Текст книги "Особая работа"

Глава 20

Царьград. Раннее утро. Императорский дворец

Место это было особое. Император в хорошем расположении духа любил встречать здесь утро. Само здание доминировало над округой. Да и запрещено было возводить высокие строения, перекрывающие вид из этого кабинета. Собственно вся восточная стена представляла собой одно окно. Огромное, даже эпическое. Четыре с половиной метра в высоту и шестнадцать в ширину. И не наборное, а из одного-единственного стекла толщиной почти полметра. Ага. Создать такое было сложнее, чем совершить все подвиги Геракла, тем более в конце девятнадцатого века. Вот уже более столетия оно радует глаз владельцев помещения. Периодически его подновляют, но это всё тоже произведение стекольных кудесников прошлого.

Сам кабинет собой представлял огромное помещение, разбитое ухищрениями лучших дизайнеров нашего времени на функциональные зоны. Единственное, что оставалось неизменным с момента окончания реконструкции, это огромный, можно сказать монументальный, выполненный из цельного массива дуба стол, стоящий прямо по центру этого окна буквально в метре от стекла. Кресло было кожаное, массивное, без всяких лишних встроенных ерундовин типа электомассажера, изготовленное исключительно под одного владельца для достижения максимального персонального удобства.

– С добрым утречком, Сергей. Ну-с, чем порадуешь? – произнёс с некоторой долей довольства в голосе хозяин кабинета, разглядев в огромном хрустальном, серебряном зеркале, стоявшем на столе, с явной добавкой в амальгаму золота, делавшего отражение мягче и теплее, человека, пятившегося задом из-за открытой массивной малахитовой створки двери.

– Утренний чай, ваше величество. Как вы любите, черноморский с южного берега, – ответил тот, лишь войдя полностью.

В руках у него был большой серебряный поднос со стоящим на нём огромным стеклянным стаканом объёмом явно за литр в подстаканнике благородного белого металла, по слухам среди императорских подданных, из платины, с массивной ручкой. Таким, если что, можно и приголубить, причём весьма и весьма основательно.

– О! А к нему, смотрю, десерт? – удивился император, увидев небольшую папку красной кожи.

– Я бы так не сказал, государь. В свете последних событий, Первое отделение просит разрешение на допрос Захарова.

– Вот так новость!

Хозяин кабинета даже поставил обратно стакан с чаем.

– И чем это они столь экзотическую просьбу аргументируют? – задал он вопрос, удивлённо покачав головой.

– Небезызвестная вам Милава Воротынская выдвинула гипотезу, что и до госпиталя Трифон Захаров был некоторое время в сознании.

– Ну-ка, ну-ка! Что они там накопали? – спросил император с явной заинтересованностью в голосе и, взяв стакан опять в руки, с нескрываемым удовольствием отхлебнул чайку.

– Более глубокое расследование вывело её…

– Этим делом она, что ли, занимается? – тут же перебил он своего секретаря.

– Да, государь.

– С каких это пор?

– Буквально несколько дней как. Глава следственной группы обратился с просьбой о кадровой помощи к главе отдела, и её, как одного из сильнейших сотрудников, прикомандировали к ним.

– Ну да, как же – лучший аналитик поколения. Да и красавица первостатейная, правда дерётся не дай боже. Кстати, как там у неё с неудачником?

– Эм… В каком смысле, государь?

– Муж, говорю, кто?

– Не могу знать! Ой! В смысле нет его!

– Тридцать два года… Были времена, когда в этом возрасте женщины считались старушками, а сейчас… Эх. Так, это меняет всё дело! Близко её не подпускать к Трифону! Я Грания знаю хорошо!

– Государь, извиняюсь за вопрос, но какое отношение имеет Захаров-старший к допросу его внука?

– Да при чём здесь это! Тут не было бы счастья, да несчастье помогло. Если бы у Воротынской не появились проблемы с даром, нам бы такого специалиста в первом отделе как своих ушей не видать! И тут собственными руками сделать всё для её потери. Никогда!

– Видимо, скуден умом совсем стал…

– Не прибедняйся. Не дай бог приглянется Милава младшенькому, и пиши пропало!

– Государь, ему ведь всего восемь лет!

– А через двадцать будет двадцать восемь! А она останется всё такой же! И пока я не видел, чтобы его дед упустил приглянувшуюся ему добычу. Только одно и спасает от скандалов, что на родине не балует. А вот его внучок в такой разборчивости не замечен! Всё, точка! Эта тема не для дискуссий!

