Текст книги "Искушение любовью"

Он запустил руки в ее волосы, нащупывая в темноте шпильку за шпилькой, освобождая их. Тяжелый водопад локонов, немного влажных от дождя, обрушился на ее плечи и спину. Он зарылся в них лицом и глубоко вздохнул. Потом немного отстранился и прислонился лбом к ее лбу.

– О, Джессика. Вы должны рассказать всем и каждому, какой я лицемер. Я совершенно серьезно прочел вам лекцию о том, как мужское распутство влияет на женщину, а потом даже не соизволил подумать, как оно повлияло на вас. Не говорите, что мне незачем просить прощения.

От этого признания ее сердце и в самом деле чуть не разорвалось. Он тоже был слаб и уязвим. Они оба искали друг друга в полной темноте; искали и боялись найти.

Джессика отстегнула застежку тяжелого от воды плаща и сбросила его на пол. Ей показалось, что у нее с плеч свалился невероятный груз.

– Марк, – серьезно сказала она. – Ни за что на свете я не хотела бы вас ранить. – Ее голос дрогнул. – Чего бы вы от меня ни хотели – я отдам вам это. С радостью.

– Я хочу этого. – Он обнял ее. Ее платье быстро намокало от его сюртука, но ей было все равно. Важно было только то, что его губы снова нашли ее рот, что его твердое тело прижималось к ней. Он был таким сильным, и в то же время ей достаточно было положить ладонь ему на грудь, чтобы он отступил. Нет, этот человек не причинит ей боли. Сегодня – нет.

Но завтра…

Она покачала головой, стараясь прогнать тревожные мысли, и полностью отдалась поцелую. Несколько минут в мире не было ничего, кроме прикосновения губ и сплетения языков, неровного дыхания, нежного штурма и сладостной капитуляции. Оторвавшись на секунду, Джессика потянула его в гостиную, на диван. Они почти рухнули на него и снова прильнули друг к другу. Его одежда была еще по-прежнему влажной, но уже теплой.

Он бережно обхватил ее лицо ладонями. Да, сегодня, в эту минуту, в это мгновение, она действительно была ему дорога. И в следующую… и еще через минуту…

Его пуговицы впивались ей в грудь, и она начала нетерпеливо их расстегивать – сначала просто чтобы избавиться от помехи, потом все более и более жадно. Он на секунду отвлекся, чтобы стянуть сюртук, и опять припал к ее губам. Их тела прижимались друг к другу, грудь терлась о грудь, бедро о бедро. И это была единственно правильная вещь на свете. Джессике было так хорошо, что это просто не могло продолжаться долго.

Когда он отстранился, она не удивилась – она ожидала, что это вот-вот произойдет. Но вместо того, чтобы извиниться и сказать, что он уходит, Марк вдруг опустился перед диваном на колени и поднял ее юбки. Прохладный воздух коснулся ее бедер, а тело заныло от предвкушения.

Его горячие руки начали медленное путешествие от коленей вверх.

– Джессика… – выдохнул он, когда его большой палец коснулся ее влажного естества. Острое наслаждение пронзило ее с головы до ног. Его пальцы раздвигали и ласкали шелковистые складки, и движения становились все более и более уверенными.

– Так правильно? Хорошо? – шепнул он, поглаживая самое чувствительное место. Это было не хорошо, это было неописуемо прекрасно.

– Да.

– А так?

Она накрыла его руку своей.

– Вот так. Здесь. О да… так.

Он открывал все ее секреты.

– Я хочу… – Он погладил ее снова, и она слегка вскрикнула.

– Скажи мне, чего ты хочешь, – настойчиво попросил он.

– Нет… о, Марк… мы не должны. Нам надо остановиться. Боже мой, мы совсем потеряли голову.

Он действительно остановился. Ее юбки упали вниз. Все ее тело сладко ныло, умоляя о большем, но она все же нашла в себе силы встать.

– Вот там умывальник… если тебе нужно, – неловко произнесла Джессика, показав в угол, и тут же поняла, что он не может видеть ее в темноте. Она сделала шаг вперед, споткнулась о кофейный столик, нащупала на каминной полке спички и попыталась зажечь свечу. Ее руки дрожали так сильно, что спичка загорелась только с третьего раза. Комнату наполнил резкий запах серы. Джессика бережно прикрыла трепещущий огонек ладонью и поднесла его к свече. После полной тьмы свет показался ей слишком ярким, и только теперь она осознала свою ошибку. Если Марк увидит ее глаза… он увидит все.

