Текст книги "Польша в ХХ веке. Очерки политической истории"

Руководствуясь этими соображениями, маршал решил бойкотировать предложение Парижа. Желая того или нет, но Польша второй раз «подставляла плечо» Германии, увидевшей в этом проекте угрозу для своих экспансионистских устремлений. Такое поведение Варшавы, явно недооценивавшей исходившую от Германии опасность, служило дополнительным аргументом в пользу существовавшего среди дипломатов и политиков ряда стран, особенно Советского Союза, убеждения, что в январе 1934 г. помимо декларации о ненападении было заключено секретное соглашение антисоветского характера. Не ускользали от внимания советского руководства и частые визиты гитлеровских высокопоставленных сановников, особенно Геринга, полюбившего ездить на охоту в Беловежскую пущу. И мало кому было известно, что Пилсудский более чем сдержанно относился к слегка завуалированным предложениям его германских собеседников принять участие в антисоветских планах Гитлера[401]401
  Garlicki A. Józef Piłsudski… S. 691–692.


[Закрыть].

В целом же выгоды Польши от осуществленного Пилсудским в 1933–1934 гг. внешнеполитического маневра оказались кратковременными. Несомненно, больше всего от польско-германского сближения выиграл Гитлер. Но при жизни маршала сохранялась видимость того, что Польша, благодаря его гению, обеспечила себе статус великой державы и твердые гарантии безопасности. Конечно, Пилсудский, реальный руководитель польской внешней политики, понимал, что успех не вечен, поэтому не скрывал от близкого окружения своей тревоги по поводу более отдаленного будущего страны. Однако пропагандистский аппарат «санации» о его тревогах молчал, занимаясь бесконечным восхвалением небывалых успехов польской дипломатии.

С проблемой обеспечения внешнеполитической безопасности страны теснейшим образом был связан еще один вопрос, который маршал сделал своей исключительной прерогативой. Речь идет об армии, его любимом детище и предмете особой заботы. Он и в первой половине 1930-х гг. ни с кем не делился влиянием в вооруженных силах, формировал их в соответствии со своими представлениями о наиболее вероятном театре военных действий и задачах польской армии. Поскольку будущим ТВД он считал территорию СССР, то и армию готовил к действиям в условиях слабо развитой дорожной сети и больших равнинных пространств. В этом одна из причин его любви к кавалерии и пехоте и весьма амбивалентного отношения к моторизации армии. Конечно, не нужно забывать и о весьма ограниченных возможностях польской оборонной промышленности, недостатке средств на закупку вооружений[402]402
  Весьма эмоционально, но со знанием дела развитие польской армии при Пилсудском описано мемуаристом М. Ромейко. – Romejko М. Przed i po maju. Wyd. III. Warszawa, 1983.


[Закрыть]. Ради справедливости следует сказать, что Пилсудского не совсем удовлетворяло состояние вооруженных сил, особенно качество генералитета, о чем он неоднократно говорил своим близким сотрудникам. В середине января 1934 г. он жаловался Ю. Беку, что некому оставить армию. На совещании с членами политического штаба 31 января 1934 г. маршал посвятил этому вопросу три часа[403]403
  К. Свитальский записал: «Комендант высказывался о персоналиях армии очень плохо, причем – что характерно – считал легионеров не очень хорошими из-за их несобранности и неумения быть точными. Критические замечания, порой очень неприятные, высказывал комендант о высших генералах с легионерской родословной… Я был несколько поражен, что комендант так при нас, „гражданских“, обкладывает военных, лишая насуверенности в том, что кто-то из офицеров мог бы заменить коменданта в работе». Характеристики Пилсудским генералов-легионеров были столь жесткими, что Свитальский даже не решился зафиксировать их, чтобы они не «попали когда-нибудь в неподходящие руки». – Świtalski K. Diariusz… S. 655.


