Текст книги "В поисках тигра"

Коллин Хоук
В поисках тигра

Моему мужу Брэду – живому доказательству того, что и в нашем мире есть такие мужчины.

Colleen Houck

TIGER`S QUEST

Печатается с разрешения литературных агентств Trident Media Group, LLC и The Van Lear Agency

© 2011 by Colleen Houck

© В. Максимова, перевод на русский язык

© ООО «Издательство АСТ»

Ткацкий станок времени

Автор неизвестен

 
Нашу жизнь на стане времени ткут
По канве, что сокрыта от глаз.
А ткачи все плетут, челноки все снуют
От начала времен по сей час.
 
 
На одних челноках канитель серебра,
На других – золотая нить,
А на третьих пряжа тускла и сера,
И ничем ее не расцветить.
 
 
Подчиняясь канве, что Творцом создана,
Всяк челнок, послушен, снует.
И каждая нить – золота иль черна —
Место свое займет.
 
 
Лишь Творцу видна вся краса полотна,
Он узор продолжает свой,
И Его рукой чернота вплетена
Рядом с роскошью нити златой.
 
 
Лишь когда наш станок навсегда замолчит,
Челноки перестанут порхать,
Нам увидеть узор целиком предстоит,
И Творец нам позволит узнать,
 
 
Почему нити тьмы были столь же нужны,
Как и золото с серебром,
И с каким совершенством они вплетены
В тот узор, что задумал Он.
 

Пролог
Домой

Я судорожно вцепилась руками в подлокотники кожаного кресла и почувствовала, как у меня оборвалось сердце, когда частный самолет взмыл в небо, уносясь прочь от Индии. Если бы я отстегнула ремень безопасности, то непременно просочилась бы сквозь пол и, пролетев тысячу футов, свалилась бы в проcтиравшиеся внизу джунгли. Только тогда меня бы отпустило. Я оставила свое сердце в Индии. И ощущала пустоту на его месте. От меня осталась лишь осиротевшая оболочка – бесчувственная, безжизненная, ненужная.

И хуже всего было то, что мне некого было в этом винить, кроме самой себя.

Как так могло случиться, что я влюбилась? Да еще в кого-то настолько… непростого? Последние месяцы пролетели как сон. Каким-то чудом я перешла от работы в цирке к путешествию по Индии в компании белого тигра – который, между прочим, оказался заколдованным индийским принцем, – а затем и к сражениям с бессмертными тварями в процессе разгадки давно забытого древнего пророчества. Но теперь мое путешествие закончилось, и я осталась одна.

Мне уже с трудом верилось в то, что всего несколько минут назад я распрощалась с мистером Кадамом. Он был немногословен. Только ласково похлопал меня по спине, когда я обняла его из всех сил и никак не хотела отпускать. Наконец мистер Кадам вежливо разжал тиски моих рук, пробормотал какие-то утешительные слова на прощание и передал меня на попечение своей прапрапраправнучки Нилимы.

Нужно отдать должное Нилиме, она мне не докучала. Видимо, почувствовала, что я не в настроении общаться. Она принесла мне обед, но я даже думать не могла о еде. Не сомневаюсь, что обед был самый изысканный, однако меня преследовало ощущение, будто я иду по краю ямы с зыбучими песками. В любое мгновение меня могло засосать в бездонную воронку отчаяния. И меньше всего на свете мне хотелось есть. Я чувствовала себя мертвой, брошенной и никчемной, как смятая упаковочная бумага после Рождества.

Забрав поднос с нетронутой едой, Нилима предприняла попытку поднять мне настроение моим любимым напитком – ледяной водой с лимоном, – но я оставила его на столике. Не помню, сколько времени я тупо смотрела на высокий стакан, наблюдая за тем, как капли влаги собираются на стенках и, соединяясь, медленно скатываются вниз, растекаясь вокруг донышка.

В какой-то момент я решила поспать, чтобы хотя бы на несколько часов перестать терзаться воспоминаниями, но блаженная тьма забвения ускользала от меня. Отчаявшись уснуть, я долго сидела, отрешенно глядя перед собой, а в голове у меня вихрем проносились мысли о белом тигре и древнем проклятии, околдовавшем его. Временами я то косилась на кресло мистера Кадама, пустовавшее через проход от меня, то выглядывала в иллюминатор, то следила за бликами света, скользившими по стене, или рассматривала свою ладонь, выискивая то место, где скрывалась невидимая татуировка Пхета.

