Текст книги "Искушение любовью"

Он почувствовал, как вместе с ужасом и болью в нем поднимается что-то еще. Гнев. Ослепительная, всепоглощающая ярость. Он знал, что, если дать ей волю, она накроет его с головой. То, что Уэстон назначил награду женщине, которая соблазнит сэра Марка Тёрнера, было оскорбительно и мерзко. Но то, что он сделал с Джессикой, просто не поддавалось описанию. Он вспомнил, как в первые их встречи она вздрагивала и отшатывалась от любого прикосновения. Уэстон совершил настоящее преступление, не менее жестокое и отвратительное, чем изнасилование. Он почти убил ее.

– К черту Уэстона, – свирепо сказал он. – К черту все на свете. Мы что-нибудь придумаем.

– Нет никакого «мы», – возразила она.

Возможно, пока она не готова была это признать. Но Марк понимал, что сейчас не время обсуждать ее слова и ее настоящие чувства. Сейчас нужно было только обнимать ее, успокаивать и шептать на ухо что-нибудь ласковое. И уверять, что все будет хорошо.

– Я не откажусь от тебя. Даже если на карту будет поставлена моя репутация, или мое благосостояние, или мое место в раю – что угодно. Неужели я должен отступиться только лишь потому, что один мужчина оказался негодяем и скотиной? Ни за что.

– А если я попрошу тебя уйти?

Он ухмыльнулся и покачал головой:

– Черта с два.

И тогда, несмотря на то что она рассказала, несмотря на то что на ее глазах еще не высохли слезы, она вдруг улыбнулась.

Спокойствие. Равновесие. Он давал ей то, в чем она нуждалась сейчас больше всего. Но что-то темное, прятавшееся в самой глубине его души, шептало совсем другое.

Спокойствие сегодня. Возмездие – завтра.

Глава 19

Завтра наступило очень быстро, а с ним пришло время осуществить план мести Марка. Долго искать Уэстона ему не пришлось; его враг был человеком привычки, и все знали, где он находится в то или иное время дня.

Солнце стояло высоко над головой. Уэстон торопливо пересекал лужайку в Гайд-парке. По иронии судьбы он как раз торопился на встречу с людьми, которые, как он надеялся, помогут ему получить пост в Комиссии по делам бедных. Об освободившемся месте было объявлено сегодня, и решение о назначении должно было быть принято в течение нескольких дней.

– Уэстон! – позвал Марк.

Уэстон замедлил шаг и с удивлением обернулся. При виде Марка его лицо приняло кислое выражение; брови чуть приподнялись, а уголки губ, наоборот, опустились.

– Сэр Марк. – Удивительно, но в его устах это прозвучало как оскорбление. Хотя после всего, что рассказала об этом человеке Джессика, любые его слова могли показаться Марку оскорблением.

Он подошел ближе.

– Я слышал, вы интересуетесь местом в комиссии.

Уэстон нахмурился и сложил руки на груди. Вокруг прогуливались люди, и Марк знал, что его появление непременно привлечет чье-нибудь внимание. На самом деле он даже рассчитывал на это. Он чувствовал себя на удивление спокойно, как корабль, который отдался на волю волн.

– Какое вам до этого дело? – презрительно бросил Уэстон.

Марк улыбнулся:

– Просто хочу заверить вас, что я сделаю все возможное, чтобы вы его не получили.

– Вы… самодовольный ханжа. Хотел бы я посмотреть, как вы меня остановите.

– Прошу прощения. – Марк понимал, что терять спокойствие еще рано. – Как вы полагаете, не заинтересует ли кого-нибудь тот факт, что вы заплатили женщине, чтобы она меня соблазнила? Эта деталь послужит занятным дополнением к статье, что была напечатана в газетах пару дней назад. И не повлияет ли это на вашу репутацию?

– Я… – Уэстон судорожно сглотнул. – Вы не сможете это доказать. То есть я не понимаю, о чем вы, – тут же поправился он.

