Книга: Романтики - Константин Паустовский

Для меня Паустовский всегда ассоциировался с рассказами о природе, поэтому это произведение приятно удивило.

Только что мы два часа говорили о керченской сельди, о бычках, о том, как сула идет в донские гирла, о браконьерах, коптильнях и рыбачьих артелях. Я почему-то вспомнил стакан крепчайшего кофе в грязном портовом кабаке, то утро, когда я пил английскую водку с капитаном Шевченко, пряные турецкие папиросы и груды мокрой синеватой камсы. И я не знаю, почему, но стало так хорошо жить, двигаться, ощущать на своем лице прикосновение солнца, ветра и женских губ.

На этом можно было бы завершить рецензию, потому что вот это и есть Паустовский и его стиль. Этот маленький отрывок говорит сам за себя больше, чем любой из рецензентов, стоит только взяться за его книги и от них сложно оторваться!

Но рецензий на книги Паустовского на Лайвлибе так немного, что я просто не могу пройти мимо и не оставить свое мнение, вдруг оно кого-нибудь подтолкнет взяться за томик Константина Георгиевича.

Итак, для меня Паустовский это безграничная жажда жизни, путешествий, легкость, безупречный слог. Это такие описания природы, которые я была бы готова читать вообще без людского мельтешения (тем обиднее, что именно за его любовь к природе и отодвигании человека на второй план, его зачастую критиковали). Разумеется, Паустовский, как и практически все русские прозаики, пробовал себя в поэзии, будучи начинающим писателем, отправлял свои стихи на прочтение Бунину, но Иван Алексеевич вынес вердикт, вероятно, отчасти и определивший писательскую судьбу Паустовскиго, и за который я могу сказать ему многократное спасибо:

Думается, Ваш удел, Ваша настоящая поэзия — проза.

Осмелюсь немного перефразировать Ивана Алексеевича - проза Паустовского и есть настоящая поэзия. Что-то легкое, звенящее, лаконичное. Кстати, выше озвученный отрывок ответа Бунинина Паустовскому, не единственная его похвала советскому писателю. В 1947 году, когда Паустовский был уже состоявшимся зрелым писателем и работал над главным произведением своей жизни, над "Повестью о жизни", он получил письмо от Ивана Алексеевича, в котором тот причислил рассказ, являющийся его частью ("Корчма на Брагинке"), к числу наилучших рассказов русской литературы (и, да-да, я никогда не устану советовать читать "Повесть о жизни", это восхитительная книга, большего про нее и сказать нельзя и отзыв Бунина лишнее тому подтверждение). Вот что такое проза Паустовского в кратце.

Но вернусь к "Романтикам". Эту небольшую повесть Паустовский начал писать еще во время Первой мировой войны, будучи молодым, начинающим писателем. Это несложно понять и по косвенным признакам - по отсутствию как такового сюжета в повести (начинается действие на Юге Российской Империи незадолго перед Первой Мировой и заканчивается то ли уже с ее окончанием, то ли близко к нему), по довольно ровным, и прямо скажу, не очень интересным персонажам, главный из которых, Максимов, от лица которого и ведется повествование, молодой писатель, который всю книгу мечется между двух молодых девушек, чем немало меня раздражал. Хотя, и "мечется", тут довольно сильное слово, куда его течение прибивало, та девушка и была ближе герою. Девушки, тоже не поразили меня характерами, а напротив удивили смиренностью и практически полным принятием в жизни своего любимого мужчины другой женщины. Кстати, любопытно, что прототипом одной из любимых девушек Максимова, Хатидже (ну хотя бы отчасти), является первая жена писателя, которую даже звали в жизни также. "Отчасти" я пишу только потому что , как мне кажется, книжная степень увлеченности Хатидже явно не дотягивает до той, что была в жизни писателя:

Я увидел тебя, вначале такую недостижимо далекую, озаренную, и я — бродяга, нищий поэт, полюбил тебя так чисто, так глубоко и больно, что даже если пройдет любовь, останется на всю жизнь жгучий след.

Вообще, любовная линия в повести не самая сильная. Больше всего производит впечатление неспешная повседневность, то каким видит Паустовский море, природу, времена года...

«Эх, если бы сейчас осень! – подумал я с укором. – Я бы снова начал писать». Осенью крепнут от холодного воздуха мысли, уверенно стучит сердце. Земля пахнет березовой корой, перепадают скромные дожди, вся страна стоит, как чаша, налитая золотым вином, синим небом, яркостью. Сменяются дни, и кажется – заденешь, и день зазвенит, как стекло, и журавли снимутся на зимовку в те страны, имени которых не знаешь.

И наконец-то, последнее, что хотелось бы отметить. Паустовский умеет очень хорошо писать о войне. Не заваливая тонной довольно бессмысленной информации, о построениях и движениях войск (собственно, этим лучше интересоваться в специализированной литературе), как это происходит в "Войне и мире", "Тихом Доне" и "Хождении по мукам".

Светились осенние дни, и на блеклой их голубизне золотилась листва опадавших лип. По вечерам в эту небывалую осень небо над Москвой сверкало купиной неяркого света, свежие ночи пахли листвой. Казалось, что весь город не спит, будто во всех домах шли приготовления к празднику. Я понял тогда, что великие несчастья ощущаются так же, как большие праздники.

