Текст книги "Кузнечик"

Цикада

Покинув квартиру Иваниси, Цикада идет вдоль реки к станции, возле которой крадет на парковке приглянувшийся ему велосипед. Дождь почти прекратился. Он седлает велосипед и крутит педали. Останавливается у круглосуточного супермаркета, чтобы купить продукты, и отправляется к себе домой. Это старое здание с узкими неприметными воротами. Оно выглядит, как брусок застывшего желе конняку[17]17
  Конняку – многолетнее растение Amorphophallus konjac. Его корни напоминают картофель. Конняку является диетическим продуктом, из которого в Японии готовят десерты, желе, лапшу и пр. Желе из конняку имеет упругую консистенцию и, если в него не добавлены красители, окрашено в серый цвет.


[Закрыть], поставленный на торец.

Цикада доходит до квартиры, расположенной в самом дальнем конце коридора на втором этаже, достает ключ из тайника за газовым счетчиком и отпирает дверь. Его жилище состоит из двух комнат, каждая площадью шесть татами[18]18
  9,72 м².


[Закрыть], с деревянным полом. В комнате на восточной стороне стоит одноместная кровать и шкаф, набитый CD-дисками, который занимает большую часть пространства. Квадратные часы, установленные на шкафу ровно посередине, показывают одиннадцать часов утра.

Цикада заходит в кухню и засыпает только что купленных устриц [19]19
  В оригинале – моллюски сидзими, моллюск-корзинка, или корбикула японская (Corbicula japonica), очень популярный в Японии и гораздо менее известный в России продукт. Мисо-суп из сидзими считается не только вкусным, но и весьма полезным для здоровья блюдом.


[Закрыть]в миску с водой, чтобы смыть с них песок. Они останутся там до обеда.

Глядя в наполненную водой миску, он видит пузырьки воздуха, поднимающиеся к поверхности, где они беззвучно лопаются один за другим. Это дыхание устриц. Они тихо приоткрывают створки своих раковин и дышат. Это восхищает Цикаду, захватывает все его помыслы. «Они живые. Это и впрямь что-то удивительное…»

Время, которое он проводит за мытьем устриц от песка и наблюдением за ними, – самые счастливые минуты его жизни. Он не знает, интересует ли это других людей так же, как его, значит ли для них что-нибудь, но Цикада чувствует себя так спокойно, когда видит, как дышат устрицы… На него снисходит гармония.

«И люди тоже… – думает он уже не в первый раз. – Если б можно было увидеть, как дышат люди, как они выдыхают пузырьки воздуха или клубы дыма, то, может статься, можно было бы лучше понять, что они действительно живые. Если б все люди, которые ходят вокруг, выдыхали крошечные пузырьки, как эти устрицы, было бы намного труднее причинить им вред. Да, это точно было бы труднее… Но все же, несмотря ни на что, я ем устриц».

Некоторое время Цикада продолжает стоять и пристально смотреть, зачарованный мирной жизнью устриц, такой очевидной и неоспоримой. «Я собираюсь убить их и съесть на обед», – думает он. Для него это очень важно. Можно сказать, это имеет для него критическое значение. Он чувствует, что люди должны отдавать себе больше отчета в том, что они выживают, лишь убивая и поедая других живых существ.

Из комнаты доносится механическая мелодия рингтона его телефона, и он отправляется туда, чтобы взять его из кармана своей замшевой куртки, висящей на вешалке. Ему может звонить только один человек.

* * *

– Отпустить человека домой и затем потребовать от него немедленно вернуться – это не очень-то красиво. – Цикада садится в массивное кресло, стоящее у стены, и пристально смотрит на Иваниси, который сидит, упершись локтями в стальную поверхность стола. – Разве твой драгоценный Джейсон ничего об этом не говорил?

– Криспин, – голос Иваниси звучит раздраженно, он буквально выплевывает слова. – Будто ты занимался там чем-то важным… Что ты делал? Скорее всего, просто шатался по квартире и смотрел телевизор.

