Текст книги "Образование, воспитание, наука в культуре эпохи Возрождения"

Случайно ли лицо мальчика интересует Эразма в первую очередь и почему лицо? Потому, говорит гуманист, что благорасположенный дух ребенка везде показывается, но по большей части на лице. А у Веджо – именно в языке, на его взгляд, обнаруживается жизнь человека, образ его мыслей; он испытывает влияние слов ап. Павла и античной традиции. Эразм более свободен от влияния авторитетов, на них он мало ссылается. Но, может быть, дело не только в этом, а в более развитом в XVI в. чувстве личности, которое может проявляться в интересе к лицу, портрету?

Далее Веджо рассматривает движение и жесты, за которыми люди, обладающие острым и проницательным умом, могли различать внутреннюю природу людей. Будем так стремиться проявлять жесты и движения, говорит гуманист, чтобы ничего не появилось из того, что заслуженно можно порицать[101]101
  Vegio. De educatione puerorum. f. 47v.


[Закрыть]. И здесь главное – ориентация на внешнее одобрение. Все волнения души, проявляющиеся во внешнем облике, не должны обнаруживать нашей нескромности.

Прежде всего надо избегать высокомерия и спеси – чтобы не было надменного лба, с презрением наморщенного носа, грозных глаз. Веджо находит это у могущественных и богатых людей, чья власть и богатство усиливают спесь, и у ученых мужей, высокомерных от своей науки. Но надо избегать и противоположного – низко опущенной головы и глаз, унылых плеч, склоненной в одну сторону головы, надо опасаться, как бы из-за презрения к спеси душа не впала бы в большую спесь, желая прославиться презрением к пороку. Веджо приводит пример с Платоном, который сказал Диогену, что тот, считая себя попирающим высокомерие, раздувается от другой спеси[102]102
  Vegio. De educatione puerorum. f. 47v – 48.


[Закрыть]. Но у Веджо перед глазами и современные лицемеры, за смирением он видит спесь, многие надевают на себя маску смирения, но добродетели внутри не имеют. Вспоминается критика лицемеров у Бруни и Поджо Браччолини. Смирение – добродетель только тогда, когда она без притворства, без обмана, имеет благочестивую искренность духа. Наблюдая в жизни высокомерие и спесь аристократии и лицемерное смирение монахов, гуманист Веджо предлагает новый образец поведения.

Жестам у него вообще уделено большое внимание, одновременно с ними рассматривается и выражение лица. Жесты не должны быть грубыми, затрудненными, нервозными, размашистыми, исполненными негодования. Все члены надо сдерживать, чтобы любой жест или движение были бы достойны всяческого одобрения.

Надо остерегаться проявлять излишнюю радость как в мимике, так и в жестах, не стоит бурно подпрыгивать, чтобы не показаться развязным, или выражать смех нескладными и беспорядочными движениями[103]103
  Ibid. f. 48.


[Закрыть]. Смех Веджо вообще осуждает, ссылаясь на Платона, Катона, Пифагора. Но он не приветствует и то, что можно наблюдать у Тиберия, – прямая и откинутая назад голова, нахмуренное лицо и молчаливость – признаки наихудшего человека по Веджо (хотя, замечает он, эти качества оценивают по-разному). Однако достойно упрека, считает гуманист, отводить глаза на манер изнеженных женщин, едва заметно и стыдливо поднимать их, нежно улыбаться, слегка закусывать верхнюю губу, произносить слова, разделяя их интонационными паузами, нежно, старательно вкрадчивым тихим голосом[104]104
  Ibid. f. 48v.


[Закрыть].

Особенно надо следить за глазами, они, словно вестники всего, что обдумывается, отражают это вовне. Их не следует ни округлять, ни закатывать, первое – знак легкомыслия и непостоянства, второе – спеси и высокомерия. Их не надо направлять то туда, то сюда, по обычаю безумца, делать угрожающе свирепыми, вперять более пылко, опускать более смиренно или направлять в сторону (не на собеседника), но надо устремлять с приятностью и любовью на тех, с кем говоришь[105]105
  Vegio. De educatione puerorum. f. 49.


[Закрыть].

Также Веджо советует подумать и о губах и голосе, что интересует его гораздо больше. Рот не стоит кривить, губы – нарочито растягивать, язык не должен заплетаться или быть высунут за пределы рта, чтобы в разговоре юноша не плевался и не брызгал слюной, чтобы изо рта не исходил никакой свист, чтобы юноша не отхаркивался нескромно и не зевал, широко открывая рот.

Голос надо умерить, он не должен быть «гортанным», глухим, невнятным или пронзительным и звонким с губ, становиться умышленно более слабым и робким, более грубым или более возвышенным, нельзя произносить слова сквозь зубы или шамкая губами, как говорит Иероним[106]106
  Ibid. f. 49.


[Закрыть].

