Текст книги "ЛюБить"

Прошло всего несколько дней, прежде чем Алекса, склонившись над своей новой рукописной работой, услышала знакомые смешки, отрывисто раздающиеся из коридора. Тотчас узнав, кому принадлежали эти почти инопланетные звуки, она насторожилась, ощущая, как из спины выросли невидимые иголочки, как у лесного ёжика, предчувствующего опасность. Что мог означать очередной визит Червонца в их дом? И почему она никогда не видела этого, так называемого «хорошего маминого друга», раньше? Где они познакомились и что их связывает?.. Маленький вихрь мыслей в её голове продолжал набирать обороты, пока она не услышала, как в её комнату стучат. Что?! Не ослышалась ли она? К ней постучались? Раньше никто и никогда этого не делал! Не стучался к ней в комнату, прежде чем войти, и уж тем более, никогда не спрашивал на это разрешение, не считая необходимым, в силу того, что она, всего навсего, ребёнок.

– Входите! – непринуждённо отозвалась она, слегка взволновавшись таким уважением к её личному пространству.

После приглашения дверь осторожно открылась, и в комнату вошёл Алексей, внеся с собой довольно резкий, но притягательный запах туалетной воды.

– А у тебя здесь здорово! Отличная комната! – осмотрелся он и заулыбался так искренне, что Алекса обнаружила у него две глубокие ямочки на щеках, так похожие на те, что были у неё самой.

Услышав такую оценку и машинально обведя комнату взглядом, она вдруг смутилась, впервые за долгое время осознав, что эти белые обои, утыканные цветными зверюшками и паровозиками, давно не соответствуют её внутреннему миру. Как-никак, но в свои одиннадцать она слишком много думала о мальчиках и отчего-то совершено не замечала того, какие рисунки нанесены на стены её комнаты.

– Я хотел поздороваться, ну и заодно посмотреть, как ты живёшь… – его мускулистая фигура уверенно мерила шагами широкий красочный ковёр.

– Здравствуйте… – ответила она, следя за его передвижением по комнате.

– Я вот что подумал… А давай-ка, на ты! Я, вроде как, ещё не совсем старый…

– Тогда привет, – тут же исправилась Алекса.

– Могу я спросить, чем таким интересным ты занимаешься?

Только сейчас девочка обратила внимание, что сидела так, словно её поймали за преступным занятием: прикрывая обеими ладошками тетрадку, она будто боялась обнаружения её содержимого.

– Эмм… Я немного сочиняю, – поделилась она и, незаметно подвинув руки к себе, свободно облокотилась на спинку стула.

– Сочиняешь? – его светло-серые глаза с крохотными зрачками уставились в её тетрадь. – А что именно ты сочиняешь, если не секрет?

– Когда как… Иногда стихи, иногда прозу.

– Неужели? – грубо проведя по щетине, задумался он. – И как же это у тебя выходит?

– Сама не знаю, – пожимая плечами, шмыгнула она носом.

– Значит, вот так просто берёшь и выдумываешь сюжеты?

– Вообще-то не совсем так… – замялась Алекса. – Обычно сначала я придумываю название будущему повествованию, а уже потом у меня возникают первые ассоциации, от которых я и отталкиваюсь. Вот назови любое слово.

Алексей оживился, но глаза по-прежнему оставались, будто стеклянные.

– Так… так… Ну пусть будет «стена» …

– Ну, во-первых, стена – это важный ограждающий элемент в архитектуре и строительстве. Но ведь стена может быть и психологической преградой между кем-либо или чем-либо; или кто-то сидит в четырёх стенах, как в клетке, и не может справиться с настоящей действительностью, или же кто-то столкнулся с проблемой и упёрся в стену, дошёл до своего предела, опустил руки или по-другому… Например, стена старого дома, которая на протяжении столетий подслушивает живущих в нём людей, ведь у стен есть уши…

– Вот как? А я думал, что сначала автор придумывает идею, а потом описывает её на бумаге. Или я не прав?

В этот момент, озвучивая свои мысли, его брутальность испарилась, и на лице появилось слегка наивное и растерянное выражение.