Снова пришла Нилима, на этот раз с плеером, набитом тысячами песен. Там были и индийские исполнители, однако большую часть составляли американцы. Я промотала список, выбирая самые душераздирающие песни. Потом заткнула уши наушниками и нажала на кнопку проигрывания.

Расстегнув рюкзак, я вытащила оттуда бабушкино лоскутное одеяло и вдруг вспомнила, что перед отъездом завернула в него Фаниндру. Осторожно отогнув края одеяла, я отыскала золотую змею, подарок богини Дурги, вытащила ее и положила на подлокотник рядом с собой. Изящная золотая змейка сейчас была свернута спиралью, словно отдыхала, – по крайней мере, мне так показалось. Я погладила ее по гладкой золотой головке и прошептала:

– Теперь ты – все, что у меня осталось.

Закутав одеялом ноги, я откинулась в кресле, уставилась в потолок и стала слушать «One Last Cry»[1]1
  Знаменитая баллада Брайана Макнайта, американского певца, автора песен и телеведушего.


[Закрыть]. Потом отрегулировала звук, сделав его пониже и потише, положила Фаниндру себе на колени и стала поглаживать ее блестящие кольца. Зеленое сияние изумрудных змеиных глазок, тускло светившихся в салоне самолета, утешало меня все время, пока музыка заполняла пустоту в душе.

1
Западный Орегонский университет

Спустя энное количество отупляющих часов наш самолет все-таки приземлился в аэропорту Портленда, штат Орегон. Выйдя на покрытую гудроном площадку перед ангаром, я с усилием оторвала взгляд от стен терминала и посмотрела на серое пасмурное небо. Потом закрыла глаза и подставила лицо прохладному ветерку. Он пах лесом. Кажется, здесь недавно прошел дождь, потому что мои голые руки мигом покрылись мелкими освежающими брызгами. Хорошо вернуться домой.

Я вдохнула полной грудью, чувствуя, как Орегон возвращает меня в реальность. Я была частью этой земли, а она – частью меня. Здесь было мое место. Здесь я выросла и провела большую часть жизни. Здесь были все мои корни. Здесь похоронены мои родители и бабушка. Орегон встретил меня, как любимое дитя, заключил в прохладные объятия, утихомирил пляску мыслей и пообещал покой среди своих шелестящих сосен.

Нилима спустилась по трапу следом за мной и молча ждала, пока я впитаю в себя знакомый пейзаж. Потом я услышала жужжание двигателя, и из-за угла выехал кобальтово-синий кабриолет. Обтекаемая спортивная машина в точности такого же цвета, как его глаза.

Должно быть, мистер Кадам заранее заказал ее для меня. Я закатила глаза, привычно поражаясь его экстравагантному вкусу. Мистер Кадам все и всегда продумывал до мелочей – и всегда в своем стиле. «Ладно, по крайней мере, машина арендованная», – пробормотала я.

Поставив вещи в багажник, я прочитала название машины, красовавшееся сзади: «Порше Бокстер РС 6 °Cпайдер». Я покачала головой и не удержалась от замечания:

– Ну, ничего ж себе, мистер Кадам! Да я бы запросто обошлась экспрессом до Сейлема!

– Простите? – вежливо переспросила Нилима.

– Нет, ничего. Просто рада вернуться домой.

Я захлопнула багажник и утонула в мягчайшем кресле двух оттенков – голубого и серого. Мы ехали молча. Нилима прекрасно знала дорогу, так что мне даже не пришлось давать ей указания. Я просто откинула голову и смотрела на небо и деревья, стремительно проносившиеся мимо.