Он нашел раковину и тщательно вымыл руки; затем повернулся к ней.

– Позволь мне кое-что тебе объяснить, – начал он. Его брюки весьма красноречиво оттопыривались впереди, и Джессика старалась не смотреть на этот внушительный бугор. – Однажды ты сказала мне, что я не должен тебя романтизировать. – Он подошел к ней ближе, но не поцеловал, как она ожидала, а развернул спиной и обнял. – Но дело в том, что у меня практически нет другого выхода. – Его руки скользнули к ее талии и быстро развязали пояс. – Я собираюсь переубедить тебя, – сказал он ей в шею. – Я заставлю тебя понять, что ты заслуживаешь самого романтического отношения. И ты, моя дорогая, моя милая, моя прекрасная Джессика, не сможешь меня остановить.

Пояс бесшумно упал на пол.

– Марк?

Он расстегнул самую верхнюю пуговку у основания шеи.

– Я вообще зря тебя слушал.

Он потрогал губами ее ухо. Она почувствовала его жаркое дыхание, и ее соски тут же затвердели, а откуда-то изнутри поднялась волна тепла. Он легонько прихватил ее мочку зубами, а потом пощекотал ухо языком, и это невероятное ощущение отдалось сразу везде – в ладонях, в груди, внизу живота.

– Что ты делаешь?

Он ничего не ответил, только молча и неспешно расстегнул последние пуговицы.

– Спасибо, что зажгла свечу, – пробормотал он. – Я не смог бы сделать это без света.

Он спустил платье с ее плеч и на мгновение прижался губами к шее. Затем его руки перешли к корсету.

Он неторопливо развязал узел, распустил ленты и бросил его на пол. Ей вдруг захотелось схватить корсет и надеть его обратно. Марк хотел не просто ее тело; он хотел близости, а она не была ни с кем близка уже много лет. Несмотря ни на что, ее не покидал страх, что он внезапно очнется от наваждения, встанет и уйдет, а она останется стоять на месте, дрожа от холода, боли и желания.

– У этих юбок тоже есть секрет? Или нет? – Он расстегнул пуговицу, на которой держалась самая верхняя.

– Марк, что ты делаешь?

– Ты знаешь, что я делаю. – Он откинул юбку в сторону и взялся за следующую. – Я тебя раздеваю. – Вторая юбка присоединилась к первой. Он покачал головой. – Похоже на то, будто я разбираю часы. Разъединить все части довольно легко, но вот собрать их воедино без помощи специалиста я бы точно не смог.

– В самом деле, Марк. Ты должен остановиться. – Ее начала бить дрожь.

Последняя юбка упала на пол. Теперь она стояла перед ним в одной сорочке.

– Ты правда этого хочешь?

Она обернулась. Его глаза скользнули по ее телу, теперь свободному от излишков одежды и прикрытому единственным тончайшим слоем ткани.

Вся ее неуверенность и уязвимость вдруг испарились под этим обжигающим взглядом. Она почувствовала себя кроликом, который замер на месте при виде ястреба. Но конечно, это был не ястреб, и он не бросился на нее, а просто наклонился к ней и поцеловал. Очень нежно, очень трепетно – только его губы на ее губах, и его рука на ее плече. Ей показалось, что она тает. Но страх так и не исчез до конца; он был похож на осколки стекла в бурном потоке ее страсти. Она могла пораниться в любую секунду.

Он медленно провел рукой по ее плечу, как будто старался запомнить его на ощупь. Волоски на ее руке встали дыбом.

– Если мы будем продолжать в том же духе, я очень скоро перестану владеть собой, – призналась она.

Он откинул голову назад и посмотрел ей в глаза.

– Жду этого с нетерпением.

Потом он снова наклонился и поцеловал ее грудь. Ее окатила волна жара. Теперь она совсем не могла противостоять своему желанию – хотя и до этого ее возражения были слабыми и не очень искренними.