– Сочиняя текст, я никогда не знаю заранее, к чему это приведёт. У меня не бывает конкретной задумки или идеи.

Продолжая заинтересованно смотреть на неё, он опустился в маленькое уютное кресло напротив стола.

– То есть даже приблизительно не знаешь, о чём будет твой рассказ?

– Не знаю, о чём будет. И не знаю, чем закончится, – смягчившись, подтвердила Алекса. – Всё развитие и движение начинается от первого слова, а точнее от названия. Мои герои возникают для меня порой слишком неожиданно и как-то сами по себе вплетаются в сюжет.

Приступ кашля, характерный для заядлых курильщиков, атаковал Алексея и он, продолжительно и громко откашлявшись в кулак, провёл рукой по заслезившемуся глазу и улыбнулся.

– Для меня что-нибудь сочинить ещё со школы было большой проблемой. Всегда ерунда какая-то выходила. Тебе, должно быть, это очень нравится, раз у тебя это так легко получается?

– Это не легко, но очень захватывающе… Мои выдуманные персонажи начинают жить собственной жизнью. Мне нравится создавать новых людей, условия для их жизни, правила по которым они живут. Постепенно и, как будто независимо от меня, у них появляется определённая внешность, характер, привычки, они испытывают различные чувства. Когда пишу, я каждый раз предвкушаю концовку, как в фильме, который смотрю в первый раз. И никогда не знаю, что ждёт героев в финале, потому что не я диктую развязку, а мои герои выводят меня к ней.

Он сидел сбоку от её стола и, чуть ссутулившись, упирался согнутыми в локтях руками в широко расставленные ноги.

– Значит, ты посредник, – сказал он и, видя, как она удивлённо приподняла бровки, пояснил. – Между космосом и листком бумаги. Некий высший разум диктует тебе, а ты просто записываешь.

– Не знаю… – пожала плечами Алекса, расценив это как шутку. – Скорее всего, мой главный приём – это просто писать вслепую, не задумываясь. Как бы интуитивно…

– Знаешь, что я думаю… – его кривоватая улыбка моментально втянулась, вернув его выражению суровость.

– Что?

– Ты должна сделать для меня кое-что очень важное.

– И что такого важного я могу для тебя сделать? – удивлённые большие глаза распахнулись ещё шире.

– У тебя есть чистый листок бумаги?

– Конечно.

– Возьми его, – деловым тоном попросил он и сначала дождался, когда она выполнит просьбу. – А теперь напиши, пожалуйста, следующее… Пишешь?

– Пишу.

– Алексею Ларину от Алексы Димченко, – продиктовал он, внимательно следя за её рукой. – Написала?

– Написала.

– Рядом напиши так… В знак большой дружбы. Ниже поставь свою подпись. И сегодняшнее число.

Совершенно не понимая, зачем ему это нужно, она, тем не менее, сделала всё, как он просил и, передав листок, молча уставилась на него. Его большие жилистые пальцы аккуратно сложили листок пополам, затем он достал из кармана брюк кожаный портмоне и, скрупулезно спрятав туда записку, убрал на место.

– Это на тот случай, – он похлопал по карману, – если ты в скором времени станешь известной писательницей и не найдёшь времени мне на автограф.

Алекса хлопала густыми ресницами и мило улыбалась, считая эту вполне натурально разыгранную сценку весьма симпатичной уловкой.

– Я так думаю, ты пишешь, как Хемингуэй, – предположил он, всё ещё пытаясь подглядеть в её тетрадь.

– Немного хуже! – подыграла она, стесняясь признать, что незнакома с этой фамилией.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что обычно я просто не успеваю записывать за собственными мыслями.

– Как это?

– Так это! Человек думает быстрее, чем пишет. Поэтому пока я записываю то, что приходит мне в голову, я забываю много важных деталей и подробностей. И потом уже просто не могу их вспомнить в том самом первозданном виде.

– А давай-ка так! – его нижняя челюсть, выступавшая вперёд, вдруг заёрзала, вспомнив о жвачке. – Мы с тобой как-нибудь попробуем скооперироваться. Грубо говоря, ты будешь думать о деталях и озвучивать их вслух, а я буду успевать записывать. Как ты на это смотришь?