– О, я мог бы это доказать, – беспечно заметил Марк. Конечно, мог бы… но он знал, что этого не сделает. Меньше всего на свете ему хотелось привлекать всеобщее внимание к Джессике; и кроме того, в глазах общества это навсегда соединило бы ее имя с именем Уэстона, а это было бы ужасно. – Как вы думаете, какое влияние на людей вы будете иметь, если все узнают ваше истинное лицо? Лицо труса, который нанимает женщину, чтобы обделать свои грязные делишки. Да к тому же бесчестного труса, настолько подлого, чтобы еще и обмануть ее в конце?

Уэстон шагнул вперед. Его руки сжались в кулаки.

– Я не трус. Не советую вам начинать драку, сэр Марк. Считайте, что я вас предупредил.

– Конечно нет. – Марк безмятежно улыбнулся. Начинать драку он не собирался. – Воображаю, как вы напуганы. Не очень-то легко изображать из себя сильного мужчину, когда имеешь дело с кем-то соответствующим тебе по размерам.

Его спокойствие было не более чем тонким слоем, под которым бушевал океан ярости. Время вдруг остановилось. Марк видел, как лицо Уэстона искажается от злобы, как он медленно, словно во сне, выбрасывает вперед кулак. Он мог бы легко уклониться – ему казалось, что кулак летит в его лицо целую вечность.

Но он не хотел уворачиваться. Весь Гайд-парк должен был увидеть, что Уэстон напал на него первым. Марк был в таком бешенстве, что едва почувствовал удар. Его голова запрокинулась, и он вдруг понял, что лежит на земле. Прямо над ним шелестели зеленые ветки дерева; сквозь листву мелькало ослепительно-голубое небо. Вокруг раздались встревоженные крики; со всех сторон уже спешили люди.

Марк легко вскочил на ноги.

– Я регулярно занимаюсь боксом, – заявил Уэстон. – И стрельбой тоже. Я же говорил – не стоит начинать со мной драку.

– А я вот совсем не занимаюсь боксом, – возразил Марк. Он спокойно стоял на месте, в отличие от Уэстона, который принял боевую стойку и пружинил на носках. – И я не хотел начинать драку… но очень надеялся, что у меня будет возможность ее закончить.

Марк действительно не занимался боксом. Он не видел особого смысла в этом виде спорта, особенно с новыми правилами, которые сделали кулачные бои более цивилизованными. Но он провел несколько месяцев на улицах Бристоля и учился драться в гораздо более жестких условиях, чем Лондонский призовой ринг.

Поэтому когда Уэстон попытался ударить его во второй раз, Марк с легкостью отклонился в сторону, поймал его руку и дернул. Уэстон потерял равновесие и по инерции свалился на землю. Пока он пытался прийти в себя, Марк небрежно оперся о дерево.

– Ты обманул меня! – Уэстон ошеломленно потряс головой. – Это нечестно! Я все равно сильнее.

Он поднялся; его лицо все еще хранило удивленное выражение. Однако улыбка Марка снова привела его в ярость. Уже через мгновение Уэстон опять бросился на него. Марк тем не менее совсем не собирался боксировать. Уэстон был действительно силен, он быстро двигался и был полностью сосредоточен на атаке. Именно это его и подвело. Когда Уэстон сделал выпад, Марк ушел влево, схватил его за руку и заставил совершить полный поворот вокруг своей оси, так что Уэстон с размаху врезался в дерево, не успев даже защитить лицо.

Люди вокруг ахнули.

Марк даже не сбился с дыхания.

Уэстон, шатаясь, снова встал на ноги. Он осторожно коснулся своего разбитого рта и выплюнул на ладонь зуб. Несколько секунд он просто таращился на него, как будто не верил своим глазам, затем поднял голову и посмотрел на Марка.

– Ты грязный ублюдок, – пробормотал он и кинулся на Марка в третий раз.

Теперь он был осторожнее. Но тем не менее, когда он прыгнул вперед, Марк обошел его сзади и нанес короткий удар локтем в шею. Уэстон стал валиться на землю; Марк снова поймал его за запястье и с силой дернул. Он почти услышал хруст, когда рука Уэстона вывернулась под неестественным углом: Марк выбил ему плечо.

Следовало отдать его врагу честь – он сумел сдержать крик, хотя его лицо искривилось от боли.

– Сдаюсь, – прохрипел он. – Сдаюсь. Честное слово. Я все понял… – Он побледнел и прислонился к дереву.

Марк сделал шаг вперед.

