Текст книги "Духи рваной земли"
Автор книги: Крэйг С. Залер
Жанр: Триллеры, Боевики
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Часть II. «Catacumbas»
Глава 1. Портрет Гриса
Лучи рассветного солнца проскользнули мимо серых облаков, будто вылепленных из глины грубыми руками, ворвались в панорамное окно горделивого особняка, сложенного из камней трех ацтекских храмов, и раскроили на светлую и темную половины портрет сидящего мужчины. Солнечный круг уменьшился до размеров сияющей булавочной головки в единственном глазу. Одноглазого звали Грис.
– Eres muy guapo[69]69
Вы очень красивы (исп.).
[Закрыть], – похвалил Карло, стоявший за своим мольбертом напротив испанца.
Грис предложил воздержаться от легкомысленных комментариев, и художник, послушно кивнув, сосредоточился на портрете, над которым работал каждое утро в течение последних пяти дней. Некоторые из тех, кого ему доводилось писать, любили поговорить, другие предпочитали читать книгу или слушать музыку (на фонографе или в исполнении струнного квартета), но Грис просто смотрел перед собой и молча размышлял о чем-то своем. В отличие от многих, испанец попросил изобразить его предельно точно. Изрезанная шрамами шея, белизна волос, полные женственные губы, длинные ресницы, узкий нос, нависшее правое веко – все подлежало точнейшему перенесению на холст. Своеобразную красоту следовало воспроизвести без малейших изменений.
Два часа прошли в полном молчании. Затем испанец посмотрел на карманные часы.
Карло сообщил заказчику, что портрет почти готов, осталось лишь доработать стены комнаты и детали натюрморта.
Грис сказал, что ничего не имеет против.
– Bueno.
Художник спросил, следует ли изображать кружащих над гниющим натюрмортом мух.
Грис ответил, что его задача – полное соответствие действительности.
От миазмов частично защищал пропитанный виски платок, которым Карло прикрыл нижнюю половину лица (словно бандит), но за прошедшие дни вонь окрепла и теперь проходила любой фильтр.
Запахи разложения, казалось, не беспокоили Гриса, рассевшегося непринужденно в кожаном кресле. Каблуки его высоких сапог покоились на подставке, которой служила голова с искаженным муками лицом.
Из вспоротого крест-накрест вздувшегося живота трупа изливалось черное масло, украшенное кровавыми чешуйками и желтоватыми комочками застывшего жира. В этой жидкости прятались многочисленные серые скорпионы, три из которых еще шевелились.
Зачем понадобилось наполнять тело маслом и скорпионами, Карло не знал и знать не хотел. Натура есть натура, а его дело – изобразить ее в лучшем виде. Понаблюдав за новорожденными мухами, он соединил капли синей, желтой и зеленой краски с ложечкой обсидиановой[70]70
Глянцевитый черный цвет вулканического стекла.
[Закрыть], трижды перемешал и добавил чуточку льняного масла. Взяв получившуюся переливчатую черную смесь, художник нарисовал мушку на искусанном языке человека, навлекшего на себя гнев испанца. Под полотном, этим художественным отчетом о вскрытии, в двух дюймах от нижней границы, находилась табличка с названием:
«El Decreto de Gris» («Приговор Гриса»).
Название портретируемый выбрал сам.
Глава 2. Внутренний мир мужчин
Брент оцепенел и впал в ступор. Голову наполнили странные, словно из пьяного сна, видения. Он ткнул кулаком дерево, но отрезвление не пришло.
– Черт.
Ковбой стер кусочки коры и сок с покрасневших костяшек и, подняв голову, посмотрел на Щеголя.
– Прошу прощения. – На правом плече Натаниэля пристроилось солнце, огненный эполет, выжигавший Бренту глаза. – Я подумал, что вам стоит знать, что именно сказал мистер Бонито.
– Мне и нужно было услышать все как можно точнее.
– Прошу прощения.
