Текст книги "Опасная игра бабули. Руководство по раскрытию собственного убийства"

Глава 14

Я рассчитываю весь вечер просматривать папки, которые засунула в рюкзак, но, когда добираюсь до своей комнатки после согревающего супа Бет, мои глаза буквально закрываются от усталости. Просыпаюсь я только утром от стука Оливера – он сообщает, что через десять минут меня ждут внизу на оглашении завещания тети Фрэнсис.

Стараюсь наскоро привести себя в приличный вид, но у меня только одно платье, и оно не вполне подходит для такого случая. Другой вариант – надеть то, в чем я была вчера, а это гораздо хуже. По крайней мере, платье купила Дженни в «Харродсе», так что оно дизайнерское. Верхняя часть облегающая, а юбка расклешенная, и в нем я чувствую себя как на витрине, в отличие от мешковатых вещей, в которых обычно прячусь. Я снова собираю волосы на макушке и смотрю на свое отражение в высоком зеркале.

Я приятно удивлена. Может, потому, что вчера постоянно слышала, как похожа на маму, но платье выглядит элегантно, и я чувствую себя в нем другим человеком. Делаю глубокий вдох, разглаживаю синий шелк и спускаюсь по лестнице.

Мистер Гордон торжественно ведет нас в библиотеку. Воздух внутри спертый, но после моего вчерашнего визита кое-что изменилось. Цветы убрали, даже красивые букеты у окон, и от этого комната выглядит какой-то тесной. Сквозь окна струится утренний свет, а на лужайке лежит роса в ожидании, когда ее высушит солнце. Я замечаю, что Бет подала завтрак на длинном столе у стены, и мне слегка не по себе оттого, что никто к нему не притрагивается. Кто-то придвигает стулья, и мистер Гордон садится за большой деревянный стол в центре библиотеки, а все остальные, кроме Саксона, который так и не появился, устраиваются напротив. Все очень официально, именно так я и представляла себе оглашение завещания очень богатого человека.

Эльва Грейвсдаун сидит слева, рядом – пустой стул ее мужа. С другой стороны от пустого стула я, справа от меня Оливер Гордон. В его кармане постоянно гудит телефон, и время от времени он наклоняется, чтобы его проверить. Судя по измученному виду Оливера, сообщения либо от начальника, либо от придирчивой подружки.

Еще одно любопытное дополнение к нашей группе – детектив Крейн, хотя он держится в стороне. Удивительно, но я даже рада его видеть. С ним как-то спокойнее, безопаснее. У него под мышкой папка, по виду важная; он прислонился к окну, наблюдая за нами. Когда я сажусь, он кивает мне, но на этом все. Могу поспорить на любую сумму, что в папке результаты вскрытия от доктора Овусу, и мне страшно интересно узнать их.

Мистер Гордон откашливается и многозначительно смотрит на часы, а потом на Эльву.

– Не понимаю, почему Саксон опаздывает на встречу, находясь в доме. Эльва, если он не явится через пять минут, мне придется обыскать все комнаты и притащить его силой.

Эльва выглядит смертельно оскорбленной, причем кажется, что ей просто необходимы оркестр и огни рампы. В ней нет ничего естественного, настоящая актриса.

– Не смеши меня, Уолт. Это дом Саксона. Он здесь вырос. Бога ради, имей сострадание, ему приходится разбираться со старыми призраками.

– Я в курсе, Эльва, – тихо произносит мистер Гордон. – Но ты забыла, что мне уже доводилось вытаскивать Саксона из укромных мест, и не удивлюсь, если он так и не избавился от детской привычки, прежде чем войти, подсмотреть за всеми.

Мое любопытство достигает пика, но дальнейших разъяснений я не получаю, а спрашивать было бы странно.

Эльва решает сменить тему.

– А почему здесь Оливер? – спрашивает она.

Я и сама этому удивляюсь. Я знаю, тетя Фрэнсис упомянула его в завещании, хотя причина остается для меня загадкой. Но тайно радуюсь тому, что Эльва с готовностью задает вопросы, которые я задать стесняюсь.

– Это вскоре получит объяснение, когда мы перейдем к оглашению завещания, – отвечает мистер Гордон.

Чувствую взгляд детектива Крейна с другой стороны комнаты. Когда дверь библиотеки хлопает и входит мужчина с густыми седыми волосами, все, кроме детектива, вздрагивают.

