Текст книги "Кузнечик"

Котаро Исака
Кузнечик

Kōtarō Isaka

GRASSHOPPER

Originally published in Japanese as Grasshopper by Kadokawa Corporation © 2004 Kotaro Isaka / CTB Inc. All rights reserved.

Russian translation rights arranged through CTB Inc.

© Григорян А.С., перевод на русский язык, 2023

© Издание на русском языке, оформление ООО «Издательство Эксмо», 2023

Судзуки

Глядя на город, Судзуки думает о насекомых. Хотя сейчас ночь, город залит светом, в котором суетятся люди. Куда ни посмотри, всюду одни только люди, копошащиеся в сиянии ярких неоновых фонарей подобно ярко и кричаще окрашенным насекомым. Это тревожит Судзуки, и он вспоминает слова своего университетского профессора, которые он слышал больше десяти лет назад, будучи студентом. «Большинство животных не живут бок о бок в таких огромных количествах. Человеческие существа похожи не столько на других млекопитающих, сколько на насекомых, – с гордостью заключил тот профессор. – Они подобны муравьям или саранче». – «Пингвины живут тесными группами, я видел на фотографиях. Разве пингвины тоже похожи на насекомых?» – без тени раздражения спросил тогда Судзуки. «Да забудь ты о пингвинах!» – рявкнул профессор, мгновенно покраснев до корней волос.

Судзуки вспоминает, что профессор вел себя настолько не по-взрослому, что это казалось трогательным и очаровывало, и Судзуки самому захотелось стать именно таким взрослым.

Затем безо всякой причины в его голове возникает образ жены, умершей два года назад. Потому что она тоже очень любила, когда он рассказывал ей о том случае с профессором. «В то время тебе следовало отвечать только: “Вы совершенно правы, сэнсэй”, и все было бы в порядке», – часто повторяла она.

Действительно, всякий раз, когда Судзуки соглашался с ней со словами: «Ты совершенно права, дорогая», у нее улучшалось настроение.

* * *

– Чего ты ждешь? В машину его!

Услышав позади поторапливающий окрик Хиёко, Судзуки вздрагивает. Встряхивает головой, отгоняя воспоминания о своей умершей жене, и толкает находящееся перед ним тело молодого парня вперед. Тот валится на заднее сиденье седана. Высокий, со светлыми волосами. Он без сознания. На нем короткая черная кожаная куртка, надетая поверх черной футболки. На футболке – мелкий рисунок, изображающий насекомых. Неприятный рисунок. Что футболка, что парень – одинаково неприятные. Сразу за ним, на заднем сиденье с другой стороны, находится девушка. Ее тоже запихнул в машину Судзуки – как говорится, «пройдя четыре и восемь буддийских страданий». Длинные черные волосы, желтое пальто, на вид ей чуть за двадцать. Откинувшись назад на сиденье, она спит. Ее глаза закрыты, а рот слегка приоткрыт.

Судзуки сгибает парню ноги, чтобы они поместились в машину, и закрывает дверь.

– Залезай, – говорит Хиёко.

Судзуки открывает дверь со стороны пассажирского сиденья и садится внутрь.

Машина припаркована возле самого северного выхода станции метро «Фудзисава-Конготё». Перед ними находится большой перекресток с оживленным пешеходным переходом.

Будний день, половина одиннадцатого вечера, но в такой близости от станции «Синдзюку» в ночное время более людно, чем днем, так что район буквально переполнен куда-то спешащими людьми. Примерно половина из них пьяны.

– Разве это не было проще простого? – Хиёко старается говорить хладнокровно.

Ее белая кожа глянцево поблескивает, подобно фарфору, тело словно плывет в темноте салона. Коротко подстриженные каштановые волосы касаются кончиков ушей. Из-за чего-то выражение ее лица кажется холодным – возможно, все дело в азиатском разрезе глаз с отсутствием складки верхнего века. На ее губах – притягивающая внимание ярко-красная помада. Белая блуза расстегнута до середины груди, юбка не прикрывает колени. Судзуки слышал, что ей под тридцать, как и ему, но она часто демонстрирует хитрость, которую можно было бы ждать от кого-то намного старше нее. Хиёко выглядит как обычная веселая тусовщица, но Судзуки подозревает, что в действительности она проницательна и хорошо образованна. На ее ноге, удерживающей педаль тормоза, черная туфля на высоком каблуке. «Да уж, и как она в этом может водить?..» – часто думает он.