– Ваше величество, но ведь она разумная девушка!

– Сергей, знаешь, сколько я их таких правильных и рассудительных видел? Лучше тебе не знать. В общем, Воротынскую к Захарову на пушечный выстрел не подпускать! Да и в конце концов-то, не аналитики же у них там сами бегают. Должны же быть какие-то исполнители? Вот и пускай работают! Бережёного бог бережёт! Отвлеклись мы от темы, давай договаривай, что она там такого накопала? – задав этот вопрос, император, наконец, вспомнил про стакан с чаем в руке и, почему-то хмыкнув, сделал глоток побольше.

– Она стала копать в сторону места нахождения Трифона спасателями. В ближайших домах не было ничего подозрительного, но в относительной близости после боёв было найдено два трупа.

– И что в этом такого? Там воевали, знаешь ли.

– А ничего и не нашли сразу. Трупы-то кремировали ещё тогда, но…

– Что-то странное всё же обнаружили?

– Да, государь. Группе, можно сказать, повезло. Первый действительно погиб от кирпича, проломившего грудину. Обычное дело на войне.

– Так, понимаю, у того были дети?

– Вы правы. Память рода и не у родовитых в первом колене всё покажет. Ради разработки дела и такого редкого специалиста привлекли. А вот со вторым возникли проблемы. У погибшего дворника потомков не было. Официально… Но нагулять он всё же одного сумел. Обнаружить это было весьма большой проблемой, но Воротынская проявила недюжинную смекалку в его поиске. Убили некоего Леонида Тимофеевича Горбункова гарротой.

– Интересный поворот… Нас как будто намеренно толкают на испанскую версию.

– Не совсем, государь. Это орудие удушения получило распространение в САСШ, просто название схожее.

– Знаю я, Серёжа, знаю… Но меняет в происходящем это мало что. Кто-то ни в грош нас не ставит. Не боится как государства. В буквальном смысле демонстративно оставляет подсказки. Понимаешь?

– Именно к таким выводам и пришла Воротынская, а посему считает принципиальным найти эту сволочь.

– Это хорошо. Даю им полный карт-бланш на дальнейшее расследование…

Внутри «Карателя» по дороге в школу

– Евгения! Прекратите, говорю! Вы же меня задавите свой грудью! Ленка, хоть ты своей матери скажи! Фу-у-у…

– Даже на капелюшечку не смутился… Так неинтересно! – с притворной обидой высказалась княгиня.

– Больше вы с нами в школу утром не поедете! – заявил ей в ответ со злостью в голосе.

Не, ну должен же быть хоть какой-то предел?! Кто господин, в конце-то концов?! И эти ещё. Хоть бы вступились. Ладно Пёстрая за мамку. Но Фроська-то! Ещё личный слуга называется… Никакой на неё надежды!

– Ну вот, сразу репрессии, – шуточно возмутилась Синяя-старшая.

– Ещё крикните – сатрап, душитель свобод! Ну серьёзно, лучше скажите, чего вам надо конкретно, а не устраивайте тут…

В этом месте запнулся, не подобрав с ходу адекватного определения.

– Хорошо. Тогда объясните, почему вы считаете, что какие-то пустые биткоины начнут покупать лучше, чем акции?

– Вы хотите сказать, будто последние хоть чем-то обеспечены? – удивился такой постановкой вопроса.

И только после ответа задумался, а при чём здесь вообще ситуация на рынках и попытка меня затискать до полусмерти?!

– Конечно же. Ведь это ценные бумаги компаний! А что такое эти ваши электронные деньги? Циферки!

– Вы меня простите, Евгения, акции давно уже не имеют материального эквивалента и ничем не обеспечиваются, потому от крипты мало чем отличаются.

А ещё утверждала, будто экономист, а банальных вещей не знает.

– Ну, знаете! – вознегодовала она на моё заявление.

