Текст книги "Леха. Современная повесть о настоящем человеке"

– Погоди, Тань, – оторопел Малыгин, – это ж серьёзно всё. Его же по беспределу закрыли, как же я…

– Ты, Леша, к кому приехал? – потянула она его в сторону метро, – ко мне? Или в совет по правам человека? Пойми, ничего из этого хорошего не выйдет. У отца все менты или чекисты, типа, как на зарплате. Он им помогает, они ему… Там не разберешься, ещё и авторитеты бандитские периодически всплывают. Все доят его, доят… Я не хочу, чтобы он ещё и из-за меня в переживаниях потерялся. Пойми правильно, Леша. Поехали ко мне уже…

Она притянула Леху к себе и обожгла губами. Забывшись в возбуждении, тот вжал её тело в себя и ответил со всей жеребячьей запальчивостью. Потом вспомнив, что находится в общественном месте, отпрянул и смущенно огляделся. Поток людей отекал их пару, никому до них не было дела. Никому ни до кого не было дела. Таня пошла к метро, её спортивная фигура в коротком пуховике и обтягивающих джинсах, отдаляясь, туманила сознание, вызывая мощнейший тестостероновый прилив.

Леха, секунду поколебавшись и кинув взгляд на желтый фасад здания ресторана, бросился догонять ту, ради которой приехал. Чью близость он ждал, а точнее, выражаясь литературно, вожделел долгие месяцы. Ту, из-за которой он дрался и побеждал. Из-за которой не брезговал работать вышибалой и готов был бросить всё на свете.

Но только не Харлама в вонючей камере вологодского централа.

– Тань, прости меня! – догнав девушку, Леха схватил ее за руку, – но я не могу его кинуть, как это сделали все! Он друг мой! Он пацан настоящий, он…

– Леша, ты мне всегда казался на порядок умнее всех этих гопников, – сухо ответила Таня, – ты этим от них и отличаешься, поэтому я тебя и выбрала! А ты заладил «пацаны, пацаны»!

Она сошла с тротуара под свет, падающий из широких панорамных окон бистро «Сабвэй», вытащила из сумки блокнот и ручку.

– Вот здесь адрес моей квартиры, это около Сосновского лесопарка, – черкнув в блокноте, она вырвала листок, – я буду тебя там ждать. А ты иди, решай свои вопросы. Только знай, если отец узнает, что мы встречаемся или как это у вас, пацанов, называется, то на этом всё и закончится. Папа отправит меня учиться в какую-нибудь Голландию, а ты найдешь себе девушку в Вологде. Попонятнее и попроще. Пока!

Последнее слово вырвалось с еле слышным всхлипом и Таня, быстро растворившись в толпе, ушла от, вкопано вставшего, Малыгина.

Леха инстинктивно шагнул вслед, но тут же остановился. Он ещё раз прочитал адрес и спрятал бумажку во внутренний карман куртки. Затем быстрым шагом пошел к ресторану. Леха решил, что займет пост на углу и будет ждать выхода Олега Южанова. Затем, будто невзначай, подойдет к нему, мол, узнал случайно и всё такое. Расскажет про Харлама, про ментовские подставы, а там как получится. Главное, чтоб встретиться с ним один на один. Без Татьяниного отца. Любимую девушку никак терять не хотелось, в Голландию он в ближайшее время железобетонно не смог бы попасть.

Но все получилось не совсем так, как задумывалось. Минут двадцать-тридцать прошло впустую. Никто из ожидаемых не вышел, а Леха уже вовсю прочувствовал настоящий питерский холод. При сравнительно не очень низких температурах (что такое в Вологде минус 10?) морские ветра и влажность накидывали свою двадцатку дополнительно. Постовой Малыгин уже ощущал ледяную корку, охватывающую голову в однослойной вязаной шапке. Он сделал попытку подойти к входным дверям ресторана, но в зашторенных окнах удалось разглядеть лишь часть парчового убранства гардероба.

Леха перешел обратно к перилам набережной, однако перед самым окончанием перехода, с Невского, под «кирпич», свернул черный внедорожник «Ниссан». Резко тормознул за его спиной. С пассажирского и заднего сиденья выскочило двое крупных мужчин, в удлиненных кожаных куртках.

