Текст книги "Источниковедение"

В европейской исторической науке развитие науки об исторических источниках происходило весьма противоречиво. Новая историческая наука, становление которой связано со школой «Анналов»[134]134
  Школа «Анналов» – научное направление, сформировавшееся во Франции и консолидированное вокруг созданного М. Блоком и Л. Февром в 1929 г. журнала «Анналы экономической и социальной истории».


[Закрыть], была нацелена на расширение проблематики исторической науки, создание «тотальной истории», предмет которой – экономические, социальные, культурные структуры. Становление новых подходов сопровождалось критикой позитивизма, в частности сложившихся в методологии позитивизма способов изучения исторических источников и обращения с их информацией.

Говоря о методологии истории позитивизма, мы уже приводили высказывание Л. Февра, отмечавшего эффективность позитивистской формулы Ш.-В. Ланглуа и Ш. Сеньобоса «Историю изучают при помощи текстов», однако, если мы продолжим цитату, то увидим, что эта формула уже не удовлетворяет новую историческую науку. Л. Февр ратует за расширение источниковой основы исторического познания:

Но если вдуматься, формула эта представляется опасной: она как бы противостояла общему направлению различных, но действующих заодно гуманитарных дисциплин. Она предполагала тесную связь между историей и письменностью – и это в тот самый момент, когда ученые, занимавшиеся исследованиями доисторического периода, – как показательно само это название! – старались восстановить без помощи текстов самую пространную из глав человеческой истории. Рождалась экономическая история, которая с самого начала хотела быть историей человеческого труда, но можно ли изучать эту историю труда <…> на основании одних только бумаг или папирусов, не имея понятия о развитии техники? Рождалась гуманитарная география; она привлекала внимание молодых ученых, тотчас же обращавшихся к реальным и конкретным исследованиям, благодаря которым в затхлую атмосферу аудиторий словно бы вторгались небеса и воды, леса и деревни – словом, вся живая природа. «Историю изучают при помощи текстов» – достаточно принять эту формулу, чтобы разом покончить с тщательным наблюдением над различными ландшафтами, с тонким пониманием ближних и дальних географических связей, с изучением следов, оставленных на очеловеченной земле упорным трудом многих поколений, начиная с людей эпохи неолита, которые, отделяя то, что должно остаться лесом, от того, чему суждено превратиться в пашню, устанавливали на грядущие времена первые исторически известные типы первобытных человеческих организаций[135]135
  Февр Л. Суд совести истории и историка // Февр Л. Бои за историю. М., 1991. С. 11–12. (Статья написана в 1933 г.)


[Закрыть].

В рецензии на работу Ш. Сеньобоса и П. Н. Милюкова «История России» Л. Февр, не без иронии рисуя образ историка-эрудита, резко критикует так называемую событийную историю, т. е. историю факта, на конструирование которого и была по преимуществу направлена позитивистская источниковедческая критика:

«За неимением событий». Значит, вы призываете нас отождествить «историю» с «событием»? Важно восседая на исполинской груде бумаги, сделанной из древесных опилок и замаранной анилиновыми красками, которые уже успели выцвести всего за какой-нибудь десяток лет, – восседая на этой груде, именуемой вашей «документацией», вы заявляете: «История целых десяти веков непознаваема!» Нет уж, извините! Познать ее можно, да еще как можно! Это известно всем, кто ею занимается, кто стремится не просто переписывать источники, а воссоздавать прошлое [выделено мной. – М. Р.], прибегая для этого к помощи смежных дисциплин, подкрепляющих и дополняющих одна другую; ваш долг историка в том и состоит, чтобы поддерживать, всемерно развивать и закреплять их совместные усилия; а тем, кто высокомерно цедит сквозь зубы: «Здесь ничего не попишешь…», не удается оправдать подобными отговорками свою явную лень и достойную всяческого сожаления близорукость…[136]136
  Февр Л. История современной России: За синтез против «картинной истории» // Там же. С. 63. (Статья написана в 1933 г.)


