Текст книги "Правовая жизнь общества: проблемы теории и практики. Монография"

Юридическая жизнь (включающая и негативные явления – правонарушения, влекущие юридическую ответственность) отличается динамизмом, несмотря на то что в общем и целом юридическая форма приспособлена к стабилизации общественного порядка. Дело в том, что правовая жизнь, способная к саморазвертыванию, всегда сама ограничивает себя в самостоятельных, созданных ею формах и в этом ограничении себя существует. Жизнь, по Г. Зиммелю, сама по себе дуалистична: «одновременно неизменна и изменчива, навсегда запечатлена и развивается, оформлена и развивает форму, связана и свободна»[149]149
  Зиммель Г. Созерцание жизни. Соч.: в 2 т. Т. 2. М., 1996. С. 16. Цит. по: История философии права. С. 307.


[Закрыть].

Один из главных представителей так называемой школы «свободного права» Е. Эрлих высказывал относительно мира права аналогичные соображения. Право, по его мнению, обнаруживается в двойном порядке. Один порядок содержит нормы, которые вырабатываются при решении споров, другой – нормы, по которым осуществляется повседневная человеческая деятельность. Первые он называет нормами решений, вторые – нормами организационными, а также общественным правом. «Только лишь нормы, которые содержат в себе оба эти порядка, – отмечает Е. Эрлих, – составляют фактически целое право общества»[150]150
  Цит. по: Марчук В. П. «Свободное право» в буржуазной юриспруденции (критика концепций Е. Эрлиха). Киев, 1977. С. 51.


[Закрыть]. Только познавая оба эти порядка, можно восстановить и получить полную картину правовой жизни.

Л. И. Петражицкий в свою очередь различал позитивное и интуитивное право. То право, в котором содержатся сообщения о нормативных фактах (предписаниях, органах власти, авторитетах и т. д.), – это позитивное право, а то, которое обязывает без ссылки на какой-нибудь внешний авторитет, – это интуитивное право. Первое, как правило, совпадает с официальным правом, второе – с правом неофициальным. Разумная политика права не может обходить проблему интуитивного права, если имеет намерение издавать эффективные предписания. Если обходить стороной проблемы, которые выдвигает интуитивное право, тогда может произойти столкновение законодателя с убеждениями, правовыми мнениями, которые, если ими не руководить умело, могут обратить самые наилучшие намерения в плохие и непредвиденные результаты[151]151
  См.: Подгурецкий А. Очерк социологии права. М., 1974. С. 281–282.


[Закрыть]. Двойственность правового мира находит также свое отражение в концепции «социального права» Г. Д. Гурвича. «Социальное право» регламентирует все формы общественной жизни. Оно представляет собой «право общества», отличное от «права государства»[152]152
  См.: Луковская Д. И. Социологическое направление во французской теории права. Л., 1972. С. 97.


[Закрыть].

Научно-теоретических примеров из истории правовой мысли, подтверждающих сложность, многоплановость и многоаспектность мира правовых явлений, можно, без сомнения, привести еще немало. Эти суждения, как представляется, имеют под собой соответствующую эмпирическую основу. Поэтому правопознавательная стратегия изначально должна быть нацелена не только на абстрактные и конкретные правовые формы или их позитивную систему, а также на «жизненный мир» (Ю. Хабермас) права, на всю сумму правовых явлений, которые «несут на себе те или иные черты и свойства права, оказываются его формами выражения, осуществления, действия»[153]153
  Явич Л. С. Сущность права. Л., 1985. С. 81.


[Закрыть].

В качестве элемента «правовой системы» право приобретает относительную самостоятельность по отношению к своему «жизненному миру», а также испытывает влияние со стороны иных ее элементов и всей системы в целом, получает новое качество. Это, однако, не исключает того, что любые юридические явления, каждое в отдельности и все вместе, существуют потому, что есть право, и они всегда так или иначе воплощают его сущность. В правовой системе право юридизируется, приобретает юридические, формальные признаки посредством официальной легитимации и тем самым как бы отодвигает на задний план неофициальное, неюридическое право и в некотором смысле отчуждается от человека и «жизненного мира», являющегося его генетическим началом.

