Текст книги "World Of Warcraft: Перед бурей"

Глава восьмая
Стальгорн

Магни Бронзобород ждал в Зале Исследователей. Когда-то Андуин собственными глазами наблюдал, как король дворфов в муках обращается в сверкающий алмаз, и был не в силах хоть чем-то помешать этому, а потому полагал, что готов к встрече с пробудившимся Магни.

Но не тут-то было.

Магни стоял под скелетом птерадона, повернувшись спиной ко входу, и увлеченно беседовал с Веленом и старшим исследователем Мунинном Магелласом. Рядом, озабоченно хмуря густые брови и внимательно вслушиваясь в разговор, стояли Фалстад с Мурадином.

Пригласили сюда и главного механика Гелбина Меггакрута, белобородого лидера гномов. За его внешней бодростью и жизнелюбием скрывалась спокойная глубокая мудрость. Встречу с ним Андуин планировал провести на следующий день. В войне с Легионом гномы оказались просто бесценными союзниками, и ему непременно хотелось лично поблагодарить не самых высоких физически, но, вероятно, величайших в интеллектуальном смысле членов Альянса. Присутствие советника главного механика, капитана Ступа Искража, сурового воина с черной повязкой на глазу – свидетельством многих лет боевого опыта, – указывало на то, что Магни явился в Стальгорн не просто с дипломатическим визитом.

Сверкающая фигура повернулась к Андуину, и это зрелище поразило юного короля, точно удар в живот. Каменным статуям не положено двигаться с такой грацией, а алмазным бородам – развеваться при этом в воздухе! Теперь Магни не был ни дворфом, как прежде, ни статуей, в которую превратил его ритуал. Он был и тем и другим, и в то же время – ни тем, ни другим, и это невероятное сочетание поразило Андуина до глубины души. Однако секунду спустя Магни заговорил, и разом нахлынувшая радость заставила юного короля забыть обо всем остальном.

– Андуин! Как же ты вырос!

Под действием ностальгии и неумолимого приближения взрослой жизни эта фраза, так ненавидимая всеми детьми на свете, совершенно преобразилась. Она была настолько обыкновенной, настолько натуральной, что все иллюзии «потустороннего» треснули и разлетелись вдребезги – точно так же, как алмазная тюрьма Магни. Голос Магни тоже был теплым, живым и, несомненно, его собственным. «Может, если коснуться шагающего навстречу существа, его алмазное тело тоже окажется теплым?» – подумал Андуин. Но тело алмазного дворфа было так густо усеяно шипами и острыми гранями, что о крепких рукопожатиях и сокрушительных объятиях в обычной, прежней манере Магни не могло быть и речи.

Знают ли Мойра и Дагран, как обойти это препятствие? Склонен ли Магни к тем знакам внимания, на которые был так щедр в прошлой жизни, в жизни создания из плоти и крови? Хотелось бы надеяться – ради них всех…

Тем временем Мойра попросила Белграма присмотреть за Даграном, но мальчик запротестовал: ему хотелось повидаться с дедом.

– Посмотрим, – сказала Мойра, и лицо ее сделалось… пожалуй, не то, чтобы ожесточенным, но озабоченным.

– Магни, – сказал Андуин. – Как я рад тебя видеть!

– И я рад видеть вас с дочерью, – отвечал Магни, повернув каменное лицо к Мойре. – Смею надеяться, что смогу повидаться с внуком, как только покончу с делами. Вот только, как это ни грустно, не в гости я сюда пришел.

Конечно же, не в гости! Теперь Магни говорил от лица самой Азерот, а это такой колоссальный священный долг… Андуин покосился на дренея. Велен не отличался слезливой сентиментальностью. Он легко улыбался и не стеснялся смеяться. Однако сейчас старый пророк был мрачнее тучи. В эту минуту глубокие, словно бы высеченные на древнем лице морщины, напоминавшие о великом множестве пережитой им боли, сделались глубже прежнего.

