Текст книги "Научные миры профессора К. И. Козловой. К столетию со дня рождения"

Глава 2
Марийские исследования – главная научная любовь К.И. Козловой

§ 1. Проблема этнической классификации марийцевв отечественном исследовательском дискурсе XX–XXI вв

Формирование этнического самосознание и идентичности марийцев в XX – начале XXI столетия находилось под влиянием двух важных факторов: национальной политики советского государства и исследовательских подходов к этнической таксономии. Деление этнических общностей на отдельные категории являлось одной из базовых проблем отечественной этнологической науки XX столетия. Дифференциация этнических групп лежала в основе этнографического описания народов, систематизации знаний о них. Ключевой исследовательской парадигмой для большинства послереволюционных исследований стала теория этноса. Данное понятие имеет множество трактовок в отечественной и зарубежной историографии, в частности, под ним понимали социальную общность, объединенную набором признаков, таких как язык, культура, этническое самосознание, территория и др. Во многих исследованиях термин приравнивался к народу и трактовался как системная категория, обладающая внутренней иерархией (Бромлей 1973: 25–26). Так, «под «этнографическими группами», как известно, принято было понимать те локальные («внутренние») подразделения этноса-народа, у которых имеются отдельные специфические элементы культуры» (Бромлей 1973: 32). Классификация этнических общностей на отдельные дробные этнографические группы соответствовала понимаю этничности в советской историографии (Лаллука 1997: 36). Доминирующий в ней примордиалисткий подход к идентичности предусматривал трактовку этнической общности как детерминированной категории: народ рассматривался как социальная группа, обладающая четкими рамками и системным строением. В пределах каждой этнической группы исследователями выделялись этнотерриториальные общности (субэтносы), обладающие определенной спецификой традиций, языка и материальной культуры. Примечательно, что начиная с 1920–1930-х годов советская политика нациестроительства, согласно финскому исследователю С. Лаллука, одновременно осуществлялась в двух направлениях: консолидации единой советской нации и, в то же время, «этнического пробуждения» народов, то есть актуализации локальных культурных отличий (Лаллука 1997: 36). В современных подходах к этничности и другим формам идентичности преобладают идеи социального конструктивизма. Этническое самосознание в иностранной и отечественной литературе рассматривается как более динамичное социально-культурное явление, зависящее от субъективных факторов. В частности, в современной этнологии и социальной антропологии отмечается ситуативность и переменчивость этничности на индивидуальном уровне, а также влияние на нее акторов нациестроительства (Губогло 2003, Тишков 2003, Барт 2006, Брубейкер 2012, Соколовский 2018 и др.). В соответствии с данным подходом дифференциация этнических общностей рассматривается в ключе индивидуального восприятия социокультурных границ.

В основе деления марийского населения на группы исследователи видят разные историко-культурные факторы. По мнению советского этнолога К.И. Козловой, в основе формирования этнических групп марийцев лежат «земляческие объединения», которые затем повлияли на формирование этнографических групп (Козлова 1978: 213–214). Так, в своей ставшей классической работе «Очерки этнической истории марийцев» автор выделяет четыре этнографических района марийцев, исходя из их хозяйственно-культурной целостности, материальной культуры, социальной жизни, семейных отношений и верований (Козлова 1978: 230). К.И. Козлова ввела классификацию этнических общностей марийцев, которая затем часто цитировалась в исследовательской литературе. В ее труде целостно и детально описаны следующие этнографические районы марийского населения СССР: козьмодемьянско-ветлужский (бывшие Козьмодемьянский, Васильсурский, Макарьевский уезды Российской Империи), кокшайско-приволжский (Чебоксарский, Кокшайский, Санчурский уезды), санчурско-яранский (Яранский, Царевосанчурский уезды), уржумско-вятский (Уржумский, Нолинский, Котельнический, Малмыжский, Елабужский, Сарапульский уезды). Для первого района характерно сильное влияние русского населения, бытование местного варианта марийского языка, масштабная христианизация, в то время как в кокшайско-приволжском районе распространены дохристианские верования, а женская одежда отличается обилием украшений. Культура марийцев санчурско-яранского этнографического района, изолированных от других групп марийцев, находилась под влиянием русских, что выразилось в христианизации, материальной культуре, также здесь бытует северо-западное наречие. Уржумско-вятские марийцы живут в соседстве с татарами, русскими и удмуртами, продолжают отправлять традиционные дохристианские культы, несмотря на формальное обращение в православие (Козлова 1978: 231–343).

