Текст книги "Источниковедение"

Необходимость выявления общих свойств исторических источников Нового и Новейшего времени обусловлена обширностью источниковой базы этих периодов истории. Отметим, что свойства исторических источников связаны с обстоятельствами их создания, а общность свойств порождается влиянием процесса индивидуализации и вторичной социализации личности (о чем шла речь в первом разделе). Но каждое такое свойство, возникнув в системе «источник – действительность», порождает, в свою очередь, особенности взаимоотношений в системе «историк – источник». В этих двух системах отношений и рассматриваются в данной главе общие свойства исторических источников.

Источник – действительность

В Новое время в сравнении с предшествующим периодом появляется огромное количество исторических источников. Это вполне очевидное качество имеет системообразующее значение, т. е. во многом определяет и другие свойства рассматриваемого корпуса исторических источников. Разберемся в причинах и следствиях этого явления.

Необходимо отметить лучшую сохранность документов Нового времени, прежде всего в России. В силу разных причин в России гораздо меньше, чем в европейских странах, осталось исторических источников от Средневековья. Крупномасштабное преобразование государственного аппарата в правление Петра I, ликвидация системы приказов и, как следствие этого, необходимость организации хранения документов вне системы делопроизводства приводят к созданию архивной службы, что положительным образом сказывается на сохранности исторических источников. Этому способствует и то, что в Новое время многие исторические источники уже в момент своего создания предназначались для публикации (тиражирования).

Но главное не в этом. В первую очередь речь должна идти не о лучшей сохранности исторических источников, а о качественном сдвиге в их порождении.

Почему же в рассматриваемый период возрастает потребность в документировании?

1. Индивидуализация человека, эмансипация человеческой личности расширяют круг авторов исторических источников. Кроме того, растет грамотность, поскольку это явление производное.

2. Стремление эмансипированной личности к созданию вторичных социальных связей ведет к тому, что исторические источники начинают порождаться не только в государственной (и церковной) сфере, как это было раньше, но и в личностной и общественной. Повышение мобильности населения ведет к увеличению количества эпистолярных источников, поддерживающих как межличностную, так и деловую коммуникацию.

3. Кроме того, что возникают новые области порождения исторических источников, увеличивается их количество и в государственной сфере. Это также во многом обусловлено новым характером законотворчества и взаимоотношениями между личностью и государством. Превращение закона в единственный источник права и убежденность в том, что законы могут переустроить жизнь государства и повлиять на формирование личности, заставляют принимать их на основе анализа информации о состоянии тех или иных сторон жизни общества и государства. Помимо этого, расхождение обычая и закона заставляет особо заботиться о публикации законодательных актов и о контроле их эффективности, что приводит к возрастанию количества делопроизводственных источников[225]225
  Здесь мы не обсуждаем специально вопрос о том, что первично – усложнение государственного аппарата или увеличение документооборота. На наш взгляд, распространенное убеждение, что усложнившийся государственный аппарат порождает огромное количество бумаг, основано на подмене причины следствием. Мы согласны с Б. Г. Литваком в том, что потребность в обмене информацией, а значит, и в документировании ведет к усложнению государственного аппарата.


[Закрыть].

Историк – источник

Рост количества исторических источников создает совершенно новую познавательную ситуацию. Исследователь уже не в состоянии изучить все источники, имеющие отношение к сколь-либо значимой теме или проблеме. Он вынужден целенаправленно отбирать их в соответствии с поставленной исследовательской проблемой, со сформированной для ее решения гипотезой, что заставляет его более четко осмысливать проблему и формулировать исследовательскую гипотезу.

