Текст книги "Жажда мести"

Майк поглядел на Джека. Его взгляд был холодным как сталь.

– Аманда не встанет из могилы, чтобы отпустить твои грехи. Помни это, когда будешь смотреть в его глаза.

Глава 43

Алан Линч с покрасневшим после бритья лицом вошел в гостиную своего номера в «Четырех сезонах» и чуть не вскрикнул от удивления. Виктор Драгос сидел за столом, склонившись над тарелкой с яйцами «бенедикт» и читал книгу Стивена Кови «Семь навыков высокоэффективных людей». Возле него стояла серебряная тележка для посуды.

Драгос поднял глаза.

– Доброе утро, Эл! Пока ты был в душе, я заказал завтрак. Хватай тарелку и лопай.

– Ты уже давно здесь?

– Двадцать минут. Ты долго сидел в ванной. Все в порядке?

– Я не слышал, чтобы ты стучал.

«И я запирал дверь на замок», – добавил про себя Алан.

– Я не стучал, – ответил Драгос. – Судя по измученному виду, ты ночью не спал. Надеюсь, я тут ни при чем. Я тебя не нервирую?

– Конечно, нет.

– Значит, ты всегда спишь с дверью, подпертой стулом?

Алан напрягся.

Драгос хохотнул.

– Прости. Шучу.

Алан принялся накладывать на тарелку яйца. Он не был голоден, но знал, что надо подкрепиться.

– Ты пропустил отменное пиротехническое представление, – рассказывал Драгос. – Я никогда ничего подобного не видел. Дома взрывались один за другим… Я был совсем близко. Ух, какой прилив адреналина! – Драгос присвистнул. – Семнадцать трупов… Я нашел одного парня. Он лежал под верандой и кричал. Ему оторвало ноги, и он видел, что медленно истекает кровью. – Драгос наколол на вилку кусочек яйца. – Не самый приятный способ уйти. Ясное дело, я сделал ему одолжение и положил конец его мучениям.

Алан видел все это в новостях накануне.

– Сегодня утром в CNN сказали, что человек, взорвавший здание в Сан-Диего, и Песочный человек, похоже, одно и то же лицо.

– Местные новости им поддакивают. Взрыв федерального здания, а теперь – целого района… Конечно, они начнут проводить параллели.

– Песочный человек сливает им информацию.

– Возможно.

– Нет, не просто возможно. Он именно этим и занимается. Он привлек внимание всего мира, и он контролирует СМИ. Очень скоро он убьет еще одно семейство, чтобы интерес общественности не пропал. После этого он разоблачит нашу программу. У нас заканчивается время.

– Ты не можешь знать этого.

– Я уже не первый год занимаюсь такими делами, Виктор. Я знаю, как все будет. Я бы не удивился, если бы выяснилось, что он узнал, что мы здесь.

Алан почувствовал, как внутри все сжалось. Он попытался поесть. Его затошнило.

– Как успехи с «Грейвз»? – поинтересовался Драгос.

– У нас осталось очень мало записей. Мы взяли из них имена докторов и медсестер. Они разбросаны по всей стране. Из них только один человек жил на востоке. Это был Рос. А мы знаем, что с ним случилось.

– А тела? Что-нибудь есть?

– На женщине нашли отпечаток пальца, – ответил Алан.

Примерно за три часа до их разговора бостонский патологоанатом Уилсон обнаружил на левой щеке жены Бомона отличный отпечаток пальца. Автоматическая система идентификации личности и структурной индексации, подключенная к базе данных пациентов, начала поиск совпадений. При обнаружении совпадения результаты пересылаются по защищенной линии на компьютер, стоящий возле Уилсона.

– Скоро мы что-нибудь узнаем, – сказал Линч. – А что у тебя? Появилось что-то интересное?

– Даже несколько интересных моментов. Не прошло и десяти минут после твоего отъезда, как Кейси позвонил на пейджер и ввел четыре-один-один. За ночь он делал это два раза. Первый раз где-то за пятнадцать минут до того, как мы туда приехали. Я так понимаю, это код.

– Для чего?

