Текст книги "Над Канадой небо синее…"

– Я видела, как он вылетел из меня, когда я застонала от удовольствия. Я – твоя, и спасибо, что привел меня сюда.

Она была старше меня и довольно на много лет, но нам было все равно. Освободившись от собственных страхов, она стала обычной женщиной. Продолжала жить у себя в общежитии и приходила ко мне, и не только для того, чтобы упасть в постель. Она вела мое нехитрое хозяйство, и я платил ей за эту работу. И когда у нас возникало желание, мы становились любовниками. Ни я, ни она речь о браке не заводили. Воспитанная во Фландрии, она считала меня богачом и дворянином и считала такие отношения нормальными, раз я плачу ей за все. Фаворитка. Она была бережлива, аккуратна и очень неплохо готовила. Очень сожалела, что никак не могла забеременеть. Но это не ставилось во главу угла.

Промелькнуло лето, осенью пришло недовольное письмо от князя, что что-то сделано не так на берегу. Мне было приказано вместо острова Доброго Ветра следовать в Выборг и вывезти паровую машину с острова. Бухта зимой замерзала, поэтому все корабли уходят отсюда или вытаскиваются на берег. Оставлять моторные катера на зимовку князь тоже запретил. С западной стороны существовала возможность перебросить по льдам большой отряд, и существовала вероятность, что противник завладеет свежепостроенной крепостью, если кто-то предаст или потеряет бдительность.

Причалы были полностью готовы. Функционировали мощные краны, мне на палубу погрузили бронекатер и паровую машину, и, дав два коротких и продолжительный, под начавшийся снежный заряд мы вышли из гавани, где провели полгода. Мы торопились проскочить проливами и не застрять в Финской луже. Зимовали в новом порту Высоцк.

Там мне было выделено место под строительство собственного дома. Окна дома выходили на пролив, чуть в стороне был причал лоцманской станции. Перед самым ледоставом из Выборга в Высоцк привели на буксире двух гигантов: это были шестимачтовые рудовозы проекта «Выборг-Веди». Пять гигантских стальных трюмов были почему-то разделены вдоль, и считалось, что трюмов десять. Четыре модернизированные башни с 76-миллиметровыми полуавтоматическими пушками со спаренным крупнокалиберным пулеметом. Почти такие башни стоят на больших бронекатерах, но там меньше угол подъема орудия и малокалиберный пулемет. Здесь башня немного больше, угол подъема до шестидесяти градусов и огромная дальность стрельбы до десяти миль, сто артиллерийских кабельтовых. Правда, центрального поста управления огнем на них не было, это не военный корабль, а рудовоз. У них две такие же машины, как на крейсерах, ход, правда, много ниже, но четырнадцать-шестнадцать узлов обещают давать под парусами.

Князь вызвал к себе, принял и выслушал доклад, сухо поблагодарил за то, что успел выполнить его приказ, объявил благодарность и выписал премию, которую и посоветовал вложить в дом в Высоцке.

– Молодость – это только средство обеспечить себе старость, – улыбнулся он, протягивая мне приказ на премию и распоряжение выделить место под строительство. – «Веди-2» и «4» пойдут с вами обратно в Нововыборг, так что готовьте их экипажи и понаблюдайте за достройкой. К весне ожидается резкое обострение ситуации вокруг колонии, поэтому как только появится возможность уйти туда, Андрей Матвеевич, так сразу и отходите. Есть данные, что о вашем уходе стало известно противнику, во Франции готовится крупная экспедиция против Нововыборга. Чтобы ее сорвать, необходимо скорейшее ваше возвращение туда. К сожалению, руководство колонии допустило ряд больших ошибок и отклонилось от утвержденного плана строительства. «Т-102» я был вынужден снять с дежурства на островах и отправить на бункеровку в Выборг. Карибский бассейн остался неприкрытым, как и канадский, и остается только надеяться на крепость нашей береговой обороны. В планах строительства флота предусматривается строительство основной военно-морской и бункеровочной базы на острове Дивина-Провиденсиа. Оттуда испанцы вывезли все население, и остров пустует уже сотню лет. Ваша задача, капитан-лейтенант, после окончания навигации у Нововыборга, создать поселение, военно-морскую крепость и бункеровочную базу на этом острове. Задача вторая – окончательно выбить пиратов со всех коралловых островов Лукаянского архипелага. Я дал указание найти оставшихся в живых лукаян и вернуть их на острова. Но основное население должно быть русским. Работа в этом направлении уже проводится. Задача ясна?

