Текст книги "Правовая жизнь общества: проблемы теории и практики. Монография"

В этой связи следующим необходимым этапом должна выступать селекция правовых идей – отбор в результате положительного опыта определенных правил, которые хотя и не закреплены законодательно, но проявили должный положительный регулятивный эффект. Устранение пробелов, толкование, конкретизация права – вся эта деятельность есть не что иное, как начальный этап селекции правовых идей, находящих свое выражение в определенном юридическом правиле, которое закрепляется именем государства в качестве обязательного и служит основанием для создания новой нормы. «Юридическая практика в процессе восполнения пробелов, – пишет В. И. Леушин, – основа становления новых юридических норм, ибо в подобных случаях проверяются различные варианты регулирования и отбирается наиболее эффективный, справедливый, целесообразный и т. п. Юридическая практика здесь служит способом проверки конструктивных идей, лежащих в основе применяемых правил. Если эти конструктивные идеи способны оказывать регулирующее воздействие, то, будучи возведенными в закон, они также будут эффективными»[290]290
  Леушин В. И. Указ. соч. С. 111.


[Закрыть]. В данной позиции не случайно упомянуто не только об эффективности и целесообразности правового нормирования таких правил, но также и о справедливости, поскольку недопущение вольного применения и толкования этих правил, обеспечение прав граждан при их исполнении – это исключительная прерогатива государства. Как отмечает Р. Л. Иванов, «руководящие идеи правосознания, вплетаясь в ткань права, претворяясь в его содержание, институционализируются в форме правоположений, создаваемых юридической практикой, приобретают такие специфические свойства, как формальная определенность, общеобязательность, возможность государственного принуждения. Их существование отныне становится независимым от произвола отдельных индивидов и их коллективов»[291]291
  Иванов Р. Л. К вопросу о генезисе принципов права // Вестник Ленинградского государственного университета. Сер. 6. История КПСС, научный коммунизм, философия, право. 1987. Вып. 4 (№ 27). С. 93.


[Закрыть]. Из данных положений следует, что селекция правовых идей возможна только на системном уровне правовой жизни, когда взаимодействие индивидов выходит за пределы собственно жизненного мира и перемещается в область правового взаимодействия – непосредственно юридической практики. Здесь определяющую роль играют те органы, которые вправе дать оценку законности сформулированного правила, в том числе и обосновать его соответствие конституции, и тем самым определить место этого правила в комплексе оснований законного и обоснованного решения. Юридическую практику, пользуясь определением В. И. Леушина, следует рассматривать как «положительный опыт правильного применения норм права, подлежащий распространению, найденное верное решение, опыт целесообразного регулирования тех или иных ситуаций, который в конечном счете выражается в формулировании четких, определенных правил общего характера. Правила, создаваемые практикой, выступают дополнительным нормативным основанием правоприменительных решений»[292]292
  Леушин В. И. Указ. соч. С. 112–113.


[Закрыть].

Селекция правовых идей представляет определенную сложность, поскольку с помощью лишь одного юридического аппарата трудно провести анализ всей совокупности факторов, повлиявших на принятие того или иного решения. «В большинстве же своем правовые исследования, к сожалению, опираются не на анализ совокупности социальных факторов, взятых в их исторической обусловленности и логической обобщенности, а на отдельные, необобщенные примеры из юрисдикционной практики, вырванные из социальной среды, из закономерной цепи их развития. И нет ничего удивительного в том, что в этих исследованиях нет ни крупных правовых обобщений, ни обоснованных ответов на глобальные потребности и запросы практики, ни прогноза развития правовых явлений и процессов», – справедливо замечает Д. А. Керимов[293]293
  Керимов Д. А. Методология права (предмет, функции, проблемы философии права). М., 2001. С. 328.


[Закрыть]. В этой связи представляется необходимым комплексный анализ юридической практики с применением современного научного инструментария из области социологии, психологии и других социальных наук. Такой анализ подразумевает выход исследований из собственно юридической сферы в те социальные процессы, которые, хотя и предшествуют праву, но тем не менее являются фактическим содержанием правовой жизни.

