Текст книги "Отступник. Книга 3"

Глава 29

– Может, всё же передумаешь? – глянув мне в глаза, спросила Василиса.

– Нет. Мы пойдём вдвоём. Не хочу класть кучу народу ради того, чтобы прибрать одного ублюдка. С таким же успехом можно было бы атаковать и великокняжескую усадьбу. Громко заявить о себе, накрошив кучу народу. Вот только в этом случае царь-батюшка должен будет отреагировать соответственно. Так что выход один – тишком да бочком.

– Ладно, пусть будет по-тихому, только в усадьбе. Ты же там каждый закуток знаешь. Тогда с тобой пойдёт не только Настя, но и парни Топора подстрахуют. Выйдет также тихо, но с меньшим риском. А случись, обнаружат, так ваш отряд и сквозь гвардейскую роту пройдёт как нож сквозь масло.

– Это проще, согласен. Но и эффект не тот. А вот достать дядюшку на его же флагмане это уже со-овсем другое дело, – покачав головой, возразил я.

Пленников Наумову я передал. Однако иллюзий по поводу действий главного жандарма не питал. Одарённого, скорее всего, поставят на службу отдельного корпуса жандармов. Глупо разбрасываться столь редким и ценным ресурсом. Ключик подобрать можно к любому, поэтому будет служить за милую душу, никуда не денется.

Что до Ковалёва, то его, судя по всему, ожидает незавидная судьба. Удавят по-тихому в камере, и вся недолга. Так оно куда проще. Слишком уж много он знает. Опять же, главный стражник изначально предал старшего Демидова, а предатели долго не живут. Ну или их судьба мало кого волнует.

Что же до великого князя Большекаменского, то его никто не тронет и пальцем. Причём дело не только и не столько в его титуле и положении, сколько в том, что с того момента, как он встал во главе рода Демидовых, княжество вдруг переметнулось в партию царя. К гадалке не ходить, жандармы и Дмитрий Четвёртый не нуждаются в дополнительных уликах и свидетельствах, чтобы заковать Демидова в железо. Однако нынешнее положение дел трон устраивает полностью.

И что, дядюшка после этого успокоится? Ха-ха три раза! Александр Иванович сделает из этого однозначный вывод – нет человека, нет проблем. Не отстанет он от меня. Потому что сам всегда хотел занять великокняжеский стол, и в то, что кому-то это и даром не нужно, не поверит ни за что. Тем более на фоне моих достижений за каких-то три года. Он просто обязан думать, что я желаю забрать принадлежащее мне по праву.

– Фёдор Максимович? – раздался в голове голос капитана Потапова.

– Слушаю вас, Аристарх Дмитриевич, – коснувшись горошины за ухом, отозвался я.

– До цели сто пятьдесят вёрст. Дальнейшее сближение считаю опасным, нас могут обнаружить дежурные истребители.

– Значит, пора взлетать. Конец связи, – опустив руку и глядя в глаза Василисе, произнёс я.

– Может, всё же мы подстрахуем? – предложил Бивень.

Заботится не столько обо мне, сколько о подруге. Даже пролетая над дружеской территорией, корабли с авиагруппами на борту нередко выпускают дежурных пилотов. Крейсера обычно ограничиваются одной парой, линкоры двумя, а то и полным звеном. Оно и патрулирование пространства вокруг матки, и налёт часов для пилотов.

В том, что «Большекаменск», флагман Демидовых, выпустит дежурное звено, никаких сомнений. Сколь бы не был уверен в себе командир линкора, игнорировать тот факт, что на борту находится всё великокняжеское семейство, он не сможет. А шесть самолётов против одного «Буревестника» это очень серьёзно. Пусть на борту и будет сразу четверо пулемётчиков, а сам аэроплан имеет «Панцирь».

– Цель в том, чтобы подобраться на цыпочках и так же тихо уйти, Бивень. Если бы я хотел показать всем кузькину мать, то сам полез бы в «Кречета», после чего мы в два счёта завалили бы этого кашалота. Твоя задача охранение «Носорога», далее чем на двадцать вёрст не отдаляться. Вопросы?

