Текст книги "История Канады"

Глава 3
НА ОКРАИНАХ ИМПЕРИИ. 1760–1840
Грэм Уинн

Заготовка леса зимой в Нью-Брансуике. Гравюра нач. XIX в.

Земля с длинными и варварскими названиями

«Какая картина! – писал английский эссеист Горацио Уолпол167167
  Уолпол Горацио, 4-й граф Оксфорд (1717–1797) – английский литератор (создатель «готического романа») и политический деятель второй половины XVIII в.


[Закрыть], узнав о взятии Квебека в 1759 г. – Армия ночью карабкается вверх по отвесной скале, цепляясь за пни деревьев, чтобы штурмовать город и атаковать врага, укрывшегося за крепкими стенами и вдвое превосходящего ее числом!» Эта радостная новость, которая пришла так быстро после предшествовавших удручающих сообщений из долины реки Св. Лаврентия

и которая венчала собой для британцев «чудесный год побед»168168
  «Чудесный год побед» («Wonderful year of victories»; чаще употребляется в латинском варианте «Annus Mirabilis») – принятое в британской историографии название событий 1759 г., когда англичане одержали ряд стратегически важных побед в разных точках земного шара и обеспечили себе господство над Канадой и Индией.


[Закрыть], омрачалась только смертью Уолфа на Равнине Авраама. В сельской местности по всей Англии жгли фейерверки, а в честь этой победы была выбита специальная памятная медаль; разгромное поражение около водопада Монморанси было забыто; никто не думал о том счастливом стечении обстоятельств, которое позволило англичанам добиться успеха; безжалостный молодой генерал, посылавший летом 1759 г. свои войска и американских рейнджеров грабить и жечь беззащитные сельские поселения, стал национальным героем. В Новой Англии, где были очень сильны пуританские убеждения и недоверие к католичеству, а французские претензии на территории внутри Североамериканского континента ограничивали перспективы экспансии, общественность оплакивала «достойного и мужественного» офицера, гибель которого должна была вызвать «слезы на глазах каждого британца и вздох глубокого сожаления в душе каждого протестанта». В 1771 г. художник Бенджамин Уэст закончил картину, в которой дал свое видение смерти Уолфа; полотно пользовалось огромной популярностью. Может быть, оно стало наиболее значимым изображением в высшей степени символического триумфа британского империализма, который неизменно придавал большое значение тактической смелости и военному гению этого британского военачальника.

Хотя французское сопротивление продолжилось и после падения города Квебека, оно не могло длиться долго. Когда в сентябре 1760 г. пал Монреаль, капитуляция Новой Франции была лишена драматизма. Окруженные превосходящими силами противника губернатор де Водрёй и его французские войска не имели иного выбора, кроме как сдаться генералу Джеффри Эмхёрсту и его артиллерии. Так закончились десятилетия острого конфликта между французами и англичанами в Северной Америке. Сражения начались у форта Дюкен на реке Огайо, а затем сместились через водный коридор рек Гудзон и Ришельё далее к Луисбуру и северо-восточному углу Североамериканского континента. Наиболее упорные бои шли за Босежур, Осуиго, Карийон, Луисбур и город Квебек; акадийцы стали самыми трагическими и многочисленными жертвами среди мирного населения. Однако всех остальных жителей Новой Франции из колонии не депортировали; генерал Эмхёрст предложил им гарантии религиозной свободы, сохранение их собственности и равные с британцами торговые права.

Впрочем, мир, установившийся в долине реки Св. Лаврентия, не решил судьбу Канады. Весь 1761 г. Франция и Англия продолжили сражаться за свои империи в так называемой Семилетней войне в Индии, в Карибском бассейне и в Европе. Когда Испания вступила в эту войну как союзница Франции, конфликт распространился на Вест-Индию. В течение нескольких месяцев 1762 г. французские войска удерживали порт Сент-Джонс и большую часть рыболовецких баз на острове Ньюфаундленд. Однако британская мощь возобладала. Война еще не успела закончиться, а в Лондоне общественность уже обсуждала выгоду от победы. Британия не могла сохранить все, что захватили ее армии. От чего же следовало отказаться? Некоторые убеждали, что нужно сохранить производивший сахар остров Гваделупу169169
  В 1674 г. был объявлен колонией Франции. Англичане пытались захватить его в 1666, 1681 и 1703 гг. В годы Семилетней войны они захватили Гваделупу (1759).