[Закрыть]

Но, с другой стороны, соратник Л. Февра по новой исторической науке М. Блок (1886–1944), размышляя непосредственно о «ремесле историка», акцентировал внимание на ограничении возможностей историка состоянием источников:

Дело в том, что разведчики прошлого – люди не вполне свободные. Их тиран – прошлое. Оно запрещает им узнавать о нем что-либо, кроме того, что оно само, намеренное или ненамеренно, им открывает. Мы никогда не сумеем дать статистику цен в меровингскую эпоху, так как ни один документ не отразил эти цены с достаточной полнотой. Мы также никогда не проникнем в образ мыслей людей Европы XI в. в такой же мере, как в мышление современников Паскаля или Вольтера; ведь от тех не сохранилось ни частных писем, ни исповедей, и лишь о некоторых из них мы знаем по плохим стилизованным биографиям. Из-за этого пробела немалая часть нашей истории неизбежно принимает несколько безжизненный облик истории мира без индивидуумов[137]137
  Блок М. Апология истории, или Ремесло историка: пер. с фр. 2‑е изд., доп. М., 1986. С. 35–36.


[Закрыть].

Л. Февр возвращается к критике «истории факта» в статье 1947 г.:

Вы собираете факты. С этой целью вы отправляетесь в архивы. В кладовые фактов. Туда, где стоит лишь нагнуться, чтобы набрать их полную охапку. Затем вы хорошенько стряхиваете с них пыль. Кладете к себе на стол. И начинаете заниматься тем, чем занимаются дети, складывающие из рассыпанных кубиков забавную картинку… Вот и все. История написана. Чего вам еще надо? Ничего. Разве что одного: понять, какова цель всей этой игры. Понять, зачем нужно заниматься историей. И стало быть, понять, что такое история. Вы не хотите ответить на этот вопрос? Что ж, тогда я раскланиваюсь[138]138
  Февр Л. Историзирующая история // Февр Л. Бои за историю… С. 70.


[Закрыть].

Самым доходчивым образом трансформацию исторического знания от позитивизма к новому пониманию смысла исторического познания в исторической науке XX в. описал английский историк, современник Л. Февра и М. Блока Робин Джордж Коллингвуд. В «Идее истории» он не менее иронично, чем Л. Февр, определяет метод обращения с историческими источниками историка-позитивиста:

Историю, конструируемую с помощью отбора и комбинирования свидетельств различных авторитетов, я называю историей ножниц и клея <…>. Если история означает историю ножниц и клея, когда историк в своих познаниях зависит от имеющихся у него готовых высказываний, а тексты, содержащие эти высказывания, называются его источниками, то легко дать определение источника. Источник – это текст, содержащий высказывание или высказывания о данном предмете. Такое определение имеет известную практическую ценность, потому что позволяет разделить всю существующую литературу, коль скоро историк определил область своих интересов, на тексты, которые могут служить ему источниками и потому должны рассматриваться, и тексты, которые не могут ему служить в этом качестве, и потому их можно игнорировать[139]139
  Коллингвуд Р. Дж. Идея истории. Автобиография. М., 1980. С. 245, 264.


[Закрыть].

Стремясь преодолеть пережитки позитивизма в исторической науке, Р. Дж. Коллингвуд даже предлагает отказаться от понятия «исторический источник»:

Если история означает научную историю, то термин «источник» мы должны заменить термином «основание». Но если мы попытаемся определить «основание» в том же духе, что и «источник», мы столкнемся с большими трудностями[140]140
  Там же. С. 266.


[Закрыть].

В заключение Р. Дж. Коллингвуд раскрывает произошедшую трансформацию исторического знания через сравнение двух очень популярных литературных персонажей:

Историки ножниц и клея изучали периоды; они собирали все существующие свидетельства об ограниченной группе фактов, тщетно надеясь извлечь что-то ценное. Научные историки изучают проблемы – они ставят вопросы и, если они хорошие историки, задают такие вопросы, на которые можно получить ответ. Правильное понимание этой истины заставило Эркюля Пуаро выразить свое презрение к «людям-ищейкам», ползающим по полу в надежде подобрать что-нибудь такое, что может оказаться ключом к разгадке преступления. Оно же побуждает его настаивать, хотя, на мой взгляд, и несколько утомительно, на том, что секрет работы детектива заключается в использовании «маленьких серых клеточек». Он имеет здесь в виду следующее: вы можете собрать основания для выводов только после того, как начнете мыслить, потому что мышление – к сведению логиков – означает постановку вопросов, и об основании логического вывода можно говорить только применительно к четко поставленному вопросу. Различие между Пуаро и Холмсом в этом плане весьма показательно. Оно демонстрирует нам глубокие изменения в понимании исторического метода, происшедшие за последние 40 лет[141]141
  Там же. С. 268.