[Закрыть]. О положении дел в армии Пилсудский говорил и на совещании 7 марта 1934 г. с «санационными» премьерами[404]404
  Он заявил, что намерен оставить пост военного министра после решения кадрового вопроса в армии. Свое намерение маршал мотивировал упадком сил и невозможностью одновременно заниматься внешней политикой, Генеральным инспекторатом и военным министерством. Он посетовал, что и так уже запустил дела государственной обороны, и единственное, что его утешает, так это то, что «хорошей внешней политикой он работает на дело обороны». – Ibid. S. 661–662.


[Закрыть].

Однако Пилсудский так и не поделился своей властью и ответственностью в армии с более молодыми и компетентными военными, так же как не сделал этого во внутренней и внешней политике. Поэтому вся ответственность за принятые с мая 1926 г. по май 1935 г. стратегические для судеб Польши решения полностью лежит на нем. Опыт единоличного 9-летнего правления Пилсудского в Польше служит еще одним подтверждением того, что даже те диктатуры, которые устанавливаются не для удовлетворения властных амбиций, а по высоким национально-государственным и общественным соображениям, в конечном счете приносят, вопреки намерениям их творцов, больше вреда, чем пользы народам их стран. В том числе нарушают процесс естественного отбора в состав властных элит независимо мыслящих, талантливых, авторитетных политиков и управленцев. В итоге после ухода из жизни диктаторов власть остается в руках людей из их близкого окружения, не приученных самостоятельно думать и принимать ответственные решения. В этом отношении Польша не стала исключением.

Очерк V
Польша после Пилсудского

Последние годы жизни Пилсудский тяжело болел, тем не менее, номинально сохранял в своих руках бразды правления. От общественности факт болезни Пилсудского тщательно скрывался. Развязка наступила вскоре после введения в действие Апрельской конституции. Диктатор скончался от рака 12 мая 1935 г., в 20.45. В тот же день были произведены назначения на ставшие вакантными должности. Президент назначил генерала Э. Рыдз-Смиглого генеральным инспектором Вооруженных сил. Министерство военных дел возглавил генерал Т. Каспшицкий, в 1934–1935 гг. первый заместитель военного министра. Правительство объявило шестинедельный траур и приняло обращение к народу.

Информационные агентства немедленно разнесли по миру весть о кончине Пилсудского. Официозы и независимая пресса всех стран откликнулись пространными статьями, подчеркивая важнейшую роль, которую Пилсудский сыграл в возрождении Польши и ее становлении как независимого государства. Не стал исключением и Советский Союз. В органе ВЦИК СССР газете «Известия» 14 мая была напечатана редакционная статья, в которой Пилсудский был назван «организатором независимости польского государства», «горячим польским патриотом», «вождем польского государства», творцом польских границ и т. д. Никто не сомневался, что ее текст был согласован с И. В. Сталиным. Советский нарком иностранных дел М. М. Литвинов (в царские времена, как и Пилсудский, участвовавший вместе со Сталиным в «эксах» на партийные цели), открывая сессию Лиги наций, высоко оценил заслуги Пилсудского как государственного деятеля.

Известно, что во всех государствах с недемократическими формами правления смерть диктатора становится судьбоносным событием. Так было и в Польше, где до сих пор историю «санационной» эпохи делят на два периода: при Пилсудском и после Пилсудского. 12 мая 1935 г. в истории польского народа начался новый этап, не менее сложный и, несомненно, более трагический, чем предшествующий. Пилсудский ушел из жизни, оставив у власти политический лагерь, состоявший из ряда групп, объединенных своей приверженностью маршалу, а не основополагающей идеей. Несомненно, при жизни диктатора наиболее значимой группой являлись его соратники по легиону и военизированным организациям периода Великой войны. После 1926 г. они были направлены служить в органы исполнительной и законодательной власти, составили его близкое политическое окружение. С этими людьми волей маршала, ясно выраженной в 1926 и 1933 гг., но не общим прошлым был связан президент Мосьцицкий. Формально именно эта группа претендовала на то, чтобы заменить Пилсудского в политике и после смерти патрона оставаться наверху «санационной» пирамиды власти.

