Текст книги "Обнять необъятное. Избранные произведения"

Черепослов, сиречь Френолог

Оперетта в трех картинах

Выдержки из творений моего отца

ПРЕДИСЛОВИЕ К ТВОРЕНИЮ ОТЦА

«ЧЕРЕПОСЛОВ, СИРЕЧЬ ФРЕНОЛОГ», ОПЕРЕТТА

(Было напечатано в жури. «Современник» 1860 г.)

Здравствуй, читатель! Я знаю, что ты рад опять увидеть меня в печати; – это хорошо. Это показывает твой вкус. Хвалю тебя! – Ты помнишь – разумеется, помнишь! – мое обещание в «Современнике» 1854 г., в апрельской книжке, познакомить тебя с творениями моего отца и доказать, что весь мой род занимался литературою? – Радуйся: я исполняю свое обещание!

У меня много превосходных сочинений отца; но между ними довольно неконченного (d’inachevé); если хочешь, издам всё; но пока довольно с тебя одной оперетты.

Есть у меня еще комедия «Амбиция», которую отец написал в молодости. Державин и Херасков одобряли ее; но Сумароков составил на нее следующую эпиграмму:

 
Ликуй, парнасский бог! – Прутков уж нынь пиит!
Для росских зрелищей «Амбицию» чертит!..
Хотел он, знать, своей комедией робятской
Пред светом образец явить амбицьи хватской!
Но Аполлон за то, собрав прутков длинняе,
Его с Парнасса вон! – чтоб был он поскромняе!
 

Не скрываю (да и зачем скрывать?!) этой эпиграммы, порожденной явною завистью. Ты согласишься с этим, когда сам прочтешь «Амбицию»[126]126
  К сожалению, эта комедия доселе не найдена в бумагах покойного Козьмы Пруткова.


[Закрыть].

Представляю на твой суд оперетту: «Черепослов, си-речь Френолог », которая написана отцом уже в старости. – Шишков, Дмитриев, Хмельницкий достойно оценили ее; а ты обрати внимание на несвойственные старику: веселость, живость, остроту и соль этой оперетты. Убежден, что по слогу и даже форме она много опередила век!.. Умный Дмитриев написал к отцу следующую надпись:

 
Под снежной сединой в нем музы веселятся,
И старости – увы! – печальные года
Столь нежно, дружно в нем с веселостью роднятся,
Что – ах! – кабы так было завсегда!
 

Несмотря на такую оценку нашего поэта-критика, я не решался печатать «Френолога». Но недавние лестные отзывы их превосходительств, моих начальников, ободрили меня – Читатель, если будешь доволен, благодари их! – До свиданья!

Твой доброжелатель —

Козьма Прутков.

11 апреля 1856 г. (annus, i).

ЧЕРЕПОСЛОВ, СИРЕЧЬ ФРЕНОЛОГ

Оперетта в трех картинах

Сочинения Петра Федотыча Пруткова (отца).

Картина I: ЧЕРЕП ЖЕНИХА.

Картина II: ПЫТКА.

Картина III: СУЖЕНЫЙ.

ШИШКЕНГОЛЬМ, френолог. Старик бодрый, но плешивый; с шишковатым черепом.

МИНА ХРИСТИАНОВНА, жена Шишкенгольма. Седая, но дряхлая.

ЛИЗА, дочь Шишкенгольмов. Полная, с волнистыми светлыми волосами и с сдобным голосом.

ИВАНОВ, фельдшер. В услужении у Шишкенгольмов и надзиратель над его учениками.

немцы 16-ти лет, обучающиеся у Шишкенгольма. Они в куртках, коротких штанах, без галстухов, с отложными воротничками рубашек:

ФРИЦ

ГУСТАВ

Женихи Лизы:

КАСИМОВ, отставной гусар. В венгерке, лысый, без парика.

ВИХОРИН, гражданский чиновник. Лицо бритое; лысый, в парике.

ИЕРОНИМУС-АМАЛИЯ ФОН КУРЦГАЛОП, гидропат. Лет 46-ти; худой, длинный; лицо морщинистое; волосы жидкие, вылезшие: оттого лоб его высокий.

Действие происходит в С.-Петербурге.