– Не возмущайтесь. То, что обычные всё же немного отличаются, понимаю прекрасно, да и то в части возможности конвертирования достаточно большого их пакета во влияние на компанию. Если их мало, то, простите, это всего лишь те же циферки. Привилегированные же не имеют и такого преимущества. Для примера, купите акций любой компании, а потом придите к ним и потребуйте часть имущества. В лучшем случае покрутят у виска, а скорее всего, упекут в психушку. Давно прошло то время, когда они были выражением долей собственников. Сейчас важно контролировать, а не владеть. И пока биржевая стоимость компании растёт, всех всё будет устраивать. А случится обвал… Если никаких явных мошеннических схем не выявят, то ничего за это тоже не будет. Если же случатся мифические русские хакеры, то тем более пипл легко проглотит собственное ограбление и простит его настоящих виновников, пылая праведным гневом на непричастных. Стоимость публичного общества определяется не столько эффективностью её деятельности, сколько умением руководства рисовать красивые диаграммы и ездить по ушам общественности. Расти может даже та фирма, которая не платит дивиденды годами, а то и десятилетиями, при этом работающая в убыток и покрывающая его кредитами. Харизматичность очень важна при рассказах о перспективах такой компании. Вспомните историю добычи сланцевой нефти в САСШ. Замутить такую аферу в конце эпохи углеводородов надо было суметь. Заметьте, ни банки, ни различные инвестфонды не пострадали. И даже не понесли наказание за продвижение идеи. И что, как-то это повлияло на биржи? А с биткоином даже проще, там своих фанатов, как тараканов в тропиках. Сами себя убедят, главное дать хоть малюсенькую надежду. Ладно, плюньте! Посмотрите вот на это, – с последними словами пододвинул планшетник к Синей-старшей.

– Что это, стеклянный меч? А не дороговато за сувенир? Стойте, может, сапфировый?! Точно! Вон и переливы какие. Но тогда дёшево…

– Вот. А ведь эта штука по вашему профилю. Ну, может, не совсем. Вообще-то меч стальной.

– Какая-то оптическая иллюзия? – удивлённо спросила она.

– Вот и не угадали. Умудрились сделать прозрачную сталь. Представляете, металлоконструкции как из стекла!

– Знаете, чую где-то здесь подвох.

– Вы правы, Евгения. Мало того, производить сложно и дорого, паратехники на него не ложатся, вот и распродают остатки с дикой скидкой себе в убыток. Но для моих будущих очков очень даже подойдут. Думаю, стёкла из стали будут понадёжней, чем обычные. Вам же всё равно делать пока нечего, почему бы не съездить, прицениться, может, по случаю технологию прикупить. Пока мы в школе, и сгоняйте. Тут недалеко, под Москвой. Знаете, небольшой такой городишко.

– Была там пару раз проездом. Жителей меньше, чем туристов.

– Ну и чудненько. Значит, без труда сориентируетесь. Денег, как сами понимаете, пока нет. Возможно, придётся брать кредит. Даже наверняка. Потому торгуйтесь за каждую копейку, для вашей будущей лаборатории. О! Мы уже и на месте. В этот раз штурмовать ворота не будем!

Учительская тысяча триста восемьдесят седьмойспециальной математической школы. Время большой перемены

В дверь медленно забрела женщина в годах, со стянутыми в пучок на затылке тёмными, с проседью волосами.

– Девочки, у нас водка есть?! – обратилась она к находящимся в кабинете.

На минуту установилась шокированная тишина.

– Роза Эдуардовна, что, так плохо? – спросила одна из женщин, так никак и не отреагировав на вопрос вошедшей.

– И не говорите, Дашенька! Кровищи! Убивцы эти с отмороженны…

– А вы что здесь делаете?! Почему ещё не отмываете рекреацию? – возмутился вошедший в дверь мужчина.

– Господин директор, она опять водку выпрашивала, – сдала вошедшую перед ним женщину другая, только что участливо задававшая ей вопросы.

– Роза Эдуардовна, вы уже не учитель. Вас так пить никто не заставлял!

– Горе же у меня.

– Знаю, потому оставил вас на должности технички. Поэтому идите, идите и выполняйте свою работу.

– Но как же? Там же кровища…

– Резиновые перчатки вам выдают. Не отвлекайте. Дайте объявление сделать. Всё, некогда мне с вами больше препираться.

Но дождаться, пока она уйдёт, всё же пришлось.

– Официальная наша позиция будет доведена до всех письменно, а пока просто прослушайте объявление о произошедших в нашей школе сегодня событиях, дабы избежать всяких кривотолков. На второй перемене учащийся у нас ученик четвёртого «в» класса Пантелеев Панкрат, собрав группу поддержки из старшеклассников десятых-двенадцатых классов, решил проучить некую Синюю Елену. Если кто не в курсе, она из второго круга. Княжеского, между прочим, рода, хоть и в опале, но не суть важно.

