Текст книги "Этнопсихологические проблемы вчера и сегодня"

А.А. Белик. Психологическое направление в изучении культур

«Психология народов»

Существенной чертой эволюционизма как метода изучения культур было увлечение психологическим объяснением культур. Уже в середине XIX в. предпринимались попытки обоснования самостоятельного направления, центром исследований которого была бы психология народов. Основателями новой дисциплины были немецкие ученые М. Лацарус (1824–1903) и X. Штейнталь (1823–1899). Основное содержание их концепции состоит в том, что благодаря единству происхождения и среды обитания «все индивиды одного народа носят отпечаток… особой природы народа на своем теле и душе», при этом «воздействие телесных влияний на душу вызывает известные склонности, тенденции предрасположения, свойства духа, одинаковые у всех индивидов, вследствие чего все они обладают одним и тем же народным духом». Народный дух понимается как психическое сходство индивидов, принадлежащих к одному народу и одновременно как их самосознание (народ есть некая совокупность людей, которые смотрят на себя как на один народ, причисляют себя к одному народу).

Основными задачами «Психологии народов» является: а) «психологически познать сущность народного духа и его действия; б) открыть законы, по которым совершается внутренняя духовная или идеальная деятельность народа в жизни, в искусстве и в науке и в) открыть основания, причины и поводы возникновения, развития и уничтожения особенностей какого-либо народа».

В «Психологии народов» можно выделить два аспекта. Во-первых, анализируется дух народа вообще, его общие условия жизни и деятельности, устанавливаются общие элементы и отношения развития духа народа. Во-вторых, более конкретно исследуются частные формы народного духа и их развитие. Первый аспект получил название этноисторической психологии, второй – психологической этнологии. Непосредственными объектами анализа, в процессе исследования которых раскрывается содержание народного духа, являются мифы, языки, мораль, нравы, быт и другие особенности культур.

Подводя итог изложению идей, выдвинутых М. Лацарусом и X. Штейнталем в 1859 г., дадим краткое определение «Психологии народов». Они предлагали строить этническую психологию как объяснительную науку о народном духе, как учение об элементах и законах духовной жизни народов и исследование духовной природы всего человеческого рода.

Общее направление исследований культур, сформулированное М. Лацарусом и X. Штейнталем, проблемы, поставленные ими, развиваются и поныне. Анализ «Психологии народов» (в виде этнопсихологии или ментальности как типа культуры, или проблемы «первобытного мышления») стал неотъемлемой частью исследования культур в XX в. Эти же аспекты изучения культур являются обязательной частью практически любого курса культурологии.

Поэтому хотелось бы обратить внимание на то обстоятельство, что направление «Психология народов» не сводится только к анализу психического склада ума или культурно-обусловленному типу мышления. Ее предмет и задачи значительно шире, они не состоят только в личностно-психологических характеристиках (восприятие, память, темперамент, характер) людей, принадлежащих к различным культурам.

Хотя Штейнталь и Лацарус не смогли выполнить своей грандиозной программы, но их идеи были подхвачены и развиты рядом психологов, антропологов и социологов. Впоследствии в XX в. их программу дополнили и успешно выполнили сторонники американской этнопсихологической школы (психологическая антропология).

Продолжил развивать психологическое направление В. Вундт (1832–1920). Двадцать лет своей жизни он посвятил написанию десятитомной «Психологии народов». В ней он развивал положение о том что высшие психические процессы людей, в первую очередь мышление, есть продукт историко-культурного развития сообществ людей. Он возражал против прямой аналогии вплоть до отождествления индивидуального сознания и сознания народа. По его мнению, народное сознание есть творческий синтез (интеграция) индивидуальных сознаний, результатом которого является новая реальность, обнаруживающаяся в продуктах сверхиндивидуальной или сверхличностной деятельности в языке, мифах, морали.