– Просто это было или нет, я только засунул их в машину. – Судзуки хмурится. – Я только перенес двух этих бессознательных людей и положил их на заднее сиденье.

«Больше на мне никакой ответственности», – вот что он имел в виду.

– Если тебя от таких вещей передергивает, то далеко ты не пойдешь. Твой испытательный срок скоро заканчивается, так что лучше бы тебе привыкнуть к подобной работе. Хотя, конечно, ты вряд ли мог себе представить, что будешь заниматься похищениями парней и девчонок, верно?

– Да уж, конечно. – Хотя правда в том, что Судзуки вовсе не был так уж сильно удивлен. Он с самого начала не предполагал, что его работодатель занимается легальным бизнесом. – Кажется, «фройляйн» значит на немецком языке «рэйдзё»[1]1
  В романе К. Исаки «Поезд убийц» компания Тэрахары называлась именно «Рэйдзё». – Здесь и далее прим. пер.


[Закрыть], «барышня»?

– А ты разбираешься… Вроде Тэрахара лично придумал название компании.

Когда она произносит это имя, все тело Судзуки сковывает спазм.

– Отец? – уточняет он, имея в виду президента компании.

– Разумеется. Этот его идиот сын никогда не смог бы придумать название фирме.

Перед внутренним взором Судзуки на мгновение возникает образ его умершей жены, и его охватывает ураган эмоций. Он берет себя в руки и делает вид, что совершенно спокоен. Этот сын-идиот, сын Тэрахары… всякий раз, когда Судзуки думает о нем, он едва может сдерживаться.

– Просто я никогда бы не мог подумать, что компания с подобным названием – «Барышня» – может охотиться за молодыми женщинами, – как-то справившись с собой, произносит он. – Это ведь довольно странно.

Хиёко, возможно, того же возраста, что и Судзуки, но она уже долгое время работает в компании, благодаря чему занимает в ней руководящую должность. Вот уже в течение месяца с того момента, как Судзуки заключил с «Фройляйн» договор, Хиёко в качестве старшего сотрудника занимается его обучением.

Что же до его работы, то весь этот месяц Судзуки только и занимался тем, что стоял в торговых аркадах на станциях, пытаясь заговорить с проходившими мимо женщинами.

Он дежурил в самых оживленных точках, завлекающим голосом обращаясь к каждой проходящей мимо женщине. Они могли говорить ему «нет», они могли не обращать на него внимания, они могли посылать его куда подальше, но он все равно продолжал свои попытки. Практически абсолютное большинство женщин просто проходили мимо. Это никак не зависело от формы его обращения, от его старания, техники или умений. На их лицах появлялись гримасы отвращения, они смотрели на него настороженно, они избегали его, но он все равно продолжал окликать каждую проходившую мимо женщину.

Обычно за день попадалась одна – возможно, одна из тысячи, демонстрировавшая интерес. Судзуки отводил ее в кафе и рассказывал о косметических продуктах и диетических напитках. У него была шаблонная фраза для начала: «Вы не увидите эффект сразу же, но в течение месяца обнаружите разительные перемены». Он импровизировал, говоря то, что казалось ему наиболее подходящим, затем показывал ей рекламные буклеты. Они были цветные, полные графиков и таблиц, но ни одно написанное в них слово не было правдой.

Доверчивые женщины то и дело согласно вздыхали, рассматривая буклеты, и сразу же подписывали договор. Наиболее осторожные уходили, сказав: «Я подумаю». Если он чувствовал, что в этом «подумаю» все еще оставалась надежда удержать ее, то следовал за ней. После этого в дело вступала другая группа, гораздо более настойчивая, и начинала свои незаконные домогательства. Они приходили к женщине домой и отказывались уйти, устанавливали за ней постоянную слежку, пока она наконец не сдавалась и не подписывала соглашение. По крайней мере, так Судзуки это себе представлял. Однако эта часть работы все еще оставалась для него в области слухов.