Он просто филигранно вплетает драматические события, тяжелый военный быт в ткань повествования. Читая о войне в книгах Паустовского не замечаешь как течет время (хотя приятными, отрывки, касающиеся войн никак назвать не могу)...

Дни тянулись в безысходных и тяжелых боях. Гром за Бугом не смолкал, в Бресте взрывали крепостные форты, и по ночам раскатисто и страшно ухала земля. В серых и пыльных деревнях валялись тифозные, шел повальный грабеж, сладковатый смрад конской падали перехватывал горло.

Книга, как я и думала, мне очень понравилась. Это твердая хорошая 8, я не ставлю субъективную 9 или 10 только лишь за довольно слабый сюжет, на который, если честно, в данном случае, лично я практически не обращала внимания. Потому как бывает, что лихо закрученный сюжет никак не спасает, если пишет писатель не так, как тебе нравится, и наоборот.

В те дни я много думал о любви. Млеют городские барышни. Петушатся мужчины. Лунные ночи делают свое дело, и жирный свадебный обед освещает любовь. Жених моет потные ноги, невеста пудрит подмышки. Похоть, похожая на обжорство, на храп и на привычку по утрам очищать желудок, вступает в свои права. Розовый лимонад мутнеет. В нем плавают мухи, и первый ребенок — последыш случайной любви — пускает в этот лимонад свои вязкие слюни. В одно обыденное утро жена замечает желтые подтяжки мужа, куриную синеву его ног, дурной запах изо рта, смешанный с запахом одеколона, а муж видит нездоровые и мятые груди жены, космы волос, слышит ее плачущий голос. Начинается надоедливый до зевоты конец. Тогда тяжесть жизни, лишенной иллюзии, вызывает в самом потайном уголке души первую человеческую боль о том, чего не было, но что должно было быть. Эта мысль приходит всегда, когда уже поздно и возможности к иному захлопнуты.

Читала с удовольствием. Прежде всего - с чисто эстетическим удовольствием. Сам сюжет для меня был практически неуловим, да и не очень важен - ценна была атмосфера. Атмосфера юности, и атмосфера первых десятилетий прошлого века. Бунин, Бальмонт и другие эпохальные имена упоминались вскользь и в то же время очень ярко - как яркие символы-декорации того времени. Сразу в памяти всплыла чудесная (и такая же юношеская) вещь - воспоминания Ирины Одоевцевой "На берегах Невы".

Но постепенно общая атмосфера книги менялась. Это объяснимо: началась война. Еще более ощутима стала рука мастера: я бы не рискнула его здесь назвать начинающим писателем. Отточенное перо: временами скупое, временами страстное. Ни в коем разе не равнодушное. Размышления о смысле/бессмысленности войны, о страшном противоречии между юностью, любовью, мечтами - и смертями, кровью, потом... Судьбы людей - разломанные, уничтоженные или закаленные войной...

И характеры героев мне показались интересными. Главный герой, впрочем, всё же неявно прорисовывается. Он больше преподносится нам через восторженные и чуть ли не фанатичные оценки его товарищей и любящих женщин (хм, для меня тут был перебор). Однако во второй, военной, части повести уже более четко просматривалось его отношение к миру, к происходящему, к людям.. Зрелость просматривалась. Интересна Наташа. Цельная натура. Любви ее можно позавидовать... Неуловимо обаятельна и притягательна Хатидже. Ее Паустовский списал со своей первой жены, даже имя-прозвище сохранил... Кстати, и роман сам он начал писать в год их свадьбы (1916).

Хорошая вещь. Настоящая классика, жаль, что мало кому известная... Давайте, может, мы поможем этому роману пробиться к людям?...

Отчего-то, читая это предвоенное, всегда кажется, что запах надвигающейся катастрофы висел тогда в воздухе. Оттого они, люди тысяча девятьсот десятых, - взнервленные, возбуждённые, с глазами горящими и больными, ищущие объяснение везде, где только возможно: в искусстве и науке, а потом, когда в порождении человеческом не находится, ищут в вечности: в безграничье моря, чистоте воздуха, ясности неба. Хотя, быть может, это только кажется нам теперешним, знающим, с чем им придётся встретиться в их совсем близком будущем.

Повесть (или это роман? нет, всё-таки повесть) вся на ощущениях, со своей внутренней логикой не логичной и разумной, а какой-то интуитивной, но отчего-то всё равно понятной. Мудрая мудростью естественной и одновременно какая-то очень юная, очень свежая, наполненная впечатлительностью именно юности, взрывной, воздушной любовью, туманящей голову, но одновременно ясной. Как так получается, что и то, и другое одновременно?

Может быть всё от того, что любовь здесь не тащит за собой никакой дополнительной моральной нагрузки, а просто есть данность, необходимая человеку в любой момент жизни. Не плохая, не хорошая она просто есть. В какой-то момент она - единственное разумное и человечное, что остаётся в стремительно сходящем с ума мире.

С детства Паустовский для меня отчего-то - это исключительно рассказы о природе. Жанр я этот никогда не любила, а потому к Паустовскому никогда не то что не возвращалась, а просто не обращалась, не воспринимала, не задумывалась даже. Невесила ярлык и распрощалась навсегда. Здорово, что существует флешмоб.