Веджо обращает внимание на все части тела. Шея не должна быть негнущейся, а плечи горделивые (чванные), и бока должны быть расположены по прямой линии, чтобы не вызывать смех и чтобы тело не качалось в ту и другую сторону наподобие лодки, по словам Цицерона, и чтобы при разговоре жесты не были распущенными и расслабленными, что кажется, будто из них возникает какая-то пляска.

Он вспоминает древнюю науку жестов – хирономию, говоря о руках: прямые, искусные, ловкие руки очень способствуют достоинству. Говоря, не следует ими размахивать, чесать голову пальцами или чаще необходимого использовать их, чтобы сморкаться и ковырять в ушах, не следует прятать руки под одеждой, размахивать ими, потирать их между собой или бить. И ноги требуют разумного управления, они не должны двигаться, когда сидишь, а когда идешь, не должен ступать недостойно (некрасиво) и грубо; ноги как несущая анатомическая структура должны поддерживать верхние члены твердо и надлежащим образом. И гуманист вспоминает Гомера, хвалившего греков за то, что они при ходьбе имели некую достойную осанку, исполненную королевского величия[107]107
  Ibid. f. 49v.


[Закрыть]. Но, заметим, он говорит о детях не королей и аристократов, а горожан, и подобные примеры, употребление слова «достойный» применительно ко всем детям, свидетельствуют о желании гуманиста укоренить в них подобный тип поведения.

О походке особый разговор, так как она не менее, чем упомянутое ранее, обнаруживает скрытые внутри душевные качества. Веджо не ссылается здесь на «Физиогномику», он обращается к Клеанфу, который, вслед за учителем Зеноном, говорил, что по внешнему виду каждого можно понять его нравы. Идущий шагом спотыкающимся, небрежным, грузным, тяжело сотрясаясь всем телом, обнаруживает в себе большую беспечность и безрассудство; а те, кто движутся торопливо, порывисто (если не спешат) – неустойчивость и непостоянство. Не одобряют и того, кто идет то быстрее, то медленнее (как пишет Саллюстий о Катилине). Должен сохраняться тот вид походки, как учит Амвросий, в котором есть внушительность авторитета, вес серьезности, след спокойствия. Но Веджо предлагает подражать ряду античных деятелей, которые соединяли с серьезностью, строгостью любезность (учтивость). В целом он считает более всего похвальным середину, «если мы не будем выглядеть изнеженными и расслабленными, суровыми и грубыми»[108]108
  Vegio. De educatione puerorum. f. 50.


[Закрыть]. Эта мысль об умеренности, золотой середине не раз встречается у гуманиста, возможно, она оказала влияние и на Эразма.

В отличие от Веджо, Эразм жестам и походке уделяет гораздо меньше внимания. В отклонениях от прямого положения тела он видит некоторые пороки (леность – запрокидывать голову назад и приподнимать плечи), лицемерие (вытягивать шею в ту или другую сторону), но не только высмеивает их, как Веджо, но замечает, что таковые телодвижения, если их оставить в небрежении, обращаются в природу, обезображивают тело (горб при плохой осанке, кривая шея). А о походке кратко пишет: «…должна быть не медлительна, не скора, из которых первая бывает у нежащихся, а последняя у бешеных, не развальчива, которую осуждает Фабий». Но обсуждает то, как преклоняют колена в разных странах, считая возможным по этой части поступать вольно.

Рассуждения Веджо об одежде сопровождаются множеством примеров, с главной идеей – чистоты и следования середине – избегать грубого и вопиющего небрежения в одежде и чрезмерной изысканности, с отказом от благовоний, но с разрешением скромно и здраво пользоваться зеркалом, как советовал юношам Сократ: если они были красивы, то чтобы краснели, обнаружив у себя какой-то душевный порок, а если безобразны, то чтобы порок тела исправили красотой души.

Для Эразма одежда – «тело нашего тела», и через нее можно узнать расположение души. Эразм против того, чтобы «волочить за собой длинные хвосты», против пышной одежды. «Следовательно, по мере достатка, по степени достоинства, применяясь к стране и к обычаю носить одежду надобно: неразодранную и неизмаранную, притом и не такую, которая бы показывала или роскошь, или пышность, или щегольство». И надо соблюдать опрятность. Чем больше богатства, тем любезнее умеренность. «Надобно делать снисхождение малоимущим в утешении их состояния, дабы оно сносно им казалось»[109]109
  Эразм Ротердамский. О приличии детских нравов. С. 43.


[Закрыть].

В отношении трапез у Веджо скорее общие рассуждения, чем наставления отроку. Надобно избегать и скудости, и пышности в еде, пьянства и обжорства. Скромность в еде и умеренность способствуют сохранению здоровья (пример Зенона, прожившего до 88 лет). Трезвость дает здоровье и телу, и душе, и разуму. Равно необходимо и молчание, похвально немногословие на пирах (примеры с молчанием Ксенократа и Зенона).

Иначе этот вопрос обсуждает Эразм. В разделе «О пирах»[110]110
  Там же. С. 49–85.


