Текст книги "История Канады"

Изгнание акадийцев

Гораздо более серьезные последствия, чем все эти пограничные стычки, имело «le grand dе́rangement»161161
  «Великое расстройство» (пер. с фр.).


[Закрыть] – депортация акадийцев, осуществленная летом и осенью 1755 г. Для полковника Чарльза Лоренса, исполняющего обязанности губернатора Новой Шотландии, это была просто военная операция. Его страна воевала, хотя и без объявления войны, и французские войска вдоль границ и побережья Атлантики угрожали его колонии. Когда представители акадийцев попытались увильнуть от принесения присяги в безоговорочной верности Британии162162
  Акадийцы соглашались принести присягу, но настаивали на том, чтобы в ней была сделана оговорка, что они освобождаются от обязанности воевать на стороне англичан против французов (как это было на протяжении предшествующих десятилетий).


[Закрыть], Лоренс посчитал, что удаление из колонии потенциально нелояльного элемента будет всего лишь благоразумной предосторожностью.

Депортация была произведена с удивительной быстротой. Как только Совет Новой Шотландии в июле 1755 г. единогласно принял решение о депортации, Лоренс полностью использовал британские войска, расквартированные в его колонии. Была срочно зафрахтована и загружена провиантом флотилия торговых кораблей. Затем Лоренс приказал полкам окружать акадийцев и препровождать их на суда с тем багажом, который они смогут унести, а все покинутые селения надлежало сразу предавать огню. В течение нескольких месяцев Акадии не стало. В районе залива Фанди войска окружали одну деревню за другой: Гран-Пре, Минас, Бобассен. До конца 1755 г. по меньшей мере 7 тыс. акадийцев были схвачены и отправлены в изгнание. Кроме того, еще несколько тысяч было депортировано в течение последующих нескольких лет. По-видимому, еще около 2 тыс. человек убежали и оказали сопротивление, найдя укрытие в лесах.

Это решение о депортации акадийцев было обусловлено теми изменениями, которые произошли в Новой Шотландии. В 1713 г. Британия их не тронула не только по причине слабости, но и в силу толерантности. В мирные 1720–1730-е гг. британское руководство колонии, обладавшее ограниченными ресурсами и почти не имевшее нефранцузских подданных, должно было выработать очень деликатный modus vivendi163163
  Образ жизни (пер. с лат.).


[Закрыть], чтобы сохранять свое собственное положение, даже если это и укрепляло стремление акадийцев к нейтралитету. Однако к 1750-м гг. в Новой Шотландии был заложен Галифакс, куда прибыли британские войска и поселенцы. Губернаторам и руководству больше не было нужды искать взаимопонимания с подданными французского происхождения, которые занимали лучшие земли в колонии. Что касается акадийцев, то они более чем когда-либо стремились сохранить нейтралитет. Они видели, что англичане, живущие рядом с ними, набирают силу, но ничего не могли с этим поделать; они стали осторожны в вопросах оказания поддержки французским войскам на границах. Но они вросли в землю Акадии; в течение нескольких поколений эти 10–12 тыс. сильных поселенцев жили на земле, которую их предки отвоевали у залива Фанди. Несмотря на растущую мощь Британии, угроза депортации представлялась акадийцам нереальной, невообразимой. Даже под дулами ружей британских солдат они продолжали торговаться по поводу условий своего нейтралитета вплоть до того самого дня, когда им был зачитан приказ о депортации.

Для акадийцев, чувствовавших себя беспомощными и беззащитными и в то же время непоколебимыми в правах на свою землю и свой образ жизни, депортация означала полную ликвидацию их общества, созданного на территории, где они трудились более столетия. Лоренс приказал, чтобы они были распределены «по нескольким колониям на континенте» – ни одна американская колония не приняла бы их всех, – и поэтому их высаживали с кораблей в разных портах вдоль всего Атлантического побережья, от Новой Англии до Джорджии. Офицеры Чарльза Лоренса не предпринимали прямых попыток делить семьи, согнанные на корабли. Но поскольку семьи в Акадии были очень большими и представляли собой сети родственных связей, все изгнанники потеряли большую часть тех людей, которых они считали членами своей семьи. И хотя пленников не намеревались морить голодом или специально инфицировать, в связи со стрессом и перемещением почти треть депортированных умерли от заразных болезней. В продолжение истории с депортацией в 1756–1762 гг. некоторые акадийцы были даже вывезены в Европу. По пути туда в 1758 г. 700 человек погибли во время кораблекрушения. Те, кому удалось спастись, нашли убежище во Франции.