Магни окинул Мойру, Андуина и Велена серьезным взглядом.

– Я разыскал вас не потому, что все вы – правители народов, но оттого, что вы – жрецы.

Мойра и Андуин удивленно переглянулись. Конечно, Андуин знал, что оба они принадлежат к жречеству, но прежде об этом как-то не задумывался.

– Ей ужасно больно, – продолжал Магни. Его алмазное, казалось бы, такое твердое лицо с неожиданной легкостью сморщилось от сострадания.

Неужели ритуал, так изменивший Магни, действительно позволяет ему чувствовать боль Азерот? Андуину тут же вспомнилось уничтожение Силитуса, невообразимой величины меч над землей… Да, если последняя попытка Саргераса уничтожить Азерот близка к успеху, это просто ужасно!

– Ей нужно исцеление, а исцелять – дело жрецов. Она прямо сказала: все должны прийти ей на помощь, иначе все погибнут.

Велен с Мойрой взглянули друг на друга.

– Я полагаю, слова твоего отца верны, – сказал дреней. – Если мы – все, кто только может – не возьмемся за исцеление раненого мира, то, безусловно, погибнем. Об этом нужно сообщить другим.

– Согласна, – ответила Мойра. – К тому же, и юноше пора познакомиться с остальными.

Тут они, как один, повернулись к Андуину. Тот озадаченно наморщил лоб:

– С остальными… с кем?

– С остальными жрецами, – пояснила Мойра. – С группой жрецов, с которой сотрудничаем мы с пророком. Тебе следовало бы познакомиться с ними давным-давно.

Тут Андуин понял, о чем речь.

– А-а, Конклав! Из Храма света Пустоты.

Одно это название успокаивало душу, едва ли не вопреки истории храма – темнице Сараки, падшего наару, обратившегося к Пустоте, расположенной в самом сердце Круговерти Пустоты. Многие эпохи дренеи изучали это существо, но способ очистить его отыскали только недавно. Вновь сделавшись самим собой, наару по имени Саа’ра остался в храме. Бывшая темница стала прибежищем и ему, и всем остальным.

Андуин слышал о противоборстве, что развернулось в первые дни вторжения Легиона, и знал, что многие из обитающих в священных стенах, подобно Саа’ра, пали во тьму, но были возвращены к Свету. Эти-то жрецы, известные как Конклав, и обратились к другим жреческим орденам Азерота с призывом объединиться в борьбе против Легиона. Теперь эта опасность миновала, но Конклав продолжал существовать, предлагая помощь и милосердие всем, ищущим Света.

Во время войны они странствовали по всему Азероту, вербуя жрецов для заботы о тех, кто дрался с Легионом в первых рядах, и теперь продолжали ухаживать за храбрыми воинами, исцеляя пострадавшие тела, умы и души. Война оставила за собой множество шрамов – и видимых, и незримых.

– Все, что сделал и продолжает делать Конклав, чрезвычайно важно, – сказал Андуин. – Жаль, мне не довелось помочь ему во время войны.

– Дорогой мой мальчик, – возразил Велен, – ты все это время был именно там, где нужно. У каждого своя борьба и свой путь. Мой – судьба сына. Путь Мойры – преодоление предрассудков и защита тех, кто поверил в нее – дворфов Темного Железа. Ну а тебе предстояло сменить на троне великого короля и править народом, любившим тебя с самого рождения. Все сожаления пора оставить позади. Им не место в Храме света Пустоты. Его покои полны только надежды и решимости следовать туда, куда ведет нас Свет, дабы нести его в обители тьмы, что так нуждаются в его благословении.

– Пророк, как обычно, прав на все сто, – сказала Мойра. – И я, признаться, рада, что наконец-то смогу побывать там с тобой. Хоть нас и ведет туда великая беда, я знаю: ты непременно найдешь там утешение для души. Иначе и быть не может.

