Текст книги "Белая масаи. Когда любовь сильнее разума"

Land Rover

Через две недели я понимаю, что так однообразно питаться уже не могу, хоть и принимаю раз в день европейские витамины в таблетках. Я уже сбросила несколько килограммов, это заметно по юбкам. Я хочу остаться, это определенно, но я не хочу голодать. Туалетной бумаги мне тоже не хватает, а бумажные носовые платки стремительно заканчиваются. Никак не могу привыкнуть использовать камни для личной гигиены, что люди самбуру с успехом практикуют. Хотя нельзя не признать, что этот способ более экологичный, чем моя белая бумага в кустах.

Решение скоро находится. Нужно купить машину. Причем строго лендровер, все остальное тут бесполезно. Я обсуждаю это с Лкетингой, а он, в свою очередь, разговаривает с матерью. Та находит эту идею абсурдной. Автомобиль делает тебя похожим на человека с другой планеты, у которого много-много денег. Она никогда не ездила на машине. А люди? Что скажут люди? В то же время она понимает, что проблема с продуктами касается не только меня.

Мысль о том, чтобы иметь лендровер и быть независимыми, очень меня вдохновляет. Но так как все мои деньги в Момбасе, я снова должна отправиться в долгое путешествие. Нужно попросить маму перевести деньги с моего швейцарского счета в Момбаса-Барклайс-Банк. Я бесконечно думаю об этом и надеюсь, что Лкетинга будет сопровождать меня, потому что я понятия не имею, где взять машину. Я не встречала здесь салоны автодилеров, как в Швейцарии. Как получить документы и номера, тоже непонятно. Но я знаю одно: я вернусь с машиной.

Я снова наношу визит миссионерам. На этот раз открывает отец Роберто. Я сообщаю о своем плане и прошу помочь с поездкой в Маралал. Он вежливо говорит, чтобы я приходила через два дня – тогда, может быть, все получится.

Перед поездкой Лкетинга говорит, что он никуда не поедет. Он не желает больше видеть Момбасу. Никогда. Это, конечно, грустно, но после всего, что произошло, я его понимаю. Мы разговариваем полночи, и я чувствую, что он снова начинает бояться, что я не вернусь. Мать придерживается того же мнения. Снова и снова я обещаю вернуться в крайнем случае через неделю. Утром просыпаюсь крайне подавленная. Мне трудно делать вид, что все хорошо.

Через час я уже сижу рядом с отцом Роберто, и мы едем по новому, неизвестному мне маршруту. Сначала святой отец намерен заехать в Барагой в округе Туркана, и лишь потом мы двинемся в сторону Маралала. Эта дорога не такая гористая, и нам практически не нужен полный привод. С другой стороны, под колесами много мелких и острых камней, которые могут проткнуть шины, а маршрут в два раза длиннее, так что до Маралала почти четыре часа.

Добираемся мы туда к двум часам дня. Я благодарю отца Роберто и иду в гостиницу, чтобы скинуть сумку. Я проведу там ночь, потому что автобус отправляется только после шести утра. Я прогуливаюсь по Маралалу, чтобы скоротать время. Неожиданно меня окликают. Обернувшись, вижу своего спасителя Тома. Приятно среди пристально разглядывающих тебя лиц встретить одно знакомое.

Я рассказываю ему о своем плане. Он дает мне понять, что реализовать его будет сложно, потому что в Кении продается не так много подержанных автомобилей. Но он обо всем разузнает. Два месяца назад некто в Маралале продавал лендровер. Может быть, предложение еще в силе. Мы договариваемся встретиться у меня в семь.