[Закрыть] – конечно, он имел больше выгодных перспектив, чем холодная Канада. И не была ли Ямайка куда более важным торговым партнером, чем вся Новая Англия? Многие считали именно так, другие – иначе. Когда однажды вечером в Лондоне группа странствовавших портных, изрядно выпив, стала обсуждать эту тему, незадачливого сторонника приобретения островов Карибского моря «ударили по голове кувшином, в котором помещается галлон пива, и изгнали из их компании». Действительно, для того чтобы сохранить Канаду, имелись серьезные стратегические причины. Изгнание Франции из долины реки Св. Лаврентия обещало окончание международной конкуренции за меха, а также нападений индейцев, вызванных этим противостоянием; но при этом открывалась перспектива торговой экспансии на Запад, а со временем и заселения внутриконтинентальных территорий западнее колонии Нью-Йорка.

По этим причинам в 1763 г. карта Северной Америки была перекроена. По Парижскому мирному договору Франция лишилась всех территорий на материке, и жители Новой Франции официально стали подданными британской Короны. Право ловить рыбу у северного берега Ньюфаундленда и право владеть островами Сен-Пьер, Микелон, Гаити, Мартиника, Сент-Люсия и Гваделупа и располагавшаяся на Южноамериканском континенте Гвиана – вот и все, что осталось от некогда обширных владений Французской империи в Западном полушарии. Вся территория к востоку от реки Миссисипи – от Гудзонова залива до Мексиканского залива – оказалась в руках англичан. Испания обладала землями к югу и к западу от реки Миссисипи, а также заявила свои права на северную часть Тихоокеанского побережья Северной Америки. Русские промышленники добывали шкуры каланов в самом дальнем северо-западном углу континента в местах, которые еще не были известны европейцам. В октябре 1763 г. королевской Прокламацией создавался административный механизм на новых британских территориях. Квебек был провозглашен колонией, его границы весьма приблизительно включали в себя полуостров Гаспе и бассейн реки Св. Лаврентия от острова Антикости до реки Оттава. В Новую Шотландию вошла часть материка, расположенная к северу от залива Фанди, а также острова Сент-Джон (остров Принца Эдуарда) и Кейп-Бретон. Полуостров Лабрадор, остров Антикости и острова Мадлен были включены в состав колонии Ньюфаундленд, чтобы взять под единый контроль весь рыбный промысел. Земля Руперта была закреплена за КГЗ. Заселение территорий к западу от Аппалачей было запрещено, так как вся континентальная британская часть Северной Америки – большой треугольник, в который входили Великие озера и земли к югу от них между Аппалачами и рекой Миссисипи, – была признана «Индейской территорией».

Крах Французской имперской мощи в Северной Америке ознаменовал начало важнейшей фазы развития территории, которая со временем стала Канадой. В 1760–1840 гг. новые поселенцы преобразовали северо-восточную часть континента, основывая города, расчищая земли под поля, строя дороги, дома, изгороди и амбары. Многие тысячи людей – мужчин, женщин и детей самого простого происхождения, но исключительной приспосабливаемости и стойкости – стали неотъемлемой частью этих преобразований. Они вынесли трудности миграции, неудобства при заселении чащоб, обустройства в необжитых местах, опасности, вызванные ловлей рыбы в открытом океане и заготовками леса самым примитивным способом ради создания к 1840 г. больших колониальных обществ. Однако при этом случались неудачи или ограничения. Благосостояние поселенцев зависело от погоды и от войны. Их судьбы определялись действиями экономических и политических сил, о которых они ничего не знали. Жизненные перспективы поселенцев зависели от решений колониальных властей. Кроме того, в провинциальных обществах, состоявших из людей самого разного происхождения, повседневная жизнь окрашивалась тем особым этническим, языковым и религиозным колоритом, который оказывался определяющим именно для данной местности.