[Закрыть] он обсуждает поведение ребенка за трапезой понятным для ребенка языком: надо мыть руки; обрезать ногти; опорожнять желудок; причесывать волосы; держать руки на столе и не класть их на тарелку; не кривляться на стуле, резать хлеб ножом; пить не более 2–3 раз за обедом и не глотать, как лошадь. Он советует пить воду или вино с водой: вино и пиво расслабляют здоровье детей и развращает их нравы. Охотники до крепкого вина получают в награду «гнилые зубы, бледные щеки, впалые глаза, тупые мысли и, словом сказать, старость безвременную». «Некоторые, не успевши сесть за стол, тотчас же протягивают руки к пище, что делают волки или те, которые не уварившееся еще мясо из горшка таскают и жрут». «Обмакивать пальцы в похлебку есть дело крестьянское, а лучше то, что нравится, вынимать ножом и вилками, брать то, что ближе к тебе. Замаранные пальцы облизывать языком или марать об платье есть также не учтиво, а лучше обтереть их скатертью или салфеткою». «Глотать вдруг целые куски есть свойство аистов или прожор»[111]111
  Там же. С. 65.


[Закрыть]. При разрезании птицы обрезать со всех сторон то, что тебе нравится, есть дело сластолюбцев. Подавать что-либо другому, съевши наполовину, есть обычай неблагопристойный.

Эразм против стародавнего обычая бросать еду собакам или играть с ними во время обеда, считая это глупостью.

«Глодать зубами кости свойственно собакам, а очищать их ножиком есть дело учтивое»[112]112
  Там же. С. 69.


[Закрыть]. Соль надо брать ножиком. Облизывать языком тарелку или блюдо, к которому прилипли сахар или что-то сладкое, свойственно кошкам, а не людям. Не надо чавкать наподобие свиней. Неучтиво, поворачивая глаза, смотреть, кто что ест, коситься на сидящих рядом. Смеяться при забавных шутках надо скромно и умеренно. При худых – не улыбаться. Украшает отрока молчание за столом[113]113
  Эразм Роттердамский. О приличии детских нравов. С. 75.


[Закрыть].

В размышлениях о том, как вести себя в храме, у обоих гуманистов много от традиции. К образцу благочестивого поведения у Веджо – во время службы обнажить голову, склонить шею, преклонить колени и т. п. – присоединяются запреты, обращенные более всего к подросткам: не ходить по церкви, не разговаривать, не смеяться, не ругаться, не шуметь. Эразм, который уделяет этой теме немного внимания, не вносит ничего нового и осуждает того, кто в церкви «ни шляпы не скинет, ни на колени не встанет».

Отношение к людям Эразм тоже включает в поведенческий кодекс, посвящая этому пятую главу. А Веджо, как уже говорилось, относит эту тему к нравственному воспитанию, и об отношении к родителям (он очень эмоционально пишет о любви к ним), уважении к старикам, почтении к учителям и т. д. и даже об уважении к самому себе он пишет очень подробно в четвертой книге. У Эразма отношение к родителям (об этом говорится очень кратко) выступает как обязанность их почитать. Вспоминается в связи с этим суровая критика и родителей, и учителей в эразмовом трактате «О воспитании». Новый интересный момент у него: «Кто равного или низшего почтить предускорит [поспешит. – Н. Р.], тот посему не будет ниже, но учтивее, а потому и почтения достойнее». Но и постороннего, по Эразму, следует почтить, скинув шляпу, сделав учтивый поклон. И он объясняет отроку почему: «Не должно думать так: что мне нужды, он мне незнакомец? Он мне никакого добра не сделал? Таково почтение не человеку, не его достоинствам воздаваемо бывает, но самому Богу»[114]114
  Там же. С. 85.


[Закрыть]. Эразм учит детей дружелюбию, уважению к любому человеку, он вводит этот вопрос в тему пристойного поведения и пишет о том, как надо вести себя, общаясь с людьми: глаза устремлять на того, с кем говоришь, они должны изображать приятность и скромность, а не дерзость и наглость; потуплять глаза в землю – признак худой совести. Неприлично менять вид лица: кривить нос, морщить лоб, поднимать брови; рот то сжимать, то разевать, без нужды кашлять, харкать, ковырять в ушах, пожимать плечами. Голос должен быть нежным и умеренным, речь – внятной и плавной[115]115
  Там же. С. 89–91.


[Закрыть]. И обращаться нужно соответственно – повторять титул, с кем говоришь, а если он неизвестен, то все ученые – почтенные учителя, священники – честные отцы, монахи – преподобные отцы, а все равные – братцы или друзья, незнакомые мужчины – государи (domini), женщины – государыни. Эразм против божбы и срамных слов – их ребенок не только говорить не должен, но и слушать[116]116
  Эразм Роттердамский. О приличии детских нравов. С. 91–93.


[Закрыть].

