Текст книги "Личностный потенциал. Структура и диагностика"

Коллектив авторов
Личностный потенциал. Структура и диагностика

Авторский коллектив:

А.Ж. Аверина, Л.А. Александрова, И.А. Васильев, Т.О. Гордеева, А.И. Гусев, О.Е. Дергачева, Г.В. Иванченко, Е.Р. Калитеевская, М.В. Курганская, А.А. Лебедева, Д.А. Леонтьев, Е.Ю. Мандрикова, О.В. Митина, Е.Н. Осин, А.В. Плотникова, Е.И. Рассказова, А.Х. Фам, С.А. Шапкин

Работа выполнена при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда, проект 06-06-00449а «Структура и диагностика личностного потенциала»

Издание осуществлено при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда, проект 10-06-16004д

© Коллектив авторов, 2011

© Издательство «Смысл», 2011, оформление

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Введение: личностный потенциал как объект изучения
Д.А. Леонтьев

Современная психология личности представляет собой весьма эклектичную область, специфическое предметное содержание и границы которой весьма нечетко определены. Если открыть практически любой из учебников под названием «Психология личности», «Теории личности» или «Развитие личности», мы найдем там все что угодно – от конституции до смысла жизни. Именно отсутствие четкого представления о специфическом содержании личности, помимо психических процессов, состояний и других составных частей предмета психологии, и является, на мой взгляд, основной помехой для развития этой области научного знания, которое движется сейчас очень быстрыми темпами, но направление этого движения не совсем понятно.

Ряд авторов в разное время и в достаточно разных контекстах пытались вычленить специфическое содержание личности. Можно сослаться на идею А.Н. Леонтьева (1983) о личности как особом измерении, несводимом к тому, в котором ведется изучение психических процессов, на идею В. Франкла (1990) о ноэтическом, духовном измерении, которое надстраивается над измерением собственно психологическим, идею Б.С. Братуся (1988) о разведении личности в узком смысле слова, характеризующейся особым содержанием, и личности в широком смысле слова. Во всех этих случаях под специфическим содержанием личности подразумевалось ее смысловое измерение (смысловая ткань, внутренний мир), что нашло отражение в перекликающихся между собой вариантах понимания структуры личности (Асмолов, 1990; Братусь, 1988; Леонтьев Д.А., 1993), которые достаточно близки: во всех трех моделях вычленяется смысловая сфера личности как специфическая ее ткань.

Однако это не позволяет еще говорить об имманентной динамике собственно личностного измерения: о личностном развитии – в отличие от развития личности, о личностном здоровье – в отличие от здоровья личности (понятия зрелости, развития и здоровья описывают с разных сторон фактически одно и то же). Личностное развитие не совпадает с развитием психическим, нравственным, интеллектуальным. Есть немало данных о том, что познавательная сфера, интеллект, нравственные ориентации, смысловая сфера и т. д. различаются у людей незрелых и зрелых, личностно здоровых и нездоровых, несформировавшихся как личность и сформировавшихся, но эти глубокие отличия не первичны. Их нельзя использовать в качестве объяснения того, почему этот человек такой, а не иной.

Для обозначения этого базового измерения – собственно личностного в личности – я считаю целесообразным ввести рабочее понятие «личностный потенциал» (ЛП), который прямо не коррелирует с интеллектуальным развитием, с глубиной и содержательностью внутреннего мира и с творческим потенциалом. Уже повседневный опыт дает нам интуитивное представление о подобной базовой индивидуальной характеристике, стержне личности. Среди людей, признанных неоспоримыми гениями, мы можем встретить натуры чувствительные, ранимые, болезненные, как, например, Ван Гог, Достоевский, Кафка и Мандельштам. Но среди них же мы видим и людей, которые хорошо владели собой и продуктивно и творчески строили свою жизнь – хотя порой и в крайне неблагоприятных условиях – например, Микеланджело, Пикассо, Бернард Шоу или Солженицын; им свойственна способность уверенно структурировать не только культурный, эстетический материал, но и материал собственной жизни.

