Текст книги "Вознесенная грехом"

Глава 7

Мэддокс

Несмотря на сильную усталость, давящую на мозг, я долго не мог уснуть, даже после того, как мои братья по клубу вырубились, напившись. В итоге я бросил попытки заснуть и провел ночь на крыльце, наблюдая за сгорбленной тенью сидящей на будке Марселлы, которая, как я чувствовал, тоже не сводила с меня глаз. Время от времени уханье совы и драка енотов нарушали тишину. Лишь малая часть причины моего дежурства заключалась в необходимости убедиться, что ни один из байкеров не притронется к нашей пленнице, особенно после того, как Денвер повел себя как грязное животное и нассал в ее клетку. Другая причина заключалась в моем желании узнать больше о Марселле Витиелло, а через нее и о Луке. Фамилия Витиелло так долго преследовала меня, что было бы глупо упустить возможность получше изучить эту семью.

Когда первые лучи солнца начали пробиваться сквозь туманные верхушки деревьев, я бросил сигарету в пепельницу, оттолкнулся от крыльца и направился к псарне. Глубоко в душе я знал, что мне следовало держаться подальше от Белоснежки. Во-первых, я называл ее Белоснежкой, а во-вторых, я не мог перестать думать о ней.

Она сидела на крыше собачьей будки с прижатыми к груди ногами, опершись подбородком о сложенные руки на коленях. Ее глаза были стеклянными и красными. Должно быть, она плакала. Но было слишком темно, чтобы я мог разглядеть. При мысли о ее слезах мне стало не по себе. Марселла не была тем человеком, которого я хотел запереть в клетке и протащить через ад. Она стала приманкой для гораздо большей добычи.

Ее туфля валялась на будке рядом с ней. Ведро было отодвинуто в угол, как можно дальше от нее. Даже если у нее была стальная выдержка, потребности организма, вероятно, взяли над ней верх за ночь. Древесина будки выглядела темнее в том месте, где на нее помочился Денвер.

Заметив меня, Марселла выпрямилась и села, скрестив ноги и вытянувшись как по струнке. Ее блузка была помята, а брюки покрыты грязью, но ей все равно удавалось выглядеть роскошно. Дерьмо. Эта девушка по-прежнему умудрялась казаться равнодушной и вести себя как чертова светская дама в этой гребаной конуре.

Собаки заскулили и запрыгали в клетках, желая получить еду. Но это была работа Грея, не моя. Я подозревал, что он мучился от похмелья после вечеринки. Позже я пошлю одного из про́спектов убрать тут все.

Я остановился перед клеткой и несколько минут молча разглядывал девушку в ней. К несчастью, Марселла тоже смотрела на меня, скрывая свой дискомфорт, если она его испытывала.

– У тебя красные глаза. Ты плакала?

– Они красные, потому что я всю ночь боролась со сном. Я не закрою глаза, когда вокруг так много отвратительных животных, – она сделала паузу. – Не говоря уже о собаках.

Я улыбнулся.

– Твои оскорбления – жемчужина для меня. – Она соскользнула с будки своими элегантными ногами балерины, стараясь держаться подальше от лужи мочи, и схватила туфлю. Пришлось сдержать распирающий меня смех из-за ее упорного желания держать эту туфлю ближе к себе.

– Я не стану искать вторую туфлю, какими бы дорогими они ни были. И никого не волнует, как ты выглядишь. В ближайшее время тебе не понадобится дизайнерская обувь. – Нельзя не отметить, что эта девушка выглядела как секс-бомба даже в разорванной одежде. Вероятно, даже в мешке из-под картошки она выглядела бы как чертова модель.

Марселла ухмыльнулась и направилась ко мне, ее бедра покачивались из стороны в сторону, гипнотизируя, пока она не остановилась рядом с решеткой. Прошлой ночью, когда я застал Денвера, мочившегося на будку, на мгновение мне удалось заглянуть за высокомерную маску Марселлы, но сейчас выражение ее лица снова было стальным.

– Судя по тому, как ты продолжаешь меня разглядывать, тебе не все равно. Я всю ночь думала о тебе…

Я приподнял бровь.