Ковбой отвернулся к костровой яме. Над меркнущими угольями поднимались ленивые струйки дыма. Неподалеку, завернувшись в изъеденные молью одеяла, спали отец, брат и негр. За окружавшими лагерь деревьями высились десять горных вершин, прозванных Гран-Манос[71]71
Большие Руки (исп.).
[Закрыть]; где-то там томились в плену две белые шлюхи, бывшие, возможно, сестрами Брента.
– Мексиканец назвал их по имени? – Ковбой не хотел верить, что его сестры – наркоманка и одноногая пьянчуга. – Может, это какие-то другие женщины…
– Хозяин места, где их держат, – человек, которого вы ищете.
– Грис?
Щеголь кивнул.
– Ладно.
Брент еще не решил, стоит ли рассказывать отцу и брату о состоянии обеих женщин.
– Мне очень жаль.
– Бонито насиловал их?
Щеголь ответил не сразу.
– Он не делился со мной такими подробностями.
– Вы же были там, – проворчал Брент. – Играли с ним несколько часов. И у вас не сложилось мнение о нем? Что он за человек? На что способен?
– Ему было неприятно говорить об этом. Он не хотел…
– Но все-таки сказал! Знает, что их удерживают насильно, но все равно дал вам свою рекомендацию… чтобы вы тоже… – Брент не смог договорить. – Будь он проклят, этот краснокожий коротышка.
– Сочувствую.
Запас уклончивых реплик, очевидно, иссяк, и Щеголь положил руку на плечо Бренту. Солнце скрылось за выросшей внезапно горой, которой оказался Джон Лоуренс. Брент сбросил с плеча руку Натаниэля.
– Не надо меня трогать.
Такого явно выраженного недовольства джентльмен не ожидал.
– Где мои ангелочки? – спросил старик голосом человека, преодолевшего расстояние намного большее, чем три ярда.
– В месте, которое называется «Catacumbas», – ответил Брент. – Щеголь отправится туда сегодня вечером.
С растрепанной бороды главы семейства сыпался пепел.
– И мы пойдем за ним.
– Да. – Брент надеялся, что отец не станет расспрашивать Щеголя и не узнает ужаснувших его самого деталей.
Старик зашагал прочь, но солнце, затянутое плотными облаками, уже не вернулось.
Брент взглянул на Стромлера.
– Вам бы лучше поспать. Под фургоном прохладнее.
Высокий джентльмен широко зевнул и кивнул.
– Сначала соберу кое-что.
* * *
Брент призвал на помощь брата; они вытащили из фургона черный сундук, перенесли его на другую сторону холма и поставили на попа. Внутри темницы что-то упало.
Ковбой отошел к кустам, вытащил член (который после долгого дня в седле вонял, как перепрелый овощ), оросил треугольные листья и бросил через плечо:
– Вытащи затычку.
– Меня вырвет… И без того голова ходуном ходит, и во рту кислятина.
– Пропади ты пропадом со своим виски. – Брент застегнул штаны и подошел к брату. – Еще раз увижу с фляжкой – надаю так, что себя не узнаешь.
– Силенок не хватит.
– Всегда хватало.
– Раньше, когда мы были помоложе, – да, хватало. До того, как ты стал гуртовщиком. Теперь я вырос и понимаю, что и как. Знаю, кто я и кто ты. – Стиви самодовольно ухмыльнулся.
Бренту выражение на лице брата не понравилось.
– И кто же, по-твоему, я?
– А ты поди да спроси свою бывшую невесту. Поинтересуйся у Джейни Дилл, что такое…
Брент врезал кулаком в живот брату. Стиви согнулся, наткнулся на сундук и свалил его на землю. Из сундука донесся стон.
Краснорожий юнец ухватился за пурпурный стебель, дернулся в конвульсиях и изрыгнул завтрак. Траву забрызгало бледной кашицей.
– Чтоб тебе провалиться, – прохрипел Стиви. – Гори в аду… – Он сплюнул.
– Ты как? – Брент все еще не мог поверить, что поддался на провокацию младшего и позволил себе такое.
– Бьешь исподтишка, – жалобно простонал Стиви. – Нечестно.
– Я стоял перед тобой, и ты все видел.