– Честное слово, сэр Марк! – Уэстон говорил очень тихо, почти шептал. – Я сдаюсь. Вы победили.

Марк вдруг припомнил последний раз, когда он вот так же потерял голову от гнева. Это случилось в Итоне. Забияки окружили его со всех сторон; они не давали ему прохода, и он вышел из себя. Он измолотил их в труху и не остановился даже тогда, когда они стали молить о пощаде. Много лет он чувствовал себя виноватым за эту вспышку и не давал волю своей ярости. Он боялся, что станет похожим на мать.

Но теперь, глядя на скорчившегося Уэстона, Марк внезапно понял одну важную вещь. После того как он избил тех мальчишек, он не прикоснулся ни к кому и пальцем. Ему было нечего стыдиться и не в чем раскаиваться. Выражение «праведное негодование» было придумано не зря. И иногда остановить или наказать зло можно было только грубой силой. Поэтому он не стал, как обычно, запирать свой гнев за стеклянной стеной, а шагнул к Уэстону.

– Ты ничего не понял, – тихо и угрожающе произнес он. – Я знаю, что ты сделал с Джессикой Фарли.

– Что я сделал? Да, я нанял ее, чтобы она вас соблазнила. Эта сука… она взяла мои деньги и…

Марк схватил его за волосы и дернул. Уэстон зашипел от боли.

– Я говорю про чай.

– А-а-а! – Уэстон попытался вырваться, но только сделал себе больнее. – Господи ты боже, она что, еще не забыла про этот чертов чай? Я оказал ей услугу, избавил от необходимости принимать это решение самой.

– Ты лишил ее возможности принять решение самой. Ты почти лишил ее жизни!

– Это была случайность.

Марк перехватил волосы Уэстона поудобнее и с наслаждением ударил его затылком о дерево. Уэстон застонал.

– О-о-о… Пожалуйста. Я с радостью уступлю вам пост в комиссии. Только, пожалуйста, пожалуйста… не бейте меня больше.

Он точно знал, когда нужно проявить милосердие. И это время еще не пришло.

– Какой ты жалкий, – сообщил он Уэстону и в последний раз стукнул его головой о дерево.

Колени Уэстона подогнулись; Марк отпустил его волосы, и враг рухнул на землю. Толпа вокруг потрясенно выдохнула. Несколько долгих секунд Марк смотрел на неподвижное тело своего врага. Он не слышал ничего; только шум крови в ушах и бешеный стук своего сердца. Наконец он опустился на колени, взял руку Уэстона и нащупал пульс. Он был сильным и ровным.

Он не сошел с ума. Он не потерял контроль над собой и своим гневом. Он сумел использовать его и был этому рад.

– Кто-нибудь, позовите врача, – бросил он. – С ним все будет в полном порядке… если не считать небольшой головной боли, когда он очнется.

Он встал на ноги и пошел прочь. Толпа за его спиной взволнованно загудела.

– Это же сэр Марк! – сказал кто-то.

– Должно быть, Уэстон это заслужил, – добавил другой голос. – Раз сэр Марк с ним так обошелся. Вообще-то он добрая душа, этот сэр Марк. И мухи не обидит.

– Что же он такого сделал?

– Наверняка что-то ужасное, – присоединился третий. – Кроме того, я все видел. Он напал на сэра Марка первый, без всякой причины. Наверное, сумасшедший, не иначе.

Значит, вот как легко разрушается репутация. Марк покачал головой. Что ж… в этом была некая причудливая справедливость. Он потер кулак, который уже начинал побаливать, и отправился дальше.

– Угадай, что у меня есть?

Был вечер, и Марк стоял на пороге дома Джессики. На нем была старая шляпа с широкими полями, закрывавшая лицо, но даже сейчас, в сгущавшихся сумерках, было видно, что на скуле у него красуется свежий синяк.

Она отступила в сторону. Марк вошел, и она закрыла за ним дверь.

– Ты забыл о газетах, – мрачно сказала она. – Новость уже давно там.

Она показала ему свежий номер с огромным заголовком. Сэр Марк: ссора с Уэстоном и получение особого разрешения.

– Скажи спасибо, что Пэррет не стал делиться своими предположениями об имени невесты, – заметила Джессика. – Хотя он вполне мог бы.