Под несколько другим углом зрения рассматривал культурно-исторический процесс американский ученый Л.Ф. Уорд (1843–1913), автор книг «Динамическая социология» (1883) и «Психические факторы цивилизации» (1893). Происхождение культур он считал высшей ступенью эволюционной лестницы, синтезом всех природных сил, сложившихся в ходе космобио и антропогенеза. Качественное отличие новой социально-культурной реальности он видел в наличии в ней чувства и цели. Таким образом, человек в культурной истории действует сообразно с сознательными целями. Первичными желаниями (потребностями) человека являются жажда, голод и половые потребности. На их основе складываются более сложные интеллектуальные, моральные, эстетические желания, служащие основой для совершенствования общества, его улучшения («мелиоризма», по терминологии Л. Уорда). В концепции Уорда привлекает внимание анализ происхождения и роли удовольствия и страдания в жизни человека, исследование такого феномена, как счастье (свобода от страданий) и психология изобретений. Наряду с индивидуальными целями он признавал существование коллективных целей, носителем которых была отдельная культура.

Определенный вклад в психологическое изучение культур внес профессор Йельского университета социолог У. Самнер (1840–1910). Основной его труд, посвященный этой теме, – «Народные обычаи» (1906). В понятие «обычай» он включает все культурно-обусловленные, стандартизованные формы поведения.

В качестве причин появления и существования обычаев он выделяет группы взаимодействий или факторов. Первая связана с борьбой людей друг с другом или с окружающей природой. Обычаи в этом случае представляют собой определенные виды защиты и нападения в процессе борьбы за существование. Кроме этого, обычаи есть продукты четырех мотивов человеческих действий (голод, сексуальная страсть, честолюбие, страх). Большую известность приобрели понятия У. Самнера «мы – группа» и «они – группа». Отношения в «мы – группа» – отношения солидарности, тогда как между группами преобладает враждебность. У. Самнер дал одно из первых определений этноцентризма как «взгляда, согласно которому собственная группа представляется человеку центром всего, а все остальные оцениваются по отношению к ней».

«Групповая психология»

Большую роль в изучении внутрикультурных механизмов взаимодействия людей сыграли работы французских ученых – представителей социально-психологического направления в изучении культур Г. Лебона (1841–1931) и Г. де Тарда (1843–1904). Основная направленность работ Г. Лебона «Психологические законы эволюции народов» (1894) и «Психология толпы» (1895) – анализ взаимоотношений масс народа, толпы и лидеров, особенностей процесса овладения ими чувствами, идеями. Впервые в этих трудах были поставлены проблемы психического заражения и внушения, сформулирован вопрос об управлении людьми в различных культурах.

Продолжил анализ групповой психологии и межличностного взаимодействия Г. Тард. Он выделял три типа взаимодействий: психическое заражение, внушение, подражание. Наиболее важные работы Тарда, посвященные этим аспектам функционирования культур, – «Законы подражания» (1890) и «Социальная логика» (1895).

Главная задача автора – показать, как появляются изменения (новшества) в культурах и как они передаются в обществе индивидам. Согласно его взглядам, «коллективная интерментальная психология… возможна только потому, что индивидуальная интраментальная психология включает элементы, которые могут быть переданы и сообщены одним сознанием другому. Эти элементы… могут соединяться и сливаться воедино, образуя истинные социальные силы и структуры, течение мнений или массовые импульсы, традиции или национальные обычаи». Элементарное отношение, по Тарду, – это передача или попытка передачи верования или желания. Определенную роль он отводил подражанию и внушению. Общество – это подражание, а подражание – своего рода гипнотизм. Всякое новшество – это акт творческой личности, вызывающий волну подражаний.

Культурные изменения Г. Тард анализировал на основе изучения таких явлений, как язык (его эволюция, происхождение, лингвистическая изобретательность), религия (ее развитие от анимизма до мировых религий, ее будущность), и чувств, прежде всего любви и ненависти, в истории культур. Последний аспект достаточно оригинален для исследователей культур того времени. Его Тард исследует в главе «Сердце», в которой он выясняет роль притягивающих и отталкивающих чувств, размышляет о том, что такое друзья и враги. Особое место занимает исследование таких культурных обычаев, как вендетта (кровная месть), и феномена национальной ненависти.