– Прошу меня простить, – говорит он с теплой улыбкой.

– Ну наконец-то, Саксон, – восклицает мистер Гордон.

Саксон одет в дорогой серый костюм, который прекрасно сидит на его стройной фигуре. Он излучает уверенность, причем подлинную, в отличие от бесконечного позерства Эльвы. У него квадратный подбородок и зеленые глаза, Дженни назвала бы его «серебристым лисом». Заметив мой пристальный взгляд, он отступает на шаг.

– Вы не Лора, – произносит Саксон, но улыбка не исчезает, и он не добавляет дежурную фразу, что я вылитая мать.

– Точно, не Лора, – соглашаюсь я и выпрямляюсь, вспоминая, что чувствовала несколько минут назад, глядя на себя в этом платье.

– Саксон, это Аннабель Адамс. Энни. Лорина дочь, – представляет меня мистер Гордон. – Теперь она фигурирует в… – Он смотрит на разложенные перед ним бумаги и хмурится так, что сморщивается все лицо. – В этом кошмаре.

Последние слова он бормочет себе под нос, но совершенно ясно, как он относится к завещанию.

Саксон садится на пустой стул рядом со мной, наклоняется и говорит:

– Рад знакомству, Энни. Надеюсь, все пройдет быстро и просто и бедняга Уолт не сляжет от нервного напряжения. А если Эльва не создала вчера атмосферу гостеприимства, прошу ее простить. Думаю, она перенесла свои сложные отношения с Лорой на вас.

Не знаю, чего я ожидала от встречи с Саксоном, но точно не этого. Может быть, копию Эльвы или человека слишком занятого и важного, чтобы обратить на меня внимание, учитывая его позднее появление. Однако Саксон безмятежно сидит рядом и выглядит настолько же разумным и понимающим, насколько неловко чувствую себя я. И это очень приятный сюрприз.

– Спасибо, – говорю я.

На мгновение я задумываюсь, чем мама так разозлила Эльву, но, судя по тому, что я видела, они с Эльвой как небо и земля. Мама наверняка подтрунивала над ней, и при этой мысли у меня теплеет на душе.

– Так, ладно, я объясню все простым языком. – Мистер Гордон надевает очки и раскладывает перед собой бумаги. – Фрэнсис решила не делить имущество. В него включается также дом в Челси и ферма на земле, прилегающей к поместью Грейвсдаун, как и сам дом и территория поместья. А также сорок миллионов фунтов.

Эльва хлопает в ладоши и охает, но быстро пытается скрыть эмоции кашлем. Саксон тут же цыкает на нее, а мистер Гордон окидывает каменным взглядом поверх очков.

Все умолкают, и мистер Гордон продолжает говорить.

– Наследниками являются Саксон, Оливер и Энни, с недавнего времени заменившая Лору, только с этого места начинаются сложности. Лучше всего объяснить это вам, зачитав письмо Фрэнсис.

Дорогие Саксон, Аннабель и Оливер!

Поверьте, мне хотелось бы сделать это проще. К Оливеру я перейду чуть позже и сначала обращаюсь к Саксону и Аннабель. Я давно знала, что мою жизнь прервет убийство, поэтому оставляю все свое имущество, включая деньги на счетах, тому, кто его раскроет.

Долгие годы жители деревни относились ко мне с предубеждением из-за того, во что я всегда верила. Все так держатся за свои секреты, и никому не нравятся мои способности вытаскивать их наружу, поэтому меня всячески старались выставить полоумной. Но я всегда знала, что в Касл-Нолле не все ладно, что секретами забиты все трещинки на улицах и в церковных стенах, даже в моем собственном доме, все мы прогнили до глубины души. Я давно знала, что эти секреты могут привести к смерти. Так уже случалось.

Мое последнее действие на этом свете – сделать так, чтобы вы поверили мне, и, надеюсь, мне поверит вся деревня.

Пусть лучший из вас унаследует все мое состояние, но не мою судьбу…

С отвисшей челюстью я пытаюсь осмыслить слова Фрэнсис. И снова ощущаю мурашки, потому что это сама судьба. С тех пор как мы нашли тетю Фрэнсис, именно этим я и занимаюсь. Пытаюсь заниматься. Я чувствую себя частью предсказания, той самой «дочерью».