Иногда ученые утверждают, что возможно исследование без гипотезы, что она затрудняет работу, ограничивает поле исследовательского внимания. Но необходимо осознать, что исследования без гипотезы не бывает. При этом она может быть осознанной или нет. И чем сложнее проблематика, чем шире круг источников, тем строже должен подходить исследователь к формированию гипотезы. Гипотеза – это всегда обобщение ранее накопленного знания. В процессе исследования она трансформируется, потому что ученый получает дополнительную информацию. Если гипотеза изменилась значительно, то приходится возвращаться к началу исследования, с тем чтобы проверить новую гипотезу. Историк, занимающийся ранними периодами истории, иногда почти наизусть помнит «свои» источники, постоянно обращается к одним и тем же текстам. Историк Нового времени в целом ряде случаев не имеет такой возможности, особенно если работает с массовыми источниками или статистическими материалами. Представьте исследователя, который, не имея гипотезы, читает подряд формулярные списки чиновников или материалы земской статистики в надежде, что его осенит и он увидит за этими сотнями и тысячами цифр определенные явления и процессы.

Итак, нужно четко сознавать, что при работе с массивами исторических источников историк всегда получает ответ именно на поставленный вопрос, будучи лишенным возможности многократно обращаться к источникам в процессе исследования. Общение историка-медиевиста с историческими источниками можно сравнить с интервью, а общение историка Нового времени – с социологическим опросом.

Одновременно количественный рост источников заставляет поднять проблему выборочного исследования. При этом надо четко осознавать, что выборочный метод – особый метод исследования, корректно работающий только на математико-статистической основе. Важно различать подбор примеров, иллюстрирующих то или иное положение, и построение выборки, которая позволяет распространить полученные результаты на все аналогичные явления (генеральную совокупность).

Необходимо учитывать сферы возникновения исторических источников Нового и Новейшего времени: личностную, общественную, государственную. Тогда без труда обнаружится, например, что русские газеты возникали не только позже европейских, но и, в отличие от них, в государственной, а не в общественной сфере.

Источник – действительность

Рост количества источников, особенно в сфере делопроизводства, приводит к упрощению содержания отдельно взятого документа, что сопровождается формализацией этого содержания[226]226
  Данное положение, сформулированное Б. Г. Литваком, оспаривает С. В. Воронкова, которая утверждает, что на протяжении XIX в. усложняется информация исторических источников. Эта полемика, основанная на недоразумении, дает отличный пример того, как в споре подменяется его предмет: Б. Г. Литвак пишет об отдельном документе, а С. В. Воронкова – о системах документации.


[Закрыть], а также усложнением системы источников на уровне вида и разновидности.

Указанные тенденции можно отметить не только в делопроизводстве, но и в законодательстве. Не случайно в третьем Полном собрании законов Российской империи публикуются не все законодательные акты – в ряде случаев указывается лишь название документа сепаратного законодательства. Наиболее значительна формализация в статистике.

Упрощается содержание и отдельно взятого повествовательного источника. К концу XIX в. вполне очевидна дифференциация периодической печати по следующим критериям: общественно-политическая направленность, ориентация на различные сословные, профессиональные, половозрастные группы.

Как бы это ни казалось странно, такие же процессы прослеживаются и в мемуаристике. На рубеже XIX – XX вв. мемуары все чаще посвящаются отдельным событиям или выдающимся современникам автора. Относительно реже встречаются неспешные повествования обо всех памятных для мемуариста событиях.

Историк – источник

Во-первых, упрощение содержания отдельного источника и усложнение внутривидовой структуры создают дополнительные сложности при формировании источниковой базы исследования. Репрезентативная основа исторического труда должна структурно воспроизводить нарастающую сложность корпуса источников. Например, невозможно изучать газету XIX–XX вв., выражающую то или иное общественное умонастроение, не зная всего спектра мнений, существующих в периодике.