Алекса взглянула на своего собеседника, пытаясь понять, правильно ли она истолковала услышанное.

– Постой… Я ведь сейчас нисколько не шучу, – он хрустнул костяшками своих пальцев и продолжил. – Я могу довольно быстро строчить.

Она сомневалась, чему не верит больше – своим ушам или его словам.

– Нуу, я даже не знаю, – с долей неловкости замялась она.

– Вот и славненько! – хлопнул он в ладоши и поднялся с кресла. – Значит договорились! Завтра готовь тонну бумаги и чернил. Будем догонять твои мысли…

* * *

Этот неизвестно откуда взявшийся в качестве «доброго друга» Марии Алексей Ларин моментально пополнил списки частых гостей и стал посещать их дом с завидным постоянством. В глазах Алексы он был более чем непредсказуемым типом – то внезапно появлялся без какого-либо предварительного звонка, то, наоборот, предупреждал о своём намерении заехать, но так и не приезжал. Бывало, он приходил к ним ни свет, ни заря, спешно выпивал чашку кофе, нервно выкуривал пару сигарет «Мальборо» и, распрощавшись с хозяйкой, уезжал со своими дружками, караулившими его у подъезда в тонированном внедорожнике. А иногда он совершенно не торопился уходить и, с комфортом расположившись в гостиной, засиживался до поздней ночи, играя с бокалом виски. В такие дни Алекса забиралась в мамину постель, по-хозяйски устраивалась там и не смыкала глаз до тех пор, пока полушёпот и писклявые смешки, раздающиеся из гостиной, не затихали вместе с хлопнувшей входной дверью. Между тем, за последние несколько визитов он всё же преподал ей пару уроков уличного свиста.

Излишний интерес ко всему, что её не касалось, заставлял Алексу присматриваться к окружающим и много размышлять, а несколько десятков детских детективов, уложенных на её полках, давали ей крохотную надежду на то, что ей, как и героям книг, так же легко удастся распознать человеческие пороки, определить скрытые мотивы и корыстные цели. И тем привлекательнее была эта слежка, ведь объектом для изучения был не кто иной, как их непредсказуемый гость, который старательно продолжал предпринимать попытки с ней подружиться. Всегда коротко стриженый, холёный, вкусно и резко пахнущий, он не вызывал отторжения или неприязни и даже притягивал. Но его бегающие глаза не давали Алексе покоя. С виду этот «шкаф» казался абсолютно непробиваемым и непоколебимым, но как только появлялся повод, Алекса видела, как он становился другим – холодная и сдержанная манера общения превращалась в беспредельно-развязную, сжатая челюсть начинала вращать жвачку, лицо искажалось от внезапного тика, плечи нервно подёргивались.

Забегая под разными предлогами на кухню, Алекса косилась в сторону Ларина, зрительно фотографируя его ярко выраженный профиль с чуть смещённой переносицей. Она наблюдала за жизнью его рук, которые он резко заламывал в запястьях, вслушивалась в его смешки, звенящие, словно осколки, в тон голоса, которым он рычал в чёрную мобилу. Но ещё больше случавшихся в его настроении резких перемен девочку настораживало несвойственное поведение Марии по отношению к нему. Алексе казалось, что мама говорит с ним сугубо официально, как начальник со своим подчинённым, что-то разъясняя ему, вводя в курс дел, обсуждая с ним возможные варианты, делегируя, решая спорные вопросы и давая ряд поручений, которые он беспрекословно исполнял. А в другие дни не было ничего официального, и они пили ром в гостиной, как старые добрые друзья, которых связывает нечто большее, чем простые формальности.