– Что?! – выплевывает Эльва. – Да как она могла так с нами поступить? Зачем она устроила такое светопреставление?

Детектив Крейн смотрит на папку в своих руках, как будто не слыша слов Эльвы.

Мистер Гордон снова откашливается.

– Эльва, нет никаких «нас». Здесь говорится о Саксоне и Энни. Есть еще Оливер и детектив, но я до этого дойду, если позволишь мне закончить.

Конечно, есть условия. Я не хочу, чтобы вы болтались без дела, пока мой труп гниет в земле и не свершилось правосудие. Я даю вам неделю. Если по истечении этого срока вы не раскроете мое убийство, все мои владения будут распроданы, этим займется юный Оливер Гордон и его работодатель, компания «Джессоп филдс». Мне все равно, станет ли поместье торговым центром или каменоломней; если у вас ничего не выйдет, вся деревня будет ощущать это на протяжении многих поколений. Деньги от продажи и остальное мое состояние отойдут государству.

Я ничего не могу с собой поделать и прерываю его:

– Но что будет с фермой, с Бет и ее дедушкой?

Мистер Гордон окидывает меня долгим взглядом, и я чувствую, как он благодарен, что кто-то задумался не только о собственном благосостоянии, а может, просто устал, ведь я напомнила, что от этого завещания пойдет волна по всей деревне, словно от разорвавшейся бомбы. Он не отвечает, просто продолжает читать дальше.

Но я не хочу, чтобы вы поспешно предложили фальшивые ответы, лишь бы получить желаемое. Поэтому результат должен подтвердить детектив Крейн, произведя арест. Финальное решение вынесет Уолт. В его власти также дисквалифицировать любого из вас, если по какой-то причине его приговорят к тюремному заключению…

– То есть мы можем убить друг друга, если это сойдет нам с рук, – сухо заявляет Саксон. – Как элегантно, Фрэнсис. – Он наклоняется ко мне и добавляет: – Не волнуйтесь, Энни, я не собираюсь вас убивать.

– Спасибо, Саксон, я тоже вас не убью.

И мы оба улыбаемся – уж больно странно это звучит через десять минут после знакомства.

– Вообще-то это элегантное дополнение к завещанию, – говорит Уолт. – Таким образом, вы будете присматривать друг за другом. Фрэнсис не хотела бы, чтобы поместье попало в руки нечистоплотного человека.

Он подносит письмо почти к носу и продолжает:

Я не стану добавлять ничего, касающегося смерти по естественным причинам, поскольку убеждена, что предсказание сбудется. И поверьте, если б у меня было хоть малейшее представление о том, кто планирует меня убить, я заранее подала бы заявление в полицию. Детектив Крейн может подтвердить – я несколько раз пыталась. Я уже много лет пробую разгадать личность моего убийцы, но трудно раскрыть преступление, которое еще не произошло, поэтому придется предоставить это вам.

Я пыталась спланировать игру, но, похоже, проиграла. Поэтому мой план продолжит осуществляться без меня.

Удачи,

Фрэнсис

Несколько минут мы сидим в оглушительной тишине, пока я не решаюсь ее нарушить:

– А что будет, если мы раскроем убийство вместе?

– А если его совершил один из нас? – спрашивает Саксон.

Детектив Крейн поворачивается, чтобы посмотреть на Саксона, и уголок его губ слегка приподнимается.

– А что? Вы хотите признаться?

– Чисто научный интерес, – отвечает Саксон. – Хочу знать, насколько тщательно Фрэнсис все продумала. Схема просто потрясающая.

Саксона, похоже, эта ситуация веселит, будто занимательная игра. Оливер, до этого копавшийся в телефоне, вдруг вскидывает голову и говорит:

– Не то чтобы я пытался помочь в расследовании убийства, я ведь здесь только как гарант… – У него такое кислое лицо, будто он проглотил лимон, и я внезапно понимаю, что он в ярости. – Но раз уж милая Фрэнсис решила, что моя карьера – всего лишь игрушка, которой можно позабавиться на том свете, и я не хочу, чтобы меня убили во сне, если все зайдет слишком далеко… – Он косится на Эльву. – Я хотел бы отметить, что у всех нас есть алиби, поскольку во время убийства мы находились вместе, в офисе в Касл-Нолле. Ну кроме Саксона.

