Текст книги "Дерево-призрак"

Но мать и бабка были уже слишком стары, чтобы родить еще одну дочь, так что теперь, после смерти Элизабет, их род прервался.

Но проклятие не утратит силы, даже когда ведьмы сгинут, даже когда особняк на холме превратится в заброшенный дом с призраками, и даже когда в нем осмелится поселиться другая женщина.

Городская ребятня всегда будет жаться друг к дружке в страхе при виде его пустых, пристально глядящих окон и спорить, кому хватит смелости коснуться его двери, чтобы потом нестись вниз по холму с воплями.

Но все равно, это не совсем было похоже на проклятие. Все же город процветал – этот город с домом на холме. Окружающие селения хирели и гибли, производства закрывались и переезжали в другие края, а этого города никогда не касался кризис.

Даже при том, что каждый год пропадала девочка, а потом ее находили мертвой.

* * *

Их тела всегда находили в лесу, и то, что с ними случалось, нельзя было описать словами.

Но никто и не пытался об этом говорить, хотя все ощущали, что Что-то Не Так, что-то бурлит под землей, на которой стоит их живописный городок. Жители делали вид, будто все нормально, стряпали ужины для соседей, потерявших дочерей, и ожидали своей очереди.

Но однажды в лесу, рядом с красивой хижиной, которая всегда на памяти горожан пустовала, нашли мужчину. У несчастного было вырвано сердце, и никто не мог сказать, кто это сотворил, зачем и как, а если и мог, то не хотел.

Никто не говорил про ведьм, про проклятие, про девочек, которые пропадали каждый год, про Темную Тварь, которая бродила по усыпанному сухими листьями лесу и, казалось, прямо из земли материализовалась в воздухе. Никто про это не говорил.

Но после смерти мужчины все пошло не так.

То была неправильная жертва.

И Темная Тварь, которая ожидала своей ежегодной кормежки, поняла, что ее больше не связывают узы проклятия. Она может и дальше скользить по лесу, а может проскользнуть в тело какого-нибудь мужчины, если захочет. Охотиться среди овец намного проще, если притвориться одной из них.

Теперь Темная Тварь свободна, теперь она может сама решать, кого, когда и сколько сожрать: раньше она не могла выбрать больше одной жертвы за год. Теперь она может пировать. И она желала пировать.

Жертва была неправильной, а значит Твари надо отыскать правильную.

Часть третья. Нити

1

История была хорошая, и рассказывала ее бабушка тоже очень здорово. Но когда та дошла до эпизода в конце – про мужчину в лесу, – Лорен почувствовала, будто ее ударили обухом по голове. Как бабушка могла использовать смерть папы ради драматичного сюжетного поворота? Как она могла так бессердечно вставить это в рассказ, совсем не заботясь о чувствах внучки?

До самого конца Лорен верила ее словам. История ведьмы и мужчины, который ее любил, звучала красиво и трагично, словно древняя легенда. И мысль, что в лесу обитает кто-то страшный, не казалась девочке притянутой за уши. Лорен нравилось, что кто-то додумался сочинить историю, которая объяснила многие странности Смитс Холлоу, пусть в это объяснение и невозможно было поверить.

Естественно, это не могло быть всерьез. Это просто легенда. Даже если бабушка решила приплести к ней убийство ее отца.

Может, она надеялась, что это мне поможет? Думала, что мне нужно получить хоть какое-то объяснение, пусть и выдуманное.

Да, наверняка дело именно в этом. Хотя Лорен метод показался немного необдуманным, да и легенда, в которой объясняется страшное убийство отца, способна убедить разве что маленького ребенка.

Ребенка, которого ты хочешь напугать.

И что странно… Бабушка звучала так, будто сама искренне верила, что история правдивая. Что-то такое было в ее манере говорить, в том, как внимательно она наблюдала за Лорен. А если бабушка считает легенду правдивой, то, значит, она и в ту часть про убийства тоже верит.