– Устриц.

– Что, теперь есть устричный канал?

«Что за идиот», – думает Цикада со вздохом.

– Каким же нужно быть бездушным человеком, чтобы пытаться дать мне новую работу сразу после того, как я закончил одну, не дав мне никакой передышки.

– Оставь при себе свои жалобы. Поступил новый заказ. Я не могу его просто проигнорировать. Джек Криспин говорил: «Прощу тебя на первый раз». Это значит, что ты должен один раз меня простить. Правильно?

– Неправильно.

– Это не просто какой-то рядовой заказ. Он от политика. – Иваниси берет чашку со своего стола и делает глоток. Он изо всех сил пытается скрыть свое волнение, но выглядит это немного жутко.

– Каким же нужно быть ничтожеством, чтобы так радоваться звонку от политика… Никогда бы не мог подумать, что ты такой впечатлительный. Не заставляй меня думать о тебе хуже, чем я и так о тебе думаю.

– Все совсем не так.

– Тогда в чем дело? Что это, кстати, за политик?

– Тебе известно, кто такой Кадзи? Из Палаты представителей. Правящая партия. Он всегда очень ярко выступает по телевидению.

– Кадзи? Никогда о нем не слышал.

– Ты вообще имеешь хоть немного уважения к тому, через что пришлось пройти твоим предкам, чтобы у тебя было право голоса?

– Только не начинай это снова. Слушай, я делаю все, что могу, для своей собственной жизни. Стараюсь изо всех сил. Но меня не интересует политика.

– Рано или поздно твое равнодушие будет поглощено бурным потопом. Понимаешь, о чем я? Лучше разберись в политике, или в будущем о тебе будут слагать поучительные песни.

– Это тоже цитата твоего Джейсона?

– Криспин пел о том, что настоящие правители стран – вовсе не политики. Довольно жестко. Фашизм никогда не выглядит как фашизм, маскируясь под безобидные идеологии. Это он тоже говорил. Да, он был по-настоящему проницателен.

– Все политики одинаковы. Не важно, какие у них взгляды.

– Ты дурачок. – Иваниси надменно выпячивает грудь. – Ты когда-нибудь слышал выражение: «Оставь что-нибудь там, где оно есть, надолго, и оно начнет вонять»? Слышал, а? Если одни и те же люди слишком долго будут оставаться у власти, они станут коррумпированными; так всегда происходит и происходило, во все времена. Если все они одинаковы, то тем более нужно время от времени сменять их. Это все равно что оставить надолго воду – сначала там размножатся водоросли и она зацветет, а потом начнет гнить. И очень редко бывает так, чтобы в стране так долго сохраняла власть одна и та же партия.

Цикада презрительно фыркает. «Это же ты начинаешь скакать от восторга и суетиться из-за того, что тебе позвонил какой-то политик из правящей партии».

– Ну и чего хотел этот Кадзи?

– Большинство людей ходят в книжные магазины за книгами. К убийцам приходят, чтобы попросить их кого-нибудь убить. Это же очевидно.

– Знаешь, я просто ненавижу политиков, – Цикада почесывает ухо, – они думают только о себе. О себе и еще иногда о людях из своего окружения. Разве политики не должны заботиться о том, что хорошо для всей страны? Даже если это и означает, что их собственные последователи могут ради этого погибнуть…

– Ну уж, – Иваниси презрительно кривит губы, – политик – это не настолько благородный парень.

– А что он за парень?

– Например, такой, который использует свои деньги и влияние, чтобы убивать людей. Тот, кто приходит ко мне и говорит: «Сегодня в полдень в отеле “Тауэр” на станции “Токио” будет человек. Огромного роста – почти два метра, хорошо сложенный. Мне нужно, чтобы ты его убрал…» Такой вот парень, настоящий политик.

– И зовут его Кадзи.