Критериальный характер практики предполагает, что реализация идей правовой политики должна пройти проверку на соответствие этих идей текущему состоянию общества, динамика которого, как известно, очень сложна. Возможность практического «измерения» мероприятий правовой политики – это необходимое условие работоспособности этих идей. Говоря о практике, как о критерии истины в правовом измерении, Л. М. Васильев полагает, что истинность правовой нормы подразумевает «проверяемую практикой меру пригодности ее содержания и формы, способную отражать характер развития прогрессивной человеческой деятельности»[294]294
  Васильев Л. М. Практика как критерий истины в уголовном судопроизводстве: автореф. дис. … д-ра юрид. наук. Краснодар, 1997. С. 9.


[Закрыть].

Поэтому практика правовой жизни выступает способом верификации всех мероприятий правовой политики – проверки их на истинность, соответствие времени, справедливости. Еще в 1991 г. Верховным Советом РСФСР была принята Концепция судебной реформы, где «живая жизнь» выступала объектом практического воплощения судебной реформы: «Законодатель должен примириться с тем, что его установления будут проверяться на справедливость на двух уровнях: абстрактном (сфера законотворчества) и конкретном (момент приложения нормы к фрагменту живой жизни)»[295]295
  Концепция судебной реформы в Российской Федерации. М., 1992. С. 40.


[Закрыть]. В 2001 г. постановлением Правительства РФ были утверждены Основные требования к концепции и разработке проектов федеральных законов, где практике также придавалось важное значение: «Общая характеристика состояния правового регулирования должна также содержать анализ соответствующей российской и зарубежной правоприменительной практики»[296]296
  СЗ РФ. 2001. № 32. Ст. 3335.


[Закрыть]. Как с основанием отмечал С. А. Муромцев: «Судья-законодатель, судья-проводник в жизнь тех начал, которые сознание общества объявляет справедливыми и естественными»[297]297
  Муромцев С. А. Право и справедливость // Сев. вестн. 1892. С. 258–259.


[Закрыть]. Верификация нормы предполагает, что правовое решение, принятое в соответствии с этой нормой, раскрывает ее истинный смысл и содержание. Практическая верификация делает содержание нормы доступным для понимания, и, если практический смысл раскрыть не удается, значит, норма изначально содержит в себе ложное основание. «Основная цель практического доказательства истины, – пишет П. К. Гречко, – сделать ее, объективную, скрытую, близкой и понятной, т. е. очевидной нам, совлечь с нее покров безличности и отстраненности от субъекта. Доказательства как бы переводят истину из состояния «в себе» в состояние «для нас»[298]298
  Гречко П. К. Практика человека: Опыт философско-методологического анализа. М., 1988. С. 126.


[Закрыть].

Правовая политика как особый вид юридической деятельности соотносится со всеми практическими аспектами правовой жизни. Находя в юридической практике концептуальные идеи, правовая политика должна вновь и вновь возвращаться к практике правовой жизни, как к единственному критерию, который способен определять исходную направленность мероприятий правовой политики и в итоге – необходимое совершенство правовой системы (качества ее функциональности, стабильности, сбалансированности, способности к прогрессированию).

Таким образом, правовая политика и практика правовой жизни тесно взаимосвязаны: правовая политика организует правовую жизнь, создает в ней необходимый порядок и поддерживает положительную динамику. В свою очередь практика правовой жизни выступает тем самым целевым ориентиром, в соответствии с которым и осуществляется правовая политика; в сфере практики правовая политика обнаруживает те или иные проблемы, требующие научно обоснованного и компетентного правового решения. Кроме того, именно практика правовой жизни способна выступить главным критерием эффективности принятых решений и «подсказать» субъекту юридической компетенции, какие поправки следует внести в систему правовых мероприятий (какие требуются коррективы). Представляется, что только в ситуации постоянной взаимосвязи с практикой правовой жизни, на основе учета ее жизненно-правового опыта может формироваться и проводиться реалистичная и эффективная правовая политика.