Марк снял шляпу и, ничуть не смутившись, улыб нулся:

– Значит, сюрприза не получилось.

– Не думаешь ли ты, что получать особое разрешение немного преждевременно?

– Я никогда ничего не делаю преждевременно, – сообщил он, снял пальто и повесил его на крючок. – У меня всегда все вовремя.

Когда-то она мечтала о маленьком домике в деревне, о тихой спокойной жизни вдвоем с Амалией. Возможно… возможно, она просто боялась желать чего-то еще. Надежда, в конце концов, всегда означала боль. Но теперь Джессике было гораздо труднее оттолкнуть ее, справиться с глупыми фантазиями. Она почти поверила в будущее вместе с Марком. И не только с Марком, но и со своей семьей.

Первым, что пришло ей в голову, когда увидела газетные заголовки, были ее сестры. Если она станет женой сэра Марка, то конечно же получит возможность увидеть их снова? Может быть, им придется встречаться тайно, учитывая то, что для всех она умерла. Но ведь она не будет умершей для них?

Она раздраженно отогнала эти мысли. Лучше ничего не хотеть и ни на что не надеяться, тогда не будет и разочарования.

Наверное, этот синяк болит, подумала она.

– Иди сюда, – сурово сказала Джессика, взяла Марка за руку и решительно провела его в комнату. Она поставила возле умывальника стул и достала салфетку. Марк с удивлением наблюдал за ее действиями. Она усадила его на стул, намочила салфетку и приложила ее к синяку.

– А-а-а, – выдохнул он. – Как приятно.

Вода была прохладной и ароматной. Джессика настаивала ее на травах; ей нравилось, когда в доме пахло лесом и лугом. Тогда она представляла себе, что находится в роще или горной долине, а не в маленькой комнатушке в грязном Лондоне.

Она еще раз промокнула синяк и принялась нежно растирать плечи Марка.

– Скажи мне, Уэстон кричал? Умолял о пощаде?

– Разумеется.

– Как мило. Вот это действительно приятно.

Марк фыркнул.

– Должен признаться, что полностью с тобой согласен. Жаль, что тебя там не было.

– О, газеты дали довольно подробный отчет. – Джессика вздохнула. – Хотела бы я…

– Чего бы ты хотела?

Ее пальцы были прохладными и влажными от компресса.

– То, что ты сделал, Марк, – это замечательно. Никогда не думала, что Уэстону придется за все заплатить.

Но. Этого она не сказала, однако Марк понял все и без слов. Он не мог заставить Уэстона взять назад все то зло, которое он причинил, даже если бы избил его тысячу раз. Джессика все равно чувствовала себя больной и несчастной каждый раз, когда она о нем вспоминала. Она напоминала испуганного зверька, прячущегося в кустах. От того, что Марк сделал с Уэстоном, ей не стало лучше. Просто Уэстону стало хуже.

Тоже повод для радости. И все же…

– Джессика, дорогая. – Марк снял салфетку с глаза. – Ты же выйдешь за меня замуж, правда?

От невероятной, безумной надежды у нее перехватило горло.

– Я… Даже если Уэстон будет молчать и не станет вмешиваться, меня может узнать кто-нибудь другой. В газете сказано, что тебя, скорее всего, назначат в Комиссию по делам бедных – после того, как Уэстон так себя опорочил. Ты постоянно будешь находиться в центре внимания. Может быть, даже больше, чем сейчас, хотя в это трудно поверить. Кто-нибудь обязательно поднимет скандал. Нас опозорят.

Марк улыбнулся:

– Ты еще не встречалась с моим старшим братом. Герцогом Парфордским. Он позаботится о том, чтобы все было в порядке.

– Даже герцог не в силах остановить сплетни.

– Перестань беспокоиться. – Он сказал это легко и беспечно, но Джессика заметила, что его щека слегка подергивается.

– И ты теперь должен будешь работать в комиссии… а ведь ты этого даже не хотел.

– Что ж… – Возразить на это Марку было нечего. – Но зато я хотел тебя.