Некоторые акадийцы, высаженные небольшими группами в американских портах, так и остались в них в качестве незначительных чужеродных меньшинств, оказавшихся в самом сердце враждебного им общества. Другие начали при первой же возможности уезжать во французские колонии на островах Карибского моря, в Луизиану и в долину реки Св. Лаврентия. По окончании войны в 1763 г. некоторые из изгнанников стали возвращаться по суше или по морю в Акадию. Этот процесс был очень медленным, постепенным, но поразительно упрямым движением, продолжавшимся несколько десятилетий. Однако Акадии, куда они мечтали вернуться, более не существовало. Новые поселенцы быстро присвоили себе их старые, защищенные дамбами земли – лучшие во всей Новой Шотландии. Семьи акадийцев, сумевшие избежать депортации или вернувшиеся из изгнания, должны были находить себе новые дома во все еще не обжитых районах. Сердцевина Акадии переместилась в Нью-Брансуик, где постепенно сложилось новое сообщество акадийев, спаянное общей памятью о депортации и утратах.

Путь на Равнину Авраама

Весной 1756 г. было официально объявлено о начале войны, которая вошла в историю как Семилетняя война (по ее европейской датировке –1756–1763 гг.). Она сразу выдвинула на передний план три ключевые фигуры этого конфликта – двое из них были французами, третий – англичанином. Пьер де Риго де Водрёй, сын губернатора, возглавлявшего Новую Францию в начале XVIII в., в 1755 г. сам стал генерал-губернатором. Уроженец Канады, он был воспитан в Новой Франции и впитал ее вековую традицию ведения войны с помощью приграничных рейдов. Он также понимал необходимость сохранения союзов с индейскими племенами. Водрёй с отвращением замечал то презрение, с которым офицеры регулярной королевской армии относились к колониальным войскам, недостаточно вымуштрованным, но в боевых действиях в Северной Америке намного более умелым. В 1756 г. Водрёй получил себе подчиненного, который стал его соперником. Это был Луи-Жозеф де Монкальм, ветеран европейских кампаний, прибывший в Новую Францию в должности командующего регулярными войсками. Уверенный в своих способностях и склонный саркастически критиковать мнение тех, кто был с ним не согласен, Монкальм обнаружил, что ему трудно полагаться на генерал-губернатора, чей колониальный военный опыт он всерьез не принимал. В связи со все возраставшим участием профессионалов в колониальном конфликте Монкальм считал нужным сохранять целостность своей армии и поэтому сопротивлялся настойчивым требованиям де Водрёя защищать далеко разбросанные участки границы. Де Монкальм никогда не разделял стремлений колонистов спасти Новую Францию любой ценой. Он рассматривал Канаду как одно из многих полей тех битв, которые вела Франция, и размышлял над условиями, при которых французский король мог бы согласиться ее уступить. Его столкновение с Водрёем было неминуемо.

Третьей фигурой, появившейся в 1756 г., стал британский политик Уильям Питт-старший, который в тот год преодолел сопротивление английского короля Георга II, возражавшего против его кандидатуры, и стал премьер-министром164164
  Формально тогда Уильям Питт-старший так и не стал главой кабинета (номинально им был герцог Девоншир). Однако он занял ключевой пост государственного секретаря Южного департамента, а также являлся лидером вигского большинства в палате общин британского парламента.


[Закрыть]. Питт решил сражаться с Францией не на европейской территории, а в ее колониальных владениях. Несмотря на озабоченность короля безопасностью земель его немецкого семейства165165
  Георг II был также курфюрстом Ганновера.