Важным маркером этнических групп для исследователей является языковой фактор. В этнолингвистических работах высказывается мнение, что этнографическая группа обладает собственным диалектом или наречием. Так, лингвист Д.Е. Казанцев выделил три марийских наречия. В их числе северо-западное, включающее в себя шарангский, тоншаевский и яранский говоры; луговое, включающее в себя волжский, йошкар-олинский, моркинско-сернурский, уржумский и малмыжский говоры; а также восточное наречие (Казанцев 1985: 140–141). Автор подчеркнул роль заимствований из языков соседних этнических групп в формировании локальных лингвистических отличий. Горные марийцы рассмотрены финно-угроведом как отдельная этническая группа, сформировавшаяся в результате миграций населения с правобережья Волги на «левую сторону» и контактов с русским и мордовским народами (Казанцев 1985: 119). Лингвист Е.И. Коведяева подразделяет марийский язык на четыре наречия: луговое, горное, восточное и северо-западное (Коведяева 1987: 13–17). При этом автор отмечает существенную роль вятских марийцев в формировании восточного наречия, а также изолированное положение северо-западного марийского, имеющего много сходств с горным наречием (Коведяева 1987: 18). Помимо языковых общностей, Е.И. Коведяева описывает этнографические районы расселения марийцев в соответствии с работой К.И. Козловой, основывая описание на чертах материальной культуры населения, социальном укладе, системе хозяйствования, обрядах и религии. Среди указанных лингвистом этнографических районов козьмодемьянско-ветлужский, испытывающий сильное влияние русской культуры; кокшайско-приволжский; санчурско-яранский район, уржумско-вятский – регион переходных диалектов от лугового к восточному; восточный этнографический район, сформировавшийся под влиянием переселенцев с Вятки.

Языковые отличия между горномарийско-северо-западными говорами и лугововосточными стали причиной дискуссии о создании единой литературной нормы в 1920-х годах. Несмотря на имевшийся у советского правительства запрос – «создание» единой марийской нации с одним литературным языком, под влиянием части местной интеллигенции и яфетической теории Н.Я. Марра в начале 1930-х было разработано две литературные нормы: горномарийская и лугововосточная (Иванов 1975: 81–94). Таким образом, по мнению отечественного финно-угроведа К.Н. Санукова, «марийский народ отличается тем, что является бинарным и у него два литературных языка: горномарийский и лугововосточный» (Сануков 1996: 42).

Горные марийцы, согласно ряду исследований и официальному подходу советских и российских властей к категоризации этничностей, представляют собой отдельную группу в составе марийцев. Так, во Всероссийской переписи 2010 года горные марийцы были выде-лены как отдельная категория марийского населения. По результатам переписи, из 547 605 марийцев к горным марийцам себя отнесли 23 559 человек (Всероссийская перепись 2010). В то же время проблема «статуса» данной этнической группы считается дискуссионной, как в историографии, так и на уровне проявления самосознания местных жителей (Козлова 1978: 219). Можно выделить две основные позиции касательно отношения горных марийцев к другим группам марийского населения. Согласно первой точке зрения, указанная общность является отдельным народом со своим литературным языком, традициями и самосознанием. Сторонники другой точки зрения считают горных марийцев крупной и в культурном плане обособленной частью марийской этнической общности. Аналогичная ситуация проявляется в дискурсе о статусе мордвы-мокши и мордвы-эрзи в составе мордвы. С точки зрения теории этноса и этногенеза, горных марийцев можно считать субэтнической группой. Под этим термином в советской историографии понимали «общность людей, составляющую часть этноса, занимающую компактную территорию и обладающую в силу этого общей культурной и языковой спецификой и элементами общего этнического самосознания» (Крысько 1999). Существенную роль в сегрегации горных марийцев от луговых сыграл переход первых на сторону царя Ивана Грозного в середине XVI столетия, что повлекло за собой дальнейшую русификацию региона (Иванов 2011: 21–23). В ходе исторического развития горные марийцы находились под влиянием соседних чувашей и русских, а луговые контактировали с татарским и русским населением. Восточные марийцы, как отмечают историки, устанавливали хозяйственные и культурные контакты с татарами, башкирами, удмуртами, русскими (Иванов 2011: 75). Согласно историку Г.Н. Айплатову, деление марийцев на луговых и горных представлено еще в русских средневековых летописях (Айплатов 1965: 41). По данным археологии, деление на луговых и горных марийцев прослеживается в археологических памятниках и материальной культуре XVI–XVII вв. Этнографическая специфика материальной культуры горномарийского населения объясняется влиянием русских и мордвы, а также активной христианизацией (Никитина 2002: 216–218).

