Текст книги "Двойное искушение"

Глава 2

Трокмортон молча наблюдал за тем, как Эллери непрестанно вертит головой, пытаясь отыскать в толпе гостей свою прекрасную незнакомку.

Нежные звуки музыки волнами накатывались с террасы, смешиваясь с гулом голосов в зале. В этом хоре также царил свой баланс – низкий рокот мужских баритонов аккомпанировал высоким женским альтам и сопрано, перемежаясь время от времени звонкими трелями смеха, которым собравшиеся в зале леди приветствовали старых подруг или закрепляли новое знакомство.

Блайд-холл был просто создан для приемов. Нижний его этаж был отведен под гостиные, музыкальные салоны, бальные залы и огромную застекленную оранжерею. На верхнем этаже гостей поджидали тридцать три спальни, протянувшиеся вдоль бесконечного коридора. В мансарде, под крышей, были оборудованы комнаты для слуг, а в подвальном этаже разместились просторная кухня и превосходный винный погреб, один из лучших во всем графстве Саффолк. Сам дом, сложенный из светлого известняка, был построен лет двести назад и окружен старым парком, разбитым самыми известными в Англии мастерами садовых ландшафтов.

Не упуская из памяти таинственную незнакомку, Трокмортон не забывал при этом и о себе. Он многого ждал от сегодняшнего вечера. Английское общество стремительно менялось. Трокмортон знал об этом и намеревался извлечь для себя из происходящих перемен максимальную выгоду.

– Ну, и где же наша очаровательная леди? – спросил он.

– Не знаю, – ответил Эллери, не переставая крутить головой так, что та, казалось, вот-вот оторвется от шеи. – Наверное, еще не подошла.

– Или где-нибудь снаружи, на террасе.

– Вот они где! – раздался за спиной у братьев звучный, уверенный мужской голос.

Трокмортон и Эллери обернулись и увидели пробиравшегося к ним сквозь толпу лорда Лонгшо.

– Вот они! Наш любезный хозяин и тот счастливец, что покорил сердце нашей дорогой Патриции.

Толпа послушно раздвигалась перед лордом Лонгшо, словно льдины перед мощным ледоколом.

Тонкий, гибкий лорд Лонгшо обладал внешностью профессора истории, исхудавшего над пыльными томами, но при этом был известен своей волчьей хваткой. Аристократ по рождению, в делах он был беспощаден и властен и всегда добивался своего если не умом, то силой. Мягким и любящим он бывал только со своей женой и дочерью, но и здесь, узнав о том, что Патриция решила выйти замуж за Эллери, он первым делом отправился к Трокмортону и заключил с ним выгодную сделку, с учетом их будущих родственных отношений. Причем одно из условий этой сделки сводилось к тому, что, если Эллери вдруг вздумал бы пойти на попятный, всем Трокмортонам пришлось бы не слаще, чем грешникам на адских сковородках.

Трокмортон слегка выступил вперед, прикрывая своей спиной брата, не перестававшего крутить головой.

– Лорд Лонгшо! А мы с Эллери только что подняли по-братски тост за здоровье и счастье вашей дочери, – приветствовал он своего будущего родственника.

– Отлично. Отлично! – Лорд Лонгшо изобразил на своем лице радость и в притворном оживлении потер руками, затянутыми в лайковые перчатки, не переставая при этом внимательно наблюдать за обоими братьями. – Мечтаешь о предстоящей брачной ночи, Эллери, мой мальчик?

– Об этом я меньше всего хотел бы распространяться в присутствии отца невесты, милорд, – с видимым усилием ответил Эллери.

– Это верно, – усмехнулся лорд Лонгшо, блеснув из-под темной полоски усов острыми белоснежными зубами. – Рад обнаружить в тебе зачатки здравого смысла, мой мальчик.

И, повернувшись к Трокмортону, взмахом руки указал на застекленные окна террасы, сквозь которые было видно, как слуги зажигают в приближающихся сумерках разноцветные фонарики.