– Не знаю. Номер пейджера принадлежит человеку по имени Паркер Дэвис из города Фрипоинт, штат Мэн. Это имя тебе о чем-нибудь говорит?

Линч задумался. Потом покачал головой.

– Мы получили адрес этого парня через оператора. А также номер его почтового ящика. Когда мы прогнали информацию через компьютер, он выдал нам имя мальчика из Чикаго, который умер больше тридцати лет назад. – Драгос побарабанил пальцами по столу. – Похоже, кто-то старается скрыть его личность.

– Что случилось после того, как Джек позвонил на этот номер?

– Я наблюдал через бинокль из окна дома, без аппарата ночного видения. Через несколько минут из-за дома вышел какой-то парень, одетый во все черное, как модель из мужского журнала. Он начали разговаривать, но по какой-то причине микрофон, который я навел на них, отказался передавать звук. Я слышал только статический шум. В итоге «модель» и Кейси залезли в фургон вместе с Бурком и местным дураком Даффи. Этот парень в черном… он не был похож на местного.

– Где он сейчас?

– Я его потерял. Пытался следовать за ним, но… ну, он ускользнул. Я уверен, что он обязательно появится снова.

Алан откусил кусочек бублика. Драгос смотрел на него с таким видом, словно ему только что рассказали презабавный анекдот.

– Угадай, кто звонил Кейси после взрыва?

– Сдаюсь.

– Майлз Гамильтон.

Алан чуть не выронил чашку. Потом он глотнул кофе и аккуратно поставил чашку на блюдце. Драгос, сцепив руки на затылке, откинулся на спинку стула и широко улыбнулся.

– Звонок поступил на телефон Кейси вчера вечером, без четверти десять, – продолжил он. – Мы проследили его. Звонили из государственной больницы для душевнобольных преступников в Северной Каролине. Оказывается, Майлз Гамильтон должен был звонить своим адвокатам. Наш национальный кошмар готовится к новому слушанию.

– Слушанию чего?

– Похоже, юридическая команда Гамильтона проявляет неожиданный интерес к его судьбе. Звонки, встречи, весь пакет. Директору больницы это не по душе, но он боится, как бы на него не подали в суд за ущемление гражданских прав. Гамильтон ведь пытался судиться с ФБР?

– Из-за фальсификации доказательств. Его адвокаты были в отчаянии, – медленно сказал Алан.

Он чувствовал себя, словно самолет в зоне турбулентности. Мысли разбегались, он ни за что не мог зацепиться. Все, что он мог сделать, – это сидеть и ждать, когда все закончится.

– Я слышал, что он почти выиграл, – заметил Драгос.

– Чего он добился, так это освещения дела прессой на национальном уровне. Министерство юстиции драло нам жопу добрых полгода.

«Почему Гамильтон решил позвонить Джеку после всех этих лет?»

– Ты когда-нибудь встречался с Гамильтоном? – спросил Драгос.

– Только на суде.

– Я слышал, что люди, оказываясь рядом с ним, чувствуют, как у них внутри все холодеет.

– Да, он жуткий тип.

– Как это?

«Голубые глаза, холодные, словно зимняя река, улыбка, скорее похожая на оскал хищника…»

– Ты когда-нибудь был в Германии?

– Несколько раз.

– Ездил в Освенцим?

Драгос кивнул.

– Знаешь это ощущение, когда стоишь там и дышишь тем же воздухом, которым дышало зло? Именно так чувствуешь себя рядом с Гамильтоном. Я имел дело с десятками серийных убийц, и только он вызвал у меня такие ассоциации.

– Кейси в суд не ходил?

– Нет. у нас был свидетель, который видел, как Гамильтон выходил из дома. И еще у нас был анализ тканей. Этого оказалось достаточно.

– Для заведения для душевнобольных преступников.

– Гамильтон – отличный актер. Он смог обмануть тесты. И у него были хорошие адвокаты.

– Почему Кейси не давал показания? Это бы решило дело.

– Врачи не позволили бы ему этого сделать. Посттравматический стресс.

«И другие причины, которые тебе, Виктор, знать не нужно».

Драгос отпил кофе.

– Он до сих пор не пришел в себя?

– Если учесть то, как погибли эти семьи, я думаю, что ему сейчас приходится несладко.