Картинa I. Череп жениха

Сцена представляет учебный кабинет Шишкенгольма. Задняя стена в полках с книгами; в середине ее дверь; над дверью огромный бюст Галля, с подписью его имени золочеными крупными немецкими буквами. Шишкенгольм сидит в старом вольтеровском кресле, посреди сцены, рассматривая человеческий череп, исчерченный по науке Галля. Мина Христиановна, вправо от него, вяжет чулок. Лиза, влево от него, сидит у стола, на котором книги, бумаги и гипсовая модель человеческого черепа, на подставке. Она перелистывает книги, всматривается в разные части этого черепа и пишет. Иванову задней стены, позади стола, при котором занимаются Фриц и Густав; он стоит, скрестив руки на груди, опершись спиною на полки с книгами. Фриц и Густав сидят у противоположных концов этого стола, твердя из книг уроки, полушепотом. Продолжительная тишина, нарушаемая только полушепотом Фрица и Густава и перелистыванием книг Лизою. Иванов задремал, поскользнулся и едва удержался на ногах, опершись обеими руками, позади себя, на полки с книгами; от этого несколько толстых фолиантов падают на пол, с шумом. Все пугаются, вздрагивают и оборачиваются к Иванову.

Иванов

(тоже испугавшийся)

Раз!.. Ведь надо же случиться!

(Подымает книги и расставляет их по местам.)

Шишкенгольм

(подняв очки на лоб и оборотившись к Иванову ) Dummer Mensch[127]127
  Глупый человек (нем.). – Ред.


[Закрыть], скот!.. Так ты руководствуешь моих питомцев?! Я тебя выгоню!

Опять все принимаются за занятия. Устанавливается прежняя тишина. Но с Ивановым повторяется то же несчастие, хотя он не дремал, а только оперся на полки с книгами. Снова несколько книг падают с шумом. Шишкенгольм, Мина Христиановна и Лиза вскакивают в испуге. Фриц и Густав фыркают. Иванов раздражен своим несчастьем.

Иванов

(с негодованьем )

Тьфу, и во второй!..

(Дерет за вихры Фрица и Густава.)

Лиза

(сдобным голосом, презрительно)

Русский мужик!

Шишкенгольм,Мина Христиановна и Лиза

(поют хором, обратившись к Иванову )

Спокойствие занятий

Ты дважды прерывал!..

Прими же тьмы проклятий,

Чтоб черт тебя побрал!

Geh weg!..[128]128
  Уйди вон!., (нем.) – Ред.


[Закрыть] И, в память Галля,

К нам больше ни ногой!..

Hinaus, packt dich[129]129
  Прочь, убирайся (нем.). – Ред.


[Закрыть] подале!

Наймется к нам другой.

(Отворачиваются от него в негодовании и обращаются друг к другу, подавая повелительный знак Фрицу и Густаву.)

Расправу кончив с дерзким,

Приступим вновь к трудам…

(Принимаются снова за свои занятия.)

Иванов

(грозясь злобно на Шишкенгольма )

Обиженный сим мерзким,

Ужо́ я вам задам!

(Уходит, захлопнув дверь.)

Все уселись заниматься. Тишина. Вдруг раздается торопливый стук в дверь.

Касимов и Вихорин

(за дверью )

Дома почтеннейший профессор Шишкенгольм и милое его семейство?

Все

(с отчаяньем, подбегая к авансцене, поют хором)

О Галль, мудрец великий,

Спаси ты нас!..

Услышь ты наши клики Хоть в этот раз.

За что судьбы гоненье?

Несчастный рок!..

Ведь этак всё ученье Пойдет не впрок.

Лишь вздумаешь заняться,

А тут, гляди,

Уж в дверь к тебе стучатся;

Учись поди!

Вихорин и Касимов

(входят и, остановившись в дверях, поют)

Что слышим? Лизин голос!

Хор

( мрачно)

Судьбины гнет

Мышления срезал колос.

Касимов и Вихорин

(в восторге фальшивят )

Она поет!..

Все оборачиваются к ним. Они робеют.

Фальшиво?.. Извините!..

Мы второпях!..

Хор

( строго )

Зачем вы здесь, скажите,

А не в сенях?!