Феноменологию, отражающую эффекты выраженности ЛП или его недостаточности, в разных подходах в психологии обозначали такими понятиями, как воля, сила Эго, внутренняя опора, локус контроля, ориентация на действие, резилентность и некоторые другие. Лучше всего, пожалуй, ему соответствует понятие «жизнестойкость» (hardiness), введенное С. Мадди (Maddi, 1998) в качестве операционального аналога «отваге быть» по П. Тиллиху (1995). Мадди определяет жизнестойкость не как личностное качество, а как систему установок или убеждений, в определенной мере поддающихся формированию и развитию, – установки на включенность в противовес отчуждению и изоляции, установки на контроль за событиями в противовес чувству бессилия и установки на принятие вызова и риска в противовес стремлению к безопасности и минимизации напряжений. Разработав тест жизнестойкости и проведя с его помощью большое количество исследований, Мадди подтвердил, что жизнестойкость является той базовой характеристикой личности, которая опосредует воздействие на сознание и поведение человека всевозможных благоприятных и неблагоприятных обстоятельств, от соматических проблем до социальных условий (подробнее см. настоящее издание, с. 178–209).

Вместе с тем все упомянутые понятия, хоть и имеют самое прямое отношение к ЛП, однако описывают лишь отдельные его грани. Когда мы говорим о личностном потенциале, речь идет не столько о базовых личностных чертах или установках, сколько об особенностях системной организации личности в целом, о сложной ее архитектонике, основанной на сложной схеме опосредствования. Например, В.А. Иванников (1991) убедительно показал, что воля обнаруживает себя не столько как сила, сколько как техника саморегуляции через опосредствование мотивации. Путь к решению проблемы личностного потенциала, по моему глубокому убеждению, лежит через смычку, с одной стороны, экзистенциальной психологии, которая на сегодняшний день уделяет наибольшее внимание феноменологии личностного потенциала и попыткам его концептуализировать, и, с другой стороны, культурно-исторической психологии Л.С. Выготского. Основной вклад Выготского в психологию личности заключается в четком и развернутом формулировании идеи о том, что сущностной психологической характеристикой личности является овладение собственным поведением через его опосредствование (Выготский, 1983). Хотя Выготский не оставил теории личности, то, что он говорил про личность, позволяет рассматривать личность как наиболее интегральную высшую психическую функцию (см. Леонтьев Д.А., 2001), а основной характеристикой высших психических функций является, как известно, произвольность.

Личностный потенциал предстает как интегральная характеристика уровня личностной зрелости, а главным феноменом личностной зрелости и формой проявления личностного потенциала является как раз феномен самодетерминации личности, то есть осуществление деятельности в относительной свободе от заданных условий этой деятельности – как внешних, так и внутренних условий, под которыми понимаются биологические, в частности телесные, предпосылки, а также потребности, характер и другие устойчивые психологические структуры. В. Франкл (1990) подробно описывал такое проявление человеческой свободы, как свободу по отношению к собственным потребностям и к собственной телесности. Это замечательно было выражено еще Гегелем (1971, с. 26): «Обстоятельства и мотивы господствуют над человеком лишь в той мере, в какой он сам позволяет им это». В этой фразе заключена квинтэссенция психологии личности, содержащая две истины: (1) обстоятельства и мотивы могут господствовать над человеком, и (2) обстоятельства и мотивы могут не господствовать над человеком, если он им этого не позволит. Другими словами, существуют разные формы и механизмы регуляции и детерминации человеческого поведения, которые могут «включаться» и «выключаться», в том числе механизмы самодетерминации. Самодетерминация лежит в основе таких проявлений личности, которые, как писал М.К. Мамардашвили (1990), находятся по перпендикуляру к повседневному потоку жизни. Залог возможности самодетерминации – способность человека, как в когнитивном плане (плане сознания и картины мира), так и в плане чисто практическом, отстраниться от потока жизни, в котором он плывет. Существует система постоянно действующих на каждого из нас факторов, и мы имеем возможность «плыть» в ее рамках, адаптируясь к ней, но имеем также возможность эту систему трансцендировать, включив механизмы самодетерминации. В этом трансцендентном отношении к потоку жизни прежде всего и проявляется личностная зрелость как выражение личностного потенциала. Как хорошо выразилась одна клиентка, пришедшая к психологу, «вопрос в том – я живу или жизнь меня живет?» (И.К. Подчуфарова, личное сообщение).