– Тогда зачем ему покупать билет в Северную Каролину, чтобы встретиться с Гамильтоном?

Алану пришлось повторить эти слова, потому что он не поверил ему с первого раза.

– Он вылетает из аэропорта сегодня утром в десять сорок, – сказал Драгос. – Наверное, Гамильтон сказал ему что-то пикантное, если он собрался лететь туда. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что именно.

– То есть… Что Гамильтон мог узнать о Песочном человеке? О том, что происходит?

– Все просто. Угадай, кто к нему наведался где-то неделю назад.

Наступил момент просветления, а с ним и проблеск надежды. Турбулентность прошла. Алан подался вперед, чуть не перевернув чашку с кофе.

– Доктор Дэвид Гарднер, – предположил он.

– Только мы с тобой знаем, что это не был настоящий Гарднер. Зачем Песочному человеку навещать Гамильтона?

– Я не знаю. Прежде чем Кейси доберется туда, мы должны поставить «жучок» в его камере.

– Пэрис сейчас договаривается обо всем с директором больницы. Что бы они ни решили предпринять, следует быть осторожными. Я так понял, Гамильтон легко может напугать.

На столе возле него проснулся компьютер.

– Результаты отпечатков пальцев, – объяснил Алан и встал.

Экран компьютера был разделен на два окна. Левое содержало изображение отпечатка пальца, его кромка была красного цвета. Мелкие детали, или центры, были помечены маленькими белыми квадратиками. В правом окне были все технические подробности отпечатка. Совпадение было найдено с точностью до 99,9 %.

Надежда, теперь у него была надежда! Впервые за много дней Алан почувствовал, что тошнотворный туман начинает рассеиваться.

«Вот ты и попался! Я тебя прищучу, сукин ты сын!»

Драгос встал за спиной Алана. Линч чувствовал его дыхание, запах кофе, мыла и одеколона.

Изображение отпечатка исчезло, и посреди экрана замерцала фраза «Передача рисунка». Секунду спустя надпись исчезла. В верхней части экрана возникла цветная полоса, под ней другая. Это повторялось снова и снова. Менее чем через минуту появиласъ часть изображения. Зачесанные назад черные волосы… Потом сформировались темные брови.

Пробежала еще одна полоса, и возникла часть глаз.

Алан, начиная узнавать, ощутил неприятный холодок. Он внимательно смотрел на экран.

Глаза окончательно оформились.

– Черт возьми! – воскликнул Драгос. – Это же тот тип в черном!

Алана словно окунули с головой в ледяную воду. Он не мог оторвать взгляд от экрана. На него нахлынули воспоминания.

– Что-то не так, Эл? Ты побледнел.

Алану пришлось откашляться, чтобы ответить:

– Звони Абрамсу.

Глава 44

Тейлор стояла спиной к «порше».

– Я могу тебя отвезти, – предложила она.

– Меня устраивает такси.

– Тогда возьми машину. Сегодня утром она свободна.

– Я готова, – сказала Рейчел у него за спиной.

Она стояла возле ступенек и поливала пса водой из шланга. Мистер Раффлз сидел у ее ног, водя хвостом туда-сюда, словно очиститель на ветровом стекле.

– Помни, о чем мы говорили, – сказал Джек.

– Я знаю. Сидеть дома и не открывать дверь. И никакой почты.

Джек кивнул.

– Надо позвонить сестре и рассказать, что происходит. Я не могу от нее это скрывать. Она имеет право знать.

– Как только вы спрячетесь, звони. Ронни в курсе всего.

Тейлор окинула его внимательным взглядом. Ее волосы были зачесаны назад и схвачены заколкой. Ветер раздувал длинные светлые пряди, швыряя их ей в лицо.

– Я увижу тебя перед отъездом?

– Возможно. Я не знаю.

Подъехало такси.

– Значит, до свидания.

– Скоро это закончится. Я обещаю.

Они обнялись, но объятие получилось каким-то неуклюжим и сдержанным, словно Тейлор питала затаенную обиду.

– Тебе не стоит ехать туда одному, – сказала она.

– Со мной все будет в порядке. Скоро это закончится. Я обещаю. Он хотел сесть в такси, но она его удержала.