Второе, не менее важное, следствие рассматриваемого явления – увеличение объема скрытой (латентной) информации. Такую информацию еще называют структурной, потому что она может быть выявлена при анализе структуры корпуса источников, взаимосвязей между его составляющими. Например, если в формулярном списке происходившего из крестьян городничего города Колы написано, что он имел чин V класса Табели о рангах, то, естественно, это будет информация об одном, отдельно взятом конкретном факте. Но даже если будет установлена достоверность этой информации, невозможно выяснить, сколь типична или уникальна такая карьера. Если же проанализировать несколько сотен формулярных списков, то можно установить, каким образом от социального происхождения чиновника зависели ранг чина, имущественное положение и т. д. Традиционный метод извлечения латентной (скрытой) или структурной информации – построение таблицы, но существуют и другие методы – количественные (математические) или формализованные. Чаще всего для анализа зависимостей используют такие методы математической статистики, как корреляционный и регрессионный анализ.

Источник – действительность

Количественный рост исторических источников и упрощение содержания отдельного документа приводят к увеличению числа разновидностей внутри видов. На протяжении всего рассматриваемого периода новые и ранее существовавшие виды делятся на разновидности. Причем новых разновидностей возникает явно больше, чем исчезает исчерпавших себя форм. Это приводит к постоянному усложнению структуры корпуса исторических источников.

Увеличение разновидностей в наибольшей степени проявляется в делопроизводственной документации, учетных материалах, актовых источниках.

Историк – источник

Вполне очевидно, что историку, работающему с источниками Нового времени, приходится строже подходить к определению видовой природы источника, учитывая его принадлежность к той или иной разновидности внутри вида.

Дифференциация видов исторических источников по разным параметрам открывает более широкие возможности для их систематизации, а значит, и для выявления структурной информации. Исследователь получает дополнительные возможности для анализа путем составления разнообразных (в том числе и комбинаторных) таблиц и применения методов математической статистики. Еще одна исследовательская проблема связана с разработкой принципов группировки разновидностей и выработки методов анализа групп. В качестве примера такой группы видов и разновидностей можно назвать массовые источники, активно разрабатываемые в отечественной историографии в последние десятилетия[227]227
  Проблеме массовых источников специально посвящен следующий параграф этой главы.


[Закрыть].

Источник – действительность

Может быть, самая существенная особенность исторических источников Нового времени – это то, что большинство их видов уже в момент создания были предназначены для публикации[228]228
  Мы различаем публикацию и тиражирование. Публикация в широком смысле включает не только печатание произведения типографским способом, но и его оглашение (например, законодательные акты) или предназначенность для прочтения другими (мемуары). Тиражирование некоторых документов (например, формуляра) нельзя рассматривать как публикацию.


[Закрыть]. Так, с начала XVIII в. обязательно публикуются законодательные акты[229]229
  Значение публикации в системе законодательства будет рассмотрено ниже при анализе законодательства Нового времени.


[Закрыть]. Такие наиболее характерные для корпуса исторических источников Нового времени виды, как периодическая печать, эссеистика, мемуаристика, создавались именно для публикации.

И если для периодической печати расчет на публикацию очевиден и постоянен, то имманентно присущее мемуаристу стремление к обнародованию своих воспоминаний развивается и служит одним из критериев эволюции мемуаристики[230]230
  Ориентированность мемуариста на публикацию своего произведения исследовал А. Г. Тартаковский.


[Закрыть].

К концу XIX в. это свойство исторических источников приобретает новое качество. Начинают публиковаться текущие законодательные акты: с 1863 г. выходит «Собрание узаконений и распоряжений, издаваемое при Правительствующем сенате». С развитием исторической периодики расширяется публикация источников личного происхождения. Систематически издаются сводные статистические данные. В начале XX в. публиковался и такой источник, как стенографические отчеты Государственной думы.

На протяжении XVIII–XIX вв. укреплялась взаимосвязь видов исторических источников. При их обзоре мы увидим, сколь тесно связаны законодательство и статистика, периодическая печать и публицистика, мемуаристка и периодическая печать, эпистолярные источники и художественная литература. Механизм взаимосвязи видов различен, и зачастую один вид мог влиять на другой именно потому, что в Новое и Новейшее время многие исторические источники изначально предназначались для публикации.

Историк – источник

Синхронная публикация (непосредственно после создания) исторических источников обусловливает принципиально новые условия их сохранности, что возвращает нас к началу нашего анализа – количественному росту не только создаваемых источников, но и сохранившихся от созданного.