Вторую сплоченную группу составляли кадровые военные, главным образом из числа легионеров, дослужившиеся при Пилсудском до генеральских звезд. При его жизни никто из них, за исключением, пожалуй, Ф. Славой-Складковского, не участвовал систематически в политической жизни. Но после смерти Пилсудского они получили под контроль Вооруженные силы, по-прежнему главную опору режима. Уже в силу этого генералы не могли не заняться политикой и рано или поздно не заявить о претензиях на власть.

Третью, достаточно разрозненную группу, составляли участники Беспартийного блока, так и не ставшего подлинной политической партией. Различные по своим идеологическим, политическим и социальным предпочтениям партии, организации и политики-одиночки были готовы к взаимодействию лишь при жизни Пилсудского, олицетворявшего для них Польшу и ее коренные интересы. В их среде равным ему авторитетом не пользовались политики ни первой, ни второй группы. Возможность удовлетворить свои властные амбиции в парламенте и органах государственной администрации, предоставленная ББ, не гарантировала, что они и в дальнейшем будут ориентироваться на политиков-«санаторов», а вовсе не на военных-«санаторов».

1935 г. стал для «санации» важным рубежом еще и потому, что впервые предстояло испытание парламентскими выборами в отсутствие Пилсудского, т. е. предстояло сдать своего рода тест на реальное влияние в обществе. Парадокс избирательной кампании 1935 г. заключался в том, что закон о выборах, принятый 8 июля 1935 г., практически полностью лишал оппозицию возможности выдвигать своих кандидатов в депутаты и сенаторы. Выборы переставали быть пропорциональными и фактически становились двухступенчатыми. Отбор кандидатов в депутаты производили особые избирательные собрания во главе с комиссарами, назначенными министром внутренних дел. Собрания формировались из представителей органов территориального, хозяйственного и профессионального самоуправления, профсоюзов, женских организаций и высших учебных заведений, если таковые в данном округе имелись. Право выдвижения делегатов получали и группы граждан, численностью не менее 500 человек, чьи подписи следовало заверять нотариально. Из предлагаемых кандидатов в депутаты формировался список, место в котором определялось числом полученных голосов членов совещания. В каждом округе должно было выставляться не менее 4 кандидатов в депутаты, из них в сейм проходили только 2, получивших больше голосов на выборах. Провести оппозиционного кандидата в состав списка при такой процедуре было крайне сложно. Поэтому у оппозиции не оставалось иного выхода, как бойкотировать выборы. В такой ситуации реальное влияние режима и оппозиции определялось не по числу полученных мандатов, а по количеству пришедших к урнам избирателей.

Второй раз в межвоенной истории Польши коммунисты призвали своих избирателей бойкотировать выборы. Они продолжали попытки добиться соглашения о единстве действий с социалистами и людовцами, но единственным их успехом была достигнутая в конце июля 1935 г. договоренность с социалистами об отказе от взаимных нападок и взаимодействии в защите демократических свобод и классовых профсоюзов, получившая название «договора о ненападении». На официальном уровне ни ППС, ни СЛ на договорное сотрудничество с компартией не шли. Успешнее развивались контакты и взаимодействие между Коммунистическим союзом польской молодежи, социалистической Организацией молодежи товарищества рабочих университетов и людовским Союзом сельской молодежи «Вици».

30 июня 1935 г. ППС приняла решение не участвовать в избирательном фарсе. Свое отношение к выборам очень сложно определяло Стронництво людовое, в рядах которого уже в 1934 г. стала формироваться группа сторонников более конструктивного взаимодействия с «санацией», активно поддержанная режимом. Самый тяжелый кризис партия пережила в 1935 г. В июне в связи с разногласиями по вопросу об отношении к выборам ее покинул ряд деятелей, возродивших Крестьянскую партию (Стронництво хлопское). А спустя месяц, когда внеочередной конгресс партии почти единогласно поддержал тактику бойкота парламентских выборов, 18 бывших депутатов и сенаторов возродили ПСЛ «Вызволение». Стронництво людовое оказалось на грани распада, но устояло, во многом благодаря поддержке низовых организаций и Союза сельской молодежи «Вици», делегировавшего в партийное руководство ряд авторитетных деятелей.