– Я не выпущу тебя только ради того, чтобы трахнуться по-быстрому, неважно, насколько ты привлекательна. Но хорошая попытка.

Ее губы сжались.

– Я скорее буду ночевать в конуре с этими собаками, чем пересплю с тобой. Но вижу, ты много думал об этом.

В ее глазах было столько высокомерия, что мне пришлось подавить желание распахнуть дверь и прижать ее к себе, чтобы заткнуть.

– Рано утром я поняла, где видела тебя раньше. В клубе несколько недель назад. Ты смотрел на меня так же, как и все мужчины: словно был готов продать почку за ночь со мной.

Я ухватился за прутья, усмехнувшись.

– Черт, ты охренеть как тщеславна. Я наблюдал за тобой, потому что искал возможность похитить.

Марсселла обхватила прутья ниже моих пальцев, наклонившись вперед так, что наши лица стали намного ближе. Верхние пуговицы ее шелковой блузки были оторваны, открывая мне вид на декольте и соблазнительную выпуклость груди. Я оторвал от нее взгляд, но встретился с душераздирающими глазами. Я никогда не видел таких голубых глаз, как у Марселлы, с более темным кольцом вокруг радужки. Никогда не видел такой безупречной кожи, почти перламутровой, особенно на фоне ее черных волос. Словно она и вправду вышла из сказки. Из очень грязной[11]11
    Dirty (англ.) – другое значение – пошлый.


[Закрыть] сказки для взрослых. И впрямь Белоснежка.

– Но не поэтому ты не мог оторвать от меня глаз. Мне знаком взгляд, с которым ты смотрел на меня. Можешь отрицать это сколько угодно, но готова поспорить, ты фантазировал обо мне после той ночи.

Я хотел бы, чтобы она ошибалась. Но девчонка была права. Она была настолько красивой, что даже после ночи, проведенной в конуре без доступа к ванной, делала расфуфыренных девушек из клуба похожими на помойных крыс.

– Твоя красота не вытащит тебя отсюда и не спасет.

Улыбка Марселлы стала шире, будто она знала больше, словно была уверена, что ее спасут.

– Даже твой отец не найдет это место, если ты на это надеешься. Он тебя не спасет, – продолжил я.

– Мой отец спасет меня. И он убьет каждого, кто встанет у него на пути. Каждого мужчину, каждую клубную девушку, даже твоего младшего брата. Он убьет их так жестоко, как только сможет, а мой отец самый искусный человек, когда дело доходит до жестокости, Мэддокс. Ты будешь смотреть, как они истекают кровью у твоих ног, а их внутренности будут разбросаны по полу, как конфетти. Грей умрет, и в последние мгновения своей жизни ты будешь слушать его крики и чувствовать вину за то, что навлек это на себя и на него.

Ее слова застали меня врасплох, особенно их ярость и свирепость. Эта девушка не выглядела так, будто избегала темной стороны жизни, но я сомневался, что она когда-либо видела кровь и смерть, во всяком случае, не так, как я.

Ее слова показали и то, насколько внимательной она была на самом деле. Увидев наш секундный разговор, она сразу поняла, как сильно я оберегал Грея, и попыталась использовать мою заботу о нем против меня. Она была хороша и куда более опасна, чем я думал. Мне стоило быть осторожнее рядом с ней по многим причинам.

– Думаешь, что знаешь обо мне все, да? Но ты ни черта не знаешь, Белоснежка, – прорычал я. Брови Марселлы взмыли вверх. – Я знаю, на что способен твой отец. Ты только слышала истории, а я видел его в действии. Я видел, как он расчленял и сдирал кожу с моего отца и его людей, когда я был маленьким мальчиком. Я стоял на коленях в их крови, пока твой папаша кромсал их трупы, как чертов маньяк. Я обделался в штаны от страха, что он найдет меня и тоже убьет. Я продолжаю слышать их крики в своих кошмарах. И ты хочешь сказать мне, будто я не знаю, на что способен твой отец?

Впервые мои слова прорвались сквозь холодную красивую маску Марселлы. Ее лицо смягчилось от осознания, затем понимания и, что еще хуже, сострадания.

Вид более мягких черт ее лица был похож на удар кулака в живот.