Первый схватил Леху за шею, пригнув голову вниз, второй резко вывернул правую руку, одновременно, болезненным тычком в печень, лишив возможности к сопротивлению. Ноги подкосились, дыхание перехватило, но упасть ему не дали. Кулем всунули на заднее сиденье джипа, где ещё один пассажир, приняв голову в захват, завалил на коврики задней части салона.

– В арку! Во дворы!

Командовал кто-то отрывисто. Машина дернулась и покатилась. Леху быстро и споро обыскали. Он уже пришел в себя, но рыпаться не хотелось. Хаотичный перебор испуганных мыслей от происков Койнова до мести Макара метался в голове Малыгина недолго. Машина остановилась.

– Чистый!

Грубый голос над головой, и жесткая подошва вдавила спину в пол автомобиля. Леха, понимая, что нарвался на что-то серьёзное, терпеливо лежал на грязной резине, ожидая развязки.

Через три минуты послышался шелест колес. Рядом остановился еще один автомобиль.

– Вытаскивай!

Леху болезненно выволокли из салона, предварительно натянув шапку на глаза.

– Ты кого пасешь, щенок!?

Прямо в ухо рявкнул резкий тембр. Обе руки были заблокированы, поэтому, схваченный за ворот, Леха трепыхался как карась в сетях.

– Никого… – сползшая на верхнюю губу шапка мешал говорить четко, – человека знакомого хотел подождать, привет ему надо передать…

– Ты что свистишь, пес! Какой привет? – Леху тряхнули ещё сильнее, – ливер отбить тебе, дуропляс!?

– На самом деле… человеку одному, – Леха сглотнул сухой ком, – я, как бы не знаком с ним… он сослуживец моего… эт…

– Кому и что вы хотели передать? – знакомый голос остановил мешанину фраз и слов, вертевшихся на языке, не складывающихся в полноценный ответ.

Это был голос того, кого он ждал.

– Вам, наверное, – уже тверже поднял голову Малыгин, – если вы замполит Олег Южанов…

– Так, стоп, шапку снимите с него, – распорядился Южанов, – и отпустите.

Железные клешни расцепились и Леха сам сдернул с лица шерстяной завес. Перед ним стоял тот самый замполит с фотографии. За его спиной на холостом ходу работал ещё один «Ниссан», слева – справа внимательно вперились взглядами похитители в кожаных куртках. Обладатель неприятного голоса стоял рядом с Южановым, недовольно покачивая головой. Декорациями к появлению персонажей служили серые стены типичного питерского двора-колодца, с одиноко светящимся окошком где-то под крышей.

– Вы кто? – Южанов остро взглянул Лехе в глаза, – откуда у вас какая-то информация обо мне?

– Я учусь вместе с Дмитрием Харламовым, он служил в Таджикистане, на погранзаставе… – Леха старался говорить, не сбиваясь, – я видел у него вашу общую фотографию.

– И вы меня караулили почти час, чтобы взять автограф? – хмыкнул, не отрывая взгляда, Южанов, – или от Харламова передать поклон и почтение?

– Нет, – Малыгину стало казаться, что затеянная встреча напрасна, – у Димы проблемы, его подставили, он сейчас в тюрьме…

– Достаточно, – остановил его жестом эфэсбэшник и повернулся в сторону джипа, – Владимир Николаевич!

Задняя дверь распахнулась и наружу выбрался невысокий мужчина в элегантном пальто.

– Владимир Николаевич, всё нормально, – обратился к нему Южанов, – э того парнишку я с собой заберу. Он опасности не представляет. А охрана ваша сработала профессионально… Без претензий, так?

Это он уже, повернувшись к Малыгину. Леха кивнул. Несколько поспешно и угодливо.

Владимир Николаевич скользнул взглядом по Лехе, затем кивнул резкоголосому:

– Саша, мы тогда на Васильевский. Олег Михайлович, всего доброго… Надеюсь, наше общение этот инцидент не испортит?

– Без проблем, – Южанов пожал руку отцу Татьяны (Леха это понял и уже как-то нескромно разглядывал «тестярика»), – я всю следующую неделю в Смольном прикомандированным торчу, потом опять посвободнее…

Владимир Николаевич со своей свитой погрузился в джипы и мини-колонна, мигнув стробоскопами, выкатилась из двора.