А в споре умному отроку лучше уступить, если дело доходит до ссоры. Он не должен хвастаться, хулить чьи-то дела, насмехаться над нравами низкого по рождению (vilis nationis), поносить чью-либо славу, cмеяться над теми, кто имеет природный недостаток (кривой, хромой, косой). Не должен быть любопытным к чужим делам и заглядывать со стороны в чужие письма – все это дело неучтивое[117]117
  Там же. С. 97.


[Закрыть]. В конце работы Эразм пишет, что главная часть учтивости состоит в том, чтобы никогда не осуждать других за их недостатки и не презирать своих товарищей, если они окажутся в чем-то неучтивыми. Ведь есть много таких, которые грубость своих нравов вознаграждают иными дарованиями[118]118
  Там же. С. 105.


[Закрыть].

Эразм кратко пишет еще об игре, которую не отклоняет, а советует уступать не умеющим играть и предупреждает, что в игре есть порок (обман, ложь, гнев, гордость) и разумный мальчик должен помнить об этом.

И столь же кратко он говорит о спальне, призывая юнца к целомудрию (не обнажать тело перед другими) и молитве.

Итак, каким же видится пристойное поведение у гуманистов? Прежде всего оно светское, но сохраняющее уважение к религии. В нем очень важна ориентация на внешнее одобрение (уважение и любовь людей), что способствует включению подростка в общество, но предлагаются, в сущности, новые нормы поведения – без сословного акцента с равным ко всем дружелюбием. В размышлениях о пристойном поведении содержится мысль не только об уважении людей, но и о самоуважении, она нечетко сформулирована, но вытекает из приводимых Веджо для подражания примеров и образов из античной и христианской литературы о достойном поведении, а у Эразма – из доступных детскому разумению примеров отрицательного поведения (особенно с животными), толкающих детей поступать правильно и с должным уважением к самому себе.

И хотя в конкретных наставлениях гуманистов много общего, но в расположении материала и в большем интересе к тем или иным вопросам – интерес к лицу у Эразма, интерес к речи и жестам у Веджо – видится определенный смысл. За интересом Эразма, похоже, стоит интерес к личности, Веджо более традиционен и связан со своими источниками – античными и раннехристианскими авторами времен Рима, в культуре которого речь (ораторское искусство) и жесты играли ведущую роль. У Эразма ощутимее социальный аспект, внимание к детям низкого социального статуса, хотя он, надо признать, не явно выражен, ведь Эразм пишет для герцога. У Веджо сословный момент не отчетлив, он посвящает свою работу родителям и детям. В целом же наставления гуманистов относительно детского поведения неразрывно связаны с их гуманистическими взглядами, ведущая роль нравственности в гуманизме XV в. определяет позицию Веджо, более самостоятельная и независимая от нравственного воспитания наука о приличии детских нравов связана с особенностями эразмова гуманизма.

С. А. Захаров
Взгляды Джона Фортескью на образование и воспитание

Джон Фортескью (ок. 1395 – ок. 1480) является одним из ярких представителей английской политико-правовой мысли XV в. Юрист, парламентарий, советник короля и впоследствии канцлер Английского королевства, он на протяжении многих лет был в центре событий и как свидетель, и как непосредственный их участник. Долгая политическая карьера дала ему прекрасный материал для написания ряда трактатов, в которых отразились своеобразие и противоречивость эпохи. Работы Фортескью многогранны и затрагивают не только проблемы государства и права, но также и вопросы образования и воспитания.

Его жизненный путь достаточно интересен. Не будучи наследником отцовского состояния (оно перешло к старшему брату Генриху, который позже отдал часть наследства Джону), он сумел достичь благополучия и получить ряд важных должностей при дворе (в их числе пост канцлера королевства). Фортескью долгое время был советником короля Генриха VI, активно выступал на стороне Ланкастеров в войне Алой и Белой розы. Он отстаивал интересы династии не только речами в парламенте, но и на поле боя, проявляя мужество воина. Во время изгнания королевы и наследника, канцлер сопровождал их, участвовал в переговорах с шотландским и французским королями. Падение династии Ланкастеров и приход к власти Эдуарда IV напрямую отразилось на Фортескью. Он потерял земли и положение (на какое-то время). В конце своей жизни он выступил в защиту новой династии, Йорков. Переход на сторону противника дал возможность вернуть часть земель. Что это было: предательство в целях сохранения жизни и имущества или же необходимая мера, которая помогла Фортескью написать ряд работ, в которых автор попытался завершить изложение своих мыслей по поводу государственного и общественного устройства? Тем не менее его работы ценны не только из-за оригинальных взглядов автора, они также проливают свет на многие интересные факты из жизни королевства XV в.

Время, в которое жил Фортескью, было не самым простым. Восстание Джека Кеда, гражданская война, частая смена власти – все эти перипетии отразились в его работах. Образ сильного монарха, который прослеживается в его трудах, явно навеян тем непостоянством власти, которое он наблюдал. Уставшее от войны общество мечтало о сильной и крепкой руке. Канцлер все это изложил в трактатах «О похвале законам Англии» и «Об управлении Англией».