– Очень красиво. Прелестно. Просто очаровательно! – воскликнул он все с тем же наигранным воодушевлением.

Однако Гаррик не мог не уловить в тоне лорда Лонгшо оттенок иронии, а потому поспешно пояснил:

– Так сейчас принято на всех балах. А сегодняшняя помолвка, без сомнения, станет событием года во всей Англии.

«А вслед за помолвкой будет и свадьба, – мысленно добавил он. – Даже если ради этого мне придется связать нашего жениха и запереть до самого венчания в подвале».

– Эллери, противный мальчишка, вот ты где! А я тебя обыскалась!

Услышав мелодичный женский голос, Трокмортон поначалу вздрогнул, но затем обернулся и вздохнул с облегчением, увидев крупную, рыхлую фигуру пробиравшейся к ним леди Фезерстон. Уж она-то никак не могла быть той загадочной девушкой со станции!

– Трокмортон. Лорд Лонгшо, – кивнула леди Фезерстон, качнув большими страусиными перьями, украшавшими ее шляпку. – Эллери, куда ты сегодня запропастился? Мы прождали тебя на этой чертовой станции битый час.

Эллери принял протянутую ему руку, коснулся губами кончиков пальцев леди Фезерстон и обезоруживающе улыбнулся:

– Перепутал время, мадам. Вы меня простите?

В свое время леди Фезерстон была прехорошенькой, и немало восхищенных мужских глаз провожали ее заинтересованным взглядом, но теперь, увы, время брало свое. Фигура былой красавицы оплыла и округлилась, в суставах поселился ревматизм, а для того чтобы выглядеть прямой и подтянутой, ей давно уже требовался корсет из китового уса. Прежним, пожалуй, остался только голос – такой же мелодичный и чарующий, как в молодости. Впрочем, у леди Фезерстон осталась еще одна прежняя привычка – говорить не лукавя, с той прямотой и честностью, которые были свойственны ей всю жизнь.

– Сегодня самый счастливый день в моей жизни. Было время, Эллери, когда я уже не надеялась увидеть на твоем пальце обручальное кольцо, – улыбнулась пожилая леди, дружески похлопала по руке крестника сложенным веером и повернулась к лорду Лонгшо: – Легкомысленная молодость, милорд. Да, наш Эллери всегда был легкомысленным юношей, но он так красив, так внимателен… Иногда может приехать к нам совершенно неожиданно…

«Когда ему срочно нужны деньги», – добавил про себя Трокмортон.

–… чтобы вытащить лорда Фезерстона на скачки или поговорить с ним о лошадях. Они так долго говорят о них, что я порой готова умереть от скуки.

– Ну что вы, мадам, разве можно устать от разговоров о лошадях, – заметил Эллери, кладя ладонь на руку леди Фезерстон.

– Мужчины, возможно, и не устают от таких разговоров, но леди… нет, я решительно ничего не понимаю ни в лошадях, ни в скачках.

– И это удивительно, когда речь идет о такой прелестной леди, как вы.

Леди Фезерстон покраснела от удовольствия так, что румянец проступил даже сквозь толстый слой грима, наложенного на ее лице.

– Пойдем со мной, Эллери, разыщем лорда Фезерстона, и ты во всех подробностях расскажешь ему о своих рысаках, которых недавно купил. Я думаю, ему не терпится услышать об этом. Джентльмены. – Она величественно поклонилась лорду Лонгшо и Трокмортону, подхватила Эллери под руку и повела его прочь.

Трокмортон заметил, с каким облегчением принял Эллери предложение своей крестной. Теперь пора подумать о том, как скрыться самому. Бог знает что может случиться, если Эллери найдет наконец свою загадочную незнакомку и рядом с ним не окажется старшего брата.