– Тебе нравится, – хрипло проговорил он. – Я мечтал сделать это уже очень давно. Не мог думать ни о чем другом.

Она молча кивнула, боясь, что голос подведет ее. Он обвел языком ее сосок. Она слышала его неровное дыхание, ощущала его на своей коже. Наслаждение рождалось тут, в этой самой точке, и толчками расходилось по всему телу. Ее возбуждение стало почти нестерпимым.

Другой мужчина, потрудившись немного над ее удовольствием, давно перешел бы к удовлетворению своей собственной похоти. Но Марк смаковал ее, как изысканное лакомство, упивался каждым прикосновением, как будто ее наслаждение было главным, как будто в нем и заключалась цель – а вовсе не в том, чтобы сделать свое проникновение в нее более приятным.

– Быстрее, – прошептала она.

Он поднял голову и улыбнулся, еле заметно, одними уголками губ, и это показалось ей необыкновенно порочным и волнующим.

– Я ждал этого двадцать восемь лет. Еще пара часов ничего не изменят.

То, что он пришел к ней, было почти невероятно. То, что он продолжал думать о ней хорошо даже после всего, что узнал, было немыслимо. Но при этих словах у нее вдруг пересохло в горле. Сомнений не было – он хотел ее, ее саму… и это было просто невозможно.

Он взялся за подол ее сорочки и медленно снял ее. Тонкая ткань прошлась по ее разгоряченной коже.

– Пара часов? – пискнула она. – Ты… большой оптимист.

Его губы снова дрогнули в улыбке, и он стал покрывать поцелуями ее живот, прокладывая путь от груди до пупка.

– Это потрясающе, – прошептал он. – Трогать тебя, видеть, как ты вздрагиваешь. Знать, что причина этому – я, и только я. – Он погладил ее по бедру, а затем осторожно раздвинул колени и снова коснулся ее трепещущего бутона. – Это намного лучше, чем я себе представлял.

Она запустила пальцы ему в волосы.

– А что будет, когда я начну трогать тебя…

– Как хорошо, – выдохнул он. – А тебе приятно… здесь?

Лаская ее, он смотрел ей прямо в глаза, и это возбуждало ее еще больше.

– Или лучше здесь?

– Да.

Теперь его пальцы казались более опытными и уверенными.

– А может быть, здесь?

Она прикусила губу.

– Да… да…

Его палец скользнул внутрь. Она содрогнулась.

– А так?

– Это слишком хорошо… о, Марк… и слишком мало.

Он встал, расстегнул жилет и развязал галстук. Несмотря на ситуацию, в его движениях не было спешки. Он через голову стянул с себя рубашку и бросил ее на пол; Джессика не могла оторвать глаз от золотистой поросли у него на груди.

Она протянула руку и погладила его плечо. Это было восхитительно – он, такой сильный и широкоплечий, трепетал от одного только ее прикосновения. Она провела ладонями по его груди, остановилась на сосках и погладила их большими пальцами. У него перехватило дыхание.

– Джессика. Пожалуйста. Милая, сделай это еще раз.

И она с удовольствием повиновалась.

Почему считается, что только женскому телу свойственны округлости и изгибы, смутно удивилась она. Его тело было словно вылеплено искусным скульптором. Мускулистые руки. Сильные, изящные пальцы. Мощная грудь. Чистые, плавные линии торса. Это был настоящий образец мужской красоты.

Он начал расстегивать брюки. Она судорожно вздохнула, протянула руку и накрыла его пальцы своими.

– Что же ты делаешь?

Он остановился.

– Знаешь, почему я стал таким сторонником целомудрия? Я уже говорил. Потому что не хочу никому причинять вред. Особенно тому, кто мне дорог.

Он осторожно отвел ее руку в сторону и расстегнул еще одну пуговицу.

– Но главное – это женщина. То, чего хочет она. Не моя гордость. Не моя репутация. Даже не мои принципы. На первом месте должна быть ты. – Он приспустил брюки. – Я мечтал о спокойствии и равновесии. Но – повторю – на первом месте должна быть ты. И на последнем тоже. Только ты. Везде. Всегда. Джессика… всю мою жизнь.