– Вопросов нет, – недовольно дёрнув уголком губ, ответил комэск.

– Лютый, а может, мы тогда по-тихому его на абордаж возьмём? – азартно выдал Топор, ни в какую не желавший отпускать своего командира в одиночку. – Вон в прошлый раз одной дюжиной нашего «Носорога» взяли, пшеки тогда к бою изготовились, а мы были желторотиками и упакованы куда скромнее. Но и тогда, почитай, всех взяли в плен, а было бы нас больше, так и вовсе погибших случилось бы пара-тройка человек. Да и «Изумруд» почти оприходовали. А тут на ногах только дежурная вахта.

– Допустим. И что я потом буду делать с этой бандурой? – глядя на старшего телохранителя, поинтересовался я.

– Это с линкором-то? – в удивлении вздёрнул бровь Топор.

– С ним.

– Так всё одно дружину набирать, причём по великокняжеским штатам. Чего на верфи заказывать, если флагман сам в руки идёт.

– Это не просто трофей, Топор, а вещественное доказательство того, что именно я оприходовал Демидова. Как думаешь, понравится такое великим князьям? Причём плевать, из какой они партии, царской или его противников. Прилетит так, что никакому трофею рад не будешь.

– Все же и так поймут, чьих рук дело, – недоумевающе пожал плечами Топор.

– Понимать мало, нужны факты. А без доказательств боярина, да ещё и личного вассала государя вот так, на арапа, не возьмёшь. Ну всё, хватит разводить бодягу, по машинам, – хлопнув в ладони, подытожил я.

Чтобы сбросить нас на «Большекаменск», Василисе пришлось не только догнать его, но и забраться на максимальную высоту в три тысячи сажен. Что, в общем-то, и хорошо, потому что мы шли даже не над облаками, а непосредственно в их толще. Идеально! При таких раскладах нас никто не заметит.

Выдерживать курс не составляло труда. Спасибо «Маяку», который мы подсадили на линкор, и навыкам Насти. Оказывается, одарённым не нужны вторые половинки этих амулетов, они могут настраиваться на них. Достаточно оказаться на расстоянии взаимодействия с камнями. Для моей подруги это всё ещё непосредственный контакт, дистанционно она может только заряжать камни и забирать из них Силу. Да и то на расстоянии всего-то в пару пальцев.

– Готова, Фея? – глянув на подругу, поинтересовался я.

– Не отставай, Лютый, – подмигнула она мне, опуская на глаза очки.

Я последовал её примеру и глянул на Топора. Тот кивнул, выказывая своё недовольство, и открыл дверь, впуская в грузовой салон тугой холодный поток. Мало что дышать нечем и внутри минусовая температура, так ещё и вот это. Никакой утеплённый комбинезон не спасает. Брр!

Первой выпрыгнула Настя, я последовал за ней, сжимая в руке «Маяк», половинку от того, что был вживлён ей под кожу. Она держала курс на дирижабль, я же, как по ниточке, следовал за ней. Что до «Буревестника», то он отвернул в сторону и вернётся к «Носорогу», хотя на посадку не пойдёт, а станет кружить в готовности подхватить нас. Как, впрочем, и наши истребители на случай драки с авиагруппой противника.

Когда мы пробили толщу облаков, я увидел впереди и ниже нас ходовые огни «Большекаменска». Контуры дирижабля скорее дорисовывало воображение, чем они угадывались в ночи. Повезло всё же нам с облачностью, скрывшей луну. Для посадки и действий в темноте нам достанет «Маяка» и «Кошачьего глаза», а вот чтобы укрыться от наблюдателей, одного лишь «Морока» может и не хватить. Он куда лучше работает, если воспользоваться соответствующими условиями. Теперь же шансы остаться незамеченными существенно возросли.

Настя, уверенно маневрируя, зашла с кормы, нагоняя линкор, идущий с крейсерской скоростью. Села она на самом краю артиллерийской палубы. Там имелся наблюдатель, но препятствием для неё он всё же не стал. Моя подруга атаковала его «Рассеивателем» с одновременным выходом на «кобру». После чего коснулась палубы и поспешила сложиться так, чтобы её не сдуло за борт. Я последовал её примеру, отмечая, что другой наблюдатель нас не обнаружил.