Лорд Лонгшо проводил взглядом Эллери и леди Фезерстон, пожевал губами и заметил:

– До чего же красивый молодой человек ваш брат, Трокмортон. Ни одна женщина не может перед ним устоять, ни пожилая, ни юная. Вот и моя Патриция… – Он подумал немного и со вздохом закончил: – Ну, по крайней мере, дети у них будут красивые.

«Поживем увидим», – подумал про себя Трокмортон, а вслух заметил:

– Нужно пойти присмотреть за Эллери, а вы попытайтесь тем временем оторвать Патрицию от матери и остальных леди, собравшихся поахать над ее обручальным кольцом. Давайте встретимся в центре зала и сведем молодых вместе. – И с этими словами Трокмортон поспешил прочь, сделав вид, что не услышал растерянного «где, где?», произнесенного лордом Лонгшо.

Эллери стоял со своим крестным, но было видно, что он едва слушает, о чем тот говорит. Казалось, шея Эллери вот-вот оторвется, так яростно он крутил головой, обегая взглядом все уголки бального зала. Впрочем, отойти Эллери не мог – леди Фезерстон цепко держала его за рукав, а ее муж говорил, не замолкая ни на секунду. Конечно, от такого человека, как Эллери, можно ожидать чего угодно, но просто так взять и бросить своих крестных он не посмел бы.

«У него доброе сердце, – подумал Трокмортон, – к такому сердцу да еще бы здравый ум».

Итак, Эллери прочно стоял на якоре возле своих крестных, и у Трокмортона появился шанс самому поискать ту белокурую незнакомку, похитившую сердце его брата. Он начал пробираться сквозь толпу гостей, раскланиваясь направо и налево и не переставая искать глазами загадочную леди. Интересно все же, кто она на самом деле, эта незнакомка? Честно говоря, в душе у Трокмортона теплилась надежда на то, что белокурая красавица испарилась навсегда. Впрочем, даже это не могло спасти ситуацию. Уж кто-кто, а Эллери не успокоится до тех пор, пока не отыщет свою пропажу. Так что лучше было бы найти ее самому и попробовать нейтрализовать. В случае чего, Трокмортон готов был даже заплатить за это.

Наконец его вынесло на террасу, он осмотрелся и увидел ее.

Да, это была она.

Незнакомка стояла спиной к Трокмортону на верхней ступени лестницы, сбегавшей в сад, и по всему было видно, что она тоже кого-то ищет. Впрочем, что значит кого-то? Эллери, разумеется!

Брат не солгал, выглядела незнакомка в самом деле сказочно. На ней было лазурное бархатное платье с пышной юбкой-колоколом и живой розой, приколотой на тонкой талии. Руками она придерживала края юбки, словно была готова в любую секунду броситься бежать. В низком вырезе платья Трокмортон видел обнаженные плечи, спину незнакомки и ее точеную лебединую шею. На руках у женщины были натянуты длинные черные ажурные перчатки, доходившие до самых рукавов-фонариков. На одно плечо была накинута черная кружевная шаль. Правда, относительно волос Эллери все же ошибся, они у незнакомки были не медового, а более темного оттенка, и потому ее скорее можно было бы назвать светлой шатенкой, чем блондинкой. Да, ее локоны напомнили Трокмортону не мед, а тяжелые испанские золотые дублоны, потемневшие от времени. Те самые дублоны, что лежат под стеклом в фойе Блайд-холла, выставленные на всеобщее обозрение. Сейчас незнакомка была похожа на Золушку, ждущую появления своего принца.

«Что за ерунда лезет мне в голову?» – подумал Трокмортон и решительно двинулся к мисс Совершенство. Прежде всего он должен узнать ее имя. И, черт побери, готов поставить десять против одного на то, что этой леди нет в списке гостей.

Он подошел ближе и негромко, чтобы не испугать незнакомку, произнес:

– Не помню, чтобы мы были с вами знакомы, мисс…?

Мягко прошуршали складки платья, и Золушка обернулась.

– Селеста? – ахнул от неожиданности Трокмортон, и в ту же секунду для него все встало на свои места.