– Я люблю тебя, – призналась она, поцеловала Джека в щеку и, отвернувшись, подставила лицо ветру, словно ожидая, что он принесет ответ, способный как-то смягчить этот момент.

– Прости, Тейлор.

Она кивнула, но не оглянулась.

Джек распахнул заднюю дверцу и закинул чемодан на сиденье. Раздался пронзительный крик:

– Дядя Джек!

Рейчел подбежала к нему. Она смотрела на него, и вдруг Джек увидел свою неродившуюся дочь. Увидел жизнь, которой не суждено было появиться.

– Что случилось, дорогая? – спросил он, натянуто улыбнувшись.

– Ты не обнял меня на прощание.

– Ты права. Извини.

Он опустился на одно колено.

– Я люблю тебя, дядя Джек.

Рейчел поцеловала его. Он обнял ее в ответ и уселся на заднее сиденье такси. В окно он видел, как Тейлор взяла девочку на руки. Они принялись махать ему вслед, словно мать и дочь, которые прощаются с отцом. Он никогда не сможет забыть эту картину.

Он помахал в ответ и отвернулся, потому что боялся, что они заметят внезапную печаль, которая воцарилась в его душе.

Сиденье было неудобным. Его кожа… казалось, она вибрирует. Это было очень странное ощущение.

«Это просто нервы, – подумал он. – Немножко выпить, и все будет в порядке».

Он смутно ощущал, как во рту возникает странный привкус. медленно нарастающая жажда, которую, как он знал, водой или выпивкой не утолить.

Зазвонил мобильный телефон. Он сунул руку в карман.

– Это я, ваше подсознание, – сказал Малколм и рассмеялся. – Волнуетесь?

– Все в порядке.

«В последнее время ты чересчур часто это говоришь, – сказал голос. – Ты в этом уверен? Тогда почему ты чувствуешь, словно вылезаешь из собственной кожи?»

– Вам точно не нужен эскорт? Я в этом деле преуспел.

– Уверен, да, – ответил Джек. – Что будете делать?

– Изучать недвижимость.

– Недвижимость?

У Джека на языке уже вертелся следующий вопрос, но тут подошла стюардесса и попросила выключить телефон.

– Мне пора.

– Ярость и желание, боль и радость, они все из одного источника. Помните об этом, когда будете смотреть в его глаза. – Флетчер положил трубку.

Джек убрал телефон. Он устал думать. Устал разгадывать скрытый смысл слов и знаков.

Он закрыл глаза и, засыпая, увидел некий разум в форме чердака без окон, темного и неприятного, гнилые деревянные планки и стропила отдают плесенью и тленом. В тишине, наполнившей горячее, темное пространство, билось черное сердце, утробно ухая, словно лихорадочный пульс умирающего человека. Где-то на заднем плане слышался веселый смех Майлза Гамильтона, которому это все очень нравилось.

Глава 45

Последний коридор был освещен рядом флуоресцентных ламп. Единственным источником дневного света оставалось высокое окно в конце коридора, забранное белой металлической сеткой.

Джек шел за санитаром по имени Рик, уперев взгляд в пол, покрытый белым линолеумом, стараясь освободить разум от мыслей и чувств. Из-за запертых дверей доносились крики и бормотание. Джек с трудом переставлял ноги, словно он много месяцев пролежал в постели. Ладони его вспотели. Он чувствовал, как Рик изредка бросает на него косые взгляды.

– Доктор Войлс сказал, что я смогу поговорить с ним наедине, – сказал Джек хрипло, словно его горло было забито ватой.

Санитар кивнул. Тишина. Его шаги эхом отдавались в душной тишине больницы. «Слишком быстро», – подумал Джек. Слишком громко. Он пошел медленнее. Свободная походка. Неофициальная встреча двух умов. Такие вот дела…

– Чем он занимается? Доктор Войлс как-то туманно выразился.

– Много читает. Книги по химии и физике, по математике, название которых я даже выговорить не могу, – ответил санитар. – Он переписывается с исследовательской группой из Токио, которая занимается чем-то вроде ускорителя частиц. Но большую часть времени он просто сидит и… – Он покачал головой.