[Закрыть] и защитой союзников, целый ряд дипломатических уловок привел к изменению ситуации в континентальной Европе, развязав руки правительству Уильяма Питта. И пока он находился на своем посту, Британия концентрировала свои усилия на войне против Французской колониальной империи, включая боевые действия в Новой Франции, которую она намеревалась не просто разгромить, а завоевать. Во время предыдущих столкновений вооруженные силы французской колонии, обладавшие высокой боеспособностью, давали ей преимущество над гораздо более крупными британскими колониями в Северной Америке. Теперь все возраставшее господство Британии на море позволило ей переправить в колонии войска и их снаряжение в таком количестве, какого не могла себе позволить Франция. К концу войны более 20 тыс. солдат из 140-тысячной британской армии служили в Северной Америке, где их поддерживало примерно столько же колониальных ополченцев и несколько соединений Королевского военно-морского флота.

Несмотря на британскую решимость перенести войну в Северную Америку, в 1756–1757 гг. победа чаще была на стороне французских войск, которые не только атаковали, но и успешно защищались. Боевые действия одновременно велись в районах западных границ, за атлантический бастион – Луисбур и на водном пути от реки Ришельё до озера Шамплен, который служил рубежом между Монреалем и Нью-Йорком. Вся Новая Франция оказалась охваченной войной, и ей пришлось использовать все свои союзы, чтобы обеспечить себе поддержку индейцев. Отдельные ирокезские воины (в их числе и будущий вождь Лиги шести племен Тайенданегеа, или Джозеф Брант) присоединились к англичанам, но большинство членов Ирокезской конфедерации соблюдали верность договору о нейтралитете, несмотря на все уговоры британских агентов, влияние которых в их среде постепенно росло.

«Война обогащает Канаду», – писал один из французских офицеров, наблюдая, какие огромные инвестиции идут на военные нужды Новой Франции из королевской казны. Впрочем, он мог бы заметить и то, что война разоряла все мирные отрасли колонии, превратив ее в настоящую осажденную крепость. Мужское население с шестнадцати до шестидесяти лет повсюду, приход за приходом, призывалось в отряды милиции, и таким образом каждое лето на военной службе оказывалась почти четверть населения. Ополченцы не только сражались бок о бок с находившимися на границах гарнизонами фортов и частями регулярной армии, но также участвовали в далеких походах, доставляя грузы, охраняя склады, строя дороги и укрепления. Потери среди них постоянно росли, а поскольку так много мужчин ушло на войну, сельское хозяйство и торговля мирного времени пришли в упадок. «Я не знаю народа лучше этих канадцев, – заявил губернатор Дюкен, оценивая героические труды милиции в 1754 г. – Меня восхищают их преданность и усердие». Однако уже в 1755 г. его преемник Водрёй был обеспокоен тем, что поля на фермах остались невозделанными, и эта проблема нарастала с каждым годом.

Товарный дефицит привел к резкому росту цен, звонкая монета исчезла из оборота, бумажные ассигнации, подписанные интендантом Биго, обесценились. Он ввел нормированное распределение продуктов, а королевские чиновники делали обыски в сельских районах с целью конфискации спрятанного продовольствия и зерна. Домашний скот абитанов – сначала коровы, свиньи и овцы, а затем, к их великому неудовольствию, и лошади – стал исчезать в горшках для приготовления пищи. Зимой 1757/58 г. случились серьезные перебои с продовольствием, вызвавшие резкое уменьшение норм их выдачи. На улицы Монреаля и города Квебека вышли женщины, протестовавшие против неспособности властей сдержать цены на основные продукты питания. До реального голода дело, возможно, и не дошло, но уже ослабленных от недоедания колонистов косили оспа и необычайно холодная зима.

Тем не менее твердость духа колонистов впечатлила даже Монкальма, отношения которого с генерал-губернатором Водрёем постоянно ухудшались. В 1757 г. Монкальм писал, что потеря Канады не будет невосполнимой утратой, если Франция сумеет сохранить здесь свой рыболовный промысел. Но этой же голодной осенью его первый заместитель Франсуа-Гастон де Леви высоко оценил решимость колонистов и сформулировал стратегию Новой Франции, нацеленную на ее выживание. «Если боевые действия англичан в Европе будут столь же безуспешными, как и в Америке, – писал он, – то они не смогут долго нести те огромные расходы, которых от них требует эта война». Если только небольшое войско в Новой Франции вместе с ее мобилизованным населением смогут продолжить сопротивление армиям, собранным против них, колония смогла бы выстоять за счет своей большей жизнестойкости по сравнению с британскими налогоплательщиками.