Она проходила через это уже много раз. Сначала мужчины были готовы отдать ей буквально все. Но довольно скоро страсть сменялась фамильярностью. Все начиналось с каких-то мелочей, небрежности, невнимания… это ранило все больше и больше и заканчивалось, как правило, разочарованием и болью.

Джессика с трудом принимала заботу Марка. Но она знала, что его холодность ее просто убьет.

Она протянула ему руку. Никакой надежды на завтра быть не могло. Существовало только сегодня и сейчас.

– Ты разделишь со мной постель? – спросила она. Это был не ответ на его вопрос, а совсем другое предложение.

Марк посмотрел на ее ладонь и медленно погладил ее кончиками пальцев.

– Да, – глухо ответил он. – Конечно да.

Глава 20

Когда Джессика проснулась, Марк лежал рядом. В бледном утреннем свете он выглядел таким невинным и юным, что она почти боялась до него дотронуться, чтобы не разрушить чары. Несомненно, только волшебство могло привести к ней такого мужчину, как он.

Это было похоже на рождественское утро в детстве – ощущение радостного предвкушения, уверенность, что впереди ее ждет что-то очень хорошее; нужно только поторопиться и скорее начать день. Но так хорошо им могло быть только в постели. Несмотря на все, что говорил ей Марк вчера вечером, он должен был наконец понять, что она ему не подходит. Во всяком случае, ей он не подходил точно. Рыцарь, любимец ее величества, поборник морали, официальный душка лондонского общества… Он был сэром Марком Тёрнером, а она по-прежнему была женщиной, которая его соблазнила.

Все, что было в ней невинного, давно умерло – почти буквально. Джессика до сих пор слово в слово помнила некролог, который опубликовал в газете ее отец. Она не была Гвиневрой для Ланселота. Она была куртизанкой. Ни один рыцарь, как бы ни был он опытен и отважен на поле боя, не смог бы одолеть ветряную мельницу, где ее держали в плену.

И все-таки… Джессика нежно провела рукой по его подбородку. Он был теплым и немного колючим от отросшей за ночь щетины. Чем же она обязана судьбе за то, что та столкнула ее с таким человеком? И кто она такая, чтобы от него отказываться? И неужели он действительно перевел на ее имя пять тысяч фунтов? Что за дурацкий, нелепый… романтический жест.

Он распахнул глаза, несколько раз моргнул и наконец сфокусировал их на Джессике.

– Есть нечего, – трагически сообщила она.

– Прекрасно. – Он сел на постели и потер глаза.

Джессика замерла в ожидании. Сейчас к нему наконец-то вернется разум. Сейчас он обязательно пересмотрит свое решение.

– Доброе утро, – сказал Марк и потянулся к ней, чтобы поцеловать.

Пока длился поцелуй, она верила в то, что все возможно. Что чудо не исчезнет, что они будут просыпаться рядом еще тысячу раз. Десять тысяч раз.

Джессика резко отстранилась. Можно было любить Марка, пока он казался ей недоступным – это было вполне безопасно. Но теперь… она сама не понимала, во что верить. Одно Джессика знала наверняка: все, что она когда-либо любила, обязательно от нее уходило.

– Нужно было позаботиться о твоей одежде вчера вечером, – пробормотала она. – Она всю ночь валялась на полу и теперь, скорее всего, страшно измята.

– Я развесил ее перед камином, – сказал он. – После того как ты уснула.

Джессика бросила на него недобрый взгляд. Что же это такое, в самом деле? Иногда он был невыносимо положительным.

– Конечно, она слегка помялась, – добавил он, – но все равно выглядит довольно прилично. Ты можешь завязать мне галстук?

– О, и еще как туго, – буркнула она.

Марк пожал плечами. Дурное настроение Джессики его ничуть не смутило.

– Да перестань ты беспокоиться. Давай. Предлагаю тебе преломить со мной хлеб.

– Я же сказала…

– Не здесь.

– Ты хочешь позавтракать со мной? При всех? Ты, наверное, сошел с ума.

Его глаза сверкнули, и Джессике тут же захотелось забрать свои слова обратно. Но он ответил вполне ровно и спокойно:

– Я хочу прожить с тобой всю жизнь. При всех. Пожалуйста, не забывай об этом.