Личностный потенциал отражает меру преодоления личностью заданных обстоятельств, в конечном счете преодоление личностью самой себя. Сошлюсь на общую антропологическую модель Э. Фромма (1995), которая представляется мне весьма точным и полным образом человека. Фромм констатирует фундаментальную двойственность человека. С одной стороны, человек вышел из мира природы и его тянет по начертанному ею пути наименьшего сопротивления. Это путь возвращения в лоно матери-природы, путь слияния с родом, кланом и т. д., путь отказа от самостоятельности, от собственного принятия решения, в конечном счете – путь отказа от сознания и бегства от свободы. Но поскольку человек не может вернуться в это лоно, поскольку из рая он изгнан, он должен искать свой, уже человеческий путь, в чем ему никто не может помочь; он должен идти по границе двух миров, природного и человеческого, и создавать основания для своей жизни, поскольку он лишен тех оснований, которые есть у всех прочих живых существ. Собственно говоря, в том, в какой мере человек самоопределяется по отношению к этой дихотомии, также находит свое проявление личностное в личности, личностный потенциал. По сути, личностный потенциал отражает, в какой степени данный индивид произошел от обезьяны, ведь одна из самых больших иллюзий – считать, что мы уже от обезьяны произошли. Каждый человек на протяжении всей своей жизни продолжает решать эту задачу, и результатом разнообразия ответов на этот эволюционный вызов является очень большой спектр индивидуальных вариаций степени человечности. К сожалению, этот образ не такой уж метафорический, каким он кажется на первый взгляд (см. подробнее Леонтьев Д.А., 2009).

Еще правильнее будет говорить о преодолении личностью прижизненно складывающейся структурой индивидуальности (тем, что задано «внешними» и «внутренними» условиями развития). «Личность – это не природный объект, это то, что человек в процессе индивидуального развития сам из себя делает. <…> Личность – это глобальная высшая психическая функция прогрессивного овладения собственным поведением и внесения новых высших закономерностей в процессы взаимодействия с миром и саморазвития на основе социального опыта, вычерпываемого из мира, и биологической основы, с которой мы в этот мир приходим» (Леонтьев Д.А., 2006, с. 146).

Личностный потенциал – это интегральная системная характеристика индивидуально-психологических особенностей личности, лежащая в основе способности личности исходить из устойчивых внутренних критериев и ориентиров в своей жизнедеятельности и сохранять стабильность смысловых ориентаций и эффективность деятельности на фоне давлений и изменяющихся внешних условий. Это способность личности проявлять себя в качестве личности, выступать автономным саморегулируемым субъектом активности, оказывающим целенаправленные изменения во внешнем мире и сочетающим устойчивость к воздействию внешних обстоятельств и гибкое реагирование на изменения внешней и внутренней ситуации.

Понятие ЛП содержательно раскрывает идею «изменяющейся личности в изменяющемся мире» (Асмолов, 1990). Оно идет на смену понятию адаптации, подразумевая сложные механизмы совладания с изменчивой действительностью – не только приспособление к заданным условиям, но и готовность к их изменению и способность к самостоятельному созданию необходимых условий. Способность человека выполнять задуманное вне зависимости от внешних условий, в том числе в неблагоприятных условиях, является неоспоримой ценностью как во многих областях профессиональной деятельности, так и в повседневной жизни.

В последнее время для понимания этого аспекта личности часто используются понятия субъекта и субъектности и англоязычный аналог последнего – понятие «agency» (Р. Харре, Дж. Ричлак, А. Бандура и др.; см. об этом подробнее Леонтьев Д.А., 2010). Можно согласиться с теми взглядами, которые связывают понятие субъекта с определенными априори не гарантированными функциональными способностями реально управлять ходом своей деятельности, характеризующимися индивидуальным разбросом и динамикой становления в онтогенезе (А.В. Брушлинский, В.В. Знаков, В.И. Моросанова, Е.А. Сергиенко и др.). Действительно, далеко не каждый из нас в каждый момент своей жизнедеятельности выступает подлинным субъектом того, что он делает; действуя на основе стимул-реактивного или другого безличного механизма, индивид не осуществляет подлинное субъект-объектное отношение.