В конце 1757 г. Монкальм добился королевского разрешения вести кампании практически без контроля со стороны губернатора Водрёя; в 1758 г. характер войны стал меняться по мере следования его излюбленной стратегии. Французы постепенно начали терять контроль над пограничной зоной на Западе, сдав форт Дюкен на реке Огайо и допустив разрушение форта Фронтенак на озере Онтарио в результате рейдерской атаки. На восточной границе Новой Франции пал Луисбур, который не выдержал методичной осады англичан под руководством нового главнокомандующего Джеффри Эмхёрста. Город продержался до конца июля 1758 г., и его жители (около 5 тыс. человек и столько же солдат) вновь были высланы победителями на кораблях во Францию. Второй раз метрополия уже не получила назад Луисбур с его рыболовецким промыслом и морской торговлей. Городские укрепления были уничтожены, а сам он пришел в упадок. Падение внешнего защитного контура Новой Франции повысило значимость военной кампании в центральной части самой колонии, которая всегда заботила Монкальма. В августе 1758 г. французский генерал одержал самую важную из своих побед, разгромив британскую армию, которая продвигалась к Карийону (англичане называли его Тикондерогой) на южных подступах к озеру Шамплен. Поражение, нанесенное одной британской армии, и многие недели, которые потребовались другой британской армии, чтобы осадить и взять Луисбур, гарантировали, что ни одна из них не сможет продвинуться в глубь Новой Франции в течение 1758 г.

«Эта кампания будет решающей», – писал Франсуа-Гастон де Леви в апреле 1759 г. У французов было достаточно войск (около 3,5 тыс. солдат регулярной армии, 2,5 тыс. морских пехотинцев и 15 тыс. ополченцев) и боеприпасов (люди Биго той весной доставили их в Квебек, использовав более двадцати кораблей). Поэтому они надеялись, что в случае удачи удастся удержать долину реки Св. Лаврентия, озеро Шамплен и озеро Онтарио, лишив англичан победы и в этом разорительном для них году. Однако к весне 1759 г. военные усилия Британии в североамериканских колониях стали приносить свои плоды, делая прекращение борьбы маловероятным. Летом генерал Эмхёрст захватил Карийон и форт Сен-Фредерик, продвигаясь медленно и почти не встречая сопротивления, через озеро Шамплен по направлению к реке Ришельё и к Монреалю, тогда как отряды британских войск и колониальной милиции взяли форт Ниагара и установили контроль над озером Онтарио. Представлялось сомнительным, что это наступление англичан с двух сторон можно было остановить в 1759 или в 1760 г., чтобы ни случилось в самом городе Квебеке.

Впрочем, он стал свидетелем великого противостояния. 150 лет назад Самюэль де Шамплен выбрал это место для основания города, потому что благодаря природному рельефу оно было почти неприступным и обеспечивало контроль над рекой. Теперь же, в 1759 г., Монкальму с его 2,2 тыс. солдат регулярных войск, 1,5 тыс. морских пехотинцев и при поддержке не менее 10 тыс. ополченцев в течение всего лета предстояло удерживать город Квебек против 8 тыс. британских солдат, доставившего их военно-морского флота и своего нового противника – 32-летнего бригадного генерала Джеймса Уолфа.

«Монкальм руководит большим количеством плохих солдат, а я командую малым числом хороших», – записал Уолф во время осады города. Большие потери личного состава и отсутствие резерва заставили Монкальма доукомплектовать батальоны регулярных войск ополченцами; Уолф рассчитывал, что в решительном столкновении с таким противником его хорошо обученные и дисциплинированные солдаты легко возьмут верх. Тем не менее Монкальм, имел позиционное преимущество и отбивал все атаки противника. Когда Уолф в июле 1759 г. в первый раз отдал приказ наступать у водопада Монморанси, атака его регулярных частей была отбита именно канадской милицией, которая, на взгляд профессиональных военных, была самой слабой в составе войск Монкальма.