В словах Мойры чувствовалась уверенность той, что нашла там подобное утешение для себя. Но тут Андуин вспомнил о странном материале в кармане. Поначалу он собирался показать его Трем Молотам после приятной прогулки, но в эту минуту понял, что лучше всего этот камень мог бы опознать Магни, достигший единства с землей.

– Да, мы отправимся в храм, но не сразу. Благодарю за важные вести, Магни. А еще… мне нужно кое-что тебе показать. И всем вам – тоже.

После этого он вкратце рассказал собравшимся все, что знал о похожем на янтарь веществе, и только во время рассказа оценил скудость своих знаний.

– Одним словом, известно нам очень мало, – заключил он, – но я уверен, что ты сможешь рассказать о нем много больше.

С этими словами он вынул из кармана платок и развернул его. Камешек замерцал, заискрился янтарем и синью.

На глазах Магни выступили алмазные слезы.

– Азерит, – выдохнул он.

Азерит… Значит, название у него все же есть.

– Что это? – спросила Мойра.

– Ох, – негромко, с тоской вздохнул Магни. – Я говорил, что Азерот ранена. Теперь ты можешь убедиться в этом сама. Это… ее частица. Ее… э-э, трудно словами описать. Думаю, вернее всего сказать: это ее кровь. И она все течет и течет наверх.

– Разве она не в силах исцелить себя? – спросил Меггакрут.

– Да, до некоторых пределов, – ответил Магни. – Ты же не забыл Катаклизм, верно? Но та скверная штука, что вонзил в нее этот ублюдок…

Магни скорбно покачал головой, будто тот, кто вот-вот потеряет любимую, и Андуин ни на миг не усомнился, что для него это так и есть.

– Она старается, старается изо всех сил, но на этот раз все ее добрые и благородные стремления обречены на провал. На этот раз Азерот не справиться самой. Вот почему она молит о помощи нас!

Теперь все сделалось ясно. До боли, до жути ясно.

Андуин передал крохотный образчик азерита Мойре. Подобно всем остальным, она вытаращила глаза, удивляясь нахлынувшим чувствам.

– Мы слышали твои слова, – сказал король людей Магни, глядя в глубину его алмазных глаз. – Мы сделаем все, что сможем. Но, кроме этого, нам нужно быть уверенными, что этот… азерит… не попал и не попадет в руки Орды.

Азеритовый камешек перешел к Мурадину. Тот просиял.

– Будь этого в достатке – можно одолеть целый город!

– Будь этого в достатке, и мы сможем сокрушить Орду! – подхватил Фалстад.

– Войны сейчас нет, – напомнил Андуин, принимая от них кусочек азерита. – Сейчас перед нами двойная задача, и она предельно ясна. Нам нужно исцелить Азерот и позаботиться о том, чтоб это вещество не досталось Орде.

Он повернулся к Меггакруту.

– Если кто-то и в силах понять, как наилучшим образом применить это… эту кровь мира на благое дело, то только твой народ. Магни сказал, что Азерот исторгает все больше и больше этого вещества. Мы доставим тебе образцы, как только добудем их.

Гелбин кивнул.

– Ими займутся мои лучшие умы. Похоже, я знаю, кто нам нужен.

– А я поговорю с прочими членами Лиги Исследователей об отправке экспедиции в Силитус, – добавил Магеллас.

– Великолепно, – сказал Магни, скорбно качая головой, и обратился к Андуину: – Знаю, парень, знаю, тебя это не на шутку потрясло. Ступайте, ступайте! Ступайте к своим жрецам и дайте им знать: наш мир, целый мир, умирает. – Голос его дрогнул. Прочистив горло, Магни расправил плечи. – Ну, вот и все. Мое дело сделано. Пойду.