Необъяснимое подсознательное чувство ставило перед ней барьер, не давая возможности поверить в то, что он действительно ищет с ней дружбы. Часто раздражаясь на саму себя за то, с какой лёгкостью людям удавалось усыпить её бдительность простыми знаками внимания и неподдельной заинтересованностью в делах, Алекса боялась поверить в искренность его намерений, и теперь она пугалась того, что станет жертвой очередного фокуса манипуляций. А ведь именно с ней он вёл себя сдержанно, деликатно, каждый раз предпринимая попытки быть ей хоть в чём-то полезным. Держа его на дистанции и не допуская откровенных разговоров, которые он так любил заводить, расспрашивая её о школе и друзьях, ей в то же время нравилось проводить с ним время, особенно когда он старательно записывал под её диктовку новые рассказы и повести. Боясь сделать этот противоречивый объект своим фаворитом и стараясь не попасть под его чары, она выстраивала внутри себя множество преград, которые мешали наделить его таким важным для неё статусом друга.

В один из вечеров, когда Ларин в очередной раз заехал на эспрессо с трюфелями, Алекса решительно взялась за любимое занятие расследовать то, чего сама не знала. Дождавшись момента, когда Мария прикрыла дверь на кухню, чтобы поговорить с ним наедине, она прокралась через мамину спальню в гостиную. Проходная арка в гостиной, ведущая на кухню, находилась строго по центру стены. Теперь ей предстояло проскользнуть мимо неё и затаиться. Вряд ли, оказавшись обнаруженной, она сможет найти хоть одно убедительное объяснение тому, что она здесь делает, когда должна заниматься уроками в своей комнате. На кухне зашумел закипающий чайник. Воспользовавшись моментом, она, тихо ступая по мягкому ковру, проскочила мимо арки и спряталась за барной стойкой, ощутив прилив крови к лицу. Отсюда был хорошо слышен весь разговор.

– Чирик, я прошу говорить тише… – она старалась говорить властным тоном, но голос выдавал тревогу. Сейчас всё спокойно обсудим и подумаем.

– Чё тут думать?! – рявкнул он. – Нет времени размусоливать!

Ранее Алекса никогда не видела его таким взбешённым и никогда не слышала, чтобы он так отвечал женщине, на которую смотрел, как прижавший хвост щенок.

– Сейчас нужно просто понять, как действовать дальше, и постараться решить всё цивилизованным способом, – пыталась мягким, вразумляющим тоном говорить Мария.

– Ты чё, Машенька? – его злость набирала обороты, но её имя он всё же произносил с особой осторожностью. – Цивилизованным способом дела решают в школе! Да и то, не всегда… А в этом случае они реально ох…ели, за что будут наказаны!

Дальше Алекса шокировано хлопала глазами, став невольным свидетелем блатного жаргона, приправленного личной ненавистью и ужасающими идеями. Теперь оказаться застуканной становилось намного опаснее, а подслушивая столь личный разговор, состоящий исключительно из грязной ругани, было чревато серьёзными последствиями.

– Сделай кофе с коньяком! – бросил он и, видимо, тут же набрал чей-то номер. – Алло! Это Чирик! Добро… добро… Слышь, не выпендривайся, а…

После недолгой паузы на кухне раздались три писклявых смешка.

– Ладно, это потом… – он сменил тон, став опять напряжённым. – Я по делу звоню. Да. Тут на днях к Машеньке в магазин гости наведывались. Да, нежданчики. Обзвони-ка паханов всех наших… Надо узнать, кто этих выскочек крышует и на разборку слетать по-быстрому. Узнай кто такие, от кого, чё за организация. В общем, пробей как следует. Чё сказал? Не слышу! Чё там бормочешь! Рэкетиры?! Ну, тем более. Грозились, суки, скальп снять с хозяйки. Так что, надо бы их причесать наголо за такие слова. И желательно по самые кишки. Эй, эй! Слышь сюда! Ещё пацанов поставь за магазином приглядеть на пару дней. Всё! Добро! Добро!