Касимов и Вихорин

(прозою и перебивая друг друга )

Мы… мы… мы опять… хотели просить руки вашей дочери…

Шишкенгольм и Мина Христиановна

( гневно)

Руки?!

Лиза

(жеманясь и сдобным голосом)

Папаша, они ко мне.

Шишкенгольм

(делает строгий знак Лизе указательным перстом правой руки, качая оный неторопливо вправо и влево, как маятник; а затем обращается к Касимову и Вихорину )

Молодые люди!.. я вам уже несколько раз отказал… Я вам уже несколько раз говорил: что вы не любите Лизу; говорил я вам это?

Касимов

Но ведь и я сказывал вам, что люблю!..

(Старается заслонить Вихорина, который тоже хочет говорить.)

Шишкенгольм

(качая вправо и влево указательным перстом правой руки, прямо противу своего носа, говорит медленно и важно)

Тс!.. Молчать! – Я уже много раз доказал вам, что вы оба не любите Лизу; доказал я вам это?! Ни слова более!.. Мне кажется, профессор френологии может всегда безошибочно узнать: кто способен и кто не способен любить женщину?.. Вы не способны любить женщину; и потому вы не любите мою Лизу! Слышите? Я наблюдал ваш череп; я знаю.

Касимов

Но мне ли не знать, господин Шишкенгольм, что вы ошибаетесь?

Вихорин

(пробиваясь из-за Касимова, который старается его заслонить, и наконец перебегая впереди Шишкенгольма на другую его сторону )

Клянусь… клянусь… вы ошибаетесь!..

Шишкенгольм

(гордо и строго)

Я ошибаюсь?!

(Ощупывает одновременно, обеими руками, их затылки.)

Ни за что!..

(Уходит большими шагами в правую боковую дверь. Фриц и Густав за ним.)

Мина Христиановна

(к Касимову и Вихорину )

Вы слышали? Ступайте же вон!

Касимов и Вихорин

(становясь по обе стороны ее)

Мина Христиановна, матушка!., клянусь, он ошибается!

Мина Христиановна

(гордо и строго)

Он ошибается?!

( Ощупывает одновременно, обеими руками, их затылки.)

Ни за что!..

(Уходит большими шагами в ту же боковую дверь.)

Молчание. – Лиза, Касимов и Вихорин стоят печальные. Касимов начинает робко, нерешительно приближаться к Лизе.

Вихорин

(прикладывает палец ко лбу, ободряется и говорит в сторону )

Придумал!.. Я в парике…

(Радостно приподымает немного свой парик за виски.)

Подобью парик шишками из ваты, да побольше!.. Браво! Побегу поскорее!.. До свиданья, Лизавета Ивановна!

(Уходит большими шагами в среднюю дверь.)

Касимов

(печально, со слезами в голосе)

Лизавета Ивановна, послушайте!..

(Поет.)

Природа, видно, подшутила,

Когда меня произвела:

Она любовь в меня вложила,

Любви же шишек не дала!

Что делать? право, я не знаю!

Уговорите-ка отца!..

Готов я в ад, лишуся раю,

Отказ же сгубит молодца.

(Падает перед Лизою на колени,рыдая.)

Лиза

(с достоинством)

Отец мой всё по шишкам мерит;

Людям свою цену дает.

Он вашей страсти не поверит,

Коль шишек страсти не найдет.

К тому ж, по Галля наставленьям,

Вас изучала я сама…

(Ощупывает его голову.)

Судя по ямкам, возвышениям,

У вас нет сердца, нет ума;

К искусствам нет у вас влеченья;

Едва ль способность есть к любви…

Нет памяти у вас, терпенья,

И жару вовсе нет в крови…

Такого мужа не хочу я!

(Отталкивает его и сама отступает с отвращением.)

О нет!.. Уйдите от меня!

Касимов

(встает с колен и поет сквозь слезы)

Увы!.. Любви огонь почуя,

Я мнил: когда дождуся дня,

Чтоб тесно с вами породниться?

И что же? – вдруг я узнаю,

Что страсть без шишек не годится!..

О, как не клясть судьбу свою!

(Рыдает и продолжает петь.)

Как зло природа подшутила,

Когда меня произвела.