Это лучшее, что могло со мной случиться! Том появляется на полчаса раньше и объявляет, что мы прямо сейчас идем смотреть машину. Мы отправляемся. Лендровер, может быть, и видавший виды, но это именно то, что я искала. Я веду переговоры с толстым дядей из племени кикуйю. После долгих прений мы сходимся на 2500 франках. Я с трудом могу в это поверить, но стараюсь сохранять хладнокровие. Мы обмениваемся рукопожатиями и заключаем сделку. Я объясняю, что деньги в Момбасе и что я вернусь через четыре дня, чтобы заплатить за машину. Он не должен продавать авто никому ни за какую цену. Я очень хотела бы положиться на него. Вносить залог заранее я не стану, потому что продавец не выглядит заслуживающим доверия. С ухмылкой он уверяет, что подождет еще четыре дня. Том и я покидаем кикуйю и отправляемся обедать. Я рада – одной заботой меньше. Обещаю Тому как-нибудь взять его с женой в сафари.

Путешествие в Момбасу проходит без затруднений. Присцилла очень взволнованна, когда я появляюсь в деревне. Мы многое рассказываем друг другу. Она опечалена и немного обеспокоена тем, что я хочу отказаться от своего маленького дома и навсегда перебраться к самбуру. Я оставляю ей все, что не могу взять с собой, даже свою великолепную кро– вать.

Уже на следующее утро мне удается снять нужную сумму, что оказывается не так просто. Обслуживание в местных банках требует терпения. Спустя почти два часа я получаю кучу банкнот, которые пытаюсь спрятать. Сотрудник замечает, что я должна быть осторожной, так как у меня в руках целое состояние и за такие деньги здесь легко могут убить. При выходе из банка мне становится страшно, потому что много людей из очереди наблюдают за мной. Через плечо у меня тяжелая дорожная сумка, набитая оставшейся момбасской одеждой. В правой руке дубинка рунгу – Ютта научила. При необходимости воспользуюсь ею немедленно.

Я то и дело перехожу на противоположную сторону улицы, чтобы убедиться, не преследует ли меня кто-нибудь. Примерно через час решаюсь отправиться на автовокзал, чтобы купить билет на ночной автобус до Найроби. Затем возвращаюсь в центр и сажусь за столик в отеле Castel. Это самый дорогой отель в Момбасе, его головной офис находится в Швейцарии. Наконец-то снова европейская еда! Правда, цены запредельные. Впрочем, меня сейчас это не волнует, ведь я не знаю, доведется ли мне еще когда-нибудь есть салат и картошку фри.

Автобус отправляется вовремя, и я с нетерпением жду, когда смогу вернуться домой и доказать Лкетинге свою верность. Примерно через полтора часа автобус делает вираж и останавливается. Среди пассажиров поднимается ропот. Выяснив, в чем дело, водитель объявляет: спустило заднее колесо. Все выходят. Некоторые сидят на обочине и достают платки или одеяла. Там, где мы сейчас находимся, кромешная тьма и ни одного населенного пункта. Я заговариваю по-английски с мужчиной в очках, поскольку мне кажется, что тот, кто носит золотые очки, должен говорить по-английски. Он меня и правда понимает. Он говорит, что все это может занять много времени, потому что запасное колесо тоже спущено, и теперь нам нужно ждать какой-нибудь машины, чтобы отвезти кого-нибудь в Момбасу для доставки сюда запасного колеса. Не может быть, чтобы битком набитый автобус без нормальной запаски ночью отправился в такой дальний путь! Впрочем, складывается впечатление, что большинство пассажиров это не беспокоит. Они сидят или лежат на обочине дороги. Становится холодно. Четверти через три часа на встречной полосе наконец появляется машина. Наш водитель стоит на дороге и отчаянно машет. Машина останавливается, и после непродолжительных переговоров в нее садится один из наших пассажиров. Теперь снова нужно ждать минимум три часа, так как полтора мы уже проехали. Я почти в панике. Схватив сумку, встаю у дороги, чтобы остановить следующую машину. Вскоре вижу вдалеке два ярких круга. Машу как сумасшедшая. Мужчина в золотых очках протягивает мне фонарик и говорит, что без него мне конец – судя по яркости фар, это определенно автобус. В следующую минуту шины визжат, кажется, прямо перед моим носом. Останавливается автобус Maraika Safari. Я объясняю водителю, что мне нужно как можно скорее попасть в Найроби, и спрашиваю, можно ли мне поехать с ними. Это группа индийских туристов. Меня принимают. Я сую водителю деньги и занимаю место в автобусе. Слава богу, темная дорога осталась снаружи, а я со всеми своими деньгами – здесь. Я засыпаю и, наверное, уже крепко сплю, когда в тихом до сего момента автобусе слышатся громкие разговоры. Я сонно вглядываюсь в темноту и вижу, что мы стоим на обочине. Многие пассажиры вышли наружу. Я тоже вылезаю и первым делом смотрю на шины. С ними все в порядке. «Что тут происходит?» – спрашиваю я сама у себя. И вдруг замечаю открытый капот. Лопнул приводной ремень. Как же все сложно! До Найроби еще добрых два часа, а мастерские открываются только в семь. Это единственное место, где можно найти замену. Слезы отчаяния готовы навернуться мне на глаза. Надо же было умудриться за одну ночь застрять на этой чертовой дороге аж в двух автобусах! Сегодня уже третий день. Нужно успеть в Найроби на автобус до Ньяхуруру, который отправится в семь утра, чтобы потом попасть на единственный рейс до Маралала на четвертый день, иначе этот кикуйю продаст машину кому-нибудь еще. Меня удручает, что неудачи происходят именно тогда, когда на счету каждая минута. В голове стучит: «До утра нужно быть в Найроби!»