– Что ж, ты с нами уже целый месяц. Может, тебя пора перевести на следующий уровень? – сказала ему Хиёко примерно час назад.

– На следующий уровень?

– Ты же не планировал провести целую вечность, кадря женщин на улице?

– Ну, я бы сказал… – ответил он расплывчато, – вечность – это довольно долго.

– Сегодня работа будет отличаться. Когда ты заманишь кого-нибудь в кафе, я пойду с тобой.

– Это не так-то просто – заставить кого-то тебя слушать, – сказал Судзуки с вымученной улыбкой, вспоминая месяц своего опыта.

Однако, к счастью или к несчастью, в течение следующих тридцати минут он нашел сразу двоих человек, готовых его выслушать. Это были парень и девушка, теперь распростертые на заднем сиденье автомобиля.

Девушка заинтересовалась первой.

– Эй, если б я еще немного похудела, могла бы я стать моделью, как считаешь? – беззаботно спросила она у парня.

– Конечно, детка, ты могла бы стать моделью, без вопросов. Ты с легкостью могла бы стать супермоделью, – ответил он ободряюще.

Судзуки подозвал Хиёко, отвел пару в кафе и, как обычно, начал рассказывать им о продуктах. То ли они были очень доверчивыми, то ли им не хватало ума и опыта, но молодые люди почти комично соглашались со всем, что втирали им Судзуки и Хиёко. Их глаза сияли в ответ на малейшую похвалу, и они с энтузиазмом кивали, рассматривая данные из буклетов, ни единая цифра в которых не соответствовала действительности.

Глядя на такое отсутствие всякой осторожности и скептицизма, Судзуки обеспокоился за их будущее. На него нахлынули воспоминания о его учениках из тех времен, когда он был школьным учителем. Это было два года назад. Почему-то первым, кто пришел ему на ум, был один ученик, отличавшийся дурным поведением. Ему вспомнилась одна вещь, которую сказал тот мальчик: «Вот видите, сэнсэй, я тоже могу сделать что-то хорошее». Он учился в последнем классе, который вел Судзуки. Во время занятий он все время злословил и выпендривался, и одноклассники его терпеть не могли, но однажды он поразил всех, поймав воришку-карманника в торговом центре. «Я тоже могу сделать что-то хорошее», – сказал он Судзуки, и в его улыбке смешались гордость и смущение. Затем добавил: «Пожалуйста, не списывайте меня со счетов, учитель». В тот момент он выглядел как младшеклассник.

«Вот оно как…» – подумал Судзуки. Сидевший перед ним парень, листавший рекламный буклет, парень с рябым лицом, покрытым шрамиками от акне, почему-то напомнил ему того ученика. Они точно никогда не встречались раньше, но сходство было поразительное.

Хиёко поднялась с места, чтобы заказать еще кофе. Судзуки заметил, что, стоя у кассы, она сделала едва заметное движение пальцами над чашками: подсыпала в кофе лекарство.

Вскоре глаза парня и девушки затуманились, и они оба начали покачиваться, будто плыли на лодке.

Девушка сказала:

– Они называют меня Жёлтой, а его – Чёрным. Это прозвища, просто прозвища. Вот поэтому я ношу желтое пальто, а он – все черное. – Затем она пробормотала: – Эй, меня что-то в сон клонит…

Ее голова упала на грудь. Сидящий рядом с ней парень произнес неразборчиво:

– Это да, но у меня светлые волосы, а у тебя черные… что это за… – С этими словами он тоже уснул.

– Ну что, давай их в машину, – сказала Хиёко.

* * *

– В зависимости от того, как мы их используем, эти два юных дурачка принесут нам неплохие деньги, – говорит она устало.

«Ты бы сделала то же самое с моими учениками?» Судзуки не позволяет себе произнести это вслух.

– Мы… просто остаемся здесь?

– В обычной ситуации мы бы уже ушли, – ее голос становится жестче. – Но сегодня – другое дело.