8. Правовая политика как научно-практическая основа модернизации правовой жизни современной России (Н. И. Сухова)

Современные общественные отношения отличаются достаточно высокой динамикой изменений и развития, что соответственно требует разработки адекватной, своевременной, мобильной системы мер, обеспечивающих их объективную оценку, эффективное социально-правовое воздействие на них, а также в необходимой степени преобразование в лучшую форму и содержание на основе имеющегося полезного опыта преобразовательной деятельности.

На фоне этого постоянно поднимается вопрос о назревшей необходимости модернизации, о направлениях модернизационных процессов чуть ли не всех сторон социума. Не остается без внимания и довольно масштабная и объемная область социальной жизни – правовая.

Категория «правовая жизнь» – одна из «молодых» научных концепций, появившаяся в начале 2000-х годов, но уже успевшая довольно прочно обосноваться среди теоретических конструкций, отражающих явления правовой действительности. Исследователи единогласно определяют правовую жизнь в качестве особой разновидности социальной жизни, беря за основу начала рассуждений о ней высказывания известных юристов XIX – начала XX в.

Именно поэтому отражающая нагрузка правовой жизни достаточно велика. Через эту категорию элиминируется сложно и противоречиво развивающаяся юридическая действительность, связи и взаимообусловленность различных явлений правовой сферы с явлениями других сфер общественной жизни общества. Тем не менее в первую очередь анализ правовой жизни позволяет оценивать условия правовой действительности и факторы, придающие качество правовой жизни, обусловливающие ее состояние правовой системы и законодательства, правовую ментальность общества, включающую правовую культуру и правосознание, правовую активность, уровень законности, механизм действия права, отношение к праву со стороны власти и общества и др.[299]299
  См.: Гойман-Калинский И. В., Иванец Г. И., Червонюк В. И. Элементарные начала общей теории права. М., 2003. С. 396.


[Закрыть]

Получается, что правовая жизнь стала предметом исследований недавно, а как явление появилось с момента зарождения права и всего, что с ним связано. Поэтому вся противоречивость правовой действительности, все ее негативные метаморфозы и проявления свойственны и правовой жизни. Последняя, несмотря на довольно продолжительное и сложное время формирования и развития, имеет проблемные стороны и узлы, требующие разрешения и ликвидации в целях обеспечения эффективности, сбалансированности, способности оптимального выполнения ее функций. Перечень таких проблем довольно широк. Наиболее острыми и явно проявляющими себя являются широкое распространение коррупции, неэффективность правового регулирования, незавершенность судебной и правовой реформ, отсутствие четкой линии взаимодействия государства и гражданского общества в рамках правовой системы, несформированность реально действующего и налаженного механизма осуществления прав и свобод человека и гражданина и их защиты в случае нарушения или угрозы нарушения и др.

Однако обращает на себя внимание то обстоятельство, что если ранее констатация подобных негативных явлений внутри правовой действительности порождала разговоры о необходимости ее преобразования и реформирования, то теперь в юридической литературе можно встретить и иную терминологию, применяющуюся для обозначения изменений в правовой жизни, например «адаптация», «гармонизация», «интеграция», «глобализация», «конвергенция», «модификация», «рационализация» и др. В последнее время акцент делается именно на модернизацию. Возникает ряд вопросов об отличиях процессов реформирования от модернизационных мероприятий, о наличии принципиальной или смысловой разницы в употреблении этих значений, о привнесенном в них содержании и др.

Обращение к действующему законодательству показало, что модернизация используется в нормативных правовых актах, содержащих нормы, направленные на регулирование отношений «с технической составляющей». Так, например, согласно п. 2.2.13 ГОСТ 31278–2004 «Сотрудничество государств – участников Содружества Независимых Государств военно-экономическое. Термины и определения», введенным приказом Ростехрегулирования от 09.10.2006 № 224-ст[300]300
  См.: СПС КонсультантПлюс.