Трактат «О похвале законам Англии» – это прежде всего публицистическое произведение, заключающее в себе рассуждение автора о формах монархии, системе права и правового образования в Англии. Трактат написан между 1468–1471 гг. (впервые издан в 1543 г.), во время изгнания Фортескью. Построенный в форме диалога между канцлером (самим Фортескью) и принцем (наследником Ланкастерской династии принцем Эдуардом), он должен был выполнять некие воспитательные функции. Наследнику престола необходимо было показать превосходство английской политической и правовой системы перед всеми континентальными государствами, и в особенности Францией. В связи с этим трактат изобилует сравнениями английского и французского народа. Такой прием необходим был автору, в частности, для того, чтобы показать превосходство смешанной формы монархии (Англия) над абсолютной (Франция). Для описания форм монархии Фортескью вводит специальную терминологию: dominium regale, politicum regale, dominium et politicum regale. Эти понятия встречаются в работах Фомы Аквинского, но термин dominium et politicum regale не использовался средневековыми мыслителями, за исключением Фортескью.

Однако кроме вопросов права и политического устройства, в трактате «О похвале законам Англии» уделяется много места вопросам организации образования юристов, да и сам трактат написан в качестве учебника. По словам К. Арровуда[119]119
  К. Арровуд пишет: «Стоит заметить, что сам трактат “О похвале законов Англии” является своего рода инструкцией (This treatise Fortescue wrote, 1468–1470, for the instruction of Prince Edward…). В то же время была написана другая работа для обучения принца, ее автор клерк Г. Эшли (The Active policy of princes)». См.: Arrowood C. F. Sir John Fortescue on the Education of Rulers // Medieval Academy of America. 1935. Oct. Vol. 10. № 4. P. 404–410.


[Закрыть], взгляды Фортескью на образование являются частью его теории управления и политических воззрений, с чем нельзя не согласиться.

Второй трактат Об управлении Англией был создан уже в конце жизни Фортескью и адресован Эдуарду IV (1471–1483). В отличие от латинского трактата «О похвале законам Англии» он был написан на английском языке предположительно между 1471 и 1476 гг. Впервые издан в XVIII в. Цель трактата – не только оправдать права Эдуарда IV на престол, но и предложить ему проект реформ. По мнению Фортескью, эти реформы должны были привести к усилению власти короля. Именно в этой части встречается подробное описание личных качеств короля. Если трактат «О похвале законам Англии» был предназначен главным образом для наследника престола, то «Об управление Англией» предназначен для короля (правда, не для того, к которому в былые годы думал обратиться канцлер)[120]120
  Проект реформ сводился к ослаблению лордов и усилению центральной власти. Фортескью предлагал противодействовать аккумуляции в одних руках большого количества имений, запретить королевским чиновникам занимать более одной государственной должности, а также увеличить количество должностей, на которые назначает сам король, и т. д.


[Закрыть].

Оба трактата были созданы, что называется, на злобу дня. И те главы, которые посвящены воспитанию подрастающего поколения, хорошо вписывались в общественную мысль XV в. Английское общество было готово воспринимать новые течения в образовании и воспитании, о чем свидетельствует и личная переписка той эпохи (в первую очередь письма Пастонов, из которой видно, что женщины наравне с мужчинами владеют грамотой, учатся вести дела), и большое количество частных библиотек (имеющиеся данные о наличии библиотек в Англии XIV–XV вв. приблизительны, сохранившиеся 80 каталогов представляют около 60 библиотек[121]121
  См.: Богодарова Н. А. К вопросу о образованности в Англии в XIV – первой половине XV в. // Европа в Средние века: экономика, политика, культура. М., 1972.


[Закрыть]), и появление литературы о воспитании государя (утверждение, что «король без образования подобен глупцу с мечом в руках; подобен неопытному моряку, который держит штурвал в разгар шторма; подобен судье, который, заседая в суде, выносит ошибочные приговоры», было высказано многими писателями позднего Средневековья). В XV в. английские горожане начинают активно читать и собирать книги. В 20 % завещаний упоминаются книги, что свидетельствует о росте интереса к литературе. Состоятельные семьи, подобные уже упомянутым Пастонам, приглашают переписчиков книг на дом и получают интересующие их копии.

Не вызывает сомнения, что в распоряжении Фортескью была библиотека, однако список цитируемых им авторов невелик. Это свидетельствует о том, что Фортескью использовал цитаты только для подкрепления своих выводов и представлений. Но несмотря на это, взгляды Фортескью на образование государя могли быть навеяны гуманизмом, о чем свидетельствует знакомство с трактатами Поджо Браччолини. Да и сама его теория содержит много точек соприкосновения с этическими и педагогическими теориями Ренессанса. Но на него также влияли современная практика и средневековая теория[122]122
  Arrowood C. F. Sir John Fortescue on the Education of Rulers. P. 405.