– Это не играет роли, – вставляю я. – Цветы ей могли принести когда угодно, убийца имел в запасе кучу времени, чтобы скрыться.

Детектив Крейн легонько отталкивается от подоконника, к которому прислонялся.

– Она умерла не из-за цветов, – тихо произносит он.

– Что? Как?

Я несколько раз моргаю, пытаясь понять, как это болиголов в крови не убил человека.

– Значит, она ошиблась? Ее не убили? – уточняет Саксон.

– Этого я не сказал, – отвечает Крейн.

Он пристально смотрит на Эльву и Саксона, оценивая их реакцию. Саксон тоже смотрит на него, понимая намерения детектива. Эльва как будто ничего не замечает.

– Что ж, когда она умерла, мы все были в офисе мистера Гордона, – произносит Эльва. – Разве Фрэнсис не звонила, чтобы сообщить о переносе встречи? Значит, она еще была жива, когда мы были в офисе. А Саксон возвращался из больницы… Наверное, в это время он как раз был на пароме.

– У меня есть билет, если кто-то хочет удостовериться, – ровным тоном сообщает Саксон.

– Почему-то все обходят стороной один важный вопрос, – буркает Оливер, на удивление сердито.

– Всего один? – брякаю я, потому что вижу множество таких вопросов.

Проигнорировав меня, Оливер обращается к детективу:

– Какова причина смерти, детектив Крейн? Или вы не желаете нам сообщать, хотя, как я вижу, держите в руках отчет о вскрытии?

– Ах, этот вопрос, – тяну я.

Детектив Крейн не двигается с места. Просто смотрит на Оливера и слегка улыбается.

– Ясно, – говорит Оливер. – Но что будет, если она умерла не от рук убийцы?

– В смысле, ты считаешь, что она покончила с собой, чтобы заставить нас плясать под свою дудку? – спрашивает Эльва, как будто и впрямь в это верит. Не люблю судить людей, но я начинаю думать, что Эльва Грейвсдаун не очень умна.

– Нет, я о том, что у нее мог случиться сердечный приступ. Или инсулиновая кома, или еще что. Откуда мне знать? Что будет в этом случае?

Детектив Крейн наконец делает шаг вперед. Он подходит к мистеру Гордону и кладет папку на стол.

– У нее и правда был сердечный приступ, – медленно произносит он.

Оливер стонет и опять сует руку в карман за телефоном.

– Но не по естественным причинам, – продолжает детектив Гордон, открывая папку. – Фрэнсис была права. Ее убили.

Глава 15

Записи из Касл-Нолла, 23 сентября 1966 года

Джон вел себя отстраненно, уклоняясь от моих вопросов о поместье Грейвсдаун и о том, куда они ходили без меня. Предупреждение Саксона прилипло ко мне, как дурной запах: «Я знаю, что вы считаете меня мерзким типом, но ваш дружок еще хуже».

На каждый вопрос, от которого Джон уклонялся, он отвечал каким-нибудь милым жестом: заказанными из Лондона духами, покупкой моей любимой книги. Он вырезал наши инициалы на деревьях и признавался в любви. И постепенно, где-то через неделю, лед между нами начал таять.

К счастью, Джон согласился с тем, что лес в поместье Грейвсдаун – не самое романтичное место в мире. Он предлагал массу других вариантов для нашего первого раза, например проникнуть в темноте в руины замка или одолжить на вечер машину Уолта. Но после того вечера с Фордом и Саксоном я слегка настороженно относилась к друзьям.

Эмили по-прежнему настаивала, что поместье Грейвсдаун – лучшее место, чтобы хорошо провести время, и это утверждение было подкреплено полицией, которая однажды в семь вечера прогнала нас из парка за то, что мы слишком шумели. Как обычно, шумел в основном Уолт. Он решил отлить за деревом, распевая You Really Got Me группы The Kinks, и заявил, что может мочиться ровно столько времени, сколько длится песня. Уолт вечно вот так ребячился.

Роуз снова сошлась с Тедди Крейном, после того как я убедила ее, что прыщи у него пройдут и тогда он станет очень симпатичным. Я не врала: под прыщами у него и правда было милое лицо. Темные волосы, крепкие мышцы и немного покровительственная уверенность в себе. Мне просто казалось, что Роуз не всегда видит перспективу.