– Так точно, ваша светлость.

– Ну, вот и готовься, Андрей, помнишь, как первую ладью делали?

– Конечно, боярин Леший.

– Теперь тебе предстоит сделать то же самое на новом месте. Мне связь нужна. Там будет находиться узел связи флота. Понял?

– Все сделаю, товарищ командующий. Не подведу.

– Ну, ступай!

За этим «ступай» стояло начало большой работы. По правилам необходимо составить проект и утвердить его у князя и княгини. Только после этого начнут выделять средства и необходимые материалы. Каждый момент должен быть прописан. Я пошел в картографическое управление флота и подал заявку на навигационные и физические карты района Лукаянских островов. Обложился ими и испанскими лоциями этого района. Этого не хватило, пришлось заказывать и голландские. Через некоторое время проект сдвинулся с мертвой точки и стал наполняться конкретным содержанием. Встретился с княгиней Татьяной и получил разрешение посетить остров Пиль, где находилась флотская радиостанция, прикрытая тремя фортами пильских батарей новой крепости. Мне предстояло построить такую же. В секретном отделе флота материалы мне предоставили, но требовалось посмотреть на месте – как это сделано. Связью занималась сама княгиня, на ее фабриках выпускалось все оборудование для этого.

Спустя пять месяцев я защищал проект города, который получил от князя имя Кронштадт и Кронштадтская крепость. Князь собственноручно перенес место строительства доков. Проект получил оценку и был принят.

Но весна никак не начиналась, и, несмотря на то что все было готово к отплытию, лед не давал нам возможности сделать это. Зима 1648 года была необычайно жесткой и одной из самых холодных в истории. Лишь девятого мая появились первые трещины, и два портовых буксира начали ломать для нас лед. Одиннадцатого мая тронулись в путь, а уже потом выяснилось, что крепость Нововыборг атаковали с моря, но атака была отражена с большими потерями у неприятеля. Мы же пришли только через две недели после первой атаки. «Веди», которые по уставу судоходной компании имели не номера, а названия – «Анастасия» и «Нововыборг», – легко перенесли переход, весенние шторма и показали неплохую скорость. Однако из-за их размеров им требовались буксиры для подходов к причалам и для работ в узкостях. Два таких буксирчика они несли в своих трюмах.

Трюмы были забиты стройматериалами и оборудованием для карьера. В Нововыборг, по плану, должны были доставить аммонийную селитру – как только бухта освободится ото льда, и все дальнейшие вскрышные работы на карьере должны были вести с помощью аммонита. Об этом неоднократно говорили и князь, и Анастасия Гавриловна.

Мы подошли к Нововыборгу только 27 мая, затратив шестнадцать суток на переход. Я удостоился троекратного поцелуя от Анастасии Гавриловны, которая сказала, что очень-очень ждала прихода крейсера, ну, а когда увидела свое имя на борту рудовоза, так просто прослезилась. Приятный подарок подготовил князь, кстати, в Князево-в-Перу ушли еще два таких же гиганта, названные «Князево-в-Перу» и «Яков Стрешнев».

Мне рассказали о событиях, показали протоколы допроса пленных, и мы начали готовить операцию против французов.

В городе очень многое изменилось за зиму, все переженились, нашелся муж и для Моник, а я через агента в Копенгагене заказал еще по дороге в Выборг мебель красивую в дом и широченную кровать. А дом остался без хозяйки, и кровать стоит холодная.