Но идея, что каждый год в Смитс Холлоу гибнет по одной девочке, казалась абсурдной. Все бы про это знали. Возмущению горожан не было бы предела.

– Этого не может быть.

– Чего?

– Всего этого, – Лорен помахала рукой в сторону бабушки, имея в виду всю историю. – Быть не может, что это правда.

– Почему нет? – спросила женщина. Казалось, ответ внучки ее заинтересовал.

– Мы бы знали. А я не слышала ни об одной девочке, убитой в лесу. И мама никогда бы не пускала меня к дереву-призраку, если бы там убивали людей.

Тут она вспомнила свое вчерашнее виде́ние, боль, пронзившую череп, кровавый отпечаток на сиденье. И тела в саду миссис Шнайдер.

Но это произошло только что. Это не тянется долгие годы. И все в курсе – и на нашей улице, и в городе. Это не какая-то жуткая тайна.

– Но ты все же знаешь убитых девочек, – спокойно произнесла бабушка. – Дженнифер Уолтон – училась с тобой в первом классе. Калли Брызински – в шестом. Холли Беккер – в третьем. Пола Лисовски – два года работала твоей нянькой.

– О чем ты… Нет, – решительно сказала Лорен. – Нет, я бы была в курсе, если бы их всех убили. В газетах бы об этом писали. Показывали бы на ТВ. Из Чикаго приехали бы репортеры. Все бы только об этом и говорили. Но ничего из этого не произошло. Ни разу. Семья Дженнифер Уолтон переехала в Северную Каролину.

– Да, после смерти дочери, а три года назад они вернулись, потому что из Смитс Холлоу нельзя уехать, даже если ты уже принес жертву.

Лорен покачала головой:

– А Пола Лисовски уехала на учебу. Она классно рисовала. Планировала поступить в Нью-Йоркский университет.

– Она умерла, не доучившись до выпускного класса.

– Хватит так говорить! – крикнула Лорен. – Хватит, я знаю, что все, о чем ты сейчас говоришь – ложь. Эта глупая история зашла слишком далеко.

Лорен вскочила, ощущая, как раскраснелось ее лицо, и ее вдруг охватила злоба. Почему бабушка так себя ведет? Она что, пытается запугать Лорен? Но зачем бы ей это?

– И вообще, если все позабыли про это глупое проклятие, то ты откуда все знаешь?

– Потому что в нас течет кровь тех трех ведьм.

– Ну, теперь-то ты точно выдумываешь, – заявила Лорен, ощущая, как подступают горячие слезы. Зачем ее любимая бабуля так с ней поступает? – Ты смеешься надо мной? Думаешь, я дура?

Бабушка выглядела ошарашенной:

– Нет, Лорен, я бы никогда…

– Ты только что сказала, что их было три, всегда только три. Одна бабка, одна мать, одна дочь. И раз в твоей истории все умерли, в том числе нерожденный ребенок дочери, мы не можем быть их родней. Твоя история – хрень, – Лорен схватилась ладонью за рот. Она ругалась только про себя или при Миранде, но никогда не при взрослых.

– Так и есть, – спокойно проговорила бабушка, игнорируя грубость. – Так я и сказала. А чего я не упомянула, так это что у старшей из первых трех ведьм – самых первых, что тут поселились, – была сестра, которая с ними не переехала. Она и ее дети остались жить в своем маленьком городке, притворяясь, будто в них нет магии. Но когда последние три ведьмы умерли, один из ее потомков переехал сюда. Это была моя прабабка.

– Как удобно. Неожиданно объявилась магическая сестра и ее дети, так что в конце истории род не оборвался.

– Хочешь – верь, хочешь – нет, я предупреждала.

– Не верю, – отрезала Лорен и двинулась к выходу. – Я домой.

– Я думала, ты не похожа на свою мать.