Лишенный возможности добраться до противника Уолф приказал артиллерии обстреливать город, превратив значительную часть Квебека в руины; затем он отправил войска сжечь Бе-Сен-Поль и Ла Мальбе, а также все отдельно стоявшие дома на 80-километровом отрезке (50 миль) плотно населенного южного берега реки Св. Лаврентия к востоку от города Квебека. К сентябрю, страдая от плохого самочувствия, Уолф поссорился со своими офицерами и начал обдумывать порядок отхода своей армии от осажденного города. Однако сначала он хотел предпринять последнюю попытку заставить Монкальма вступить в открытое сражение, применив для этого предложенный его старшими офицерами план внезапной атаки. В ночь с 12 на 13 сентября 1759 г. флот и пехота провели блестящую совместную операцию. Они использовали разрывы в обороне противника и захватили проход, ведущий к вершинам скал к западу от города Квебека. К утру около 4 тыс. солдат Уолфа вместе с полевой артиллерией уже находились на Равнине Авраама. Он вынудил Монкальма принять сражение.

Успех Уолфа с высадкой его войска на берег, мог еще не привести Новую Францию к гибели. Отстрочив столкновение, чтобы подтянуть пушки и окружить плацдарм Уолфа с востока и запада, Монкальм мог бы улучшить свои шансы на победу, так как англичанам было некуда отступать. Обозревая ситуацию из своей ставки к востоку от города, он, по-видимому, решил, что армии Уолфа больше не следует давать время на подготовку к бою. Монкальм сам начал сражение, командуя лишь теми войсками, что имел под рукой. Армия Уолфа, одетая в красные мундиры, выстроилась в линию на Равнине Авраама, повернувшись на восток лицом к городу. После интенсивной перестрелки одетые в белое166166
  В белые мундиры с синими обшлагами были одеты только солдаты отдельных рот морской пехоты. Форма регулярных войск была сине-красной, а у ополченцев ее вообще не было.


[Закрыть] войска Монкальма двинулись в западном направлении прямо на англичан с барабанным боем, развевающимися полковыми знаменами и боевыми кличами солдат. Обе армии были примерно равны по численности, но именно к такой ситуации Уолф стремился в течение всего лета. В сражении, которое длилось лишь 15 минут, ружейные залпы с близкого расстояния, производившиеся его умелыми стрелками, разорвали в клочья французскую армию. Сам Уолф погиб на поле боя. Монкальм был ранен во время отступления и умер на следующий день. А через несколько дней столица Новой Франции сдалась британцам.

Однако война еще не закончилась. Французская армия отступила вверх по реке к Монреалю, чтобы еще год сражаться под командованием Леви, пока Водрёй не приказал остановиться и не подписал акт о капитуляции Новой Франции. Именно битва на Равнине Авраама, по всей видимости, стала для канадцев решающей. В 1759 г. численность милиции в городе Квебеке превосходила все ожидания: в нее добровольно записывались и тринадцатилетние мальчики, и восьмидесятилетние старики. В 1760 г. на территориях, которые все еще находились под французским управлением, отряды милиции набирались только под страхом смерти. Леви был вынужден позаимствовать тактику Уолфа и сжигать дома отдельных нерадивых ополченцев. За пять лет войны четверть всего населения Канады оказалось под ружьем, и в конце концов они увидели войну на их собственных землях. Все местные сообщества пострадали, но особенно сильные разрушения выпали на долю города Квебека и его окрестностей. В самой старой и наиболее плотно населенной части колонии многие ополченцы после падения города вернулись домой только для того, чтобы увидеть, что их урожай уничтожен, остатки домашнего скота захвачены врагом, а дома сожжены дотла.

Сколько канадцев погибло во время завоевания колонии, остается неизвестным. Все сражения оказывались весьма кровопролитными, а к ним добавлялись постоянные небоевые потери. Как в городах, так и в сельской местности все жители столкнулись с голодом и эпидемиями. Оккупация и хозяйственная разруха лишали колонистов всякой надежды на будущее. Потери канадцев в Семилетней войне могли составлять 6 или 7 тыс. человек, т.е. ¹/₁₀ часть всего населения колонии. Поражение в этой войне таило для колонистов опасность повторить судьбу акадийцев и колонистов Иль-Руайяля, но оно также могло дать обществу шанс возродиться к жизни. К концу 1759 г. канадцы остро нуждались в возврате к жизни с более успешным контролем рисков, с которыми абитаны, торговцы, вояжёры, ремесленники и все остальные имели дело уже более века. Они вернулись домой, чтобы хоть как-то пережить зимы 1759–1760 гг. и чтобы дождаться развития событий в обществе, где отныне правили чужеземцы.