Все эти факторы обусловливали жизнь обычных жителей Британской Северной Америки в период между падением Новой Франции и началом эры железнодорожного сообщения. В эти три четверти века перемен колонии представляли собой «пестрое и разобщенное владение». Расположенные на окраинах Британской империи, под «Солнцем славы Англии», они ощущали сильное влияние имперской торговли. Эти колонии возникли в рамках имперской структуры управления, намеревавшейся подчинить колониальные общества Британскому парламенту, но при этом создававшей также систему местной администрации, которая руководила жизнью в Новом Свете. Восстания 1837 г. и Война 1812 г. были в определенном смысле результатами британского имперского присутствия и недостатков его административной системы в Северной Америке. Между 1760 и 1840 гг. для заселения колоний – поодиночке или семьями – прибыли сотни тысяч поселенцев, мужчин и женщин. Часто бывало так, что, пострадав от социальных, экономических и технологических преобразований в Британии, они искали новые возможности в Новом Свете. Обстоятельства, в которых они оказывались, сильно разнились и бросали им разные вызовы. Даже новые города, где «все вертелось и сверкало», добавляли колониальному обществу неожиданный элемент разнообразия.

Однако и в самом начале было немного предвестников этого развития. Создание «Индейской территории» во внутренних районах Северной Америки в соответствии с Прокламацией 1763 г. было скорее вопросом жизни или смерти, нежели актом великодушия. В отчаянной последней попытке остановить экспансию европейцев летом 1763 г. индейские племена организовали серию кровавых устрашающих рейдов против торговых постов во внутренних районах континента. Под блестящим командованием воина по имени Понтиак из племени Оттава они убили более 2 тыс. человек. Необходимо было срочно усмирить индейские волнения. Однако эта прокламация преследовала и другие цели. Она также отражала необходимость управления новыми подданными, безопасности новой территории и примирения интересов мехоторговцев, поселенцев и спекулянтов на Западе. По крайней мере молодому Джорджу Вашингтону было ясно, что запрет на переселение к западу от Аппалачей являлся ничем иным, как «временной мерой, дабы успокоить умы индейцев». И события вроде бы подтвердили его правоту. Чтобы дать пристанище тем, кто желал переселиться из прибрежных колоний в глубь континента, в 1768 г. были выведены из состава «Индейской территории» земли к югу от реки Огайо. Шестью годами позже, когда Квебекский акт расширил границы этой колонии, включив в нее области внутри континента, где осуществлялась торговля пушниной (бассейн Великих озер), и зону тюленьего промысла в заливе Св. Лаврентия, «Индейская территория» была стерта с карты Америки170170
  Имеется в виду Квебекский акт 1774 г., существенно расширивший границы колонии Квебек за счет «Индейской территории» (хотя она и не была полностью ликвидирована), на земли которой также претендовали английские колонисты из тринадцати «старых» колоний, где как раз в это время начинались революционные события. Принимая этот акт, британские власти стремились с помощью ряда уступок обеспечить лояльность франкоязычного населения Канады и вбить клин между ним и склонявшимися к «бунту» жителями колоний на Атлантическом побережье.


[Закрыть].

Впрочем, эти корректировки не помогли британским властям разрешать затруднения и преодолеть неэффективность своей деятельности, что вело после 1763 г. к росту раздражительности в североамериканских колониях. И хотя Квебекский акт в отдаленной перспективе должен был способствовать англизации канадцев, жители Новой Англии с подозрением относились к признанию в этом законе французского гражданского права, сеньориальной системы и Римско-католической церкви. Их возмущали новые границы колонии, расположенной на реке Св. Лаврентия, потому что они препятствовали их собственной экспансии на Запад. И они возражали против британских налогов, которыми облагались колонии, чтобы компенсировать расходы, понесенные Англией во время долгой войны с Францией, и облегчить финансовое бремя управления новоприобретенными территориями. Протест уже вспыхнул в Массачусетсе, когда доставленный на корабле груз чая, за который британские власти потребовали таможенную пошлину, был сброшен в воды Бостонской гавани171171
  Это событие, вошедшее в историю как Бостонское чаепитие (16 декабря 1773 г.), стало одной из важнейших отправных точек Войны за независимость США (1775–1783).


[Закрыть]. Когда в Вестминстере – наряду с рядом мер, призванных навести порядок в Массачусетсе, – был принят Квебекский акт, недовольство колонистов воплотилось в сражении при Банкер-Хилле на окраине Бостона, где местные ополченцы (отряды милиции) вступили в бой с британскими войсками172172
  Сражение при Банкер-Хилле состоялось 16 июня 1775 г.