Ни одно другое слово не смогло бы заставить Лорен мгновенно застыть на месте. Она не была как мама – придирчивой, зашоренной, вечно несчастной.

– Я и не похожа на мать. Совсем не похожа.

– Тогда расскажи про виде́ния.

– Откуда ты?.. – почти вырвалось у Лорен, но она решила ни в чем не признаваться. Это было нелегко – она всем делилась с бабушкой. Девочка всегда ощущала, что может рассказать ей все. Но если та планирует так себя вести, то странное виде́ние ее не касается.

– Как это связано с твоей историей, с якобы убитыми девочками?

Бабушка раздраженно выдохнула:

– Если ты из рода ведьм – а ты из рода ведьм, что бы ты сейчас ни думала, – то ты уже достигла возраста, когда сила начнет себя проявлять. Обычно это начинается в период полового созревания.

«Тогда почему Дэвид тоже обо всем знает?» – подумала Лорен. Он же даже в школу не пошел. Лорен еще сама до конца не поняла, что произошло с ней вчера, а теперь бабушка заявляет, что она ведьма или типа того.

Магии не бывает. Действительно, что-то странное произошло с ней и Дэвидом, но это же не значило, что они могут колдовать и все такое. И уж точно Лорен не верила в проклятия.

– Даже если бы я и верила, что мы из какого-то магического рода – а я не верю, даже говорить смешно, – ты все равно не докажешь, что это как-то связано с кучей мертвых девочек. Нет никаких мертвых девочек. Тут давно бы уже никто не жил, если бы это оказалось правдой.

– В истории же ясно сказано: никто не может покинуть Смитс Холлоу. Только уехать ненадолго. Но все всегда возвращаются. Потому что это тоже часть проклятия. Монстру нужно мясо для кормежки, и три ведьмы гарантировали, что его всегда будет вдоволь. И мертвые девочки существуют. Много их, очень много. Одна каждый год, и единственная, кто о них помнит, – это я. Точнее я и еще один человек.

– Почему только ты? – спросила Лорен, отыскав логическую несостыковку в словах бабушки. – Почему не мама или я? Мы же родня.

– Твоя мама слишком приземленная, – твердо сказала бабушка. – Если в ней и есть магия, то Карен запрятала ее так глубоко, что способностям никогда не вырваться наружу. Она любит закрыть глаза и притвориться, что того, что она не хочет видеть, просто не существует. Конечно, она игнорирует смерть девочек, как игнорирует и все остальное, что ее не устраивает. А ты… что ж, теперь, когда ты знаешь, что происходит, тебе будет легко про них вспомнить. Слишком легко.

Бабушка вздохнула, и этот вздох был исполнен такого горя, что Лорен не могла сопротивляться. Она практически подошла к бабушке, чтобы обнять. И почти сказала: «Давай забудем об этом всем» и «Я люблю тебя, бабуля».

Но тогда бабушка произнесла непростительные слова:

– Но в прошлом году девочки не было. Но должна была быть. Только твой отец пошел вместо тебя.

2

Миранда уже в миллиардный раз обошла дерево-призрак, посмотрела на часы и поняла, что последний раз проверяла время всего тридцать секунд назад. Где Лорен? Она никогда так не опаздывает.

Может, ее мама еще не вернулась.

Но если так, то почему она не позвонила заранее? Они назначили время. Договорились.

А ведь Миранду просто разорвет, если она не расскажет кому-нибудь о Нем. Конечно, она не могла назвать Лорен Его настоящее имя, потому что Он технически был взрослым и если кто-то узнает о Нем и Миранде, то у Него будет куча проблем – она же малолетка.

Хотя вчера все равно ничего не произошло. Но девушка знала, что скоро что-то произойдет, это было совершенно очевидно из того, как Он смотрел на нее, как коснулся ее плеча, когда она выходила из Его машины, как посоветовал быть осторожной. Она ощущала, как Он провожает ее взглядом до самой входной двери.