Его охватывает отвратительное предчувствие, по позвоночнику пробегает холодок.

– Другое дело?

– Я должна проверить тебя.

– Что ты хочешь проверить? – Голос Судзуки немного дрожит.

– Мы тебе не доверяем.

– Вы мне не доверяете? – Он сглатывает слюну. – Но почему?

– Если ты спросишь меня, что в тебе подозрительного, то я тебе скажу, что этого предостаточно. Ты из кожи вон лез, чтобы быть принятым в нашу компанию. А ты кажешься очень правильным парнем. Серьезным. Чем ты занимался до того, как пришел к нам?

– Я был учителем, – отвечает Судзуки. Он не видит необходимости в том, чтобы это скрывать. – Работал в средней школе. Преподавал математику.

– Ага. Именно так ты и выглядишь. Потому-то мы и не доверяли тебе с самого начала. У тебя неправильная аура. Учитель математики из средней школы, который бросает свою работу, чтобы поступить в компанию вроде нашей – занимающуюся тем, что обманывает молодых людей, – разве бывают такие школьные учителя?

– Бывают или не бывают, но, по крайней мере, я такой.

– Говорю тебе, такого просто не может быть.

Она права. Конечно, такого не может быть. Никогда.

– Тебя, может, это и не коснулось, но сейчас, вообще-то, экономический спад и трудно найти подходящую работу. Так что когда я узнал о компании «Фройляйн», набирающей сотрудников по контракту, то сразу подал заявление.

– Вранье.

– Я говорю правду.

Нет, это было вранье, как она и сказала. Судзуки вовсе не случайно нашел компанию «Фройляйн». Он их искал. Он понимает, что его дыхание учащается и становится затрудненным. Грудь его лихорадочно поднимается и опускается. «Это не обычный разговор. Это допрос».

Он смотрит в окно. Слева от них перед фонтаном возле отеля собрались молодые люди. Еще только начало ноября, но на деревьях, высаженных вдоль тротуаров, и на вывесках на зданиях уже развешаны рождественские украшения. Воздух наполняет шум автомобильных сигналов и приятно смеющихся женских голосов, смешивающийся с клубами сигаретного дыма.

– Я уверена, ты знал о том, что мы не особенно порядочная компания, но известно ли тебе, насколько мы непорядочные?

– Насколько… я затрудняюсь ответить на этот вопрос, – говорит Судзуки с вымученной ухмылкой, встряхивая головой. – Я могу только вообразить…

– У тебя отличное воображение. Начинай.

– Ну, я подумал, что, возможно, те вещи, которые я рекламирую и пытаюсь продать, – это вовсе не продукты для здоровья, а что-то другое. Препараты, которые вызывают зависимость… какое там твое любимое слово…

– Что-то нелегальное?

– Да, оно самое.

В течение последнего месяца он встречал нескольких женщин, которые использовали продукты бренда «Фройляйн». Все они были нервными, с налитыми кровью глазами. Многие из них с необыкновенной настойчивостью просили его как можно скорее прислать им больше продукта. Кожа у них была сухой и потрескавшейся, в горле болезненно першило, так что им трудно было говорить. Скорее можно было предположить, что они были не на диете, а подсели на наркотики.

– Верно, – цвет лица Хиёко нисколько не меняется.

«Она как будто пытается сбить меня с толку…» Судзуки морщится.

– Но разве это эффективно – подлавливать людей на улице, как это делаем мы? Это все равно что рыбачить с помощью удочки вместо сети… я хочу сказать, что соотношение усилий и результата так себе.

– Не беспокойся на этот счет. Мы выжимаем их до последнего.

– До последнего?

– Например, проводим семинары красоты на больших площадках, приглашаем множество девушек. Это как большая распродажа, и мы сбываем там большие объемы продукта.

– И они покупаются на это?

– Большая часть женщин, которые приходят на такие семинары, – это сакуры. Мы их так называем. Подставные люди. Если приходит пятьдесят человек, сорок из них – от нас, и они устраивают ажиотаж, начиная скупать наши продукты.

– Вот так вы и завлекаете новых людей?

Он слышал о подобных коррупционных схемах от старших.