[Закрыть]. Он часто обращается к Фоме Аквинскому, цитирует Аристотеля по трудам средневековых авторов и приводит работы Эгидия Колонна. К. Пламмер считал, что у Фортескью была копия De morali principis institutione («О нравственном наставлении правителя») Винсента из Бове, что тоже повлияло на ход его мыслей.

Упомянутые трактаты Фортескью не раз становились предметом исследований, как отечественных, так и зарубежных историков, которых интересовали взгляды автора на государство и право. В связи с этим в историографии возникли разногласия. Ряд историков считали его сторонником ограниченной, а ряд – абсолютной монархии[123]123
  В. Стаббс, написавший один из ключевых трудов по конституционной истории Англии, считал Фортескью провозвестником принципа ограниченной монархии, английского парламентаризма (Stubbs W. The Сonstitutional History of England. Oxford, 1903). Иной точки зрения придерживался К. Пламмер, видевший в нем сторонника сильной королевской власти, сформулировавшего политическую теорию тюдоровской «новой монархии» (см.: Plummer Ch. Introduction // Fortesque J. The Governance of England. Oxford, 1885). Однако его взгляды критиковал С. Краймс, считавший Фортескью полностью средневековым мыслителем, не принесшим ничего существенно нового в политико-правовую мысль (Crimes S. B. Introduction // Fortesque J. De laudibus legum Angliae. Cambridge, 1942). Еще одна точка зрения на характер работ Фортескью была предложена американским исследователем Макилвейном. Он считал Фортескью фигурой переходного времени, стоящей между старым и новым мировоззрением (McIlwain Ch. H. The Growth of Political Thought in the West, from the Greeks to the End of the Middle Ages. N. Y., 1936). Этой же точки зрения придерживался и К. Арровуд, первым обративший внимание на вопросы образования монарха в работах Фортескью (см.: Arrowood C. F. Sir John Fortescue on the Education of Rulers. P. 404–410).
  Такие же тенденции были характерны и для русской историографии. В дореволюционный период сторонником ограниченной монархии Фортескью считал М. М. Ковалевский (От прямого народоправства к представительному и от патриархальной монархии к парламентаризму. Рост государства и его отражение в истории политических учений. М. 1906. Т. 1. С. 247–301), а сторонником абсолютной – К. А. Кузнецов (Опыты по истории политических идей в Англии (XV–XVII). Владивосток, 1913. С. 1–13). Одним из видных исследователей творчества Фортескью был Б. А. Каменецкий (Джон Фортескью и его роль в формировании буржуазной культуры Англии // Вестник истории мировой культуры. 1960. № 5. С. 110–122; Он же. Джон Фортескью и его учение о праве и собственности (из истории политической мысли в Англии в XV в.) // Научные доклады высшей школы. 1960. № 4. С. 191–206; Он же. Требование кентских повстанцев 1450 г. и политическая программа Джона Фортескью // Средние века. 1971. Вып. 33. С. 216–225). В 1960 г. он защитил диссертацию «Социально-политические взгляды Джона Фортескью», в которой изложил основные представления по этому вопросу. Каменецкий считал Фортескью не столько средневековым мыслителем, сколько представителем Нового времени, что ранее уже высказывалось Е. А. Косминским (см.: Косминский Е. А. Вопросы аграрной истории Англии в XV в. // Вопросы истории. 1948. № 1. С. 74). В дальнейшем мнения советских историков разделились: Е. В. Гутнова (см.: Хрестоматия памятников феодального государства и права стран Европы / Под ред. В. М. Корецкого. М., 1961. С. 300) считала Фортескью сторонником ограниченной монархии, а Ю. М. Сапрыкин (Сапрыкин Ю. М. От Чосера до Шекспира: этические и политические идеи в Англии. М., 1985. С. 59–67), В. И. Золотов (Золотов В. И. Общины, король в Англии XV века – абсолютный монарх по Д. Фортескью // История и историография: зарубежные страны. Брянск, 2001. С. 23–35) – абсолютной. В историографии так и не сложилась определенная точка зрения на работы этого видного юриста.


[Закрыть]. Тема политических симпатий Фортескью была доминирующий на протяжении многих лет. Если историков и интересовали параллельные темы, то преимущественно в русле рассуждений о политическом устройстве Англии.

Мы опустим в этой работе взгляды Фортескью на политику и право и попытаемся выделить в его трактатах только те пассажи, которые непосредственно касаются личности государя и его подданных. Стоит отметить, что Фортескью не писал морализаторских трактатов для государя, но тема личности будущего короля и его окружения проходит красной нитью через ряд его произведений. Фортескью не приводит конкретных примеров, показывая на них отрицательные и положительные черты, как это будут делать позднее Томас Мор (на примере Ричарда III) или Фрэнсис Бэкон (на примере Генриха VII), он не называет настоящих имен (кроме библейских героев и исторических личностей), даже в рассуждениях о власти французского короля Фотрескью не упоминает его имени. Его цель – дать государю ряд общих советов, которые помогут ему в управлении государством и исполнение которых будет на пользу его подданным. Сильный и образованный монарх – залог спокойствия для всего государства. Читатель не найдет в работах Фортескью тех качеств государя, которые бы каким-то образом противоречили интересам подданных. Личность короля одновременно и главная и второстепенная тема для канцлера. Это скорее завеса, которая закрывает истинные намерения автора – защита интересов «общин» (commons).