Решив, что пора возвращаться к себе, чтобы, не дай бог, не попасть под горячую руку и ещё больше не расстроить маму, Алекса вылезла из «засады» и незаметно проделала тот же путь в направлении своей комнаты. Сердце колотилось так, будто она участвовала в марафоне, а понимание того, что новоиспеченный ангел-хранитель их семьи, свалившийся, как снег на голову, имеет не только весьма сомнительную репутацию, но и моральный облик, сильно тревожило. Сидя там, за стенкой бара и впитывая каждое его слово, она понимала одно – связываться с таким человеком крайне опасно, но в то же время ей вдруг показалось, что он сейчас просто жизненно необходим маме, которой, по всей видимости, угрожают те бритоголовые в кожаных куртках, которые пару дней назад беспардонно вломились в её магазин и, пройдя мимо прилавка, за которым Алекса помогала расфасовывать крупы по пакетам, на полчаса исчезли в мамином кабинете.

* * *

В пятничный день первый урок отменили. Именно поэтому Алекса особо не торопилась и направлялась в гимназию прогулочным шагом. Утро выдалось прохладным и снежным, но несмотря на это, её радовала возможность поразмышлять на тему того, как окончательно поразить своего тренера по боевым искусствам, научившись выполнять кувырок не через три, а через пять автомобильных покрышек, уложенных на земле одна к одной. Тренер – поджарый солидный мужчина, был хорошим приятелем Марии и уделял Алексе не только много внимания, как бойцу, но и отчасти заботился о её физическом здоровье на спаррингах и тренировках; это как раз и подкупало Алексу, подталкивая к тому, чтобы радовать его неожиданными результатами и успехами. Оставалось лишь придумать, как ухитриться избавиться от страха и, поверив в себя, взлететь над покрышками и мягко приземлиться.

Вдохновлённая этими мыслями, она шла к школе вдоль большого футбольного поля. Заметив кучкующихся на школьном крылечке ребят и, предположив, что это её одноклассники, прохлаждающиеся здесь вместо урока, она прибавила шаг. Но одолев расстояние в несколько метров, поняла, что ошиблась. На её приближение обернулись несколько человек, трое из них отделились от компании и, соскочив со ступенек, двинулись ей навстречу. Чуть ленивой походкой, будто бы их заставили, они подходили всё ближе. Переглядываясь и демонстративно сплевывая на снег, они отошли от школы на приличное расстояние и остановились. Выражение на их лицах не сулило ничего, кроме того, что Алексу ждут большие неприятности. Предчувствуя нехороший итог встречи, Алекса ощутила страх. Пальцы в перчатках успели замёрзнуть так, что сгибались с колющей болью. Но главный вопрос о том, что нужно этим девицам, наводил в голове беспорядок. «Чего они хотят? Запугать её? Где она перешла им дорогу?». Алекса с Юлей никогда не поднимались к старшеклассникам в блок, как делали это другие девчонки с целью засветиться перед взрослыми парнями и обзавестись знакомствами. Как раз наоборот, в последнее время двое старшеклассников сами спускались на их этаж и, пошловато улыбаясь, не сводили глаз с их коротких джинсовых юбок и ножек.

Начиная нервничать, Алекса оглянулась по сторонам. Позади – жилые дома, справа – занесённая снегом футбольная площадка, слева – небольшой двор, впереди – школа и три взбешённые полупацанки. Пока Алекса мучилась догадками, они подошли почти вплотную. Чувствуя, что они не намерены шутить и настроены серьёзно, она ощетинилась. Неужели будут приставать из-за того, что их бабники смотрят на хорошеньких шестиклассниц, вместо того, чтобы любоваться их безобразными панковскими прядями, торчащими из-под мешковатых шапок?

– Куда торопимся? – послышался наглый прокуренный голос, вслед за которым была пущена струя морозного дыма.

– Это же очевидно… Я тороплюсь на занятия, – дрожа то ли от холода, то ли от порции адреналина, ответила Алекса.

– Прости, я что-то не расслышала?! – довольно крупная девица в рэперской куртке комично прислонила к своему уху руку, сделав глупое выражение лица. – Куда, говоришь, торопишься, торопыжка? На за-ня-ти-я?

Алекса молча смотрела на то, как она выворачивается наизнанку и получает за это заслуженные всплески радости двух других участниц представления.

– Что-то по тебе не сильно заметно, что ты прилежная ученица! Так что? Ты прилежная или, все-таки, дрянная девчонка?