Всё же хорошо, что линкор не гражданское судно, где об экипаже проявляют куда больше заботы и наблюдательный пост размещают под защитой стеклянного фонаря. В этом случае «Рассеиватель» бессилен, и нам пришлось бы придумывать что-то другое. Но военные считали, что матрос должен стойко переносить все тяготы и лишения службы. А потому комбинезон, подбитый мехом, такой же шлемофон и очки, защищающие от секущего ветра.

Наблюдатель поник и рухнул на палубу, упёршись в ограждение мостика. Следующий пост в полусотне шагов, и дежуривший там не в состоянии рассмотреть происходящее здесь из-за двух ракетных установок, находящихся между нами. Так что наша посадка прошла незамеченной. Во всяком случае, колокола громкого боя не разрывают ночь рёвом сигнала боевой тревоги.

Страхуя друг друга, мы выдернули из люверсов крыльев тросики и стянули расцепившиеся перепонки, чтобы они не мешали.

– Готова? – наконец поинтересовался я у подруги.

– Всегда готова, – задорно ответила она.

Я взял наизготовку «Коловрат» с уже присоединённым плечевым упором и глушителем. В револьвере шестикаратные «Пробои», так что прилетит знатно даже обладателю двенадцатикаратного «Панциря», что редкость. Это экипаж «Носорога» щеголяет в таком снаряжении, что с одного матроса и уж тем паче десантника можно озолотиться. Причём далеко не только в понимании обычного трудяги. Другие подобные траты себе позволить не могут или считают излишними. Я же предпочитаю не экономить.

Несмотря на то, что действовать собирался скрытно, от серьёзного ствола я отказываться не стал. За спиной у меня примостился «Тигр» с укороченным штурмовым стволом. Настя в руках также держит «Коловрат», но и «Пардус» прихватила. У нас ещё и по «хауде» в кобурах. Хотя всему этому арсеналу лучше так и оставаться в походном положении.

Я пустил подругу вперёд, держась позади неё и чуть в стороне. Обычная работа в паре, как мы уже действовали множество раз на тренировках и в бою. Обошли одну ракетную установку, вторую. А вот и цель. Всего-то в десятке шагов, у люка третьей шахты. Бирюкова без промедления влупила по нему «Рассеивателем», только карабин брякнул.

Как и ожидалось, матрос был один. Ничего удивительного, ведь это обычный перелёт в пределах царства, в дружественном воздушном пространстве. Великий князь с семейством возвращается с приёма его величества, а не находится в зоне боевых действий. И врагов таких, что готовы напасть, у Александра Ивановича нет. Он, конечно, из царской партии, но с остальными старается не обострять отношения. Так что причин для повышенной готовности никаких. Стандартных мер более чем достаточно. Ну, это если не иметь дело с таким психом, как я.

Без проблем спустились на жилую палубу и всё так же под «Мороком» вышли в короткий коридор, освещённый газовыми фонарями. В условиях, когда есть артефакты, обеспечивающие безопасность от пожаров, большинство не желает пользоваться ненадёжными электрическими лампочками. Тем более что они не такие яркие, как ацетилен. Уж великий-то князь мог позволить себе иметь запасные «Зарядники», чтобы держать свои корабли под постоянной защитой артефактов.

Коридор выводит в салон, предназначенный для ВИП-персон и капитана. Отсюда тянется ещё один широкий коридор, устланный толстым ковром, с пальмами, фикусами и другой зеленью в кадках вдоль стен. Тут находятся каюты сплошь первого класса. Офицерский состав располагается на этой же палубе, но в кормовом крыле. Здесь они могут оказаться только по приглашению и никак иначе.

Настя приметила дежурного стюарда заблаговременно, поэтому прибрать его не составило труда. Мы ни на мгновение не замедлились, спасибо толстому ковру, отлично скрадывающему шаги. Ну и «Мороку», конечно же. Эта штука вообще оказалась незаменима, хотя за использование этого амулета даже дворянам прилетит так, что мама не горюй.