Пока поставил матроса протапливать дом, который всю зиму стоял нетопленным, а сам с Сухим Ухом на двух пирогах отправился во фьорд смотреть подходы к проливу Барра. Перед этим морские пехотинцы выбили оттуда французов, которые пытались устроить там артиллерийскую засаду. А за несколько дней до этого там погибла разведка Сухого Уха.

Замерили скорость течения в проливе и минимальные глубины на отливе. Корабли здесь пройти могут, хотя место и узковато для рудовозов. Решил не рисковать и проводить «Анастасию» на буксире, чтобы не зависеть от случайности. Собрал капитанов всех кораблей, поставил задачи. Затем все разошлись по кораблям, а я прислал на оба рудовоза своих командиров плутонгов. Руководить стрельбой будут они.

Операция началась. Плохо, что никто не позаботился о лоцманской службе, в прошлом году по южному внутреннему озеру никто не ходил. Карьер находился в Северном д’Ор, а на юг ходить запрещала Анастасия, чтобы не дразнить французов. Поэтому там находилась терра инкогнита, и действовать капитану Ольбредеру придется ощупью и с угрозой потерять судно в этом гиблом месте. Сведения, которые смог предоставить Сухое Ухо, отрывочны и неполны. Индейцев восьмиметровые глубины никаким боком не касались.

«Анастасию» выгрузили полностью, она приняла водный балласт, чтобы стать на ровный киль и заглубить винты, чтобы не шумели, и в таком состоянии Ольбредер повел ее во фьорд. Его сопровождал малый бронекатер и буксир. Большой бронекатер оставался охранять Нововыборгский залив и порт, а остальные суда и корабли я повел вокруг архипелага к форту Луисдэл.

На борту многочисленный десант. Несмотря на мои протесты, Анастасия Гавриловна тоже находилась на борту, в сером платье с белым передником и шапочкой с красным крестом. Кстати, умеет хорошо одеваться и подчеркивать свои прелести. Эх, хороша Маша, но не наша! Рядом крутится ее муж, готовит к выходу свою разведку. С ним мы знакомы еще по службе в гвардии. Хвастунишка он, правда, и никогда не пользовался большим авторитетом в роте, потому что любил подчеркнуть свою особую близость к князю. За это и недолюбливали, а когда он сводил полуроту к Кожозеру, так вообще загордился, старых приятелей и узнавать перестал. Он теперь лейтенант, а мы кто такие?

Рудовозы взяли под обстрел форты, на которые предварительно губернаторша зачем-то парламентеров высылала, хотя и так было понятно, что сдаваться французы не собираются. Место слишком удобное для обороны. И я повел крейсер западным Ленноксом, узким проливом, огороженным с обеих сторон скалами. Понятно, что с обеих сторон должны быть артиллерийские засады. Такие же, как они сделали в проливе Барра. Орудия заряжены, и наблюдатели глядят во все глаза. Разрешил открывать огонь самостоятельно. Грохнуло одно орудие, затем второе, и послышались разрывы на берегу. Осколочно-фугасными снарядами разбили две позиции. Еще в одном месте один из французов перед разрывом успел выстрелить, но промахнулся. Стрелять по движущейся цели, когда непонятно как долго будет гореть порох на полке… И еще артиллеристов выдавал дым. Им приходится держать возле пушки жаровню, чтобы иметь возможность выстрелить. Так что мы их разнесли задолго до того, как они смогли бы нас обстрелять. Затем я развернулся, погасил ход, и мы дали один залп прямой наводкой по входному форту. После этого на мачте главного форта спустили королевский флаг, а входной форт не подавал признаков жизни. Затем появилась женская фигура и замахала белой тряпкой.

На траверзе форта один из катеров устремился к берегу острова, где стоял разбитый форт. Подходить к причалу Луисдэла я не стал, спустился на катер и вышел на причал. Там меня ждал капрал морской королевской пехоты, весь окровавленный, грязный. Форт горел, и никто его не тушил. Капрал передал мне шпагу лейтенанта де Вур, который исполнял обязанности коменданта. Сам комендант лежал раненым в нашем лазарете. Труба пропела отбой, и из разных щелей и подвалов начали осторожно выбираться люди. Наша морская пехота организовала их на тушение пожаров. У трупов епископа и де Вура с женой ревели две молоденькие девицы-двойняшки. Спросил у капрала, который следовал за мной, несмотря на ранение:

– Кто такие?