Худая, с вечно расцарапанными коленками девчонка, покинувшая Блайд-холл четыре года тому назад, вернулась, и с каким триумфом! Гадкий утенок превратился в прекрасного лебедя, и неудивительно, что, увидев ее, Эллери потерял голову.

И при этом она была гувернанткой, той гувернанткой, которую Трокмортон сам нанял для своих дочерей.

– Мистер Трокмортон! – На губах Селесты заиграла улыбка, сказавшая Трокмортону обо всем.

Селеста, безусловно, понимала, что дочери садовника не место на званом балу, но при этом знала, какое впечатление произвело ее появление на Трокмортона, и с интересом ожидала, как он поведет себя в дальнейшем.

– Очень рада вновь увидеться с вами.

Что касается Трокмортона, то он как раз и не знал, что ему делать дальше. Пожалуй, еще никогда в жизни он не чувствовал себя в такой растерянности – это он-то, привыкший на лету решать любые проблемы!

– Селеста… я не думал, что вы появитесь так скоро.

– Я в любом случае давно готова была покинуть Париж. Дело в том, что месье посол, у которого я служила, получил новое назначение и должен был вернуться домой, в Россию. Его мадам упрашивала меня поехать вместе с ними, но я отказалась. Мне захотелось вернуться домой. Я так соскучилась по Англии, по Саффолку.

– И по отцу? – с подтекстом спросил Трокмортон.

– Особенно по отцу, – еще шире улыбнулась Селеста, – и по слугам, по всем людям, которые помогли мне подняться на ноги после смерти моей дорогой мамы. По Эстер, которая могла бросить все и заняться мной, когда я заходила к ней на кухню.

И она повела рукой, словно желая обнять весь Блайд-холл.

«Итак, она помнит все. Она красива, деликатна, очаровательна и… опасна. Очень опасна», – подумал Трокмортон.

Он отступил на шаг и еще раз окинул ее внимательным взглядом. Лицо Селесты, обрамленное густыми локонами, нельзя было назвать красивым, но Эллери, пожалуй, был прав – в ней есть что-то особенное, неповторимое и притягательное. Эти внимательные яркие глаза с пушистыми ресницами, изумительный овал подбородка, полные губы. Рядом с такой женщиной очень легко потерять голову.

Взгляд Селесты поднялся выше, стал в одно мгновение призывным, нежным, ищущим, и Трокмортон, еще не обернувшись, уже знал, кто стоит у него за плечами.

– Вот вы где! – воскликнул Эллери, протягивая вперед раскрытые ладони. – А я искал вас повсюду!

Улыбка осветила лицо Селесты, и она ответила, делая шаг вперед и беря руку Эллери.

– Я ждала.

«И очень долго ждала», – мысленно закончил за нее Трокмортон. Селеста смотрела на Эллери с любовью, с нежностью и… с торжеством. Еще бы, ведь ей наконец удалось привлечь к себе его внимание!

На глазах Трокмортона завязывался клубок проблем, а он не знал, как этому помешать.

Глава 3

– Ну, что я говорил, Гаррик? – восторженно выдохнул Эллери, хватая старшего брата за рукав. – Разве она не прекрасна?

– Прекрасна, – согласился Трокмортон, опуская глаза. Эллери так сильно вцепился в рукав старомодного черного сюртука Трокмортона, что, казалось, его пальцы вот-вот разорвут плотное сукно. Нет, Трокмортон не осуждал брата за такую фамильярность. Ведь если Эллери отличался красотой, то Трокмортон – умением тонко понимать чужие чувства. Он знал, что сейчас происходит в душе брата.

И Трокмортон решил, что не стоит оставлять Эллери в неведении и пора сказать ему, кто эта прелестная девушка, которую тот до сих пор не узнал.

– Селеста рассказала мне, что служила в Париже, в семье посла.

