близкого расстояния, очевидно, что такие люди – это вовсе не «устойчивая совокупность». Те, кто удовлетворяет подобным критериям (вроде бы, вполне формальным и контролируемым), – это люди, находящиеся «в пути».

Либо ты не нуждаешься в алкоголе, и если выпиваешь, то это обусловлено какими-то «ритуальными причинами». И тогда ты не пьешь водку три раза в неделю – потребности у тебя нет, а «ритуалы» так часто не случаются.

Либо ты нуждаешься в алкоголе, и тогда три раза в неделю ты пьешь просто потому, что пить чаще тебе не позволяют какие-то внешние ограничения. Ну, там, денег нет, или жена не дает, или за рулем ты через день. А «три-пять раз в неделю» – это до такой степени неустойчивое равновесие, что, пожалуй, и вообще не равновесие. Однако ТЗ есть, скринер есть, договор подписан, нужно набирать людей.

Руководителем полевого отдела в те годы у нас была Валентина Милакова – очень симпатичная, умненькая и талантливая девочка. По образованию (и своей сегодняшней профессии) – клинический психолог. Что, с нашей работой, – очень кстати. Приходивших из поля «выгоревших» в пепел интервьюеров она утешала мантрой: «Ну что вы, не нужно так переживать, это не люди плохие, это жизнь у них тяжелая!»

Набираем группы. Логично предположив, что «отсев» будет значительным, – набираем с двукратным запасом. Причины понятны. Если респондент пьет водку три раза в неделю, то с вероятностью 50 % в день группы он будет «подшофе» (и с вероятностью 50 % – «после вчерашнего»). А если уж он лояльный «пятиразовый потребитель», то подловить его трезвым, – это вообще удача сродни рыбацкой.

В целом, наши ожидания оправдываются. В дни групп запахи в офисе стоят вполне специфические, да и респонденты такие… Как бы это сказать… Не вполне привычные и для нас, и для приезжего модератора.

Однако люди разные. И нашему заказчику по каким-то ему, наверное, понятным причинам, интересны именно такие. Его право.

Группы проходят. Не без сложностей, но, в целом, нормально проходят. Респонденты, воодушевленные беседой на значимую для них тему, да и еще и «сфокусированные» на этой теме стимульным материалом (нет, конечно, не пили они на группах, но бутылочки разные в руках покрутили), удаляются, неся в руках конвертики с вознаграждением. Смотрим мы на них, и прямо знаем, – куда именно они это вознаграждение понесли. Ну, ладно, закончился проект, хорошо.

Группы были в выходные, на следующий день у нас совещание. Сидим за столом, совещаемся. Вдруг у Вали – «брям!» – на телефон падает смс. Валя берет трубку, читает и начинает в голос хохотать. Да так заразительно! Следом начинаем смеяться и мы, но хотелось бы понять, из-за чего именно мы хохочем.

Валя протягивает мне телефон, и я вижу примерно следующий текст:

«Валя, я Вас обманул. На самом деле я пью водку не три раза в неделю. Мы с другом Сережей пьем ее каждый день, а иногда и не по одному разу. Мы чувствуем – пропадаем! Помогите!»

3.3. Там – ОНА!

Алексей Коннов,

«Агентство исследований и разработок» (Казань)

Фокус-группа. Нужны потребители «беленькой», но при этом не просто «беленькой», а в чекушках! Представляете себе контингент? Так вот, это были еще времена «дикого маркетинга», где мы брали «чистый разум», а именно – рекрутировали с улицы. Благо, пара «наливочных» размещались недалеко от места проведения групп. В общем, захожу на группы, вижу «сильно заинтересованные» лица. Начинаем.

Беседа льется рекой. Респонденты разговорчивые, как соловьи на рассвете. И вот доходим мы до теста упаковки. Вытаскиваю я, значит, из-под полы «тестируемые образцы», ставлю на стол и смотрю – глаза моих респондентов заблестели, как у тех гиен, которые Короля Льва хотят растерзать. Я, значит, тут же «включаю заднюю», мол, «ребята, это только на посмотреть и оценить дизайн» (Господи, зачем я при них сказал это слово), это их успокоило, но не сильно. Разговор чуть споткнулся, но продолжился под гнетущей атмосферой недосказанности, и вот мы уже подходим к концу, я вижу, что «ерзание» усиливается. Ну, думаю, пора заканчивать.

И тут у одной «гиены» не выдерживают нервы, слюна начинает капать на фокус-групповой стол, он хватает бутыль и говорит что-то вроде: «Там водка или что?». Я говорю, конечно же, невозмутимо: «Нет-нет, это – образец, там исключительно вода!»

Но… «профи» не проведешь, неуловимым движением руки он запускает круговерть в бутылке и видит знакомого «змия», «ураганчик», «дракончик» (а как вы называете это чудо физики, образующееся в «алководных» субстанциях) – и с неподдельной радостью младенца предъявляет мне доказательство – мол: «Нет, врешь, не проведешь – смотри: там – ОНА!»

И уже почти свернул он крышечку этой бутылочке, но на помощь пришли все те же самые пресловутые «безликие конверты». После демонстрации конвертов, респондентам было объявлено, что за нарушение упаковки «материала» будет штраф – лишение содержимого конвертика…

С каким сожалением он отдавал эту чекушку назад… Только отобрать конфетку у ребенка – более жестоко. В общем, группы прошли успешно. У клиента не было нареканий к рекруту.