[Закрыть].

Постановка новых исследовательских проблем потребовала расширения источниковой базы исторической науки, более широкого вовлечения в исторические исследования источников иных типов, нежели письменные, – вещественных, аудиовизуальных, изобразительных, что, в свою очередь, повлекло за собой расширение междисциплинарных контактов исторической науки.

Знаковой с этой точки зрения стала коллективная работа французских историков Histoire et ses methods (Paris, 1961), изданная под редакцией Ш. Самарана (1879–1980).

Мы видим, что критика сложившихся в историческом познании XIX в. подходов ограничивалась преимущественно сферой обращения с историческими фактами, «добытыми» из исторических источников путем их так называемой критики, но не затрагивала методы изучения самих исторических источников. Правда, на рубеже 1980‑1990‑х годов известный французский историк Жорж Дюби (1919–1996), обозревая развитие исторической науки во Франции во второй половине XX в., отметил в качестве новой тенденции нарастание интереса историков к «материалу» истории:

Вопреки установившемуся представлению у меня сложилось впечатление, что в современной французской историографии наиболее плодотворное и новаторское начало состоит не в обновлении проблематики, не в борьбе идей по вопросу о смысле истории и не в состязании различных исторических школ (как это было 30 лет назад). Новаторские тенденции связаны с самой скрытой частью нашей исследовательской работы, с нашей лабораторией, с методами обработки используемых материалов[142]142
  Дюби Ж. Развитие исторических исследований во Франции после 1950 года // Одиссей. Человек в истории: культурно-антропологическая история сегодня. М., 1991 С. 58.


[Закрыть].

Примечательно, что Ж. Дюби оперирует понятием «материал». Аналогичным образом поступает польский историк-методолог Ежи Топольский (1928–1998), вводя вместо понятия «исторический источник» понятие «базовая информация», которая обеспечивает контакт историка с прошлой реальностью.

Наши наблюдения над состоянием европейской науки об исторических источниках в XX в. созвучны размышлениям современного польского историка и методолога Войцеха Вжосека, который специально исследовал этот вопрос и пришел к выводу:

Источниковедческая рефлексия обычно декретирует, чем является источник, предопределяя, в силу очевидности, его познавательный смысл [выделено мной. – М. Р.], или же замалчивает эту тему, представляет какую-нибудь дефиницию исторического источника и переходит к рассуждениям о том, как обращаться с его конкретными видами. Проблематика критики источника, которая доминирует в источниковедческом подходе, вскрывает per fas et nefas[143]143
  Правдами и неправдами (лат.).


[Закрыть] [здесь и далее выделено автором. – М. Р.] роль, которую признает за ним в историческом познании или в историческом исследовании. Этому привычному замалчиванию познавательных вопросов в источниковедческой рефлексии сопутствуют спонтанные попытки рассуждать не столько об источнике как таковом, сколько об исторических источниках. <…> данная перемена единственного числа на множественное обычно указывает на отход от размышлений об источнике как таковом и подступ к источниковедческо-прагматической, эвристической, инструментальной проблематике.

Даже в историках эпистемологический смысл исторического источника, как правило, принимается как данность[144]144
  Вжосек В. Культура и историческая истина. М., 2012. С. 235–236.


[Закрыть].

В то же время разделы об изучении исторических источников неизменно включаются в пропедевтические курсы исторического метода. Но такие экскурсы обычно были на уровне Ланглуа – Сеньобоса, «Введение в изучение истории» которых, по-видимому, так и осталось вершиной развития учения об исторических источниках в европейской методологии истории на протяжении всего XX в.[145]145
  Отметим две пропедевтические работы, переведенные на русский язык: Тош Дж. Стремление к истине. Как овладеть мастерством историка: пер. с англ. М., 2000 (первое изд.: 1984); Про А. Двенадцать уроков по истории / пер. с фр. Ю. В. Ткаченко. М., 2000 (первое изд.: 1996).