– Что?

– Я вот думаю, откуда он знает столько всего о людях. О нашей жизни вне больницы, о наших семьях, о том, чем занимаются жена и дети. Словно он живет в нашей голове, видит то, что видим мы. Жутко. Многие избегают его.

Джек смотрел прямо перед собой. Дверь была уже недалеко.

– Вот вам пример. Был у нас один санитар, недавно женился, очень тихий, весь в себе. Однажды в пятницу он принес Гамильтону завтрак, и Гамильтон начал расспрашивать его о парне, которого он подцепил накануне вечером. Гамильтон назвал гей-бар, имя того парня. Он знал, где живет этот санитар. Он знал все. В тот же день этот санитар уволился и переехал жить в другой штат.

Джек знал, что Майлз постарается затянуть его в трясину прошлого, захочет показать, что даже через столько лет он может контролировать его жизнь. В самолете Джек восстановил то холодное, бездушное духовное естество, которое подавит сумасшествие Гамильтона и позволит выработать определенную стратегию. Через многочисленные щели в ментальной защите он слышал Аманду, которая пыталась поговорить с ним, видел образы из спальни. Он стер все это, сфокусировавшись на четвертой семье.

– Он много думает о вас, – заметил Рик. – Однажды… это было несколько лет назад… я зашел покормить его и увидел ваше имя на листе бумаги. Он до сих пор у него. – Рик нахмурился. – Знаете, сюда приезжали психиатры со всей страны, чтобы попытаться расколоть его. В конце концов они пришли к тому же выводу, что и я: у этого парня в голове болото. Если хотите знать, о чем он думает, засуньте руку в унитаз до того, как спустите воду.

Они подошли к двери. Рик нашел на связке нужный ключ и посмотрел на Джека. Джек стоял в стороне, чтобы через окошко в двери Гамильтон не мог его увидеть. Рик отпер дверь.

В груди у Джека словно надулся воздушный шар, в голове звенело. Он глубоко вдохнул и задержал дыхание, пока в легких не началось жжение. Выдохнув, он подумал о четвертой семье и вошел в оглушающую тишину голого белого помещения из стали и бетона.

Свет ламп был приглушен. Майлз Гамильтон сидел за решеткой за столом и быстро что-то писал в блокноте, прикрыв лицо левой рукой. Под блокнотом лежала толстая пачка бумаги. Возле локтя Гамильтона стояла пенопластовая чашка с овсянкой и лежала пластиковая ложка. На полке, прикрученной к стене, видно было полдюжины книг по математике.

Гамильтон поднял указательный палец, чтобы его не прерывали, пока он не допишет. И Джек воспользовался моментом, чтобы рассмотреть его.

Гамильтон за эти годы почти не изменился. Словно его законсервировали с помощью формальдегида. Короткие светлые волосы были зачесаны назад, бледная кожа напоминала пергамент. У него было худое мускулистое тело, как у пловца. Больничная роба нескладно висела на нем. Только одно в нем изменилось – возраст.

Теперь Майлзу Гамильтону было двадцать шесть лет. Тогда ему было девятнадцать.

«Девятнадцать! – подумал Джек с яростью. – Он до сих пор мальчишка. Меня перехитрил мальчишка. Мальчишка убил мою жену и разрушил мою жизнь».

«А еще он переживет тебя как минимум на лет двадцать», – добавил голос.

Тут же стоял заранее принесенный раскладной стул. Джек сел, поставил чемодан рядом и небрежно положил руки на колени. Такое поведение соответствовало его незамысловатой одежде – джинсам и футболке. Для Майлза внешний вид имел большое значение. Если одеться, как обыватель, его самомнение возрастет.

Замки закрылись. Медленно проходили минуты. Гамильтон прекратил писать, положил ручку на блокнот и повернулся на стуле. В комнате повисла звенящая тишина.

– Специальный агент Кейси, то есть детектив Кейси.

– Здравствуй, Майлз.

– Я с трудом узнал тебя. Ты подвергся метаморфозе. Ты выглядишь новым человеком. Я думаю, в этом все дело.