– Дочки господина лейтенанта, а это его супруга. Пропадут теперь.

Я сдуру и сказал флаг-адъютанту, чтобы отвел их на катер. Ор еще больше усилился. Особенно когда убитых потащили по земле ко рву. Мертвых было слишком много, чтобы копать отдельные могилы.

Морпехи ушли вперед в лес, а я же вернулся на борт. Вначале отправил девиц в лазарет, судовой врач после осмотра сказал, что обе девушки вшивые, и похоже, что никогда не мылись! Вшивые парики полетели за борт, девиц повели мыться. Опять ор, им, понимаешь, вера запрещала это делать. Оторопев от таких заявлений, приказал принести розги. С этими орудиями производства боли девицы оказались хорошо знакомы, поэтому послушно стали стаскивать с себя кучу того, что на них нацепляли. Их одежду отправили прожариваться, а девиц – мыться с дегтярным мылом. Опять ор, выйдите, иначе ничего снимать не станем. А у нас все всегда моются в бане вместе, и мужчины, и женщины. И ничего в этом зазорного не видят. Стыдно, когда ты грязный и завшивленный. Я им опять погрозил розгами, а потом отпаривал и отмывал этих чумазаек. Грязи на них было – просто жуть! Как можно себя так содержать! Завернул их в простыни и выставил наружу – посадил возле бочонка с холодным квасом, в котором плавали кусочки льда. А сам промыл все после них и тоже попарился. Вот не было печали, купила бабка порося. Пожалел на свою голову. Вышел, а они обе стоят на коленях и сплошные поклоны отбивают, и молятся, просят у бога прощения за то, что смыли с себя благодать, видели голого мужика, и он их мял, тер и чуть ли не блудом заставлял заниматься. Уж лучше бы причесались! Дал им гребешок и чистые робы. Когда причесались, так и на людей стали похожи.

– А теперь – кушать!

В кают-компании их накормили. Выглядели они немного смешно в матросской робе и очень много говорили, а потом вспомнили, что остались сиротами, и опять заревели. Я отвел их в свободную каюту и уложил спать.

Еще сутки стояли у форта, их одежду выстирали и прожарили. Они ее получили и через некоторое время появились возле трапа на мостик.

– Мсье ле капитайн, пувонс нос алле э л’етаж?

Я кивнул, и их каблучки зацокали по трапу. Делают книксены и церемонно представляются. Я ведь так и не спросил, как их зовут. Две мадемуазели, Клодин и Жанетт. Вчера в париках, напомаженные и наштукатуренные, они гораздо старше выглядели. В бане только рассмотрел, что им где-то тринадцать-четырнадцать лет. Они говорят, что уже пятнадцать и они конфирмованы. То есть считаются на выданье. Из того, что щебечут, понял, что хотят на берег вернуться, чтобы из дома забрать приданое. Если там хоть что-то осталось. И взглянуть, где похоронены родители. Желание законное, но мне сейчас некогда, поэтому послал с ними флаг-адъютанта. Дом их, естественно, ограблен, вернулись они опять зареванные, ничего не нашли. Только на братскую могилу и посмотрели. Затем мы снялись с якоря и ушли в Нововыборг.

Там они поселились у меня в доме. Что с ними делать теперь, ума не приложу. Отправил их в школу, русский язык учить. Никакой специальности у них нет, они – дворянки, и, кроме как быть женами, их ничему не учили. Умеют вышивать и заправлять постель. Правда, в доме стало чисто, убираться они умеют. А вот питаться ходим на борт. Готовить они обе не умеют. Пришлось найти Моник и попросить ее немного поучить девиц хозяйству. По-русски они еще почти не понимали. Заплатил ей за это. Она улыбнулась и взялась за это дело. Через некоторое время Жанетт впервые приготовила обед в доме.