– Что? Работала? В Париже? – Эллери наморщил лоб, мучительно пытаясь совместить слово «работа» с прелестной незнакомкой, стоящей перед ним. – Селеста…

Она охотно подхватила слова Трокмортона и добавила:

– Представьте, Эллери, все именно так и было.

Париж! Целых три года в Париже. Бульвары, музыка, кафе, танцы…

– Нет, не представляю, – откликнулся Эллери, продолжая напряженно всматриваться в лицо Селесты и мучительно соображая, кто же, в конце концов, эта загадочная незнакомка.

– Вы бывали в Париже? – спросила его Селеста.

– В Париже? Только проездом, – ответил Эллери, опуская уголки губ. – Прекрасный город, может быть, даже слишком прекрасный.

Что касается Трокмортона, то он не поставил бы Париж и рядом с Кашмиром, но в его правилах было никогда и ни с кем не вспоминать годы, проведенные им в Индии. Ведь никто – ив первую очередь Эллери – не смог бы понять очарование восточного города, окруженного высокими синими горами, запруженного загадочными индусами в белых одеждах. И никто не знал о том, что Трокмортон несколько лет провел с кочевниками, путешествуя вместе с ними и вместе с ними сражаясь за их права, стремясь принести мир стране, для которой слово «мир» осталось лишь понятием, живущим в древних легендах.

Обо всем этом знал лишь один Стэнхоуп, но ведь он провел эти годы бок о бок с Трокмортоном. Связь между ними была крепкой, хотя и не такой, как между братьями. Это было не кровное родство, но родство братьев по оружию. Правда, после возвращения в Англию Стэнхоуп резко изменился. Стал нервным, замкнутым. Быть может, пора его поменять? Впрочем, сейчас не время думать о секретаре, который не справляется со своими обязанностями. Кто бы помог самому Трокмортону справиться с его проблемами!

И Трокмортон сказал, с трудом отрываясь от охвативших его воспоминаний:

– Я останавливался в Париже на несколько месяцев, когда возвращался в Англию. Прекрасный город, но жить в нем я не хотел бы.

– А я люблю этот город, – мечтательно улыбнулась Селеста.

– Вам легче, вы знаете французский.

– От матери, – кивнула она.

– Ваша мать была француженкой? – удивленно спросил Эллери.

– Очаровательная женщина, – заметил Трокмортон. – Странно, что ты не помнишь ее, Эллери.

Селеста с благодарностью посмотрела на Трокмортона.

Дочь унаследовала от матери все ее обаяние. У покойной миссис Милфорд всегда не было отбоя от воздыхателей, и не только среди слуг, но и среди почтенных джентльменов, навещавших Блайд-холл. Впрочем, она была верной женой, и все усилия ее поклонников оказались напрасными.

Интересно, унаследовала ли Селеста от матери ее целомудрие, а от отца – неутомимую страсть к работе? Или она выросла взбалмошной кокеткой, на уме у которой одни лишь балы и развлечения? Желая проверить ее, Трокмортон сказал:

– В Париже великолепные музеи. Других таких нет ни в одной европейской столице.

– Вы бывали в Лувре? – оживилась Селеста. – Знаете, все почему-то без ума от Моны Лизы, но мне всегда больше нравились египетские древности. И еще греческие статуи. Помните статуи?

Нет, с головой у Селесты все было в порядке, но Трокмортон не знал, радоваться ли тому, что у его дочерей будет умная гувернантка, или печалиться о дальнейшей судьбе младшего брата.

– Я хорошо помню эти статуи, – ответил Трокмортон. – Полагаю, вы не одна ходили по музеям?

– Когда как, иногда и в одиночестве.

– А кем были ваши спутники? – спросил Эллери.

– Наверное, у вас было не слишком много свободного времени, чтобы любоваться греческими статуями, – продолжил Трокмортон, игнорируя реплику брата. – Вы были заняты учебой…

Она обернулась к Трокмортону, не выпуская, впрочем, руки Эллери из своих пальцев.