[Закрыть] «Модернизация изделий вооружения: совершенствование изделий вооружения путем ограниченного изменения их конструкции, материала и (или) технологии изготовления». Согласно п. 7 Технического регламента о безопасности высокоскоростного железнодорожного транспорта[301]301
  Постановление Правительства РФ от 15.07.2010 № 533 «Об утверждении Технического регламента о безопасности высокоскоростного железнодорожного транспорта» // СЗ РФ. 2010. № 30. Ст. 4106.


[Закрыть] «модернизация высокоскоростного железнодорожного подвижного состава – комплекс работ по улучшению технико-экономических характеристик существующего высокоскоростного железнодорожного подвижного состава путем замены его составных частей на более совершенные». В техническом значении термин «модернизация» используется также в приказе РАО «ЕЭС России» от 22.10.2007 № 677 «Об утверждении и вводе в действие стандарта организации ОАО РАО «ЕЭС России» «Здания и сооружения объектов энергетики. Методика оценки технического состояния», в приказе Госстроя России от 30.06.1999 № 158 «Об утверждении Положения о порядке организации эксплуатации лифтов в Российской Федерации»[302]302
  См.: Бюллетень строительной техники. 1999. № 9.


[Закрыть] и т. д.

Тем не менее интерес к обозначенной теме не перестает угасать, а, напротив, еще более возрастает в связи с тем, что модернизационные процессы провозглашены на официальном уровне. Так, в Послании Президента РФ Федеральному Собранию Российской Федерации от 12.11.2009 указано, что «в XXI веке нашей стране вновь необходима всесторонняя модернизация. И это будет первый в нашей истории опыт модернизации, основанной на ценностях и институтах демократии. Вместо примитивного сырьевого хозяйства мы создадим умную экономику, производящую уникальные знания, новые вещи и технологии, вещи и технологии, полезные людям»[303]303
  Послание Президента РФ Федеральному Собранию РФ от 12.11.2009 «Послание Президента РФ Дмитрия Медведева Федеральному Собранию Российской Федерации» // Российская газета. 2009. № 214.


[Закрыть]. Поэтому в условиях провозглашенного курса перед российской юридической наукой и практикой стоит задача не просто переосмысления, но в известном смысле нового осмысления сущности и содержания модернизации как фактора развития российского права на современном этапе[304]304
  См.: Скурко Е. В. Модернизация как фактор развития российского права на современном этапе // Российская юстиция. 2011. № 6. С. 6.


[Закрыть], всей правовой жизни и выбора научной основы ее проведения.

Считаем, что «переосмысление» надо начинать с установления значения термина «модернизация» и его понимания в рамках юридической науки.

Термин «модернизация» в переводе с английского означает осовременивание и обозначается наличием ряда характеристик, свойственных современному обществу, или с французского «moderne» – современный.

Среди представителей государственно-правовой мысли, которые в трудах так или иначе ставили вопросы модернизации, можно назвать О. Конта, Г. Спенсера, К. Маркса, М. Вебера, Э. Дюркгейма. Для их концепций модернизации характерен акцент на формирование индустриального общества, пришедшее на смену традиционному аграрному[305]305
  http://forexaw.com/TERMs/Industry/Technology/l810 (дата обращения: 06.03.2014).


[Закрыть]. Модернизация рассматривается как процесс, протекающий параллельно индустриализации, как превращение традиционного аграрного общества в индустриальное.

В настоящее время модернизация чаще всего понимается как процесс усовершенствования, улучшения, обновления объекта, приведения его в соответствие с новыми требованиями и нормами, техническими условиями, показателями качества. Она может происходить в разных сферах, а потому выделяют экономическую, политическую, культурную, социальную ее разновидности.

В рамках социологии сформировалась теория модернизации, объясняющая преобразования, происходящие в обществе. Как отмечает Н. Н. Крадин, «в научном смысле модернизация – это процесс социально-экономического, культурного и политического преобразования традиционного общества в индустриальное, формирования либерально-демократических институтов, правового государства и гражданского общества»[306]306
  Крадин Н. Н. Проблемы периодизации исторических макропроцессов // История и Математика: Модели и теории / отв. ред. Л. Е. Гринин, А. В. Коротаев, С. Ю. Малков. М.: ЛКИ/URSS, 2008. С. 173.