Его глаза светились холодной, обезоруживающей голубизной. Они были безжизненными, как мрамор, и одновременно оценивающими.

– Прошу прощения, что пришлось ждать. На меня снизошло вдохновение, и я спешил записать все, когда ты вошел. Меня осенила мысль по поводу нейтрино – нейтральных частиц, бесполезных для практических нужд. В целом они не реагируют с материей.

– Мне сказали, ты сотрудничаешь с учеными из Токио.

– Они используют емкость на пятьдесят тысяч тонн воды, в которой проводят исследования с помощью счетчика Черенкова. Изучают нейтрино, протонный распад, мюоны. Я не буду утомлять тебя техническими подробностями, но они делают поразительные успехи.

– Звучит интересно.

– Не очень. Нет ничего вкусного в занятии наукой, ничто не обостряет чувства. Все это пространство и время, связанное уравнениями, формулами и теориями об одномерном пространстве… Я всегда находил это таким ограниченным.

– Почему же ты снова взялся за это?

– Чтобы загрузить ум. Разве не для этого ты переехал в Колорадо и начал плотничать?

– Кто рассказал тебе о Колорадо? Гамильтон ухмыльнулся.

– Общий друг.

– Тот же, что дал тебе номер моего мобильного телефона?

– Слушай, а что случилось с твоей бывшей соседкой, Алисией Клейбрук, которая якобы видела, как я выбегал из твоего дома?

– Не знаю.

– У моих адвокатов возникло к ней несколько вопросов, но, по всей видимости, они нигде не могут ее найти. Есть мысли о том, где она может быть?

– Нет.

– Ты общаешься с кем-нибудь из своего бывшего района?

– Нет.

Гамильтон не спускал с него глаз. Жаждущих глаз, съедающих эмоции, словно дворняга, лакающая из грязной лужи.

– Мать-одиночка, работающая в три смены в реанимационном отделении, у которой оставалось мало времени на что-то помимо работы, – не совсем надежный свидетель, но ей удалось убедить присяжных. А еще та история с волосами и тканями, которые нашли в твоей спальне. Правда, за два дня до этого ты побывал в поместье отца, ходил по нашему винному погребу, сидел на нашей мебели. Ты мог найти их там. Я думаю, что в судебной экспертизе это и называется «принцип Локарда».

Джек ничего не сказал. Он хотел, чтобы ответом Майлзу была тишина.

– Никаких отпечатков пальцев у тебя в доме, никаких улик, когда меня остановили полицейские, – весело продолжал Гамильтон. – Потом тот вопрос с инструментом, которым перерезали горло твоей жены… Это было сделано скальпелем, как утверждала защита. Как ты знаешь, его так и не нашли.

– Я этого не знал.

– Ты не читал протоколы слушаний?

– Нет.

Гамильтон улыбнулся.

– Почитаешь.

– Давай поговорим о нашем друге.

– Это называется «прелюдия», Джек. Жар, который усиливается перед оргазмом. Ты наверняка практиковал ее с женой. Или Аманда была из тех женщин, которые могут трахаться, только помани?

Джек потер руки. Он был сосредоточен на четвертой семье. Тик-тик-тик…

– Я припоминаю, что, когда тебя остановила полиция, у тебя в портфеле нашли фальшивый паспорт, свидетельство о рождении и квитанцию на телеграфный перевод на несколько миллионов долларов.

– Я люблю путешествовать анонимно.

– По всей видимости, суд присяжных решил, что ты хотел скрыться.

– Неправильно решил. Человек вроде тебя должен быть знаком с подобными вещами.

– Ты позвонил мне и сказал, что хочешь поговорить о Песочном человеке. Я здесь.

Гамильтон рассмеялся.

– Какое ужасное имечко! Подходящее, но ужасное. Уверен, что людям нравится. Печально то, что случилось с последней семьей, Бомонами. Какая трагедия! Тебе повезло, что ты сейчас сидишь передо мной.

– Ты с ним связывался?

– Мы очень подружились.

– Как вы нашли друг друга?

– По переписке. Ты знаешь, я получаю много писем. Ты видел мои сайты? У меня куча фанатов.

– Зачем ему связываться с тобой?

– Общность интересов.

– Например?

