Книга: Топор богомола - Котаро Исака

Перед нами жизнь очередного героя-профессионала с кодовым именем-кличкой “Жук-носорог” – у него, как и у героев предыдущих двух романов, есть задания по убийствам людей, которые он получает – очень интересный ход Исаки – от врача в частной клинике, являющегося посредником между заказчиками и исполнителями. Врач, похожий на робота с полным отсутствием эмоций, выдает ему задания в виде обсуждения предстоящей операции, снабжая информацией о цели под видом “медицинской карты” с рентгеновскими снимками, в которых, если правильно на них взглянуть, будет видна фотография очередной жертвы. Врач не выпускает Жука-носорога из-под своей власти, шантажирует его возможными проблемами для его семьи и становится в этом тексте главным антагонистом и злодеем, – крупные заказчики, как в “Поезде убийц”, здесь даже не названы по именам. Но что именно за дела выполняет Жук-носорог, понять сложно, так как они представлены автором хаотично, даже беспорядочно: вот он избавляется от лже-учительницы в школе своего сына (которая могла стать штабом террористической группировки для захвата всего района), но потом этот сюжет больше никак не фигурирует в книге, оказывается брошенным, и дальше упоминаются какие-то другие дела, связанные с миром криминала: то нужно предоставить клиенту любое мертвое тело, чтобы он выдал его за свое, то убить кого-то из своих же коллег-профессионалов – “операция с высоким риском”, как называет это задание врач. Кстати, пожалуй, в отсутствии прорисовки мира “профессионалов” и хаотичности описания заданий может почувствоваться некоторая небрежность Исаки – как будто он сам устал от выбранного жанра и ему уже лень описывать подробности, он скорее спешит напомнить нам о предыдущих книгах, как будто создает и дополняет этим романом свой метатекст об убийцах-профессионалах Токио.

Небрежность – или желание отступить от выбранного жанра, сделать свою книгу совсем о другом. И мне кажется, что именно в понимании этого мы найдем ключ к “Топору богомола”, чей сюжет развивается отнюдь не по законам жанра триллера. В конце концов, что же это за триллер, когда мы особо не понимаем, какое же именно дело поручено нашему герою, а первое его задание по ликвидации местной группировки заканчивается так же быстро, как и начинается. Более того, что же это за триллер, в котором герой, от лица которого шло повествование (в стиле Исаки, когда взгляд и мысли персонажа передаются не от первого, а от третьего лица) умирает где-то на середине текста, причем сначала без особых подробностей – за чем же нам теперь следить? И что же это за триллер, в котором пристальное внимание уделяется отношениям героя с женой и сыном, его страху перед женой и пространным размышлениям о том, хороши ли его поступки и сама жизнь, и есть ли у него право на начало иной жизни после всех совершенных преступлений.

Исаке, несомненно, близок Достоевский, и этот роман – не исключение. На этот раз вспоминаются “Бесы”, а в герое можно разглядеть Шатова – человека, желающего уйти из тайной организации ради того, чтобы вернуться к обычной семейной жизни, воспитанию своего ребенка, но не могущего это сделать из-за цепкой власти над ним всей той структуры, в которой он существовал до этого. Есть еще один момент, отсылающий к русской классике – в этом романе появляются двойники-копии нашего героя, он не интересен Исаке сам по себе, автор хочет спроецировать его жизнь на других людей – в этом есть отсылка как к “Двойнику” Достоевского, так и к “Носу” Гоголя. Так, в области отношений с женой появляется Мацуда, точно так же боящийся свою жену и поедающий рыбные сосиски только потому, что их можно есть вечером на кухне, не производя лишнего шума. А вот в профессиональной сфере у Миякэ-сана (тут наш “Жук-носорог” впервые обретает имя, и это – еще один выход автора за пределы жанровой логики) появляется второй двойник – другой профессионал по имени Наномура, маскирующий свою деятельность под работу охранником в торговом центре и так же, как и наш герой, желающий выйти из “бизнеса” – и последним его заданием, чтобы сделать это, становится… Жук-носорог. Эти двойники, как и наш герой, очень любят своих детей (параллелей можно провести бесчисленное множество, в первую очередь – одинаковые рисунки цветными мелками, подаренные детьми своим отцам), и тоже выбирают свободу и желание жить и быть со своей семьей. Потому что эти желания, как, очевидно, хочет сказать нам автор, естественны для любого человека. Этот роман – о праве вернуться к своим естественным желаниям.

Для внимательного читателя, наверное, все было бы ясно даже при нахождении только этих параллелей, но Исака любит все расставлять по местам и пишет заключительную часть текста, занимающую его львиную долю – “финал”, в котором он совмещает пласты расследования сыном Кацуми загадочного “самоубийства” своего отца спустя десять лет после события, и, собственно, возвращение к рассказу о последних днях “Жука-носорога”, или же Миякэ-сана – такая многоуровневая оптика, а также встречи молодого человека, желающего узнать тайну смерти отца, со всеми, кто был повинен в его смерти, помогает нам разобраться в главном – каким человеком был наш герой и ответил ли он для себя на вопрос, достойной ли была его жизнь и был ли он хорошим, настоящим человеком. И, собственно, в этом вопросе – “Тварь ли я дрожащая, или право имею?” – только развернутом не на преступление, как у Раскольникова, а на право жить своей жизнью, и заключается основная тема и основной вопрос этого в целом не идеально структурированного заключительного романа “Трилогии про убийц” (вернее, задуманной трилогии, поскольку на момент написания этой рецензии стало известно, что в издательстве Inspiria готовится перевод нового романа Котаро Исаки под названием “777”, вновь возвращающего читателя в преступный мир Токио. Это позволяет предположить, что “Трилогия…”, вероятно, станет “Серией…”). И на этот вопрос мы получим сразу несколько ответов (тоже очень хороший ход Исаки) – и от самого героя непосредственно перед его смертью, и от врача, и от его коллеги, и от его сына, и даже от его жены, так и не разглядевшей в нем хорошего мужа и человека со сложным характером.

Причем же здесь “топор богомола”? Этот любопытный образ, взятый прямиком из мира насекомых, заставляет нас задуматься о борьбе за жизнь и за свое право бороться до самого конца, даже если силы противника явно перевешивают. Действенная реализация этого образа, наверняка, удивит читателя, хотя у Исаки ружье, висящее на стене, как у Чехова, всегда стреляет, поэтому для очень внимательного читателя крючочек к финалу будет вставлен в текст еще в самом начале. В целом, этот текст должен вас удивить – он выходит за рамки жанра, как будто прощается с ним, и пытается свести в единое целое те темы и те вопросы, которые волновали автора с самого начала трилогии – а именно, как провести грань между профессиональным убийством и желанием видеть перед собой человека, а не объект, как остаться человеком при такой деятельности, какие мотивации и чувства движут людьми этого мира и как они разделяют свою частную жизнь и криминальный мир. В этом тексте сохранен элемент стиля “комикса”, упрощенности действий и мыслей персонажей, который был присущ и двум первым текстам, но при этом сохранился хороший авторский юмор, легкость чтения текста (в этом в первую очередь – заслуга переводчицы Анаит Григорян). Поэтому, если вы любите Котаро Исаку, вы, несомненно, получите удовольствие от “Топора богомола” – но его саспенс как будто нашел новую точку опоры, новый фокус – это не триллер о том, как герой-убийца выполнил свою миссию, а текст-исследование о том, что значит быть настоящим человеком, замаскированный под привычный нам жанр.

Автор рецензии: драматург, театровед и переводчик Юлия Савиковская