Марселла

Я слышала истории, бесчисленные версии этого события. Когда люди моего отца рассказывали мне их, они прославляли папу и его поступки, словно он был сверхчеловеком. Когда посторонние шептались о том случае вполголоса в моем присутствии, даже в их словах слышалось уважение и нездоровое восхищение. И каждый раз, сталкиваясь с этой историей, я испытывала гордость. Сейчас же, впервые в своей жизни, я не гордилась поступком отца. Впервые я увидела другую сторону монеты: очень кровавую, болезненную правду.

Слова Мэддокса были жестокими, но в его голубых глазах я увидела боль, которую вызывали воспоминания. Не хотелось представлять, насколько было ужасно маленькому мальчику смотреть, как убивают его отца, особенно таким жестоким способом.

Я скрывала свои чувства, не желая испытывать жалость к человеку, который меня похитил. Какой бы жестокости он ни подвергся в детстве, это не оправдывало его действия сейчас.

– Тогда ты должен быть разумным и отпустить меня прежде, чем мой отец доберется до тебя, – сказала я.

Мэддокс отошел от решетки.

– Всю свою жизнь я ждал возможности убить твоего отца. И ничто не отнимет у меня это. Ничто.

В глазах Мэддокса не было и тени сомнения. Он собирался довести свой план до конца, и похоже, весь клуб поддерживал его. Их единственной целью была смерть моего отца. Они ни перед чем не остановятся.

– Значит, твои приятели байкеры готовы умереть ради твоей мести?

– Это не только моя месть. Каждый из нас жаждет мести. Твой отец убил целое отделение клуба. Мой дядя потерял своего брата. Ни один из нас не будет отдыхать, пока мы не покончим с Лукой, и каждый из клуба готов умереть за это.

– Вы умрете, – пожимая плечами, сказала я, звуча уверенно, хотя не испытывала уверенности.

Отец был могущественным, он мог действовать решительно, не задумываясь ни о чем, когда дело касалось меня. У него не было слабого места, кроме любви к семье. Он не станет прислушиваться к голосу разума, если на кону будет стоять моя жизнь. А мама – единственный человек, способный образумить папу, когда он в ярости, – вероятно, тоже не будет в состоянии здраво мыслить.

– Месть – пустая трата времени и сил, – солгала я.

Мэддокс дерзко улыбнулся. Должна была признать, что удивилась его ровным белым зубам и приятному запаху. Почему-то я всегда представляла байкеров оборванцами с немытыми волосами, спутанными из-за их вонючих шлемов, и желтыми зубами. Даже волосы Мэддокса выглядели шелковисто-гладкими и спадали на глаза. Он убрал их назад – привычка, которую я заметила раньше.

– Ты используешь отбеливатель, чтобы сохранять зубы такими белыми? Учитывая то, сколько ты куришь, это, похоже, единственный способ для тебя иметь красивые зубы.

С недоверчивым видом Мэддокс покачал головой, и из него вырвался смешок.

– Черт, только ты можешь думать о чьих-то зубах, находясь в плену у заклятого врага своего отца.

Он прислонился к решеткам, и я попыталась увидеть в нем мужчину, с которым пересеклась в клубе, а не своего врага и похитителя. Тогда к нему нельзя было подойти, он был под запретом со своими татуировками и происхождением, не относящимся к клану Семьи, именно поэтому я не рассматривала его повнимательней. Но сейчас дала ему второй шанс: он был красивым с этими острыми чертами лица, голубыми глазами и высоким, мускулистым телом. Темные джинсы, белая футболка и черная байкерская жилетка определенно работали в его пользу, хотя мне и не нравился свободный стиль в одежде.

Когда я использовала единственный козырь, который у меня был, мое самое лучшее оружие, казалось, не существовало ничего невозможного. Если бы это был кто-то другой из байкеров, даже ради своего спасения я не смогла бы заставить себя флиртовать с ними. Но с Мэддоксом…

Он разглядывал меня с первой секунды нашей встречи, и не только как пленницу. Во всяком случае, я умела понимать и на расстоянии, что мужчина желает меня. И Мэддокс желал меня. Однако желание отомстить было сильнее. Но это пока.

– Это все, что я могу делать, – сказала я, мой голос звучал менее враждебно, более мягко и почти игриво.