По сравнению с нашими девицами, они к жизни в этой местности совсем не приспособлены. Зачем сюда ехали? Рассказали, что их отца сюда отправили служить, и все время семья надеялась вернуться во Францию. Здесь они не прижились. Здесь и холодно, и никаких условий. Они обе мне порядком надоели, тем более что заниматься ими времени особо не было. Англичане устроили «сельдевую войну», поэтому, когда наметился отход судна с лобстерами во Францию, а с ней был подписан мир и архипелаг полностью был признан Выборгским, я предложил им обеим пойти на нем домой. Что тут началось! Дескать, поматросил и бросил, ты нас видел голенькими, и уже не один раз, мы навек опозорены, и нас замуж никто не возьмет. Живем во грехе и в церковь не ходим. Ты нас не любишь! Ну, а реально, девушки прекрасно понимали, что со смертью родителей они лишились всего, и во Франции их действительно никто не ждет. Здесь они потихоньку осваиваются, уже и на вечеринки иногда сбегают. В общем, они обиделись и надулись, со мной не разговаривают, судно ушло без них. И как-то вечером они решили разобраться, что есть что и кто есть кто.

– Андрей, а кто из нас тебе больше нравится? – А они похожи друг на друга как две капли воды. Только в бане можно было различить, мыться они не слишком любили, поэтому приходилось за этим следить и мылись всегда вместе. У них родинки на разных грудях. И обе не в моем вкусе: худенькие, миниатюрные, их бы вместе сложить, но природа взяла их и разделила, недодав каждой половину. Я к ним относился как к детям. А я уже лежал в постели, когда они пришли в мою комнату. Обе в одинаковых белых ночнушках, со смешными колпаками на головах, и обе свечку перед собой держат. Я пожал плечами и сказал, что с трудом их различаю, потому что одинаковые. Они поставили свечки на прикроватные тумбочки и принялись мне показывать, что они различаются, и чем.

– Да знаю я это, видел, но когда вы одеты, а одеваетесь вы одинаково, то вас не различить.

– А мы специально так одеваемся, чтобы других дурить. Вон, Жак ухаживает за мной, а целовался с Жанетт, она вместо меня к нему на свиданку ходила.

– Угу, попались, а кто вас отпускал?

– А ты в море был, а у меня немочь была, а у Жанетт еще не наступила, вот мы и поменялись.

– Вот что, милые вы мои, идите спать, не надо меня делить, я ведь уйду скоро, а вам здесь жить.

– А мы знаем, поэтому и пришли. Жак зовет замуж, он живет в старом форте. А больше никого нет. Вот мы и решили, что одна здесь останется, а вторая с тобой пойдет.

– Без меня меня женили?

– Да, мы ведь знаем, почему ты нас из форта забрал, и сначала готовились к самому худшему. Особенно когда ты розги в руки взял и нас заставил раздеться. А ты вымыл нас и ушел. Мы поначалу тебя очень боялись, а потом поняли, что и как. И Моник о тебе многое рассказала. Ой, подожди! Мы сейчас!

Они обе подскочили и убежали куда-то, я хотел встать и одеться, но они вернулись с подносом, на котором стоял торт с горящими свечками, три бокала и три бутылки какого-то вина. Интересно, где достали? Контрабанда?

– Нам сегодня исполнилось шестнадцать лет, Андрей! Мы сейчас задуем свечи и загадаем желание. Это вино – то немногое, что у нас осталось от старого дома. Одну из нас сегодня позвали замуж. Открой вино! И побыстрее, а то свечки прогорят.

Разлил вино в три бокала, они выпили их до дна и принялись наперегонки тушить свечки с совершенно глупым выражением лиц. Задули. Переглянулись.

– Ты что загадала? – спросила Клодин.

– То самое!