Бойкот выборов поддержали Национальная рабочая партия, христианские демократы, а также Национальная партия, не согласная с новым законом о выборах.

Прошедшие 8 сентября выборы в сейм и спустя неделю – в сенат показали, что режим имеет поддержку меньшей части общества. По официальным данным, к урнам пришли только 45,6 % избирателей (почти 7,6 млн человек). Эти результаты изначально ставились под сомнение оппозицией, по мнению В. Витоса за ББ голосовало 10–20 % избирателей. Действительными были признаны 35,5 % голосов. Особенно много из 500 тыс. недействительных бюллетеней оказалось в Центральной Польше. В Варшаве свой гражданский долг выполнило немногим более 29 % избирателей, в Познани около 40 %. Самая высокая явка была зарегистрирована в Верхней Силезии, где набирал силу межнациональный польско-немецкий конфликт, а также в Восточной Галиции. В общей сложности Беспартийный блок получил 180 мест из 208 в сейме и 60 из 96 в сенате. Кроме пилсудчиков в парламенте были представлены национальные меньшинства, в основном галицийские украинцы. Во многом это объяснялось соглашением, заключенным в 1935 г. между режимом и Украинским национально-демократическим объединением, которое на время ослабило украинско-польское противостояние в трех юго-восточных воеводствах Польши. На Волыни свою роль сыграло взаимодействие воеводы X. Юзевского с Украинским волынским объединением, созданным в 1931 г. и вошедшим в состав ББ. По одному мандату получили представители белорусского, русского и чешского меньшинств, три места досталось еврейским депутатам, немцы в сейм не прошли. Ни одного представителя оппозиционных партий в парламенте не было.

Казалось бы, исполнилась мечта Пилсудского: в распоряжении режима был полностью послушный сейм. Но в действительности случилось полное фиаско группы «полковников», отвечавшей за выборы. Значительная часть общества отождествляла эту группу с реакцией и даже фашизмом. Принимая во внимание динамику избирательной активности граждан в 1928,1930 и 1935 гг., можно утверждать, что призыв оппозиции к бойкоту выборов поддержало не менее 4 млн человек.

Представители группы «полковников», действуя во многом еще по инерции, взяли работу парламента под свой контроль. В октябре 1935 г. маршалом сейма был избран один из авторов Апрельской конституции С. Цар, а маршалом сената А. Прыстор. Но в системе власти теперь главными были не эти посты, а кресло президента. Еще в 1933 г. Пилсудский дал понять Мосьцицкому, что тот останется президентом лишь до принятия новой конституции. В соответствии с кулуарно выраженной волей маршала это место должен был занять В. Славек. Но в момент введения в действие нового Основного закона Пилсудский был уже смертельно болен и не успел (или не захотел) провести замену главы государства. Затем был траур и опасения, что после смерти маршала возможны беспорядки и даже бунт. Поэтому уход Мосьцицкого в таких условиях был нежелательным. Решение вопроса о главе государства отложили до парламентских выборов. Однако Мосьцицкий уже до выборов публично дал понять, что не собирается уходить в отставку. Оказалось, что президент, девять лет находившийся в тени диктатора, обладал властными амбициями и считал, что может послужить интересам Польши не хуже Славека. Группе «полковников» не оставалось ничего иного, как признать здесь свое поражение. Смещение Мосьцицкого силой было бы окончательной компрометацией лагеря «санации» после уловки с принятием конституции и морального поражения на выборах.