Проезжавшие мимо молодые ребята свистели нам вслед из своих машин. Наверное, таким образом они выражали свое восхищение экзотической красотой Нилимы с ее развевающимися на ветру длинными черными волосами, а может быть, им просто нравилась наша машина. Короче, точно не знаю, что именно вызывало весь этот свист, но уж точно не моя скромная персона. Я, как всегда, была в футболке, джинсах и кедах. Пряди золотисто-каштановых волос, выбившиеся из моей распустившейся косы, липли к покрасневшим от слез карим глазам и опухшему лицу. Впрочем, мужчины постарше тоже сбавляли скорость, поравнявшись с нами. Они не свистели, но откровенно любовались тем, что видели. Нилима не обращала на них ни малейшего внимания, а я внутренне отгородилась, решив: «Я выгляжу так же ужасно, как себя чувствую, так мне и надо».

Въехав в пригород Сейлема, мы почему-то свернули в сторону от моста Марион-стрит, который должен был привести нас на другой берег реки Уилламетт и дальше, по двадцать второму шоссе, прямиком к сельским просторам Монмута и Далласа. Я сказала Нилиме, что она пропустила поворот, но она лишь пожала плечами и ответила, что мы немного срежем.

– Ну конечно, – съязвила я, – что такое несколько лишних минут по сравнению с многодневным путешествием!

Нилима отбросила назад свои прекрасные волосы, улыбнулась мне и как ни в чем не бывало покатила дальше, легко маневрируя в потоке машин, следующих в сторону южного Сейлема. Я никогда не ездила этой дорогой. И это, совершенно определенно, был не самый близкий путь в Даллас.

Нилима ехала прямо на большую гору, поросшую зеленым лесом. Неспешно наматывая мили, мы все выше и выше взбирались по красивой дороге, с обеих сторон обсаженной деревьями. Несколько раз нам попадались грунтовые дороги, убегавшие куда-то в чашу. То тут, то там из леса выглядывали дома, но большей частью местность была совершенно глухая. Даже странно, что город до сих пор не поглотил ее и не начал застраивать. Здесь было очень мило.

Сбросив скорость, Нилима вырулила на какую-то частную дорогу, которая вела еще выше на гору. Мы миновали несколько петляющих подъездных дорожек, но я не увидела ни одного дома. Наконец дорога привела нас к небольшому дому на две семьи, стоявшему посреди соснового бора.

Обе части дома представляли собой зеркальные отражения друг друга. В каждой было два этажа, гараж и небольшой общий дворик. И огромное окно-фонарь, смотревшее на лес. Деревянные стены дома были выкрашены в кофейно-коричневый и темно-зеленый цвета, а крыша покрыта серовато-зеленым деревянным гонтом. Проще сказать, вылитый уютный домик с рекламы горнолыжного курорта.

Нилима ловко въехала в гараж и выключила двигатель.

– Ну, вот мы и дома, – объявила она.

– Дома? В смысле, дома? Разве вы не отвезете меня к моим приемным родителям? – спросила я, совсем растерявшись.

Нилима понимающе улыбнулась. Потом спокойно ответила:

– Нет. Вот ваш дом.

– Мой дом? Что вы такое говорите? Я живу в Далласе! А тут кто живет?

– Вы. Войдем, я все вам объясню.

Мы прошли через закуток для стирки на кухню – довольно маленькую, но при этом напичканную самой современной техникой из нержавеющей стали, с веселыми лимонно-желтыми занавесками и светлыми стенами, украшенными трафаретными рисунками желтых лимонов. Нилима подошла к холодильнику и вытащила оттуда две бутылки диетической колы.

Я сбросила на пол свой рюкзак и попросила:

– Послушайте, Нилима, объясните мне, в чем дело!

Она пропустила мой вопрос мимо ушей. Просто протянула мне газировку, а когда я отказалась, пригласила идти за ней.

Тяжко вздохнув, я сбросила с ног кеды, чтобы не пачкать плюшевое ковровое покрытие домика, и поплелась следом за Нилимой в гостиную, оказавшуюся тоже небольшой и при этом весьма милой. Мы уселись на прелестный кожаный диванчик каштанового цвета. Высокий книжный шкаф, битком набитый классикой в твердых переплетах, наверняка стоившей целое состояние, так и манил меня к себе из угла, но залитое солнцем окно и огромный телевизор с плоским экраном, висевший над полированным комодом, вполне успешно соперничали с ним за мое внимание.

Нилима порылась в бумагах, лежавших на кофейном столике.