– Ты могла бы плакать и молить о пощаде.

– Разве это что-то бы изменило? – сухо спросила я.

– Нет.

– Не люблю тратить время впустую, – сказала я. – Жизнь слишком коротка, чтобы заниматься тем, что не приносит удовольствие…

Мэддокс улыбнулся, и ямочка, которая на самом деле была шрамом, появилась на щеке.

– Тогда почему ты тратишь свое время, флиртуя со мной, избалованная принцесса? Возможно, ты считаешь меня животным, но я не думаю членом. Прости, что разочаровал.

Он приподнял воображаемую шляпу и отошел от решетки, улыбка исчезла, а взгляд стал более настороженным.

– Сиди тихо и не флиртуй с моими братьями по клубу, им нужно намного больше, чем ты можешь предложить. Если не будешь высовываться, то в скором времени вернешься домой целой и невредимой. Твое наследство обеспечит тебе жизнь, наполненную походами по модным бутикам, после того, как ты вытрешь слезы из-за смерти своего отца.

Я подавила ярость.

– Думаешь, месть осушит твои слезы от потери твоего отца?

Мэддокс прищурился.

– Я не просто потерял своего отца, его отняли у меня самым варварским способом.

– И ты считаешь, что, если сам станешь варваром, тебе полегчает?

– Речь не о том, чтобы стало легче, а о мести.

– Но, убив моего отца, ты не заставишь его страдать. Он не боится смерти. Если хочешь отомстить, тебе придется причинить ему такую же боль, какую он причинил тебе.

– И как же мне это сделать?

Я горько улыбнулась. Если Мэддокс правда жаждал мести, ему следовало причинить боль мне. Не было хуже способа заставить моего отца страдать, кроме как заставить меня заплатить за его грехи прошлого

Мэддокс склонил голову набок.

– Полагаю, причинить тебе боль будет вполне достаточно.

Я ничего не ответила. И не совсем понимала, что я здесь делаю. Я хотела, чтобы меня освободили как можно скорее, и, зная папу, он, не задумываясь, обменял бы себя на меня.

– Но нам нужна не ты. У меня нет никакого желания причинять тебе боль. Твой отец заплатит за все, а не ты. – Его слова прозвучали как завершение диалога.

– Если ты убьешь моего отца и отпустишь меня, позволив жить с чувством вины, что я стала причиной его смерти, я заплачу за его грехи.

– Но если я причиню тебе боль, чтобы заставить твоего отца страдать, ты тоже заплатишь за его грехи, только более болезненным способом.

– Думаю, я заплачу в любом случае, – тихо сказала я. – Но ты ошибаешься: от физической боли не будет больнее.

– Ты не можешь знать наверняка, если не испытывала ни то, ни другое.

– Думаю, скоро узнаю.

– Тебя не тронут, пока будешь сидеть здесь, но я не смогу избавить тебя от страданий из-за того, что ты станешь причиной смерти своего старика, – пробормотал Мэддокс, засунув большие пальцы в карманы джинсов. – Возможно, тебя утешит то, что он заслуживает всего, что мы для него запланировали.

Мой желудок сжался от представления этих ужасов.

– Мэддокс, – тихо сказала я. – Такие люди, как ты и он, всегда заслуживают смерти. Рано или поздно нужно прекратить уничтожать друг друга. Если ты убьешь моего отца, мой брат и дядя отомстят.

Маттео любил моего папу, Ромеро уважал Луку и был ему почти как брат. Они не успокоятся, пока каждый байкер не умрет мучительной смертью.

– Я живу ради мести.

– Жизнь не имеет смысла, если она наполнена только желанием отомстить.

– Меня это устраивает.

– Будут ли твои братья по клубу и дядя скорбеть по тебе так же глубоко, как моя семья по моему отцу? Будет ли кто-нибудь скучать по тебе так сильно лишь потому, что любил тебя всем сердцем?

Мэддокс одарил меня жесткой улыбкой.

– Прости, но у меня нет времени на пустую болтовню. Хорошего дня.

Не ответив на мой вопрос, он все равно дал мне ответ, который я и ожидала.

– Так и думала.