– Отец, – заговорила Мойра, сделав глубокий вдох. – Если только… если Азерот не призывает тебя двигаться дальше, я попросила бы: останься ненадолго. Один малец уже давно докучает мне просьбами повидаться с тобой.

ХРАМ СВЕТА ПУСТОТЫ

Пройдя сквозь портал, Андуин оказался в таком чудесном, таком прекрасном, таком исполненном Света месте, что его сердце едва не разорвалось от нахлынувшей радости.

Проведя немало времени на борту «Экзодара», он привык к успокаивающему лиловому свету и ощущению мира, царящего вокруг. Но здесь… в общем и целом суть была той же, что и на «Экзодаре», только с иным оттенком.

Казалось бы, огромные резные изваяния дренеев, нависавшие над посетителями, должны выглядеть угрожающе. Но нет, наоборот – от статуй явственно веяло мирной благосклонной силой. По обе стороны дорожки, ведущей от портала вниз, мелодично журчала вода, а над водой, будто порожденные ее тихим плеском, парили в воздухе искорки света.

Словно впервые в жизни расправив легкие во всю ширь, Андуин вдохнул свежий и чистый воздух. В глубине храма, в конце длинной пологой дорожки, виднелась группа людей. Андуин тут же понял, кто это – или, скорее, что они олицетворяют, – и его сердце затрепетало от радостного предвкушения.

Велен, как много раз за последние годы, опустил руку на плечо короля и улыбнулся.

– Да, – сказал он, отвечая на невысказанный вопрос Андуина, – все они здесь.

– Но я думал, что, говоря о жрецах, ты имел в виду…

– Таких же жрецов, как мы, – закончила за него Мойра, широким жестом указав на окружившую их пеструю толпу.

В толпе Андуин различил не только людей, гномов, дворфов, дренеев и воргенов – то есть, тех, кто мог бы чувствовать себя как дома в штормградском Соборе Света, но и ночных эльфов, поклонявшихся лунной богине Элуне, и тауренов, последователей солнечного бога Ан’ше, и даже…

– Отрекшиеся, – прошептал он, чувствуя, как спина и предплечья покрываются гусиной кожей.

Одна из Отрекшихся, повернувшись к ним согбенной спиной, вполне дружелюбно беседовала с дренеем и дворфом. Компания, неторопливо направлявшаяся к одному из альковов со стопками древних книг в руках, состояла из Отрекшегося, ночной эльфийки и воргена.

Слова застряли в горле. Андуин замер, не в силах отвести от Отрекшихся глаз, не смея даже моргнуть из опасения, что все это окажется сном. В Азероте встреча этих существ кончилась бы убийством, или, по меньшей мере, взаимными подозрениями, ненавистью и страхом. А тут… До его ушей донесся громкий, мелодичный смех ночной эльфийки.

Велен был совершенно спокоен, но Мойра встревоженно взглянула на юного короля.

– Что с тобой, Андуин?

– Ничего особенного, – хрипло ответил Андуин, покачав головой. – Сказать откровенно, мне еще никогда не бывало так хорошо. Это… все это… – Он улыбнулся и вновь покачал головой. – Ведь именно это я мечтал увидеть всю жизнь!

– Мы, прежде всего, жрецы, – послышалось сзади.

Голос был мужским и звучал сердечно и жизнерадостно… разве что обладал несколько странным – гулким, замогильным тембром. Оборачиваясь, Андуин не сомневался, что увидит перед собой жреца Света человеческой расы.

И обнаружил, что стоит лицом к лицу с Отрекшимся.

С детства обученный сдерживать чувства, Андуин от души надеялся, что и на сей раз сумел сохранить невозмутимый вид, но внутренне был просто поражен.

– Очевидно, да, – с невольным изумлением в голосе сказал он. – И я этому очень рад.

– Ваше Величество, – вмешался Велен, – позвольте представить вам архиепископа Алонсия Фаола.