– Господин директор, извините, что перебиваю, но на что он тогда рассчитывал?

– На свой третий, Дарья Клементьевна. Оказалось, у их родов давние счёты. Главным образом из-за конкурентных разногласий. Вернее, это у него претензии, а девочка даже не слышала ни о каких Пантелеевых. Обычное дело. Одни прошли и не заметили, вторые затаили смертельную обиду на пустом, в общем-то, месте.

– Не скажите, для них может быть всё очень серьёзно.

– Это-то как раз понятно. Но ситуация сложилась странная. Панкрат этот оказался бездарен в паратехнике, и его отправили учиться на программиста, тут Синие перешли не тем дорогу, и эта Елена тоже пошла к нам. И вот решил воспользоваться моментом и проучить девочку. Восстановить, так сказать, попранную честь рода. Поскольку в кругах их там учат драться поголовно, осознавая свои малые шансы на успех задуманного, привлёк помощников.

– Господин директор, а с ними-то что будет?

– Ничего. Полежат в больнице да вернутся к учёбе. Отвечать за всё Пантелееву. А там несколько другие расклады. План был хорош, но Синие вчера успели уйти под руку Захарову. Да-да, тому самому. Он-то и вступился за девочку. Результат, Панкрат схлопотал электротравму, переломы нескольких рёбер и сотрясение головного мозга. Как не погиб от удара пневмокастета, тот ещё вопросец, но своим полётом вогнал в ступор своих подельников. Ни вмешаться, ни убежать им уже не удалось.

– Так что же там случилось?

– Его личный слуга, вот что произошло. Оказывается, как только она приобрела этот статус, то сразу перестала быть крепостной. Там вообще всё сложно с правом. Если коротко, начала его личный слуга отстреливать несостоявшихся боевиков. Кому в ногу, а кому и в ягодицу. Калибр мелкий, почти безопасный, но погибнуть всё же можно. Дальше полиция, медики, разбирательство. Вот, в общем-то, и всё.

– А как же Захаров?

– С него как с гуся вода. Он в своём праве, а Фрося эта действовала от его имени. Никакого дела не будет. Небольшой конфликт высокородных. Вывод из всей этой истории прост. Не связывайтесь с ними, целее будете! Постарайтесь донести это до учеников, если какие ещё не поняли. Стоп, а это ещё кто к нам прилетел?

Тысяча триста восемьдесят седьмая специальная математическая школа. Рекреация

– Фрося, ты в своём уме или как?! – начал заводиться, как только полицейские свалили.

Ещё эта! Стоит, молчит, чуть не плачет и всем видом показывает, что готова стерпеть от меня все обиды. Меня же рвёт от этого на части. С одной стороны, непреодолимое желание настучать ей по кумполу, потом в дыню и ногами её, ногами. Это надо устроить в школе бойню! С другой – упасть на колени и извиняться, извиняться, пока не появится её всё понимающая улыбка.

– Ладно, откуда у тебя пистолет?!

– Тётя Таня подобрала. Мы специально для этого в оружейный ездили.

– Она с ума сошла?

– Почему?

– Фрося, не отвечай вопросом на вопрос! Тебе всего восемь лет!

– Трифон, не сердись. Так с учетом моего возраста и подбирали модель. Под руку с подходящим калибром, чтобы отдача не вырвала его из ладони. Даже в тир ездили пристреляться.

– И как?

– Тётя Таня была в восторге. Говорит, у меня врождённый талант!

– Это почему это?! – удивился неслабо такому её заявлению.

– Ну… Я всегда попадаю, куда хочу.

– Допустим, только допустим, но понимаешь, какая это опасная штука, и не дай бог…

– Правильному обращению с оружием она меня научила.

– Хм. Так вот сразу?

– Да нет, мурыжила целую неделю. Зачем только? Там запомнить-то… Так, на пару минут делов, – сказала она и тяжело вздохнула своим горестным мыслям.

Блин, сколько, оказывается, всего мимо меня проходит.

– Ладно, проехали. Но зачем тогда ты пыталась этих пацанов добить?!

– Эти амбалы на детей никак не тянут, – заявила она.

– Да какая разница?!