Мимо одна за другой проезжают две машины, но я боюсь останавливать частников. Спустя два с половиной часа вижу вдали большие огни автобуса. Становлюсь на дороге с двумя горящими зажигалками в надежде, что водитель меня увидит. Он останавливается. Да это же мой первый автобус! Смеясь, водитель открывает дверь, и я, чувствуя неловкость, забираюсь внутрь.

В Найроби у меня даже остается время на чай с пирожным. Потом я сажусь на автобус до Ньяхуруру. У меня болят спина, шея, ноги. Но успокаивает тот факт, что с такой огромной суммой денег я все еще жива и следую плану.

С бьющимся сердцем вхожу в магазин кикуйю в Маралале. Женщина за прилавком не понимает по-английски. Из ее слов на суахили я заключаю, что ее мужа нет и мне нужно прийти завтра. Жаль, что стресс и неопределенность еще не закончились!

На следующий день около полудня я вижу оплывшее лицо хозяина лендровера. Он вскользь приветствует меня, деловито выходит из машины. Я стою в некотором замешательстве. Когда он достает из машины последний мешок, перехожу к делу. Мужчина смущенно потирает руки, а затем сообщает, что хочет еще тысячу франков, потому что, в принципе, есть еще желающие купить у него авто. Я с трудом объясняю, что у меня с собой только оговоренная сумма. Он пожимает плечами и говорит, что может подождать, пока я не найду остальные деньги. Я возражаю, что это невозможно: деньги из Швейцарии придут очень нескоро, и, кроме того, я больше не поеду в Момбасу. Он молча уходит и принимается обслуживать покупателей. Я выхожу из магазина. Как заколдованная, иду в сторону отеля. Жалкий ублюдок! Мне хочется придушить его.

У отеля я вижу машину управляющего туристическим домиком. Мне нужно пройти через бар, чтобы попасть на задний двор, где вход в номера. Управляющий узнает меня и приглашает выпить пива. Он знакомит меня со своей спутницей, которая работает в офисе в Маралале. Мы болтаем о пустяках. Спрашиваю, здесь ли еще Ютта. К сожалению, нет – уехала на некоторое время в Найроби, чтобы подзаработать шаржами. Наконец я рассказываю о своей проблеме. Управляющий смеется и говорит, что лендровер стоит не больше двух тысяч, иначе его давно бы продали. Машин здесь немного, и каждое авто все знают. Я говорю, что готова заплатить две с половиной. Он обещает помочь. Мы сейчас же возвращаемся к кикуйю. После долгих переговоров лендровер переходит ко мне. Управляющий говорит, что теперь нужно получить от кикуйю техпаспорт, а затем мы отправимся в офис и переоформим машину на мое имя. Он настаивает на оформлении документов. Он выступит в качестве свидетеля.