Глаза Отрекшегося вспыхнули зловещим желтым огоньком. Нет, в них никак не могло быть улыбки, словно в живых, однако они улыбались!

– Не смущайтесь тем, что не узнали меня, – сказал архиепископ, подняв костлявую руку и проведя ладонью по подбородку. – Понимаю: на собственные портреты я совсем не похож. Как видите, лишился бороды… и здорово похудел вдобавок.

Определенно, в его неживых глазах искрилась улыбка!

Андуин оставил попытки держаться, как надлежит королю. «Мы, прежде всего, жрецы», – сказал этот неупокоенный… Воспользовавшись возможностью хотя бы на время сложить с плеч груз королевской власти, Андуин облегченно вздохнул, улыбнулся и поклонился.

– Вы – сама история, сэр, – с восторгом сказал он архиепископу. – Вы основали орден паладинов Серебряной Длани. Первым вашим учеником был сам Утер Светоносный. Если бы не ваши доблестные усилия, Штормград вполне мог бы не уцелеть до наших дней. Знакомство с вами для меня не просто великая честь. Для меня вы были… для меня вы – величайший герой!

Андуин был совершенно искренен. Когда-то он прочел все толстые тома, повествующие о добром и милосердном, чем-то похожем на Дедушку Зиму жреце, от корки до корки. Слова на страницах тех книг складывались в образ человека веселого, всегда готового посмеяться, однако несгибаемого, стойкого, как каменный утес. Даже историки, обычно довольствующиеся простым изложением сухих фактов, становились многословны и красноречивы, как только дело доходило до сердечности и доброты Фаола. На портретах его изображали невысоким, крепким человеком с пышной белой бородой. Отрекшийся, стоявший перед королем Штормграда, действительно, был ниже среднего роста, но в остальном на те портреты не походил ничуть. Борода исчезла. Сбрита? Или сгнила? Волосы были темны от запекшейся крови и засохшего гноя. Пахло от него, точно от старого пергамента – чем-то пыльным, но не неприятным. Фаол погиб, когда Андуин был еще маленьким, и встретиться с ним при жизни мальчику так и не довелось.

– Верно, – вздохнул Фаол, – так оно и было. Я совершил все, что ты перечислил… но еще был бездумным прислужником Плети. Однако здесь… – он широко развел руками, указывая на великолепный храм и всех присматривавших за ним. – Однако здесь важно только одно: я в первую очередь жрец.

– Я работаю с архиепископом уже довольно давно, – сказала Мойра. – Он помогал мне и Темному Железу разыскивать и собирать жрецов для храма. Это было нужно, чтоб устоять против Легиона, но и теперь, когда опасность миновала, я продолжаю навещать его. Архиепископ – превосходная компания, хоть он и… ну, сам понимаешь… – Она сделала паузу. – Хоть он и мужчина без бороды.

Андуин усмехнулся. Отовсюду веяло радушием и теплотой. Он огляделся, стараясь оценить храм как можно более непредвзято. Может ли все это стать образцом, лекалом для будущего? Конечно! Ведь если гном с тауреном, человек с эльфом крови, Отрекшийся с дворфом могут объединиться в стремлении к благой цели, все это можно повторить и в более крупных масштабах – в масштабах всего Азерота!

Проблема была в одном: у жрецов хотя бы имелась общая точка соприкосновения – идея, которую разделяли все, невзирая на то, что каждый видел Свет через собственные очки.

– Здесь есть и еще одна примечательная персона, с которой ты, думаю, будешь рад познакомиться, – сказал Андуину Фаол. – Тоже из Лордерона. Но не пугайся: она еще дышит, хотя, благодаря собственному мужеству и помощи Света, пережила много опасностей. Иди к нам, дорогая! – с любовью в голосе воскликнул он, помахав рукой улыбчивой светловолосой женщине.

Приблизившись, женщина без колебаний приняла иссохшую руку архиепископа и повернулась к Андуину.