В трактате «О похвале законам Англии» хорошо прослеживается тенденция, характерная для XV в., – воспитание монарха. Канцлер здесь выступает в роли учителя. Вымышленный разговор ведется с принцем, будущим королем. Фортескью неоднократно упоминает словосочетание «будущий король» (rex futurus), тем самым внушая принцу ответственность перед его народом и государством. Эта же тенденция прослеживается и в его последнем трактате «Об управление Англией», адресованном Эдуарду IV: канцлер в общих чертах повторяет все, что было сказано принцу, так и не достигшему власти. Фортескью не говорит о личных качествах государя, понимая, что их невозможно уже воспитать, однако дает необходимые советы для управления государством.

Вслед за своими предшественниками и современниками Фортескью считает доблесть, мудрость, справедливость по отношению к своим подданным и способность защищать их самих и их имущество добродетелями, необходимыми государю[124]124
  Fortesque J. De laudibus legum Angliae / Ed. and tr. with intr. and notes by S. B. Chrimes. Cambridge, 1942. P. 10–11.


[Закрыть]. Это неоднократно встречается в его трактатах. Набор личных качеств, которые предложил автор, не является чем-то оригинальным, в политической литературе XIV–XV вв. мы неоднократно встречаем подобную тенденцию. Фортескью еще раз акцентирует внимание на этих прописных истинах, удачно привнеся их в свое учение.

Главной целью трактата «О похвале законам Англии» на первый взгляд было привлечь внимание принца к старательному изучению права. С самых первых строк трактата мы можем увидеть, как канцлер призывает к этому будущего короля. Издревле знание закона было необходимо правителям, считает он, и современный государь тоже должен следовать этому правилу. Изучение законов Фортескью сравнивает с военными упражнениями, в которых преуспел принц: «Ибо обязанность короля – сражаться в битве и справедливо судить людей, как ты можешь прочесть в Первой Книге Царств»[125]125
  Regis naque officium pugnare est bella populi sui, et eos rectissime iudicare, ut in primo Regum, viii capitulo, clarissime tu doceris. Quare, ut armorum utinam et legum studiis simili zelo te deditum contemplarer, cum ut armis bella, ita legibus iudicia peragantur (Fortesque J. De laudibus legum Angliae… P. 8–9).


[Закрыть]. Фортескью приводит пример из Библии, где говорится о том, как Моисей приказывал царям израильским ежедневно читать Второзаконие[126]126
  Tamen ut ad legum studia fervide tu anheles maximus legislator ille Moises olim sinagoge dux multo fortius Cesare te invitat, dum regibus Israel divina autoritate ipse precipiat eorum leges legere omnibus diebus vite sue, sic dicens, Postquam sederit rex in solioregni sui discribet sibi Deuteronomii leges in volumine, accipiens exemplar a sacerdotibus levitice tribus, et habebit secum legetque illud omnibus diebus vite sue, ut discat timere dominum deum suum et custodire verba et ceremonias eius, que in lege scripta sunt, Deuteronomii, xvii capitulo (Ibid.).


[Закрыть]. Современный государь, считает Фортескью, тоже должен преуспеть в обучении, которое приносит счастье и блаженство[127]127
  Non solum ut Deum timeas quo et sapiens eris, princes colendissime, vocant te leges, cum propheta dicente, Venite, filii, audite me, timorem Domini docebo vos; sed eciam ut felicitatem beatitudinemque, prout in hac vita nancisci poteris, adipiscaris ipse leges ad earum disciplinam te invitat (Ibid.).


[Закрыть].