Когда Джо и Тедди пошли купить еще пива, как раз перед тем как Уолт привлек своим пением полицию, я наконец улучила момент, чтобы обсудить с Роуз все свои противоречивые чувства. Прошло две недели, с тех пор как мы пробрались в поместье, и я постоянно прокручивала те события в голове. В глубине души я понимала, что должна быть настороже, потому что друзья меня обманули, а я не хотела, чтобы меня держали за дуру. Но было ужасно утомительно так долго копить гнев и недоверие.

Я села рядом с Роуз на расстеленное одеяло и взяла ее под локоть. На мне было два свитера, потому что Эмили одолжила мое шерстяное пальто и не вернула его. А носила она его с таким видом, будто оно всегда принадлежало ей. Я на секунду взглянула, как Эмили хохочет и болтает с Уолтом. Пальто шло ей больше, чем мне: двойной ряд золотых пуговиц и расклешенный крой все равно не мой стиль. Мне было жаль только пуговицы, ведь именно из-за них я выбрала это пальто. Уникальные, со скачущими оленями, я никогда не видела других пальто с такими пуговицами.

– Боже, да ты, наверное, заледенела, Фрэнни, – сказала Роуз и потерла мою руку, чтобы согреть.

– Ну не настолько уж, – ответила я, но апрель только начался, стояла полная темнота, и я нагло солгала.

– Я надавлю на нее и верну тебе пальто, обещаю. Это зашло слишком далеко.

– То, что Эмили одалживает вещи? Это же Эмили, ты сама прекрасно знаешь. А кроме того, я никогда не даю ей то, с чем не могла бы расстаться навсегда.

– Как ты не понимаешь? Все гораздо серьезнее. Она изо всех сил пытается копировать тебя. Ты слишком добрая, смотришь на все сквозь пальцы, но она… по-настоящему расчетлива.

На мгновение меня затопили чувства, бурлящие эти две недели. Я только устало покачала головой.

– Ты обращаешь на нее слишком много внимания, – сказала я, однако задумалась над словами Роуз.

Они были эхом моего потаенного и мрачного предчувствия – Эмили объявила меня своим врагом. Она расчетлива, это всем известно. Но я не понимала, почему она вдруг выбрала мишенью меня. Обычно все ее расчеты касались парней.

– Фрэнсис, просто…

Роуз провела рукой по волосам и прикусила губу. На мгновение показалось, что она хочет мне что-то сказать, но потом Роуз опустила взгляд и ничего больше не добавила.

Джон и Тедди закурили, стоя перед винным магазином, и я решила воспользоваться моментом.

– Роуз, почему никто не рассказал мне, что вы уже приходили в поместье Грейвсдаун без меня?

Роуз вздрогнула, словно я уколола ее шипом, но не подняла голову.

– Прости, Фрэнни, это все Эм. Ты же ее знаешь. Она угрожала мне, чтобы я тебе не рассказала.

– Ну ладно, – твердо сказала я. – А почему ты вообще туда с ними пошла?

Роуз посмотрела на свои руки, а потом снова на меня.

– Я была там только в первый раз и до недавнего времени не понимала, что Эмили мне соврала. Она сказала, что ты приболела и осталась дома. После этого я с ними не ходила, честное слово.

– Ладно, – медленно произнесла я. – Но я все равно думаю, что ты чего-то недоговариваешь. Форд сказал, что уже встречался с Эмили, и пытался отвадить меня от всех вас. Что случилось в ваш первый визит туда?

Роуз посмотрела на магазин, в котором Эмили и Уолт покупали пиво.

– Джон, Уолт и я гуляли как обычно. Но Эмили на некоторое время пропала, а появилась, только когда пора было уезжать. Уолт разозлился на нее, и они поссорились, потому что было ясно, куда она ходила.

– Она ходила к дому, – заключила я.

Не знаю, почему я до сих пор не догадалась, хотя многое подозревала. Я провела там всего час за болтовней и чаем. Но, узнав, что Эмили побывала там первая, почувствовала горечь на языке. И в голове всплыла фраза Саксона: «Ваша подруга Эмили несколько раз выводила дядю Форда из себя. Кажется, она надеется, что он ищет новую жену».