– Ну да…
Брент опустился на колено перед распростертым на земле юнцом.
– Нехорошо вышло. Ты такого не заслужил.
– Не заслужил, – подтвердил Стиви.
– Прости.
Пострадавший не принял извинения, но и не отверг его, что было в данный момент наиболее разумной реакцией в глазах ковбоя.
– Вставай. – Он помог брату подняться, смахнул пыль со спины, вытер с лица блевотину. – Давай займемся этим.
Братья подняли сундук. Задержав дыхание, ковбой зацепил веревочную петлю и дернул. Резиновая пробка выскочила, и из отверстия на землю хлынула моча, смешанная с более темными субстанциями.
– Кровь видишь? – заслонив локтем нос и рот, спросил Брент.
Стиви поспешно покачал головой.
Донесшийся из сундука горестный стон был заглушен вколачиванием резиновой затычки.
* * *
Невидимое солнце поднялось уже высоко. Черные, серые и серебристые облака напоминали фактурой шершавую вулканическую породу.
Штукарь сварганил рагу из репы, моркови и картошки, коими запаслись еще в Техасе, с добавкой мяса подстреленной недавно дичи. Незадолго до ужина в лагерь вернулся Длинный; его черный наряд выглядел серым из-за пыли. Подойдя к главе семейства, он сказал:
– Его настоящее имя Умберто Кальес.
Брент понял, что речь идет об Охосе.
Джон Лоуренс опустился на камень, достал из кармана комбинезона ручку со стальным пером, отвинтил колпачок и написал на левой штанине: Умберт Каллис.
Длинный подошел к котлу с рагу, за которым присматривал негр.
– Охос был с нами честен, – сказал Брент, обращаясь к стрелку.
– Если в Техасе объявится шайка жаждущих мести мексиканцев, нам нужно знать, кого искать. – Длинный поднес ко рту ложку с рагу и подул, разгоняя пар.
– О’кей. – Ответ успокоил ковбоя – стрелок не планировал расправу с человеком, который казался честным.
Длинный проглотил рагу.
– Джей-Эл, тебе надо подкрепиться.
Старик посмотрел на старого партнера и, поднявшись с камня, подошел к котлу.
Штукарь взял самую большую из имевшихся в его распоряжении деревянных мисок, наполнил ее рагу и вынул из кармана рубахи алюминиевую ложку.
– Горячо.
Не обращая внимания на ложку, старик поднес миску ко рту и выпил содержимое, почти не пережевывая. Ручейки бульона стекли по растрепанной бороде.
– На самом деле он наслаждается вкусом, – заметил Штукарь.
Старик поставил пустую миску на землю.
– Дай ему еще, – сказал Длинный.
Негр наполнил миску еще раз.
Действо повторилось.
– Благодарствую, – сказал Плагфорд-старший.
– Рад видеть, что ты ешь, – отозвался Штукарь. – И спасибо, что миску не проглотил.
Брент и Стиви похлопали отца по спине, будто имели дело с громадным младенцем на грани отрыжки.
Старик кивком указал на нависшие черные, серые и серебристые облака.
– Как на фотографии.
– Точно, – подтвердили сыновья.
Человек-гора сунул руку в левый карман и извлек небольшую рамку с фотографией семейства Плагфордов, посмотрел на нее, убрал.
– Брент?
– Да?
– Скосишь мне эти заросли?
– С удовольствием.
– Мои ангелочки не узнают меня таким.
Глава 3. В пекло
Вооружившись стальными ножницами Штукаря, Брент Плагфорд состриг самые выдающиеся дюймы разросшейся бороды отца. Жесткие сальные клочья падали между громадных сапог исполина, откуда их сметали в костер бурные порывы северо-восточного ветра. Потом ковбой стер с шишковатого лица листья, семена, блох и склеившиеся комочки дряни, получил чашку с мыльной пеной, взял кисточку из соболиной шерсти и, как штукатурку, нанес белую пену.
Проснувшийся после пятичасовой дремы Щеголь подошел к костру и вручил Бренту складную бритву с перламутровой рукояткой и выбитыми на ней инициалами Н. Дж. С.