Он склонил голову в прощальном жесте и развернулся, не сказав больше ни слова. Я определенно задела его за живое. Движение на крыльце привлекло мое внимание. Другой байкер, намного старше Мэддокса и с длинными темно-седыми волосами до плеч, наблюдал за мной. По моей коже побежали мурашки от его взгляда.

Мэддокс прошел мимо него по пути в клуб, сказав что-то, что заставило мужчину ненадолго отвести от меня взгляд.

Но передышка длилась недолго. Жадные глаза снова вонзились в меня, когда Мэддокс ушел. Я могла лишь надеяться, что мои слова не оттолкнули его от меня. Я знала, что для меня Мэддокс был самым лучшим вариантом, чтобы остаться невредимой.

Глава 8

Мэддокс

Коди продолжал наблюдать за клетками, как волк на охоте. Он не сводил глаз с Белоснежки, чувствуя легкодоступную киску. Он не видел смысла в обоюдном согласии.

Я остановился рядом с ним на крыльце.

– У тебя нет других дел, кроме как пускать слюни на девчонку Витиелло?

Он усмехнулся.

– Не я трачу половину утра, болтая с этой шлюхой.

– Я пытаюсь раздобыть у нее информацию, пока она в наших руках, – солгал я. Это был первоначальный план, но всякий раз, когда я находился рядом с Марселлой, тщательно продуманные планы улетучивались.

– Какую именно информацию? Как много членов она может взять в свой грязный рот?

– Просто держись подальше от нее. Мы оба знаем, что твой член живет своей собственной жизнью.

Когда я вошел в дом, в нос сразу ударил запах дикой вечеринки. После нескольких часов, проведенных на свежем воздухе, я чуть не потерял сознание от этой вони. Грея вырвало в ведерко со льдом, а кто-то другой нассал в бутылку пива. Все это смешалось с запахом дюжины потных тел, создав мощную смесь.

Я нашел уже проснувшегося Эрла сидящим в своем кресле за столом и курящим сигарету. После многих лет тренировок он был способен выпить достаточно много алкоголя и при этом остаться трезвым. Перед ним на столе лежала спящая полуголая девушка.

– Ты рано ушел с вечеринки, – сказал Эрл, даже не потрудившись достать сигарету изо рта.

– У меня было столько вечеринок, что хватит на всю жизнь, и я по-прежнему считаю, что пока у нас нет причины для празднования.

– Когда я был в твоем возрасте, то не отказывался от вечеринок и кисок.

– Ничего не изменилось, – сказал я с ухмылкой.

Эрл усмехнулся в ответ, затем закашлял и, наконец, убрал сигарету.

– Что сказала эта сука? Она плакала и умоляла тебя отпустить ее?

Я помотал головой.

– Она слишком гордая. В ней намного больше от отца, чем я думал.

Эрл помрачнел.

– Посмотрим, надолго ли ее хватит.

Что-то в тоне дяди встревожило меня. Если у него была к кому-то неприязнь, то этому человеку стоило держаться от Эрла подальше.

– Когда ты собираешься потребовать у Витиелло произвести обмен? Я хочу покончить с этим и добраться уже до него.

Дядя никак не отреагировал, только искоса посмотрел на сигарету в своей руке.

– Наш план ведь не изменился, верно?

После моего недовольства из-за похищения, Эрл настоял на том, чтобы мы держали Марселлу как можно дольше. Теперь он, похоже, вновь надел свою шляпу для размышлений, а это никогда ни к чему хорошему не приводило.

– Да, но это выглядит слишком просто, а легкий выход из этой ситуации – явно не то, что я хочу преподнести Витиелло.

Я был последним человеком, который хотел избавить Луку от боли в любом ее виде. Он должен страдать, как можно больше за то, что разрушил мое детство.

– Мы прошли через много дерьма и поэтому должны следовать плану, иначе нам вновь надерут задницы. Уверен, этот мудак уже достаточно настрадался после новостей о похищении дочери.

– Одна ночь. По-твоему, этого достаточно для страданий? Ты писался в чертовы штанишки каждую ночь в первые три месяца, что жил со мной. Вот это страдание, Мэд. Позволь и Витиелло обделаться от страха за жизнь своей драгоценной дочурки. Однажды он сам приползет сюда, и мы сможем обменять ее на него, а затем мучить до смерти.