Вся троица окатила её презрительным взглядом, но взгляд самой Алексы отчего-то задержался на той, чьи ресницы были выкрашены в сиреневый цвет. В эту минуту наставления её тренера по карате, часто рассказывающего о правилах самозащиты, не имели особого значения. Алексу сковывал страх, она никак не могла трезво взглянуть на ситуацию, попробовать просчитать их действия и уровень опасности. Этот их бездушный надрывный смех стоял в ушах и, несмотря на многочисленные тренировки, изнуряющие спарринги и базовые навыки самозащиты, она продолжала робеть. Как можно применить технику, когда стоишь против слепого безжалостного быдла? Ей совсем не хотелось вдруг получить кулаком в замёрзший нос и вернуться домой со сломанной переносицей. Но ещё больше ей не хотелось испытывать чувство агрессии и злости. Надеясь обойтись с их стороны несколькими ругательствами и унизительными фразочками, она решительно шагнула вправо.

– Остановись-ка на секундочку! – крикнула одна из них. – Нехорошо вот так разворачиваться и уходить, когда с тобой разговаривают старшие!

Это фривольное «ка» было первым пинком, за которым должны были последовать следующие.

– Мне бы не хотелось опаздывать на урок.

– Слыхали?! – прыснула высокая худощавая девица, показав оскал. – Мы тут все к ней подошли, а ей, видите ли, пора…

– Мне и правда уже пора.

– Тебе пора не на занятия… а побеседовать с нами!

Преградив ей дорогу, они вызывающе оглядели Алексу сверху вниз. Видимо, импортные вещи, а именно коротенькая синяя дублёнка с белым воротником, зауженные брючки и замшевые ботинки ещё больше их раззадорили. Та, что мешала ей пройти, находилась от Алексы на расстоянии вытянутой ноги. Можно было отпихнуть её и сигануть в здание школы, но ноги будто приросли к земле. «Неужели я такая трусливая? Почему я не могу управлять и командовать своим телом?». Алекса заметила, что крыльцо опустело. Видимо, все, кто там находился, уже зашли внутрь.

– Я бы с радостью побеседовала с вами, но, боюсь, у нас слишком разные интересы, – немного рассеянно, но всё же с апломбом заявила Алекса.

– Девки, вы только посмотрите сюда! – веселились они, извергая нечто похожее на смех.

Все трое разом уставились на её новый ранец, недавно привезённый ей в подарок из Доминиканской Республики. Салатово-розовый, квадратный, с полосками светоотражателей, яркими вставками, встроенным пеналом и множеством отсеков, с переливающимися застёжками и маленьким значком-лейблом посередине. Мария часто летала в командировки, посещая зарубежные семинары и всякого рода предпринимательские выставки, и непременно привозила дочерям модные европейские шмотки. В этот раз, помимо огромной сумки, набитой всякой всячиной, она привезла ей фирменный портфель, похожий, скорее, на гламурный чемодан на лямках.

– Зырьте! Какой у нас чемодан на хребте! И что это тут за буква написана? «S»?

– Что в переводе с английского означает «Сука»! – противно захихикала та, что с ярко подведёнными глазами.

– Реально! А чё ты так долго скрывала свою кличку? Или это твоё второе имя? Теперь хоть будем знать, как к тебе обращаться.

К горлу Алексы подкатил ком, и она взмолилась, чтобы не расплакаться. Теперь эта троица обязательно пустит о ней слушок и сделает её посмешищем, распространив так называемое «прозвище» по всей школе.

– А можно посмотреть твой чемодан? – потянула к ней руки третья, которая до этого не участвовала в словесной перепалке и жадно курила. – Может, я себе такой же прикуплю…

– Это не чемодан! – огрызнулась Алекса, чувствуя, как по затылку пробежал холодок.

– Где ты вообще взяла это убожество? А, маленькая сучка?

Видимо, это словосочетание показалось им жутко смешным, и они тут же разразились гоготом.

– Это не вашего ума дело!

– А соплячка ещё и огрызается! – довольные происходящим, они испытывали её терпение. – А тебя не учили, что со старшими нельзя в таком тоне разговаривать?