– Ты мне сам расскажи. Вы плаваете в одном бассейне.

«Куда он клонит?» – подумал Джек.

Тупик, надо попробовать что-то другое.

– Почему ты защищаешь его?

– В тот день, когда ты вышел из дома, как ты узнал, что это был я? – спросил Гамильтон.

Джек не был готов к этому вопросу. Он застал его врасплох.

– Ты читал протоколы.

– Я хочу услышать это от тебя.

Джек заметил жадное выражение в глазах Гамильтона. Его обнаружили и засадили в тюрьму, и его высокомерие требовало объяснения. Джек увидел лазейку и осторожно двинулся вперед.

– Не имеет значения, – ответил он.

– Имеет, если ты хочешь спасти четвертую семью.

– Я сомневаюсь, что Песочный человек назвал тебе их фамилию.

– Он сказал мне о Бомонах и о двух предыдущих – Росах и Доланах.

– Ты мог прочесть это в газетах.

– Ты хочешь спасти их?

– Назови их.

– Они живут в Кембридже.

– Что еще?

– Этот человек – психиатр.

– Мне нужно имя.

– Его зовут Брайан.

– А фамилия?

– Я хочу, чтобы ты ответил на мой вопрос.

– Я думаю, ты лжешь. Ты ничего не знаешь. До свидания, Майлз.

Джек подхватил чемодан и встал.

– Эрик Бомон находится в палате триста два в больнице Ньютон-Уэллесли под именем Джошуа Макдермонт. Его легенда – жертва автомобильной катастрофы.

Джек почувствовал холодок в груди. Гамильтон об этом догадался. Его глаза широко открылись, губы изогнулись в ухмылке.

– Теперь я привлек твое внимание, детектив Кейси?

– Мне нужна фамилия.

– А я хочу, чтобы ты ответил на мой вопрос. Немедленно.

– Нет.

– Они должны умереть сегодня ночью. Ты хочешь, чтобы их смерть была на твоей совести?

Джек молчал.

– Я так не думаю. Так что садись и отвечай на вопрос.

Джек не двинулся с места.

– Дай мне его фамилию.

– Леклер. Доктор Брайан Леклер. Давай, иди и проверь, позвони. Я подожду.

– Пробка от бутылки вина, – сказал Джек. – Я нашел ее под кроватью. Это была пробка от очень редкого вина. Поместье твоего отца закупало несколько ящиков этого вина ежегодно.

– Как хитро.

– Ты был знаком с дочерью сенатора… очень близко.

– Трах – не преступление.

– Он становится преступлением, если ты раскидываешь части ее тела по дому ее отца.

– Если ты был так уверен, что это я, у тебя была причина для ареста. Почему же ты не заковал меня в наручники?

– У меня не было ордера.

– Ты мог бы получить его. Чего ты выжидал, детектив Кейси?

Пристальный взгляд Гамильтона буравил его мозг, словно дрель. В его голосе была уверенность, которая навела Джека на мысль, что Майлз каким-то образом манипулировал им. Но с какой целью? Джек внезапно почувствовал, что его разоблачили. На лбу выступила испарина.

– Ты потеешь, Джек. Все в порядке?

– Тут жарко. И очень душно. А я шел сюда пешком.

– На какое-то мгновение я подумал, что ты скажешь, будто нервничаешь из-за того, что будешь давать показания на моем слушании.

Гамильтон внимательно наблюдал за выражением лица Джека.

– Ты, похоже, не удивлен.

– Я слышал об этом, – ответил Джек.

– Правда? Есть соображения?

– Меня не интересует прошлое.

– Но прошлое – это все, что у меня осталось, Джек. Благодаря тебе закаты остались только в моей памяти. Но это изменится. Я снова почувствую тепло. Это только вопрос времени. Что же касается нового процесса, то у меня сложилось странное ощущение, что ты не доживешь до суда. Этот псих хочет тебя сделать, я думаю. – Гамильтон подмигнул.