– Точил вчера утром.
Ковбой принял бритву и открыл; жесткий шарнир работал гладко и неслышно.
– Хороша вещица. Подарок?
– Да. От невесты.
– Спасибо за любезность.
– Пожалуйста.
Через трещины в комковатых облаках пробились тягучие лучи вечерних сумерек. Держа бритву в твердой руке, Брент поднес лезвие к намыленной отцовской шее и произвел первый прокос.
Щеголь натянул свои синие штаны, сел у костра, положил себе рагу и отправил в рот полную ложку.
– Прекрасный вкус.
– Рассчитывал на вашу похвалу. – Штукарь взглянул на Стиви. – А Щеголь оценил.
– Как я рад, – угрюмо пробурчал юнец, сопротивляясь приступу рвоты. – Аж дрожу от восторга.
– Ты бы попробовал, – посоветовал Штукарь. – Хотя должен предупредить – это особое южное блюдо.
– И что в нем такого?
– Всю полноту вкуса почувствуешь на выходе.
Шутка не понравилась.
– Чтоб тебя черти поджарили.
– О! Есть рецепт?
Стиви плюнул в огонь.
– Умничаешь, да?
– Бью тем же оружием.
Брент отвел руку с сияющим лезвием от отцовского лица.
– Готово.
В сравнении с остальной задубевшей и бронзовой шкурой, шея, подбородок и щеки Джона Лоуренса выглядели мягкими и бледными.
– Вот теперь они меня узнают. – Старик провел по представшей свету коже широкой ладонью. – Они узнают.
* * *
Покончив с ужином, Брент обошел костровую яму и вернул бритву владельцу, который надел свежие зеленые подштанники и теперь занимался туалетом.
– Еще раз спасибо.
– Не за что. – Щеголь смочил тряпицу в деревянном ведре, поднес мыльную ткань к лицу и утерся.
Брент оглядел его одежду.
– У вас ведь и револьвера нет, а?
– Я собираюсь стать владельцем гостиницы, а не стрелком.
– Надо же себя защищать.
– Носить оружие не стану. – Слова определенно смахивали на официальное заявление.
– Сегодня стоит сделать исключение.
– Вы выстрелите в невооруженного человека? – Щеголь намылил и стал тереть подмышки.
– Только при необходимости.
– А ваш брат, отец или Штукарь в безоружного выстрелят? – Он вытер подмышки влажным полотенцем и принялся намыливать шею.
– К ним это тоже относится.
– Тому, кто вооружен, легко забыться; я же предпочитаю оставаться в твердом рассудке.
– Толк в этом, может, и есть, – признал Брент. – Но здесь мы имеем дело с людьми далеко не благородными. Эти парни… да вы сами знаете, что они сотворили.
Щеголь потер полотенцем безволосую грудь.
– Не каждый – будь он хороший человек или плохой – решится выстрелить в безоружного оппонента.
– Возьмите хотя бы небольшой, двухзарядный, такой, чтоб можно спрятать. Вы же не хотите оказаться в мексиканских катакомбах и не иметь иной возможности защитить себя, кроме как галстуком-бабочкой.
– Я подумаю над этим, – сказал джентльмен, давая понять, что разговор окончен.
– У меня были два погонщика, которые рассуждали как вы. Одного я похоронил. Возьмите хотя бы дамский.
– Я подумаю.
* * *
Пока Стромлер облачался в черный смокинг, Плагфорды, Штукарь и Длинный Клэй собрали свои вещи, потушили костер, забросали землей угли и оседлали лошадей. Семья и стрелок уже сидели верхом, когда негр забрался на скамеечку фургона.
Брент подъехал к Щеголю, вытиравшему грязь с левого глаза своей буланой.
– Вам нужно сесть в тот алый дилижанс. Глубокие Озера поедет за вами и вернется к нам, когда вы подадите сигнал. Помните, что надо сделать?
– Уронить шляпу, наклониться и почесать нос.