– В точку. Парень, с которым приятно иметь дело.

– Так значит, цель – крупный парень, да? – Перспектива не кажется Цикаде особенно радужной. – Это не моя область деятельности, – заключает он.

– А что конкретно входит в твою область деятельности?

– Как ты и говорил раньше. Убийства семей, выполнение работы, за которую никто другой больше не возьмется, – вот на таких делах я специализируюсь, верно? А эта работа – не семья, не женщина, не ребенок, а здоровенный мужик.

– Не будь таким привередливым. Это работа. И за нее предложены хорошие деньги. Мы же говорим о заказе от политика.

– Как так вышло, что большому парню нужно умереть?

– Ты же не станешь спрашивать кого-то, кто покупает порножурнал, почему он его покупает. Кому какая разница?

– Не думаю, что Кадзи выйдет из себя, если ты его спросишь.

– Конечно же, он будет в бешенстве. Я даже не хотел брать у него эту работу. Отчасти потому, что я в курсе, что ты только что закончил предыдущее задание – и что начнешь ныть и стонать из-за того, что на тебя так скоро взвалили еще одно. Я вообще-то все понимаю. Так что я собирался отклонить его предложение.

«Брехня собачья», – думает Цикада, слушая Иваниси вполуха.

– Но со вчерашнего дня в нашем мире очень неспокойно.

Цикада смотрит в окно на балкон, находящееся за плечом Иваниси, и замечает, что дождевые облака немного рассеялись. Через них начинают пробиваться слепяще-белые лучи солнца.

– Что ты имеешь в виду? В каком еще «нашем мире»?

– Я имею в виду наш профессиональный мир. Людей, которые занимаются той же работой, что и мы.

– Ты сейчас серьезно? – Цикада хмурится. – Говоришь так, будто убийства – это индустрия…

– Опять ты за свое, заткнулся бы уже!.. У меня большая сеть доверенных информаторов. Я получаю самые разные сведения. Так что, когда появляется какой-нибудь новый профессионал, я об этом узнаю́. В конце концов, это бизнес. До меня доходят все важные слухи. Ты ведь тоже их собираешь, разве нет? Получаешь информацию в том порномагазине.

Он имеет в виду «Момо»[20]20
  «Персик» (яп.).


[Закрыть], известный в подпольном мире магазинчик журналов для взрослых, притулившийся в глухом переулке неподалеку от станции «Токио».

Женщину, которая владеет магазинчиком, тоже зовут Момо – может быть, ей просто удобно, чтобы ее называли по названию магазина, или же она назвала магазин в честь самой себя.

– Да что ты об этом знаешь… Может быть, мне просто нравится этот магазин, вот и всё.

– Ты любишь порножурналы?

– Это целый мир обложек с голыми девушками. Грандиозное зрелище! Не знаю, короче, мне там просто нравится.

– Ты извращенец. Эротоман.

– И совсем это не так. Говорю тебе, я просто считаю, что девчонки, позирующие голыми, гораздо лучше девчонок, которые из кожи вон лезут и разукрашивают себя, как актеры кабуки, чтобы выглядеть модными и привлекательными. Порномодели ничего не прячут, у них нет никаких хитрых уловок, и это приносит человеку, который на них смотрит, душевное спокойствие. Это, как бы сказать… чистота. Это выглядит искренним.

– Все-таки ты настоящий дурачок.

– Да пошел ты… Многие люди чувствуют так же, как я. Потому-то все слухи и собираются в магазинчике у Момо.

– Момо – часть нашего профессионального мира. Это рынок слухов и сплетен. Она собирает по своим каналам информацию, а потом продает ее.

– Кстати, о слухах и сплетнях. Ты когда-нибудь слышал о профессионале по имени Шершень? – Цикада представляет себе трупы огромных насекомых в сыром переходе кондоминиума. Он слышал о Шершне именно от Момо.