И Он выглядел настолько привлекательнее Тада, был настолько лучше. Миранда знала, что Он бы точно никогда не бросил ее на фудкорте торгового центра ради какой-то шалавы в неоновом топике.

Девушка еще раз взглянула на часы. Час тридцать. Сколько еще подождать? Ситуация начинала ее бесить. Вчера Лорен просто свалила из «Автоматов мечты», не сказав ни слова, и выставила Миранду дурой перед Тадом и Билли. Хотя не в Таде и Билли было дело, а в принципе. Нельзя просто уйти без объяснений и бросить лучшую подругу.

Может, стоит оставить Тада как запасной вариант? Ведь Он не сможет возить меня в школу на своей машине, а я не хочу весь следующий год кататься на отстойном школьном автобусе. А поскольку нам придется держать отношения в тайне, параллельно я смогу притворяться и девушкой Тада.

Миранда была уверена, что Он поймет. Такие ситуации были обычным делом во взрослых отношениях: один публичный любовник, и один – тайный.

«Но вы еще не в отношениях, – сказала она себе. – Не беги впереди паровоза».

Но они точно будут в отношениях. Он лишит Миранду ее многострадальной девственности. Она знала. Знала.

Уверена, Он целуется лучше Тада. Тад присосался к ее лицу, как щупальце осьминога, но она пыталась убедить себя, что это все ради «Камаро». Но Он, наверное, целуется здорово. Он не будет груб.

В лесу за спиной раздался шорох. Наконец-то.

– Лорен, ты где про… О, это ты. Ты что тут делаешь?

Не очень-то вежливое приветствие по отношению к Нему. Но Миранда не ожидала увидеть Его тут, в месте, где бывает только она да Лорен. Еще и одета она сегодня была не очень, и губы блеском не накрасила. Девушка неловко разгладила мятые шорты. Ее подмышки вспотели от ходьбы по кругу, а волосы пушились на жаре.

– Я слышал, что вы с Лорен любите сюда ходить. Надеялся вас тут найти.

Миранда ощутила прилив радости. Она была права. Он ее хотел. Но потом что-то в его словах задело ее гордость.

– Ты хотел найти меня и Лорен? – с подозрением спросила она.

В этом имелся смысл, ведь сначала Он познакомился с Лорен. Но Миранда и слышать об этом не хотела, особенно после того, как вчера Он первым делом спросил именно про Лорен. А ведь она почти позволила себе забыть. Он пришел только ради Лорен. Отстойной Лорен, которая до сих пор наряжается как ребенок и сейчас застряла дома с братом, потому что ей мамочка так сказала.

– Ну, – Он пожал плечами, как виноватый мальчишка, – я надеялся, что ты будешь одна. Так и получилось.

Да. Так и получилось. Она знала, что Ему особо не интересна Лорен. Кому она может быть интересна, если есть Миранда?

Девушка сделала пару шагов в Его сторону, но остановилась. Что если в этот момент придет Лорен и все испортит? Все еще была вероятность, что она заявится. Надо уйти отсюда, пока этого не произошло.

«Забери меня, – подумала она. – Забери куда-то, где мы сможем побыть наедине».

Он остановился в паре метров от призрачного дерева и прислонился к одному из дубков, что росли вокруг. По его манере Миранде стало ясно, что Он никуда особо не торопится. Он обвел ее взглядом: голые лодыжки, ноги, тело и, наконец, лицо. Девушка посмотрела на Него в ответ, и Он улыбнулся.

– Хочешь прогуляться со мной, Миранда?

– Да, – сказала она и позволила взять себя за руку и увести в лес.

3

Алекс не хотел привлекать внимания к своему занятию и мысленно отметил, что не следует чересчур увлекаться поисками и сидеть в архиве слишком долго, а то его кто-нибудь может заметить. Он целый час ворошил пыль, пролистывая материалы за прошлый год в надежде встретить дело, похожее на убийство все еще не опознанных девочек из сада миссис Шнайдер.