– Что ж ты, студент, так себя подозрительно ведешь? – краем губ улыбнулся Олег Михайлович, – торчишь как столб пограничный перед входом, всю охрану РАО ЕЭС переполошил…

– Да я, как вас увидел, – отходя от скоротечного стресса виновато улыбнулся Леха, – соображать хреново стал. Кроме вас Димону помочь, по ходу некому…

– Пошли отсюда, – Южанов натянул перчатку, – до Литейного прогуляемся, тут полчасика всего, расскажешь мне что за блуд у старшего сержанта…

За полчасика всего рассказать не получилось. Малыгин, источая первичное любопытство о совместной службе Южа-нова и Харламова, постоянно перескакивал с дней сегодняшних на 1992 год и нынешнее место службы замполита погранвойск. Минут через двадцать его сбивчивого монолога, эфэсбэшник коротко оповестил, что пару лет назад перевёлся из погранвойск в УФСБ по Санкт-Петербургу. С Харламовым они принимали участие в спецоперациях на границе с Афганистаном. После службы созванивались не более двух-трех раз. Южанов предлагал Харламову поступить в военное училище, тот отказался. Конечной фразой Олег Михайлович дал понять, что его часть изложения на этом заканчивается. К тому же они подошли к огромному зданию на Литейном, на входе в которое дежурил автоматчик в милицейской форме. Здесь и проходил службу капитан Южанов.

В его кабинете, угостившись чаем из стакана в тяжеленном подстаканнике, Леха, более обстоятельно рассказал про события последних шести месяцев. Как ни старался он подбелить образ своего друга, опытный оперативник всё понял ещё по дороге.

– Я всё понял, – Южанов жестом остановил докладчика, – ситуация знакомая. Значит, всё-таки Харлам в бандосы подался… Жаль, офицер из него толковый бы получился. Спецназа точно…

– Да нет, он просто охраной в ночном клубе рулил, – попытался возразить Малыгин, – его в крупное СП начальником охраны хотели взять, но из-за этой подставы…

– С подставой мы разберемся… – Олег Михайлович взял трубку телефона и набрал короткий номер, – алло, Андрей Владимирович, это Южанов. Ага, приветствую… Мне бы с вашим руководителем, куратором вологодской области на завтра пересечься, возможно?

Южанов что-то быстро писал на листке бумаги.

– Ага, понял… Спасибо, – он отложил ручку, – да не особо серьёзное… Всё серьёзное сейчас у вас, в РУОПе.

Мы по привычке шпионов ловим, ага… Американских… Да, именно, дружественных… Всё, спасибо, до связи.

Южанов положил трубку и протер глаза у переносицы. Леха терпеливо ждал.

– Всё, студент, – капитан поднялся из-за стола, – сейчас я тебя провожу, а ты чеши на своё свидание и больше по этой ситуации никуда не лезь. Если получится всё решить, значит я свой долг Харламу отдал. А нет, то… Ладно, разберемся…

Он махнул рукой.

– А мне-то чего ждать? – Леха ничего не понял в скоротечном диалоге с невидимым собеседником из РУОПа и туманном прощании.

– Нового года, деда Мороза и салата «оливье», – усмехнулся Южанов, подталкивая Малыгина к выходу, – вот мой номер, как Харлам на свободе окажется, пусть позвонит. Когда бы это не произошло…

Ещё через минуту Леха уже стоял на шумном Литейном проспекте, сжимая в руках бумажку с цифрами телефона. Внутреннее состояние было сложным. Он, волею невероятного случая, познакомился с человеком из харламовского прошлого. Ещё раз поразился перипетийной судьбе своего друга. Попытался, своими хиленькими усилиями, помочь другу. Побывал в знаменитом «Большом доме» и даже вышел оттуда невредимым. Но попал в замес охраны Таниного отца… Черт, Таня!

Леха взглянул на часы, оказывается со времени их расставания прошло больше двух часов.

Леха рванул к метро. От «Чернышевской» до «Площади Мужества» было недалеко, всего пять станций, но вот на выходе из последней Леха запутался в лабиринтах ларьков и, выбравшись, понесся в другую от искомого адреса сторону. Лишь добежав практически до «Политехнической», он понял, что делает что-то не так. В киоске на остановке он купил карту города и, с горем пополам, сориентировался. В общем, к искомому адресу герой-любовник попал спустя четыре часа после прощальных поцелуев.