Должно быть, это был сон. Видение. Он не мог говорить этого на самом деле. Он не мог стоять перед ней без всякой одежды. Но вот он взял ее за руку – и его ладонь была теплой и настоящей. Он потянул ее к дивану. Ее босые ноги ступали по полу – и это ощущение тоже было реальным. Ни за что на свете она не смогла бы представить его, обнаженного, сидящего на диване, или себя, опускающуюся к нему на колени. Он обнял ее за талию и поцеловал.

Она подалась к нему. Их пальцы переплелись.

А его мужской орган…

Он был большим и твердым. Когда она прикоснулась к нему, он как будто вздрогнул, и это окончательно свело ее с ума. Его тело выгнулось навстречу ей; инстинкт вел его там, где опыт не мог.

Это было невозможно.

Она обхватила его рукой. Он казался тяжелым и массивным; головка была чуть влажной. Она сжала его чуть крепче, скользя вверх и вниз, и ее возлюбленный испустил сдавленный стон.

Она немного приподнялась над ним, а он обхватил ее за талию. Его рука направила мужское орудие в цель. Он слегка надавил на ее бедра, призывая опуститься.

И это произошло. Он был внутри ее. Все вдруг стало возможно.

Его дыхание было судорожным и неровным. Он держал ее за руки, и она чувствовала в себе его горячую, тугую плоть. Это не было обладанием, это было желание, соединенное с другим желанием.

– Джессика, – прошептал он. Все его тело напряглось.

Она ощущала это сладостное давление изнутри, тесноту и дрожь. Не сводя глаз с ее лица, он ласкал ее грудь, гладил спину; она снова чуть приподнялась и снова опустилась, и его взор затуманился.

Она сама не заметила, как начала двигаться. Каждое скольжение ее бедер рождало ответный толчок. Все быстрее и быстрее, все нетерпеливее и нетерпеливее… пока все ее тело не содрогнулось от неистового, безумного, невероятного наслаждения. Она запрокинула голову и громко застонала.

Он стиснул ее бедра. Она ощущала под собой разгоряченное, влажное тело; на мгновение он будто окаменел, вскрикнул и… да, его потряс тот же взрыв, он тоже извергался, и между ними не было никакой лжи и никакого притворства.

Его тело чуть ослабело, но дыхание было по-прежнему прерывистым и тяжелым. Он привлек ее к своей груди, крепко обнял, и их губы соединились в долгом поцелуе. Как ни странно, но завершение, к которому они пришли, нисколько не пригасило их страсть друг к другу.

И это было для Джессики новостью. Она не понимала, что произошло. Конечно, она была прекрасно знакома с механикой процесса. И знала, что такое экстаз – ей приходилось испытывать его и раньше. Но это… это было совсем другое наслаждение. Странное и непостижимое. Такого с ней не было никогда. Она еще не могла мыслить ясно, поэтому просто уткнулась лбом в его лоб. Они так и не расцепили пальцы. Он все еще был внутри ее, они дышали в одном ритме и постепенно приходили в себя.

Только через некоторое время она осознала эту разницу. Обычно было так: мужчина брал, а она отдавала. Эти несколько минут он владел ею. Удовольствие принадлежало ему. И даже если оно вызывало ответный отклик с ее стороны – это тоже принадлежало ему.

Но… то наслаждение, которое они только что испытали, не принадлежало ни ему, ни ей.

Это было их общее наслаждение.

Глава 18

Потом Марк отнес ее в постель.

Ничто не могло сравниться с великолепием ее кожи.

Свеча горела только в соседней комнате, и здесь, в спальне, было почти совсем темно, поэтому его прикосновения должны были восполнять то, что не видели глаза. Ее округлое гладкое плечо. Шелк ее волос… они оказались мягче, чем он ожидал.

Он не понимал, как мужчины могут метаться от одной женщины к другой. Он влюбился в Джессику до потери сознания еще в Шептон-Маллет. Что могло быть прекраснее, чем ее стройная спина – он гладил ее и чувствовал, что ему до смешного дорог каждый позвонок. Еще был запах и вкус ее шеи, чуть-чуть разный возле уха и возле плеча. Слабый дрожащий огонек выхватывал из темноты отдельные детали: мраморную кожу, смоляные кудри, алые губы… все было бесподобно и все – невероятно соблазнительно.