– Парень, который убивает с помощью яда. В последнее время я не особенно много о нем слышал. Куда-то он запропал. Ну, ты же знаешь, шершни только один раз могут ужалить, прежде чем умрут. Чего тут бояться?

– Это про пчел. Шершни могут жалить столько раз, сколько захотят.

– Есть еще Кит.

– В океане?

– Парень, который специализируется на том, что заставляет людей совершать самоубийства. Получает заказы от очень сильных и могущественных людей и заставляет своих жертв убить себя. Уговаривает их.

– Звучит как-то не очень. Как подобное может принести удовлетворение от работы? Если собираешься кого-то убить, ты должен сделать это сам – просто прийти к нему в открытую и воткнуть в него нож или застрелить из пистолета. Миллионы людей убивают себя каждый год по собственной воле. Самоубийство – это не способ убить кого-то; это просто что-то, что происходит само.

– Любишь же ты потрепаться…

– Ну да, потому-то все и зовут меня Цикадой.

– В любом случае… полагаю, ты в курсе бизнеса компании Тэрахары, да?

– А, «Фройляйн»? Которую еще на японский манер называют «Рэйдзё»?

Он наслышан о ней. Насколько ему известно, это целая корпорация. Мужик по фамилии Тэрахара там всем заправляет. Они занимаются торговлей наркотиками, работорговлей, продают органы на черном рынке. Он никогда напрямую с ними не контактировал, но до него доходило немало диких слухов. Один из них, который действительно его расстроил, был о женщине, которую они держали взаперти и заставляли беспрерывно рожать детей, которых потом отнимали у нее и продавали за границу для извлечения органов. Цикада не знал, было это правдой или нет, но, даже если это была всего лишь сплетня, она была просто чудовищной.

– Ну так вот, прошлой ночью погиб сын Тэрахары. – Ноздри Иваниси раздуваются, как будто он гордится тем, что ему известен этот факт.

– Это хорошие новости. – Он действительно так считает. Цикада никогда не встречал сына Тэрахары, но он слышал истории о нем, и все они были плохими. Парень пользовался репутацией и властью своего папочки и творил жуткие вещи. – Кто-то его убил?

– Его сбила машина. Минивэн.

– Божественное возмездие. Я слышал, что он вечно напивался и сбивал людей. Или подбивал своих дружков, и они вместе сбивали на машинах детей, идущих в школу.

– Но они говорят, что это был не просто несчастный случай. Что сына Тэрахары-сана убило что-то другое.

– Его убило то, что его переехала машина, разве нет?

– Я имею в виду, что его, возможно, толкнули под машину.

– Толкнули? Да ладно…

– Есть парень, который занимается этим профессионально.

Иваниси отвечает туманно, что случается с ним довольно редко. Возможно, он не хочет давать подробных объяснений.

– О чем ты? Как это «занимается этим профессионально»? Кому бы пришло в голову нанимать кого-то, чтобы сделать подобное?

– Много людей ненавидят Тэрахару-сана. – Иваниси потягивается, поднимая руки над головой. – Так или иначе, он в ярости. Отправил всех своих людей на поиски того, кто убил его сына, – кто бы это ни был. Бросил на это все силы и нанимает людей со стороны, чтобы они тоже искали его. Всех, кого только можно.

– Но нас с тобой в команду не взяли?

– Ну да… – На лице Иваниси возникает самоуничижительная улыбка, подразумевающая, что их предприятие такое крошечное и ничтожное, что такой большой босс якудза, как Тэрахара, просто не обратил на них внимания. – Вместо этого мы получили заказ на другую работу.

– От Кадзи.

– Сейчас все в нашем бизнесе с ног сбились вокруг дела Тэрахары. Все разыскивают этого преступника. Должно быть, мы оставались единственными, кто был свободен, чтобы взять работу. Это большой шанс для нас. Ты так не думаешь? Пока все на соревнованиях, у нас новый клиент.

– Я не стану этого делать. Разве не ты несколько часов назад говорил, что опасно выполнять заказы один за другим?