[Закрыть]. Не считая этого сражения, главным событием первого года Американской революции стало вторжение в Канаду. Сент-Джон, расположенный юго-восточнее Монреаля, был захвачен осенью 1775 г., но атака американцами Квебека в последний день того же года потерпела неудачу, а весной мятежников вынудили отступить. Когда, наконец, в 1783 г. был заключен мир173173
  Имеется в виду Парижский мирный договор, завершивший Войну за независимость США (1775–1783).


[Закрыть], рубежи британских территориальных претензий в Северной Америке были отодвинуты к Великим озерам, определяя юго-восточную границу территории, которая стала современной Канадой. Известные в 1776–1867 гг. под общим названием Британская Северная Америка несколько колоний, учрежденных в этих северных владениях в 1760-е гг., все еще по большей части принадлежали индейским племенам.

В северной части континента местные народы превосходили европейцев по численности в соотношении по меньшей мере 2:1 и занимали куда более обширные области, чем пришельцы. Ни одна из их групп не представляла собой единой общности. Языки и обычаи отделяли индейские племена одно от другого. Так же обстояло дело и с основами их материального воспроизводства. То же самое относилось и к европейскому населению Британской Северной Америки, численность которого не превышала 100 тыс. человек, что было вызвано их разным происхождением, занятием совершенно различными видами экономической деятельности и жизнью в обособленных, далеко разбросанных друг от друга поселениях. В широком смысле европейская колонизация концентрировалась в двух районах: на Атлантическом побережье и в долине реки Св. Лаврентия. За их пределами – в восточной части лесной зоны материка, на его обширных внутренних равнинах и на Тихоокеанском побережье – доминировали индейские племена, хотя небольшие группки европейцев, вовлеченных в торговлю пушниной, занимали форпосты, разбросанные по внутренним территориям и вдоль побережья Гудзонова залива.

Заселение берегов Атлантического океана формировалось стратегическим и экономическим факторами. Британские чиновники традиционно называли остров Ньюфаундленд «огромным английским кораблем, стоящим на якоре недалеко от Банки»174174
  Речь идет о Большой Ньюфаундлендской банке (Grand Banks) – обширной отмели в Атлантике, расположенной к юго-востоку от острова Ньюфаундленд, которая является богатейшим районом рыболовства, известным с конца XV в. См. главу 1.


[Закрыть] и предназначенным для рыболовного промысла, но холодный, негостеприимный остров заселялся чрезвычайно медленно. Хотя европейские суда добывали рыбу в его прибрежных водах в течение столетий, они делали это сезонно, уплывая из Европы весной и возвращаясь осенью. В Британии это сезонное рыболовство рассматривалось как жизненно важная мореходная школа, превращавшая «салаг» в морских волков, способных служить в военно-морском флоте во времена кризисов. Кроме того, рыболовство было выгодным делом, на котором сделали свои состояния многие английские купцы. Заселение Ньюфаундленда, которое могло повредить как безопасности, так и прибылям англичан, не приветствовалось. Однако неодобрение торговцев и политиков не могло предотвратить постепенный рост населения острова в XVIII в. Когда рыболовецкие флотилии покидали осенью Ньюфаундленд, члены команд, заключившие договоры на два или три летних сезона, оставались зимовать на острове, чтобы охранять и поддерживать в порядке все береговое хозяйство и приспособления, необходимые для засолки и хранения летнего улова. Другие предпочитали Ньюфаундленд перспективе остаться без работы в Девоне или голодать в Ирландии. Некоторые находили себе жен среди служанок, привозимых на остров офицерами и другими чиновниками, и решали обосноваться здесь навсегда. В начале 1760-х гг. на Ньюфаундленде зимовали 8–9 тыс. человек. Из них постоянными жителями было чуть меньше половины, включая, по-видимому, от 850 до 900 женщин и примерно 2 тыс. детей.