Джек чувствовал, что Аманда хочет поговорить с ним. На этот раз он решил послушать ее. Тяжесть и ярость последних семи лет навалились на него. Джек вернулся в спальню, снова переживая тот момент, когда Майлз Гамильтон запрокинул ей голову. Майлз улыбался. В его глазах играл влажный, тревожный свет. Гамильтон, совсем мальчишка, который сидел всего в паре метров от него, сказал: «А теперь смотри на меня. Смотри, как я уничтожу твой мир».

– Ты отсюда не выйдешь, Майлз.

– Было приятно, когда Чарлз Слэвин умолял тебя о пощаде? Это тебя проняло?

Разум Джека отключился.

Гамильтон вытащил кипу бумаг из-под блокнота и прижал ее к решетке.

– Узнаешь почерк?

Это была копия дневника Джека.

– Я смотрю, ты тоже научился выходить за пределы тела. – Гамильтон швырнул листы на стол. – Ты больной сукин сын. Когда мои адвокаты закончат с тобой, ты окажешься за решеткой. Придет время, когда я буду навещать тебя здесь.

Это было похоже на полуночный звонок, когда узнаешь ужасные новости, которые будут преследовать тебя всю оставшуюся жизнь. Джек привык к такому. Гамильтон использовал четвертую семью, чтобы заманить его сюда.

«Почему? Почему сейчас? К чему такая спешка?»

Голос, похожий на голос Майка Абрамса, приказывал ему уйти. Но Джек не мог пошевелиться. Майлз Гамильтон смотрел на него с той же самоуверенностью, что и тогда, в спальне.

– Ты думаешь, что я не знаю, что Алисия Клейбрук и ее сын попали в программу защиты свидетелей? – спросил Гамильтон. – Что ты прячешься под именем Джон Питерс? Я следил за тобой годами, Джек.

Странный жар залил глаза Джека, высушил горло. Вместо того чтобы уйти, он уронил чемодан на пол, подошел к решетке, схватился за прутья и почти прижался к ним лицом. Глаза Гамильтона сияли нехорошим светом.

– Ты никогда больше не почувствуешь тепла солнца, Майлз.

– А ты можешь всего через несколько секунд встретиться с женой.

Джек действовал молниеносно. Он просунул сквозь прутья правую руку и схватил Гамильтона за рубашку. Тот отреагировал как новичок – он ухватился за руку, которой Джек тянул его к себе. Левой рукой Джек схватил его за затылок и с размаху ударил лицом об решетку. Потом разжал правую руку и схватил Майлза за горло. Он все сильнее сжимал пальцы, ощущая, как они погружаются в плоть.

У Гамильтона из носа шла кровь. Он покраснел, глаза слезились, из горла вырывались сдавленные влажные звуки.

– Это как попробовать Бога на вкус, не так ли, Джек?

Но Джек его не слышал. Он вдавливал голову Гамильтона в решетку, глядя, как его кровь стекает по рукам, чувствуя ее тепло. Для своего возраста Майлз был достаточно жилистым и сильным, но он не мог и пошевельнуться. Сила Джека – его ярость – приковали его к решетке.

Гамильтон вскрикнул, и Джек почувствовал, как черные тучи, окутывавшие его разум, разошлись, как засияло солнце, ударив его потоком тепла, который выжег сожаление и ярость, уничтожил воспоминания, которые преследовали и отравляли его. Благословенное исцеление, которое он так отчаянно искал, было теперь в его руках. Он только сожалел, что это удовольствие не продлится вечно.

Джек сжал сильнее. Он мог бы с легкостью раздавить череп Гамильтона.

Тот хихикнул.

– Ты знаешь, где Тейлор? – выдохнул он.

Это было похоже на холодный душ.

Гамильтон вырвался, отошел от решетки и вытер рукой лицо.

– Песочный человек задумал нечто особенное для Тейлор и ее обожаемой племянницы. – Он облизнул губы и сплюнул. – Не могу дождаться фотографий.

Джек схватил чемодан и застучал в дверь.

– Бедный Джек Кейси. Он вот-вот потеряет второй шанс, который дала ему жизнь, – издевался Гамильтон.

Джек продолжал стучать в дверь. Санитар Рик возился с ключами.

«Скорее же, твою мать, скорее!»

– Сколько, Джек? Сколько ты еще собираешься сопротивляться, прежде чем утонешь?