Она с трудом представляла себе их совместный завтрак. Сэр Марк, входящий в трактир и спрашивающий чай и копченую селедку? Здесь, в Лондоне, толпа окружит его за считаные минуты. Один только взгляд на его измятую рубашку и спутницу с сомнительной репутацией – и его доброе имя будет погублено. И как только он узнает на собственном опыте, что такое неодобрение общества, он вряд ли будет по-прежнему жаждать соединить с ней свою судьбу.

– В любом случае я не собирался завтракать в общественном месте. У меня на уме есть совсем другая идея. Нечто более… приватное.

– Но слуги…

– Скажут, что моя нареченная невероятно хороша собой и любезна. – Он посмотрел ей в глаза. – Ты ведь умеешь быть любезной, не так ли?

Джессика поморщилась и закрыла лицо руками. Она вела себя отвратительно и невежливо – и только потому, что сэр Марк все еще от нее не отказался. Как странно. Он предвкушал долгий счастливый брак, она – горе и отчаяние.

– Ты совершенно прав, – наконец сказала она. – Я буду чувствовать себя гораздо лучше, когда что-нибудь съем. – В конце концов, наказывать его за то, что он еще не сделал, было действительно несправедливо. – Помоги мне одеться, – попросила она. – А потом я помогу тебе.

Процесс одевания занял слишком много времени – отчасти потому, что Марк оказался сомнительным помощником. Когда Джессика накинула на себя рубашку, он принялся разглаживать ткань у нее на бедрах. А когда она попросила его потуже затянуть корсет, он притянул ее к себе, сжал в объятиях и стал нежно целовать в шею. Его руки в это время ласкали ее грудь. Джессика хотела вырваться, сказать ему, чтобы он поторапливался, но тут его губы накрыли ее рот, и все протесты тут же вылетели у нее из головы. Никакое дурное настроение не могло устоять перед этим нежным долгим поцелуем.

Он прижал ее к стене, и в этом уже не было ничего нежного и деликатного, только мощное, неприкрытое желание. Она не могла представить их будущее, но зато остро чувствовала сейчас, этот самый момент. Его твердая плоть упиралась ей в живот, его рот настаивал, требовал, и ее собственное желание вдруг поднялось и накрыло ее с головой. Она подняла ногу и закинула ему за пояс.

– Подержи меня, – шепнула она и положила его руки на свои бедра.

Он сразу же понял, чего она хочет, и через мгновение она почувствовала его в себе. Каждый толчок его бедер разбивал ее неуверенность и колебания. Каждый поцелуй прогонял тревоги и сомнения. Его руки не давали ей упасть. Когда наслаждение пронзило ее тело, она почувствовала, как все ее темные страхи разлетелись на куски.

Он последовал за ней. Вцепившись в его плечи, она чувствовала, как содрогается его тело, и не думала вообще ни о чем. Через несколько секунд он испустил длинный вздох и прижался губами к ее шее.

Это был первый мужчина в ее жизни, который целовал ее после всего. Может быть, у них и в самом деле был шанс. Джессика открыла глаза и встретила его взгляд.

– Марк, – шепнула она.

– Да?

– Доброе утро.

В этот раз им действительно удалось одеться. Джессика нашла для Марка старый плащ – он отлично защищал и от дождя, и от нескромных взглядов. Но как вскоре выяснилось, его шляпа с широкими полями тоже служила неплохой маскировкой; никто не обращал на него никакого внимания. Марк переговорил о чем-то с возницей – Джессика не расслышала ни слова, и они быстро сели в карету.

Первые десять минут они просто молчали и держались за руки. Джессика заговорила первой:

– Куда мы едем? Я думала, что уединенную гостиницу можно найти не более чем в полумиле отсюда.

Он погладил ее ладонь большим пальцем.

– Это займет немного больше времени. Мы едем не в гостиницу.

– Может быть, впредь такими вещами стоит заниматься мне, – заметила она. – В конце концов… у меня гораздо больше опыта в сохранении чужих тайн, чем у тебя.

Он прижал палец к ее губам.

– Я не говорил, что мы едем в место, где нас никто не узнает. Я сказал, нечто более приватное.

– А есть разница?

Карета подпрыгнула на ухабе.

– Есть. Я не собираюсь прятать тебя от людей. Ты не какая-нибудь ужасная постыдная тайна.