– Верно – именно так. – Брент наклонился и протянул, рукояткой вперед, дамский двухзарядный пистолет.
Натаниэль посмотрел на предложенное оружие, и кобыла отступила на шаг назад, словно выражая собственное мнение.
– Возьмите, – настоятельно произнес Брент. – Положите в карман или заткните в подштанники.
Щеголь покачал головой.
– Нет.
– Почему, черт возьми, нет? – Ковбой едва сдерживался, чтобы не врезать упрямцу-янки по физиономии.
– Если при мне обнаружат такого рода оружие, – ответил Щеголь, усаживаясь в седло, – у них появятся сомнения: а тот ли я, за кого себя выдаю.
– У меня такие сомнения уже возникли.
Джентльмен посмотрел на ковбоя сверху вниз.
– Я не стану стрелять в человека.
За спиной у Брента раздался уже знакомый трескучий звук – жуткий смех Длинного Клэя. Стиви пробормотал что-то невнятное, но презрительное.
– Вы непроходимый тупица. – Брент тронул лошадь и сунул пистолет в седельную сумку джентльмена. – На тот случай если прозреете.
– Я не воспользуюсь этой штукой.
– Может, лошадка воспользуется, – ухмыльнулся Стиви. – Придет ему на по…
– Помолчи, – сказал Штукарь.
Брент посмотрел на Натаниэля.
– Постарайтесь как можно лучше запомнить внутреннюю планировку катакомб.
– Память у меня прекрасная. Постараюсь узнать побольше.
– О’кей. – Ковбой кивнул высокому джентльмену. – Удачи.
– И вам тоже.
– Помолитесь, если верите.
– Поехали, – сказал Длинный.
Брент подал в сторону.
Щелкнули поводья, ударили копыта. Плагфорды, Штукарь и Длинный двинулись через лес к равнине, чтобы оттуда объехать городок по широкой дуге.
Восседая на крапчатом мустанге, Брент вознес незамысловатую молитву Иисусу Христу. (На каждую унцию веры у него приходилось двадцать фунтов сомнений, но он не был настолько горд, чтобы не попросить помощи у самой популярной из всемогущих сил.)
По причине, которой не сознавал и сам, Брент крепко ухватился за луку седла, представил лица сестер, Иветты и своей близняшки Долорес, и негромко произнес:
– Пожалуйста, убереги их от зла и дай им знать, что мы идем на помощь. Аминь.
Он разжал пальцы и посмотрел на горизонт. Солнце скрылось за западным горным хребтом, а оставшиеся на месте облака слились в бесконечную стену густой голубой штукатурки.
Достигнут ли его слова высей? В этом Брент сомневался.
Глава 4. Путь мучачос
Взметая завесу пыли, Стромлер держал курс прямиком на охряную кляксу, пятнавшую сумеречную лазурь неба. Городок Нуэва-Вида. В эту грозящую опасностями ночь высокий джентльмен из Мичигана печалился из-за того, что они с Кэтлин не поженились. С другой стороны, если что-то пойдет не так, если случится что-то ужасное, она, по крайней мере, не останется вдовой.
– Хватит об этом, – произнес укоризненный голос, и Натаниэль взял себя руки (голос принадлежал ему самому).
Заполнившие горизонт синие облака походили на океанские волны вокруг идущего в Европу парохода, и они манили его, просили прыгнуть за борт и упасть в небо.
Он снова перевел взгляд на охряной город.
Сияющая и приникшая к земле, Нуэва-Вида вдруг выросла и поглотила приезжего. Он торопливо миновал закусочные на восточной окраине, избегать которых рекомендовал Хуан Бонито, добрался до центральной улицы, проехал пятнадцать минут на запад и направил лошадь на мощеную дорогу.
Подкованные копыта громко клацали по камню, привлекая неприязненные взгляды родителей, держащих за руку детей, и прохожих со свертками.
Натаниэль придержал кобылу.