– Здравствуйте, Ваше Величество, – сказала она.

Высокая, стройная, с длинными золотистыми волосами и броскими сине-зелеными глазами, пожалуй, чуть старше Джайны, она казалась смутно знакомой, хотя Андуин точно знал, что раньше с ней не встречался.

– Примите мои соболезнования по поводу смерти отца. Штормград и весь Альянс потеряли воистину великого человека. Ваша семья неизменно была так благосклонна к моей, и я сожалею, что не смогла отдать ему дань уважения лично.

– Благодарю вас, – ответил Андуин, безуспешно пытаясь вспомнить ее. – Прошу простить меня, но… мы знакомы?

Женщина с легкой печалью улыбнулась.

– Нет, мы не знакомы, – сказала она, – но, может быть, вы видите фамильное сходство с некоторыми портретами. Я… я – Калия Менетил. Сестра Артаса.

Глава девятая
Храм света Пустоты

Калия Менетил… Еще одно имя из книг об истории Азерота. Подобно архиепископу, Калия считалась мертвой. Ее, старшую сестру злосчастного Артаса Менетила, полагали погибшей в тот день, когда наследник Лордерона, сделавшийся слугой жуткого Короля-лича, вошел в тронный зал, хладнокровно убил отца и спустил на город Плеть. Однако его сестра уцелела и пребывала здесь, в Храме света Пустоты. Свет отыскал ее.

Неописуемо тронутый, Андуин в три быстрых, длинных шага подошел к Калии и молча подал ей руку.

После недолгого замешательства Калия ответила на рукопожатие. Крепко стиснув ее ладонь, Андуин улыбнулся.

– Я несказанно рад узнать, что вы живы, госпожа! Так долго не имея о вас известий, мы предполагали самое худшее.

– Благодарю вас. Уверяю, одно время мне думалось, что меня и вправду постигло самое худшее.

– Что же случилось?

– Это… это долгая история, – сказала она, очевидно, не желая делиться ею.

– А сегодня у нас нет времени на долгие разговоры, – вмешался Велен.

Андуину хотелось бы задать множество вопросов и архиепископу, и королеве Лордерона (ведь именно таковой по всем законам Калия и являлась), однако Велен был совершенно прав. Невзирая на все приятные неожиданности последних минут, Андуин, Мойра и Велен явились сюда по делу, причем по делу исключительно мрачному.

Улыбнувшись Калии, Андуин выпустил ее руку и повернулся к собравшимся жрецам.

Их было так много…

– Похоже, что нас здесь немало, не так ли? – заметил Фаол, словно прочитав его мысли. – Но по сравнению с тем, скольких мы можем принять в наши ряды, это жалкая горстка. Места у нас хватит всем.

Глядя вокруг, Андуин никак не мог поверить, что все это – на самом деле.

– Как удивительно все, что вам – всем вам – удалось совершить, – сказал он Фаолу. – Я знал, что вы трудитесь над этим, но увидеть такое своими глазами – это же совершенно иное дело. Хотелось бы мне сказать, что мы просто явились с визитом туда, где мне давно не терпелось побывать… однако мы получили крайне тревожные вести.

Он кивнул Мойре. Она была дочерью Магни, Вестника Азерот, принесшего предостережение, а кроме того, ее здесь знали и уважали, тогда как сам Андуин был новичком – пусть королем, но в храме королевская власть отнюдь не почиталась за высшую.

Королева дворфов расправила плечи и обратилась к собравшимся:

– Мы служим Свету, но живем на Азероте, – заговорила она. – Теперь мой отец – Голос нашего мира. Сегодня, во время визита пророка Велена и короля Штормграда, он явился в Стальгорн с ужасающими новостями.

Ее откровенная, ровная речь прервалась. На миг она словно бы вновь превратилась в сбитую с толка, нерешительную маленькую девочку, однако тут же взяла себя в руки и продолжала:

– Ребята… девчонки… наш мир страшно ранен. Наш мир в беде. Его терзает жуткая боль. Отец сказал, что ему нужно исцеление – исцелится сам он не в силах.