– Ты знаешь что-нибудь про Актеров?

– Актеров? Которые играют в театре?

– Не об этих. Об Актерах, работающих в нашей индустрии.

Судзуки понимает, что Хиёко подразумевает под «нашей индустрией». Людей, занимающихся противозаконными делами. Чем глубже он вникает в суть всего этого, тем более комичным оно ему кажется, но, вероятно, все в криминальном мире называют себя и своих коллег какими-нибудь эксцентричными прозвищами.

– Есть группа, называемая Актерами. Я не знаю, сколько их на самом деле, но среди них есть все типы исполнителей. Ты можешь нанять их для того, чтобы сыграть практически любую роль. Ты же слышал о той давнишней истории, когда в боулинг-клубе в Йокогаме был убит чиновник из Министерства иностранных дел?

– Этого не было ни в одном учебнике из тех, что я читал.

– Все люди, которые находились в тот день в боулинг-клубе, были Актерами. Они все как один были замешаны в преступлении. Но никто из официальных лиц так ничего и не узнал.

– И?..

– Мы тоже их нанимаем, чтобы они приходили на наши мероприятия. Сакуры очень помогают, так что мы всегда их зовем.

– Так значит, люди в нашей индустрии работают сообща?

– Ну, иногда возникают трения…

– Трения?

– Когда речь идет об оплате работы, всегда могут быть сложности. Кто кому заплатил, кто кому не заплатил…

– Ну да, – не особенно заинтересованно произносит Судзуки, чтобы поддержать разговор.

– А потом, есть еще бизнес по продаже органов.

– Извини, что?

– Сердца, – говорит Хиёко так, будто говорит об искусственных органах, – почки.

Она нажимает на кнопку климат-контроля и прибавляет температуру в салоне, поворачивая ручку вправо.

– А-а, ты об этих органах… – Судзуки изо всех сил старается выглядеть спокойным.

«Да, внутренние органы; конечно, так я и знал».

– Тебе известно, сколько людей в Японии ждут трансплантатов? Их очень много. А значит, на этом можно сделать бизнес. Весьма прибыльный бизнес.

– Я, возможно, слабо все это себе представляю, но практически уверен, что в Японии не разрешается самостоятельно покупать и продавать внутренние органы.

– Я представляю это точно так же.

– Но тогда ты не можешь работать в компании, которая занимается подобным.

– Это не проблема.

– Почему?

Хиёко переходит на ласково-снисходительный тон, как будто она объясняет устройство мира наивному студенту:

– Скажем, например, некоторое время назад обанкротился какой-нибудь банк…

– Какой-нибудь банк.

– Но в конце концов он был спасен вложением в несколько триллионов иен.

– И что дальше?

– Или возьмем другой пример – страхование занятости, за которое платят все сотрудники компании. Ты знаешь о том, что несколько сотен миллиардов иен таких взносов были использованы на бессмысленные строительные проекты?

– Возможно, я слышал об этом в новостях.

– Здания, которые никому не были нужны, стоившие сотни миллиардов и так никогда и не окупившие затрат на их постройку. Звучит странно, не правда ли? А потом они заявляют, что фонд страхования занятости не располагает необходимыми средствами. Это тебя разве не бесит?

– Да, бесит, конечно.

– Однако ответственный за эту бессмысленную растрату уходит безнаказанным. Они могут выбрасывать на ветер сотни миллиардов иен, триллионы налогов и не иметь из-за этого никаких неприятностей. И не только это! Они еще и получают солидную прибавку к пенсии, когда складывают с себя полномочия. Свободные как ветер и обеспеченные до конца своих дней. Это безумие. А ты понимаешь, как так выходит?

– Потому что японские граждане такие добрые и все прощают?

– Потому что люди в верхах заключили молчаливое согласие, – Хиёко поднимает вверх указательный палец. – Жизнь не имеет ничего общего с тем, что хорошо и что плохо. Люди, обладающие властью, сами создают правила. Так что, если они защищают твои интересы, у тебя не будет проблем. Вот так обстоят дела с Тэрахарой. Между ним и политиками налажена система взаиморасчетов. Они работают вместе, как если бы участвовали в «беге на трех ногах», то есть они практически неразделимы. Если политик говорит: «Этот тип мне мешает», Тэрахара с ним разбирается. В обмен на это политики никогда не трогают Тэрахару.