В конце улицы появился ярко освещенный «Castillo Elegante». Джентльмен взглянул на карманные часы, увидел, что маленькая стрелка вот-вот сравняется с цифрой «девять», убрал хронометр, отряхнул от пыли смокинг, подъехал к воротам с привязанными к ним двумя ослами, спешился и накинул поводья на деревянную перекладину.
Повернувшись, Натаниэль обнаружил прямо перед собой темную фигуру.
– Добрый вечер, мистер Стромлер.
Гадать не пришлось.
– Добрый вечер, Глубокие Озера.
С шеи туземца свисала подзорная труба, с жилетки – две роняющие капли крови головы мускусной крысы.
– Я буду следовать за вашим дилижансом. Если сядете в другой экипаж или поедете верхом, по окончании поездки бросьте на землю вот это. – Индеец протянул шелковый мешочек.
Натаниэль принял мешочек и ощутил что-то вроде щекотки на ладони.
– Что здесь?
– Светляки.
Джентльмен взял шевелящийся подарок за шнурки.
– Они не улетят?
– Я оторвал им крылья и ноги.
– О… – То, что его судьба зависит от светящихся изуродованных насекомых, не обрадовало Натаниэля.
– Я выпущу нескольких скрытно, если способ доставки как-то изменится.
– Да будут решения ваши мудры.
Индеец скрылся в сумерках.
Аккуратно положив мешочек с искалеченными светлячками в карман, Натаниэль нахлобучил цилиндр и зашагал по мощеной улице в направлении яркого белого фасада «Castillo Elegante», у входа в который маялись два уже знакомых ему охранника в униформе цвета хвои.
Неподалеку, в нескольких шагах от них, стоял очень большой алый дилижанс. При виде этого средства передвижения джентльмену из Мичигана стало не по себе, однако он неустрашимо двинулся к экипажу.
Между впряженных в экипаж вороных стоял бледного вида мужчина в голубом смокинге и со странным пятном на лице. Выйдя из-за животных, он посмотрел на Натаниэля и осведомился:
– Вы – американский друг Хуана Бонито?
Гринго ответил, что познакомился с Бонито лишь недавно.
– Bueno.
Джентльмен продолжил движение вперед и вскоре понял, что нос человека в голубом смокинге деревянный и прикреплен к лицу металлической проволокой.
Когда расстояние между двумя мужчинами достаточно сократилось, они остановились и пожали друг другу руки.
Тип с деревянным носом был высок, почти одного с Натаниэлем роста, а рукопожатие его – крепким и грубым.
– Buenas noches. – Джентльмен постарался сосредоточиться и смотреть только в карие глаза незнакомца.
Закончив рукопожатие, гринго спросил у Деревянного Носа, не его ли зовут Грис.
Губы неприятного типа сложились в улыбку, и необычный протез шевельнулся.
– Я работаю у Гриса. Меня зовут Убальдо. – Дыхание его напоминало прокисший куриный суп.
– Томас Уэстон, – представился Натаниэль. (Имя конокрада, которого линчевали в Мичигане в 1842 году.)
– Вы желаете отправиться в «Catacumbas»?
– Si.
– Вы платите сто песо.
Натаниэль ответил, что Хуан Бонито называл другую цену.
Убальдо кивнул.
– Обычно плата пятьдесят песо. Pero est…[72]72
Однако (исп.).
[Закрыть], но сегодня большая фиеста. – Он указал на большой дилижанс. – Можете спросить у этих – все платят сто песо.
Глянув в окно, гринго увидел две светящиеся оранжевые точки – кончики сигар, – и смутные силуэты четырех мужчин.
– В этом нет необходимости. – Он достал кошелек.
– Сейчас не надо платить – я не хочу держать много денег. – Убальдо подошел к экипажу, повернул ручку и открыл дверцу. – Пожалуйста, войдите. – Он улыбнулся, и снова шевельнулся нос.
Натаниэль снял цилиндр, поставил ногу на нижнюю подножку и ступил в мягкий и просторный сиреневый интерьер, где уже сидели молча четверо мужчин, каждый со своими сладострастными грезами.
Все четверо радушно кивнули новичку, но не произнесли ни слова.