Президент, почувствовав себя увереннее, пошел на провоцирование правительственного кризиса. Он предложил В. Славеку ввести в состав кабинета в качестве министра экономики своего любимца Э. Квятковского – бывшего легионера, экономиста, профессора Варшавского политехнического института, успешного менеджера, политика. Это было явное нарушение конституции, не дававшей президенту права предлагать кандидатуры министров. Славек, возмущенный таким нарушением священной для него воли Пилсудского и бесцеремонным вмешательством в его полномочия как премьера, 12 октября подал в отставку, а его соратники из группы «полковников» солидарно отказывались возглавить правительство. Однако президент преодолел возникший в лагере «санации» кризис, предложив стать премьером не входившему в состав узкого политического штаба Пилсудского М. Зындрам-Косьцялковскому. Новый глава кабинета принадлежал к молодому поколению пилсудчиков. Он прошел легион и Польскую военную организация, служил в армии. В межвоенные годы активно участвовал в политической жизни, занимал высокие посты в органах исполнительной власти, в том числе был министром внутренних дел в последнем правительстве Славека. Его единственным условием было предоставление в составленном по усмотрению президента кабинете поста министра иностранных дел соратнику Славека Ю. Беку. Колебания Бека были преодолены президентом и, как это ни парадоксально, Славеком, считавшим, что Бек сохранит в чистоте политическую линию Пилсудского хотя бы в сфере дипломатии[405]405
  О перипетиях борьбы за президентское кресло и обстоятельствах отставки Славека см. подробнее: Nowinowski S. M. Prezydent Ignacy Mościcki… S. 82–86.


[Закрыть].

Конфликт президента с группой Славека означал, что в лагере «санации» начался естественный для такого рода широких коалиций процесс перегруппировки сил. Как только не стало Пилсудского, фактически единственной скрепы всего лагеря, сразу же дали о себе знать изначально существовавшие в нем разногласия идеологического, политического, тактического и личностного характера, соперничество за лидерство в структуре власти. В научной литературе этот процесс получил название «декомпозиции» правящего лагеря. Первыми ее жертвами стали ближайшие сподвижники Пилсудского, вместе с которыми он за девять лет создал новую политическую систему, гарантировавшую «санации» обладание всеми командными рычагами независимо от текущих политических настроений в обществе. Это однозначно подтвердили парламентские выборы 1935 г.

Вместе с тем выборы показали, что если «санация» и далее хочет оставаться у власти, нужно убрать с авансцены скомпрометированный штаб Пилсудского. После потери реального института власти – правительства, 30 октября 1935 г. Славек распустил Беспартийный блок сотрудничества с правительством. Таким образом, «коллективный Пилсудский» в политике, как это было задумано авторами конституции 1935 г., не получился{65}65
  Правительство при Пилсудском играло важную политическую роль (недаром диктатор дважды возглавлял его), но по новой конституции становилось техническим органом по обслуживанию интересов обеих влиятельных групп в лагере «санации». Начиная с Косьцялковского, премьерами будут второстепенные «санаторы», не претендовавшие на роль третьего полюса силы. Влияние самой сильной при жизни маршала группы «полковников» непрерывно уменьшалось, а В. Славек в 1936 г. вынужден был ограничиться местом депутата сейма, а также руководителя Института новейшей истории Юзефа Пилсудского. Институт сыграл немаловажную роль в развертывании исследований по современной истории Польши и сборе источников по истории национально-освободительной борьбы. Было организовано издание трудов Пилсудского, за образец взято выходившее в СССР собрание сочинений В. И. Ленина.


[Закрыть]. Но авторитарный режим, утвердившийся в Польше, не мог существовать без персонифицированного вождя. После поражения Славека на эту роль претендовали два человека: президент и генеральный инспектор Вооруженных сил.

Первым был И. Мосьцицкий, уже при жизни Пилсудского центр притяжения для представителей деловых кругов, ученых-экономистов и крупных управленцев. Они получили название «замковой группы». Конституция предоставляла президенту всю полноту государственной власти, но достаточной политической опорой он не располагал, ибо между ним и группой Славека разверзлась пропасть. Президент, выиграв партию у «полковников», оказался не в состоянии стать единоличным диктатором, контролировавшим все области государственной жизни. Для этого ему не хватало ни способностей, ни энергии, ни реального авторитета.