Дверь никто не открыл.

Леха минут пятнадцать трезвонил, приникая ухом к ажурным филенкам импортной двери, но кроме мертвой тишины ничего не услышал. Дом был новый, малоэтажный, совсем недавно построенный. На площадке обжитой казалась лишь Танина дверь. Малыгин уже начал сомневаться, что Таня правильно написала адрес, но спросить было не у кого и он решил спуститься во двор. Подождать, может девушка ушла в магазин или куда-нибудь ещё.

Тридцать минут реверсивной прогулки на морозе вдоль парадных прошли ощутимее, чем ожидание на набережной Мойки. Леха уже решил несолоно хлебавши топать к метро, как темную тушу двора заполнил свет заехавшей машины. Леха в два прыжка оказался у подъезда и, холодея (уже внутренне), узнал джип Таниного отца. Всё ещё надеясь, что его в свете фар не идентифицировали, максимально низко склонил голову и отвернул в другую сторону. На его беду, с другого угла дома, заехало ещё одно авто с такой же мощной оптикой. Леха задергался, но было уже поздно.

– Опять ты!

Саша, явно тот самый, неприятно воздействующий голосом, начальник охраны выскочил с переднего сиденья первого автомобиля, оказавшись лицом к лицу с Малыгиным. Из второго также выскочило двое старых знакомцев. У Лехи заныло в помятых от захватов трапециях.

– Не дергаться! – сзади прихватили за локти. А Саша помог выбраться с заднего сиденья Владимиру Николаевичу.

– Александр, я ничего не понимаю… – развёл тот руками на Малыгина, на подъезд, на окружающую темноту.

– Сегодня разберемся в этом вопросе точно! – нехорошо кивнул ему Саша и скомандовал бойцам, – в машину его, козла!

Леха уже знал примерный расклад сил и в середине команды выдернул руки из захватов. Отпрыгнув в небольшой сугроб и, оставив за собой стену здания, приготовился к драке.

– Ты чего, щегол, рехнулся? – один из охранников, криво ухмыляясь, сунул руку за отворот куртки.

Второй торопливо натягивал перчатки, зыркая по сторонам.

– Папа! – хлопнула ещё одна дверца.

Таня вбежала в зону света и схватила отца за рукав.

– Это друг мой, ну, знакомый просто, – быстро и негромко говорила она, но все слышали, – он со мной в спортклассе учился, сейчас в Лесгафта, я ему хотела учебники старые отдать по спортивном массажу, помнишь ты мне их привозил из Риги…

– Таня! – Владимир Николаевич повернулся к ней, жестом притормозив решительность своей свиты, – какой одноклассник? Этот гопник три часа назад меня на Невском караулил, сейчас здесь… Не надо мать Терезу исполнять! Иди в квартиру! Саша разберется.

Он сделал движение, пытаясь одновременно стряхнуть руки дочери и снять движение с паузы.

– Пап! – девушка вцепилась в него ещё крепче, увидев, как Саша вытащил из наплечной кобуры пистолет, – прости, пожалуйста, меня! Он не тебя караулил! Он со мной к «Литературному» приходил!

– Не понял… – нахмурился отец, – что это значит? Вы… э… встречаетесь!?

Бойцы деликатно усмехались, глядя на вжавшегося, но решительно застывшего в боксёрской стойке, Леху. Саша, дипломатично молчал, но оружие убрал обратно.

Пауза не была затянутой, всё ж в руководстве РАО ЕЭС дураков не работало.

– Ты, Таня… С этим гопником?

– Он не гопник, пап, – в глубине её тихого ответа чуть-чуть всхлипнуло, – он хороший парень, студент, истфак… Скажи, чтоб его не трогали.

– Историк в спортивном костюме… – сухо протянул Владимир Николаевич, – в боксёрской стойке, ага.

Он взял дочь под руку и толкнул в сторону открытой задней дверцы:

– Садись, ты едешь сегодня со мной.