Она мне в грудь любовь вложила,

Любви же шишек не дала!

(Рыдая, уходит большими шагами в среднюю дверь, держа платок у глаз.)

Лиза

(задумчиво, сдобным голосом и печально) Несчастный!.. Но что же делать?.. А может быть, он и в самом деле?! Нет!..

(Со вздохом.)

Я сама пробовала!.. А впрочем… Пойду спрошу папашу…

(Уходит большими шагами в правую дверь, крича)

Папаша! Папаша!

Декорация переменяется.

Картина II. Пытка

Сцена представляет комнату Касимова. Задняя стена без дверей. Посреди ее стойка красного дерева, с двумя трубками, из коих у одной чубук с бисерным вверху чехлом. Над стойкой висят: гусарская сабля и лядунка. По левую сторону стойки, вдоль стены, кровать с байковым одеялом, а у кровати ковер на стене. По правую сторону стойки комод, а над ним висит портрет Касимова масляными красками, в гусарском мундире. В правой стене дверь. У авансцены, к правой стороне, ломберный стол, по сторонам которого стул и три ставчика. На левой стене небольшое зеркало, под которым стол с бритвенным прибором, фаброй для усов, щеткой и гребнем, а между этим столом и кроватью стул с висящею на нем венгеркою и ставчик с умывальным прибором. При поднятии занавеса Касимов сидит на стуле перед зеркалом, в халате, с накинутым на плечи полотенцем. Иванов оканчивает брить его голову.

Касимов

(наклоняет голову к зеркалу и проводит по ней рукою )

И было-то ничего, а теперь совсем гладко; точно колено не туда пристроено!

Иванов вытирает его голову и снимает полотенце с его плеч. Касимов встает, с совсем обритой головой, и начинает ходить вдоль рампы, нередко проводя руками по своему черепу и ощупывая его со всех сторон. Иванов прибирает бритвенный прибор.

Касимов

(ощупывая свой череп )

Ну, чего им тут еще нужно? Кажися, всё тут есть!.. Однако коли захотели больше, так и дадим по-ихнему. Теперь уж, как там ни верти, а отдадут за меня Лизу! Иванов, ты говоришь, что Вихорин заказал тебе парик с шишками?.. Ну что ж?! Пускай себе надевает; я всё-таки возьму свое. Моя выдумка получше! Да коли придется, так я и парик-то с него стащу… Пусть видят!.. Хе, хе, хе!.. Знай наших! не гражданским чета!..

(Ходит, потирая руки.)

Иванов

(ставит стул посреди сцены и придвигает к нему ставчик с умывальным тазом, в котором губка; а возле таза молоток )

Извольте, ваше благородие, садиться; пора!

Касимов

(останавливается в нерешимости )

Ой ли? А знаешь, Иванов, как-то боязно становится, ей-богу!

(Опускает голову, задумываясь, и вновь проводит по ней рукою.)

Ну, была не была!.. Валяй, Иванов!

(С решительностью идет к стулу и садится на него.)

Иванов становится позади Касимова, подняв молоток над его головой.

Касимов ( поет )

Судьба обидела гусара;

Но вот уж млат над ним висит,

И, с каждым отзывом удара,

Талант с небес к нему слетит…

Мужайся, воин, и терпи!

Палач, свой первый дар влепи.

Иванов

(ударяя молотком по голове Касимова, тотчас же примачивает губкою и поет )

Вот… шишка славы.

Касимов

(сморщиваясь, тоже поет )

Величавый

Волдырь на маковку взлетел…

Да! нелегка ты, шишка славы!..

Недаром мало славных дел.

Иванов

(ударяя вновь и примачивая, поет )

Сюда вот память надо вбить.

Касимов

( передергиваясь )

Ну, точно… память!.. Нету спора!

Ее вовек мне не забыть.

Иванов

( по-прежнему )

Музыка здесь!

Касимов

( тоже )

Как бы в два хора

Я оглушен!.. Я понял, други,

Ифис, и дне, и всякий прах!..

Ну, право, от подобной фуги

Век целый прозвенит в ушах.

Иванов

( по-прежнему )

Познаньям место и ученью.

Касимов

(съеживаясь, поет сквозь слезы)

Ой, ой!.. Ученость налегла!..