Важным маркером горномарийского идентитета является наличие административно оформленного региона проживания этнической группы – Горномарийского района в составе Республики Марий Эл. Данный район был впервые выделен в 1931 году по национальному признаку, что соответствовало направлению этнической политики СССР 1920–1930 гг. С 1930-х годов границы Горномарийского района неоднократно менялись, пока в конце 1970-х не приняли нынешние формы (Krasnova 2017: 25–26). Носители горномарийской этнорегиональной идентичности живут и в других регионах Марий Эл: Килемарском, Юрьинском районах, на территории Нижегородской и Кировской областей. Выделение административно-территориальной единицы по этническому принципу подчеркивает обособленный характер этнорегиональной идентичности местных марийцев. Местные жители часто говорят о населении других районов республики или конкретно о луговых марийцах, подчеркивая пространственные границы словами «на том берегу», «на левом берегу Волги», «на той стороне», «в нижней части» (ПМА 2020). Таким образом, восприятие географических барьеров усиливает разделение этнических групп: река Волга становится символом этнокультурной сегрегации. Территории по обе стороны реки и сама река могут быть интерпретированы как «социальное» или «психологическое» пространство (Тишков 2003: 289–290).

Еще один важный аспект этнической идентичности горных марийцев – наличие собственного языка и литературной традиции. В историографии вопрос о статусе горномарийского языка является дискуссионным. Данный язык считают полностью независимым от луговосточного или же диалектом в составе марийского языка (Krasnova 2017: 29). Филолог Е.И. Коведяева называет горномарийский язык диалектом или литературным вариантом марийского языка (Коведяева 1993: 164). Авторы коллективной монографии “Reading Hill Mari Through Meadow Mari” называют его отдельным языком (Krasnova 2017). Исследователи отмечают тюркизацию горномарийского языка, в особенности, заимствование слов и грамматических конструкций из чувашского. В то же время влияние русского языка значимо в синтаксисе и лексике (Кашкин 2021). Сами носители марийских языков определяют горный язык как более «цокающий» (ПМА 20220). В описываемом языке исследователи выделяют также локальные наречия: левобережное и правобережное (еласовское) (Коведяева 1993: 165) или еласовское, кузнецовское, емангашское наречия (Саваткова 2005: 12). Религиозные верования горных марийцев отличаются от «луговой стороны», в которой шире распространены традиционные верования. При доминировании христианства, тем не менее, в регионе сохраняется практика почитания культовых мест (Тойдыбекова 1997: 330). Преимущественное число жителей республики считают себя христианами. Исследователи отмечают отход горных марийцев от языческой веры и связанных с ней культовых практик, объясняя это более ранним, по сравнению с остальными марийцами, переходом местного населения под управление русского государства, более активную и долгую русификацию правобережья Волги. Существуют отличия от луговых марийцев в костюмном комплексе, пище и т. д. Полемика ученых о самобытности горномарийской этнической культуры находит отражение в массовой культуре, образовательных практиках, проявлениях самосознания горномарийцев. Большая часть горных марийцев считает свою этническую группу «отдельным народом» или «отдельными марийцами», отличными от луговых и восточных марийцев (ПМА 2020).