Вторым стал генерал Э. Рыдз-Смиглы, получивший полный контроль над армией, главной опорой режима. Парадокс ситуации заключался в том, что президент и генеральный инспектор не могли обходиться друг без друга и, по крайней мере, до истечения срока полномочий главы государства должны были поддерживать взаимно необходимый компромисс. Представляется, что Мосьцицкий и Рыдз-Смиглы поняли это достаточно быстро. Генерал, которого Пилсудский еще в 1918 г. отдалил от политики, был назначен генеральным инспектором указом президента и, согласно конституции, мог быть в любой момент снят им с этой должности. Первоначально Смиглы не проявлял политических амбиций, но вскоре, видя, что Мосьцицкий не может заменить Пилсудского в политике, начал работать на укрепление собственной позиции в системе власти.

В 1936–1937 гг. в Польше наблюдалось последовательное усиление влияния армии в политической жизни, что было свидетельством возрастающей роли Рыдз-Смиглого. В декабре 1936 г. Мосьцицкий лично встречался с Рыдзом с целью заручиться его поддержкой в борьбе с группой Славека, все еще пытавшейся отыграться. Платой за это стали уступки Мосьцицкого. 9 мая 1936 г. президент увеличил полномочия генерального инспектора за счет собственных прерогатив. Теперь генеральный инспектор отвечал не только за подготовку вооруженных сил и государства к войне, но мог представлять правительству свои требования по повышению обороноспособности страны. Кроме того декретом президента не определялся срок полномочий генерального инспектора, что трактовалось как признание их бессрочными.

В мае 1936 г. правительство Косьцялковского, не справившееся с нарастанием волны выступлений трудящихся, вызванных, главным образом, высокой безработицей, было отправлено в отставку. Формирование кабинета по инициативе генерального инспектора было поручено генералу Ф. Славой-Складковскому. Состав его был определен, с одной стороны, президентом (экономический блок, образование), с другой – генеральным инспектором (силовой блок). Сам премьер считал себя человеком Рыдза. Ему была уготована судьба дольше других в межвоенной Польше (до 30 сентября 1939 г.) находиться во главе правительства. Обстоятельства назначения генерала свидетельствовали, что и президент, и генеральный инспектор мало считались с конституцией: кандидатура премьера была выдвинута не Мосьцицким, а Рыдз-Смиглым, они же, а не Славой-Складковский определили состав кабинета. Единственное, что позволили премьеру по его просьбе, так это стать еще и министром внутренних дел[406]406
  Pobóg-Malinowski W. Najnowsza historia polityczna… T. III. S. 594–595.


[Закрыть].

Возвышению Смиглы способствовала смена на посту коменданта Союза легионеров, которым при жизни Пилсудского был В. Славек. Это произошло в мае 1936 г., на XII съезде союза в Варшаве, где генерал Рыдз-Смиглы выступил с программной речью. В ней он, в частности, заверил, что будет последовательно выполнять заветы маршала по укреплению обороноспособности страны. Новым комендантом стал представитель «военной» группы А. Коц. В том же месяце генерал появился на первом заседании правительства Славой-Складковского (что было очередным нарушением конституции) и призвал министров к сплочению вокруг лозунга обороны государства, т. е. вокруг армии и ее главнокомандующего.

Это был прямой вызов президенту, по конституции олицетворявшему собой государство и все его институты. Мосьцицкий решил дать отпор претензиям Рыдз-Смиглого на право считаться единоличным хранителем заветов первого маршала. Но во время выступления на заседании правительства в июне 1936 г., посвященном правам и обязанностям министров и их исключительной ответственности перед президентом, пережил длившуюся несколько минут амнезию. Это был серьезный удар по авторитету 69-летнего политика в глазах министров, ставших свидетелями этого конфуза. Сторонники Рыдза расценили случившееся как сигнал к дальнейшему укреплению позиций генерального инспектора. Славой-Складковский имел беседу с Мосьцицким, убеждая его, что лучшим кандидатом в приемники Мосьцицкого на посту главы государства в 1940 г. будет Рыдз-Смиглы. И президент, опасавшийся, что военная группа начнет добиваться его досрочной отставки, принял это открытое предложение сделки на условиях армии. Тем самым он оставил намерение объявить генеральному инспектору непримиримую войну за влияние. Но вряд ли можно утверждать, что он попал в полную зависимость от военных.