Я выхожу из офиса перед самым его закрытием с переоформленным техпаспортом. Мой кошелек стал легче на сто франков, но я довольна. Кикуйю вручает мне ключ и желает удачи. Поскольку я никогда раньше не водила лендровер, кикуйю меня проинструктировал, и я решила подбросить его до его магазина. Дорога вся в выбоинах, а руль сильно люфтит – это мне стало ясно уже через пять метров. Коробка передач очень тугая, да и тормоза срабатывают не сразу. Так что, конечно, я налетаю на первую же выбоину, и мой пассажир с опаской хватается за приборную панель. «У вас права-то хоть есть?» – с сомнением спрашивает он. «Конечно!» – отвечаю я и снова пытаюсь переключить передачу, что после немалых усилий все-таки удается. Тут кикуйю замечает, что я двигаюсь не в своей полосе. Бог ты мой, здесь еще и левостороннее движение! Кикуйю с облегчением выходит из машины у своего магазина. Я еду дальше до школы, чтобы лучше почувствовать новое авто. После нескольких кругов я чуть-чуть уже начинаю дружить с этой развалюхой.

Теперь нужно заправиться – на указателе топлива только четверть бака. Сомалиец, хозяин заправки, сожалеет: сейчас бензина нет. «А когда будет?» – спрашиваю я. Сегодня вечером или завтра. Обещали давно, но никогда нельзя быть ни в чем уверенным.

Это очень обнадеживает. Теперь у меня есть машина, но нет бензина. Это чистейшее издевательство! Вернувшись к кикуйю, я спрашиваю, есть ли у него горючее. У него ни черта нет, но он указывает мне место, где можно купить бензин по низкой цене. В итоге мне достается двадцатилитровая канистра по франку за литр. Но этого не хватит до Барсалоя и обратно. Еду к управляющему туристическим домиком и там разживаюсь еще двадцатью. Теперь я довольна. Завтра, закупив все необходимое, я отравлюсь в Барсалой.

Опасности в лесу

На следующий день утром я иду в местный банк и открываю счет. Это мне удается только после долгих объяснений, потому что я не могу назвать свое место жительства или почтовый адрес. Когда я говорю, что живу в хижине в Барсалое, возникает полное непонимание. Они хотят знать, как я туда доберусь. Я говорю, что вчера купила машину. Наконец мне удается открыть счет. Пишу маме, чтобы перевела деньги в Маралал.

Закупив продукты, выезжаю. Я решила ехать коротким путем через лес, иначе мне не хватит бензина на дорогу туда и обратно. Мне не терпится увидеть глаза Лкетинги, когда я въеду в деревню на машине.

Лендровер петляет по крутой красной грунтовке. Незадолго до того как оказаться в лесу, включаю полный привод, чтобы не застрять. Я горжусь тем, что у меня все под контролем. Деревья кажутся огромными, и, судя по заросшим колеям, дорогой давно не пользовались. Затем начинается подъем, и я успокаиваюсь. Вдруг вижу на пути большое стадо. Удивленная, сбавляю скорость. Вспоминаю, что Лкетинга рассказывал о стадах коров, которые иногда пасутся здесь. Приблизившись к животным метров на пятьдесят, понимаю, что коровы – это взрослые буйволы. Лкетинга также говорил, что самое опасное животное – отнюдь не лев, а буйвол. Сейчас их здесь не меньше тридцати, пусть и вместе с молодняком. Это гиганты со смертоносными рогами и шумно раздувающимися ноздрями. Некоторые пока еще продолжают мирно пастись, а кое-кто уже косится на мою машину. Посреди стада клубится пар. Или это пыль? Я как загипнотизированная смотрю на буйволов. Сигналить или нет? Видели ли они когда-нибудь машину? После долгого ожидания решаю дать сигнал. Все буйволы разом поднимают глаза. На всякий случай включаю заднюю передачу и продолжаю сигналить через короткие промежутки времени. Вот и конец мирному выпасу! Некоторые из гигантов бьют землю копытом, мотают наклоненными головами. Я смотрю на это представление как завороженная. Надеюсь, они уйдут в лес и не станут подниматься наверх! Но не успеваю я и глазом моргнуть, как буйволы исчезают, оставив лишь облако пыли над дорогой.