Марк не знал, как долго они лежали обнявшись. Он старался запомнить ее во всех подробностях, не упустить ни одного оттенка своих ощущений. Свеча в гостиной наконец догорела, и постепенно его восхищение и изумление снова переросло в желание. Он накрыл ее тело своим и снова вошел в райские врата, о которых так долго мечтал и которые оказались несравнимо прекраснее, чем все его фантазии.

Ее тело. Ее руки, хватающиеся за него, как за свое единственное спасение в этом мире. Каждое ее движение, каждый вздох были драгоценнейшим даром. Он чувствовал ее страсть, и это разжигало его пламя еще больше. Инстинкт и интуиция подсказывали ему, что нужно делать; он слышал, как изменяется ее дыхание, улавливал сдержанный стон. В тот момент, когда ее тело напряглось, готовое взорваться, он забыл обо всем на свете. В мире существовала только она, она, она…

Когда разум снова вернулся к нему, он обнаружил, что лежит на ней сверху, уткнувшись лицом ей в волосы, а ее руки обнимают его за талию.

– Все же ты загадка, – пробормотала Джессика. – Не могу тебя раскусить, как бы я ни старалась.

Марк поцеловал ее в губы и осторожно отодвинулся, не выпуская ее из объятий. Он знал, что теперь не отпустит никогда.

– Какая там загадка. Я вовсе не такая уж сложная личность.

Она помолчала, ожидая продолжения.

– Полагаю, тебе следует знать две вещи, – сказал он. – Кое-что о прошлом. И о будущем.

Он почувствовал, как она затаила дыхание, когда он произнес слово «будущее», как вдруг застыло ее тело.

– М-м-м?.. – протянула она.

– Я имею в виду самое недавнее прошлое. Ты знаешь, я бы ни за что не стал подвергать тебя опасности и заниматься с тобой любовью, если бы не был уверен, что впоследствии ты не останешься без защиты. Конечно, риск есть всегда, и, даже если я имею по отношению к тебе самые честные намерения… в меня может, скажем, попасть молния. И я ни за что не хотел бы, чтобы ты осталась без средств к существованию и тебе было бы не на что растить дитя.

Марк все еще помнил того ребенка в Бристоле и женщину, уходящую в темноту. Он должен был быть уверен, что однажды на этом месте не окажется его сын.

– Да, я… я тоже об этом думала. – Она погладила его по щеке.

– Поэтому сегодня утром я пошел к своему поверенному и перевел на твое имя пять тысяч фунтов.

Джессика резко села, прикрыв грудь простыней.

– Ты сделал… что?

– Я дал тебе пять тысяч фунтов. – Марк говорил спокойно, но его сердце стучало, словно молот.

Она обхватила колени руками.

– Они мне не нужны. Я не хочу этих денег. Я… отказываюсь.

– Очень жаль. Деньги переданы в траст. Я не смог бы взять их обратно, даже если бы и захотел. – Он протянул руку, чтобы погладить ее по спине, но она отстранилась.

– Надеюсь, ты не считаешь, что заплатил мне за оказанные услуги.

– Это было бы смешно. На тот момент ты еще не оказала мне никаких услуг, и, когда я к тебе прикоснулся, ты уже была богатой женщиной.

Джессика невольно фыркнула.

– Прошу прощения. Мне… мне трудно все это осмыслить.

Он промолчал, не зная в точности, как реагировать на ее слова.

– У меня и так есть средства, – выговорила она. – Я… не нуждаюсь.

Марк пожал плечами:

– Ну что ж. Теперь у тебя их еще больше.

Она наконец рассмеялась:

– Боже мой. Честное слово, я не понимаю, что происходит. Еще вчера я была совсем одна. А сейчас… – Она покачала головой. – Такие вещи не могут случаться с женщинами вроде меня.

Снова это выражение, подумал он.

– Женщины вроде тебя? Позволь спросить, к какому же сорту женщин ты себя относишь? – Он уже с трудом сдерживал негодование.

– Марк, я женщина, которая была близка с мужчинами, не находясь при этом в браке.

– Джессика, – передразнил он, – на случай, если ты не заметила – я мужчина, который был близок с женщиной, не находясь при этом в браке.