15 июля премьер-министр направил в органы государственной власти циркулярное письмо, предписывавшее в соответствии с пожеланием президента трактовать генерального инспектора как первое после него государственное лицо и выражать ему все надлежавшие знаки уважения и послушания. Это было очередным нарушением Апрельской конституции, согласно которой вторым лицом в государстве был маршал сената. Наконец, 10 ноября 1936 г. по случаю 18-й годовщины независимости президент присвоил генеральному инспектору маршальское звание, чем вызвал недовольство многих бывших легионеров и членов ПОВ, считавших, что в Польше этого звания был достоин лишь Пилсудский. Более того, при вручении маршальского жезла Мосьцицкий заявил, что Рыдз-Смиглы будет «вместе с президентом Речи Посполитой, уважая его конституционные обязанности, вести Польшу к величию».

Наиболее знаковым свидетельством возрастания политических претензий генерального инспектора следует считать начатую с середины 1936 г. по его поручению подготовку к созданию новой политической организации «санации». Это задание было поручено А. Коцу, имевшему традиционную для пилсудчиков биографию, – Союз вооруженной борьбы, стрелковые дружины, легион, армия (дослужился до полковника и командира добровольческой дивизии в 1920 г.), парламент, журналистика, государственная служба, финансы. Идейно-политическая декларация Лагеря национального объединения (ЛНО; Obóz zjednoczenia narodowego – «Озон»), как была названа новая организация, была оглашена Коцом по радио 21 февраля 1937 г. Целью лагеря была «организация человеческой воли» во имя повышения обороноспособности государства. Своей задачей «Озон» считал проведение в жизнь положений апрельской конституции, а также формирование в обществе культа маршала Рыдз-Смиглого как прямого наследника «творца современной Польши» Ю. Пилсудского и вождя нации, хотя для этого не было ни малейших предпосылок[407]407
  См. подробнее: Waszkiewicz Z. W cieniu Józefa Piłsudskiego. Rozważania o kulcie Edwarda Śmigłego-Rydza // Polska bez Marszałka. Dylematy piłsudczyków po 1935 roku. Toruń, 2008.


[Закрыть].

Существенным отличием основополагающего документа «Озона» от декларации Беспартийного блока были несколько завуалированные националистические мотивы. Подчеркивалось, что хозяином государства является польская нация, а главной религией – католицизм; допускалось культивирование национальными меньшинствами своей самобытности, но только до момента, пока это не вредит интересам государства; порицались антисемитские выступления, как «порочащие достоинство и авторитет великой нации», но при этом признавалась обоснованность «инстинкта культурной самозащиты и естественный характер стремления польской нации к экономической самостоятельности»[408]408
  Текст декларации см.: Źródła do dziejów Polski w XIX i XX wieku…T. III. S. 360–366.


[Закрыть]. Тем самым группировавшаяся вокруг генерального инспектора часть «санации» демонстрировала свое несогласие с непропорционально большим, по сравнению с численностью в составе населения, присутствием евреев в экономике страны. Такие постулаты «Озона» перекликались с эндековскими лозунгами «Польша для поляков!» и «Поляк – католик!». Налицо был дрейф части «санации» от идеологии «государства граждан Польши» к идеологии «государства польской нации», что должно было сделать новую организацию «санации» привлекательной для правых политических сил[409]409
  Эти и другие аспекты идеологии ЛНО подробно проанализированы краковским историком Я. Майхровским: Majchrowski J. Silni, zwarci, gotowi. Myśl polityczna Obozu Zjednoczenia Narodowego. Warszawa, 1985.


[Закрыть].