– Большая! Тётя Таня очень не советовала оставлять противников в живых, если только не нужен для допроса. Как только появляется возможность, нужно обязательно добить. Схлопотать пулю в спину не хочется.

– Да вы там совсем ошалели?! Они ученики, простые, ни разу не родовитые! Да и откуда у них оружие? Кто им продаст-то?

– Да мало ли! И вообще, зачем тогда лезли в ваши разборки?

– Дураки потому что!

– Тем более надо добить. Дебилов и без них хватает!

– Фрось, ты это из-за своей жизни в приюте?

– Нет! – выпалила она со всей возможной дерзостью в голосе и демонстративно отвернулась.

Вот и поговорили…

– Господин Захаров…

Кто это так официально, тем более здесь? Директор!

– …тут к вам пришли.

А вот и Борис Моисеевич! Но моя мысль оказалась ошибочной. Это оказался совсем не он, а она. Кого угодно мог ожидать здесь, в обычной, в общем-то, школе, посреди рекреации, заляпанной пятнами крови, только не её.

– Здрасти, – непроизвольно вырвалось просторечье.

У самого при этом открылся рот от запредельного удивления, а глаза чуть на пол не выпали.

– Вы ко мне? – продолжал жечь, так и не попытавшись собраться с мыслями.

Если боги спускаются с небес, значит, это кому-нибудь нужно. Ведь правда? Из-за спины директора вышла Любомила Голицына, собственной персоной. Чем хотите могу поклясться! Я ведь столько разглядывал её фотографию. Показалось даже, что сердце остановилось. Чуть было пульс не стал у себя искать. Господи, вживую она… На некоторое время ушёл в прострацию, и только блеск её серёжек вырвал из сладостного плена. Одета она была в светлый, чуть приталенный, длинный, почти до щиколотки сарафан. Даже непроизвольно сглотнул и чуть не подавился. Во рту-то пересохло. Только это и позволило вернуться на землю.

Сразу стало заметно отсутствие на нём швов. А это значит… Значит это… В артефакте она! И не факт, что удастся его пробить даже из крупнокалиберного пулемёта! Лучшие ткани, дорогие модельеры… Нет, первый круг до такой дешёвки не опустится. Всё исключительно в единственном экземпляре и только семейные портные-парамеханики. Да и паратехники успевают поучаствовать в создании одеяния. Смотря на это, чувствуешь себя прямо-таки сиротой казанской. Туфли на высоком, хм… скорее среднем каблуке, телесного цвета, почти сливающиеся с её загаром, уже не удивили. Только когда она двинулась в мою сторону, стало заметно, что это шпильки. Или нет. В общем, они не были привычно тонкими, а оказались скорее некими доведёнными до изящества и не несущими даже намёка на тяжеловесность каблучками.

В установившейся тишине слышен был даже шум ветра за открытым окном, не то что мерный звук её шагов. Но была в них какая-то неуверенность. Откуда бы? Остановилась она непосредственно передо мной. Даже прикоснуться можно, руку только протяни. Едва уловимое движение воздуха от колыхнувшегося сарафана донеслось до меня, а ощущение было, будто в ударную волну от ядерного взрыва попал. Ей-богу непонятно, как на ногах удержался!

– Да, я пришла к вам, Трифон Агафонович.

Чё?! По имени-отчеству? Это точно ко мне обращаются?!

– Любомила Голицына, к вашим услугам, – представилась она, используя совершенно для меня неожиданный оборот.

А где отчество-то? Ау? Я что, сознание потерял и сейчас брежу? Ведь не может такого быть! Она меня выше себя поставила?! А потом… Она опустилась передо мной на колени. Чувствую, либо лыжи не едут, либо… Ничего не понимаю!!! Да и не думал я в тот момент о высоких материях. Сарафан, её грудь ниже моего уровня глаз… Совместили. В мыслях было только – спасибо, господи, ты услышал мои молитвы!

– Передайте ему… Это не мы, но урон возместим полностью. Виновные понесут наказание.

– Что? – спросил, не поняв смысла сказанного.

О ком и о чем она? Только ответа на мои вопросы никто давать и не собирался. Голицына, опустив голову, плакала, потихоньку всхлипывая. Инстинктивно потянулся к ней, но остановился, не решившись довершить начатое. И так несколько раз. Наверное, со стороны было смешно смотреть. Однако собрать волю в кулак всё-таки смог и, обхватив её голову руками, прижал к своей груди. В ней, что ли, что-то надломилось? Но она, уже не таясь, неожиданно разревелась, обхватив меня руками и прижавшись всем телом. Мир, похоже, сошёл с ума.