В одной из работ философа, экономиста, социолога Ф. А. Хайека выделяются два специфических типа социального и культурного порядка: «таксис» (рационально построенный порядок) и «космос» (спонтанно возникший порядок). Соответственно этому в современном обществе действуют два вида нормативных правил. Первый вид (этические, правовые и др.) включает рационально организованные, целенаправленные указания, дополняющие и корректирующие акты властного и административного характера. Другой вид составляют нецеленаправленные, спонтанные правила (прежде всего торговые). Именно из этих норм спонтанно выросло современное право – «космос» или частное право. Большинство же публично-правовых правил генетически связано с рациональными организационными правилами, являющимися не более чем «искусственной надстройкой» над действительным «живым» правом. Публичное право есть рациональный корректив спонтанно выросшей правовой системы[154]154
  См.: Право ХХ века: идеи и ценности: сб. обзоров и рефератов / отв. ред. Ю. С. Пивоваров. М., 2001. С. 299–300.


[Закрыть].

По Н. Луману, правовая система – это саморегулирующаяся система. Правовая система – это нормативно закрытая система. В то же время она является открытой для обмена когнитивной информацией со средой, ибо правовая система – это не просто система норм, а система юридических операций по самовоспроизводству норм и отбору внешней информации. Благодаря обмену она может приспосабливаться к изменениям среды, если ее когнитивная структура в достаточной мере генерализована[155]155
  См.: Правовая мысль ХХ века: сб. обзоров и рефератов / отв. ред. Ю. С. Пивоваров. М., 2002. С. 97.


[Закрыть]. Правовая жизнь со всеми ее противоречиями (внутренними противоположностями)[156]156
  Верным представляется мнение, высказанное отечественными философами на рубеже 80–90-х гг. XX века: «Смысл любой концепции развития раскрывается через понимание его источников. Если это саморазвитие, то его источниками будут противоречия (курсив и выделение наши. – А. В., В. Т.)». См.: Меркулов И. П., Черткова Е. Л. Развитие знания как процесс возникновения и разрешения противоречий // Диалектика, познание, наука. С. 154.


[Закрыть] – это та среда, в которой и формируется (развивается) правовая система.

Необходимо, по всей видимости, в правовой жизни различать два уровня: естественный, или собственно «жизненный мир», и сознательный, или системный мир. «Жизненный мир» права – это сфера правовых взаимодействий, сфера реализации потребностей и правовых интересов, а также поиска вариантов правовых возможностей, выбора правовых средств, осуществляемого в зависимости от всех деталей и нюансов конкретного правового взаимодействия, от характеристик и качеств участников взаимодействия (субъектов правовой жизни). «Системный мир» – это сфера официальных легитимированных и осознанных правовых форм, опосредующих извне изначально заданный людям порядок, задающий разумные рамки «возможного» и «должного». «Жизненный мир» представляет собой совместный (коммуникативный) процесс конструирования права в соответствии с конкретными интересами и целями действий участников «правовой ситуации», ситуации, в которую заложена необходимость получить ее юридическое разрешение[157]157
  Алексеев С. С. Восхождение к праву. М., 2001. С. 259.


[Закрыть].

В статье известного представителя Франкфуртской школы Ю. Хабермаса «Право как средство и право как институт» различаются «материально организованные отношения», существующие независимо от правового регулирования, подчиненные внутреннему механизму «неформального» регулирования, и «формально организованные», т. е. впервые возникающие в форме правоотношений, не существовавшие ранее в качестве отношений жизненного мира. Формально организованные отношения являются результатом применения в различных сферах общественной жизни (в частности, в экономике) права как средства социального управления. Материально организованные отношения – это сферы социально интегрированных коммуникативных действий, так как формально организованные – системно интегрированных действий. Системная интеграция подчинена требованию рационализации общественной жизни. Для права как средства управления достаточно легитимирования процедурой (легитимированность сводится к формальной корректности нормативно-правового акта). Однако там, где уже существуют материально организованные отношения, легитимированное право может существовать лишь как обусловленный ими правовой институт. Право как институт – это юридические нормы, которые не могут быть легитимированы лишь посредством процедуры. Они нуждаются в материальном обосновании, поскольку затрагивают порядок самого «жизненного мира» и вместе с неформальными нормами поведения образуют основание социально интегрированных коммуникативных действий. Право как институт не создает новых отношений, не формирует их, а лишь регулирует существующие. Юридизация существующих отношений, социальных институтов – это установление правовых институтов. Именно правовые институты, по мнению Ю. Хабермаса, служат гарантиями свободы, когда устанавливаемые нормы ориентируются на существующие институты и юридически воспроизводят социально интегрированные коммуникативные действия. Закономерным итогом исторического процесса юридизации стало стремление к рационализации «жизненного мира» юридическими средствами. Право как средство вторгается в сферы правовых институтов и в рамках правового института социально интегрированные отношения становятся системно интегрированными; институт утрачивает свою материальную легитимированность. Нередко это может приводить к дезинтеграции в самих сферах коммуникативных действий. Поэтому правовое регулирование социально интегрированных сфер не должно выходить за объективные пределы, сохраняя жизненную энергию правовых институтов[158]158
  См.: Правовая мысль ХХ века. С. 130–134.