– Мисс Келси, – сказала она. – Этот дом принадлежит вам. Это часть вашего гонорара за летнюю работу в Индии.

– Но, Нилима, ведь я не вполне работала…

– Для нас все, что вы делали, было самой важной работой на свете. Да мы и мечтать не могли о том, сколько вам удалось сделать! Мы все в огромном долгу перед вами, и это лишь малая часть вашего вознаграждения. Вы преодолели немыслимые преграды, мисс Келси, вы рисковали жизнью, едва не погибли. Поверьте, мы очень благодарны вам!

Совсем смутившись, я попыталась обратить все дело в шутку:

– Ну, раз уж вы так ставите вопрос, то… Нет, постойте! Вы говорите, что этот дом – только часть моего гонорара? Значит, есть еще что-то?

Нилима кивнула.

– Да.

– Нет! Я просто не могу принять такой подарок. Целый дом – это слишком много, не говоря уже обо всем остальном! Это гораздо больше того, о чем мы договаривались. Я просто хотела немного заработать, чтобы оплатить учебники в колледже. А все остальное – это уже перебор.

– Келси, но он так решил.

– Значит, пусть перерешит! Это слишком много, Нилима. Нет, серьезно!

Она со вздохом посмотрела на мое лицо, превратившееся в маску железной решимости.

– Но он в самом деле очень хочет, чтобы вы приняли этот дом, Келси. Это доставит ему счастье.

– Но ведь это… неудобно! Как он думает, я буду добираться отсюда до автобуса, чтобы ездить в колледж? Между прочим, вернувшись домой, я планирую поступить в колледж, но в эту глушь, скорее всего, нет ни одного автобусного маршрута!

Нилима озадаченно подняла брови.

– А в чем проблема с автобусом? То есть если вы предпочитаете ездить на автобусах, то почему не можете доехать до остановки?

– Доехать до остановки? Что за чушь!

– Нет, мисс Келси, это вы городите чушь. Повторяю, что вам мешает ездить в свой колледж на машине?

– На машине? Какой машине?

– На той, что стоит в гараже, на какой же еще?

– На той, что… О, нет! Нет-нет-нет! Вы что, шутите?

– Нет, мисс Келси. Я не шучу. «Порше» принадлежит вам.

– Нет, не мне! Вы хоть представляете, сколько он стоит? Нет, ни за что.

Я вытащила мобильник и стала искать телефон мистера Кадама. Но прежде чем нажать на кнопку, вспомнила еще кое о чем.

– Так, выкладывайте все до конца. Что еще я должна узнать?

Нилима слегка поморщилась.

– Видите ли… Он также взял на себя смелость записать вас в Западный Орегонский университет. Обучение и учебники уже оплачены. Книги на столе, там же список дисциплин, спортивная форма «Западных волков» и карта кампуса.

– Он… он записал меня в Западный Орегонский университет? – недоверчиво пролепетала я. – Вообще-то я собиралась поступить в муниципальный колледж и работать, но… но не поступать в Западный Орегонский университет!

– Должно быть, он решил, что этот университет вам больше понравится. Занятия начинаются на следующей неделе. Что касается работы, то можете, конечно, и подрабатывать, хотя это не обязательно. Он открыл банковский счет на ваше имя. Ваша новая банковская карточка там же, на столе. Кстати, не забудьте расписаться на обороте.

Я сглотнула.

– А… то есть… а сколько денег на этом счету?

Нилима пожала плечами.

– Понятия не имею, знаю только, что там с лихвой хватит на оплату ваших текущих расходов. Разумеется, сюда счета приходить не будут. Они все будут отсылаться непосредственно бухгалтеру. Дом и машина полностью оплачены, как и все расходы на обучение.

Она пододвинула мне стопку бумаг, а сама откинулась на спинку дивана и отхлебнула глоток диетической колы.

Потрясенная до глубины души, я минуту-другую сидела в полном оцепенении и только потом вспомнила о своем желании позвонить мистеру Кадаму. Я снова откинула крышечку мобильного телефона и стала искать его номер.

Нилима не дала мне закончить.

– Мисс Келси, вы уверены, что хотите отказаться от всего этого? Видите ли, я знаю, что для него это очень много значит. Он хочет порадовать вас этим.