При изучении источника историк должен отчетливо сознавать ту информационную среду, в которой творил его автор, должен пытаться выявить не только непосредственные источники текста, но и существовавший информационный континуум. Например, европейские мемуаристы уже в XVII в. имели возможность включить свои мемуары в историографический контекст (знакомясь с публикациями исторических сочинений, начиная с античных, и с произведениями других мемуаристов) и поэтому часто рассматривали их как историю настоящего (contemporary history); русские же мемуаристы даже в XVIII в. писали мемуары-автобиографии изолированно друг от друга.

Историку при исследовании обстоятельств создания источника также следует обратить внимание на то, предназначался ли данный источник для публикации и в какой среде он должен был бытовать, так как расчет на публикацию включается в систему целей создания источника. При этом необходимо помнить, что авторы, создавая произведение, в разной степени учитывали дальнейшее бытование. Интенсивность и направленность учета потенциальной аудитории зависели как от личности автора, так и от видовой принадлежности создаваемого произведения.

Необходимо подчеркнуть и взаимосвязь между отдельными свойствами корпуса исторических источников. Количественный рост исторических источников во многом обусловливает упрощение содержания отдельно взятого документа, нацеленность его на реализацию лишь одной функции, что, в свою очередь, порождает как минимум два следствия: увеличение количества разновидностей источников каждого вида и рост объема латентной информации внутри комплекса источников. Многие особенности анализа источников Нового времени, вытекающие из их природы, существенны и для предшествующего периода. Историк-медиевист, изучая летопись или агиографическое произведение, должен максимально осмыслить исходную гипотезу или задать себе вопрос, например, о бытовании данного источника. При исследовании проблематики Нового времени эти методические требования должны быть очень четко осознаны, так как без этого невозможно сколь-либо существенное исследование.

Для Нового и Новейшего времени массовые источники не специфичны, но в этот период растет их количество, что затрудняет (с технической точки зрения) их анализ. В связи с усложнением социальных процессов, а также включенностью в историческое действие новых слоев населения массовые источники начинают играть все более заметную роль в источниковой базе исследований. Роль массовых источников увеличивается не только по мере приближения предмета исследования к нашему времени, но и с развитием самой исторической науки, которая стремится не ограничиваться политической историей, а следовательно, повествованием о событиях, непосредственно описанных в исторических источниках, и все больше обращается к исследованию не отдельных фактов, а процессов, к многоаспектной реконструкции исторической реальности.

В историографии существует несколько подходов к проблеме массовых источников. Сопоставление двух основных точек зрения – Б. Г. Литвака и И. Д. Ковальченко – не только имеет значение для лучшего понимания проблемы, но и позволяет еще раз прояснить различие научных подходов, базирующихся на разных определениях понятия «исторический источник».

Б. Г. Литвак предлагает следующую систему признаков массовых источников: 1) ординарность обстоятельств происхождения; 2) однородность, аналогичность или повторяемость содержания; 3) «однотипность формы, тяготеющая к стандартизации»; наличие законодательно установленного, а также обычаем сложившегося или складывающегося формуляра[231]231
  Литвак Б. Г. Очерки источниковедения массовой документации: XIX – начало XX вв. М., 1979. С. 7.


[Закрыть].

Сразу же отметим, что предлагаемые признаки представляют собой определенную систему: каждый последующий признак обусловлен предыдущим. Первый указывает на возникновение массовых источников в повседневной жизни, их принадлежность к первичному пласту информации, обычно не используемому историками. И дело здесь не только и не столько в том, что при обобщении первичных данных (например, в сфере делопроизводства) теряется часть информации, а в том, что информация субъективизируется. Аналогичность, повторяемость содержания не означает его идентичности (в этом смысле трамвайный билет не есть образец массовых источников). Для массовых источников при однородности объектов описания характерна различная мера их свойств. Например, в актах купли-продажи на землю фиксируются однотипные сделки, однако размеры участка и его стоимость в разных актах различны.