Все остальные уже шли к нам по лужайке, а я смотрела на Эмили в моем пальто. Она покачивалась и смеялась, схватив Уолта под руку. Ее светлые волосы выделялись в темноте. Уолт смотрел на нее как на падающую звезду в ночном небе, которую можно увидеть всего несколько раз за всю жизнь.

Уолт подстригся, как и Джон, расставшийся со своей шевелюрой. Странно, потому что Уолту нравилась его прическа. Нравилось получать косые взгляды от старушек, которые шипели себе под нос «шпана». Он обожал, когда девушки на пляже останавливали его и говорили, что он похож на Джорджа Харрисона[9]9
  Джордж Харрисон (1943–2001 гг.) – британский рок-музыкант, получивший наибольшую известность как соло-гитарист The Beatles.


[Закрыть]. Видимо, мода менялась, а я просто за ней не успевала.

К такому заключению легко было прийти, потому что я последней узнаю о модных веяниях. Но мне следовало задать себе вопрос, с чего вдруг Уолт пытается походить на Джона.

– А у меня классный сюрприз! – воскликнула Эмили, приблизившись. Она широко улыбнулась, села рядом со мной и вытащила из кармана пальто (моего) некий предмет из тусклого металла, чьи очертания скрывала темнота.

Тедди выругался, а Роуз схватила меня за руку и оттащила от Эмили.

– Какого черта, Эм? – вскрикнула я. Револьвер лежал в ее руке почти как игрушечный, театральный реквизит. – Где ты его взяла?

– И зачем? – добавил Тедди.

Роуз в ужасе молчала.

– Я нашла ключ к папиному оружейному шкафу, – ответила Эмили, проглотив смешок, превратившийся в возмущенное фырканье. – Это было нетрудно. А что касается причины… – Она посмотрела на Тедди с прищуром, как будто обвиняя его в том, что он испортил все веселье. – Почему бы нет? Вы когда-нибудь играли в русскую рулетку?

Тут Уолт решил помочиться и начал горланить песню, что, к счастью, привлекло внимание людей, и они крикнули, что вызвали полицию.

Эмили вздохнула со вселенской усталостью, которой явно не испытывала. Пусть она и вела себя в Касл-Нолле как бунтарка, но была не взрослее нас.

– В другой раз, – буркнула она, засовывая револьвер обратно в карман. – Давайте сядем в машину, прежде чем нас не погнали отсюда палками.

Эмили снова повисла на Уолте, и, когда она повернулась спиной, Роуз потянулась к воротнику своего пальто.

– Она зашла слишком далеко, – сказала Роуз, и я увидела, как блеснула тонкая цепочка с птичкой, словно слабый крик в ночи, когда Роуз ее расстегнула.

Она сняла ожерелье и швырнула его в кусты.

– И ты от своего избавься, Фрэнсис.

Я и правда об этом подумывала. Но мы с Эмили и Роуз так тесно были связаны общей историей… Конечно, эта связь истончалась, но я решила напомнить Роуз, что не все еще потеряно.

– Мы ведь знаем Эмили, Роуз. Задумайся, когда она ведет себя вот так…

– Раньше она никогда себя так не вела, – оборвала меня Роуз.

– Верно, но вела себя почти так. И ты ведь знаешь, из-за чего. Вряд ли сейчас что-то изменилось.

Фиона Спарроу, мать Эмили, всегда была настоящей красавицей и при этом следовала традициям. Она многого ожидала от дочери. Отец Эмили был членом городского совета. В общем, идеальная семья, на которую все хотели произвести впечатление.

Старшая сестра Эмили в пятнадцать лет сбежала в Лондон, и ее имя никогда больше не произносили в доме. С Эмили обращались как с единственным ребенком, но трещина, которую оставила ее сестра, означала, что Фионе еще более страстно хотелось добиться успеха с Эмили, раз со старшей дочерью она потерпела неудачу. Фиона контролировала каждый шаг Эмили, выбирала для нее одежду и наряжала как живую куклу.

Даже в темноте я заметила, что Эмили до сих пор носит туфли на каблуке, как у матери, и чулки со швом сзади, каких теперь уже не сыщешь в магазине. Я была в брюках-дудочках и чувствовала себя модницей, потому что нашла ткань в клетку (подкладку от дождевика с распродажи) и сшила их по фото в журнале. Мне помогала мама, и мы много смеялись, когда резали плащ на куски, чтобы сделать из него брюки в стиле Одри Хепберн.