Для верности выжидаю еще несколько минут, затем жму на газ. Лендровер гремит, будто вот-вот развалится. «Надо поскорее убираться отсюда», – вот моя единственная мысль. С места, где были быки, я мельком заглядываю в лес, но едва вижу на метр вглубь. Чувствую лишь запах свежего навоза. Я вцепилась в руль, чтобы он не выскользнул из рук. После пяти минут гонки снижаю скорость, потому что дорога становится все круче. Я останавливаюсь и включаю полный привод. Так я надеюсь одолеть этот подъем не опрокинувшись, так как в земле всегда есть трещины или ямы. Я усердно молюсь, чтобы лендровер удержался на колесах. Только ни в коем случае не пользоваться сцеплением, чтобы не вывалилась какая-нибудь важная деталь! Что только не приходит мне в голову, пока я продвигаюсь вперед метр за метром! Пот заливает глаза, но я не могу с этим ничего сделать, потому что приходится обеими руками удерживать руль. Через двести-триста метров трудный участок позади. Лес постепенно редеет, и я рада, что вокруг стало больше света. Вскоре я оказываюсь перед кучей валунов, которые видела в прошлую поездку. Этот завал тоже запомнился мне каким-то другим. Я тогда сидела сзади и думала только о Лкетинге.

Остановившись, выхожу посмотреть, есть ли у дороги продолжение за этими булыжниками. В некоторых местах камни почти в половину высоты колеса. Вот теперь я действительно в ужасе, по-настоящему одинока и подавлена, несмотря на отличные навыки вождения. Чтобы сгладить неровности дороги, принимаюсь наваливать камни друг на друга. Время идет, через два часа стемнеет. Сколько еще до Барсалоя? В панике я ничего не могу вспомнить. Как во сне, включаю полный привод, знаю, что нельзя тормозить или использовать сцепление, что я должна на этом четырехколесном агрегате преодолеть очередное препятствие, несмотря на крутой спуск. Машину мотает, руль почти выскальзывает из рук. Я немного привстаю в надежде, что все пройдет хорошо. Лендровер тарахтит и стонет. Он длинный, его задняя часть еще не сползла с предыдущего камня, а передняя уже карабкается на следующий. В центре обвала двигатель вдруг издает бульканье и напрочь глохнет. Я зависаю по диагонали над следующим камнем. Как теперь оживить мотор? Быстро выжимаю сцепление, автомобиль с треском прокатывается полметра. Тут же отпускаю педаль. Это не вариант. Выйдя, вижу, что заднее колесо висит в воздухе. Я подсовываю под него огромный камень. Я почти в истерике.

Когда я снова забираюсь в машину, замечаю впереди на скале двух воинов, с интересом наблюдающих за мной. Не похоже, что они собираются помочь, но мне все равно становится лучше – теперь я здесь не одна. Пытаюсь запустить двигатель. Он недолго трещит и глохнет. Я пробую снова и снова. Я хочу покинуть это место! Эти двое молча стоят на скале. Чем они могут помочь? Они, наверное, не верят в существование моторов.