[Закрыть].

Правовая рациональность «жизненного мира» (коммуникативная рациональность) и инструментальная рациональность «правовой системы» – это две взаимосвязанные сферы, которые интегрируются и воспроизводятся посредством свойственных им механизмов и взаимно легитимируются при помощи санкционирующего «признания», с одной стороны, и, главным образом, санкционирующего «принуждения» – с другой. Это два взаимосвязанных порядка, которые и составляют «правовую жизнь» социума. На стыке этих двух миров (жизненного и системного), составляющих в сумме объект правовой науки, нужно искать закономерности, которые представляют предмет общей теории права и которые «с высокой степенью постоянства воспроизводятся и повторяются в правовой жизни общества»[159]159
  Ветютнев Ю. Ю. Государственно-правовые закономерности (введение в теорию) / под ред. А. Я. Рыженкова. Элиста. 2006. С. 114.


[Закрыть].

Констатация наличия «системного» и «жизненного» уровней, позитивного и негативного, формального и неформального в праве, образующих единый комплекс правовой жизни, должна стать тем «исходным допущением» современной правовой науки и ее фундаментальной основы – общей теории права. И в этом случае, «если берется за основание предмета общей теории права «организация правовой жизни общества… то концептуальные выводы и положения общей теории права будут теориями функционирования правовых требований не в правовой системе, а в системе социальной жизни общества»[160]160
  Зиманов С. З. Место общей теории права в советском правоведении // Советское государство и право. 1984. № 4. С. 16.


[Закрыть].

Важная роль правовой науки проявляется в том, чтобы давать ответы на «непосредственные вопросы жизни». Ее основная цель – удовлетворить стремление людей «… по возможности расширить свое знание, придать ему характер общности, так, чтобы всякий вопрос, выдвигаемый жизнью, находил себе надлежащее освещение и удовлетворяющее решение», поскольку «для жизни – эту цель никогда не должна терять из виду живая наука – отрывочное знание непригодно»[161]161
  Коркунов Н. М. Лекции по общей теории права. СПб., 2003. С. 19.


[Закрыть].

Доктрина «правовой жизни», как представляется, – это именно та особая теоретическая конструкция, с помощью которой можно рассматривать широкий спектр проявлений права. Сама категория «правовая жизнь общества», будучи предельно широкой, позволяет установить (уточнить) границы иных категорий, так или иначе с нею связанных («правовая система», «правовая реальность» и др.); упорядочить данные взаимосвязанные категории, увидеть то, в чем проявляется эта связь. Свойственный ей эвристический потенциал позволяет интегрировать различные грани права, демонстрировать аспекты генезиса, развития и исчезновения правовых институтов, их действенность, эффективность, социальную ценность. Концептуальная линия данной доктрины расширяет горизонты рассмотрения правовых проблем, преобразует исследовательские параметры, предлагая возможность учитывать то, что ранее оставалось за рамками научно-юридического контекста. В современной общей теории права теоретико-методологический ресурс такого подхода требует своего применения с целью придания самой науке права предметного характера и ориентированного непосредственно на проблемы и сложности социально-правовой жизни.

4. Социально-детерминационная природа правовой жизни общества (В. А. Пономаренков)

В последние годы учеными-юристами уделяется много внимания исследованию различных сфер жизнедеятельности российского общества, и особое место занимают правовая жизнь и правовая политика, и это не случайно, ведь они играют значительную роль в современном обществе, поскольку социальные, экономические, политические и другие пласты нашей действительности все больше требуют четкого правового регулирования.

Это обусловлено активизацией процессов использования права для решения возникающих проблем и разрешения конфликтов, в основе которых лежат сложные процессы формирования правового государства, проведения административно-правовой и судебной реформы, а в целом правовой модернизации.