Последующее развитие проблема объяснения механизмов внутри культурной передачи информации получила в концепции интеракционизма (взаимодействия) в трудах американских ученых У. Джеймса, Дж. Болдуина, X. Кули и Дж. Г. Мида. Центральное положение учения – многомерный анализ «Я» как ядра личности в культуре.

Представители «Групповой психологии» и теории подражания открыли и исследовали механизмы внутрикультурного взаимодействия. Их разработки были использованы в исследовании культур в XX в. для объяснения ряда фактов и проблем, возникающих при изучении различных типов культур. Заключая рассмотрение социально-психологического аспекта в анализе культур, необходимо остановиться на содержании феноменов, открытых Г. Лебоном и Г. Тардом.

Подражание, или имитативная деятельность, состоит в воспроизведении, копировании двигательных и иных культурных стереотипов. Громадно его значение в процессе овладения культурой в детстве. Считается, что благодаря этому качеству ребенок овладевает языком, подражая взрослым, овладевает культурными навыками. Подражание – основа обучения и возможности передачи культурной традиции из поколения в поколение.

Психологическое заражение часто состоит в неосознанном повторении действий в человеческом коллективе или просто при скоплении людей. Это качество способствует овладению людьми каких-либо состояний психологического типа (страх, ненависть, любовь и т. д.). Нередко оно используется в религиозных ритуалах.

Внушение – самые различные формы внедрения в сознание людей (в осознанной или бессознательной форме) определенных положений, правил, норм, регулирующих поведение в культуре. Может проявляться в самых различных культурных формах, очень часто способствует объединению людей внутри культуры для выполнения какой-либо задачи. Все эти три характерные черты культурной деятельности реально существуют и действуют вместе, обеспечивая регуляцию между членами этнокультурной общности.

Воздействие «Психологии народов» как культурологической концепции на развитие исследований культур в XX в. не менее фундаментально, чем влияние «Групповой психологии». Дело Вундта, Лацаруса и Штейнталя было продолжено направлением в изучении культур «Культура-и-личность». Предметом его изучения стали познавательные способности людей различных культур, культурно-обусловленные стереотипы поведения, эмоционального реагирования. Значительное место было уделено изучению этнопсихологии различных народов, анализу этнической истории и ее отражения в эпических произведениях.

Интернет-ресурс

Эволюционистский подход в психологической антропологии

Ни одна из областей, называемых «эволюционной» или «дарвинистской» психологической антропологией, в настоящее время не существует. «Эволюционная психология не имеет влияния на антропологию, несмотря на большое брожение, полемику и энтузиазм, которые она вызвала в биологии и психологии, несмотря быстро увеличивающийся успех, на ее претензии быть транскультурной и ее впечатляющий размах. А ведь эволюционно-психологическая литература включает такие темы, как эстетически организованный ландшафт, соперничество, сексуальная дифференциация, этноцентризм, фрейдовские защитные механизмы, социальная стратификация. Объяснение отсутствия ее воздействия на психологическую антропологию без сомнения связано с историей и традицией самой антропологии. «Биологические» подходы к человеческому поведению и культуре долгое время вызывали подозрение».

Однако в последнее время некоторые положения эволюционной психологии стали привлекать внимание антропологов. Рассмотрим, в чем состоит суть эволюционной психологии и что в ней в настоящее время заинтересовало психологических антропологов.