– Отчего же. У меня было достаточно свободного времени, чтобы вести светскую жизнь. Должна сказать, что в Париже это легче, чем в Лондоне, там другие нравы, и люди из высшего общества не замыкаются в своем узком кругу. У меня в Париже было много знакомых, ведь мсье и мадам, у которых я служила, приглашали меня на все свои приемы. Там я познакомилась с мсье Делакруа, художником, и с мсье Шарко, врачом, который лечит своих пациентов гипнозом, и, конечно, с моим милым графом де Росселином.

Эллери напрягся, словно фокстерьер, почуявший крысу, и неприязненно спросил:

– Кто он такой, этот граф де Розенбуд?

– Росселин, – с улыбкой поправила его Селеста. – О, это джентльмен старой закваски – добрый, щедрый, умный. Я очень многому научилась от него – наслаждаться жизнью, хорошо одеваться, готовить и… уметь посмеяться над собой.

– Я его ненавижу, – мрачно процедил Эллери.

– Графу восемьдесят шесть лет, – заметила Селеста.

Эллери запрокинул голову и громко расхохотался.

– Плутовка! – облегченно сказал он.

«Что ж, пришла пора немного остудить твою голову, братец», – подумал Трокмортон.

– Согласен, Эллери, – небрежно заметил он. – Я подумал то же самое. Наша маленькая мисс Милфорд всегда была плутовкой, такой она осталась и поныне.

– Мисс… Милфорд, – напряженно нахмурился Эллери.

Селеста терпеливо ожидала, когда же в голове Эллери все прояснится и встанет на место, но не дождалась. Тогда она остановила пожилого лакея, проходившего мимо них с подносом в руках, взяла у него бокал шампанского, ягоду клубники и сказала:

– Эрни, как я рада вновь увидеть вас.

Слуга покраснел и нервно покосился на братьев.

– Я тоже рад видеть вас, мисс Селеста. Вы прекрасно выглядите, просто прекрасно.

– Сегодняшний вечер я проведу с отцом, – сказала Селеста, – но завтра утром первым делом отправлюсь на кухню, чтобы повидать всех вас: Эстер, и Арвида, и Брюнеллу… Скажите, фрау Вейланд у нас по-прежнему отвечает за торты и пирожные?

– По-прежнему, – усмехнулся Эрни. – Крутится как белка в колесе.

– Как ни хорошо было в Лондоне и Париже, а дома все же лучше, – сказала Селеста.

Только теперь в голове Эллери все встало на свои места, и он возбужденно воскликнул;

– Дочка нашего садовника! Господи, да это же Селеста Милфорд!

Трокмортона удивила невозмутимость Селесты. Она продолжала пить шампанское мелкими глотками, терпеливо дожидаясь решения своей судьбы. Примет ли ее Эллери или отошлет в крыло дома, отведенное для слуг?

Если говорить честно, то даже потерявшему голову Эллери должно быть понятно, что ее место не здесь. Ведь Англия не Париж, и здесь связь с дочерью садовника просто недопустима.

Желая поставить точку в затянувшейся паузе, Трокмортон медленно процедил:

– Отлично, Эллери. Это так демократично – пригласить дочь садовника на свою помолвку. Право, если не знать о том, что ты английский джентльмен, тебя можно было бы принять за американца.

Но Эллери, очевидно, совершенно потерял рассудок.

– Такая красивая женщина, как Селеста, не нуждается в особых приглашениях, – заявил он, упрямо вскинув голову.

Эрни застыл на месте, едва не выронив от неожиданности поднос.

– Шампанского? – спросил брата Трокмортон. – Клубники?

– Ненавижу шампанское, – вспыхнул Эллери. – И клубнику тоже, у меня от нее сыпь.

– Сыпь? – переспросил Трокмортон. – От которой ты начинаешь чесаться?