Коли судить по оглавлению,

Она уж больно тяжела.

Иванов

( по-прежнему )

Ума здесь орган, убеждений.

Касимов

( всхлипывая )

У-ух!.. я убежден насквозь…

О Боже! столько потрясений

Сразят хоть бы кого небось!

Иванов

( по-прежнему )

Тут… сила духа.

Касимов (едва усидев )

Тише, больно!..

Как сильно захватило дух!..

Иванов, милый! ну, довольно!

Ей-ей, не выдержу, мой друг.

Иванов

( по-прежнему )

Чувствительность!

Касимов

Туда ж, в подмогу!..

(Плачет.)

Страдальцы, понимаю вас!..

Я тронут так, что ну, ей-богу,

Расплачусь, как дитя, сейчас.

Иванов

( по-прежнему )

Вот… живопись.

Касимов

Э-эк, вскочила!..

И тень и свет я понял вдруг…

В глазах как будто зарябило,

И словно радуги вокруг.

Иванов

( по-прежнему )

А вот… терпенье.

Касимов

Опоздало!..

Ох, рок мне строит всё на смех.

Терпенье надо бы сначала,

А не в конец, не позже всех.

Иванов

(бьет с особою силою, примачивая)

Теперь – любовь!

Касимов

(вскакивая)

У-ах!.. умру я!..

(Падает снова на стул, в изнеможении.)

От маковки… до самых пят…

Я… ощущаю… страсть такую,

Что ночь переживу навряд!

Иванов

(вытирает свой молоток и убирает ставчик с тазом на прежнее место )

Довольно с вас.

Касимов

( тяжело вздыхая )

Конец мучений…

(Постепенно отдыхивается, встает и подходит к рампе, ощупывая осторожно свою голову.)

Что хватишь, то талант в руке…

Как я умен… я просто гений,

В каком-то чудном шишаке!

Теперь я счастлив… Марш к Лизетте!

Она любить меня должна…

Лишь укажу на шишки эти,

И мигом Лиза влюблена.

(Сует фельдшеру деньги, сбрасывает халат, надевает галетух, венгерку, ермолку, фуражку и идет к двери.)

Иванов

(почтительно кланяясь)

Счастья желаем вашему благородию. При случае пристройте снова к Шишкиным; не забудьте, ваше благородье!

Касимов

( самоуверенно )

Не забуду, братец, не забуду; пристроим, братец, сегодня же пристроим.

Касимов уходит. Иванов за ним.

Декорация переменяется.

Картина III. Суженый

Комната первой картины. Шишкенгольм, Мина Христиановна, Лиза, Фриц, Густав почти выбегают из правой двери, преследуемые Касимовым и Вихориным.В это же время Иванов входит робко в среднюю дверь и остается неподалеку от нее, у задней стены. Мина Христиановна, запыхавшись, падает в вольтеровское кресло.

Шишкенгольм

Нет, это дерзко!.. Вон! вон!

(Указывает Касимову и Вихорину на средние двери.) Не хочу таких шишек!.. Вон!

Касимов и Вихорин пристают с просьбами и объяснениями к Лизе. Она старается уйти от них. Касимов, удерживая ее, невольно делает с нею вроде тура галопа по комнате.

Шишкенгольм

(вне себя)

О, уж это слишком!

(Бросается к ним, вырывает от Касимова Лизу и поет.)

Что задрал так кверху нос ты?

Как ты смеешь танцевать?!

Нет, поверь: не так мы просты,

Чтоб какие-то наросты

Стали шишками считать!

В это время Лизу, едва освобожденную от Касимова, подхватывает Вихорин и тоже, удерживая ее, невольно пробегает с нею вроде тура галопа по комнате.

Шишкенгольм

(бросается к ним, освобождает Лизу от Вихорина и поет)

Невпопад и ты проворен!..

Не смотри, что я старик!

Если будешь ты, Вихорин,

Так невежлив и упорен,

Я как раз стащу парик!

Лиза

(усталая, падает в кресло, отмахиваясь платком, и говорит сдобным голосом )

Господи, какие бесстыдники!

Касимов и Вихорин

(поют, обращаясь к Шишкенгольму )

Ну, не верьте нашим шишкам!