– Ты это сделаешь.

Безапелляционность тона Иваниси по-настоящему бесит Цикаду. Он старается этого не показывать и с трудом сглатывает ком в горле. У него такое чувство, будто ему было сказано: «В конце концов, ты – всего лишь моя марионетка». Сцена из фильма вновь воспроизводится у него в голове. Он видит самого себя, привязанного к больничной койке. Иллюзия настолько отчетливая, что заставляет его поежиться. «Ну уж нет…» Цикада успокаивается, заставляя себя думать о том, как дышат устрицы.

Судзуки

Ему и самому трудно себе объяснить, почему ему пришла в голову идея представиться частным учителем. Но, раздумывая об этом, он приходит к выводу, что, если это сработает, у него будет повод приходить регулярно – возможно, несколько раз в неделю. Это откроет ему больше возможностей, чтобы собрать доказательства того, что хозяин дома – на самом деле профессионал по имени Толкатель. Так что, возможно, все не так плохо.

Асагао на мгновение кажется застигнутым врасплох.

– В самом деле.

Не понимая, что означает это «в самом деле», Судзуки выдавливает неубедительную улыбку, но затем Асагао продолжает:

– Хотите зайти?

– Ой! А… а можно?

– Вам не хочется зайти в дом?

– Нет-нет, что вы, всё в порядке.

Судзуки настолько растерян, что дальше все происходит как в тумане. Он не запоминает, как переступает через порог, открывается ли дверь внутрь или наружу. Следующее, что он помнит, – это что он смотрит вниз, на свои ноги. Его туфли уже сняты.

Асагао проводил его в гостиную, и теперь Судзуки сидит на бежевом диване. Он скрещивает ноги, затем тотчас вновь ставит их прямо, смущенный своей развязностью. Потирает большим пальцем правой руки указательный палец левой руки, затем дотрагивается большим пальцем левой руки до большого пальца правой, как будто удостоверяясь, что все еще владеет собственным телом. Оглядывается, чтобы посмотреть в соседнюю комнату. Там обеденный стол и встроенная кухня.

– Итак, вы…

Вопрос возвращает его обратно в реальность. Он поспешно поднимает глаза. Асагао сидит на другом диване напротив него.

– Да-да, что?

– Вы занимаетесь продажами?

– Ну да, да, именно, – отвечает он по инерции, но затем поспешно поправляет себя: – Я хотел сказать, да, я нахожу новых клиентов, но я также занимаюсь репетиторством. – Если он не добавит этого, то его легенда не сработает.

– Тяжело, наверное…

– О, я к этому привык.

«Или привык бы, будь это правдой».

– Так вы хотите преподавать Кентаро?

– Да. – Словно демонстрируя свою решимость, Судзуки смотрит прямо в глаза Асагао.

Прическа мужчины выглядит немного растрепанной, как будто он всегда причесывается пятерней. Но он совсем не кажется неопрятным, и даже вблизи ему невозможно дать его возраст. У него острый взгляд и резко очерченные брови. Щеки и подбородок словно обтянуты кожей без единого грамма жира под ней. Линии между бровями и в углах рта больше походят на шрамы или травление, как на металле, чем на морщины или признаки усталости.

– Я обхожу дома, где есть дети, учащиеся в младшей и средней школе, – начинает излагать свою историю Судзуки, не вполне уверенный в том, насколько она должна быть подробной. Все, что ему остается, – это прислушиваться к своему внутреннему чутью, понимая, что идея изначально была абсурдной.

– Вы занимаетесь продажами, но у вас нет визитной карточки?

– Ох… – На мгновение у Судзуки темнеет перед глазами. У него такое ощущение, будто они сели за стол играть в сёги и он проиграл с первого же хода. – По правде сказать, я отдал свою последнюю визитку в предыдущем доме. Простите, пожалуйста.