[Закрыть].

Кроме того, модернизацию предлагается рассматривать в трех основных значениях и смыслах[307]307
  См.: Штомпка П. Социология социальных изменений / пер. с англ.; под ред. В. А. Ядова. М., 1996. С. 170–171.


[Закрыть]. В первом наиболее широком и общем смысле термин «модернизация» представляет собой тождество со всеми прогрессивными социальными преобразованиями, когда общество движется вперед соответственно принятой шкале улучшений. Такое понимание модернизации применимо не только к любому обществу, но и к любому периоду его исторического развития. Во втором смысле модернизация близка с понятием «современность» и означает преобразования политической, культурной, интеллектуальной сфер, происходившие на Западе с XVI в. и достигших своего апогея в XIX–XX вв. Третий вариант понимания термина «модернизация» относиться к отсталым или слаборазвитым обществам и описывает их усилия на достижение уровня наиболее развитых стран, которые сосуществуют с ними в одном историческом времени и глобальном пространстве.

Модернизационные процессы становились предметом исследования и в российской науке. В частности, анализу эволюционного развития России после распада Союза ССР посвящена работа С. Н. Гаврова[308]308
  См.: Гавров С. Н. Модернизация России: постимперский транзит. М., 2010.


[Закрыть], который, видимо, находясь под влиянием социологов, также указывает на три сформировавшиеся значения модернизации: 1) применительно к поступательному внутреннему развитию стран Западной Европы и Северной Америки, имеющее место в Новое время в обозначенном территориальном расположении; 2) применительно к странам, которые к первой группе не относятся, но ориентируются на них и пытаются их догнать; 3) применительно к развитию наиболее модернизированных обществ (опять же Западной Европы и Северной Америки). И здесь модернизация выступает как перманентно присущий указанным обществам процесс, осуществляющийся посредством проведения реформаторских мероприятий и инноваций, сопряженный с переходом к постиндустриальному обществу[309]309
  Там же. С. 17.


[Закрыть].

Понимание модернизации как процесса преобразования, имеющего место в условиях разных обществ, лежит в основе ее типологизации. Чаще всего говорят о двух типах модернизации – органической и неорганической. Первый тип характерен для стран, в которых она происходила в силу сложившихся в определенную побудительную причину внутренних факторов, при этом исключается влияние извне. Такую модернизацию называют еще первичной. Неорганическая модернизация, или вторичная, напротив, предопределена внешними факторами и касается не относящихся к первой группе стран. Она представляет собой ответ на внешний вызов со стороны более развитых стран и совершается путем заимствования их технологии, приглашения специалистов, обучения за рубежом, инвестиций и т. д. При ее характеристике на первый план выходит утверждение о том, что элементы одних обществ достигли высокого уровня развития и опережают элементы иных обществ, которые отстают от них. Поэтому цель вторичной модернизации – «догоняющее» западные общества развитие незападных обществ, результатом которого выступает «замена традиционных ценностей, препятствующих социальным изменениям и экономическому росту, на ценности, мотивирующие хозяйствующих субъектов на инновационную деятельность»[310]310
  http://forexaw.com/TERMs/Industry/Technology/l810 (дата обращения: 06.03. 2014).


[Закрыть].

Критически и объективно относясь к предложенной характеристике модернизации и ее разновидностей, можно сделать вывод о том, что «всесторонняя модернизация» нашей страны имеет четко выраженные черты второй «догоняющей» неорганической модернизации. Это следует из содержания упомянутого Послания Президента РФ, который, во-первых, говорит о первой модернизации, основанной на ценностях и институтах демократии. Было ошибочно и самонадеянно предполагать, что в этом случае имеются в виду ценности и институты отечественной демократии. Ведь тогда не пришлось бы говорить о ее уникальности и опасности одновременно, да и основа модернизации не выделялась бы так особо. Очевидно, что основой модернизационных процессов российского общества выступают западные ценности и институты демократии.