[Закрыть]

Классика исторической пропедевтики – незавершенный труд М. Блока «Апология истории, или Ремесло историка» (1949)[146]146
  Книга написана в 1941–1942 гг. Рукопись была подготовлена к изданию Л. Февром.


[Закрыть], созданный в тяжелых условиях Второй мировой войны. М. Блок подробно рассматривает специфику «исторического наблюдения», исходя из того, что «в отличие от познания настоящего, познание прошлого всегда бывает“ непрямым”»[147]147
  Блок М. Апология истории… С. 30.


[Закрыть]. Однако французский историк подчеркивает:

Многие <…> следы прошлого <…> доступны прямому восприятию. Это почти все огромное количество неписьменных свидетельств и даже большое число письменных <…>.

Однако материальные свидетельства – далеко не единственные, обладающие привилегией непосредственной доступности. И кремень, обточенный ремесленником каменного века, и особенность языка, и включенная в текст правовая норма, и зафиксированный в ритуальной книге или изображенный на стеле обряд – все это реальности, которые мы воспринимаем сами и толкуем с помощью чисто индивидуального умственного усилия. Здесь нет надобности призывать в качестве толмача ум другого <…>, вовсе неверно, будто историк обречен узнавать о том, что делается в его лаборатории, только с чужих слов. Да, он является уже тогда, когда опыт завершен. Но, если условия благоприятствуют, в результате опыта наверняка получится осадок, который вполне можно увидеть собственными глазами[148]148
  Там же. С. 32–33.


[Закрыть].

Нельзя не отметить стремление М. Блока к расширению корпуса исторических источников и опровержению формулы Ланглуа – Сеньобоса. М. Блок, один из основоположников школы «Анналов», делает вывод:

Разнообразие исторических свидетельств почти бесконечно. Все, что человек говорит или пишет, все, что он изготовляет, все, к чему он прикасается, может и должно давать о нем сведения[149]149
  Блок М. Апология истории… С. 39.


[Закрыть].

Но дальше историк смещает акцент с уровня теории на уровень ремесла. Отталкиваясь от размышлений Ф. Симиана (1873–1935), М. Блок формулирует определение исторического источника:

Идет ли речь о костях, замурованных в сирийской крепости, или о слове, чья форма или употребление указывают на некий обычай, или о письменном рассказе очевидца какой-либо сценки из давних или новых времен, – чтó понимаем мы под словом «источник», если не «след», т. е. доступный нашим чувствам знак, оставленный феноменом, который сам по себе для нас недоступен? Не беда, если сам объект по природе своей недоступен для ощущения, как атом, чья траектория становится видимой в трубке Крукса[150]150
  Трубка Крукса – вакуумный прибор, изобретенный английским физиком У. Круксом (1832–1919); применялся для исследования электрических разрядов; в 1897 г. была использована английским физиком Дж. Дж. Томсоном (1856–1940), впоследствии нобелевским лауреатом (1906), для демонстрации существования электронов.


[Закрыть], или если он под воздействием времени только теперь стал недоступным, как папоротник, истлевший за тысячелетия и оставивший отпечаток на куске каменного угля, или же церемонии, давно ушедшие в прошлое, которые изображены и комментированы на стенах египетских храмов. В обоих случаях процесс восстановления одинаков…[151]151
  Блок М. Апология истории… С. 33–34.


[Закрыть]

Таким образом, нельзя не отметить внимание европейских историков к вопросам изучения исторических источников и оценки их информации, но преимущественно в связи с обучением ремеслу историка.

В целом же европейское историческое знание пошло по другому пути. Лингвистический поворот, связанный с неопозитивизмом и аналитической философией, повлек за собой внимание к историческому нарративу (А. Данто, Х. Уайт, П. Вен, Ф. Анкерсмит), но данная проблематика явно выходит за рамки истории источниковедения.