– Спасибо, – сказала она, немного успокоившись и отстранившись.

Затем встала и вытерла глаза платочком, похоже, материализовавшимся прямо из воздуха. Спрятать его, по моему сугубо личному мнению, было негде. Как ни в чем не бывало, развернулась и гордой походкой прошествовала мимо бледного, как стенка, директора на выход.

– Господи, в чём я провинился?! – воскликнул неожиданно высоким, почти женским голосом руководитель нашей школы.

Затем он убежал с лёгкими завываниями.

– Ну, ты… и бабник! – выдала повернувшаяся ко мне Фрося.

А затем хрясь! По одной щеке, по второй, а потом развернулась и бежать на выход. Да что не так-то?!

– За что?! – с этими словами бросился за ней вдогонку.

Учительская тысяча триста восемьдесят седьмойспециальной математической школы. Время большой перемены

– Девочки, у нас водка есть?!

– Господин директор, у вас же язва!

– Да как-то теперь пофиг! Вы уж извините за мой французский, дорогая моя Дашенька. После того, что сегодня увидел…

– А вот дальше продолжать не стоит, – сказал вошедший в кабинет мужчина атлетического телосложения.

Женское большинство сразу обратило на него внимание.

– И спиртное тоже не стоит. Плохо оно сочетается с таблеточкой, – продолжил он же голосом, полным доброты и сочувствия.

– Что? – растерянно спросил директор.

– А вы что же думали, изверги мы? Нет, дорогой ты наш человечище. Медицина теперь на страже спокойствия всего государства и его устоев. Берите, не стесняйтесь. Побольше только запейте. Через несколько часов вы всё забудете, а я пока с вами побуду, чтобы ненароком чего лишнего не сболтнули. Хорошо?

Тысяча триста восемьдесят седьмая специальная математическая школа. Фойе перед входом

– Попалась! Фрося, ну куда же ты от меня побежала?

– Никуда, просто решила прогуляться. И вообще, отпусти.

– Ладно. О! Борис Моисеевич, наконец-то вы пришли. А тут столько всего уже произошло!

– Догадываюсь, Трифон Агафонович. Догадываюсь, – ответил он задумчиво, обернувшись на вход.

– Хорошо. Знаете, мне нужно с вами кое-что обсудить. Вот только как это сделать конфиденциально?

– Для этого у меня совершенно случайно завалялась глушилка. Главное, чтобы губы в объектив не попали и никого поблизости не было.

– А как далеко отойти? – спросил у него.

– Да к окну достаточно.

– Фрось?

– Хорошо, уже иду. Да откуда они только берутся?!

– Что? – задал недоумённо ей вопрос.

– Да опять… Какая-то к тебе припёрлась, – ответила она на мой вопрос, обернувшись.

В этот момент лягнулся пол, с хлопком входная дверь ввалилась внутрь, а само фойе затянуло пылью. Где-то вдали завыл ревун воздушной тревоги. А потом пропала сила тяжести.

– Трифон, срочно бежим отсюда!

Резкий переход в обращении со стороны Шниперсона несколько выбил из колеи. И тут гравитация вернулась, и мы, естественно, шмякнулись вниз, кто как.

– Хватай своего слугу, – продолжил он же, вставая с пола.

– Да что происходит?! – задал вопрос, поднимаясь.

– Звездец! Это Голицына. Только они так с притяжением играются!

– Но она же лишилась дара! – удивился его заявлению.

– Значит, уматываем ещё быстрее.

На крыльце тысяча триста восемьдесят седьмой специальной математической школы. Вернее, его руинах

– Любомила, ты думаешь то же, что и я? – обратилась к ней Воротынская.

После этих слов две находящиеся девушки синхронно посмотрели на зев разрушенного входа.

– Он мой жених! – заявила она.

– Фиг тебе, Милава, а не ириски! – с вызовом в голосе и дерзостью в позе заявила Голицына.

– Ты это помнишь?!

– И много чего ещё!

– Какая ты злопамятная!

– Сама не лучше!

– Согласна. Может, перенесём разборки? – сделала предложение Воротынская.

– Да. Мне тоже кое-что нужно обдумать, – согласилась с ней Голицына.

– Значит, по рукам.