– И я! Я – первая, замуж меня позвали! Тебе и так везет больше. Андрей, мы пришли подарить тебе то, что ты и сам мог сразу забрать, но ты настоящий рыцарь! Ты не сделал этого, а дал возможность нам понять, что жизнь не кончилась вместе со смертью родителей. Нас никто пальцем не тронул и на нашу честь силой не покусился. И это потому, что у нас есть ты. У нас всегда все было общим: один день рождения, платья, которыми мы менялись. И любимый у нас тоже один, но его не разделить, поэтому сегодня каждая из нас отдаст тебе то, чего ты заслуживаешь.

– А как же Жак?

– Во-первых, я дворянка, а он – рыбак; во-вторых, во Франции существует право первой ночи, и оно принадлежит господину, а не рабу. Мое девство рабу не достанется. Я уже сказала ему, что не девственна. Это принадлежит тебе.

– И мое девство рабу не достанется тоже. Нас так учила мать. – Они откинули свои колпаки и развязали сорочки, которые сползли с них, и скользнули ко мне под одеяло. Мать их учила замечательно, но вот меня это как-то совсем не устраивало. Но их действительно учили, как быть в этом случае, и вот уже одна из них, чуть прикусив губу, стала женщиной и все активнее и активнее действует. Вторая не мешает ей, но нетерпеливо подрагивает ее коленка в такт сестре. Клодин замерла, почувствовав толчки горячей жидкости, и застонала, стараясь продлить удовольствие. Рухнула мне на грудь и долго водила пальчиком мне по плечам.

– Я пойду, а вы оставайтесь. Тебе всегда везет, Жанетт, – немного недовольным голосом сказала она и вышла, подобрав свою рубашку.

Меня вытерли маленькие и ловкие пальчики Жанетт, она припала ко мне и что-то быстро-быстро заговорила на латыни, а потом проделала то же, что и сестра. В отличие от нее, она никуда не ушла, а так и осталась лежать на мне, потому что полностью выложилась в этой гонке желаний.

На следующий день пришел жених, я его видел несколько раз. Довольно пожилой француз из форта Дофина. Вместе с ним пришло несколько мужчин и женщин оттуда. Принесли вино, подарки, стали сватать невесту. Для простого рыбака это большая честь взять в жены дворянку. Девочки понимали, что брак совсем неравный, но ждать и надеяться, что появится принц на белом коне, не приходилось. Дворяне неохотно выезжали в эти места, и одна девушка пожертвовала собой, чтобы составить второй сестре, как она считала, партию. За то время, пока они у меня прожили, они совершенно перестали меня бояться и стесняться, но считали, что я, как буриданов осел, не могу выбрать между ними. Себя они ставили гораздо выше остальных. Брак со мной или даже просто сожительство они считали равным. Все остальные предложения были для них некоторым унижением, которое они решили обыграть таким образом, как сделали это ночью. Свадьбу справили через три недели.

Клодин еще несколько раз «подменяла» Жанетт – я знаю, в постели они разные, а потом мы ушли на зимовку. Жанетт поселилась у меня в каюте. Больше женщин на крейсере не было, остальные жены и девушки офицеров и матросов прибудут в Кронштадт позже. Она же сказала, что сестра беременна, и по срокам получается, что ребенок мой. Ну, пусть тешит свое самолюбие. А к Жанетт я решил пока присмотреться. В постели она очень даже оказалась неплоха. Такая же горячая, как Анна. После того, как все произошло, у нее начался какой-то расцвет. Щеки заиграли, грудь стала расти, и сама она из девочки начала превращаться в женщину. Старательно учится правильно говорить по-русски, понимая, что от этого многое зависит.

Крейсер стремительно уходил в океан, скользя по попутной волне на юг. С каждым днем погода становилась все теплей и теплей, мы убегали от штормов и метелей к месту новой службы. Корабли снабжения подойдут туда только через месяц, они сейчас все заняты на работах. Крейсеру предстоит боевая операция по разведке и уничтожению пиратов, по ее завершении и приступим к созданию базы. А пока разведка, разведка и еще раз разведка. Пощелкивает лаг, отмеряя пройденное расстояние, я определился по солнцу и дал невязку. Проверил несение вахты впередсмотрящими. Пройдено 1480 миль, и нам остается всего день перехода, ближе к вечеру должны появиться первые острова. Первый из них – Волкерс, маленький безжизненный атолл, на котором нет воды. Держаться от него надо подальше, оставляя слева, – его ограждает целая цепь рифов с северо-востока. Ближе к вечеру я убавил парусов и подвернул на запад, направив корабль в проход между континентом и коралловой отмелью.