Этнолог Г.А. Сепеев выделяет два «ареала» расселения марийцев: первичный – средневолжский и вторичный – Камско-Уральский, а так-же четыре этнических «массива»: горных, луговых, северо-западных и восточных марийцев. Восточные марийцы, по его мнению, начали формироваться как отдельная этническая группа в связи с миграциями марийцев из Среднего Поволжья в Прикамье со второй половины XV да середины XVIII века. Сохранив культурные связи с марийцами Среднего Поволжья и этническое самосознание, они оказались под сильным влиянием соседних башкир и татар (Сепеев 1975: 12–13). Во второй половине XIX столетия формирование восточных марийцев как этнической группы завершилось, что нашло отражение в исследовательской литературе того времени. В культурном плане восточные марийцы близки луговым, но имеют ряд этнографических отличий, связанных с местными восточными говорами и материальной культурой (более яркий многослойный костюмный комплекс и др.). Данная группа марийцев живет в Башкирии, Свердловской и Челябинской областях, Удмуртии, Пермском крае, Татарстане (Сепеев 1975: 15–16). Г.А. Сепеев описывает четыре группы восточного марийского населения: прикамских, прибельских, икско-сюньских и уральских марийцев (Сепеев 1975: 17). Каждая из данных групп также обладает своими отличительными этнографическими чертами. «Влияние татарской и башкирской культур сильнее проявилось у икско-сюньских марийцев, затем – у прибельских и прикамских, слабее – у уральских» (Сепеев 1975: 19). Этнологи отмечают сохранение у данной группы марийцев традиционной религии (чи мари вера́), например, культа родового покровителя – керемета (Ягафова 2010: 93). Естественным рубежом расселения для восточных марийцев являлась Вятка, а формирование культурных особенностей этой этнической группы предопределено географическим обособлением и влиянием соседних тюркоязычных народов (Сепеев 1965: 130). Как отмечает Р.Р. Садиков, активизация марийского национального движения в Башкирии началась после Октябрьской революции, затем была приостановлена советской властью и затем в 1980-х оно возродилось с новой силой (Садиков 2015: 99-110).

Дискуссионным является «статус» марийского населения Нижегородской области (Шарангский, Тоншаевский, Тонкинский, Шахунский и другие районы) и Кировской области (Советский, Яранский, Кикнурский, Тужинский районы) и локального варианта языка. Системное исследование говоров нижегородских марийцев началось в 1920-х гг. и было связано с потребностью в создании письменности для языков народов СССР (процесс коренизации).. В дальнейшем в науке встал вопрос о статусе северо-западного говора. «Таким образом, в отношении места северо-западного наречия в системе марийских диалектов существовало две точки зрения: одни считали его северным говором горного наречия, большинство же склонялись к тому, что данный диалект является особым наречием» (Утятин 2006). М.П. Чхаидзе и И.Ф. Андреев пришли к выводу, что язык марийцев Тоншаевского района более близок к горномарийскому, чем к луговосточному (Чхаидзе 1940). В.Я. Мухин выделил северо-западную языковую общность в самостоятельную диалектную группу, которую обозначил как «санчурско-яранскую». Термин «северо-западное» наречие предложили в 1958 г. И.С. Галкин и Л.П. Грузов (Иванов: 1970, 10). Отличительной особенностью северо-западных марийцев, подчеркивающей их обособленность от других этнографических групп марийцев, является отсутствие литературной нормы местного наречия. Локальный вариант марийского языка не рассматривается учеными как отдельный язык. Созданная в 1995 г. система письма является экспериментальной и в настоящее время не имеет широкого распространения. Авторы алфавита использовали кириллические символы как луговомарийского, так и горномарийского языков (Дмитриев 1995). Северо-западное наречие марийского совмещает в себе черты двух литературных языков – луговосточного и горного. Признаки, сближающие наречие с лугововосточным марийским: лабиальная гармония, фонема ҥ, совпадение множества слов и корней. В локальном наречии также отмечается наличие таких черт горномарийского, как фонем ӓ, ӹ, палатальной гармонии, ударения в некоторых словах (Иванов 1970: 13–14). Местные жители понимают оба языка, хотя и с некоторыми трудностями (ПМА 2021). Исследователи выделяют в северо-западном марийском три наречия: яранское, шарангское и тоншаевское (Иванов 1970: 10). В Нижегородской области отсутствовало системное преподавание в школе какого-либо литературного марийского языка, что ограничило сферу его применения и распространения. Исследователь Н.В. Морохин отмечает, что учебники марийского были непонятны для местных учащихся (Морохин 1994: 49). По мнению лингвиста И.Е. Егорова, язык ветлужских марийцев «не относится ни к горному, ни к луговому и восточному наречиям, он занимает промежуточное положение между горным и луговым наречиями» (Егоров 1961: 146). В настоящее время северо-западное наречие ни в одном из регионов Российской Федерации не имеет статуса официального языка, что существенно сужает сферу его применения. Посчитать число носителей этого наречия представляется затруднительным: в ходе Всероссийской переписи 2010 г. он учитывался как луговой марийский или просто марийский язык. Несмотря на созданную в конце XX в. письменность, локальный вариант марийского языка так и не обрел собственной литературной традиции. В плане материальной культуры, верований и фольклора, как уже было сказано, северо-западные марийцы близки луговым.