Она замолчала.

– Как по-твоему, почему я пришел к тебе вот так? Однажды я уже говорил – ты смысл целомудрия, а не его враг. Зачем мне было придерживаться принципов, из-за которых ты чувствовала себя ниже меня? Когда мы поженимся, я хочу, чтобы ты знала – мы с тобой абсолютно равны.

– Когда мы поженимся? Ты что, всерьез хочешь на мне жениться? Марк, ты мне ничем не обязан. Только потому, что мы были близки…

– Я пожертвовал двадцатью восемью годами целомудрия. И это не было необдуманным поступком. Я не стал бы просить твоей руки из-за чувства долга или вины. Я хочу, чтобы ты стала частью моей жизни. Я хочу, чтобы ты познакомилась с моими братьями. Чтобы ты была матерью моих детей.

Она потрясенно выдохнула.

– Все равно. Ты никогда не убедишь меня, что всю жизнь мечтал жениться на куртизанке. И… о боже, я пытаюсь все это осознать, но просто не могу.

Он нашел ее руку и сжал ее.

– Это правда. Я никогда об этом не мечтал. Но теперь, когда я встретил тебя, все остальное кажется мне кошмаром. Со временем мечты меняются, Джессика. И очень часто – к лучшему.

– На моем опыте – нет. – Ее голос был грустным и каким-то безжизненным, но руку она не отняла. – Два месяца назад моей самой заветной мечтой было никогда больше не продавать свое тело. – Она невесело рассмеялась. – Как это не похоже на мои юношеские фантазии.

– Значит, я тоже не похож на твои юношеские фантазии?

Она покачала головой.

– Я всегда знала, что обязательно выйду замуж. Я была хороша собой – все это говорили. И я представляла себе, как в один прекрасный день мой идеальный мужчина найдет меня. Он предложит мне руку и сердце, мы объявим о помолвке в церкви моего отца, и через три недели я пойду к алтарю.

Ее ногти слегка надавили на его ладонь.

– Ну конечно, – бесстрастно заметил Марк. – Ведь твой отец – викарий.

– Он был очень строгим. Очень… правильным, чинным, понимаешь? И он не понимал, что с нами делать. Думаю, то, что у него родились такие красивые дочери, стало для него неприятной неожиданностью. Моя мать тоже очень привлекательна, но я и мои сестры… это что-то совсем другое. Где бы мы ни появлялись, на нас всегда все оборачивались. И это приводило отца в полное замешательство. – Она грустно усмехнулась. – Я доставляла отцу неприятности еще до того, как погубила себя. Как забавно.

– Он очень сердился, когда обо всем узнал?

– Сердился? Нет. Он страшно испугался. Наша семья была совсем небогата. Бедный викарий с тремя красивыми дочерьми должен быть очень и очень осторожен. Любой опрометчивый шаг – и сплетни раздуют все до небес. Если бы на моей репутации появилось хоть малейшее пятно, это непременно отразилось бы на моих сестрах. И разрушило бы все их надежды на будущее. Возможно, они погибли бы точно так же, как я.

– И сплетни тут же разнеслись по округе?

– Нет. – Она покачала головой, и шелковая волна волос упала ему на руки. Она нетерпеливо отбросила их в сторону. – Этого удалось избежать. Все просто очень сочувствовали.

Он удивленно поднял бровь.

– Никто ничего не узнал. Отец выгнал меня из дома. Потом он распустил слух, что я больна и меня отправили к родне в Бат, чтобы поправить здоровье. А через месяц он объявил всем, что я умерла.

У него перехватило дыхание.

– О… Джессика.

Как раз вчера Марк думал о том, как он богат, потому что у него есть братья. Теперь он ощутил свое богатство вдвое острее. Он положил руки ей на плечи.

– Прошу тебя, не надо. Не надо меня жалеть. Все давно прошло, мне уже не больно.

Он не поверил ей ни на секунду.