Однако, хотя король и должен преуспеть в обучении, углубляться в него не нужно до такой степени, как это делают профессиональные юристы. Главная задача короля – быть осведомленным во многих делах, но только поверхностно. Об этом неоднократно напоминает Фортескью своему ученику. Наиболее наглядно его взгляды по данному вопросу изложены в главе 8 трактата «О похвале законам Англии». К сожалению, авторского названия глав мы не знаем (названия, которые приведены в изданиях, были добавлены гораздо позже), но содержание говорит само за себя: «Таким образом, государь, тебе нет необходимости постигать все тайны английского права путем долгого изучения, достаточно будет для тебя достигнуть в праве того, чего ты достиг уже в грамматике. И впрямь, совершенства в грамматике, которая вытекает из этимологии, орфографии, просодии и синтаксиса, как из четырех рек, ты полностью не приобрел, но все же ты достаточно изучил ее, чтобы быть заслуженно названным грамматиком. Точно так же ты будешь заслуженно назван и в праве, если ты узнаешь, будучи студентом, принципы и дела права, а равно и его элементы. Ибо нецелесообразно будет для тебя исследовать тонкости права усилием своего разума, они должны быть оставлены твоим судьям и адвокатам, которых в Английском королевстве именуют сержантами закона, а также другим опытным в праве, которых обычно именуют учениками. В сущности, тебе лучше выносить решения через других лиц, чем самому, ибо ни один из английских королей не произносил приговор своими устами, но, тем не менее, все решения королевства принадлежат ему, хотя и даны через других…»[128]128
  Sic et tibi, princeps, necesse non erit misteria legis Anglie longa disciplina rimare; sufficiet tibi ut in grammatica tu profecisti eciam et in legibus tu proficias. Grammatice, vero, perfeccionem que ex Etimolegia, Ortographia, Prosodia, et Diasentencia, quasi ex iiij fluminibus profluit, non specie tenus induisti, et tamen Grammatica sufficienter eruditus es ita ut merito Grammaticus denomineris. Consimiliter quoque denominari legista mereberis, si legum principia, et causas usque ad elimenta discipuli more indagaveris. Non enim expedit tibi propria sensus indagine legis sacramenta scrutare, sed relinquantur illa iudicibus tuis et advocatis qui in regno Anglie servientes ad legem appellantur, similiter et aliis iuris peritis quos apprenticios vulgus denominat; melius etenim per alios quam per te ipsam iudicia reddes, quo proprio ore nullus regum Anglie iudicium proferre visus est, et tamen sua sunt omnia iudicia regni… (Fortesque J. De laudibus legum Angliae… P. 22).


[Закрыть].

В трактате «Об управлении Англией» Фортескью продолжает формировать образ идеального государя. По его мнению, король должен быть не только образованным человеком с определенным набором личных качеств, но и сильным. Под силой короля он понимает в первую очередь его богатство. «Во-первых, король неизбежно вынужден, если он беден, покрывать свои расходы с помощью займов, и все, что требуется для его королевского достоинства, покупать в долг, причем его кредиторы зарабатывают четвертую или пятую часть того, что он тратит… [Во-вторых. – С. З.] король должен из-за недостатка денег отдавать свои коронные земли…». Самый большой вред, происходящий от бедности короля, – это то, что «он [король. – С. З.] поставлен в необходимость применять совсем необычные средства, чтобы добыть с их помощью деньги; например, налагать денежные штрафы на невинных…»[129]129
  Фортескью Д. Управление Англией / Пер. со ст. – англ. Б. А. Каменецкого // Каменецкий Б. А. Социально-политические взгляды Джона Фортескью (из истории политической мысли) рукопись диссертации. М., 1961. С. 248–249.


[Закрыть]. Эти рассуждения были прелюдией к пространному пассажу о финансах короля.

Для Фортескью образование государя, его сила и богатство не являются всего лишь украшением, а напротив, служат вполне практическим целям. Во многом от личности и положения короля зависит благосостояние подданных, причем не всех, а главным образом commоns, то есть общин. Об общинах в трактатах Фортескью был написано ряд работ[130]130
  См.: Богодарова Н. А. Содержание термина «commons» в некоторых памятниках XIII–XV вв. // Классы и сословия средневекового общества. М., 1988. С. 83–88; Золотов В. И. Общины, король в Англии XV века… С. 23–35.


[Закрыть], в данной же работе мы опустим рассуждения о социальных симпатиях канцлера. Лишь отметим, что его явная нелюбовь к лордам заключается не только в понимании их роли в дестабилизации ситуации в стране, о чем он открыто пишет, но и в положении самого Фортескью, который прошел непростой путь от юриста до канцлера.

Затрагивая тему личности монарха, Фортескью не мог обойти вниманием его советников. Главным из них он считает народ, в согласии с которым король принимает законы. Народ, в его понимании, не абстрактная категория, это – парламентарии, которым делегированы полномочия для решения политических вопросов. По поводу парламентариев Фортескью пишет: «…Необходимые мудрость и благоразумие (этих законов) обеспечиваются тем, что они издаются по совету не одного или какой-нибудь сотни благоразумных людей, но, как некогда в римском сенате, (по совету) более чем трех сотен выборных лиц, что могут точно подтвердить тебе те, кто хорошо знает организацию английского парламента…»[131]131
  Prudencia eciam et sapiencia necessario ipsa esse referta putandum est, dum non unius aut centum solum consultorum virorum prudencia, sed plusquam trecentorum electorum hominum, quali numero olim senatus Romanorum regebantur, ipsa edita sunt, ut hii qui parlamenti formam convocacionis quoque eius ordinem et modum noverunt, hec distinctius referre norunt (Fortesque J. De laudibus legum Angliae… P. 11).


[Закрыть].