В толпе жрецов негромко заахали.

– Это все тот чудовищный меч! – пророкотал кто-то из тауренов.

Его мощный, глубокий голос живо напомнил Андуину Бейна Кровавое Копыто – верховного вождя тауренов и его друга.

– Но как же мы сможем исцелить целый мир? – дрогнувшим от отчаяния голосом спросила одна из дренеев.

Вопрос ее был очень к месту. Действительно, как? Да, жрецы умеют исцелять, но ведь их пациенты – из плоти и крови! Жрецы лечат раны, избавляют от проклятий и болезней, порой, если будет на то воля Света, могут вернуть к жизни мертвого… а вот чем и как помочь раненому миру?

Однако Андуин знал, с чего начать. Он чувствовал: ответ – у него за пазухой, у самого сердца, там, где лежит крохотный кусочек драгоценного азерита. Минуту помедлив, он обвел взглядом обращенные к нему лица Отрекшихся, троллей и тауренов. Расы Орды… Можно ли им доверять?

Вопрос этот был обращен и к Свету, и к его собственному телу.

В Пандарии Гаррош Адский Крик обрушил на Андуина огромный древний артефакт, известный как Божественный Колокол, и тяжело ранил сына короля. С тех пор, стоило ему только ступить на неправедный путь, проявить жестокость либо беспечность, либо подвергнуть себя ненужной опасности, кости немедля начинали болезненно ныть.

Сейчас боли в теле не ощущалось. Напротив, он давным-давно не чувствовал себя настолько хорошо. В чем же причина этого покоя – в Храме света Пустоты, или в кусочке азерита?

Этого Андуин не знал. Он знал одно: и то и другое влияет на него благотворно.

К тому же, их всех просит о помощи сама Азерот!

Тем временем тревожный ропот толпы нарастал. Андуин выступил вперед и поднял руки, прося тишины.

– Братья и сестры! Прошу, выслушайте меня!

Все замолчали. Все лица – такие разные лица – обратились к нему с прекрасным, восхитительно схожим выражением тревоги и готовности помочь. И тут Андуин поверил им, этим жрецам, чьи народы хранили верность Орде. Поверил – и пустил азерит по рукам, наблюдая за реакцией каждого.

– Некогда Магни был дворфом и отцом жрицы, – продолжал он, пока камешек переходил из рук в руки. – Это объясняет, отчего он первым делом обратился к нашему ордену. Не сомневаюсь, кое-чего мы можем добиться и сами, но вначале потребуются исследования. Ответы на некоторые вопросы. А между тем нам нужно будет связаться с другими целителями. С шаманами. С друидами. С теми, кто связан с землей и ее обитателями теснее, чем мы.

Андуин сделал паузу и обвел взглядом огромный зал. Интересно, как выглядит подобный храм друидов или шаманов? Несомненно, в их глазах он столь же прекрасен и уютен, как этот храм – в глазах Конклава…

– Вскоре я отправляюсь в Тельдрассил, – сказал он, но тут же поправился: – Нет, не вскоре, а завтра же с утра.

Ему очень хотелось бы задержаться в Стальгорне подольше. Хотелось бы встретиться с Меггакрутом и его народом, от души поблагодарить гномов, чьи блестящие умы и непревзойденные технологии помогли одолеть врага столь страшного, что многие всерьез сомневались в возможности победы. Однако сегодняшние события застали всех врасплох. Меггакрут, безусловно, все поймет.

– А вы отправляйтесь в мир, искать собратьев-жрецов, – продолжал король Штормграда. – Нужно расширить протянутую руку помощи, позвав на подмогу тех, у кого есть шансы помочь немедля. Это будет нелегко. Поэтому я прошу всех присутствующих здесь членов Альянса и Орды поискать друидов и шаманов на своей стороне.