Затем повернулся к начальнику охраны:

– Саша, с мужчиной поговори, кто он, что он, зачем он… И пусть забудет как выглядит моя дочь и всё, что с этим связано. Я сегодня ночую в Питере, завтра с утра жду у себя на Лисьем.

* * *

На следующий день, дневным поездом Леха возвращался в Вологду. Сидя на боковой полке плацкартного вагона, он понуро вспоминал, как очень убедительный телохранитель Саша разжевывал ему настоящие жизненные истины.

Начальник охраны оказался переговорщиком опытным и умелым. Оценив борзость, застывшего в стойке боксёра против трех крепких мужиков, он не стал кошмарить или угрожать. Он сделал проще. Коротко и емко объяснил, что если Леха продолжит свои эротико-лирические потуги в отношении Татьяны Владимировны, у той возникнут неразрешимые сложности в общении с отцом. И дело даже не в том, что последний лишит её будущего – оно может быть прекрасным и с нищим вологодским студентом – девушка потеряет возможность жить свободной и комфортной жизнью. Её могут отправить учиться в закрытый колледж в Англию, например. Или ещё дальше, в Америку. И вот тогда уже точно молодые люди вряд ли смогут увидеться. И вообще, он, Саша, Владимира Николаевича хорошо знает, Мужчина тот резкий, но отходчивый. Всё разрешиться само собой. «Тебе, парень, надо исчезнуть на пару месяцев из жизни Тани, ну а потом всё наладится. Как говорится, если любовь есть, то она никуда не денется. Езжай, парень. Звонка жди».

Леха не знал тогда, в девяносто шестом, про то, что все временное всегда постоянное. Поэтому и поехал на следующее же утро на Московский вокзал за билетом обратно. В том, что они с Таней обязательно встретятся, Леха был уверен.

Второй лавиной мыслей из грузовика памяти были раздумья о судьбе Харламова, возможностях Южанова и последствиях положительного исхода. Малыгина настойчиво просил не вмешиваться в судебно-следственный процесс один из самых авторитетных лидеров криминального мира Вологды. Не самая бедная женщина того же города отправила его от всего этого подальше, снабдив при этом нехилыми командировочными. Старшекурсник, в лице паяца Бобикова, обывательски поджал бы губы и печально покачал головой на такие выверты.

В Вологде Леха не стал объявляться и остаток недели провел в общаге, лишь по утрам бегая десятикилометровые кроссы на школьном стадионе. Возобновленные физические нагрузки реанимировали его мысли о начале регулярных тренировочных циклов, о новых соревнованиях и о получении звания мастера спорта. А подрабатывать можно и в другом месте. Попроще или поспокойнее. В том же, недавно открытом ресторане «АРС», где-то в центре. Там как раз, со слов знакомых бандитов, крышевавших сие заведение, требовались администраторы-охранники, а не наоборот. В конце концов, надо и за учебу приниматься, а не то с этими передрягами и вылететь запросто. Тогда уж точно можно соответствовать образу гопника, столь легко выписанному Таниным отцом. А заработать можно ещё и грузчиком…

Спустя неделю вынужденного безделья, Леха предпринял попытку позвонить Татьяне, но трубку в квартире её матери никто не брал, а номер телефона её новой квартиры он не знал. Так сказать, не получилось. Оставалось лишь, с настойчивостью телефонного маньяка, раз в три дня ходить на переговорный пункт и слушать длинные гудки с невского берега.

Сходил курьер Малыгин и в сверкающий офис лесного холдинга. Там, старательно избегая случайной встречи с Фуштейн, пробрался к стойке администратора и, сдав пакет с документами, также незаметно ретировался. Таким образом, миссия и, соответственно, проникновенная просьба, главного менеджера по развитию была выполнена.

До Нового года оставалось меньше недели.

* * *

В этот раз на «Новогодней елке» Леха присутствовал в качестве судьи-хронометриста. Бил в гонг и фиксировал время поединков. Так как на соревнования заявилось большое количество желающих, поединки проводили в СКК «Спектр». Установили два ринга. По этой причине судей не хватало и реанимировавший тренировки КМС Малыгин пришелся организаторам очень кстати. Рома Ушаков предложил помочь федерации – Леха не отказался. К тому же пустое времяпровождение выходных предпраздничных дней в бухающей до синих соплей общаге уже начинало тяготить. Дёргаться в поисках работы он ещё не начал, а в «Джем» его не приглашали. Да и, если не кривить душой, деньги ещё оставались.