– А я хочу, чтобы мистер Кадам понял, что я не нуждаюсь в его благотворительности! Я просто объясню ему, что муниципальный колледж подходит мне гораздо больше и для меня совсем не проблема жить в общежитии и ездить на автобусе!

Нилима чуть наклонилась вперед.

– Но послушайте, мисс Келси, при чем тут мистер Кадам? Это все организовал совсем не он.

– Что? Но если это не мистер Кадам, то кто… О! – Я с громким щелчком захлопнула телефон. Нет, кому-кому, а ему я звонить не собиралась, ни за что, никогда и ни по какому поводу. – Вы сказали, для него это очень много значит, да?

Изогнутые брови Нилимы сомкнулись, на ее лице появилось выражение терпеливого недоумения.

– Да, я уверена, что это так.

«Я порвала свое сердце в клочья, чтобы улететь от него за 7,19625 миль, но он все равно умудряется не отпускать меня!»

И я пробурчала себе под нос:

– Замечательно! Он всегда получает все, чего хочет! Какой смысл пытаться вернуть ему все это? Он просто изобретет какой-нибудь новый подарок, еще грандиознее этих, что лишь еще больше осложнит наши отношения.

Какая-то машина посигналила снаружи.

– О, это за мной, я возвращаюсь в аэропорт, – сказала Нилима, вставая. – Да, чуть не забыла! Это тоже для вас. – Она вложила мне в руку новенький мобильный телефон, наскоро обняла и направилась к выходу.

– Нет, постойте! Нилима!

– Не волнуйтесь, мисс Келси. Все будет замечательно. Все документы, которые вам понадобятся для университета, на кухонном столе. Еда в холодильнике, ваши вещи наверху. Если захотите, можете вечерком съездить навестить свою приемную семью. Кстати, они ждут вашего звонка.

С этими словами она повернулась ко мне спиной, грациозной походкой вышла за дверь и села в машину. Напоследок она помахала мне рукой с пассажирского сиденья. Я мрачно махнула ей в ответ и смотрела вслед обтекаемому черному седану, пока тот не скрылся из виду. А потом осталась совершенно одна в незнакомом доме посреди безмолвного леса.

Но раз уж Нилима уехала, стоило исследовать место, которое отныне станет моим домом. Распахнув холодильник, я убедилась в том, что он действительно набит до отказа. Я открутила крышечку с бутылки, сделала глоток колы и проинспектировала кухонные шкафчики. Там были стаканы, тарелки, всевозможная кухонная утварь, столовые приборы, кастрюли и сковородки. Повинуясь какому-то наитию, я выдвинула нижний ящик холодильника и обнаружила, что он доверху забит лимонами. Скорее всего, это был личный вклад мистера Кадама. Этот заботливый джентльмен знал, что вода с лимоном поможет мне освоиться.

Как выяснилось, лимонный вклад мистера Кадама в оформление интерьера дома не ограничился кухней. Туалетная комната на первом этаже была выдержана в полынно-зеленой и ярко-желтой гамме. Даже жидкое мыло в дозаторе оказалось с ароматом цитрусовых.

Я бросила свои кеды в плетеную корзину, стоявшую на плиточном полу закутка для стирки, рядом с ультрасовременной стиральной машиной фронтальной загрузки и сушильным автоматом, и перешла в небольшой кабинет.

Мой древний компьютер стоял посреди письменного стола, но рядом с ним красовался новехонький ноутбук. Кожаное кресло, картотечные ящики и стеллаж с запасом бумаги и прочих канцелярских принадлежностей завершали убранство комнаты.

Подхватив с пола рюкзак, я устремилась наверх, чтобы оценить свою новую спальню. Возле стены стояла роскошная двуспальная кровать, на которой запросто можно было растянуться по диагонали, укрытая толстым пуховым покрывалом цвета слоновой кости с россыпью подушек нежного персикового оттенка и со старинным деревянным сундуком в изножии. Перед большим окном, выходившим на лес, разместились уютные бежевые кресла для чтения.

На кровати лежала записка, которая сразу же подняла мне настроение.

Привет, Келси.