Осмысливая эту ситуацию, В. Вжосек замечает:

…проблема истины на уровне «исторического материала» не была решена эвристикой и герменевтикой, а была, в принципе, перенесена на уровень «конструкции», или в нашем понимании на уровень наррации <…>. Как результат, вопрос доступа к прошлой реальности разрешается предположением, что «исторический материал» (критически добытые из источников факты) нам предоставляет его лишь настолько, что de facto только историческая наррация имеет дело с вопросом истины. Доступ обеспечивается нам методикой обращения с источником[152]152
  Вжосек В. Культура и историческая истина… С. 238.


[Закрыть].

Обновление проблематики исторической науки в новых социально-политических условиях стимулировало появление на рубеже 1920–1930‑х годов нескольких работ по методам изучения истории, в которых выраженная идеологизация сочеталась с сохранявшимся еще профессионализмом в изучении истории. В этих работах существенное внимание уделялось вопросам эвристики и критики исторических источников[153]153
  Например: Шестаков А. Методика исторического исследования (из опыта для опытов). Воронеж: Коммуна, 1929; Саар Г. П. Источники и методы исторического исследования. Баку: АзГНИИ, 1930; Быковский С. Н. Методика исторического исследования. Л.: ГАИМК, 1931.


[Закрыть]. С 30‑х годов XX в. основным центром изучения и преподавания источниковедения был созданный в 1930 г. Институт архивоведения (с 1932 г. – Московский государственный историко-архивный институт, с 1991 г. вошел в состав Российского государственного гуманитарного университета), что обусловлено выделением историко-архивоведения в отдельное направление, связанное преимущественно с обеспечением государственного управления, на фоне идеологизации исторического знания. В институте по мере возможности сохранялось и развивалось под руководством ученика А. С. Лаппо-Данилевского Александра Игнатьевича Андреева (1887–1959) феноменологическое направление источниковедения, разрабатывается видовая методика источниковедческого исследования, осмысливается интегрирующее значение источниковедения в системе гуманитарного знания (А. А. Зимин, В. В. Кабанов, С. М. Каштанов, Е. А. Луцкий, О. М. Медушевская, А. Т. Николаева, Л. В. Черепнин, М. Н. Черноморский, В. К. Яцунский)[154]154
  О характере и масштабах этой работы дает представление серия учебных пособий, посвященных анализу отдельных видов исторических источников: Мерзон А. Ц. Воззвания, возникшие во время народных восстаний XVII в. М., 1955; Его же. Писцовые и переписные книги ХV–XVII веков: учеб. пособие / отв. ред. А. Т. Николаева. М., 1956; Черноморский М. Н. Периодическая печать: учеб. пособие / отв. ред. В. Е. Полетаев. М., 1956; Медушевская О. М. Картографические источники XVII–XVIII вв.: учеб. пособие по источниковед. ист. СССР / отв. ред. В. К. Яцунский. М., 1957; Мерзон А. Ц. Таможенные книги XVII века: учеб. пособие / отв. ред. А. Т. Николаева. М., 1957; Черноморский М. Н. Статистические источники: учеб. пособие / отв. ред. В. Е. Полетаев. М., 1957; Миронова И. А. Прокламации и листовки России пореформенного периода: учеб. пособие / отв. ред. Н. П. Ерошкин. М., 1958; Ее же. Судебно-следственные материалы первой половины XIX века / отв. ред. А. Ц. Мерзон. М., 1958; Буганов В. И. Разрядные книги последней четверти XV – первой половины XVII вв. / отв. ред. А. А. Зимин. М., 1959; Зимин А. А. Русская публицистика конца XV–XVII вв.: учеб. пособие по источниковедению истории СССР / отв. ред. А. Ц. Мерзон. М., 1959; Медушевская О. М. Воспоминания как источник по истории первой русской революции 1905–1907 гг.: пособие по источниковедению истории СССР / отв. ред. М. Н. Черноморский. М., 1959; Ее же. Картографические источники первой половины XIX века: учеб. пособие по источниковед. ист. СССР / отв. ред. В. К. Яцунский. М., 