Эволюционная психология отличается от академической общей психологии, являясь, если так можно выразиться, «комплексной психологией». Ее изначальное предположение состоит в том, что естественный отбор поддерживает специфические информационно-процессуальные механизмы со специфическими правилами (некоторые называют их «алгоритмами»), которые развиваются в ответ на специфические адаптационные проблемы. Упор делается на прошлом, и в отличие от экологов поведения эволюционные психологи отводят мало места исследованию адаптивности тех или иных культурных черт в настоящее время. Это недостаток эволюционистской психологии, ибо какая-либо индивидуальная или культурная черта может быть адаптивна сегодня, не будучи адаптационной по своему происхождению, то есть, не будучи особым образом отобранной в прошлом. Равно и то, что могло быть в высокой степени адаптивным в прошлом, сегодня являются дезадаптивным.

Эволюционная психология продуцирует гипотезы, основанных на предположении об адаптационных проблемах, которые, вероятно, стояли перед нашими дальними предками. Это ударение на предполагаемой прошлой адаптивности неизбежно влечет за собой методологическую слабость: без «машины времени» каким образом мы можем проверить прошлую адаптивность какой-либо черты? И хуже того, поскольку эволюционные психологи обычно говорят об адаптации к «древнему окружению», остается факт, что существует много споров относительно того, что этого окружения представляло собой. Ни одно существующее человеческое или животное примитивное общество никогда не претендовало на то, что оно является пережитком нашего прошлого. Да, наши предки без сомнения охотились и занимались собирательством, но современные Охотники и собиратели являются теми, чем они есть, нашими современниками, а не предками.

«Дополнительной слабостью эволюционной психологии является ее обычное (и часто имплицитное) предположение, что эволюцией с конца первобытных времен можно безопасно пренебречь, поскольку нет никакой причины верить, что естественный отбор внезапно прекратился в день, когда наши предки стали земледельцами. Эволюционные психологи отвечают на такую критику тем, что нет никакой причины верить, что мы развили новые «ментальные органы» или когнитивные способности с тех пор как закончились первобытные времена; возможно, что несколько генетических различий в основе поведения и развилось в ответ на естественный отбор или просто на статистические процессы, включающие малые популяции, но такие различия не могут быть фундаментальными. Хотя локальные популяции могли достичь легкого отличия в слуховых, зрительных, и обонятельных способностях, маловероятно, что они развили новые чувства, отличные от чувств других популяций. Если даже генетическое изменение, которое воздействует на нашу психологию, действительно существует в человеческих популяциях (спорное предположение, во всяком случае), то довольно невероятно, что такие отличия означали бы появление новых «ментальных органов» или специализированных психологических способностей.» Эволюционная психология предлагается случайный подбор адаптационных проблем, чье разрешение вероятно формировало нашу психологию.

С точки зрения эволюционной психологии, культура есть информационный бассейн, а индивидуум – активный пловец. Культура является вместилищем различных категорий информации, обрабатываемой мозгом различными способами. Индивид отбирает информационные единицы, «редактирует» их, изменяет, и, самое главное, использует их.

Как индивид использует культурную информацию? В эволюционистской перспективе человеческие существа должны быть генетически эгоистичными. То есть, наши предки «отбирались» путем естественного отбора, так чтобы создавался генофонд, предполагающий реализацию тех или иных действий, наиболее адаптивных. Отсюда следует, что и мы отбираемся, чтобы использовать культуру генетически эгоистическим способом. Отсюда следует далее, что отбор поддерживает нашу изобретательность, остроту восприятия, а также предрасположенность к тем идеологиям, которые повышают нашу приспособляемость к среде обитания. Отсюда следует также, что культура является ареной конфликта, потому что индивиды и фракции «отбираются», чтобы «проводить» идеологическую информацию, соответствующую их интересам, и в то же самое время стараются убедить других, что эта идеология служит всем. Здесь не подразумевается, что человеческие существа – сознательные лицемеры; скорее, мы «отбираемся», чтобы быть, сами того не осознавая, заниматься самообманом (самообман является высокоадаптивным средством в попытках повлиять на поведение других). Для каждого данного индивида некоторая социально сообщаемая информация, из которой состоит культура, скорее служит интересам других, чем его собственным интересам. Впрочем, такую культурную схему можно построить, и не прибегая к эволюционизму. Эволюционизм важен здесь потому, что обращает наше внимание на ряд ключевых проблем: структура культуры – это структура конфликта, культурная информация, внешне представляющаяся адаптивной, фактически может носить дезадаптивный характер, то, что адаптивно для культуры как целого, может быть дезадаптивно для включенного в нее индивида.