В 2001–2002 гг. под моим руководством на факультете психологии МГУ начала складываться неформальная исследовательская группа по изучению психологии самодетерминации, включавшая в себя преимущественно студентов и аспирантов. Мы стремились нащупать новые подходы в изучении личности в отсутствие априорной исследовательской программы, методов и т. п., не порывая при этом с устоявшейся методологией и базой знаний, стараясь найти и заполнить в них белые пятна. Работой группы руководил интерес в первую очередь к тем аспектам личности, которые не изучались традиционной психологией и традиционными широко распространенными методами, прежде всего в силу отсутствия адекватных подходов и инструментов. За прошедшее время разрозненные исследования и первоначально разрозненные теоретические идеи сложились в далеко еще не законченную, но вполне целостную концепцию и исследовательскую программу. На данный момент группа выросла в межкафедральную лабораторию факультета психологии МГУ по психологическому изучению качества жизни и личностного потенциала; в русле ее исследовательской программы создана специализированная лаборатория проблем развития личности лиц с ограниченными возможностями здоровья в МГППУ и лаборатория позитивной психологии и качества жизни в Высшей школе экономики; проводятся исследования в ММА им. И.М. Сеченова, в вузах и научных центрах других городов, от Смоленска до Камчатки. В русле этой программы за последние годы было защищено несколько кандидатских диссертаций (О.Е. Дергачевой, Е.Ю. Мандриковой, Л.А. Александровой, Е.Н. Осиным), выполнено несколько серьезных исследовательских проектов, в том числе: «Структура и диагностика личностного потенциала» (Российский гуманитарный научный фонд, 2006–2008); «Индикаторы и предикторы психологического благополучия и личностного потенциала школьников в системе общего образования» (ФЦП развития образования, 2007–2009); «Личностные ресурсы совладания в условиях хронического стресса» (Российский гуманитарный научный фонд, 2009–2010).

Цель данной коллективной монографии, созданной участниками межкафедральной (а на сегодняшний день уже фактически межвузовской и межведомственной) научно-исследовательской группы по исследованию самодетерминации и личностного потенциала – современная постановка проблемы личностного потенциала и нащупывание подходов к его изучению и диагностике на новом витке развития научного знания. Она включает в себя четыре части. Первая часть носит обзорно-теоретический характер и посвящена постановке проблемы личностного потенциала, в частности, взглядам в мировой психологии, которые могут так или иначе рассматриваться как попытки решения этой проблемы в разных понятийных системах и на разной методологической основе: в терминах потенциала и возможностей, уровней развития эго, черт (сил характера и добродетелей) и, наконец, саморегуляции. Вторая часть посвящена составляющим личностного потенциала, отдельным конструктам, которые вносят осязаемый вклад в его функционирование. В их числе такие личностные характеристики, как оптимистическое мышление, жизнестойкость, витальность, личностная автономия, толерантность к неопределенности, стратегии совладания и др. Небольшая третья часть посвящена методологическим аспектам исследования личностного потенциала. Наконец, в четвертой части нашли отражение некоторые из исследований, в которых объяснительные возможности концепции личностного потенциала раскрываются на эмпирическом материале. Заключительная глава подводит предварительные итоги и намечает перспективы дальнейшей работы, которые, безусловно, намного шире того, что представлено в монографии.

Литература

Асмолов А.Г. Психология личности. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1990.

Братусь Б.С. Аномалии личности. М.: Мысль, 1988.

Выготский Л.С. Собрание сочинений: В 6 т. М.: Педагогика, 1983. Т. 3.

Гегель Г.В.Ф. Философская пропедевтика // Гегель Г.В.Ф. Работы разных лет: В 2 т. М.: Мысль, 1971. Т. 2. С. 5–209.

Иванников В.А. Психологические механизмы волевой регуляции. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1991.

Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. 2-е изд. М.: Политиздат, 1977.

Леонтьев А.Н. Избранные психологические произведения: В 2 т. М.: Педагогика, 1983. Т. 1.

Леонтьев Д.А. Очерк психологии личности. М.: Смысл, 1993.

Леонтьев Д.А. Личностная зрелость как опосредствование личностного роста // Культурно-историческая психология развития / Под ред. И.А. Петуховой. М.: Смысл, 2001. С. 154–161.

Леонтьев Д.А. Личность как преодоление индивидуальности: контуры неклассической психологии личности // Психологическая теория деятельности: вчера, сегодня, завтра / Под ред. А.А. Леонтьева. М.: Смысл, 2006. С. 134–147.

Леонтьев Д.А. Человечность как проблема // Человек – наука – гуманизм: К 80-летию со дня рождения академика И.Т. Фролова / Отв. ред. А.А. Гусейнов. М.: Наука, 2009. С. 69–85.

Леонтьев Д.А. Что дает психологии понятие субъекта: субъектность как измерение личности // Эпистемология и философия науки. 2010. Т. 25. № 3. С. 136–153.