– И отец был совершенно прав. Он был прав, когда предупреждал меня, что я должна быть очень и очень осторожна с моей репутацией. Он был прав, когда говорил, что ни в коем случае нельзя позволять до себя дотрагиваться, и когда запрещал мне разговаривать с мужчиной старше меня. И он был прав, что вышвырнул меня из дома и отказался от меня. Мое урожденное имя – Джессика Карлайл, но с тех пор я стала называть себя Джессика Фарли. Я потеряла все права на свое настоящее имя, когда потеряла семью.

Повисла долгая, едкая, словно кислота, тишина.

– Твой отец. Мужчина, который погубил тебя. И… я. Когда ты мне все рассказала, я повернулся и ушел. Джессика, кто-нибудь когда-нибудь был на твоей стороне?

– Мои сестры, – шепнула она. – Шарлотта и Эллен. Мы были очень близки. Если бы их спросили… я даже боюсь подумать, чем они могли бы пожертвовать ради меня. Они… – Ее голос пресекся. – Может быть, мне все-таки еще немного больно.

Она старалась дышать как можно размереннее, чтобы не разрыдаться.

– Я писала отцу письма. Чтобы они знали, что я жива и здорова и что со мной все в порядке. Но за семь лет я ни разу не получила ответа. Каждый год я проверяю церковные книги… чтобы знать, что с ними тоже все в порядке.

Семь лет. Марк попытался себе представить, что он не имеет связи с братьями – хотя бы несколько недель, но не смог. Это было немыслимо. Даже когда они со Смайтом провели несколько недель в трущобах Бристоля, брат защищал его. Он не мог представить мир без своих родных. Оказывается, он никогда не был одинок.

– О, Джессика.

Она шлепнула его по плечу – не сильно, но чувствительно.

– Посмотри на меня, Марк. Посмотри на меня и перестань меня жалеть. Мне уже не четырнадцать. Я жива. Я выжила. Я сделала то, что должна была сделать. Все могло обернуться гораздо хуже.

– Например?

– Он мог бы и не взять меня с собой в Лондон, – просто заметила Джессика. – И я бы оказалась в руках сводни – или в борделе. Да, мне было всего четырнадцать, когда все случилось, но в первую же неделю я встретила Амалию. У нее уже пять лет был один и тот же покровитель. Она научила меня всему. Как избежать самых худших ошибок. Не надо меня жалеть, Марк. Я выжила.

– Я хочу, чтобы ты перестала выживать. Я хочу, чтобы ты просто жила. Будь моей женой. Забудь о том, что…

Она стремительно склонилась к нему и зажала его рот ладонью.

– Нет. Прекрати. Замолчи. Самое важное, чему меня научила Амалия, – это когда можно остаться, а когда необходимо уйти.

– Ты собираешься уйти от меня? – Марк почувствовал, как похолодело его сердце. – Ни за что. У тебя нет ни малейшего шанса.

– Погоди. Ты еще не знаешь самого худшего. – Она заговорила тише, почти шепотом. – Есть кое-что еще.

– Еще хуже, чем быть изгнанной из дома в четырнадцать лет?

Она ответила не сразу. Он привлек ее к себе и обнял. Ее руки немного дрожали, но она не отстранилась. Он долго гладил ее по голове, перебирал волосы, и она наконец прижалась к его груди.

– Это произошло, когда я обнаружила, что беременна, – наконец выговорила она.

Он вздрогнул от неожиданности, и Джессика испуганно замолчала. Потом, собравшись с силами, она заговорила снова:

– Конечно, я принимала меры предосторожности. Но ведь эту возможность нельзя исключить совершенно. К тому времени, как я поняла, что происходит, я… опаздывала на несколько месяцев. Я рассказала обо всем своему покровителю.

Марк хотел что-то сказать, но не смог. У него сжалось горло.

– Он… прогнал тебя? – выдавил он.

– Нет. – Джессика глубоко вздохнула. – Он… он был со мной довольно ласков. Во всяком случае, так мне тогда показалось. Он сказал, что мне не о чем беспокоиться и что он сам обо всем позаботится. Я подумала… я подумала, что он хочет…

Она снова замолчала. Вероятно, она решила, что он хочет как-то обеспечить ее будущее. Позаботиться о ней.

– В следующую нашу встречу он предложил мне чашку чая. Особого чая. Он сказал, что это сложная смесь, которую составили специально для него, и он хочет, чтобы я ее попробовала и высказала свое мнение. Что это крайне редкий сорт и еще разные ароматические добавки.