Сегодня понятия «правовая политика» и «правовая жизнь» часто встречается в научных публикациях, средствах массовой информации, нормативно-правовых актах, поэтому их можно считать признанными, вполне устоявшимися и распространенными правовыми категориями.

Безусловно, понятия правовой жизни и правовой политики представляют собой разноаспектные явления. Однако раскрытие их сущностной природы осуществляется чаще всего с позиции узкоправовых подходов, что не позволяет увидеть весь их спектр проявлений и содержательный потенциал.

Следует отметить, что сегодня имеет место определенный пробел в исследовании социальной природы правовой жизни и игнорирование необходимости их учета в формировании правовой политики, что указывает на научную и практическую необходимость обоснования многоаспектности данных юридических явлений, ибо без этого государственно-правовое познание современного общества не может считаться полным.

Сегодня и правовая политика, и правовая жизнь представляют собой структуры сложной системы, в которых существует множество составляющих их элементов разных уровней, обладающие определенной степенью саморегулирования и связанные многоступенчатыми отношениями подчинения подсистем одних уровней (более «низких») с другим (более «высоким»).

Современные тенденции развития правовой жизни и формирования правовой политики общества связаны во многом с развитием и появлением новых социальных, производственно-технологических и других отношений, новыми достижениями общественных, естественных наук и в конечном счете с обновлением и развитием нормативно-правовой базы. Законодательные новеллы в целом адекватно отражают актуальные потребности социальной жизни, однако изменение законодательства нередко идет по пути количественного накопления нормативного материала и копирования «лучших образцов» западной юридической традиции без должного обоснования необходимости подобных нововведений.

Это и другие обстоятельства свидетельствуют об определенной слабости и неразвитости когнитивных исследований в области общественных наук, в том числе и юриспруденции.

Так, отдельными отрицательными тенденциями отечественной юриспруденции выступают следующие:

– недостаточная изученность современных социально-детерминационных механизмов правовой жизни общества;

– игнорирование социально-факторных особенностей жизнедеятельности населения разных регионов нашей страны;

– отсутствие научно обоснованного и организационно-определенного механизма прогнозирования последствий принятия нормативных правовых актов при подготовке их проектов, влекущее внесение изменений, дополнений либо отмену этих актов сразу после их принятия и др.

При всем этом следует отметить, что законодательные и правоприменительные органы государства сегодня во многом не успевают своевременно и адекватно реагировать на уже фактически сложившиеся общественные отношения и стимулировать развитие новых, необходимых и полезных социальных связей.

Сегодня перед юридической наукой стоит задача не только выявить и описать вновь возникающие социально-правовые явления, но и как можно точнее отразить в нормативных правовых предписаниях явления правовой жизни общества и выработать юридические механизмы, способные не только реагировать, но и разрешать проблемные ситуации.

Население нашей страны различается по многим социально-детерминационным признакам: языковому, этническому, конфессиональному; социально-культурному; антропогенетическому и др.

В современной науке социально-детерминационным факторам (языковой, этносоциальный, социокультурный, антропологический и др.), обусловливающим различные социальные отношения, уделяется достаточно много внимания. Однако результаты этих исследований не заслуженно обойдены вниманием правоведов, соответственно и названные особенности недостаточно учитываются при исследовании правовой жизни общества, соответственно и при формировании и реализации правовой политики.

Сегодня вполне очевидным является то, что возникновение и развитие человеческого общества вызвало появление определенного «способа осуществления иерархического принципа, определяющего структуру любой сложной иерархической системы»[162]162
  Бочаров В. В. Истории власти. Хрестоматия по политической антропологии: в 2 т. Т. 1. Власть в антропологическом дискурсе. СПб., 2006. С. 172.


[Закрыть]. Безусловно, такая иерархическая система должна обеспечивать регулирование складывающихся социальных процессов, которое может осуществляться только с помощью «нормативного» регулирования поведения людей. Таким образом, процесс формирования изначальных социальных норм можно считать и началом становления механизмов нормативного регулирования отношений между людьми и, как следствие, установление подчинения, нарушение которой подразумевает наказание со стороны общества или какой-то ее части.