1959; Черноморский М. Н. Мемуары как исторический источник: учеб. пособие / отв. ред. И. К. Додонов. М., 1959; Зимин А. А. Русские летописи и хронографы конца XV–XVI вв.: учеб. пособие / отв. ред. А. Ц. Мерзон. М., 1960; Миронова И. А. Законодательные памятники пореформенного периода (1861–1900 гг.): учеб. пособие / отв. ред. Н. П. Ерошкин. М., 1960; Зимин А. А. Законодательные памятники русского государства XV – начала XVII века: учеб. пособие / отв. ред. А. Ц. Мерзон. М., 1961; Черноморский М. Н. Работа с мемуарами при изучении истории КПСС. М.: Высшая школа, 1961 (2‑е изд.: М., 1965); Медушевская О. М. Документы профессиональных союзов как источники по истории советского общества: пособие по источниковед. ист. СССР сов. периода / отв. ред. М. Н. Черноморский. М., 1962; Миронова И. А. Крестьянский вопрос в периодической печати периода подготовки реформы 1861 года (Методика анализа периодической печати): лекция / отв. ред. М. Н. Черноморский. М., 1962; Евграфов Е. М. Кинофотофонодокументы как исторический источник: учеб. пособие / отв. ред. М. Н. Черноморский. М., 1973; Шмидт С. О., Князьков С. Е. Документы делопроизводства правительственных учреждений России XVI–XVII вв.: учеб. пособие / отв. ред. Е. И. Каменцева. М., 1985; Миронова И. А. Методика изучения мемуаров XIX века: учеб. пособие / отв. ред. О. М. Медушевская. М., 1988.
  Издан также ряд учебных пособий, посвященных теории и истории источниковедения: Мерзон А. Ц. Основные задачи критики исторических источников. М., 1958; Николаева А. Т. Краткий очерк развития источниковедения в XVIII в. / отв. ред. Е. А. Луцкий. М., 1962; Николаева А. Т. Вопросы историографии русского источниковедения XVIII–XX вв. М., 1970; Ее же. Теория и методика советского источниковедения: учеб. пособие для студентов заоч. фак. / отв. ред. О. М. Медушевская. М., 1975; Ее же. Основные этапы развития отечественного источниковедения XVIII–XX веков: учеб. пособие / отв. ред. О. М. Медушевская. М., 1976; Медушевская О. М. Теоретические проблемы источниковедения: учеб. пособие / отв. ред. А. Т. Николаева. М., 1977; Медушевская О. М. Современная буржуазная историография и вопросы источниковедения: учеб. пособие / отв. ред. А. Т. Николаева. М., 1979.
  Кроме того, существуют учебные пособия концептуального и обобщающего характера: Черноморский М. Н. Источниковедение истории СССР (Советский период): учеб. пособие. М.: Высшая школа, 1966 (2‑е изд., испр. и доп. М., 1976); Миронова И. А. Источниковедение истории СССР XIX – нач. XX вв.: учеб. пособие для студентов-заочников / отв. ред. Е. А. Луцкий. М., 1975; Медушевская О. М. Современное зарубежное источниковедение: учеб. пособие для студ. ист. фак. М.: Высшая школа, 1983; Ее же. Источниковедение социалистических стран: учеб. пособие / отв. ред. А. Т. Николаева. М., 1985; Ее же. История источниковедения в XIX–XX вв.: учеб. пособие / отв. ред. Б. С. Илизаров. М., 1988; Николаева А. Т. Теория и методика источниковедения истории СССР: учеб. пособие / отв. ред. О. М. Медушевская. М., 1988; Медушевская О. М. Источниковедение: Теория, история и метод / отв. ред. М. Ф. Румянцева. М., 1996; Кабанов В. В. Источниковедение истории советского общества: курс лекций. М., 1997; Источниковедение: Теория, история, метод. Источники российской истории: учебное пособие для гуманитарных специальностей / И. Н. Данилевский, В. В. Кабанов, О. М. Медушевская, М. Ф. Румянцева. М., 1998 [переизд.: 2000, 2004]; Источниковедение: учеб. – метод. модуль. Программы курсов и планы семинарских занятий / сост. Р. Б. Казаков, О. М. Медушевская, М. Ф. Румянцева; отв. ред. О. М. Медушевская. М., 2004. (Я иду на занятия…); Источниковедение. Проблемные лекции: учеб. – метод. модуль / сост. Р. Б. Казаков, О. М. Медушевская, М. Ф. Румянцева; отв. ред. О. М. Медушевская. М., 2005. (Я иду на занятия…).