На первой же разгромленной базе пиратов на Большом Багаме Жанетт притащила себе кучу женских тряпок различных фасонов и другой одежды. В Нововыборге сильно не разоденешься, там в основном рабочая одежда продается в лавке, поэтому выбор не очень. Здесь же ее никто не ограничивал, я только заставил все через прожарку пропустить. Терпеть не могу насекомых. Бр-р-р. А ее откровенно радовало то обстоятельство, что теперь она не стеснена в этом вопросе. Для повседневной носки она выбрала мужской испанский костюм, который слегка подогнала под себя, и широкополую шляпу с пером. Подпоясала все это широким поясом и повесила себе кортик в ножнах – ну чистая пиратская мама! Жизнь в нашей колонии несколько изменила ее, и ей понравилось совместное мытье, поэтому одной проблемой стало меньше. А вот во время боя загнать ее вниз не получалось. Она азартно следила за всем, что происходит, что-то кричала, показывала неприятелю неприличные жесты. Ей нравилась война, ей нравились победы. Ее это очень возбуждало, всю эту энергию она выплескивала на меня в каюте. Не скажу, что мне не нравился ее боевой характер и дух.

Она родом из-под Капбретона, города, который дал название и Кейп-Бретону, оттуда французские моряки уходили ловить треску к Ньюфаундленду еще в шестнадцатом веке. Но поворот русла реки Адур, который сделали в прошлом веке жители другого французского города, Байонна, привел к тому, что порт д’Альбре обмелел, и жители начали покидать некогда процветающий город. Вот их отец и согласился временно переселиться на остров Кейп-Бретон. Дело о повороте реки рассматривал королевский суд, и была надежда, что реку вернут туда, где она протекала с 1310 года. Но суд выиграла более крупная община Байонна, она смогла заплатить больше отступного, поэтому возвращаться девушкам было особо некуда. Их там ждала только нищета. И надежды на брак никакой: кто же возьмет бесприданницу и сироту? А гасконская кровь бурно играла, провинция постоянно воевала то с Англией, то с Испанией и была вся насквозь пронизана сказами и сказками о великолепных победах и сильнейших поражениях.

Ее авантюрная сущность и сложившийся стереотип поведения просто требовал приключений, опасностей – так, чтобы кровь бурлила от избытка эмоций. Закинув длиннющие, до пят, ни разу не стриженные волосы под шляпу с лихо заломленными полями и шикарным страусовым пером, сунув за пояс пару огромных и бесполезных голландских кремневых пистолетов, по сигналу боевой тревоги она вылетала на мостик, и через некоторое время по району поползли слухи, что командует здесь она, а вовсе не я. А я так, для красоты, сбоку пристроился.

Мы заходили в городки, когда-то давно образованные первоколонистами этих мест, и предупреждали, что период безвластия закончился и уличенных в том, что что-то продали или купили у пиратов, будем вешать. Особенно, если продали воду. Жанетт принимали за испанку из-за костюма, ну, а в нас форма сильно выдавала военных моряков. Мы досматривали суда, увидев, что это пираты и работорговцы, расстреливали корабли. За исключением тех, кто шел под своим флагом и обладал судовым патентом. Рабов теперь возили французы и англичане. Голландцы сюда не совались. Покрутившись месяц между островами, зашли на Кубу, там узнали о том, что Святослав I стал царем Московским, и в газетах была гравюра с поездом, который назвали восьмым чудом света.

Мы подошли к острову Дивина-Проведенсия чуть позже, чем там появились строители.