Не случайно на сотрудничество с Лагерем национального объединения достаточно охотно пошли «Фаланга» и Союз молодых националистов. Но Национальная партия не приняла протянутую ей режимом руку и заняла по отношению к «Озону» непримиримую позицию, считая его недостаточно националистическим. Аналогичным образом повели себя и другие оппозиционные партии, считая, правда, «Озон» излишне националистическим. Лагерь национального объединения, в идеологии которого прослеживались элементы тоталитаризма, все же остался организацией, на практике придерживавшейся принципов авторитаризма. В немалой степени его сползанию на откровенно тоталитарные позиции препятствовали такие влиятельные члены, как Э. Квятковский, президент Варшавы С. Стажиньский, силезский воевода М. Гражиньский, пытавшиеся поддерживать контакты с оппозиционными партиями и их лидерами. В этом направлении действовал и глава государства.

«Озон» строился по военному образцу. Во главе стоял шеф, до января 1938 г. им был полковник Коц, затем его заменил новичок в политике генерал С. Скварчиньский, брат видного идеолога «санации» А. Скварчиньского. Была создана строго иерархическая структура управления, шеф ЛНО назначался Рыдз-Смиглым, все другие руководители – соответственно вышестоящими начальниками. Членами организации могли быть только поляки, не состоявшие в других партиях или тайных обществах. Предусматривались как индивидуальный прием, так и аффилиирование организаций неполитического характера, но ихучастники не становились членами «Озона» автоматически. О своем присоединении к Лагерю национального объединения заявило большинство польских общественных организаций и союзов. Среди них были и крупные, такие, как насчитывавшие до 100 тыс. человек проправительственные Объединение польских профессиональных союзов и Федерация польских союзов защитников родины, и мелкие, например, Союз портных им. Килиньского. Если бы каждого из объединенных в этих организациях людей считать индивидуальным членом «Озона», то их число превысило бы численность населения страны. По имеющимся данным, к концу 1937 г. в ЛНО на индивидуальной основе вступило от 40 до 50 тыс. человек, в феврале 1938 г. таковых было уже около 100 тыс.[410]410
  Ibid. S. 28–29.


[Закрыть].

На рубеже 1937–1938 гг. лагерь «санации» стали покидать почитатели Пилсудского, разделявшие левые взгляды, главным образом представители интеллигенции. Их не устраивало усиление в правящем лагере националистических и антидемократических тенденций. Формой их объединения стали демократические клубы, на базе которых в 1939 г. возникла Демократическая партия.

Перегруппировка сил в правящем лагере, как это ни парадоксально звучит, положительно сказалась на положении в сфере экономики. Утеря власти «полковниками», сторонниками дефляционной политики, позволила передать экономический блок в правительстве поборникам политики стимулирования хозяйственной конъюнктуры. В немалой степени это была заслуга президента Мосьцицкого, видимо, в душе остававшегося в большей степени менеджером и ученым, нежели политиком.

Правительства Косьцялковского и Славой-Складковского много внимания уделяли решению экономических проблем. Были предприняты меры по сбалансированию государственного бюджета, проведена реформа налоговой системы, увеличены инвестиции в оборонную промышленность, созданы условия для увеличения экспорта. Особое внимание было обращено на замену в польском сельскохозяйственном экспорте зерна на более доходные продукты животноводства, продолжалась государственная политика уменьшения задолженности села и снижения цен на продукцию монополизированной промышленности. Оздоровлению экономики способствовали и отказ от прежней политики свободного вывоза капиталов и товаров из Польши иностранными акционерами, и более широкое использование покровительственных импортных таможенных пошлин на промышленные изделия.

Накануне войны в капиталистическом мире, только что пережившем тяжелейший за всю его историю кризис, большие надежды возлагали на внедрение плановых начал в производство и рост государственного участия в экономике. В июне 1936 г. внеочередная сессия сейма утвердила рассчитанную на четыре года правительственную инвестиционную программу, предусматривавшую капиталовложения на сумму 1,6–1,8 млрд злотых. Благоприятные условия для привлечения в страну иностранных капиталовложений на фоне общего улучшения хозяйственной конъюнктуры в мире позволили в 1937 г. увеличить размер инвестиций до 2,4 млрд злотых. Первоначальный вариант плана был реализован уже в 1938 г., на год ранее установленного срока.