Закончены полуфиналы и сданы ведомости. Леха, одним из первых в судейском корпусе, сдал свои ведомости и отбыл восвояси.

Подходя к облупленному зданию общежития, уже ставшему родным, он непонимающе сморгнул. В окнах его комнаты горел свет. Проверяя зрение, Леха отсчитал этажи и окна от края и, осознав, что не ошибся, ускорился.

Уже в коридоре понял, что в его конуре происходит нечто экстраординарное. Перед замызганной дверью кучковалась группка кавээнщиков, с нехарактерными для их ипостаси, испуганными выражениями лиц. Из комнаты доносились звуки гитарного боя и чей-то слабый голос выводил про «десятый наш десантный батальон».

– Вы чего тут третесь? – недовольно бросил он, подходя к гоп-компании, – Бобиков на кочерге опять? Смотрыконкурсы устраивает?

– Да, не… – проблеял один из творческой тусовки, – Харлам из тюрьмы освободился…

Конец фразы Леха уже не услышал. Он рывком дернул на себя дверь и вломился в комнату.

Дмитрий сидел на кровати, обнимал Бобикова. На противоположном спальном месте какой-то прыщавый первокурсник, сжимая гитару, максимально старательно отрабатывал военно-патриотический номер. На столе гнездились бутылки из-под пива и водки, перемежаясь с разоренными оазисами колбасных нарезок.

Оба зрителя, «в дугу пьяные», дирижировали человекоморкестром. Причём своего друга-наставника Леха в таком состоянии видел впервые.

– Братан!

Харламов вскочил с кровати, попутно опрокинув Бобикова и махнув в сторону барда. Друзья крепко обнялись. Леху опахнуло перегаром, спертым никотиновым духом и немытой прелостью. Однако внимание на такие мелочи обратилось лишь мимолетно, радость от встречи с самым близким другом смыла весь смрад щелочным раствором.

– Закабанел, Малыга! – Дмитрий потряс за плечи товарища, – мощный стал, суровый!

Леха лишь смущенно пожал плечами, не зная как реагировать на иронию друга. В голове вертелась масса вопросов, эмоций и весело-матерных восклицаний. Харламов неуловимо изменился всё же. Возможно, коротко остриженные волосы меняли внешность, может быть, что-то новое, темное, появилось во взгляде… А может шлейф тюремной атмосферы отягощал столь долгожданную встречу.

Бобиков услужливо разлил водку по стопкам, дурашливо поклонившись вошедшему:

– Сильву пле, дорогие гости, сильву пле! Авек плезир! [27]27
  S’il vous plate (фр.) «я вас прошу»; avec plaisir (фр.) «с радостью». – Прим. ред.


[Закрыть]

Харлам сграбастал стакан и протянул Малыгину.

– Давай, Леха, хлопни! За встречу, я уж думал, что года через три увидимся, – Леха принял посудину, а Дмитрий, не дожидаясь, опрокинул в себя очередную дозу, – или и того больше…

Закончил он, поморщившись на выпитое.

Бобиков, не так бодро, но все же споро, влил в горло «полстакашка».

– «Нину Ургант» отпускаем? – кивнул он на замершего с гитарой исполнителя.

– Пусть хлопнет за дебют, – Харлам, покачиваясь взял бутылку со стола, – на, за Московский погранотряд!

Первак испуганно вытаращился на своего художественного руководителя.

– Выпей, дружок, – милостиво кивнул пьяный Бобиков, – и ступай, позови нам следующего. Который всего Есенина наизусть знает. Этого, как его, Лыткина Илюшу…

– Не надо! – резко бросил Харламов, – концерт закончен.

Глотнувший из горла первокурсник закашлялся и прошмыгнул в дверной проем. Бобиков вышел вслед. По всей видимости распускать крепостной театр.

– Димон, всё?! Закончилось? – Леха всё ещё не верил в происходящее, несмотря на то, что к случившемуся приложил немало усилий.

– Для кого-то только начинается, – скрипнул зубами Харламов, – давай ещё малехо влупим…

Он разлил водку, зубами разорвал упаковку нарезки с салями, бросил на стол.