Когда я уже сама перестаю во что-либо верить, мотор заводится. Очень-очень медленно отпускаю сцепление в надежде, что машина переедет через камень. После сложного маневра со сцеплением лендровер, покачиваясь, начинает продвигаться вперед. Метров через двадцать худшее уже позади, и я могу немного расслабить руки. И тут нахлынули слезы. Я совершенно измучена и только сейчас осознала опасность, в которой была.

Дальше дорога относительно ровная. Вдали я различаю несколько хижин и детей, активно машущих руками. Притормаживаю, чтобы не задавить коз, которых здесь слишком много. Примерно через полчаса достигаю большой реки Барсалой. Переправляться небезопасно – несмотря на то, что воды сейчас нет, дно покрыто зыбучими песками. Я снова включаю полный привод и мчусь на бешеной скорости по реке шириной около тридцати метров. Машина преодолевает последний подъем перед Барсалоем, и вот я не торопясь, с гордо поднятой головой въезжаю в деревню. Повсюду останавливаются люди, даже сомалийцы выходят из своих магазинов. «Mzungu, mzungu!» – слышится со всех сторон.

А вот и Лкетинга. Он стоит посреди улицы с двумя воинами. Через мгновение он уже в машине, хотя я даже толком не остановилась. Он сияет: «Коринна, ты вернулась! Да еще и на машине!» Он смотрит, словно не верит, что это я. Радуется как ребенок. Я хочу обнять его. Он приглашает двух воинов сесть к нам, и мы едем к нашей хижине.

При виде лендровера мать сначала шарахается в сторону. Сагуна тоже с криком отскакивает. Машину тут же обступают зеваки – не только дети, но и старики. Мать, будучи женщиной практичной, не хочет оставлять машину рядом с деревом – она боится, что кто-нибудь ее испортит. Тогда Лкетинга отодвигает колючий забор, я въезжаю и паркуюсь около хижины, которая рядом с лендровером выглядит просто крошечной.

Мы заносим продукты в хижину. Я с нетерпением жду чая. Мать довольна, что я купила сахар. Кукурузная мука в магазинах появилась, а вот сахара нет. Лкетинга вместе с двумя товарищами смотрит на машину как на чудо. Мать оживленно болтает со мной. Я ничего не понимаю, но она выглядит счастливой, потому что когда смеюсь я, она делает то же самое.

В тот вечер мы ложимся поздно, потому что все слушают рассказ о моих приключениях. На эпизоде с буйволами лица у всех становятся очень серьезными, а мать бормочет: «Enkai, Enkai»[11]11
  Боже, Боже! (суахили).


[Закрыть].

Вскоре приходит старший брат со стадом коз и присоединяется к разговору. Мы обсуждаем многое. Решено, что лендровер нужно охранять, чтобы его не угнали и не разбили из злых побуждений. Лкетинга хочет провести нашу первую ночь после разлуки в машине. Я представляла себе встречу по-другому, но не слишком расстраиваюсь. Я вижу, что он мною гордится.

На следующий день Лкетинга хотел бы отправиться в путешествие и навестить своего сводного брата, который присматривает за коровами в Ситеди. Я пытаюсь объяснить, что мы не можем совершать дальние поездки, потому что у нас нет запаса топлива. Сейчас в машине половина бака – этого хватит только на дорогу до Маралала. Он весьма расстроен этой новостью. Мне тоже жаль, что я не могу свободно гонять на моем лендровере, но приходится принимать жесткие решения.

Через три дня нас посетил помощник шерифа. Он разговаривает с Лкетингой и матерью. Я понимаю только два слова: mzungu и «машина». Но речь идет обо мне. Он выглядит нелепо – зеленая форма висит на нем, как на вешалке. Только винтовка придает ему важности. По-английски он не говорит. Он желает видеть мой паспорт. Я предъявляю документ и спрашиваю, в чем проблема. Лкетинга переводит, что я должна зарегистрироваться в офисе в Маралале, потому что европейцам не разрешается жить в хижинах.