Мне, в смысле моему реципиенту Григорию, в своё время уже доводилось летать на «Большекаменске» в качестве пассажира, а потому я знал, где именно расположится дядюшка. Сомнительно, что с лёгкостью примерив на себя великокняжеский стол старшего брата, он постесняется занять его каюту на флагмане. Во всяком случае, в спальне родовой усадьбы он чувствует себя отлично.

Поэтому я шёл, точно зная, куда именно направляюсь. Каюта в торце коридора. Самая дальняя от салона, находящаяся в носовой оконечности палубы, и самая просторная с видом на три стороны.

Пусть и флагман дружины, тем не менее дверь усилена персональным «Панцирем» и заперта на замок, усиленный «Ключом». Однако Настя управилась с этим амулетом без труда. Дольше провозилась с задвижкой и самим замком.

Наконец мы оказались в прихожей, и я указал на боковую дверь. Подруга поняла меня правильно, направившись в короткий коридор с двумя каютами. Здесь располагались личные слуги великокняжеской четы. Двери без замков, поэтому ей достаточно было просто открыть их и, не входя внутрь, атаковать «Рассеивателем», отправляя прислугу в нирвану.

Потом мы прошли в гостиную и далее в святая святых, сиречь спальню. Настя и тут не стала изменять себе, вырубив и без того спавших супругов. Я подошёл вплотную и, убедившись в том, что передо мной именно тот, кто мне нужен, ухватил его за затылок и подбородок, резко крутнув под влажный хруст позвонков. Пощупал живчик, убеждаясь, что он мёртв.

– Василиса, – коснувшись амулета за ухом, вызвал я.

– Слушаю тебя, Лютый, – послышался в голове голос пилота «Буревестника».

– Мы всё. Можешь нас забирать.

– Приняла. Иду на сближение.

После этого я начал снимать глушитель с «Коловрата» и подал знак взглядом, что и Насте следует заняться тем же самым. Подруга тут же последовала моему примеру, хотя и не удержалась от вопроса.

– Вот так просто?

– В смысле? – не понял я.

Отчего бы и не поговорить. В каюте больше никого нет, это Бирюкова определила совершенно точно. Дверь усилена щитом и вновь заперта на «Ключ», так что сюда не вдруг и войдут, если вообще смогут услышать хоть одно слово. Впрочем, при обнаружении бесчувственных тел тревогу поднимут однозначно. Но если разговаривать, не отвлекаясь от подготовки к уходу с корабля, то отчего бы и нет.

– Вообще-то, я полагала, что ты обездвижишь его своими иголками и прежде чем прикончить, выскажешь всё, что о нём думаешь. Он ведь убил твою семью, не раз пытался убить тебя. И ты его вот так просто отпустил?

– Я не отпустил его, а убил, – прибрав оружие и подав знак Насте, чтобы она обернулась, возразил я.

Когда она встала ко мне спиной, я распустил тесёмки, стягивающие перепонки, и начал вдевать в их люверсы тросики, переданные мне подругой. Было немного неудобно из-за находящейся на спине укладки с парапланом. Но дело привычное, а потому спорилось.

Даже если будет время восстановить структуру комбинезона-крыла, на нём далеко не улететь, всего лишь на несколько километров, чего не скажешь о параплане. Укладка по габаритам не больше стандартного десантного ранца, а потому никаких неудобств не доставляет.

– Ты его просто убил и всё, – поправила она меня.

– А должен был поглумиться? Ты за кого меня принимаешь, Настя? Знаешь, один очень умный человек сказал, что кладбище это не для мёртвых, а для живых. Мёртвым достаточно, чтобы их похоронили согласно обряду, если они верующие, и абсолютно наплевать, если они атеисты, потому что эти полагают, будто после смерти ничего нет, – Я закончил снаряжать подругу, в свою очередь повернулся к ней спиной, позволив «сшить» мои перепонки и продолжил: – Так что все эти кованые оградки, гранитные и мраморные памятники с вычурными мавзолеями исключительно для живых. Ибо только они смогут оценить эту ярмарку тщеславия. Поэтому что бы я ни наговорил дядюшке перед смертью, это было бы исключительно для меня и тебя. А мне этого дешёвого пафоса не нужно. От слова совсем. Ну или я оказался бы ублюдком, которому доставляет удовольствие глумиться над поверженным и беспомощным врагом. Как? Понравился бы я тебе в таком амплуа?