Это оказалось одновременно и проще, чем он ожидал, и сложнее. Проще, потому что насильственные преступления были крайне редким явлением в Смитс Холлоу, так что полицейскому одного взгляда на папку было достаточно, чтобы понять, стоит ли углубляться в материалы того или иного дела.

А сложнее, потому что Алексу проходилось продираться сквозь целое море мелких взломов, магазинных краж, совершенных малолетками, жалоб на шумные вечеринки у соседей. Он отметил, что значительное число кляуз содержит имя миссис Шнайдер, и решил обязательно поинтересоваться у Софии, не желает ли она закатить для соседей по району пикник в честь Дня независимости. Пускай Старая Расистка жалуется на шум сколько влезет, пока все веселятся на улице, а она сидит в гостиной и давится желчью.

Офицер понимал, что на фоне произошедшего вчера следовало бы проявить сострадание к старухе, но почему-то для такого человека у него в душе сочувствия не находилось.

К 11:30 он установил, что с 1984 никаких насильственных преступлений в городе не происходило – помимо убийства Джо Ди Муччи. Алекс считал, что сходство на лицо: как минимум удаление органов, хотя девочек обезглавили и расчленили, а у мужчины вырвали сердце.

Полицейский был относительно уверен, что ранения однотипны, но следовало дополнительно проверить себя и сравнить фото трупов Ди Муччи и девочек.

«Видимо, у убийцы период обострения?» – подумал Алекс и усмехнулся сам над собой. Словно фразочка из романа про агентов ФБР и серийных убийц, который он когда-то прочитал. В профайлинге у него было примерно столько же опыта, сколько и в расследовании убийств – решительно нисколько. Но больше никто, видимо, не интересовался судьбой мертвых девочек.

Алекс подумал, что в обычных обстоятельствах на помощь пригласили бы следователя извне: какого-нибудь детектива из Чикаго или – точно! – из ФБР. Это же крошечный городок с крошечным полицейским участком, сотрудники которого большую часть времени проводят разнимая драки в местной пивнушке пятничными вечерами. Два расчлененных тела – достаточное основание, чтобы запросить подмогу.

Но Кристи, видимо, не планировал никого приглашать, а мэр Тохи опасался, что негативное освещение ситуации в прессе поставит под удар его драгоценную летнюю ярмарку.

А каково будет мэру, если убийца откроет там охоту? Он выставит себя последним дураком.

Алекс вернулся, чтобы позвать Миллера на обед, потому что знал, что в противном случае напарник сам придет его искать, а ему не хотелось объяснять, что он делал в архиве. У него создалось странное чувство, что тогда все материалы могут неожиданно исчезнуть или что здание участка ночью подожгут. Полицейский бы с легкостью отогнал эти мысли – что за паранойя? – если бы не знал, как иногда сложно написать в блокноте простое слово «ДЕВОЧКИ».

Напарники доехали до «Мороженого у Сэма», потому что Миллер решил, что ему жизненно необходима не только картошка фри, но и шоколадный милкшейк.

Кафе Сэма было обычной придорожной забегаловкой с бургерами, хот-догами и картошкой, молочными коктейлями и мороженым. София не одобряла, когда Алекс злоупотреблял фастфудом («Мне все равно, что ты не полнеешь – столько масла никому на пользу не пойдет»), поэтому он ограничил потребление вредной еды одним разом в неделю, а в остальные дни таскал с собой на работу приготовленные женой сэндвичи на цельнозерновом хлебе с салатом и курятиной.

– Три хот-дога с чили, большую картошку, шоколадный милкшейк, – зачитал Миллер тощему подростку, стоявшему за кассой. Он достал кошелек. – Алекс, ты что будешь?

– Хот-дог по-чикагски и колу.