Во-вторых, о «догоняющем» характере модернизации в России свидетельствует ее нацеленность на достижение уровня современных обществ. Модернизация связывается со стремлением России быть современным обществом. «По-настоящему современным может считаться только общество, настроенное на непрерывное обновление, на постоянные эволюционные преобразования социальных практик, демократических институтов, представлений о будущем, оценок настоящего, на постепенные, но необратимые перемены в технологической, экономической, культурной областях, на неуклонное повышение качества жизни»[311]311
  Послание Президента РФ Федеральному Собранию РФ от 12.11.2009 // Российская газета. 2009. № 214.


[Закрыть].

Указанный характер модернизации в России присущ всем сферам общественной жизни. Формирование правовой жизни нового типа, стратегией которого назывались приоритеты, закрепленные в Конституции РФ[312]312
  См.: Послание Президента РФ Федеральному Собранию РФ от 05.11.2008 // Российская газета. 2008. 6 ноября.


[Закрыть], теперь получает существенное дополнение. Поскольку правовая жизнь часть, форма социальной жизни, то модернизационные преобразования, проводимые в ее рамках, имеют черты их вторичной модели. Получается, что процесс модернизации правовой системы и правовой жизни российского общества имеет цель, связанную с достижением уровня развития указанных сфер жизни иных более развитых обществ, выступающих в этом случае ориентиром движения к современности. В связи с этим изменения и правовой жизни, и системы, как целого конструкта, могут нести как положительный, так и негативный эффект.

Так, недостатки современной российской правовой жизни, безусловно, имеющие место и в правовой системе, поскольку последняя есть, по нашему мнению, стержень правовой жизни. Ее многочисленные элементы, их действие, взаимовлияние, связи и зависимость от внешней среды и отражает правовая жизнь. Этот тезис согласуется и с мнением А. В. Малько, который среди позитивных явлений правовой жизни называет право, правовую систему, механизм правового регулирования, законные правовые акты и т. д.[313]313
  См.: Малько А. В. Теория правовой политики. М., 2012. С. 53.


[Закрыть] Архаичность правовой системы, неправильность применения, «негодность» самих правовых механизмов с практической и научной точки зрения и другое вызывают необходимость модернизации. Как справедливо отмечает В. В. Ралько, модернизация правовой системы вызвана наличием тех изменений, которые объективно созрели внутри Российского государства, в частности недейственность имеющихся правовых институтов и механизмов[314]314
  См.: Ралько В. В. Актуальные интеграционные процессы и общий вектор модернизации российской правовой системы // Российская юстиция. 2011. № 9. С. 32.


[Закрыть], не отвечающих первоочередным задачам, которые были определены еще в Указе Президента РФ от 29.04.1994 № 848 «Об исследовательской программе «Пути и формы укрепления Российского государства»[315]315
  См.: СЗ РФ. 1994. № 2. Ст. 84.


[Закрыть].

Некоторые составные части правовой системы находятся в большем кризисном состоянии, чем иные, что создает определенный дисбаланс в ее развитии, и дополнительные затруднения, препятствующие эффективному осуществлению ее функций. Так, не совсем благоприятно обстоят дела в области системы правоохраны. Нельзя не согласиться с В. Н. Синюковым, по мнению которого эта сфера «до сих пор сохраняет черты административно-чрезвычайной и фактически перманентно-временной организации, предполагающей внепроцессуальные формы работы с населением и борьбы с преступностью»[316]316
  См.: Синюков В. Н. Правоохранительная система России: необходимость концептуальных перемен // Правоохранительная политика в России: проблемы теории и практики. Тамбов, 2010. С. 46.


[Закрыть]. Такое утверждение является еще одним аргументом о назревшей необходимости модернизации не только правовой системы, но и всей правовой действительности.

Кроме того, набирающие обороты процессы глобализации и межгосударственной интеграции, зависимость национального развития от способности к кооперации и тесному взаимодействию, наличие практически подтвержденного более высокого уровня развития правовых систем иных обществ, необходимость занять свою нишу в транснациональных процессах и использование полезного передового опыта предопределяют модернизацию правовой сферы. Анализ зарубежного опыта и достижений позволяет реально оценить национальные правовые институты, повысить их эффективность. И в первом, и во втором случае модернизация имеет положительное значение.