– Закусывай, а то окосеем быстро, а нам ещё на дискотеку…

– В смысле? – не понял Малыгин, – а к Ольге ты не поедешь?

– Лишнее, – он неаккуратно выпил, подхватив капли алкоголя ладонью, – для разрядки обоймы сейчас Темыч телок притащит… Ты, кстати, тоже собирайся. После дискача в баню поедем. Трава оплачивает. Смыть лагерный дух. И на работу.

Харламов выудил кружок колбасы из-под целлофана и яростно его сжевал. Взгляд тяжелел. Малыгин присел за стол, воткнул штепсель электрочайника, снял с полочки пакет с заваркой.

– О, дело хорошее… – улыбнулся на чай Харламов, – я к чифиру не пристрастился, но ознакомить смогу.

Зашел Бобиков.

– Народ для разврата собрался, – доложил он, – вариант с чтением стихов можно заменить стриптизом! Маринка Беркович готова раздеться под декламацию Есенина! Гы-гы-гы! А потом танцы в лазерном дыму и никуда идти не надо! Вариант?

– Во! – Харламов приобнял Бобикова, – тащи всех сюда! И ключи мне от завхозьей норы достань, мне ж где-то с Беркович потом уединяться надо…

Малыгина начинала брать оторопь. Его друг, до сего времени сторонившийся подобного рода мероприятий, вел себя прямо противоположно. Не сказать, что он был монахом при институте, слухи об одновременном романе с двумя молоденькими преподавательницами иняза периодически поминались в пантеоне славных студенческих дел, но газ-квас, групповуха и стихотворный стриптиз – такого Леха не помнил. В тоже время, алкогольное опьянение начало накрывать и его самого. Происходящее уже казалось прикольным, возможным и допускаемым. К тому же упругая задница Беркович свела с ума пару десятков студентов и не менее полудюжины преподавателей. А стайка её подружек на филфаке-инязе-физвосе легко могла конкурировать с какой-нибудь новомодной девчоночьей группой, типа «Стрелок» или «Блестящих».

Поэтому ещё стопка «Кремлевской» и Малыгин принял участие в благословении Бобикова на экспедицию за представительницами женского пола.

– Димон, всё же скажи, – Лехе очень хотелось узнать исход дела, – что с делом уголовным?

– На! – Харламов достал из куртки, висевшей на спинке стула, вчетверо сложенный листок, – следак с кривой рожей на выход выдал. И волчий билет ещё…

Леха пробежал глазами, разбитый на абзацы, печатный текст «постановления о прекращении уголовного дела». Слабо понимая юридические обороты, он выхватил основное: «прекратить уголовное преследование гражданина Харламова Д. Н. в связи с отсутствием состава преступления…»

Малыгин, прочтя, поднял глаза. Харламов, криво усмехаясь, забрал бумагу и сунул обратно.

– Кто подсуетился-то? – Малыгин почему-то решил не говорить пока о своей встрече с Южановым, – Трава или Ольга?

– Трава, Ольга… – хмыкнул Дмитрий, – ага… От неё такая малява зашла…

Про текущий политический момент, про то, что лучше всё признать и «минимум» получить и прочее словоблудие. А Саня вообще откупился. Адвоката оплатил, да грев заслал, но хоть на этом спасибо надо сказать. Но завтра. Хотя… Может всё же адвокат-то и отработал бабки свои.

– Я про это всё знаю, Димон, – Леха начал заваривать чай, чтобы хоть немного сдержать центростремительную силу алкогольного опьянения, – есть ещё один нюанс, ещё один человек, который…

Малыгин недоговорил – в комнату ввалилась компания девушек, Бобиков с коробкой звякающих бутылок и пространство заполнилось атмосферой пьяного студенческого гульбища. Девушки, пришедшие уже сильно навеселе, закинувшись «Монастырской избой», принялись танцевать. Бобиков, заблаговременно доставив магнитофон в комнату, принялся пританцовывать в центре девичьего круга с аудиосистемой на плече. Харлам, приобняв Марину Беркович за талию, что-то много и красиво ей говорил, не забывая «подмолаживать» стакан с красным вином. В перерывах между песнями слышались фразочки: «Марина, понимаешь ты эталон еврейской красоты…», «Эсфирь, принцесса…», «самая красивая дочь своего народа…» и прочее. Несмотря на весь этот шовинистический подтекст, Харламов всё же довольно быстро вывел «мисс Израиль» из комнаты, оставив Малыгина и Бобикова в соотношении два к трем. Слабый алкоголь быстро закончился, девочки принялись пить напитки покрепче, Бобиков танцевал всё развязнее, демонстрируя неплохую порно-хореографию. Пьяными жестами зазывал на танцпол Малыгина.