Толпа заметно успокоилась и закивала, и только теперь Андуин осознал, что натворил. Он, гость, явившийся сюда по приглашению, возомнил, будто имеет право указывать членам Конклава!

Обескураженный, юный король обернулся к Фаолу:

– Прошу простить меня, архиепископ. Ведь все это – ваши люди…

– Все это – люди, служащие Свету, – напомнил неупокоенный жрец, с легкой улыбкой склонив голову набок. – Как и ты сам. Ты очень похож на брата Калии в те времена, когда он был молод и следовал по пути Света. У тебя – истинный дар правителя, мой юный друг. Люди пойдут за тобой туда, куда бы ты ни повел их.

Андуин понимал, что сравнение с Артасом должно означать комплимент. Такое он слышал и раньше, но крепче всего запомнил слова, сказанные Гаррошем Адским Криком.

Во время суда бывший вождь Орды попросил Андуина навестить его, заточенного в подземелье Храма Белого Тигра. Там-то и зашла речь об Артасе – человеке, превратившемся в Короля-лича.

– Некогда был на свете такой же златоволосый, всеми любимый человеческий принц, – сказал Гаррош. – Он был паладином, однако ж отвернулся от Света.

Учитывая их явное внешнее сходство, это сравнение было отнюдь не неожиданным… но все-таки неприятным. Андуин перевел взгляд на Калию. Та кивнула и ностальгически улыбнулась. Возле уголков ее губ резко обозначились преждевременные морщины. А ведь при мысли об Артасе не могла улыбаться даже Джайна. Да и никто другой, кроме нескольких человек на весь свет, еще помнивших Артаса Менетила невинным ребенком…

– Благодарю вас, – сказал Андуин Фаолу. – Но, думаю, не стоит мне впредь лезть с указаниями, пока не попросят. Я уважаю Конклав и его предводителей.

Фаол пожал плечами. Крохотный клочок иссохшей кожи отделился от его щеки и медленно закружился в воздухе. Отталкивающее зрелище, но… неожиданно для себя Андуин обнаружил, что с тем же спокойствием воспринял бы перышко, упавшее со шляпы. Мало-помалу он привыкал видеть не тело, но личность.

«Все мы в каком-то смысле пленники своей оболочки, – подумал он. – Просто их оболочки скреплены по-другому».

– Здесь прислушиваются к каждому голосу, – возразил жрец. – Даже самый юный из послушников может сказать что-либо полезное. Твоему голосу, голосу короля Андуина Ринна, мы тоже рады. Как и твоему присутствию.

– Мне бы хотелось вернуться сюда поскорее, – сказал Андуин. – Я вижу здесь много поучительного.

«И много такого, что требует изучения». Этого он вслух говорить не стал. В голове начал складываться план – дерзкий, революционный и совершенно неожиданный. Об этом нужно будет поговорить с Шоу…

Фаол засмеялся – хрипло, резко, однако отторжения его смех не вызывал.

– Признать, что чего-то не знаешь – не это ли начало мудрости? Конечно. В любое время… жрец.

С этими словами он склонил голову. Андуин оглянулся на Мойру с Веленом.

– Я должен поскорее вернуться в Штормград и приготовиться к путешествию. Дело приобретает особую спешность. – Он подал Мойре образчик азерита. – Передай, пожалуйста, Меггакруту. И скажи: я очень сожалею, что не могу вручить его лично.

– Сделаю, – ответила Мойра. – И, конечно, сообщу обо всем, что он сумеет узнать. У отца тоже предложения наверняка найдутся.

– Не сомневаюсь, – сказал Андуин.

Важность предстоящего дела вновь легла тяжким грузом на душу и разум, вытеснив без остатка и навеваемый стенами храма покой, и все вопросы, порожденные встречей с Калией… и Алонсием Фаолом.