С возвращением. Позвони нам сразу же, как только сможешь!

Ждем не дождемся рассказа о твоем путешествии!

Все твои вещи в целости и сохранности.

Мы просто влюбились в твой новый дом!

С любовью,

Майк и Сара

Записка от Майка и Сары и возвращение в Орегон вернули мне ощущение твердой почвы под ногами. Мои приемные родители жили самой нормальной жизнью. И моя жизнь с ними была совершенно нормальной, так что будет просто замечательно вновь обрести нормальную семью и пожить нормальной человеческой жизнью. Просто так, ради разнообразия. Спать на земле в джунглях, беседовать с индуистскими богинями, влюбляться в… в тигра! – нет-нет, все это было абсолютно ненормально. Категорически.

Я открыла шкаф, в котором обнаружила свою коллекцию лент для волос и всю одежду, очевидно, перевезенную сюда из дома Сары и Майка. Рассеянно перебрала вешалки с вещами, которые не видела несколько месяцев. За другой створкой шкафа оказалась вся новая одежда, купленная для меня в Индии, и несколько совсем новых вещей в платяных мешках.

«Ума не приложу, как мистер Кадам сумел доставить все это сюда до моего приезда? Ведь я оставила все эти вещи в Индии, в шкафу!»

Я с грохотом захлопнула в шкафу свою одежду вместе с воспоминаниями, решив никогда больше не открывать эту секцию.

Перейдя к комоду, я выдвинула верхний ящик. Заботливая Сара разложила мои носки именно так, как мне нравилось. Пары черных, белых и цветных носков, скатанных аккуратными мячиками, были рассортированы ровными рядами по цветам. Но стоило мне открыть следующий ящик, как улыбка тут же сползла у меня с лица. Там лежала моя шелковая пижама, которую я нарочно бросила в Индии.

Я провела рукой по нежной ткани, и в груди сразу стало так горячо, что пришлось поспешно захлопнуть ящик и перейти в ванную комнату – глянцево-кафельную, белую с пыльно-голубым. Повернувшись к выходу из этой нарядной, полной света и воздуха комнаты, я вдруг поняла одну вещь, от которой у меня предательски вспыхнули щеки.

Моя спальня была оформлена в сливочно-персиковых тонах.

«Должно быть, он сам выбрал этот цвет, – догадалась я. – Когда-то он сказал, что я пахну персиками и сливками. Получается, он нашел способ напомнить мне о себе даже с другого континента! Как будто я могу его забыть…»

Я с досадой шмякнула рюкзак на кровать, но тут же пожалела об этом, вспомнив о лежавшей внутри Фаниндре. Бережно вытащив золотую змею, я извинилась перед ней и поудобнее устроила на белой подушке с персиковой вышивкой. С минуту я поглаживала ее по золотой головке, а потом принялась разбирать дорожную одежду.

Когда с этим было покончено, я растянулась лицом вверх на кровати и вытащила из кармана джинсов свой новый мобильный телефон. Как и все остальное, он был очередным дорогим излишеством. Дизайн «Прада», скажите пожалуйста! Я включила телефон, не сомневаясь, что первым высветится его номер, но ошиблась. Текстовых сообщений тоже не было. Там вообще в памяти не было никаких номеров, кроме телефонов мистера Кадама и моих приемных родителей.

Самые разные чувства пронеслись у меня в душе. Сначала я испытала облегчение. Потом растерялась. Следом почувствовала разочарование. При этом какая-то часть меня недоумевала: «Между прочим, мог бы и позвонить! Просто чтобы убедиться, что я добралась благополучно».

Разозлившись на саму себя за эти мысли, я позвонила приемным родителям и сказала, что прилетела, очень устала и заеду к ним на ужин завтра вечером. Отсоединившись, я скорчила гримасу, гадая, какое блюдо из тофу будет ждать меня завтра. Впрочем, какой бы разновидностью здоровой пищи меня ни собирались потчевать, я знала, что с радостью проглочу все, лишь бы поскорее повидаться с семьей.

Спустившись вниз, я включила стереосистему, приготовила себе сэндвич из яблочных ломтиков и арахисового масла и перебрала пачку документов, лежавшую на комоде. Оказалось, что мистер Кадам выбрал для меня профилирующим курсом международные отношения, а дополнительным – историю искусств.