Но уважьте в нас года!..

Нам ведь по сороку с лишком;

Угрожать нам, как мальчишкам,

Не позволим никогда.

Шишкенгольм

(тоже поет )

В разговорах мало толку;

Вас сумею выгнать я!

(Идет к ним.)

Касимов и Вихорин

(отступая от него, поют)

Обругать вас стоит колко.

Шишкенгольм

(настигнув их, сдергивает и выбрасывает в окно: с Касимова ермолку, а с Вихорина парик, продолжая петь)

С вас – парик!.. а с вас – ермолку!.. Подымайте их.

Касимов и Вихорин

(подбегая к окну и посмотрев за окно с любопытством, оканчивают мотив)

Свинья!

Оба, поспешно выходя, сталкиваются в дверях с Курцгалопом который, переступая через порог задом, делает разные знаки четы рем отставным солдатам, вносящим на сцену купальный шкаф.

Курцгалоп

(обернувшись на Касимова и Вихорина, пугается)

Тьфу!.. черти плешивые!.. чуть с ног не сбили!..

(Обращается к солдатам.)

Сюда вот, сюда, ставьте сюда, так.

Шишкенгольм и прочие

(с удивлением )

Это что? Кто это?

Шишкенгольм

(к Курцгалопу, сердитый)

Что это вы принесли сюда?

Курцгалоп

Не твое дело.

Шишкенгольм

Как не мое дело?! как не мое дело?!

Курцгалоп ( не слушая его, поет )[130]130
  Читатель, я пробовал петь эти куплеты на голос: «Un jour maitre corbeau»*; – выходит отлично. Испытай. Примечание Козьмы Пруткова.
  * «Однажды ворон…» (фр.). – Ред.


[Закрыть]

Я только что купался…

Совсем продрог!

Но славно пробежался:

Не слышу ног!

Шишкенгольм

(обращается к Курцгалопу, в прозе)

Да позвольте же узнать наконец…

Курцгалоп

(не слушая его, продолжает петь)

Vivat [131]131
  Ура (лат.). – Ред.


[Закрыть] во до леченью,

Живи народ!

А всё плоды ученья!

Mein Gott, mein Gott![132]132
  Боже мой, Боже мой! (нем.) – Ред.


[Закрыть]

Шишкенгольм

(опять прерывает его, прозою)

Да кто же вы такой?!

Курцгалоп

(отвечает, продолжая петь)

Еронимус-Амалья

Фон Курцгалоп;

Давно без обливанья

Сошел бы в гроб.

Лиза

(отцу, жеманясь, сдобным голосом)

Папаша, какой веселый мужчина!

Шишкенгольм

(останавливает ее строгим знаком и обращается к Курцгалопу )

Но скажите наконец: зачем вы пришли сюда?!

Курцгалоп

(не слушая его, обращается к солдатам)

Поставили шкап? Всё там приладили? Ну хорошо; ступайте.

Лиза

(матери, сдобным голосом)

Ах, мамаша, какой славный мужчина!

Курцгалоп

(обращаясь ко всем )

Доложите полковнику Кавырину, что шкап принесен…

Шишкенгольм

(рассерженный )

Милостивый государь! полковник Кавырин живет не здесь, а внизу!

Курцгалоп

( пораженный )

Как?! А здесь кто живет?

Шишкенгольм

(с достоинством )

Здесь живет профессор-френолог Иоганн фон Шишкенгольм.

Курцгалоп

( восторженно )

О Боже, какая случайность!.. Herr Шишкенгольм, знаменитый френолог!

Лиза

(отцу, сдобным голосом)

Папаша, какой умный мужчина!

Курцгалon

Честь имею рекомендоваться: фон Курцгалоп, известный гидропат.

Все

(радостно )

О Боже, какое счастье!.. Herr Курцгалоп, знаменитый гидропат!

Знакомятся.

Шишкенгольм

(с лукавой улыбкой)

Herr Курцгалоп! вы умный и хитрый молодой человек!.. вы умный и хитрый!.. Ведь вы нарочно зашли к нам? понимаю!..

(Сильно встряхивает его руку.)