Алекса даже не успела среагировать, когда одним резким движением с неё сорвали ранец и подбросили вверх.

– Надо бы преподать ей урок! – торжествующе объявила самая крупная из них.

– Отдай сейчас же! – крикнула Алекса, волнуясь за подаренную мамой вещь.

– Что именно? – шмыгающая от холода пацанка держала ранец за ручку и бешено стреляла глазами. – Тебе нужен твой чемодан? Так сразу бы и сказала. Я ведь не знала, что ты шуток совсем не понимаешь и так расстроишься! Ладно, забирай свою бандуру! Ну, что стоишь, как вкопанная! Бери!

Не мешкая, Алекса тут же подскочила к ней, но ранец уже успел подлететь вверх.

– Ловите, девчат!

Двое бросились на задание и тут же поймали его.

– Отдайте! – нервничая всё больше, просила Алекса.

– Ой, как страшно ты рычишь! – издевались они. – Отдайте! Подойди и забери! Или тебе не нужен твой чемодан?

В попытке приблизиться к той, в чьих руках была её вещь, она лишь разжигала в них безумие.

– Дайте мне пас!

– И мне пасуйте!

Разбегаясь в разные стороны, они ликовали, тогда как сама Алекса была сильно растеряна и совершенно не понимала, что ей делать дальше, чтобы вернуть то, что у неё отобрали. В надежде выхватить вещь из рук, она металась от одной девицы к другой, как загнанный в клетку зверек, и видела перед собой лишь их безобразные улыбки. Горланя и запугивая, они с наслаждением наблюдали за тем, как в тщетных попытках Алекса старается перехватить портфель.

– Ну что, ещё побегаешь, собачка? Кстати! Точно! Буква «S» даёт ещё одно прозвище. Так что выбирай. Сука или собака?

На мгновение гонка прекратилась, и самая наглая проткнула Алексу убийственным взглядом.

– Ну что! Поиграли и хватит! Теперь забирай свою дрянь и пошла вон отсюда!

Запыхавшаяся Алекса с недоверием посмотрела на девицу, но всё же подошла.

– Хотя нет! Я передумала! Последний пас!

Она подмигнула своим подружкам и как можно выше подбросила ранец. Одна из них метнулась, сделала вид, что сейчас поймает, но в последний момент опустила руки и отошла. Сердце Алексы пустило кровь, когда он тяжело упал на ледяную землю, ударился и протащился немного в сторону.

– Упс! Сори! Ты чего такая криворукая? – крикнула одна девица другой, строя гримасы. – Что, поймать не можешь? Давай-ка покажу, как надо! Бросай мне!

Та тут же подняла с земли ранец и замахнулась в её сторону. Но никто не собирался его ловить, и он вновь с грохотом ударился о землю. Видимо, игра быстро обрела новые правила и теперь, отталкивая Алексу, они швыряли его в разные стороны, будто ненужную, выброшенную вещь.

– Не надо бросать! – умоляла Алекса. – Не надо бросать! Пожалуйста, не надо!

Наконец, приостановив свою игру и с силой пнув несколько раз по портфелю ногой, разукрашенная тенями нахалка повернулась к ней.

– Девчата, вы только посмотрите на неё! – с презрением фыркнула та. – И в кого она такая?

– В кого, в кого… В мать свою! – ляпнула её подружка.

– Точно! – противно хрюкнула тощая. – Кстати, я тут пару дней назад видела её мамашу. Приходила к нам в школу. Прикиньте, нарядилась как! В красной лакированной куртёнке, юбчонка вот по сюда! И в ботфортах на каблучищах! Зрелище не для слабонервных!

– Да ладно!? И зачем приходила эта красота в нашу забытую богом школу?

– Приносила директору очередную взятку за доченьку.

– И что на этот раз? – глаза девушек сверкали недобрым огоньком.

– Музыкальный центр! – почти изрыгнула девица. – Кстати, малявка, а ты случайно не знаешь, сколько обычно берут проститутки, наверное, нехило, раз им хватает на центр?

Маленький, но острый молоточек ударил Алексе куда-то в поджелудочную. Её испуганные, бегающие глаза самопроизвольно сузились, будто от сильного давления.