Маркером этнической группы, согласно отдельным исследователям, могут быть и фольклорные представления. Марийский фольклорист В.А. Акцорин на основе сюжетов исторических легенд реконструирует этногенез марийцев и приходит к выводу, что в Средние века предки современных марийцев расселялись с запада на восток, разделяясь на отдельные группы. Каждая из марийских общностей имела своих вождей, которые в дальнейшем служили прототипами героев несказочной прозы: Чумбула́та, Чотка́ра, Акпа́тыра, Тӱка́н Шу́ра и других (Акцорин 1965: 161). Действительно, в современной культуре марийцев различных районов проявлена тенденция к «обладанию» своим местным легендарным героем, которого считают своеобразным символом этнической группы, образом героического прошлого. Местные князья в фольклоре ассоциируются местным населением с «золотым веком» истории, периодом борьбы с внешними захватчиком. Так, популярным среди горных марийцев является правитель Акпа́рс, марийцев Сидельниково – Пашка́н Кереме́т, богатырь Чоткар является символической фигурой для марийцев Волжского района, Акпатыр и Бо́лтуш (По́лтыш) – для марийцев Малмыжского района Кировской области и др. (ПМА 2017–2021).

Важным фактором в классификации марийцев на этнографические группы выступает материальная культура, а именно, костюмный комплекс. Так, марийский этнолог Т.Л. Молотова в книге «Марийский костюм» подробно анализирует костюмный комплекс горных марийцев, уржумско-сернурский, звениговско-моркинских, йошкар-олинский, северо-западный подкомплексы в составе лугового комплекса; прикамско-прибельский, икско-сюньский и уральский подкомпексы в составе восточного марийского костюма. Для каждой из групп автор выделяет свои особенности деталей одежды, особенно женской. Важно, что для маркирования этнографических районов на основе традиционного костюма большую роль играет женский головной убор, варьирующийся у разных категорий марийцев. Уржумско-сернурские марийцы (население Сернурского, Оршанского, Куженерского, Мари-Турекского, Параньгинского, Моркинского, Советского районов Марий Эл, а также запада Кировской области) известны также как шымакша́н мари́ (шы-ма́кш – женский остроконечный тканевый головной убор) (Молотова 2020: 79–82), звенигово-моркинские марийцы Звениговского, Волжского, Моркинского районов – как шарпан-нашмака́н мари (шарпа́н – женское головное полотенце, покрывающее шею, затылок и косу; наш-ма́к – начелье в виде головной повязки) (Молотова 2020: 179–180). Для йошкар-олинских марийцев Медведевского, Оршанского, Советского районов, а также северо-западных марийцев характерен каркасный женский головной убор сорока́, отсюда и название данной этнографической группы – сорока́н мари (Молотова 2020: 243–244). В костюме восточных марийцев, по мнению автора, проявились элементы одежды соседних тюркоязычных групп: бешмет, войлочные чулки, тюбетейка, штаны с широким шагом, нагрудник, активно используется пестрядинная ткань. Головной убор мариек данной группы шынашо́вычо схож с шымакшем вятских марийцев. (Молотова 2020: 299–329). Для горномарийского костюмного комплекса характерны менее богатая орнаментация, передник, пояс, головной убор шарпан (Молотова 2020: 35). По мнению К.И. Козловой, типы головных уборов точно совпадают с «обширными земляческими группировками марийцев» (Козлова 1978: 218). Подкомплексы луговых и восточных марийских костюмов отличаются набором элементов одежды, вышивкой, орнаментов, цветовой композицией и украшениями. Особенности в вышивке луговых, вятских, ветлужских, горных и восточных марийцев описаны в работе этнографа Т.А. Крюковой «Марийская вышивка» (Крюкова 1951: 17–37). Важно отметить, что в настоящее время марийский традиционный костюм подвержен значительным трансформациям и выполняет скорее сценическую функцию, нежели маркирует принадлежность к этнографическому ареалу. В современных вариантах традиционной одежды очевидно влияние городского костюма и глобальной моды, а местные особенности часто редуцируются. Детальной информацией о костюмных комплексах обладают музейные сотрудники, культурные активисты, ремесленные мастера.