Вдруг Эмили посмотрела на меня, как будто прочла мои мысли, и это было немного пугающе.

Я вспомнила, как нам было по десять лет и я решила заскочить к Эмили. Тогда наша дружба была такой простой. Летом мы делали тарзанку над рекой Димбер, а в августе объедались ежевикой. Мы верили, что дикие кролики, выскакивающие из живых изгородей, умеют говорить и что мы можем приручить их. А Эмили всегда придумывала самые лучшие игры, фонтанируя идеями.

Наверное, в определенном смысле именно я сняла с Эмили все маски, слой за слоем. Может, она винит меня в этом?

В тот день их входная дверь была распахнута настежь, чтобы поймать хоть намек на ветер в удушливом летнем зное. Эмили держала на голове книги, как будто училась в выпускном классе, и при этом пыталась расставить чашки, но недостаточно тихо, по мнению Фионы. Слова Фионы разнеслись по комнате с громким шипением:

– Если ты не способна делать даже такие элементарные вещи, в тебя никто не влюбится! Ты навсегда застрянешь в Касл-Нолле, в этой жизни! Ты красива, Эмили, пока все не испортишь, открыв рот. Красота – твоя единственная валюта, потому что все остальное в тебе заурядно. Ты должна научиться использовать свою внешность, чтобы не опозорить семью.

Чашка снова звякнула, потому что у Эмили слишком тряслись руки.

Фиона смахнула со стола весь чайный сервиз, и он разбился об стену, засыпав пол осколками. А Эмили просто молча сидела и смотрела.

– До конца дня будешь склеивать чашки и размышлять о своей неуклюжести, – прорычала Фиона. – Мужчины из приличных семей не женятся на нескладных девицах. С такими манерами ты и Фойла не завлечешь, не говоря уже о Грейвсдауне.

Эмили опустилась на колени и начала подбирать осколки. Меня затопило негодование, и я сжала кулаки. Фиона сидела ко мне спиной, но Эмили стрельнула глазами в мою сторону. Ей было больно и стыдно, а потом на ее лице появилась злая решимость. Она почти незаметно покачала головой, как бы говоря: «Не смей вмешиваться, Фрэнсис».

И я не стала.

Но после того случая Эмили начала предлагать все более мрачные и опасные игры. Не сразу, постепенно, и сперва это даже захватывало. Когда мы были подростками, Эмили выдумывала лучшие страшилки, мы вызывали призраков или занимались черной магией. Шпионили за жителями городка и сплетничали, узнавая их тайны, пусть и наполовину выдуманные. Но никому не причиняли зла и не обижали друг друга.

– Нельзя винить Фиону во всем, что делает Эмили, – сказала Роуз. – Ее же с нами нет, Эмили сама принимает решения.

– Может, и так, – согласилась я. – Но порой мне кажется, Эмили играет с нами, только чтобы ощутить, что сама контролирует свою жизнь и Фиона до нее не дотянется. Или наказывает нас за то, что мы слишком много знаем.

Тедди сидел молча, тактично притворившись, что сосредоточенно разглядывает облака над головой. Лунный свет подчеркивал их неровные края в темноте. Кто-то крикнул нам, чтобы поторапливались, и мы пошли по лужайке, а в воздухе повисли невысказанные мысли об Эмили.

Когда мысок моей туфли задел ожерелье Роуз, я решила, что это знак свыше, и вытащила его из травы.

– Ты же знаешь, что тебя предаст птица, Фрэнсис, – мягко произнесла Роуз, когда я попыталась вернуть ей цепочку.

Она отказалась ее брать, и тогда кулон взял Тедди.

– Я думала, ты не веришь в предсказание, – сказала я.

– Начинаю верить.

По моей спине пробежал холодок. Мне хотелось поддержать Эмили, несмотря на ее ужасное поведение, но предсказание подтачивало мое доверие ко всем и вся вокруг.

Крейн, Спарроу, королевы на шахматных досках, банкноты и игральные карты… Похоже, я не справлюсь самостоятельно. Мне нужна помощь. Я почувствовала себя ужасно, чудовищно одинокой.

И тут я подумала: Форд. Форд умеет планировать. Он знает, как играть и выигрывать. И после этого я уже не могла не думать о нем.