[Закрыть].

В конце XX – начале XXI в. наиболее существенные достижения в теории источниковедения связаны с именем Ольги Михайловны Медушевской (1922–2007), непосредственной ученицы А. И. Андреева. О. М. Медушевская на основе феноменологической теории источниковедения, восходящей к методологии истории А. С. Лаппо-Данилевского, разработала концепцию когнитивной истории, базовое понятие которой – «эмпирическая реальность исторического мира»[155]155
  Это понятие подробно рассматривается во второй части данного раздела, где речь пойдет о современной теории источниковедения. См.: Медушевская О. М. Теория и методология когнитивной истории. М., 2008.


[Закрыть].

Значимая научно-педагогическая школа источниковедения, связанная с именем Михаила Николаевича Тихомирова (1893–1965), формируется в 1940‑х годах в Московском государственном университете, где последовательно разрабатывается корпус источников русской истории[156]156
  Это направление исследований реализовано в ряде учебных пособий для высшей школы: Тихомиров М. Н. Источниковедение истории СССР с древнейших времен до конца XVIII в. М., 1962; Источниковедение истории СССР / под ред. И. Д. Ковальченко. М., 1973 (2‑е изд.: 1981); Голиков А. Г., Круглова А. Т. Источниковедение отечественной истории. М.: РОССПЭН, 2000; Голиков А. Г., Круглова Т. А. Источниковедение отечественной истории: учеб. пособие для студентов высших учебных заведений. 5‑е изд. М.: Академия, 2012.


[Закрыть].

В 1960–1970‑х годах проблематика теории и истории источниковедения исследуется в Ростове-на‑Дону (А. П. Пронштейн), в Томском государственном университете (Б. Г. Могильницкий; научная школа ТГУ быстро модифицировалась в собственно методологическую).

В 1970–1980‑х годах под руководством И. Д. Ковальченко (1923–1995) в МГУ сформировалась научная школа количественных методов в исторических и источниковедческих исследованиях (Л. В. Милов; Л. И. Бородкин).

Академическим центром источниковедческих исследований в 1930‑е годы было Ленинградское отделение Института истории АН СССР (что связано с деятельностью учеников А. С. Лаппо-Данилевского С. Н. Валка и Б. А. Романова), а начиная с 1960‑х годов такими центрами стали Институт истории СССР АН СССР (В. И. Буганов, В. А. Кучкин, Б. Г. Литвак, Н. М. Рогожин, А. К. Соколов, А. Г. Тартаковский), Археографическая комиссия (М. Н. Тихомиров, С. О. Шмидт) и ее издание «Археографический ежегодник» (с 1957 г.). Новый подъем интереса к теории источниковедения связан с публикацией сборника статей «Источниковедение: теоретические и методические проблемы» (под ред. С. О. Шмидта, 1969).

В 60–70‑х годах XX в. сформировалось особое направление, в центре внимания которого находились теоретические проблемы источниковедения. Его отличает междисциплинарный подход (природа исторического источника рассматривается в трудах историков, исследователей истории науки и техники, философов, социологов, исследователей материальной культуры и др.). Характерно также применение сравнительного подхода при анализе проблем теории, истории и методов источниковедения (труды Г. М. Иванова, Б. Г. Литвака, О. М. Медушевской, А. Т. Николаевой, А. П. Пронштейна, Л. Н. Пушкарева, В. И. Стрельского, С. O. Шмидта и других ученых). В центре дискуссии – методы исторического исследования в их сравнительно-историческом развитии и в современном состоянии, природа исторического источника, соотношение источника и социальной реальности, диалектика субъективного и объективного в процессе социального познания.

Часть II
Теория источниковедения

Исторический источник – объективированный результат творческой деятельности человека / продукт культуры, используемый для изучения/понимания человека, общества, культуры как в исторической, так и в коэкзистенциальной составляющих.

Исторический источник – базовое понятие источниковедения. Понимание его природы обусловлено мировоззрением, философскими взглядами и парадигмальными пристрастиями исследователя и, в свою очередь, обусловливает цели и методы изучения исторического источника и включения его в историческое исследование.