– Не желаю обсуждать это здесь и сейчас, – отрезал Эллери. – Лучше скажи, где мне раздобыть немного бренди? Есть в этом доме бренди, черт побери? И сыр. Почему нас пичкают этой дрянью?

– Это не дрянь. Леди Патриция обожает шампанское и клубнику, – терпеливо пояснил Трокмортон, многозначительно глядя при этом на Селесту. – Ты еще не забыл, кто такая леди Патриция? Она твоя невеста.

– Но в таком случае, она должна была бы знать, что у Эллери аллергия на клубнику. Я, например, об этом помню. – Селеста надкусила ягоду и добавила: – Прекрасная клубника, мистер Трокмортон. Надеюсь, как всегда, из оранжерей моего отца?

Напрасно Трокмортон пытался напомнить брату о леди Патриции. Эллери, казалось, не услышал ее имени, он не сводил жадных глаз с губ Селесты, которыми она обхватила спелую ягоду.

Тем временем Селеста покончила с клубникой, положила на поднос Эрни оставшийся белый черешок и сказала, кладя ладонь на руку Эллери:

– Вы такой милый, Эллери. Я всегда старалась заботиться о вас, вы помните об этом?

Помнил ли он? Сейчас он не помнил даже, на каком он свете. Трокмортону было что сказать по этому поводу, но, наученный горьким опытом, он счел за лучшее промолчать.

Эллери сглотнул, почувствовав холодок, пробежавший у него по спине, и сказал, не сводя глаз со стоявшей перед ним девушки:

– Заботились? Это звучит так многообещающе…

– Заботилась о том, чтобы уберечь вас от неприятностей. А еще я любила наблюдать за вами. Я часто пряталась здесь. – Она указала бокалом шампанского на небольшую нишу в стене. – Вы танцевали, а я сквозь окно любовалась вами. Смотрела и готова была разреветься от того, что вы танцуете не со мной.

– Я готов немедленно исправить эту ошибку, – быстро ответил Эллери, протягивая Селесте руку. – Вы позволите пригласить вас на танец, мисс Милфорд?

Эрни молча взял из руки Селесты бокал и поставил на свой поднос.

Селеста благодарно улыбнулась старому слуге, подала Эллери руку и упорхнула вместе с ним, чтобы закружиться в вихре вальса.

– Шампанского, мистер Трокмортон? – спросил Эрни.

– Что? Да, пожалуй, сейчас мне стоит выпить. – Трокмортон взял с подноса бокал, а когда Эрни повернулся, чтобы уйти, остановил его: – Селеста очаровательна, не правда ли?

– Да, сэр, – ответил Эрни. – Красивая, добрая, отзывчивая. Образованная. Знаете, сэр, ее учитель говорил, что никогда не встречал такой смышленой девушки, как она. Мы все гордимся Селестой. Желаете еще что-нибудь?

Эрни сказал немного, но этого было достаточно.

Трокмортон взял ягоду клубники и взмахом руки отослал слугу прочь.

Вернувшись в зал, он принялся следить за тем, как кружатся в вальсе Селеста и Эллери.

Их танец не остался незамеченным, и очень скоро рядом с Трокмортоном раздался голос леди Филберты.

– Кто эта девушка? – ледяным тоном спросила она.

– Мама. – Он обнял ее за талию, притянул к себе. Леди Филберта всегда была миниатюрной женщиной, а сейчас, перевалив за шестьдесят, стала и вовсе казаться маленькой и хрупкой. В вырезе шелкового платья выступали резко очерченные, тоненькие ключицы, в руке, похожей на цыплячью лапку, была зажата трость. Леди Филберта никогда не слыла красавицей, в противном случае она вышла бы замуж не просто за богатого, но и за знатного джентльмена, однако во всем ее облике чувствовалось то, что принято называть породой. Трокмортон поцеловал густо напудренную щеку матери и сказал, сначала громко: – Вечер, как видишь, удался. – А затем понизил голос и шепнул: – Улыбайся, мама, и не подавай вида.