Я проглядела расписание. Каким-то чудом мистер Кадам сумел определить меня, первокурсницу, в группы третьей и четвертой уровней сложности. Более того, он умудрился закрепить за мной места на осенний и зимний семестры, несмотря на то, что запись на зиму еще даже не началась!

«Судя по всему, ЗОУ получил нехилое пожертвование из Индии, – решила я, понимающе ухмыляясь. – Не удивлюсь, если в этом же году начнется строительство нового кампуса!»

КЕЛСИ ХАЙЕС, УЧАЩАЯСЯ, СТУДЕНЧЕСКИЙ БИЛЕТ № 69428L7

ЗАПАДНЫЙ ОРЕГОНСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ

ОСЕННИЙ СЕМЕСТР

Учебная письменная речь 115 (4 зачетных балла). Начальный курс написания учебных работ.

Латынь, первый год обучения 101 (4 зачетных балла). Начальный курс латыни.

Антропология 476Д: Религия и ритуалы (4 зачетных балла). Изучение мировых религиозных практик. Обзор религиозных обрядов через призму антропологии, особое внимание уделяется таким аспектам, как одержимость, мистицизм, анимизм, колдовство, чародейство, культ предков и магия. Рассмотрение проблемы синтеза большинства мировых религий с местными традициями и верованиями.

География 315: Полуостров Индостан (4 зачетных балла). Изучение Южной Азии и ее географии, особое внимание уделяется Индии. Экономические связи Индии с другими странами; рассмотрение особенностей, проблем и аспектов, имеющих отношение к географии; изучение этнического, религиозного и лингвистического разнообразия населения региона в прошлом и настоящем.

ЗИМНИЙ СЕМЕСТР

История искусств 204А: От первобытности до романского периода (4 зачетных балла). Изучение всех видов изобразительного искусства данного периода с учетом исторических и культурных особенностей.

История 470: Женщины в индийском обществе (4 зачетных балла). Изучение положения женщин в Индии, их системы взглядов, культурного места в обществе, а также связанной с этим мифологии, как прошлой, так и настоящей.

_{Учебная письменная речь-2 135 (4 зачетных балла). Второй год обучения, правила и способы написания научной работы, основанной на результатах исследования.}

_{Политология 203Д: Международные отношения (3 зачетных балла). Сравнительный анализ мировых проблем и политики мировых групп, обладающих сходными и (или) конкурирующими интересами.}

«Это все совершенно официально! Значит, я теперь полноправная студентка университета. То есть студентка университета, а в свободное от учебы время – разрушительница древнего индийского проклятия», – поправилась я, вспомнив о продолжающемся исследовании мистера Кадама. После всего, что случилось в Индии, мне было не так-то просто сосредоточиться на занятиях, преподавателях и книгах. Но особенно тяжело было поверить в то, что я могу вот так просто вернуться и продолжить свою старую жизнь в Орегоне. Странно, но эта старая жизнь почему-то перестала меня удовлетворять.

К счастью, все перечисленные предметы в ЗОУ казались весьма интересными, особенно религия и магия. Мистер Кадам записал меня на дисциплины, которые я наверняка выбрала бы сама – кроме, разве что, латыни. Я сморщила нос. «Языки мне никогда не давались, – стала думать я. – Жаль, что в ЗОУ не предлагалось изучение индийского! Я бы не отказалась выучить хинди, особенно если мне придется когда-нибудь вернуться туда, чтобы выполнить три оставшихся задания, которые, если верить пророчеству Дурги, позволят снять проклятие тигра. Возможно…»

И тут по радио заиграла песня «I told you so» в исполнении Кэрри Андервуд. Текст этой песни заставил меня расплакаться. Вытерев слезы, я твердо сказала себе, что он, наверное, в самом деле очень скоро найдет себе другую. Я бы на его месте ни за что не простила себя! Но думать о нем, даже недолго, было слишком мучительно. Я поспешно скомкала свои воспоминания и заперла их в самом тесном уголке сердца. И призвала на место болезненных мыслей целую стаю жизнеутверждающих. Я стала думать о школе, о своей приемной семье и о возвращении в Орегон. Я складывала эти мысли, как книги, одну на другую, чтобы придавить тяжестью стопки все остальное.