Джессика ощутила странную неловкость.

– Что ты задумал? – подозрительно спросила она. – Куда мы все-таки едем?

В карете было окошко, но оно было так забрызгано грязью, словно его не протирали по крайней мере месяцев восемь. Джессика могла разглядеть только смутные тени домов, проносящиеся мимо.

– Мы едем в Мейфэр.

– В Мейфэр?

Марк бросил на нее невинный взгляд.

– К моему брату, – закончил он.

Джессика вскочила с места и конечно же стукнулась головой о потолок кареты. Вдобавок она больно прикусила язык. Но физическая боль была не так страшна по сравнению с охватившим ее ужасом.

– К твоему брату! – Язык повиновался ей с трудом. – Ты же не серьезно, скажи?

– Совершенно серьезно. – Он осторожно усадил ее на место и погладил по макушке, в том месте, где она ушиблась.

– Прекрати! – Джессика вырвалась у него из рук. – Ты портишь мне прическу. И я не одета для визита к герцогу. – Паника не давала ей дышать, и она говорила все быстрее и быстрее. – И он выставит меня вон, как только увидит. О чем ты вообще думал? Как можно привести куртизанку в дом герцога Парфордского? Как?!

Марк покачал головой:

– Ты все искажаешь. Я не привожу куртизанку в дом герцога, а хочу познакомить своего брата со своей будущей супругой. То, что он еще и герцог, не имеет никакого значения. Но в любом случае Эш… Эш, он… Понимаешь, такого рода вещи ему глубоко безразличны. Он не из тех, кто может выставить человека вон из-за глупых предрассудков. Поверь мне, Эш будет счастлив принести мне пользу.

– Марк. – Ее страхи вернулись – все сразу. – Марк, я куртизанка. Я тебе не подхожу. Мне нет места в твоей жизни. Как ты не понимаешь – на карту поставлена твоя репутация, твое доброе имя!

– Если хочешь знать мое мнение, я буду просто счастлив, если моя репутация наконец пострадает. Никто не будет следовать за мной по пятам. Писать отчеты о каждом моем шаге. Рыться в моем мусоре. – Он вздохнул и откинулся на спинку сиденья. – Это был бы настоящий рай. Мы можем жить в деревне. Как бы ты отнеслась к такой перспективе?

Перед ней вдруг снова встало видение – уединенный домик в деревне. Но на этот раз она была не одна. С ней был Марк. И теперь это было не убежище, в котором можно спрятаться от мира и зализать раны, но место, где можно начать все сначала. Войти в новую жизнь, где ее мужем будет сэр Марк, где сама она будет леди Тёрнер, а не женщиной, которую может оскорбить и унизить даже жена почтмейстера. Картинка была такой яркой, что у Джессики перехватило дыхание.

– Ты меня любишь? – спросил он как будто между делом. – Ты говорила, что любишь.

Она настороженно посмотрела на него, не зная, что ответить.

– Я так и думал. – Марк ослепительно улыбнулся. – Вполне объяснимо, что сейчас ты чувствуешь некоторое волнение. Но погоди, ты познакомишься с моими братьями – и все пройдет. Ты им понравишься. Они будут от тебя без ума.

– М-м-м… – промямлила Джессика.

– Не волнуйся.

Она покачала головой:

– Это два самых бесполезных слова, которые только может придумать мужчина. «Не волнуйся». Я не могу перестать волноваться только потому, что кто-то уверяет, будто мои волнения напрасны.

Он глубоко вздохнул:

– Ну тогда волнуйся. Если тебе так легче.

Конечно, никакие обещания не могли унять ее беспокойство. Когда колеса кареты захрустели по гравию, Джессике сделалось почти дурно от возбуждения. Через мгновение карета остановилась, и лакей в ливрее распахнул дверцу.

Марк помог ей выйти наружу, и они оказались на ослепительно-чистой полукруглой дорожке, выложенной белым камнем, которая опоясывала величественное строение из портлендского камня. Он предложил ей руку, и они вошли внутрь.

– Сэр Марк, – невозмутимо поприветствовал его дворецкий. Казалось, он не заметил никакого непорядка в костюме Марка. Джессика живо представила себе газетный заголовок. Сэр Марк: разгульный образ жизни?