Леди Филберта послушно улыбнулась, по-прежнему не понимая, почему ей нужно делать вид, будто все идет хорошо, когда ее сын танцует с какой-то незнакомкой, вместо того чтобы кружиться в вальсе со своей невестой.

– Это мисс Милфорд, – негромко пояснил Трокмортон.

– Дочь нашего садовника? – светским тоном уточнила леди Филберта.

– Совершенно верно.

Мать пожевала губами и ответила любимой фразой своего мужа:

– Тысяча чертей.

Рядом с ними остановился Эрни с подносом, на котором все так же стояло шампанское и клубника.

Шампанского леди Филберта взяла, но от клубники отмахнулась. Как и у младшего сына, у нее была аллергия на эти ягоды.

Дождавшись, пока Эрни отойдет, она продолжила:

– Нам нужно от нее избавиться. И немедленно.

– Но как?

– Выкинуть ее отсюда ко всем чертям!

– Она дочь нашего садовника и нашей поварихи. Кроме того, я нанял ее гувернанткой к своим девочкам. – Он немного помолчал и добавил со вздохом: – К тому же, если я выкину ее отсюда, Эллери уйдет вместе с ней.

– Но что будет, если ее увидит лорд Лонгшо?

– Уже увидел. – И Трокмортон кивком головы указал на фигуру лорда Лонгшо, застывшую на пороге зала.

– Дочь садовника, – покачала головой леди Филберта, отпивая шампанское и не сводя глаз с танцующей пары. – О чем только думает наш Эллери?

– Думает ли он вообще, вот в чем вопрос, – тихо заметил Трокмортон.

Леди Филберта вздрогнула и, повернув голову к старшему сыну, недовольно нахмурилась:

– Сейчас неподходящее время для шуток.

– Да, мама. – Трокмортону хотелось надеяться, что для всех он по-прежнему выглядит невозмутимым. – Лично меня не смущает то, что дочь садовника оказалась приглашенной на бал. У меня нет подобных аристократических предрассудков. – Он со значением посмотрел на мать и добавил: – К тому же и у вас, мадам, в роду отнюдь не все были аристократами.

– Ты что, опять о том разбойнике с большой дороги? Но, во-первых, это было сто лет назад, а во-вторых, разбойник – это так романтично.

– Ну, если ты считаешь романтичным, когда тебя вздергивают на виселице…

– Мои предки никогда не были такими отъявленными бунтарями, как предки твоего отца. Среди них, во всяком случае, не было ни заговорщиков, ни пиратов! – быстро парировала леди Филберта.

Те же самые слова она не раз говорила своему мужу. Правда, теперь он был уже в могиле, а доспорить они так и не успели. Впрочем, желание взять верх не оставляло леди Филберту и поныне.

– И поскольку уж речь зашла о предках… нынешнее появление мисс Милфорд тем более нежелательно, – продолжила леди Филберта. – Ты ведь знаешь, как злопамятны люди, они непременно вспомнят все грешки Трокмортонов. Ах, Эллери, как он может танцевать с дочерью садовника на глазах у своей невесты, да еще в день помолвки!

– Я понимаю тебя, мама.

– Гаррик, – чуть слышно взмолилась леди Филберта, – ты хоть понимаешь, что нам непременно нужно породниться с семейством Лонгшо?

– Я все понимаю, мама, и знаю, как нам нужны их деньги. Но действовать мы должны осторожно. Пойми и ты, ведь для Эллери мисс Милфорд сейчас – запретный плод, а он всегда особенно сладок.

– Как я устала от твоей вечной правоты, – вздохнула леди Филберта.

– В будущем я постараюсь исправиться, – пообещал Трокмортон, – но только не сейчас.

– Итак, что ты предлагаешь?

– То, что мисс Милфорд удалось прибрать Эллери к рукам, доказывает, что им можно управлять.

Теперь осталось лишь понять, как этого добиться.