И. Д. Ковальченко, в отличие от Б. Г. Литвака, предлагает при определении понятия «массовые источники» учитывать в первую очередь то, какие общественные явления они отражают. В предисловии к коллективной монографии «Массовые источники по социально-экономической истории России периода капитализма» И. Д. Ковальченко пишет: «Массовыми являются источники, характеризующие такие объекты действительности, которые образуют определенные общественные системы с соответствующими структурами. Массовые источники отражают сущность и взаимодействие массовых объектов, составляющих эти системы, а следовательно, строение, свойства и состояние самих систем»[232]232
  Массовые источники по социально-экономической истории России периода капитализма / отв. ред. И. Д. Ковальченко. М., 1979. С. 6.
  Точку зрения И. Д. Ковальченко разделяет представитель той же научной школы С. В. Воронкова. См.: Воронкова С. В. Проблемы источниковедения истории России периода капитализма: итоги и задачи изучения. М., 1985.


[Закрыть].

Вполне очевидно, что определение Б. Г. Литвака находится в пределах источниковедческой парадигмы, в основании которой лежит понимание исторического источника как произведения человека / продукта культуры. При таком подходе основное внимание уделяется обстоятельствам порождения массовых источников в обыденной жизни и информации, закладываемой в них в момент создания.

Определение И. Д. Ковальченко практически не принимает во внимание природу массовых источников: ничего не говорится о природе самого источника, речь идет об особенностях отражаемых источником явлений. Это определение соответствует источниковедческой парадигме, в которой в качестве исторического источника понимается все, что дает информацию о прошлом человеческого общества. Очевидно, что в этом определении ничего не говорится о субстанции исторического источника, а лишь указывается на функцию некоего неизвестного объекта. Именно поэтому остается не ясно, что должен представлять собой объект, чтобы он мог дать информацию об историческом событии. Точно так же дефиниция массовых источников, которую дает И. Д. Ковальченко, вызывает вопрос: какими должны быть источники для того, чтобы они давали информацию о массовых явлениях? Причем если при определении исторического источника ответ на этот вопрос обычно дается интуитивно, то при квалификации массовых источников такого не происходит.

Здесь необходимо последовательное рассуждение. Его отсутствие ведет, в частности, к включению в число массовых источников статистических материалов, по-видимому, на том основании, что если в источнике приводится множество цифр, значит отражено массовое явление. То, что статистика может искажать явление до полной неузнаваемости, хорошо известно даже из обыденного опыта. Можно, конечно, возразить, что искаженное отражение – все равно отражение. Но в историографии описаны случаи, когда статистика вообще не отражает того явления, которое она, казалось бы, должна отражать. Приведем лишь один пример. Историки часто используют статистические сведения об урожаях, почерпнутые из приложений к губернаторским отчетам, правда, отмечая при этом неточность данных. Однако в 1964 г. В. К. Яцунский показал, что вся статистика урожаев возникает сразу же на уровне губернаторского отчета. По крайней мере, не обнаружены не то что первичные материалы, но и источники, содержащие поуездную информацию, а это означает, что статистика урожаев – плод творчества губернских чиновников. Подход Б. Г. Литвака исключает статистику из числа массовых источников уже потому, что она не отвечает первому признаку – не возникает в повседневной жизни. В частности, Б. Г. Литвак пишет: «Даже первичное статистическое наблюдение коренным образом отличается от первичного массового источника, так как последний не имеет никакой научно-статистической заданности, не имеет цели изучить данное явление или факт, а только регистрирует его или спонтанно возникает как часть этого факта»[233]233
  Литвак Б. Г. Очерки источниковедения… С. 8.


[Закрыть].