Марк не мог вымолвить ни слова. Он только крепче прижал ее к себе.

– Там были не только чайные листья, но и болотная мята, и болиголов… и я даже не знаю, что еще. Целая аптека. Чтобы отвар не казался горьким, в него добавили сахар и молоко. Я понятия не имела, что это. Думала, что действительно чай. Он сказал, что ему понравилось. И я выпила всю чашку, просто чтобы угодить ему. Нужно… всегда угождать своему покровителю.

У него в голове был полный хаос.

– Я ничего не знала, – повторила она. Теперь в ее голосе уже явно послышались слезы. – Я не знала, что он туда намешал.

– А потом… что… – Даже не успев задать вопрос, Марк уже знал ответ.

– Это смесь вызывала кровотечение. Если принять достаточную дозу…

Он почувствовал горячую влагу на плече, и у него тоже защипало в глазах. Он ничем не мог ей помочь. Он мог только сжимать ее в своих объятиях.

– Потом он признался, что не был уверен, сколько травы заварить. Чтобы действовать наверняка, он утроил дозу, которую посоветовал аптекарь. И вечером того же дня у меня началось кровотечение. Кровь все шла и шла и никак не останавливалась. Я чуть не умерла. А потом приехал врач, осмотрел меня и заставил его сказать, что он мне дал. Только тогда я обо всем узнала. Этот врач… он хороший человек. К его услугам прибегали очень многие куртизанки. Он всегда проявлял такт и терпимость и относился к нам как к людям.

Он погладил ее по лбу, по щеке, отер слезы. Он по-прежнему не знал, что сказать.

– Я была такой дурочкой, – горько сказала она. – Когда я поняла, что беременна, я очень испугалась. Я не знала, что со мной будет. Но в то же время какая-то часть меня обрадовалась, потому что… это означало, что я больше не буду одна. – Она всхлипнула. – И он это отнял. Не спрашивая. Он превратил меня в ничто. Я была так беспомощна и бесправна, что не могла даже решать свое собственное будущее. И я постоянно об этом думаю. Не могу забыть ту боль и отчаяние. Я сумела пережить все остальное. Но это… это почти убило меня.

– Джессика. Милая, не плачь. Пожалуйста, не плачь. Ты все-таки выжила. Все прошло, все кончилось, и давай благодарить за это Господа.

– Тогда я поняла, что надо спасаться. Нужно бросить это ремесло, перестать быть куртизанкой. Поэтому я и согласилась соблазнить тебя – мне нужны были деньги, чтобы никогда не возвращаться в ту жизнь. Я не могла, не могла заниматься этим опять.

– Тихо, тихо, – прошептал он. – Больше ничего не говори. Я все понимаю.

– И это еще не все. Врач сказал мне, что теперь я, возможно, бесплодна. Ты хочешь семью, ребенка… я не уверена, что смогу его тебе подарить.

Марк снова вспомнил о темном переулке и о женщине в плаще.

– Если даже это так, я уверен, на свете есть много детей, которым необходимы родители. А что касается семьи… у меня есть семья. И я хочу, чтобы она стала и твоей семьей.

– Но что с ними будет, если ты на мне женишься? – Джессика сжала его руку. – Человек, который сделал со мной все это… это Джордж Уэстон.

Из всего, что он услышал сегодня, это было, пожалуй, самым скверным. Все мысли разом вылетели у Марка из головы.

– Джордж Уэстон, – машинально повторил он. – Джордж Уэстон. Джордж Уэстон?

– Если мы поженимся, то я не смогу избежать встречи с ним. Он принадлежит к людям твоего круга. И ненавидит тебя. Он с радостью расскажет всем и каждому, кем я была до встречи с тобой. Ты можешь сколько угодно утверждать, что мы с тобой равны во грехе, но ты прекрасно знаешь, что общество с этим ни за что не согласится.

– К черту общество, – глухо сказал Марк. – Мне на всех плевать.

– Но мне не плевать. Если мы будем вести светскую жизнь, я вынуждена буду видеться с Уэстоном. Я не смогу убежать от него… и от своего прошлого. И… Марк. Мне невыносимо об этом вспоминать.