Однако наряду с позитивными приобретениями существуют показатели возможных результатов с отрицательными знаками. Дело в том, что взаимодействие двух и более систем (не только правовых), их глобальное взаимовлияние может привести и к непригодности элементов одной из них в условиях другой, и к потере системой-реципиента уникальности, правовой традиции.

Один из самых последовательных исследователей правовой системы России В. Н. Синюков рассматривает правовую традицию в качестве основного признака, лежащего в основе отграничения всех существующих правовых систем современности друг от друга. Правовая традиция – «совокупность передающихся последующим поколениям преемственных признаков правопорядка, которые характеризуются непрерывностью, постоянством и придают типологическую целостность и системность правовому регулированию»[317]317
  Синюков В. Н., Синюкова Т. В. Российская правовая система в мировой типологии права // Правовая политика. Право. Правовая система: монография / под ред. А. В. Малько. М., 2013. С. 242.


[Закрыть]. В продолжение этого называются основные черты юридической традиции российской правовой системы – антирационализм, антиформализм правового мышления, неразделенность на обыденном уровне права и морали, доминирование архетипов народного правосудия, отсутствие автономии профессиональной юридической корпорации[318]318
  См.: Там же. С. 258.


[Закрыть]. Все это обусловливает неповторимость системного образования, объединяющего блоки средств правового воздействия на общественные отношения, неповторимость и уникальность правовой жизни российского общества.

Указанные выше и связанные с модернизацией правовой действительности разнополюсные последствия, очевидно, требуют повышенного внимания, формирования новой или отыскания среди имеющихся и имевшихся проверенной временем и практикой научной основы, которая сможет создать условия для усиления позитивной их составляющей и сведения к минимуму негативной.

Помимо этого обоснование необходимости определения методологии модернизации правовой жизни России связано с рядом иных обстоятельств. Во-первых, наличие причин, обусловливающих перестройку этого явления, указанные выше, которые требуют внимательного изучения, установления их природы и источников, установления условий и факторов, порождающих эти причины, и т. п.

Во-вторых, сами модернизационные процессы и полезны, и сложны, и вредны, и непредсказуемы, и нуждаются в основе, в почве, на которой бы они привились и развивались в условиях конкретной правовой системы. Их нельзя пускать на самотек, они не всегда допускают только стороннего наблюдения, но чаще требуют настоятельного рационального расчета.

Признавая необходимость использования выверенной основы модернизации правовой системы и правовой жизни, единого мнения о том, какой именно она должна быть, среди ученых и практиков нет. Отметим, что этот факт тоже в свою очередь является определенным подтверждением, с одной стороны, кризиса самой этой системы, а с другой – не в полной мере осознания причин и факторов такого ее состояния, а также представления работающих средств их преодоления и, как следствие, невозможности предложить признаваемый большинством путь ее преобразования.

В юридической научной среде на сегодняшний день сложились две основных позиции по поводу оснований и алгоритмов модернизации правовой системы и правовой жизни. В рамках обеих предлагается вполне определенный набор действий и мероприятий, осуществление которых может и должно привести к кардинальному изменению описанной ситуации. Однако концептуально-обеспечительный механизм преобразований видится по-разному.

Согласно первой в основу процессов модернизации правовой действительности России в современный период должна быть положена концепция, базирующаяся на учете особенностей национального права, правосознания, существующих реалий и опыта борьбы с правонарушениями, отношении к опыту национальной юридической практики, жизненному опыту и ментальности населения части целостной правовой системы, на уяснении исторических, социально-экономических основ сложившейся ментальности в России[319]319
  См.: Синюков В. Н. Правоохранительная система России: необходимость концептуальных перемен. С. 42, 49–50.


[Закрыть].