Каждое лето сезонные рыбаки удваивали число европейцев на острове. В это время в бухточках собирались толпы людей и работа кипела, но базовые модели заселения почти не менялись. Население концентрировалось там, где лучше всего ловилась рыба: между мысом Бонависта и югом полуострова Авалон. Вдоль сильно изрезанного берега здесь были разбросаны маленькие, жмущиеся к береговой полосе кучки домишек, сараи, навесы, плавучие пристани (или причалы) и сушилки для рыбы или сушильные рамы. Эта граница моря и суши летом превращалась в эпицентр бурной деятельности. Из каждого поселка день за днем, с мая по сентябрь маленькие лодки с экипажами из трех, изредка четырех человек выходили на местные промысловые районы, чтобы загрузиться пойманной на наживные переметы треской. Шлюпки с английских кораблей, заведенных на лето в бухты и расснащенных, действовали наравне с лодками местных рыбаков. Каждый вечер улов разделывался и солился; каждое утро его раскладывали и развешивали на сушилки, до тех пор пока в конце лета или осенью весь груз на кораблях не вывозился на рынок. Ритм этой однообразной работы почти везде был одинаков. Она останавливалась только во время шторма. В одном месте на промысел могли выходить 50 лодок, в другом – всего дюжина. Но мастерство работников и обстоятельства были удивительно сходными. Порт Сент-Джонс, имевший свой гарнизон из двухсот или около того солдат и скопление торговых складов, был главным центром острова. Но и здесь, так же как и в самых маленьких поселках, крупный рогатый скот, овцы и домашняя птица бродили по крутым тропкам, идущим от здания к зданию, и добывали корм в кустарнике за домами. Это были поселения практического предназначения. Везде наблюдалась озабоченность жителей исключительно рыбным промыслом. «По грязи и отбросам всех разновидностей, – писал Джозеф Бэнкс, ботаник из экспедиции капитана Кука, обследовавшей Ньюфаундленд в 1760-х гг., – Сент-Джонсу, по моему мнению, принадлежит бесспорное первенство».

В Новой Шотландии пустота, порожденная выселением акадийцев в 1755 г., уже начала заполняться. Вступая во второй десяток лет своего существования, Галифакс – деятельный, даже изысканный город был сконцентрирован вокруг великолепной гавани и отступал к лесу, кустарнику и скалам. Его рост обеспечивали британские инвестиции, торговля с Новой Англией и подготовка к штурму города Квебека. Галифакс окружали палисады; на городском горизонте доминантой была внушительная англиканская церковь; солдаты занимались строевой подготовкой для парадов; правительственные чиновники составляли внушительный слой его населения численностью 3–4 тыс. человек. Хотя количество жителей сократилось в трудные для него времена, когда после 1760 г. Британия ограничила дотации, Галифакс оставался самым важным портом между Бостоном и Квебеком в течение десятилетия. За его пределами выходцы из Новой Англии начали основывать сельскохозяйственные поселения по берегам залива Фанди и рыболовецкие поселки вдоль побережья Атлантики. Переселенцы прибывали сюда из относительно небольшого числа городов Новой Англии и потому имели множество кровных связей и брачных уз друг с другом. По большей части они предпочитали селиться рядом с теми, с кем жили в соседних районах в Новой Англии. Например, из 104 человек, переехавших из Чатема (Массачусетс) в Ливерпуль и Бар-рингтон (Новая Шотландия), более чем половина мужей и жен носили всего пять фамилий. В официальных документах часть этих новоприбывших жителей характеризуется как «Неимущие…[и] Ленивые»; о других говорится как о «состоятельных <…> [и] трудолюбивых». К 1763 г. их крошечные новые поселения усеяли все побережье от входа в залив Фанди до Ливерпуля, расположенного к юго-западу от Галифакса. В колонии проживало примерно 9 тыс. человек. Но поскольку их фермы и рыболовецкие базы только начинали создаваться, а большинство поселенцев пытались изо всех сил выжить, Новая Шотландия испытывала серьезную зависимость от Новой Англии, форпостом которой, по сути, она и была во многих отношениях.

В начале 1760-х гг. британских чиновников многое восхищало в ландшафте Квебека. Рассматривая долину реки Св. Лаврентия сквозь призму своего английского воспитания, они видели в этой колонии один из примеров упорядоченного, стабильного, истинно феодального аграрного общества, о котором с такой нежностью ностальгически вспоминали британские джентри XVIII в. Беленые коттеджи, удобные фермы, тянувшиеся от берегов широкой реки Св. Лаврентия к скалам и темным лесам Канадского щита, множество церковных шпилей, свидетельствовавших о значении религии, маленькие мельницы и лесопилки, господские дома как признак феодального порядка и крепкого материального достатка абитанов, которые часто сочетали «крестьянскую речь» с некоторой «естественной обходительностью и чувством собственного достоинства, свойственными джентльмену», – все подтверждало эту точку зрения. И протяженная линия селений, тянувшихся вдоль берегов реки, вдохновляла многих людей на сентиментальные описания и романтические очерки.