Выяснив таким образом различия этих определений, обратимся к имеющейся в историографии попытке их примирить. Естественно, что она обречена на неудачу. Основной аргумент в пользу объединения этих двух групп – возможность применить к ним методы математической статистики. Логика такова: если можно использовать единый метод, значит эти источники обладают существенной общностью признаков. Непредвзятый взгляд сразу же позволяет увидеть, что познавательная ситуация перевернута с ног на голову. Исследователи, придерживающиеся такой точки зрения, по сути, утверждают: не метод зависит от природы объекта, а природа объекта зависит от того метода, который мы используем. Даже при полном признании значения исследовательского инструментария в процессе исследования такая позиция, будучи доведенной до логического конца, представляется абсурдной. Почему же сами авторы этого не видят? Причина все та же: невнимание к природе исторического источника, его субстанции.

Но возможны и иные возражения, кстати, более обоснованные. Ведь действительно и в том и в ином случае – и при обращении с массовыми источниками, и при работе со статистическими данными – применяются, и на первый взгляд успешно, методы математической статистики. Не тот ли это внешний признак, который должен заставить исследователя обратиться к поиску глубинной внутренней общности? Но методы математической статистики, как, впрочем, и иные, так называемые количественные методы, в их собственно математической составляющей, относятся к уровню не методики, а техники исследования, для которой, в отличие от методики, безразличны как методология исследования, так и природа исследуемого объекта.

Адекватность использования той или иной техники для решения определенной исследовательской задачи также требует обоснования. И, как ни парадоксально, применение методов математической статистики к массовым источникам имеет меньше ограничений, чем к источникам статистическим.

Таким образом, очевидно, что отнесение тех или иных исторических источников к массовым – их качественная, а не количественная характеристика. Массовость не тождественна множественности, понятие массовости противостоит понятию не единичности, но уникальности исторического источника. Поэтому и один или несколько исторических источников, дошедших до нашего времени, относятся к массовым, если они возникли в повседневной жизни, имеют однородное содержание и форму, тяготеющую к стандартизации. Как же узнать, обладает ли этими характеристиками единственный сохранившийся источник? Такие возможности дает исследование исторических источников других видов, чаще всего законодательных. Например, в XVIII в. законодательно был установлен порядок составления формулярных списков при всех перемещениях чиновников по службе, а с 1764 г. такие списки должны были составляться два раза в год. Обнаруживая в архиве единичные формулярные списки вплоть до начала 1780‑х годов и каждый раз убеждаясь, что их составляли не по каким-то особым поводам, а именно в тех случаях, которые были предусмотрены законодательством, отнесем эти несколько списков к группе массовых источников[234]234
  Хотя заметим, что при формировании источниковой базы исследования количество сохранившихся источников небезразлично для исследователя.


[Закрыть].

На это следует обратить особое внимание, поскольку неотработанность понятийного аппарата исторической науки, а также введение понятия «массовые источники» в научный оборот только в конце 1970‑х годов[235]235
  Если не считать статью В. К. Яцунского «О применении статистического метода в исторической науке» (Исследования по отечественному источниковедению: сб. ст. М.; Л., 1964. С. 26–36. (Тр. ЛОИИ. Вып. 7)). В. К. Яцунский разграничивает статистику как таковую и иные источники статистических данных, характеристика которых, по сути, совпадает с введенным впоследствии в научный оборот понятием «массовые источники».


[Закрыть] приводят к тому, что определение «массовый» в научной и учебной литературе часто относится к тем источникам, которые сохранились в большом количестве. Например, можно встретить фразы типа: «В XIX в. мемуаристка становится массовым источником». Современный исследователь должен строго разграничивать обыденное употребление слова «массовый» и его терминологическое использование.

Четкое отличение массовых источников от статистики заставляет нас включить в учебное пособие отдельную, хотя и небольшую, главу об учетной документации, которая наряду с актами представляет собой наиболее обширную группу массовых источников. Вернувшись к позиции Б. Г. Литвака, разграничивающего массовые источники и статистику, мы можем сказать, что учетная документация «регистрирует факт», а актовые источники «возникают как часть <…> факта». Вместе с тем учетная документация имеет тенденцию к перерастанию в статистические системы.