Леха, закинувший для храбрости очередную стопку, наконец встал, полный решимости исполнить диско в стиле Ван Дамма, но, после первых же па, одна из девушек оплела его всеми конечностями, влепив параллельно, сшибающий с ног, глубокий поцелуй. После такого, сцепившаяся парочка, повалилась на жалобно вскрикнувшую кровать. Ловелас же Бобиков, подхватив двух оставшихся танцовщиц под нижние округлости, завалился на соседнюю койку.

Наверное, свального греха в чистом виде не получилось, но всё же одновременное соитие на расстояние полутора метров, разделяемое лишь запаскуженным столом, внесло порно-колорит в первую лехину измену любимой девушке. Бобиков же, изредка погогатывая по-жеребячьи, в проявлении позитивных эмоций вообще не стеснялся. Даже прокомментировал происходящее, закончив фразой из советской комедии про ковбоев: «Парни, кончайте эти сопли, вас ждет вторая серия!» И встал, в чём мать родила, во все свои метр восемьдесят восемь плюс двадцать.

Опустошенный и обезжиренный короткой эндорфиновой разрядкой, Малыгин поспешно натянул джинсы и схватил початую бутылку водки. Выпить хотелось лишь потому, чтобы чувство вины не заставило наговорить худого ни в чём не виноватой партнерше. При всём этом Малыгин почему-то испытал к девушке (то ли Даша, то ли Наташа) чувство благодарности, чуть смазанное подобием теплоты. Она же, переместившись в темный угол комнаты, быстро оделась. Подружки, после просмотра «первой серии», лишь запахнувшись в простыни и облепив голые колени Бобикова, уселись за стол. Принялись деловито закусывать. Кавээнщик разлил по очередной.

Малыгин неопределенно махнул рукой, мол, на пять минут, и вышел из комнаты. Пройдя в конец коридора, где, сразу же после кухни располагался кабинет завхоза, Леха, не доходя до него, свернул на кухню. На удивление кухня, обычно заполненная галдящими курильщиками, оказалась пустой. За стенкой, в помещении главного по имуществу, слышалось ритмичное постукивание предметов мебели и женские стоны-всхлипы. Леха выпил воды из-под крана и, приоткрыв окно, продышался свежим морозным воздухом. Легкие и мозг наполнились кислородом в слабой надежде на вытрезвление.

Звуки любви через несколько минут стихли, ещё минут пять из-за стенки доносился невнятный бубнеж, разбавленный сдавленным женским смехом. Наконец, по коридору мимо кухни прошелестел силуэт гибкой женской фигуры. Алексей подождал, когда звуки шагов удалятся. и зашел в кабинет завхоза.

Харламов, по пояс раздетый, стоял около окна с открытой форточкой и молча вглядывался в тусклые отблески уличных фонарей. На полу, вокруг письменного стола Зинаиды Полуэктовны, россыпью валялись какие-то бумаги, журналы и прочая канцелярщина. Очевидно, бурный секс имени Беркович-Харламова произошел прямо, а может быть и в том числе, на обширной поверхности бюрократической принадлежности.

– Марин, я скоро приду, – не оборачиваясь произнес Дмитрий, – д ай ветром надышаться…

– Это, я, – Леха затворил дверь, так как в сторону кухни загрохотали шаги какой-то веселой компании, – я тебе рассказать хотел кое-что…

Его словно прорвало. Малыгин, сбиваясь, но, всё же стараясь уложиться в последовательную хронологию, рассказал о событиях последних месяцев. Про работу начальником охраны и качели с таксистами, про Таню и её отца, про Койнова и приемку в милиции. При упоминании о Южанове, Харламов вскинулся и уже более не убирал с лица выражение крайней заинтересованности.