Подобные взгляды редко охватывали всю картину. Между жизнью абитанов в Северной Америке и реальной жизнью в сельской Европе, вкупе с воспоминаниями об этой жизни, существовала огромная разница. Хотя сельские жители на фермах в долине реки Св. Лаврентия были держателями-цензитариями, сеньоры были ненамного богаче абитанов и сельское хозяйство носило скорее индивидуальный, чем коллективный характер. Власть Католической церкви ограничивалась разбросанными далеко друг от друга поселениями, а священников было недостаточно для их посещения. К середине XVIII в. для многих абитанов Франция была уже чужой страной. Примером может служить группа акадийцев, переселившихся туда после изгнания в 1755 г., но вскоре вновь пересекшая Атлантический океан и осевшая частью в испанской Луизиане, частью в британской Новой Шотландии. После того как несколько поколений из них родились в Северной Америке, они уже не были больше европейцами. Более того, почти пятая часть франкоканадцев проживала в городах Квебек, Монреаль и Труа-Ривьер. По-видимому, еще 2 тыс. человек жили вне узких границ колонии на территориях пушного промысла около Великих озер, где они с индейскими женами и детьми-метисами сформировали особую популяцию, которую британские чиновники часто пренебрежительно называли необузданными бродягами.

Для всех этих людей начало 1760-х гг. стало периодом адаптации к присутствию британских солдат, которые наглядно демонстрировали смену имперского правления; к тому, что англоязычные торговцы быстро заняли ведущие позиции в торговой жизни Монреаля, а также к распространению английского землевладения, в результате чего к концу десятилетия в руках англичан оказалось 30 сеньорий. Параллельное существование французского и английского свода законов, отражавших различные экономические и социальные ценности, порождало трения в купеческой среде и административную неразбериху. Адаптация была также необходима медленно возрождавшейся мехоторговле, вновь отстраивавшемуся городу Квебеку, пострадавшему от войн, и рецессии после инфляции цен предыдущего десятилетия. Но большинство франкоканадцев в 1760-е гг. продолжали вести устаревший образ жизни в хорошо знакомой им обстановке.

Помимо этих нескольких городов и поселений, знания европейцев о северной части континента оставались ограниченными. Исследователи и торговцы, пересекавшие его вдоль и поперек, были коммерсантами, а не учеными. Их знание водных маршрутов, по которым они в основном передвигались, было практическим, и соответственно его было трудно перенести на карты. Информация, которую эти люди накапливали во время своих странствий, долгое время не привлекала к себе внимания, а то и оказывалась полностью забытой. Описания известных им территорий содержались в рассказах аборигенов, но их тоже было трудно систематизировать и обобщить. Когда английский картограф Джон Митчелл опубликовал в 1755 г. свою карту Северной Америки, на ней довольно точно изображались Гудзонов залив, полуостров Лабрадор, Атлантическое побережье и низовья реки Св. Лаврентия. Однако Великие озера у него лишь отдаленно напоминают то, что мы видим на современных картах, и он оставил пустыми пространства к югу и западу от Гудзонова залива, заметив, что «длинные и Варварские Названия, недавно данные некоторым из этих Северных Областей Канады и озерам, мы не поместили, так как они бесполезны и сомнительны». В лучшем случае в 1763 г. вся территория, лежащая к западу от Гудзонова залива, в частности река Нельсон и рукава реки Саскачеван, оставалась для европейцев terra incognita175175
  Неведомая земля, неизведанная область (пер. с лат.).


[Закрыть].