По голосу Эрла было ясно, что для него дискуссия окончена, а поскольку он был упрям, как баран, я знал, что продолжать разговор бесполезно.

Раздался мужской вопль, за которым последовали оскорбления и крик боли Марселлы.

– Что на этот раз? – пробормотал Эрл, раздраженно встав с кресла, но я уже выбегал из комнаты.

Вылетев из дома, я посмотрел в сторону псарни, откуда доносился крик. Собаки громко лаяли и прыгали, но мои глаза были прикованы к клетке Марселлы. Коди стоял внутри, схватив девушку за руку, и тряс ее.

Он ударил Марселлу по лицу так сильно, что та упала на землю. Я ринулся вниз по дорожке к клеткам и перехватил его руку, не давая ударить Белоснежку снова.

– Что, мать вашу, здесь происходит? – прорычал я.

Марселла сидела на земле, держась за щеку, ставшую ярко-красной. Судя по тому, как сжались губы принцессы, я мог сказать, что она боролась со слезами.

– Отвечай мне, – прошипел я, встряхнув Коди.

Он сбросил с себя мою руку и схватился за голову в том месте, откуда обильно кровоточила рана по линии роста волос. Он дернулся, чтобы снова ударить Марселлу, но я толкнул его к решеткам.

– Что здесь произошло?

Какого черта мне никто не отвечал?

– Эта шлюха напала на меня со своей гребаной туфлей. – Коди закипал от ярости.

Я проследил за его указательным пальцем, указывающим на высокий каблук, валяющийся на грязном полу, и едва не засмеялся.

– Это лабутены, а не какая-то туфля, – надменно сказала Марселла, все еще держась за щеку, но уже поборов слезы.

Я понятия не имел, что она имела в виду. У меня были только две пары ботинок.

Я послал ей убийственный взгляд.

– Тебе лучше заткнуться.

Коди был мстительным мудаком, провоцирование которого усложнило бы в разы не только жизнь Белоснежки, но и мою, если я хотел, чтобы она выбралась отсюда невредимой. Эрл стоял на крыльце, наблюдая за происходящим. Я не знал его точных мотивов, но он, вероятно, не стал бы защищать Марселлу. Ирония состояла в том, что это мне пришлось защищать дочь моего злейшего врага.

– Что ты делаешь в клетке?

– Я должен был покормить ее. Но, как по мне, эта сучка не заслуживает еды.

– Всем плевать, что ты думаешь, Коди. В следующий раз тебе лучше быть повнимательней, чтобы она не выколола тебе глаза, – сказал я ему. – Или еще лучше, передай обязанность кормить ее мне или Грею.

Я предпочел бы, чтобы Коди держался подальше от Марселлы. В конечном счете он не сможет удержать свой уродливый член в штанах. Мне бы не хотелось добавлять такое дерьмо в свой список грехов.

– Как скажешь, – потирая голову, пробормотал Коди и вышел из клетки.

Последний взгляд, который он бросил на Марселлу, дал мне понять, что у меня будет больше бессонных ночей. Он зашагал прочь, бормоча оскорбления.

Эрл покачал головой в сторону Грея. Его неодобрение только усилило бы желание Коди отплатить Марселле за унижение.

Я повернулся к Белоснежке. Ее блузка лишилась еще одной пуговицы и была покрыта грязью, как и ноги, но взгляд Марселлы был такой же гордый, как и в первый раз, когда я ее увидел. Я протянул ей руку, и, к моему удивлению, она взяла ее без колебаний. Я поднял ее. Она врезалась в меня, и я был не совсем уверен, произошло ли это случайно. Вместо того, чтобы сразу оттолкнуть Белоснежку, я некоторое время наслаждался ощущением ее груди, прижатой к моей, глядя на ее лицо. Затем схватил за плечи и отодвинул от себя.

– Тебе больно? – спросил я, указывая на покрасневшую щеку.

Марселла пожала плечами.

– Твоему дружку-байкеру еще хуже. Думаю, я выбила последние клетки его мозга.

– Пожалуй, тебе стоит спуститься с небес на землю, пока кто-нибудь не убавил твой пыл. Все здесь жаждут сломить избалованную принцессу. Имей это в виду, прежде чем снова устраивать сцену.