Пришло сразу шесть снабженцев, они выгружались на рейде. Здесь толком ничего не было, кроме кораллового песка, известняка. Все остальное требовалось возить откуда-то, даже обычный песок, камень и все остальное. Старый город, который испанцы покинули около ста лет назад, предоставил некоторое количество строительного материала, но требовалось укрепить семьдесят километров береговой линии и создать условия для перекрестного огня на любом участке обороны, поэтому параллельно произвели высадку у форта Компано и договорились с местным комендантом о поставках глины, песка. Неплохие запасы камня обнаружили на Кубе на Плайя-Бланка. Плюс тот гранит, который поставлял Выборг. Цемент шел полностью с нового завода в Пикалево, сами совсем немного обжигали для гражданского строительства. Два глубоководных причала начали строить на юго-западной оконечности атолла. Там будут основная бункербаза флота и две береговые батареи. Место приглубокое, в остальных довольно мелко, и новым танкерам там будет неуютно.

Князь прислал шесть малых и восемь больших бронекатеров, так что проблемы с патрулированием окрестностей нет. Есть проблема с личным составом для них. Там иное вооружение, чем у нас, пришлось переучивать людей. И вообще, большая часть экипажа крейсера расползлась по малым кораблям и на строительство. На борту, как и было летом, когда Нововыборг строили, только одна боевая смена. Людей не хватает.

Вместе со снабженцами пришел большой пакет от князя, длиннейшее письмо, почему-то отпечатанное в типографии. Но подпись и печать князя стояли. План крепости несколько изменен, и князь подробно описал, исходя из каких соображений. В пакете был приказ на звание капитана 2-го ранга и патент на должность командующего Атлантическим флотом Выборга и России. Стояло две печати: князя Выборгского и государя всея Руси. Флот России и флот Выборга считались отныне одним соединением и носили флаг Военно-морского флота Выборга: бело-голубое полотнище с красной звездой и красными перекрещенными серпом и молотом. Для катеров охраны водного района устанавливался зеленый флаг, в левом верхнем углу которого был военно-морской флаг. Вот и правильно, собственного флота у России еще нет, пусть вливается. Святослав обещал прислать людей сразу, как растает лед. В письме говорилось о большом сюрпризе для всех, который он подготовил на следующую весну. Встречай.

Береговыми работами руководил инженер-лейтенант Беринг. Он закончил строительный факультет университета и год учился в корпусе. Деятельный и толковый парень.

Поселенцев и строителей прибыло полторы тысячи человек, из них сто двадцать – морской пехоты. Артиллерия и артиллеристы прибудут только весной. Их еще готовят.

Из сложностей – вода и комары. В середине острова болотистое озеро, главный источник пресной воды. Она в нем жутко жесткая. Через месяц у любого чайника накипь такая, что хоть выбрасывай. А на озере, кроме мелких аллигаторов, водилась куча мошки, причем далеко небезопасной. Малярия и болотная лихорадка вышибли отсюда испанцев как пробку из бутылки. Не просто так они покинули этот остров.

Вместе с пакетом прибыли и небольшие стеклянные колбочки с инструкцией, как защититься от этой заразы. Судовой врач вколол всему экипажу под левую и правую лопатку эти средства. Жанетт разоралась, что не-дастся-не-отдастся, но и ей их вкололи. Прибывшие строители все прошли через эти процедуры еще в Выборге. И с появлением «общества», а в Кронштадт пришли и жены офицеров и строителей, в рундуках у Жанетт завелся страшный зверь «нечего-надеть». Одежды было слишком много, и каждое утро я наблюдал за буридановым ослом, который метался между рундуками и зеркалом минимум час, прежде чем следовало одевание. Еще одно «важное» дело она делала: вила гнездышко из развалин губернаторского дома. Выпросила денег и наняла строителей, которые его восстанавливали. Сгоняла на пакетботе, шедшем в Гавану, туда и заказала мебель. Долго упрашивала меня еще раз сходить на Большой Багама, потому как там она видела то, чего сто процентов не хватает в доме: кровать с балдахином. Вообще-то она была права: спать в этой местности можно только таким образом. Балдахин играет роль противомоскитной сетки.