– Эш еще завтракает? Смайт здесь?

– Нет, сэр, и да, сэр. Мистер Смайт Тёрнер завтракает. – Дворецкий сделал паузу, как будто обдумывая, что сказать. – Мистер Смайт Тёрнер сообщил мне, что провели две последние ночи у него и что вы, возможно, будете чувствовать себя не очень хорошо.

Вероятно, это означает, что братья Марка уже придумывают для него прикрытие, решила Джессика.

– Ага, – сказал Марк. – Понятно. Эш в кабинете?

– Да, сэр.

– Полагаю, он очень занят? Но все равно не могли бы вы попросить его заглянуть в голубую гостиную, когда у него появится возможность?

– Да, сэр.

– Это… – Марк помедлил и бросил взгляд на Джессику. Боже, как неловко, стремительно подумала она. Наверное, он даже не помнит ее настоящего имени. Ей хотелось провалиться сквозь землю. – Это моя нареченная. Сообщите Эшу.

Дворецкий повернулся и посмотрел на Джессику, несомненно ожидая, что Марк представит ее как полагается, затем с достоинством кивнул:

– Очень хорошо, сэр.

– О – и пришлите нам завтрак, пожалуйста, – добавил Марк.

Он провел ее в комнату справа. Конечно, Джессика знала, что его семья богата – в конце концов, он не моргнув глазом подарил ей пять тысяч фунтов. Но до этой минуты она, кажется, не осознавала насколько. Это было похоже на королевский дворец. Голубые бархатные подушки лежали на изящных стульях из розового дерева. Одну стену покрывал роскошный гобелен. На столе стоял изысканной работы глобус; континенты и океаны были выполнены из янтаря, бирюзы и ляпис-лазури.

А у Джессики не было даже имени, достойного, чтобы его называли вслух. Она поставила палец на Африку и крутанула глобус. Марк подошел к ней и встал рядом.

– Я не представил тебя должным образом, – сказал он вполголоса.

– Я заметила. – Все континенты пронеслись перед ней за считаные секунды.

– Я подумал, что до тех пор, пока мы не обсудим все с Эшем и не решим, как действовать дальше, лучше будет говорить как можно меньше. – Он протянул руку и, когда Земля сделала полный оборот вокруг своей оси, остановил ее. – Как только мы назовем слугам твое имя, пути назад уже не будет.

– Да, конечно.

Разумеется, он был совершенно прав. Но тем не менее неприятное ощущение, что на самом деле ее здесь быть не должно, только усилилось. Эта гостиная была предназначена для богатых, уважаемых людей. Даже канделябры тут были отделаны горным хрусталем, который отбрасывал на окружающие предметы сверкающие снопы искр.

В коридоре послышались торопливые шаги.

– Какая скорость, – заметил Марк.

Дверь распахнулась.

– Марк! – воскликнул вошедший. – Ради всего святого, о чем ты думал? Что ты вытворяешь? – В три шага мужчина пересек комнату и сдавил Марка в яростных объятиях. – Ты идиот, – свирепо продолжил он. – Сначала ты неделю дуешься, потом исчезаешь, и сорок восемь часов от тебя нет ни слуху ни духу. Только информация, которую Маргарет сумела выудить из газет. Ты хоть представляешь себе, как я беспокоился?

– Прекрати суетиться, Эш. Я взрослый человек. И я говорил тебе, куда отправляюсь. – Марк сделал шаг в сторону, и Джессика сумела по-настоящему разглядеть его старшего брата. Эти двое были… совершенно не похожи друг на друга. Герцог Парфордский был выше и крупнее; такое сложение больше подошло бы рабочему или крестьянину, нежели пэру и деловому человеку. У него было смуг лое лицо и темные, кофейного оттенка волосы.

– Никто и не суетится, – пробормотал Эш и взъерошил Марку волосы.

Как же это прекрасно – быть частью семьи, подумала Джессика. Она почувствовала, как защемило сердце. Герцог Парфордский окинул ее взглядом, и его лицо приобрело настороженное выражение, а на щеках тут же обозначились две резкие морщины. Джессика ожидала куда худшей реакции, но все равно – ей показалось, что он захлопнул дверь ей прямо в лицо.