– Мой отец скоро спасет меня. Готова поспорить, что он уже направляется сюда с армией преданных людей, следующих за ним по пятам. И ты поймешь, что меня трудно сломать, – заявила Белоснежка.

Ее абсолютная уверенность в том, что отец спасет ее, вывела меня из себя. Ее безусловное доверие к этому подонку привело меня в ярость. Я хотел, чтобы она сомневалась в нем, ненавидела его. Я хотел, чтобы ее холодная маска принцессы Нью-Йорка дала трещину. Эта ее сторона была слишком похожа на Луку.

Я ухмыльнулся.

– Может, это потому, что никто еще не пытался сломать тебя, Белоснежка. – Я снова подошел ближе, навис над ней и вдохнул ее запах. – Ты выросла во дворце за семью замками, построенном твоим гребаным отцом.

Черт, часть меня хотела сломать ее, но другая желала узнать о ней больше и склонить на свою сторону. Во всяком случае, ломать женщин было не мое. Коди и несколько других парней нашли бы это весьма занятным.

Марселла просто смотрела на меня, но в ее глазах было смятение. Она знала, что я сказал правду. Она всю жизнь находилась под защитой. Единственными проблемами, с которыми она сталкивалась до сих пор, были туфли, не подходящие к платью. Я вырос в совершенно другом мире, наполненном болью и кровью.

– Хочешь сломать меня, Мэддокс? – спросила Марселла, и то, как она произносила мое имя, как ее язык ласкал каждый слог, вызвало мурашки по моей коже. Черт. Никогда прежде ни одна девушка не вызывала у меня мурашки.

Ее голубые глаза, казалось, зарывались в мою душу, копаясь и ища что-то.

– У меня много дел. – Я отпрянул от нее и поднял туфлю. – К сожалению, мне придется конфисковать ее до твоего освобождения. Хотя уверен, что у тебя дома внушительная коллекция обуви, поэтому ты ничего не потеряешь.

– Когда меня отпустят?

Я вышел из клетки и закрыл дверь.

– Когда твой отец будет готов сдаться. – Ей не нужно было знать правду. Может, она наконец научилась бы презирать своего папашу, если бы поняла, что он не был готов обменять себя на нее.

– Ты дашь мне одежду, чтобы переодеться, или возможность помыться?

Я помотал головой. Я не был уверен, пыталась ли она намеренно вывести меня из себя.

– Позже я пришлю кого-нибудь с ведром воды. Но не думаю, что кто-то из девушек захочет, чтобы их одежда была испорчена в собачьей конуре.

– Ты, вероятно, предпочел бы, чтобы я сидела здесь голая, – пробормотала Белоснежка.

– Нет, – сказал я и даже не соврал, потому что предчувствовал, что, увидев Марселлу голой, лишился бы трезвости рассудка, а мне это было совсем не нужно.

Я слез с байка. С тех пор, как три дня назад здесь появилась Марселла, я всегда оставлял мотоцикл своего отца внизу склона, чтобы мне приходилось проходить мимо псарни, и я мог мельком взглянуть на Белоснежку. Но то, что я увидел сейчас, заставило меня остановиться.

Ее блузка была порвана. А один из причудливых прозрачных рукавов висел на ниточке. Сегодня утром, перед моим уходом, этого определенно не было. Черт. Неужели поэтому Эрл настаивал на том, чтобы я проверил наш склад оружия и наркотиков?

Я направился прямо к девушке, мой пульс ускорился.

– Что случилось?

Марселла ковырялась в тарелке с яичницей. Я понял, почему она не ела. Блюдо выглядело так, будто его уже пожевали.

– Кому-то нужно пройти кулинарные курсы, – сказала она, будто не понимая, что я имел в виду. У нее был талант сводить меня с ума. Я отпер дверь, и Марселла слегка напряглась. Я замечал это раньше, и, как обычно, меня это задело.

Я указал на порванный рукав.

– Что произошло?

Белоснежка, наконец, подняла голову. Ее щека была еще немного опухшей после того, как Коди ударил ее, и это зрелище только усилило мой гнев.