Его сердце бьется как сумасшедшее. Он продолжает на ходу сочинять свою легенду, в которой, разумеется, нет ни слова правды. Выдумывает название частной репетиторской компании, называет адрес офиса, говорит о количестве учителей в штате, их большом опыте и их авторских методах обучения, сочиняет собственную карьеру учителя на дому, нанизывая одну более или менее правдоподобную деталь за другой. Он также притягивает за уши причину, по которой обходит дома без каких-либо рекламных проспектов и буклетов, находит извинение своей помятой повседневной одежде вместо делового костюма. Из его слов выходит, что компания в последнее время начала работать по всей стране и в последний месяц Судзуки было поручено обойти дома в городке Нэтодзава.

Все это похоже на балансирование на туго натянутом канате, но месяц, проведенный во «Фройляйн», кажется, не прошел для него даром, и вся эта чушь, которую ему приходилось рассказывать клиенткам, пытаясь продать им диетические продукты, наконец ему пригождается.

Закончив свое представление, Судзуки делает глубокий вдох и выдыхает через нос. «Довольно убедительно, учитывая, что это импровизация на ходу», – думает он.

– Так что вы думаете? Может быть, Кентаро стоит позаниматься с частным учителем?

– Что ж, – голос Асагао звучит спокойнее, чем ожидал Судзуки, в нем никаких признаков злости или раздражения. – Сколько это будет стоить?

– Ох! – голос Судзуки едва не срывается. Он совсем забыл про эту деталь… – Про самое главное-то я запамятовал, оставив напоследок! – Несколько театральным жестом он взъерошивает волосы. Он понятия не имеет, каков диапазон цен на домашнее преподавание. – Давайте обсудим это, – он приподнимает брови. – Насколько это будет в моих силах, я хотел бы предложить вам ту цену, которая вас устроит.

– Цену, которая меня устроит, гм? – Асагао улыбается. В выражении его лица проскальзывает заинтересованность – как легкий бриз, прошелестевший в лесной листве.

Телефон Судзуки начинает звонить. Монотонно. Настойчиво.

– Вам кто-то звонит, – замечает Асагао.

– Да, это, наверное, из офиса, – Судзуки поднимается с дивана. – Вы не возражаете?

Это точно Хиёко. Телефон выдали ему во «Фройляйн».

– Конечно, – говорит Асагао, махнув рукой. – Без проблем.

Судзуки берет телефон, быстро нажимает на кнопку «принять вызов», прижимает телефон к уху и отворачивается к стене, спиной к Асагао.

– Ну? – не терпящим возражений тоном задает вопрос женский голос.

– Я еще только в середине презентации. – Помня о том, что Асагао за его спиной, Судзуки продолжает разыгрывать роль торгового агента.

– Какой еще презентации? Ты проник в дом этого парня или нет?

– Да. Сейчас я провожу презентацию.

– Почему ты так разговариваешь?

«Я не могу прямо сейчас тебе объяснить». Он украдкой бросает взгляд на диван, чтобы проверить, там ли Асагао, и обнаруживает, что мужчина куда-то исчез. В то же мгновение слышит голос за другим своим плечом: «Я пойду приведу Кентаро». Все волоски на его теле поднимаются дыбом. Судзуки поворачивается на голос, чтобы увидеть, что Асагао стоит прямо рядом с ним и со спокойным выражением лица показывает пальцем на второй этаж. А он вообще не почувствовал его приближения… Ни малейшего ощущения того, что тот подошел к нему почти вплотную.

Судзуки с энтузиазмом кивает. Его лицо расплывается в широкой улыбке.

– Я сейчас с ним разговариваю, просто положись на меня, хорошо? – Он говорит тихо, подавляя свое страстное желание заорать в трубку.

– А ты хорошо проводишь там время, никуда не торопишься… – Голос Хиёко звучит теперь скорее расслабленно. – Скажи мне, где ты находишься.

– С ними всё в порядке?

– С кем?