Что представляет собой с точки зрения эволюционной психологии проблема энкультурации? Энкультурация не является пассивным процессом. Решение адаптационной проблемы сохранения культурно-информационного адаптирования, по всей видимости, является представление о культуре как о «редакторским механизме». Непослушание подростка может отчасти показывать действие такого механизма. Стремление подростка учиться предпочтительно не у взрослых, а у престижных и «популярных» ровесников приводит к тому, что поведенческие модели усваиваются в модифицированном, «отредактированном» виде.

Некоторая культурная информация, очевидно, является объектом для редактирования, ревизии и даже отвержения в большей степени, чем другая. Например, престижные модели поведения редактируются более чем грамматическая структура национального языка. Важно здесь то, что подразумевается, что «трансмиссия» культурной информации всегда проблематична. Однако, как объяснить трансмиссию культуры в тех обществах, где она от поколения к поколению практически не меняется? Только тем, что наши развитые «редакционные механизмы» действуют таким образом, что как бы «пересоздают» большую часть культурной информации заново с каждым поколением. А это уже очевидная натяжка. Многим антропологам трудно объяснить культурные изменения. В рамках эволюционизма невозможно объяснить культурную стабильность. Между тем, любая теория «культурного изменения», которая не является одновременно теорией «культурной стабильности» – в лучшем случае является неполной. Одна теория должна объяснять одновременно и стабильность и изменение.

Антропологию часто обвиняли в пристрастии к экзотике. Эволюционизм, напротив, основное внимание обращает на универсальное. Например, структурные элементы беседы различны, но существенные отношения всегда те же самые. Природа этноцентрических группирований зависит от расы, от профессиональных, от лингвистических, но всегда и во всех обществах люди формируют этноцентрические группы, которые развивают идеологию, оправдывающую их претензии на превосходство над другими группами. Подобным образом, хотя детали социальной стратификации и статусности различаются в человеческих обществах, нет общества, где понятия престижа и статуса отсутствовали бы. А потому, с точки зрения эволюционизма, всякий анализ должен начинаться с признания факта, что человеческие существа борются за более высокое положение для себя и для своих детей, что статус играет ключевую роль в выборе супруга и в количестве родительского внимания, которое должно быть обеспечено для отпрысков и, что искусство социального обмена состоит в приобретении и поддержании социального положения.

Очевидно, что эволюционная психология зачастую дает ответы, недопустимые с точки зрения антропологии и просто ложные. Однако она ставит важные для психологической антропологии проблемы. Как пишет Джером Баркоу, «пока еще нет никакой «эволюционной психологической антропологии», но вскоре будет. Сколь бы скудное внимание психологические антропологи не уделяли эволюционной биологии, они, конечно, внимательно относятся к психологии.

Внутри этой дисциплины, эволюционно-психологический подход все еще юн и довольно спорен, но его использование растет (особенно в когнитивной психологии и психологии развития). Проблемы, поставленные эволюционными психологами, оказывают несомненное влияние на психологических антропологов».

Как мы уже отметили выше, эволюционизм интересен для этнопсихологии потому, что обращает наше внимание на ряд ключевых проблем: структура культуры – это структура конфликта, культурная информация, внешне представляющаяся адаптивной, фактически может носить дезадаптивный характер, то, что адаптивно для культуры как целого, может быть дезадаптивно для включенного в нее индивида. Определенный интерес представляет также эволюционистская трактовка трансмиссии культуры. Однако, несмотря на своей интерес к проблемам адаптации, этнопсихология считает эволюционизм в целом устаревшей и научно недоказанной теорией.

Интернет-ресурс