Конечно, в примитивных социальных общностях не было институализированных средств физического принуждения, применяемых к субъектам, нарушившим определенные нормы поведения. Однако общество постепенно вырабатывало социально-регулятивные средства разрешения конфликтов, совместной деятельности и др. Такими средствами становились традиции, ритуалы, обычаи, выступившие в качестве императивов по отношению к индивиду.

Г. Спенсер указывал: «Мы должны будем заключить, что самый ранний и самый общий вид правительства, возобновляющийся всегда самопроизвольно, есть правительство обрядов, обычаев и общественных церемоний, которое мы называем «обрядовое правительство»[163]163
  См.: Спенсер Г. Основания социологии. Μ., 1969. С. 111.


[Закрыть].

Именно обряды, обычаи и общественные церемонии изначально выступили основой потестарных (властных) отношений, которые сохраняются и в современном обществе.

Потестарные отношения характеризуются тем, что через них отражается система иерархичности между людьми и их коллективами. Зарождение разноуровневых потестарных отношений возникло на ранних стадиях антропогенеза человеческого общества и обусловлено функциональными различиями тех индивидуальных ролей, которые играют люди в обществе, социобиологическими механизмами властвования/подчинения и др.

Многочисленные этноантропологические исследования традиционных обществ показывают, что реализация социальных норм осуществлялась индивидом чаще всего бессознательно. И когда представителей общин, ведущих традиционный образ жизни, спрашивают о мотивах тех или иных их действий (поведения), они, как правило, отвечают «это закон предков», «так принято» и т. д.

Конечно, в определенной степени бессознательное («автоматическое») поведение свойственно и представителям современных «цивилизованных» обществ. Это связано с тем, что на любой стадии эволюции человечества субъект неминуемо сталкивается в своей жизни со «стандартными» ситуациями, и тогда бессознательное («автоматическое») поведение позволяет без дополнительных умственных и физических затрат осуществить выбор оптимального поведения, в основе которого лежат различные врожденные (генетические) поведенческие программы.

Сегодня не вызывает удивления то обстоятельство, что любой человек является носителем множества данных врожденных поведенческих программ, которые включаются при необходимости в достижения определенной цели в рамках установленной социально-культурной традиции.

Предвосхищая возражения сторонников социальной эволюции человека, надо отметить, что мы не отрицаем значение сигнальной наследственности[164]164
  Сигнальная наследственность (биология) – передача поведенческих навыков потомству через условный рефлекс подражания. Сигнальная наследственность (этнология) – механизм передачи этнического стереотипа поведения.


[Закрыть] на существование и развитие социума, но хотелось бы отметить, что первоосновой, фундаментом негенетической преемственности являются врожденные (генетические) поведенческие программы.

Врожденные (генетические) программы поведения человека создавались на основе естественного отбора постепенно и медленно. Эти программы являются доминантными к возникшему значительно позднее разуму и могут зачастую действовать помимо человеческой воли вопреки нашим интересам и не всегда осознаются на рациональном уровне.

Программы поведения срабатывают в ответ на особые сигнальные стимулы (релизеры[165]165
  Релизер (ключевой раздражитель) – специфический сигнал, запускающий инстинктивное поведение.


[Закрыть]), признаки которых заложены в программу, например количество гормонов в крови, уровня агрессивности и т. д., а также обусловлены уровнем врожденной предрасположенности к конкретному поведению[166]166
  См.: Вязовский А. В. Этологический подход к анализу некоторых особенностей африканских народов // URL: http://www.ethology.ru (дата обращения: 18.05.2012).


[Закрыть].

Набор программ действий и врожденных релизов образуют систему передаваемых по наследству знаний об окружающем мире и правил поведения в нем, где запретам отведена особая роль одного из регуляторов социальных отношений (недопущение совершения нежелательных действий (поступков), наступления определенных последствий и др.).

Для большинства ситуаций мы имеем достаточный набор альтернативных программ, на основе которых можно построить несколько вариантов поведения, при этом запрет становится важным побудительным, мотивирующим фактором выбора конкретного варианта поведения (запрет причинять боль живому, воровства, доминирования, иерархичности и т. д.), которые выполняет важную социально-регулятивную функцию.

Так, при активизации биологической программы «заполучения» чужой собственности – похищения (воровства) сразу срабатывает предупреждение о запрете: попадешься – побьют[167]167
  См. подробнее: Протопопов А. И. Этология человека и ее место в науках о поведении // URL: http://www.ethology.ru (дата обращения: 18.05.2012).


[Закрыть].