– С парой ребят на заднем сиденье машины.

«С парой этих доверчивых, не особенно умных ребят».

– Ах да, с ними всё в порядке, – ее тон не особенно убедителен. – Мне нет никакого резона убивать их просто так. Но если ты в ближайшее время не скажешь мне, где находишься, с ними недолго все будет в порядке.

– Послушай… – Судзуки объясняет, что происходит, говоря быстро и ровно. На одном дыхании он сообщает ей, что пока не уверен, что этот человек действительно преступник, что он проник к нему в дом и выяснилось, что у мужчины есть семья, и что он пытается стать репетитором его сына. В течение всего времени, что Судзуки говорит, он не спускает глаз со входа в комнату.

Его приводит в ужас мысль о том, что Асагао возникнет из ниоткуда у него за спиной и толкнет его. А потом поезд метро ворвется в комнату и раздавит его своими бешено вращающимися колесами, несмотря на то, что они находятся в жилом районе, рядом с которым даже нет станции метро; несмотря на то, что Судзуки – в обычной гостиной обычного дома. Он живо представляет себе головной вагон поезда, выезжающего из тоннеля и пробивающего стену дома насквозь, разбрасывая во все стороны осколки бетона и древесные щепки. Поезд встает на дыбы, как дикая лошадь, на миг зависает в воздухе, как бы паря, а затем обрушивается на Судзуки всей своей чудовищной массой. В нем нет машиниста. Под ним нет рельсов. Это просто длинная вереница громадных прямоугольных вагонов, металлическое чудовище, перемалывающее его в кровавую кашу.

– Ты что, совсем дурак? Каким еще репетитором? О чем ты, черт возьми, думаешь?

– Мне нужно подобраться поближе к этому парню. – Он продолжает говорить тихо. – Я считаю, что это хорошая идея.

– Я не могу понять, ты серьезно или издеваешься. Ты правда думаешь, что если так поступишь, то сможешь выяснить, Толкатель этот парень или нет?

– Ты можешь представить себе Толкателя как человека, у которого есть милый маленький сын?

– У кого угодно могут быть жена и дети, даже у самого плохого человека. У Тэрахары был сын.

Одно это имя заставляет кровь пульсировать у него в висках.

– В любом случае я собираюсь выяснить, тот ли он, кто вам нужен. Это не займет много времени. Просто подожди немного.

– О, конечно, я могу подождать. Но вот Тэрахара – вряд ли. Он в страшном гневе. Так что на твоем месте я бы поторопилась. А если ты будешь недостаточно осторожен, то тебя тоже могут убить.

– Что?

– Предположим, что этот парень – убийца. Ты правда думаешь, что он впустил бы какого-то случайного молодого человека в свой дом? Частного учителя для своего ребенка? Если б он это сделал, то оказался бы самым неосмотрительным преступником всех времен, а если это не так, то он уже раскусил тебя и просто забавляется, прежде чем убить тебя. Есть только две возможности. Но если ты хорошенько поразмыслишь над этим, то поймешь, что это, скорее всего, второй вариант. Что скажешь?

Судзуки не знает, как ему следует отвечать. Пытается собрать обрывки мыслей в своей голове, но там царит ужасная неразбериха.

– Ты вообще меня слушаешь?

Он не слушает. Он слышит шаги и речь людей – они все ближе. Он поспешно отворачивается спиной к входу и произносит сдавленным голосом: «Я тебе позже перезвоню», после чего отключается.

– Вы закончили разговаривать по телефону? – спрашивает Асагао, входя в гостиную.

Судзуки кивает, пытаясь расслабить сведенные спазмом мимические мышцы.

– Очень вовремя, моя жена как раз вернулась домой, – Асагао указывает в сторону входной двери, – вместе с нашим младшим сыном.

Судзуки не знает, должен ли он продолжать разыгрывать свою роль частного учителя. Но также не знает, что еще может сделать, если откажется от нее.