Благодарю вас за ошибку!.. Друг Мина, благодари за ошибку! Лиза, благодари за ошибку!

Мина Христиановна приседает Курцгалопу.

Лиза

(своим сдобным голосом и прижимаясь к отцу )

Ах, папаша, какой красивый мужчина!

(Приседает глубоко Курцгалопу.)

Курцгалоп

(говорит в сторону, почтительно кланяясь Пизе)

Какой у нее сдобный, жирный голос!

Оба страстно и долго смотрят друг другу в глаза.

Курцгалоп

Я несказанно рад… но… право, вовсе нечаянно!

Полковник Кавырин…

Шишкенгольм

(перебивает его, хитро подсмеиваясь )

О, полковник Кавырин… всё полковник Кавырин!.. О, хитрый… хитрый молодой человек!

(Берет за руку Лизу и приближает ее к Курцгалопу.)

Лиза, успокой его; займи разговором; ты видишь конфуз молодого человека… Herr Курцгалоп, еще раз рекомендую: дочь моя.

Курцгалоп нежно целует руку Лизы.

Лиза

(жеманно, поет своим голосом )

Теперь нашли вы к нам дорогу?

Курцгалоп

(кокетничая, тоже поет)

Нашел… быть может, невпопад?

Шишкенгольм

(прислушивавшийся к ним, тоже поет)

Пришли вы кстати к френологу;

Он гидропату очень рад.

Лиза

(в сторону )

Как мне понравился, ей-богу,

Сей бодрый, крепкий гидропат!

Курцгалоп

(Лизе, продолжая петь)

Вы обливаетесь водою?

Лиза

(поет жеманно )

Я?., да!., я моюсь по утрам.

Курцгалоп

(продолжая петь)

Холодной? теплою? какою?

Лиза ( тоже )

Холодной, с теплой пополам.

Курцгалоп

(в сторону, продолжая петь )

Мила!..

(Помолчав, продолжает нерешительно)

А что, спросить я смею,

Вы обливаете?

Лиза

(поет с простодушною откровенностью)

Скажу:

Я обливаю руки, шею…

Курцгалоп

( прерывает ее радостно и решительно, оканчивая мотив )

Руки я вашей попрошу!

Шишкенгольм и Мина Христиановна

(все время следившие с наслаждением за их разговором, подбегают к Курцгалопу и ощупывают его затылок )

О счастье!.. Мы согласны!.. Благословляем вас!

(Благословляют их, оба одновременно.)

Шампанского скорей!

Курцгалоп

А мне воды.

Шишкенгольм

Ну, так и всем воды, только в бокалах. Оно и подешевле.

Иванов бросается в средние двери.

Шишкенгольм и Мина Христиановна

( к Курцгалопу )

Подите же сюда, наш сын! Дайте обнять вас…

Курцогалоп подбегает к ним с почтительною нежностью. Они начинают целовать его, передавая из рук в руки, Лиза смотрит на них с завистью.

Иванов

(входит с подносом в руках, на котором графин с водою и бокалы. Он обносит всех, начиная с Шишкенгольма, и обращается к Шишкенгольму)

Уж простите, барин, и меня на радости.

Шишкенгольм

(к Лизе и Курцгалопу )

Дети! простить его?

Лиза

(хладнокровно, своим голосом)

Простите, папаша.

Шишкенгольм

(Иванову, важно )

Русский!., благодари ее!

Иванов целует руку Лизы. Все подымают бокалы с водою и поют.

Хор

За здравье френологии,

Мудрейшей из наук!..

Хоть ей не верят многие,

Но, знать, их разум туг.

Она руководителем

Должна служить, ей-ей,

При выборе родителям

Мужьев для дочерей!

Ура черепословию,

Ура науке сей;

До капли нашей кровию

Пожертвуем мы ей!

Лиза сымает свой шейный платок.

Шишкенгольм

(к ней, тревожно)

Что это ты, Лиза?

Лиза

( хладнокровно )

В шкап, папаша; купаться.

Все

(к ней торопливо)

Подожди, Лиза, бесстыдница!.. Дай спустить занавес!

Занавес опускается. Из-за него раздаются крики, сдобным голосом: «А! А-ах! Ах!» – происходящие, вероятно, от слишком холодной воды.