Благодаря врожденным (генетическим) программам, полученным от прародителей животных-приматов, люди объединялись в сообщества, а на основе других программ, таких как захват и удержание чужого имущества, обмена и др., вступали в экономические взаимоотношения. Таким образом, постепенно складывались определенные социально-экономические системы[168]168
  См.: Дольник В. Р. Существует ли биологические механизмы регуляции численности людей // Природа. 1992. № 6; Он же. О брачных отношениях // Знание – сила. 1989. № 7.


[Закрыть]. А в силу наличия генетических иерархических программ происходило распределение ролей в данной социально-экономической системе, благодаря чему из общества выделился особый слой людей, основным занятием которых стало управление сложившейся системой (в том числе по средствам установления запретов) и организационная деятельность.

Именно в силу инстинктивных (генетических) программ люди самособираются в социальную иерархическую систему, именуемую государством, где запрет выступает (наряду с дозволением) важным регулятором общественных отношений.

Для поддержания управляемости и иерархичности системы внутри общины, а затем и в раннеклассовом государстве естественный отбор создал много разнообразных врожденных программ. Например, в основе контроля уровня агрессивности у подчиненных особей лежит страх по отношению к доминанту (лидеру). Доминант воспринимает страх субдоминантов (особой приближенных к лидеру) и субординантов (подчиненных особей) как сигнал положительный. Он сам перестает бояться и отдыхает (перестает хмурить брови и др.). В данном случае срабатывает традиционная формула деспотов: «Боятся! Значит, уважают!» Приматы, как и люди, пользуют ее достаточно широко при социальных контактах.

У субординантов по отношению к авторитарному, деспотичному доминанту есть несколько программ, обеспечивающих личные ощущения: безысходная ненависть; страх; умиротворяющее поведение; неистовая и ослепляющая любовь, скрывающая недостатки доминанта и преувеличивающей его достоинства.

Человеку-субординанту тяжело жить в системе сплошных запретов и постоянном страхе перед авторитарным, деспотичным лидером, поэтому ему легче переключиться на вариант любви, чем сопротивляться давлению. При этом жить становится легче. Чем сильнее любовь, тем глуше страх, и даже когда тиран велит казнить человека, тот умирает с криком: «Да здравствует тиран!» Таким образом, люди в авторитарном и тоталитарном обществе, где существует сложная и многоуровневая система социальных запретов, могут и не считать себя несчастными, угнетенными.

Когда тиран умирает, общество расслаивается. Те, кто его очень любил, испытывают чувство безмерного горя. Те, кому тиран причинил вред, – радуются. Но некоторые резко меняют поведение и спешат «пнуть мертвого льва». Последний факт также легко объяснить, сравнивая программы поведения животных и людей, поскольку при длительном подавлении малоагрессивной особи ее агрессивность никому не переадресуется, а соответственно направлена на самого угнетателя, но особь не решается хоть как-то проявить ее в этом направлении. Когда тот погибает, исчезает не только страх, но и снимается запрет причинять боль живому. И накопившаяся агрессивность, хоть и запоздало, изливается по правильному адресу[169]169
  См.: Дольник В. Естественная история власти // Знание – сила. 1994. № 10–11.


[Закрыть].

Поскольку генетические программы действуют вне зависимости от желания особи, то авторитарный и тоталитарные режимы будут возникать вновь и вновь.

Разнообразный набор программ социального поведения человека дает возможность их комбинаций, в результате чего мы можем образовывать разные социальные структуры – от жесткого авторитаризма и тоталитаризма до демократии, где последняя представляет собой продукт борьбы разума человека с теми животными программами, которые толкают людей самособираться в жесткие авторитарные иерархические системы. Демократия позволяет большинству людей реализовать другие заложенные в них инстинктивные программы – желание быть свободным, потребность иметь собственность, но при этом и устанавливает жесткую систему запретов – запрет убивать, грабить, притеснять слабых и др. Демократия использует неизбежную для человека иерархично-пирамидальную схему организации и соподчинения. Но путем избирательной системы, разделения законодательной, исполнительной и судебной властей и независимостью средств информации лишает иерархическую структуру ее антигуманной сущности и заставляет ее в значительной степени работать на благо всех людей, а не только тех, кто находится на вершине пирамиды.