В статье марийского этнолога Н.С. Попова «Этнографиечские группы и диаспоры» автор суммировал предыдущие исследования и выделил основные этнографические группы марийцев (горные, луговые и восточные) и этнографические районы их проживания. Так, к горным марийцам Н.С. Попов отнес козьмодемьянско-ветлужский и санчурско-яранский районы, к луговым – кокшайско-приволжский, царевококшайский, уржумско-вятский, привятский, камско-вятский. В рамках восточных марийцев исследователь выделил прибельский и икско-сюньский этнографические районы (Попов 2013: 132). В основе классификации на этнографические группы автор указывает «специфику разговорной речи, своеобразия в культуре и быту, образе жизни», а также этническое самосознания и интерпретацию исторического прошлого (Попов 2013: 131). Важно, что исследователь указал в качестве отдельных групп марийцев диаспоры – марийское население Москвы и Подмосковья, Украины, Сибири и других регионов России и бывшего СССР, которые образовались в результате миграционных процессов (Попов 2013: 143–145).

Как справедливо замечает этнолог Г.А. Сепеев, в советское время карта расселения марийских этнических групп претерпела значительные изменения. В связи с процессами индустриализации и коллективизации значительное число марийцев оказалось в Сибири, Средней Азии, западных республиках СССР. В период с 1939 по 1989 год численность марийцев, живших за пределами Поволжья и Приуралья, увеличилась в 11,5 раз (согласно официальным переписям населения) (Сепеев 2006: 150–151) Важно учитывать также и процессы внутренней миграции: устремленность молодых поколений марийцев в крупные города: Йошкар-Олу, Казань, Нижний Новгород, Москву, Санкт-Петербург и другие. Браки между представителями разных этнографических групп приводят к синтезу традиций, появлению особых, свойственных конкретной семье речевых и культурных норм (ПМА 2017–2021). Внутренние миграционные процессы затрудняют для исследователя членение этнической общности марийцев на отдельные категории. Характерное для советской историографии деление марийцев на этнографические группы усложнено в связи с демографическими процессами индустриальной эпохи. Группы марийского населения, проживающие вне Республики Марий Эл, имели ограниченный доступ к образованию на марийских языках, что ослабило процесс этнической консолидации в данных регионах (Сануков 1997: 60).

В современной этнорегиональной идентичности марийского населения Среднего Поволжья и других регионов отмечается влияние административно-территориального деления (районирования) советского времени. Культурная жизнь на местах аккумулировалась вокруг районных центров, поселков и городов. Концерты, традиционные праздники, музейные экспозиции были организованы локальными активистами и администрацией. Таким образом, в современном обществе усиливается связь между локальной идентичностью и восприятием районных границ. Часто от носителей культуры можно слышать понятия «медведевские», «звениговские», «сернурские» марийцы и др. На уровне районов популяризируются фольклор (в том числе, образы «своих» местных легендарных правителей), появляются культовые объекты ландшафта. В то же время в обществе сильна территориальная идентичность, выраженная в принадлежности к конкретных населенным пунктам, к «деревенским», «городским» категориям жителей. Существенной представляется и религиозный аспект идентичности. Так, современное марийское население можно условно подразделить на крещеных марийцев (че́рке мари́й-влак), приверженцев традиционных религий (чи марий-влак), двоеверцев. Сохраняются и языковые отличия между территориальными общностями. Принадлежность к этнографической (этнической) группе не является определяющей и исчерпывающей формой идентичности местных жителей.

Историография проблемы деления марийцев на этнографические группы является источником знаний о локальных культурных отличиях. К классикам отечественной этнологии часто апеллируют работники культуры, национальные активисты в процессе воспроизводства и репрезентации этнических традиций. Посредством научного и журналистского дискурсов усиливаются этнокультурные границы между луговыми, горными и восточными марийцами.

ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА:

Айплатов Г.Н. Расселение марийцев во второй половине XVI – начале XVIII вв. // Происхождение марийского народа / Под ред. Г.А. Архипова, Д.Е. Казанцева. Йошкар-Ола, 1967. С. 140–146.

Акцорин В.А. Этногенез марийского народа по данным фольклора // Происхождение марийского народа / Под ред. Г.А. Архипова, Д.Е. Казанцева. Йошкар-Ола, 1967. С. 159–164.

Барт Ф. Этнические группы и социальные границы: Социальная организация культурных различий / Под ред. Ф. Барта; пер. с англ. И. Пильщикова. М., 2006.

Бромлей Ю.В. Этнос и этнография. М., 1973.

Брубейкер Р. Этничность без групп / Под ред. Ф. Барта; пер. с англ. И. Пильщикова. М., 2012.

Всероссийская перепись населения 2010 года URL: https://www.gks.ru/ free_doc/new_site/perepis2010/croc/perepis_itogi1612.htm.

Губогло М.Н. Идентификация идентичности. Этно-социологические очерки. М., 2003.

Дмитриев С.Д., Дмитриева В.М., Тужаров Г.М. Маре букварь: Иктӹмшӹ класслан учебник. Йошкар-Ола, 1995.

Егоров И. Лексика северо-западного наречия марийского языка // Труды МарНИИ. Вып. XV. Йошкар-Ола, 1961. С. 145–155.

Иванов А.Г., Сануков К.Н. История марийского народа. Йошкар-Ола, 2011.

Иванов И.Г., Тужаров Г.М. Северо-западное наречие марийского языка. Диалекты марийского языка. Выпуск 1. Йошкар-Ола, 1970.

Иванов М.Г., Иванов И.Г. История марийского литературного языка. Йошкар-Ола, 1975.

Казанцев Д.Е. Формирование диалектов марийского языка: (В связи с происхождением марийцев) / Науч. ред. И.С. Галкин. Йошкар-Ола, 1985.

Кашкин Е.В., Мордашова Д.Д. Горномаийский язык. Язык горных мари с обоих берегов Волги [Электронный ресурс] // ПостаНаука. 2011. URL: https:// postnauka.ru/longreads/155718

Коведяева Е.И. Ареальные исследования по восточным финно-угорским языкам. Марийский язык. М., 1987.

Козлова К.И. Очерки этнической истории марийского народа. М., 1978.

Крысько В.Г. Субэтническая группа. Этнопсихологический словарь. [Электронный ресурс]. М.: МПСИ. 1999. URL: http://cult-lib.ru/doc/dictionary/ ethnopsychology/fc/slovar-221.htm#zag-391

Крюкова Т.А. Марийская вышивка. Л., 1951.

Лаллукка С. Восточно-финские народы России: Анализ этнодемографических процессов / Пер. с англ. Л.И. Леденевой, С.В. Голованова. СПб.: Европейский Дом, 1997.

Молотова Т.Л. Марийский костюм. Йошкар-Ола, 2020.

Морохин Н.В. Нижегородские марийцы. Сборник материалов для изучения этнической культуры марийцев / Сост. Н.В. Морохин. Йошкар-Ола, 1994.

Никитина Т.Б. Марийцы в эпоху средневековья (по археологическим материалам). Йошкар-Ола, 2002.

ПМА 2017–2021 – Полевые материалы автора, собранные в Республике Марий Эл, Кировской и Нижегородской областях в период с 2017 по 2021 г.

Попов Н.С. Этнографические группы и диаспоры // Марийцы / Отв. ред. А.С. Казимов. Йошкар-Ола, 2013. С. 131–145.

Садиков Р.Р. Восточные марийцы: становление и развитие национально-культурного движения // Этнокультурные процессы на Южном Урале в XX – начале XXI в. / Под общ. ред. Ф.Г. Галиевой. СПб., 2015. С. 95–111.

Сануков К.Н. Историческая судьба марийского народа и задачи марийского национального движения // Пробуждение финно-угорского Севера. Опыт Марий Эл / Авт. – сост. С.М. Червонная; под ред. М.Н. Губогло. М., 1996.

Сепеев Г.А. Восточные марийцы… Йошкар-Ола, 1975.