– Коди не понравилось, что я его игнорирую, поэтому он демонстративно напомнил о себе.

Я стиснул зубы от наплыва ярости, которую испытывал к этому идиоту. Ему всегда нужно было приставать к кому-то, особенно к девушкам.

– Что именно он сделал?

Марселла прищурилась, анализируя меня таким взглядом, какой я видел только у нее.

– Какая тебе разница?

– Ты – наш рычаг давления на твоего отца. Я никому не позволю нарушить мои планы, нанеся ущерб нашему козырю.

– Новость: этому рычагу давления уже нанесли ущерб, – Марселла указала на свою щеку. – И сомневаюсь, что порванный рукав моей блузки будет последним, что сделает Коди. Похоже, ему это слишком нравится, – она пыталась говорить легкомысленно и хладнокровно, будто ничто из того, что могло произойти, ни капельки не волновало ее, но едва заметная дрожь в голосе выдавала ее.

– Коди, мать его, больше и пальцем не тронет тебя. Я позабочусь об этом.

– Твое последнее предупреждение не сработало. Да и твоему дяде будет явно все равно, если Коди повредит товар.

Это была правда. Беспокойство Эрла о состоянии Марселлы сводилось лишь к тому, чтобы она оставалась в живых, чтобы пытать и шантажировать Витиелло ее безопасностью, пока он не сдастся.

У меня зазвонил телефон. Я поднял трубку. Это был Лерой, один из кандидатов в члены клуба. Его отправили на старую базу клуба для слежки. Он тяжело дышал.

– Мэд, они сожгли все дотла. – Его речь была невнятной, а слова наполнены страхом.

– Притормози, кто сжег что? – У меня было подозрение, что произошло.

Марселла отпустила тарелку и резко встала. Я понял, что позволить ей узнать слишком много – это не самая лучшая идея. Даже если у нее не было чипа, который мы могли бы обнаружить, я знал, что она была достаточно умна, чтобы использовать любую информацию против нас.

Слушая несвязную речь Лероя, я вышел из конуры и снова запер ее, к явному недовольству Марселлы. Как я и предполагал, Витиелло сжег прежнюю базу клуба, которая тоже находилась в секретном месте, которое было непросто найти.

– Ты в безопасности? – спросил я Лероя.

– Не знаю. Несколько из них последовали за мной, но я, кажется, оторвался. Сейчас я их не вижу.

– Ты знаешь протокол. Не появляйся здесь, пока не будешь точно уверен, что за тобой никто не следит. А до тех пор поживи в одном из перевалов. – Отправить его к старушке было бы слишком рискованно, и пока мы не были уверены, что наши убежища в безопасности, Лерою следовало держаться подальше от них.

– Будет сделано, – сказал он. В его голосе до сих пор слышалось волнение.

Не обращая внимания на любопытство Марселлы, я повесил трубку и побежал в клуб, чтобы сообщить Эрлу плохие новости. Я нашел его в кабинете с клубной девушкой на коленях. В прошлом это зрелище вызывало во мне ярость из-за мамы, но она всегда говорила, что ей все равно до тех пор, пока она его старушка. Байкеры не хранили верность, а президент клуба тем более. Я считал, что мама была слишком мягка с Эрлом, но ее благодарность за то, что он принял ее в свой дом – и в постель – после жестокой смерти отца, зашла дальше моего понимания.

– Дела клуба, – сказал я.

Эрл бесцеремонно столкнул девушку с колен, и я даже близко не взглянул на его пах. Я слишком много раз видел его член в подобных ситуациях.

– У тебя что-то важное?

– Плохие новости про наш старый клуб.

Эрл наклонился вперед в своем кресле, словно готовился нанести удар.

– Витиелло нашел его и сжег дотла. Наверное, надеялся найти там свою дочь и, вероятно, хотел отправить нам сообщение, уничтожив его.

Эрл вскочил на ноги.

– Ублюдок! Я передам ему гребаное сообщение, если он так хочет.

Он был вне себя от ярости. Его голова не просто побагровела, она стала фиолетовой, а вена на лбу жутко вздулась. Это всегда было плохим знаком.

– Он пытается запугать нас. Если мы проигнорируем его сообщение, это лишь разозлит его еще больше.