Мамардашвили М. Как я понимаю философию. М.: Прогресс, 1990.

Ницше Ф. Так говорил Заратустра // Соч.: В 2 т. М.: Мысль, 1990. Т. 1. С. 5–237.

Тиллих П. Избранное. Теология культуры. М.: Юрист, 1995.

Франкл В. Человек в поисках смысла. М.: Прогресс, 1990.

Фромм Э. Душа человека. М.: Республика, 1992.

Фромм Э. Человеческая ситуация. М.: Смысл, 1995.

Maddi S.R. The search for meaning // The Nebraska symposium on motivation 1970 / W.J. Arnold, M.H. Page (Еds.). Lincoln (NB): University of Nebraska press, 1971. P. 137–186.

Maddi S. Creating Meaning Through Making Decisions // The Human Search for Meaning / P.T.P. Wong, P.S. Fry (Еds.) Mahwah (NJ): Lawrence Erlbaum, 1998. Р. 1–25.

Часть 1
В поисках основы личности

Новые ориентиры понимания личности в психологии: от необходимого к возможному
Д.А. Леонтьев

Сведи к необходимостям всю жизнь,

И человек сравняется с животным.

У. Шекспир «Король Лир»

Акт 2, сцена 4

Пер. Б. Пастернака

Любое научное исследование разворачивается в контексте идей своего времени – или устоявшихся и общепризнанных, или новаторских, претендующих на изменение научных подходов, а иногда и тех, и других одновременно. Цель данной главы – эксплицировать методологические и общетеоретические ориентиры развиваемого нами подхода, прежде всего в контексте состояния мировой психологии личности в начале нового тысячелетия.

Не претендуя на охват всей психологии личности, хотелось бы эксплицировать главные посылки, на которых основывается основная линия психологии личности ХХ в., во многом зашедшая в методологический тупик, хотя наряду с этой основной линией возникают и развиваются многообразные альтернативные подходы. Господствующая в этой области методология эмпирических исследований носит ограниченный характер, что связано прежде всего с тем, что из правильных принципиальных теоретических обобщений имплицитно делаются уже не столь бесспорные выводы, которые и направляют исследования:

1. Из детально аргументированного еще в 1920-е гг. положения о том, что психологические феномены законосообразны, подчиняются не просто стохастическим закономерностям, а достаточно четким и однозначным законам (см. Левин, 2001), выводится ложное, логически не вытекающее из него следствие, что у всех людей одни и те же психологические феномены подчиняются одним и тем же законам. Если мы изучаем разные выборки, разные группы, разные культуры, то, как правило, речь идет о том, что «уравнения» включают в себя разные параметры, разные константы, но сами уравнения в принципе не меняются, законы носят общий характер.

2. Из эмпирической очевидности индивидов как целостных и отграниченных друг от друга объектов анализа, жестко определенных в своих границах, выводится аналогичный, но также не столь однозначный вывод в отношении личности: изучая личность, мы изучаем четко отграниченную от других единицу. У нее есть черты, свойства, состояния, являющиеся неотъемлемым достоянием именно этой единицы, отличающие ее от других единиц. Это, однако, нельзя переносить на такие сравнительно недавно вошедшие в сферу психологического анализа личности переменные, как смыслы, ценности, сценарии, нарративы и др., которые транслируются от индивида к индивиду (см. Леонтьев Д.А., 2010а).

3. Из неоспоримой констатации того, что определенные феномены, с которыми мы сталкиваемся в этой области, не вписываются в естественнонаучную парадигму количественного измерения и требуют феноменологического анализа, понимания, интерпретации, диалогического подхода и др., делается необоснованный вывод об альтернативности и даже несовместимости гуманитарного и естественнонаучного подходов к психологии человека, между которыми надо выбирать: или – или.

4. Из вполне адекватной и разумной посылки о том, что психологические феномены входят, как и вся остальная реальность, в сферу научного познания, делается не вполне обоснованный вывод, что все психологические феномены полностью детерминированы в том понимании, в котором идея детерминизма присутствует в естественных науках, объясняются причинно-следственными связями, например, поведение описывается как функция от личности и ситуации (Левин, 2001). В книгах по методологии психологии формулируется принцип детерминизма, означающий, что все неслучайно, все детерминировано, все обусловлено. Вместе с тем, в психологии существуют модели «жесткого» и «мягкого» детерминизма (см. Леонтьев Д.А., 2000); детерминизм не тождественен пандетерминизму (Франкл, 1990), и пространство детерминизма находится во взаимодействии с пространством человеческой свободы (May, 1981).