– Я никогда не встречал президента компании.

Хиёко настраивает угол обзора зеркала заднего вида и касается своих ресниц. Затем искоса смотрит на Судзуки, пригвождая его к месту.

– Ну да, зато у тебя есть дела с его сыном-идиотом.

По телу Судзуки пробегает дрожь, как если б стрела попала ему в самое нутро.

– У меня есть дела с сыном господина Тэрахары? – произносит он бесцветным голосом, с трудом выдавливая из себя слова.

– И тут мы возвращаемся к началу нашего разговора, – ее палец описывает в воздухе маленькую окружность. – Мы тебе не доверяем. – Ее голос звучит так, будто она получает удовольствие от их беседы. – Знаешь, я все собираюсь и забываю тебя спросить – ты женат?

У него есть кольцо на безымянном пальце левой руки – это очевидно.

– Нет, – отвечает он. – Не женат. Был женат в прошлом.

– Но ты все еще носишь кольцо.

– Я набрал вес и теперь не могу его снять.

Это тоже вранье. Уж что-что, а его обручальное кольцо поворачивается на пальце свободно. Он, наоборот, похудел с тех пор, как был женат. Он все время беспокоится, что кольцо может соскользнуть с пальца и потеряться, просто когда он идет по улице.

«Не потеряй свое кольцо, – когда-то говорила его жена с торжественной серьезностью. – Это символ нашей с тобой связи. Пожалуйста, вспоминай меня всякий раз, когда смотришь на него». Если он потеряет его, жена будет в ярости – несмотря на то, что сейчас она уже мертва.

– Хочешь, я попробую угадать? – Глаза Хиёко сверкают.

– Это не телевикторина.

– Я думаю, что твоя жена погибла из-за идиота-сына Тэрахары.

«Как ей удалось…»

Он борется с собой, чтобы сохранять спокойствие. Это становится невыносимым. Его взгляд вот-вот начнет метаться как безумный. Его горло вот-вот начнет нервно сглатывать. Его брови вот-вот задрожат. Его уши вот-вот зальются краской. Его паника готова вырваться в ближайшее мгновение из каждой мельчайшей поры его тела. Судзуки представляет свою жену, раздавленную между внедорожником и телеграфным столбом. Он собирает волю в кулак и напрягает мышцы брюшного пресса, пытаясь вытеснить это воспоминание.

– Зачем сыну господина Тэрахары было убивать мою жену?

– Убийство безо всякой причины – обычный идиотский поступок этого кретина. – Выражение лица Хиёко говорит Судзуки, что она ожидает от него осведомленности в данном вопросе. – Он повсюду устраивает неприятности и доставляет беспокойство. То и дело угоняет среди ночи машины и устраивает гонки на улицах города. Напивается, сбивает людей… Как говорится, круглый год без выходных.

– Это ужасно, – Судзуки старается не допустить в свой голос никаких эмоций, – просто ужасно.

– Не так ли? Такое трудно простить. Ну, так как погибла твоя жена?

– С чего ты взяла, что она погибла?

Он снова представляет тело своей жены, раздавленное внедорожником. Он думал, что это воспоминание поблекло со временем, но оно с легкостью воскресает перед его мысленным взором, яркое и отчетливое, как будто все случилось только вчера. Вся в крови, сломанный нос, раздробленные плечи, вывернутые суставы. Судзуки стоял там, не в силах двинуться с места, словно его ноги приросли к асфальту, когда эксперт-криминалист средних лет, внимательно осматривавший место происшествия, поднялся на ноги и пробормотал, словно обращаясь к самому себе: «Он даже не пытался затормозить – выглядит так, будто он, наоборот, прибавил скорость. Ну и дела…»

– Разве ее не машина сбила?

«В яблочко, Хиёко. Именно так это и произошло».

– Не выдумывай.