В связи с этим предлагается такая методология модернизации, для которой должно быть характерно в первую очередь стремление понять, что есть российская правовая система, особенности российской правовой жизни, ее макропараметры и макроэлементы. Модернизация отечественной правовой системы должна идти не насильственным путем, а через юстиционную практику (обыденное и профессиональное правосознание), воссоздание всей правовой культуры традиционного российского общества[320]320
  Синюков В. Н. Выступление на межвузовской онлайн-научно-практической конференции «Правовая система современной России». 26 марта 2013 г. Саратов – Москва.


[Закрыть]. При этом подчеркивается, что модернизация должна иметь иную рациональность, чем правовая политика, характеризующаяся суперрациональностью и сверхурегулированностью.

Второй взгляд на характер идейного сопровождения модернизационных процессов правовой жизни элиминирован более широким кругом его представителей. Для него как раз и характерно рассмотрение правовой политики в качестве той самой рациональности реформирования, оправданность и действенность которой подвергается сомнению в рамках первой позиции.

Первоначально претензии в адрес правовой политики кажутся вполне обоснованными. Однако при более внимательном рассмотрении их оснований сила и убедительность критики теряется. Так, сложно согласиться с тем, что новая рациональность может справиться с поставленными задачами эффективнее и продуктивнее, чем правовая политика.

Объяснение этому видится в том, что основу преобразований правовой системы предлагается искать в минимально рациональной сфере – культуры, правосознания и менталитета. Отсутствие рациональности или ее минимальное присутствие в реформаторских движениях не может обеспечить их качество и продуктивность, логичность и завершенность. Остается не совсем понятным, каким инструментарием должна пользоваться новая рациональность или он исключается вовсе? Видимо, нет, поскольку учет и анализ традиционного содержания в правовой системе и жизни России не могут осуществляться без определенных научных подходов, что, так же как и в правовой политике, связано с повышенным присутствием разумности и урегулированности.

Кроме того, правовая политика как концептуальная основа модернизации правовой действительности не коим образом не исключает учета национальных особенностей права и правосознания. Напротив, в рамках формирования и осуществления правовой политики возможен наиболее полный учет этих составляющих, во многом определяющих успех или неуспех преобразовательских мероприятий.

Еще один аргумент – невозможность говорить об эффективности и продуктивности новой рациональности хотя бы потому, что ее либо нет вовсе, либо она есть только в виде гипотез и нечетких контуров. Проверить такой концептуальный механизм, обеспечивающий модернизацию, несколько затруднительно. Что же касается правовой политики, то она довольно широко применяется не только в качестве основы разработки предложений концепций модернизации, но и в практике государственно-правового регулирования. Так, например, на федеральном уровне принимаются программы об основах правовой или государственной политики в различных сферах[321]321
  См., напр.: «Основы государственной политики Российской Федерации в сфере развития правовой грамотности и правосознания граждан» (утв. Президентом РФ 28.04.2011 № Пр-1168) // Российская газета. 2011. № 151; «Основы государственной политики в области экологического развития Российской Федерации на период до 2030 года» (утв. Президентом РФ 30.04.2012) // СПС КонсультантПлюс; Указ Президента РФ от 01.07.1996 № 1008 (в ред. от 16.10.2000)«Об утверждении Концепции развития рынка ценных бумаг в Российской Федерации» // СЗ РФ. 1996. № 28. Ст. 3356; № 43. 2000. Ст. 4233 и др.


[Закрыть].

Поэтому считаем, что за правовой политикой большой потенциал в деле модернизации правовой жизни России, грамотное, последовательное и логически завершенное использование которого позволит максимально приблизиться к поставленным целям. Будучи инструментом преобразования правовой действительности, «…именно политика, как приспособленная к конкретным запросам жизни теория, непосредственно может изучать вопросы осуществления общественных идеалов и целей и этим (но и только этим) подготавливать это осуществление. Политика в лучшем (с точки зрения жажды идеалов) случае может не проповедовать их, изучать предлагаемые и сопутствующие им вопросы»[322]322
  Цит. по: Рудковский В. А. Концепция политики права Г. А. Ландау //Право как ценность и средство государственного управления обществом: сб. науч. трудов. Волгоград, 2006. Вып. 3. С. 14.


[Закрыть].