– Присаживайтесь. – Убальдо закрыл дверцу. – Еще один приходит, и мы едем.
Натаниэль подобрал фалды и опустился на пружинящую, подбитую бархатом скамью между курящим сигару мужчиной и левым окном. Цилиндр положил на колени.
– Buenas noches, Señor Bonito, – произнес Убальдо, и Натаниэль, выглянув в окно, увидел идущего к дилижансу вчерашнего знакомого, коротышку-метиса.
Хотя гринго не знал, что именно предпримет команда Плагфордов для спасения женщин, он предполагал, что каждый из застигнутых на месте грешников получит кулаком, а то и заслужит нечто, чье появление сопровождается громким бабахом. Натаниэль хотел бы предупредить коротышку, но не представлял, как это сделать, не вызвав подозрений. К тому же Брент был прав, когда говорил о виновности «краснокожего» мексиканца в соучастии – он порекомендовал двух шлюх, зная, что те невольницы.
Метис был в ярко-синем костюме, желтых туфлях и такой же бабочке, и его изуродованное ухо выглядело на удивление целым. Поздоровавшись за руку с Убальдо, он поднялся в дилижанс.
– Buenas noches, Señor Weston.
Натаниэль пожелал доброго вечера в ответ.
Коротышка посмотрел на курильщика, сидящего рядом с гринго, и спросил, не против ли тот поменяться местами.
Человек, к которому он обратился, без колебаний поднялся со скамьи, и Бонито устроился рядом с гринго.
– Сегодня фиеста, и проезд до катакомб стоит вдвое больше.
Натаниэль заметил, что возница попросил сто песо.
– Такова цена, но для вас поездка бесплатная. – Бонито улыбнулся. Похоже, он намеревался сделать подарок своему новому знакомому.
– Спасибо, но принять ваши деньги я не могу.
– Мне не следовало обдирать вас вчера – это было недостойно. Сейчас у меня есть возможность поступить по справедливости. Поэтому я и решил поехать.
Дилижанс качнулся – по ведущим наверх ступенькам протопали тяжелые сапоги.
– Vamos al «Catacumbas»[73]73
Отправляемся в «Катакомбы» (исп.).
[Закрыть], – объявил Убальдо, поставив точку щелчком хлыста.
За улыбающимся лицом Бонито мелькнули и пропали из вида «Castillo Elegante» и два хвойно-зеленых охранника.
– Gracias – eres muy generoso[74]74
Спасибо, вы очень великодушны (исп.).
[Закрыть], – сказал Натаниэль, наклонившись к изуродованному и замаскированному резиновой нашлепкой уху.
– Хотелось бы иметь друзей в Америке, когда поеду туда с детьми.
Натаниэль рассеянно кивнул.
– У вас есть дети? – осведомился Хуан Бонито.
– Нет.
– А хотели бы?
– Да.
– Дети – большая радость, хоть моя жена и умерла, рожая третьего нашего ребенка. Он родился больным и прожил недолго.
– Мои соболезнования. – Слушать откровения Бонито ему не хотелось.
– Его звали Бенито. Доктора говорят, что если б он вырос, то был бы очень высоким. – Коротышка горделиво улыбнулся, и Натаниэлю пришлось отвернуться.
Западная окраина Нуэва-Вида исчезла, вид из окна раздался вширь. На юго-западе высились десять пиков Гран-Манос; силуэты их резко выделялись на фоне подсвеченных луной облаков, серых и испещренных оспинами, как и сам лунный лик.
Трое пассажиров расслабились и дремали, надвинув на глаза шляпы.
– Путешествие неблизкое, – сообщил Бонито.
Натаниэль прислонился к стене и вытянул ноги.
– Хотите посмотреть фотографии моих детей? – Метис потянулся к карману. – У меня с собой снимок Бенито с последнего дня рождения…
– Я очень устал. Может быть, покажете их мне на обратном пути?
– Si. Посмотрим потом. – Хуан Бенито вынул из кармана пустую руку.
Натаниэль коротко кивнул и закрыл глаза, чтобы не видеть обиженное лицо спутника.