– Насколько я помню, два года назад идиот-сын Тэрахары сбил женщину, чья фамилия была Судзуки.

Это тоже было абсолютной истиной.

– Глупости.

– Да ладно, это чистая правда. Этот идиот все время похваляется своими подвигами. Что бы ни натворил, он никогда не несет за это ответственности. А знаешь, почему?

– Не представляю.

– Потому что он всеобщий любимчик, – Хиёко приподнимает бровь. – Ему покровительствует его отец и политики.

– Как в той теории о налогах и страховании занятости, о которой ты говорила?

– Да-да. И ты ведь в курсе того, что у него не было никаких неприятностей после того, как он убил твою жену. Ты ведь следил за ходом расследования. И выяснил, что он работает в руководстве компании своего отца. Ты разузнал про «Фройляйн». Потому-то ты и нанялся к нам сотрудником по контракту, – словно цитируя их по памяти, Хиёко перечисляет факты. – Разве не так?

– Зачем бы я стал все это делать?

– Потому что ты жаждешь мести, – говорит она так, словно это совершенно очевидно и не требует никаких дальнейших доказательств. – Ты выжидаешь удобный момент, чтобы добраться до этого идиота-сына. Потому-то и застрял у нас на целый месяц. Потому-то и прилагаешь все усилия, чтобы остаться в компании. Я ошибаюсь?

Опять в яблочко.

– Это беспочвенные обвинения.

– И поэтому, – продолжает она, и уголки ее красных губ немного приподнимаются, – поэтому ты в настоящее время под подозрением.

За ее плечом мигают яркие огни вывесок магазинов. Зажигаются и гаснут.

У Судзуки перехватывает горло. Он с трудом сглатывает.

– Поэтому вчера я получила специальные инструкции.

– Инструкции?

– Я должна выяснить, работаешь ли ты на компанию как обычный сотрудник или ищешь мести. Нашей компании постоянно требуются тупые наемники, но мы точно не нуждаемся в умных парнях, одержимых жаждой вендетты.

Судзуки ничего не отвечает, и на губах его сама собой появляется вежливая улыбка.

– Да, и кстати – ты не первый.

– В смысле?

– Были и другие вроде тебя, кто нанялся на работу в компанию, чтобы добраться до Тэрахары и его сына-идиота и отомстить им. Несколько человек. Мы уже привыкли разбираться с подобным. Мы позволяем человеку проработать у нас месяц – и в течение этого времени глаз с него не спускаем. И если что-то все равно кажется подозрительным, мы его испытываем, – Хиёко пожимает плечами. – Как тебя сегодня.

– Насчет меня вы ошибаетесь. – Произнося эти слова, Судзуки чувствует, как его охватывает глубокая безнадежность.

От мысли о том, что были и другие до него, которые пытались сделать то же самое, у него темнеет в глазах. Месяц работы на подозрительную компанию вроде «Фройляйн», продажа молодым женщинам наркотиков – он ни капли не сомневался в том, что это были наркотики, – все это было ради того, чтобы он мог отомстить за свою жену. Судзуки убеждал себя в том, что женщины, покупавшие косметику и диетические напитки, сами должны были быть осмотрительнее, что излишняя доверчивость – зло, пытался заглушить свое чувство вины, отодвинуть в сторону свой страх, скрыть от самого себя неприглядные факты, сосредоточиться исключительно на своем плане.

Но теперь он обнаружил, что его миссия – это повторение, повторение повторения, что он второй или третий на этом пути, и земля уходит у него из-под ног. Он чувствует себя рассыпавшимся, бессильным, потерянным в темноте.

– У нас нет другого выхода, кроме как испытать тебя. Выяснить, действительно ли ты заинтересован в работе с нами.

– Я уверен, что смогу оправдать твои ожидания. – Говоря это, Судзуки понимает, что его голос звучит тихо и жалко.

– В таком случае, – говорит Хиёко, показывая большим пальцем левой руки на заднее сиденье, – почему бы тебе не попробовать убить этих двоих? Просто какой-то парень, какая-то девчонка, не имеющие к тебе никакого отношения…

Судзуки боязливо оборачивается, чтобы посмотреть назад через проем между передними сиденьями.