– Нет уж, спасибо, Горин, лучше оставайся самим собой.

– Вот и я так думаю, – подмигнул я подруге и направился к окну.

Глава 30

– Государь, я знаю точно, что это он! Этот отступник убил моего отца! – выпалил новоявленный великий князь Большекаменский.

– У тебя есть доказательства, Андрей Александрович? – спросил Дмитрий Четвёртый.

– Об этом говорят все! – вскинулся молодой князь.

Всего-то двадцать пять лет, но перед царём не тушуется. Возраст тут вообще ни при чём. Он великий князь Большекаменский, а потому право имеет! На его стороне закон и вся знать Русского царства, которая не потерпит попрания её прав и свобод.

– Говорят, во Владимире кур доят, только мы молока не видали пока, – слегка развёл руками Дмитрий Четвёртый и вновь спросил: – У тебя есть доказательства?

– Допросить его под «Лжекамнем», и правда выйдет наружу, – хмыкнул Демидов.

– Допросить под «Лжекамнем» без явных на то оснований боярина Русского царства? Какой страной, по-твоему, я правлю, Андрей Александрович? Станут ли на это спокойно взирать князья и бояре? Какие бы разногласия меж ними ни царили, и, невзирая на причастность к этому преступлению боярина Горина, вся русская знать как один воспротивится этому. Или ты с чего-то решил, что я самодержец и могу действовать по воле своей, без оглядки на других? Хотелось бы, конечно, но, по счастью, это не так, потому что будь иначе, и это стало бы началом конца нашего царства.

– Значит, он останется безнаказанным?

– Отдельный корпус жандармов приложит все усилия для того, чтобы раскрыть это преступление, и можете не сомневаться, мы непременно докопаемся до правды, – произнёс молчавший до поры генерал-лейтенант Наумов.

– Как вы докопались до правды по факту гибели старшей ветви Демидовых? – с иронией на грани презрения выплюнул князь.

– Напрасно вы так-то, ваша светлость, – осуждающе покачал головой Наумов. – Я понимаю, молодость, горячность, но на вас великокняжеский стол, а потому следовало бы вести себя куда осмотрительней. Что же касаемо гибели старшей ветви Демидовых, то следствие завершено и все виновные установлены.

– Бомбисты социалисты, – буквально выплюнул великий князь.

– Отчего же. Во главе заговора стоял ваш батюшка Александр Иванович.

– Ложь! – вскочил великий князь.

– Не стоит так-то горячиться, Андрей Александрович. – Главный жандарм вперил в него твёрдый взгляд и продолжил: – Ваши обвинения в адрес боярина Горина всего лишь домыслы. А вот причастность вашего батюшки к смерти Демидова Фёдора Ивановича и его семейства непреложный факт. Прошу заметить, задокументированный должным образом, с показаниями свидетелей и исполнителей.

– Этого не может быть, – тряхнул головой Демидов.

– Может, – вновь вступил в разговор царь. – И это правда. Как правда и то, что Ковалёв с Брилёвым стояли над умирающим Григорием Фёдоровичем и вели речи о совершённом предательстве. Да только волей Господа Григорий Фёдорович вернулся к жизни, что иначе как чудом и не назвать. Зная, что плетью обуха не перешибёшь, он решил отступиться и жить скромной жизнью пилота-вольника. Но батюшка твой, опасаясь потери великокняжеского стола, организовал на него несколько покушений. По каждому факту проведено тщательное дознание и всё должным образом задокументировано. – Подняв руку в останавливающем жесте, уточнил государь и продолжил: – Так что можешь не сомневаться, следствие установит правду и все обстоятельства гибели твоего батюшки. А вот будет ли дан ход результатам дознания, вопрос уже иной. Русскому престолу выгоден расклад, при котором на столе Большекаменского великого княжества будешь восседать ты, а заморскими территориями царства станет владеть боярин Горин. На том и порешим, тем и удовлетворимся.