– Что… ты… сейчас… сказала про мою маму? – неожиданно севший голос перешёл на хрипоту.

– А, так ты ко всем своим недостаткам ещё и глухая? Тогда я повторю! Как мы все уже поняли, семейка у вас что надо! Дочурка – маленькая сука, а мамаша – городская проститутка.

В следующую секунду Алекса с криком налетела на обидчицу и вцепилась ей в лицо. Та, не удержавшись на ногах, упала на спину и ошарашенно заверещала матом. Не дожидаясь, пока враг придёт в себя, рассвирепевшая Алекса упала на неё сверху и, вцепившись в куртку, отвесила ей несколько звонких пощёчин.

– Повтори, что ты сказала про мою маму?.. Я тебя спрашиваю… Что ты сказала?.. – сжав зубы, надрывалась Алекса.

– Ах ты сука! Слезь с неё, тварь! Слезь к чёртовой матери… – вопили девки, пытаясь оттащить её за волосы.

Чувствуя, как её тянут со всех сторон, Алекса сопротивлялась ещё больше. Дублёнка смягчала удары, а гнев, охвативший всё её существо, притуплял боль. Руки уверенно тянулись к сморщенному размалёванному лицу, на котором находился грязный рот. Рот, который она готова была разорвать. Алекса больше не чувствовала страха. Одно желание – найти в себе силы, чтобы наказать эту дрянь за то, что она сказала. В этот момент в ней не было ничего святого, будто произошла какая-то пугающая перемена, рычаг сорвало, и механизмы запустили дремлющую машину. Перекошенное лицо, бешеный взгляд, руки, которые лихорадочно колотили обидчицу, и чёткое понимание необходимости во что бы то ни стало наказать виновника. Она продолжала беспощадно лупить старшеклассницу, не обращая внимания на то, что лупят её. Сердце внутри будто подожгли, оно горело от услышанного. Никто не смел говорить о её семье плохо! Как только она чувствовала, что начинает слабеть и сдаваться, эта мысль удивительным образом придавала ей силы, она вновь включалась в происходящее и бросалась на старшеклассниц, у которых в ход пошли ноги. Видимо, в какой-то момент Алекса что-то упустила и теперь лежала спиной на снегу и корчилась под навалившимися на неё телами, вопящими страшные угрозы.

Из-за ёрзающих на ней девиц и чьих-то мокрых волос, попавших Алексе в рот, она стала задыхаться. Силы были исчерпаны, перед глазами всё поплыло.

– Ах вы потаскушки! – услышала Алекса до боли знакомый голос.

В следующую секунду какая-то неведомая сила буквально отбросила школьниц от Алексы, и она, наконец-то, увидела над собой белое, слепящее небо. Перекатившись на бок, чтобы как следует сделать вдох после удушающих приемов, она уставилась на Червонца. Откуда он взялся? Что он здесь делает? Пока Алекса осознавала происходящее, тот готовился к проведению экзекуции. Растрёпанные девки, сдерживаемые им, словно щенки за загривок, во все глаза смотрели на незнакомое перекошенное от злости лицо. Алекса съёжилась. Вот она – живая машина-убийца. Она поднялась с земли, всё ещё ощущая во рту дефицит слюны.

– Теперь слушай сюда… – выступила вперёд его массивная нижняя челюсть, и девицы побледнели прямо на глазах. – Если ещё раз хоть одна овца приблизится к моей дочке ближе, чем на метр, я выкручу вам руки и оставлю себе на память пару ваших пальчиков с дешёвым маникюром.

Третья девушка, отброшенная в сторону и валявшаяся на снегу, сначала попятилась назад, но как только голова Чирика рывком повернулась к ней, застыла на месте, будто пристреленная. Сейчас он был похож на настоящего психа, от которого можно было ожидать чего угодно. А как она выглядела всего несколько минут назад, когда вслепую наносила удар за ударом, плохо осознавая, чем это может закончиться?..

– Ты в порядке? – коротко спросил он, и его беспокойство выдал продолжительный нервный тик.