– Почему я?

– Чтобы все подозрения рассеялись, конечно же.

– Не думаю, что это что-то докажет.

– К чему вообще доказательства? Наши методы работы предельно просты. Мотивы, подозрения, доказательства – все это нас не волнует. У нас есть некоторые простые правила и формальности. Сечешь? Так что если ты убиваешь этих двоих прямо здесь, прямо сейчас, то становишься нашим настоящим компаньоном.

– Настоящим компаньоном?

– Нашим накама – считай, приятелем. Так что тебе больше не нужен будет никакой контракт.

– Но зачем подвергать меня подобному?

Двигатель машины выключен, в салоне тихо. Судзуки ощущает вибрацию, но тотчас понимает, что это – биение его собственного сердца. С каждым вздохом его тело как будто поднимается и с силой падает вниз, и лихорадочные сокращения его грудной клетки, передаваясь сиденью, сотрясают всю машину. Он тяжело дышит. Запах кожаной обивки сидений врывается в его ноздри.

В оцепенении он вновь поворачивает голову и смотрит сквозь ветровое стекло. Зеленый сигнал светофора на пешеходном переходе начинает мигать. Все происходит как в замедленной съемке. Кажется, он никогда не переключится на красный.

«Сколько еще он будет мигать?»

* * *

– Все, что тебе нужно сделать, – это пристрелить этих двоих из пистолета, и наш вопрос будет решен.

Ее голос возвращает его обратно в реальность.

– Но какой смысл их убивать?

– Ну-у… мы можем вырезать у них внутренние органы и продать. А из девчонки можно сделать окимоно.

– О… окимоно?

– Ну да, украшение для стенной ниши. Если отрезать ей руки и ноги, конечно.

Непонятно, какова в ее словах доля шутки.

– Ну так что? Сделаешь? Вот и пушка, господин, к вашим услугам. – Преувеличенно вежливые слова Хиёко звучат издевательски, когда она вытаскивает из-под своего сиденья неброский инструмент. Затем направляет его Судзуки в грудь: – А если попытаешься сбежать, я тебя пристрелю.

«Кто бы сомневался…» Судзуки застывает. Грубая, очевидная реальность направленного на него пистолета лишает его способности двигаться. Как будто кто-то неотрывно смотрит на него из черной глубины дула, пригвождая к месту. Палец Хиёко замер на спусковом крючке. «Все, что ей нужно сделать, – это согнуть палец, приложить совсем небольшое усилие, и пуля насквозь пробьет мою грудную клетку». Само понимание того, насколько это будет просто, иссушает кровь в его жилах.

– С помощью этого пистолета ты убьешь ребят на заднем сиденье.

– Что, если, – начинает он, боясь даже движения собственных губ, – что, если ты дашь мне пистолет, а я вместо этого направлю его на тебя? Что тогда? Чисто гипотетический вопрос.

Хиёко не удивлена. В ее взгляде читается жалость.

– Я не собираюсь давать тебе пистолет прямо сейчас. Сюда едет еще один сотрудник компании. Как только он будет здесь, я дам тебе пистолет. Тогда ты не наделаешь глупостей.

– Кто должен приехать?

Буднично, словно в этом нет ничего необычного, она говорит:

– Сын-идиот. Скоро он будет здесь.

Все тело Судзуки напрягается. Он ни о чем не может думать.

Хиёко перекладывает пистолет в левую руку, правой рукой указывает на ветровое стекло и постукивает по нему кончиком пальца.

– Идиот должен появиться оттуда и перейти перекресток.

– Тэрахара? – В голове Судзуки как будто происходит взрыв, и его чувства кружатся, разорванные в клочья. – Тэрахара там?

– Не господин Тэрахара. Его сын. Вы двое еще официально не встречались, не так ли? Что ж, теперь встретитесь. Какой удобный случай! Ублюдок, который убил твою жену, с минуты на минуту будет здесь.

Хиёко произносит имя сына Тэрахары, но Судзуки пропускает его мимо ушей. Может быть, потому, что он не хочет признавать сына Тэрахары как человека из плоти и крови.