Говоря о демократической форме правления, надо отметить, что одним из факторов, определяющих судьбу государства (его процветание или полное исчезновение), является его лидер. Мера ответственности и спектр обязанностей, которые ложатся на плечи лидера, во много раз превосходят причитающиеся ему привилегии. Главными качествами лидера в обществе являются авторитетность и способность внушать доверие, а не страх. Однако в случае, если просчеты лидера следуют один за другим, недовольство его подопечных растет, соответственно тает и доверие, и авторитет, но при этом резко возрастает количество запретов, устанавливаемых лидером во имя «интересов народа»[170]170
  См.: Дольник В. Естественная история власти // Знание – сила. 1994. № 10–11.


[Закрыть].

У лидера одновременно могут срабатывать и конкурировать между собой как осознанные, так и врожденные (генетические) программы, при которых он пытается соблюсти все признаки демократичного руководителя, но при этом у него включается программа авторитарного, деспотичного лидера-доминанта. Он окружает себя субдоминантами, готовыми выполнить любое его поручение, по поводу и без повода его воспевать. Создаются союзы, движения, партии, подконтрольные лидеру и полностью его поддерживающие; все положительные события приписываются заслугам лидера и «его партии»; при этом могут создаваться подконтрольные власти «оппозиционные партии», которые создают внешние признаки демократичности политической борьбы; навязчиво формируется имидж лидера, как защитника народа.

Чтобы власть не ушла в чужие руки, «демократическим путем» она переходит приемнику, «авторитет» которого искусственно создается подконтрольными власти средствами массовой информации и иными средствами «административного ресурса», и др.

И даже если лидер уходит со своего поста, перераспределение полномочий происходит с расчетом, чтобы основные властные полномочия остались у него.

Все указанные признаки легко укладываются во врожденные (генетические) программы поведения человека как представителя определенного биологического вида, которые и определяют в конечном счете особенности организации власти в государстве, формируют правовую политику и регламентируют правовую жизнь общества.

Сильная личная власть, концентрация властных полномочий в руках узкой группы лиц, близких к лидеру (все эти явления относятся к инстинкту образования иерархий, за функционирование которой ответственна программа доминирования-подчинения), закладываются (насильственным или ненасильственным путем) в систему правовой жизни общества посредством выстраивания определенного вектора правовой политики государства.

При этом на правовую жизнь и выстраиваемую правовую политику влияют различные факторы, которые их порождают и корректируют их действия (релизеров):

– плотность (количество особей) и половое соотношение (степень конкуренции за партнеров противоположного пола) группы в ареале обитания;

– образ жизни социальных групп (кочевой, полуоседлый, оседлый);

– ресурсы окружающей среды (достаточность территории и продуктов питания, экология и т. п.);

– стрессообразующие факторы (конкурирующие группы, войны, этнорелигиозные конфликты, эпидемии и т. п.);

– природно-ландшафтные и погодные особенности и др.

Конечно, противостоять проявлению врожденных (генетических) программ поведения лидера (доминанта) и его близкого окружения (субдоминантов) можно путем установления запретов на узурпацию власти, активизированием действия положительных программ внутрипопуляционного взаимодействия и согласованности действий, примирения и др.[171]171
  См.: Вязовский А. В. Этологический подход к анализу некоторых особенностей африканских народов // URL: http://www.ethology.ru (дата обращения: 18.04.2014).


[Закрыть] Такая программа может проявляться в деятельности хорошо организованной и сильной политической оппозиции и сформированных на ее основе представительных органов государства, главная задача которых отстаивать мнение и интересы населения страны, а не власти.

Кроме того, человечеству удалось выработать некоторые механизмы, позволяющие частично ограничивать действия отрицательных генетических программ, в том числе программ появления жестких иерархий. К данным механизмам относятся разного рода этнокультурные и религиозные запреты, моральное осуждение определенных действий, общественно-политические институты демократического общества (разделение властей, выборность и сменяемость руководителей, ограничение срока пребывание во власти, независимый суд и т. д.).

Таким образом, в основе правовой жизни людей лежит их изначальная социально-биологическая запрограммированность, что указывает на неполную свободу их поведения. Однако для большинства жизненных ситуаций человек имеет достаточный набор альтернативных программ, на основе которых он может построить несколько вариантов поведения, где запрет выступает не просто как ограничение поведения субъекта, а как некий социально-факторный элемент, позволяющий корректировать определенные социально-биологические программы поведения в целях реализации интересов индивида, общества и государства.