Эта территория, конечно, не была необитаемой. Между Великими озерами и Скалистыми горами жило пять различных индейских групп, (условно идентифицированных по языку и по типу культуры). Лесная окраина Канадского щита была территорией анишинабе (оджибве). Ассинибойны и западные кри занимали пространства, на которых сегодня находятся Южная Манитоба и Саскачеван. Они были охотниками и собирателями, жившими дарами этой разнообразной территории и подчинявшимися строго установленным сезонным ритмам. В целом в соответствии с традиционными представлениями кри были жителями лесов и зоны паркового леса, а ассинибойны – жителями паркового леса и прерий, но их хозяйственные системы пересекались друг с другом, и между ними происходил активный экономический и культурный взаимообмен. К югу и западу от района обитания ассинибойнов и кри жили племена, входившие в конфедерацию черноногих176176
  Народы группы западных алгонкинов, самоназвание – ниицитапи.


[Закрыть]. Это были равнинные охотники, которые не занимались рыбной ловлей и не строили каноэ и почти полностью зависели от охоты на бизонов, которые давали им пищу, одежду, жилища и орудия труда. Дальше на север, в низких широтах Арктики между горами на западе и Гудзоновым заливом, жили племена, говорившие на диалектах атапаскского языка и кочевавшие в соответствии с сезонной миграцией оленей карибу – главного источника их жизни. Все эти пять групп уже имели определенные контакты с европейцами. Но образ их жизни все еще определялся традиционными для них верованиями, навыками, а также ритмами сезонных изменений. В большей степени для них была характерна преемственность, чем стремление к переменам; общаясь с европейцами и даже что-то заимствуя у них, туземцы сохраняли в значительной мере собственную автономию.

Все еще незнакомой европейцам оставалась целая мозаика индейских племен, занимавших Тихоокеанское побережье. За исключением 10 тыс. атапасков, проживавших в северных районах между Скалистыми горами и береговой горной грядой, эти народы говорили на языках, неизвестных в восточной части континента. Они и сами друг друга разделяли лингвистически. Современная наука предполагает, что у племен, насчитывавших примерно 100 тыс. человек, существовало, вероятно, 30 непонятных друг другу языков, которые относились примерно к полудюжине языковых семейств. Племена хайда, цимшиан, нуганулх (нутка), нухалк (белла-кула), тлинкиты, квак-вака-вака (квакиутль) и сэлиши выработали сложные, насыщенные церемониями богатые культуры в щедрой на ресурсы окружающей среде побережья. Река, море и земля предоставляли им вдоволь пищи; дома, каноэ и емкости для хранения они делали из западного красного кедра; другие растения и животные разнообразили их рацион и служили материалом для орудий труда и одежды. Торговля давала обсидиан и нефрит, если их не было в местности проживания. Ведя оседлый образ жизни и будучи избавленными от бесконечного поиска пропитания, эти народы создали богатые традиции орнаментальной резьбы и символических ритуалов. Ряды деревянных домов, направленных фасадами к морю, а тыльной стороной к лесу, и массивные покрытые резьбой столбы, которые были характерны для прибрежных деревень, придавали удивительный вид и делали их культуру одной из наиболее искусных и высокоразвитых индейских культур в Северной Америке.

Малочисленные группы инуитов, обитавшие в высоких арктических широтах, были разбросаны по территории между дельтой реки Маккензи и полуостровом Лабрадор. Подобно племенам наскапи и монтанье, жившим к востоку от Гудзонова залива, они в 1760 г. все еще оставались в значительной мере вне сферы европейского влияния. Уклад индейских народов, проживавших в бассейне Великих озер и реки Св. Лаврентия, а также восточнее на Атлантическом побережье, напротив, радикально изменился из-за контактов с европейцами. Здесь в живых осталась лишь малая часть туземцев. Оспа и ружья ирокезов, приобретенные у голландцев, сильно уменьшили численность гуронов и их союзников и в значительной степени истребили население территории, которая затем стала именоваться Верхней Канадой. Хотя около 1 тыс. индейцев племени оджибве переместились с северного берега озера Гурон на полуостров177177
  Речь идет о так называемом полуострове Онтарио – территории между озерами Гурон, Эри и Онтарио, являющейся историческим ядром Верхней Канады.