– А если я пожелаю взбрыкнуть, то ты, государь, сместишь меня и посадишь на моё место Гришку, – хмыкнул великий князь.

– Если ты взбрыкнёшь, Андрей Александрович, то я дам ход материалам, и ты вместе с женой, сыном, матерью, братом и сёстрами в одночасье лишитесь всего. На стол я посажу того, кто будет верен мне, а Горин так и останется боярином и хозяином острова Барбадос, потому что именно там он мне и надобен. Так что выбор за тобой, Андрей Александрович.

– А что если я не прощу Гришку?

– Смешно было бы ожидать от тебя полного смирения. Свара это всегда плохо. Но тут есть один положительный момент, Горин не любит лить лишнюю кровь, а потому расправится с тобой с минимальными потерями для Большекаменского великого княжества.

– Так уверен, государь, что он со мной управится?

– Знаешь, какой он выбрал себе девиз?

– «У меня плохое зрение», – показал свою осведомлённость Демидов.

– А знаешь, какое продолжение осталось не высказанным? – вновь поинтересовался царь.

– Зачем мне это? – пожал плечами великий князь.

– Вот и батюшка твой не придал этому значения. А продолжение звучит так – «но это не мои проблемы». Я сказал всё, что желал, как быть дальше, решать тебе и только тебе, Андрей Александрович. Более не смею задерживать.

* * *

Ну что сказать. Мои ожидания оправдались целиком и полностью. Шумиха вокруг безвременной кончины дядюшки поднялась изрядная. Лично я не спешил бы обнародовать это и уж тем паче поостерёгся бы высказывать свои предположения. Но мой двоюродный братец, в смысле Григория, конечно же, не стал отмалчиваться и едва ли не открытым текстом заявлял, что это моих рук дело.

Впрочем, высказывать подозрения это обычное дело. Порой подобное проделывают, чтобы под шумок разобраться с недоброжелателем или просто насолить. Потом-то разведут руками, мол, ошибочка вышла, очень жаль, все такое. Только делу этим уже не поможешь и мёртвых не воскресишь. Прав у местной знати много, а рамки законодательства достаточно широки, чтобы уложиться в них без ущерба для себя и в то же время поквитаться. Разумеется, при условии, что устоишь против ответочки.

Борзописец Астахов на этот раз оказался без эксклюзива, но остаться в стороне от злободневной темы не пожелал и прошёлся по гибели великого князя широкими мазками. Впрочем, картина у него получалась настолько красочной, что впору было его затыкать. Мастер пера, что тут ещё сказать. Он так ловко собрал воедино косвенные доказательства, сопоставляя их с примерами, что, даже не назвав моего имени, едва ли не прямо указывал на меня.

Словом, всё вышло именно так, как я и рассчитывал. При полном отсутствии каких-либо доказательств ни у кого не возникло и тени сомнения в том, что тут приложил руку именно я. Правда, не понятно, отчего в таком случае меня тут же не потянули на ковёр… К государю, несмотря даже на вассалитет, это чересчур, но уж к Наумову-то сам бог велел. Но нет.

Трое суток прошли тихо и гладко. В смысле я, конечно, побегал по делам, каковых у меня с некоторых пор появилось куда больше, чем прежде. Нужно было договориться о поставках материалов и оборудования, найти специалистов и квалифицированных рабочих в том числе. С генерал-губернатором де Толедо удалось договориться по всем вопросам, а потому впереди у меня развесёлое время по налаживанию добычи и переработке нефти. Но вот реакции царя по поводу случившегося так и не последовало.

Когда я уже уверился в том, что говорить со мной на эту тему никто не станет, меня вдруг вызвали. И не к главному жандарму, а на аудиенцию к Дмитрию Четвёртому.

– Удивлён? – не поднимаясь из-за стола и смерив меня взглядом, спросил царь.

– Признаться да.

– Отчего же? Наворотил дел, а теперь удивляешься тому, что я пожелал с тобой говорить?

– Я не сделал ничего такого, из-за чего следовало бы вам, государь, заниматься мною лично.