Кони шли легким галопом. Под колесами похрустывал гравий. Утомленный гринго, наверное, уснул бы, но он был озабочен собственной безопасностью, и его глодала тревога за попавших в рабство женщин, Штукаря (который ему нравился), Брента (парня простоватого, но доброжелательного), Джона Лоуренса (его он жалел и боялся) и Хуана Бонито. Фонари погасли, равнина превратилась в темный океан.
– ¡Alto, muchachos, alto![75]75
Тпру, ребята, тпру! (исп.).
[Закрыть] – прикрикнул на коней Убальдо. Животные заржали и сбавили ход. – ¡Alto!
Пассажиры выглянули наружу. Пейзаж остановился. Лошади успокоились. В голове у гринго мелькнула неожиданная мысль: а что, если ограбят или убьют?
Прошлепали сапоги. За окном появилась неясная фигура. Деревянный Нос сказал пассажирам потушить сигары.
Уж не обнаружил ли Убальдо Плагфордов или индейца?
Встревоженный, Натаниэль спросил, не случилось ли что.
– Он всегда так делает. Проверяет, нет ли бандитов, – ответил Бонито. – Кое-кто знает, что в таком дилижансе ездят богатые люди.
Поднеся к правому глазу подзорную трубу, Убальдо медленно обвел цепким взглядом Нуэва-Вида, равнину, темные рощи и облака. Возница замер, как замерли в радужном стекле вершины на севере, похожие на сжимающуюся кисть.
Натаниэль спросил у возницы, не заметил ли он что-то подозрительное.
– Нет. – Деревянный Нос сложил трубу. – Я осторожный. – Он поднялся по лесенке. – ¡Vamos, muchachos![76]76
Но, ребята! (исп.)
[Закрыть].
Фонарей зажигать не стали, и дилижанс покатился дальше темной тенью. По темно-серому фону равнины скользили черные силуэты камней, веток, кактусов и юкки, а в далекий горизонт вгрызались мрачные горы. На растягивающемся вширь хребте появились два выточенных из оникса кинжала, оказавшиеся при внимательном рассмотрении громадными впадинами, и смятое перекати-поле, бывшее в действительности высохшим лесом. Горы росли на глазах; Натаниэлю казалось, что сам он как будто съеживается.
Щелкнул хлыст.
– ¡Mas rapido![77]77
Гоните! (исп.)
[Закрыть] – призвал возница.
Перестук копыт ускорился, и черные силуэты понеслись вытянутыми кляксами. Оставалось только удивляться, как лошадям удается поддерживать такой ход на плохо освещенной равнине.
– Беспокоиться не о чем, – заметил опытный метис. – Кони могут идти здесь с завязанными глазами и даже не споткнутся. Дорогу они знают.
Натаниэль кивнул, но заверения Бонито не убедили его, что мчаться через пустоши темной ночью с такой скоростью безопасно. Даже на знакомом маршруте лошадь могла споткнуться о камень или оступиться на рытвине и грохнуться на землю, увлекая за собой всю упряжку и переворачивая экипаж. Каждая неровность, каждый толчок отзывались прикосновением ледяного пальца к животу гринго. Он даже подозревал, что отодвигающие линию волос залысины завоюют себе немалые новые территории к тому времени, когда он вернется, наконец, в Лизвилль.
Навстречу дилижансу стремительно бежали горы.
– Тут есть горловина, – сказал Хуан Бонито. – Мы в нее въезжаем.
Натаниэль кивнул и прислонился к спинке сидения. Справа и слева от грохочущего экипажа по серому полотну проносились неясные вытянутые формы.
– ¡Hombres, cuidado![78]78
Джентльмены, будьте осторожны! (исп.)
[Закрыть] – предупредил сверху возница.
Пассажиры пристегнули кожаные ремни, свисавшие с потолка, и гринго последовал их примеру. Дилижанс накренился. За окнами взметнулись и сжались каменные стены.
Снова щелкнул хлыст.
– ¡Muchachos!
Сила притяжения вцепилась во внутренности Натаниэля.
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?