Думать о других проблемах и людях оказалось довольно эффективным средством отвлечься. Но я все равно чувствовала, что его призрак обитает в тихом и темном тайнике моего сердца, ожидая, когда я ослаблю бдительность или почувствую себя одинокой, чтобы вновь обрушить на меня запретные мысли.

«Значит, нужно постоянно занимать себя чем-то, – решила я. – В этом мое спасение. Я буду учиться как сумасшедшая, буду ходить в гости и… и встречаться с другими молодыми людьми! Да! Вот что я сделаю. Буду бегать на свидания и ни минуты не сидеть без дела, чтобы некогда было даже думать о нем. Жизнь продолжается. Что ей еще остается?»

Когда пришло время ложиться спать, было уже поздно, и я валилась с ног от усталости. Погладив Фаниндру, я забралась под одеяло и тут же уснула.

На следующий день раздался телефонный звонок. Это оказался мистер Кадам, что меня искренне обрадовало и столь же искренне разочаровало.

– Здравствуйте, мисс Келси! – жизнерадостно воскликнул он. – Я был очень рад узнать, что вы благополучно добрались домой. Надеюсь, все устроено, как нужно, и вы всем довольны?

– Это все стало для меня полной неожиданностью, – призналась я. – Теперь мне страшно неудобно – и за дом, и за машину, и за кредитку, и за университет.

– Даже не думайте об этом! Мне доставило огромное удовольствие сделать это для вас.

Любопытство, как всегда, оказалось сильнее меня, поэтому я спросила:

– Как продвигаются дела с пророчеством? Еще не разгадали его?

– Я пытаюсь перевести надписи на оставшихся гранях монолита, мисс Келси. Когда вы уехали из Индии, я вернулся в храм Дурги и сделал фотографии трех других обелисков. Рискну высказать предположение, что каждая из четырех колонн символизирует определенную стихию: землю, воздух, воду и огонь.

– Вполне может быть, – согласилась я, вспомнив пророчество Дурги. – Тот обелиск, который мы открыли, скорее всего, имел отношение к земле, потому что на нем были изображения крестьян, подносящих богине фрукты и злаки. Кроме того, Кишкиндха находится под землей, и первый дар, который Дурга попросила нас отыскать, оказался плодом, хоть и золотым.

– Да, конечно, но теперь выясняется, что некогда существовал пятый обелиск, уничтоженный в глубокой древности. Он олицетворял собой стихию пространства, характерную для индийских верований…

– Знаете, если кто-то и может в этом разобраться, то только вы, мистер Кадам! Спасибо, что позвонили, – выпалила я, прежде чем мы пообещали друг другу как-нибудь созвониться или списаться.

Следующие пять часов я провела за новыми учебниками, а потом отправилась в магазин игрушек, чтобы купить парочку оранжево-полосатых плюшевых тигров для Ребекки и Сэмми, раз уж я не удосужилась привести им какие-нибудь подарки из Индии. Не знаю, где был мой разум, когда в том же магазине я неожиданно для самой себя приобрела гигантского, безумно дорогого, белоснежного плюшевого тигра.

Вернувшись домой, я вытащила тигра из пакета и зарылась лицом в его плюшевую шерсть. Тигр был мягкий, но пах неправильно… А вот он пах волшебно – водопадами и сандаловым деревом. Плюшевый зверь был всего лишь жалкой подделкой с блестящими и пустыми голубыми пластмассовыми глазами. А у него глаза были густо-синего цвета. Даже полоски у плюшевого тигра оказались не такие, как надо.

«Да что это со мной такое? Зачем я вообще его купила? Теперь мне будет еще труднее забыть его!»

Отогнав ненужные чувства, я пошла переодеваться для поездки в приемную семью.

По дороге я нарочно сделала огромный крюк, чтобы подальше объехать ярмарку графства Полк и связанные с ней мучительные воспоминания. Не успела я припарковаться перед домом Майка и Сары, как дверь широко распахнулась. Майк бросился было ко мне… но, ослепленный красотой «порше», пронесся мимо меня к машине.