[Закрыть] к северу от озер Эри и Онтарио, общая численность коренного населения падала. Ниписсинги, например, насчитывавшие в 1615 г. 700–800 человек, через полтора столетия имели всего 40 воинов и не более 200 человек. Некогда существовавшие различия между группами, проявлявшиеся в их одежде и обычаях, по мере передвижения, усиления контактов и проникновения европейских товаров стали способствовать появлению общих черт в культуре индейских племен, проживавших на территориях, которые с севера примыкали к Великим озерам. Еще более нагляден пример всегда являвшихся малочисленными микмаков и малеситов из Новой Шотландии; они стали жертвами болезней и растущей зависимости от европейских товаров. Эпидемии и европейская торговля разъедали не только материальную культуру коренных народов, но и их духовные традиции. На Ньюфаундленде племя беотуков было выдавлено в глубь острова как микмаками, пришедшими туда из Новой Шотландии, так и европейскими рыбаками, чье присутствие ограничило местным индейцам доступ к столь необходимым для них прибрежным источникам пропитания. Само их существование оказалось под угрозой.

Для европейцев конца XVIII в. вызовы, с которыми их сталкивала жизнь в Британской Северной Америке, представлялись вполне ясными. Им следовало открывать неизведанные земли, эксплуатировать их ресурсы, развивать торговлю и заселять дикие дебри. И они великолепно справлялись с этими вызовами. Историк Сьюзанн Зеллер весьма успешно сопоставила практику научного исследования Британской Северной Америки в этот период с двумя основными импульсами, порожденными британским воображением в «Путешествиях Гулливера» (1726)178178
  Имеется в виду сочинение английского писателя Джонатана Свифта (1667–1745) «Путешествия в некоторые отдаленные страны света Лемюэля Гулливера, сначала хирурга, а затем капитана нескольких кораблей», написанное в 1720–1725 гг. и опубликованное в 1726–1727 гг.


[Закрыть] и в «Робинзоне Крузо» (1719)179179
  Речь идет о романе английского писателя Даниеля Дефо (ок. 1660–1731) «Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо».


[Закрыть]. «Гулливеры» (или исследователи) стремились открывать и наблюдать, улучшать и пополнять имевшиеся географические знания, вносить свой собственный полезный вклад. «Робинзоны», напротив, являли собой тип переселенца, который, подобно своему литературному тезке, стремился выяснить особенности своей новой земли и стать ее владельцем. Конечно, торговцы и исследователи расширяли географические знания с ошеломляющей скоростью. Еще до конца 1760-х гг. Сэмюэл Хёрн, выйдя из фактории КГЗ на реке Черчилл180180
  Речь идет о форте Принца Уэльского в устье реки Черчилл.


[Закрыть], обследовал тундровые земли индейцев чипевайн и оттуда по реке Коппермайн добрался до Большого Невольничьего озера на западе Арктики. Через несколько лет Мэтью Кокинг проник на территорию, населенную племенами черноногих. Пройдя всю известную часть маршрута мехоторговцев из долины реки Св. Лаврентия, Александр Маккензи не остановился, а продолжил двигаться на север и на запад, продемонстрировав поразительную способность проходить через неизведанные земли, достигнув в 1789 г. берегов Северного Ледовитого океана, а в 1793 г. – Тихого океана. В первые годы нового столетия Саймон Фрейзер и Дэвид Томпсон пробились через западные горные массивы, выйдя к устьям рек Фрейзер и Колумбия, где речные воды смешиваются с водой приливов. По примеру испанцев Хуана Франсиско Бодега-и-Куадро181181
  Бодега-и-Куадро Хуан Франсиско (1744–1794) – испанский мореплаватель, исследовавший в 1775 и 1779 гг. северо-западную часть Тихоокеанского побережья Северной Америки.


[Закрыть] и Хуана Хосе Переса Эрнандеса, открывшего острова Королевы Шарлотты, в 1778 г. великий английский мореплаватель Джеймс Кук отплыл из залива Нутка на острове Ванкувер в район Берингова пролива; через 14 лет прилегающую к Тихоокеанскому побережью внутреннюю область начал обследовать его соотечественник Джордж Ванкувер. В 1820-х гг. британские экспедиции под руководством сэра Уильяма Перри, сэра Джона Франклина, сэра Джона Ричардсона и другие нанесли на карту западную часть Арктики. Это были достижения, огромные по масштабу и смелости. К 1790 г. исследователи устранили многие неточности, мешавшие картографу Джону Митчеллу, а еще через 50 лет оставалось нанести на карту только отдельные детали.