– То есть убийство великого князя, по-твоему, это мелочи.

– Когда моего батюшку взорвали со всем семейством, делом занимался начальник жандармского управления великого княжества Большекаменского, усиленный дознавателями и сыщиками из столицы. Командир отдельного корпуса жандармов даже не удостоил княжество своим визитом. – Я обозначил лёгкий поклон в сторону Наумова, стоявшего сбоку от стола.

– Но в том случае среди подозреваемых не значился мой личный вассал, – уточнил царь.

– Есть что-то конкретное, кроме умозаключений и домыслов сплетников, указывающее на меня лично? – с наигранной озадаченностью спросил я.

– А ты дерзок, – хмыкнув, покачал головой царь.

– Прошу простить, государь, если вам так показалось. Я не смею дерзить вам.

– Фёдор Максимович, я, конечно, не самодержец, но ты ведь понимаешь, что если пожелаю узнать всю правду, то рамки закона меня не удержат, – не спрашивая, а утверждая, произнёс Дмитрий Четвёртый.

– Я сильно удивился бы, будь это иначе, государь, – обозначив поклон лёгким кивком, подтвердил я.

– Ну и с чего ты решил, что я спущу тебе смерть великого князя, поддерживавшего меня?

– Демидов великий князь, принадлежащий к вашей партии, я боярин, ваш личный вассал. Каждый из нас по-своему важен, но ему есть замена, меня же вам пока заменить некем. Тащить меня на плаху нецелесообразно. В этой ситуации вам куда выгоднее вспомнить, что вы не самодержец и ваши руки связывает закон.

– Как тебе этот наглец, Даниил Андреевич? – хохотнул царь.

– Как по мне, то именно такой и нужен на Барбадосе, – не сводя с меня взгляда, ответил жандарм.

– А если он со временем взбрыкнёт и решит отложиться?

– Значит, случится то, чего мы и так ожидали в ближайшие годы, бритты постараются отбить остров. Без хозяина, готового вцепиться в него зубами, мы бы его непременно потеряли, а с Гориным есть неплохие шансы удержать.

– А ничего, что я здесь присутствую? – удивился я столь откровенному цинизму.

– Для дела лучше, если вы будете знать все расклады. Отчего-то я уверен, что сунувшиеся к вам бритты будут сильно удивлены, – пожав плечами, ответил Наумов.

– Скорее всего, бритты поступят так же, как и поляки с боярином Каменцом. Выберут какого-нибудь барона и натравят на тебя при опосредованной поддержке короны. Мы также не останемся в стороне, но на серьёзную поддержку можешь не рассчитывать, – пояснил свою позицию царь.

– Я всё понял, государь. И благодарен, что вы решили не использовать меня втёмную. Обещаю, через пару лет бриттам придётся подогнать целый флот, чтобы сковырнуть меня оттуда. И они обделаются.

– Мне нравится твой настрой, – вновь хмыкнул царь.

– А мне понравилась моя новая вотчина. Давно подумывал пожить в тропиках. Барбадос для этого отлично подходит, – заверил я.

– Ну, вот и порешили. Хм. Даниил Андреевич, как думаешь, а ведь такому молодцу невеста добрая к лицу? – вдруг ни с того ни с сего переключился царь.

Мне только и осталось переводить удивлённый взгляд с Рюриковича на Наумова и обратно. Это что же, меня сейчас и женить станут?

– Свадьба дело хорошее и правильное, – поддержал царя жандарм.

– Вот и я так думаю. Ну как, Фёдор Максимович, какая из боярышень на балу тебе приглянулась? – спросил Дмитрий Четвёртый.

– То есть тот парад невест был неспроста?

– Рода, может, и захудалые, зато все древние, – начал пояснять Наумов. – Скорее рано, чем поздно вы будете претендовать на великокняжеский стол Барбадоса. Вы отступник, и это никак не исправить. Зато древняя и чистая боярская кровь будет хорошей поддержкой для ваших детей.

– Вы повторяетесь, Даниил Андреевич, – заметил я.

– Ничего, порой не грех и повториться.