5. Из данных, полученных на больших выборках, в которых обнаруживаются убедительные значения корреляции генетических переменных, фиксируемых к моменту рождения, и психологических переменных, измеряемых в том или ином возрасте, делаются выводы о «генетической детерминированности» тех или иных психологических процессов и форм поведения. Однако наличие даже очень высокозначимой корреляции не позволяет говорить о фатальном детерминизме. Наследственность можно метафорически уподобить настройкам компьютера «по умолчанию». Если взять большую выборку людей, которые приобрели в магазине готовые к работе персональные компьютеры, и через 2–3 года сопоставить их настройки с настройками, которые стояли «по умолчанию» в момент покупки, то мы, без сомнения, обнаружим весьма высокую их корреляцию – ведь большинство пользователей просто «не залезает» в настройки, а многие и не подозревают об их существовании. Следует ли из этого, что настройки не могут меняться? Нет, просто лишь небольшое число пользователей компьютеров вторгаются в системные настройки и что-то в них для себя переделывают. Подавляющее большинство сохраняет настройки по умолчанию.

Возможно, по аналогии с этим следовало бы трактовать и «генетическую детерминированность». Мы не очень квалифицированные пользователи самих себя, и убедительные корреляции определенных поведенческих переменных с их генетическими предпосылками, в частности, по данным близнецовых исследований, не говорят о том, что генетические механизмы жестко детерминируют формы поведения. Это происходит, лишь если личность не включается в этот процесс как «третий фактор» (Dabrowski, 1964), способный радикально трансформировать этот процесс.

Преувеличение меры фатальности влияний среды, наследственности и других детерминирующих нашу жизнедеятельность факторов является, видимо, прямым следствием отсутствия знания и понимания того, как можно что-то менять в себе и своей жизни. Многим практическим психологам прекрасно известно, насколько далеко эти возможности выходят за рамки расхожих представлений, хотя добиться понимания этого трудно потому, что это именно возможности, реализация которых не гарантирована и зависит от очень многих факторов. Трудно в стиле популярных книг сформулировать четкие алгоритмы того, что можно, а что нельзя, и какой путь ведет к гарантированному успеху, хотя попытки и делаются (Seligman, 1994). Во всяком случае, внутренний цензор, порождающий априорные самоограничения, как обычно, строже внешнего.

Таким образом, в начале XXI столетия психология личности так и не смогла выйти из плена ряда основополагающих бинарных оппозиций, которые в свое время сыграли в ее развитии прогрессивную роль, но на данный момент вполне себя исчерпали: биологическое – социальное, свобода – детерминизм, личность – ситуация, гуманитарное – естественнонаучное, врожденное – приобретенное, ситуативное – устойчивое.

Отчасти их исчерпанность связана с тем, что эмпирическая психология личности, которая развивалась на протяжении XX в., во многом отталкивалась от обыденного сознания, для которого очевидно, что каждый человек равен самому себе, что в разных ситуациях он поведет себя во многом схожим образом. Это заметил, описал и констатировал еще Феофраст и обобщил Аристотель: человек ведет себя так или иначе в силу своей природы, того, что в него заложено – личностной диспозиции, темперамента, характера и т. д. – «первый взгляд» на причины поведения, как это назвал Х. Хекхаузен (1986, с. 18). Если поведение человека обнаруживает вариативность в разных ситуациях, естественным образом возникает идея о ситуативных влияниях, о реагировании на особенности ситуации, окружения, об адаптации к внешним факторам, – Х. Хекхаузен (там же, с. 19) описал это как «второй взгляд». «Второй взгляд» в чистом виде продержался совсем мало, плавно перейдя в «третий взгляд» (там же, с. 27–28), в парадигме которого мы и живем до сих пор: причины всего видятся во взаимодействии личности с ситуацией, зависимые переменные являются в конечном счете функцией взаимодействия этих двух групп детерминант. Законы сопряжения внутренних и внешних причин довольно универсальны, едины для всех, главное – точно все измерить, а гуманитарно-понимающий, гуманистический и т. п. подход не имеет к научной психологии никакого отношения.