– Вообще-то, я уже нашёл себе будущую супругу.

– Я не позволю случиться этому браку, – покачал головой Дмитрий Четвёртый.

– Отчего же, государь? – удивился я подобной категоричности.

– Я уже говорил вам, Фёдор Максимович, род боярина Горина, появившийся милостью царя, который тут же пресёкся, это плохая политика, – покачав головой, пояснил Наумов.

– С чего бы ему пресекаться?

– С того, что одарённые бесплодны. Это общеизвестный факт, – пояснил жандарм. – Так что вы можете сохранить вашу любовную связь с Анастасией Ильиничной, но жениться вам придётся на другой.

– Вот значит как.

– Увы.

– А если через год она разрешится бременем?

– Если бы да кабы, во рту выросли грибы, – хмыкнул царь.

– И всё же?

– Этот наглец определённо мне нравится, Даниил Андреевич, – тряхнул головой Рюрикович. – Вот тебе моё царское слово, боярин – коли Анастасия благополучно разрешится от бремени хоть мальчуганом, хоть девочкой, свадьбу играть станете здесь, в моём дворце.

– Договорились, государь.

– Договорились, – хмыкнул Дмитрий Четвёртый. – Я тебе сейчас свою волю высказал.

– Слушаюсь, государь, – с поклоном поправился я.

– Вот и ладно.

Ну что сказать, вызов к царю оказался неожиданностью. А вот результат вполне предсказуем. Всё практически в точности, как я себе и представлял. Даже то, что Русское царство должно было в скором времени потерять Барбадос, не стало для меня сюрпризом. Коль скоро об этом рассуждают молодые повесы на балу, то подобные разговоры имеют под собой основание. Ну не свои же мысли озвучил тот, как выяснилось, княжич.

А вот завершение беседы откровенно удивило. Факт бесплодия одарённых, может, и общеизвестный, но похоже, что всё же в узких кругах. Потому что ни реципиент, ни я ни о чём подобном не слышали. В свете этой новости становится понятным, отчего Настя всё время уходит от ответа.

– Как всё прошло? – встретила она меня в номере гостиницы.

– С некоторыми вариациями, но вполне ожидаемо. Мои выводы подтвердились, я интересен царю именно в том амплуа, в каком и думал.

– Уверен?

– Ну, коль скоро он сам сообщил мне об этом, то сомневаться не приходится. Тем более что он вдруг решил выступить в роли моего свата.

– То есть атака бояр с дочерьми это его рук дело?

– Я отступник, и даже тот факт, что являюсь личным вассалом государя, не делает меня настолько желанной добычей. Поэтому царь сделал ставку на захудалые роды, неспособные сказать ему нет.

– Нужно отдать ему должное, он предоставил тебе выбор, – присев к трюмо, заметила она.

– Говоришь так, словно готова принять мою женитьбу на другой.

– Не скажу, что мне это по душе, но я одобрю любой твой выбор. Если после женитьбы ты решишь сохранить нашу любовную связь, так тому и быть. Если нет, то я стану самым верным твоим другом и соратником.

– Ты не соглашаешься выйти за меня, потому что бесплодна? – в лоб спросил я.

– Бестактный вопрос, – на секунду замерев, а после, вновь берясь за пудреницу, произнесла Настя.

– Возможно. Но это не ответ.

– Горин, а что за семья без детей? К тому же какое у нас будущее? Если нас не убьют, то я проживу гораздо дольше тебя. Как бы не был долог твой век, я увижу, как ты состаришься и умрёшь, после чего останусь одна.

– Тот одарённый якут. Он ведь хотел похитить тебя, чтобы иметь одарённых детей.

– Обычный невежда, живущий в медвежьем углу и не знающий о природе Силы даже тех крох, что известны гильдии одарённых.

– Получается, ты тянула с ответом…

– Потому что знаю, что чудеса случаются, – перебила она меня. – Вот и надеялась, но недомогания возвращались с завидной регулярностью. Увы, – со вздохом закончила она.

– Я, конечно, не могу утверждать с уверенностью, но мне не помешало бы осмотреть тебя не как любовнику, а как врачу.