– А картошку? – Миллер не мог вообразить и дня без любимой еды.

– Если бы я ее хотел, я бы сказал.

Он окинул взглядом парковку, в ожидании пока Миллер оплатит заказ. Стандартная для такого летнего дня публика: семьи с маленькими детьми едят вафельные рожки, стайки тинейджеров делят одну порцию картошки и мороженого с фруктами на всех. Небольшое радио на главной витрине забегаловки играло «Everything She Wants» – песню, которую Алекс за последние пару месяцев слышал явно слишком часто, потому что его обычно такая благоразумная и одержимая наукой Вал влюбилась во фронтмена группы Wham! Джорджа Майкла. В воздухе витал аромат масла для фритюра.

Почти всех людей на улице офицер знал если не по имени, то хотя бы внешне, что в очередной раз подтверждало, каким маленьким на самом деле был Смитс Холлоу. Алекс с семьей переехал всего пару месяцев назад, но уже сейчас добрая половина людей, с которыми он пересекся взглядами, помахали ему и поприветствовали: «Здравствуйте, офицер Лопез!».

За одним исключением. Белый мужчина, сидит в одиночестве, ест чизбургер за столиком на улице. Алекс его не узнал, но что-то в его виде ощущалось такое, из-за чего волосы на затылке вставали дыбом.

Дело не в том, что мужчина выглядел как-то подозрительно. Или как серийный убийца. А скорее в том, что он был Нездешним. Алекс практически мог разглядеть над его головой табличку «Чужак».

Причем «чужак» не в смысле «из Силвер Лейк». Мужчина явно был даже не из окрестностей Смитс Холлоу. Слишком дорогая одежда и стрижка. Слишком блестящие туфли. Он разглядывал толпу гостей «Мороженого у Сэма» со сдержанной гримасой презрения, будто купил билет в чрезвычайно занятный зоопарк.

Миллер подошел к Алексу с подносом, заваленным едой. Они расположились за пустым столиком на улице. Офицер специально сел так, чтобы видеть незнакомца.

На подносе лежало две коробочки картошки.

– Я же сказал, что не хочу.

Миллер покачал головой и подвинул Алексу упаковку:

– Ну, как без картошки, чувак.

Алекс задумался, что же творится в голове у Миллера. «Мадонна, картошка, пиво «Пабст Блю Риббон» и бейсбольный клуб “Чикаго Кабс”», – ответил он на свой собственный вопрос. Как кто-то вроде него мог стать полицейским?

– На что глядишь? – спросил Миллер, откусив сразу половину хот-дога.

– Там какой-то мужик, я его не узнаю, – ответил Алекс, рассеянно жуя картошку, которую ему подвинул напарник.

– Даже я не всех знаю, а я тут всю жизнь прожил. Ты о ком?

– Тот мужчина, что в одиночестве сидит под деревом. Нет, только не поворачивайся.

– Да что это по-твоему? Кино про шпионов? – усмехнулся Миллер и, проигнорировав Алекса, развернулся на лавке. Он с прищуром поглядел на человека под деревом. Незнакомец аккуратно вытирал руки целой стопкой маленьких белых салфеточек, которые выдают в придорожных забегаловках и дайнерах по всей Америке. – Тот богатого вида мужик?

– Да, – Алекс закатил глаза, – почему бы тебе еще не покричать об этом?

Миллер развернулся обратно и запихнул в рот остатки первого хот-дога.

– Наверняка из Чикаго, – проговорил он, жуя чили.

Алекса передернуло:

– Ради Бога, не говори с набитым ртом. Мои дети и то лучше воспитаны.

– А что не так с эти мужиком? Уверен, он просто проездом тут – направляется куда-нибудь, где поинтересней, чем в Смитс Холлоу.

Алекс пожал плечами:

– Есть в нем что-то.

Миллер улыбнулся:

– Ну, если он такой подозрительный, можешь просто подойти и спросить, что он тут делает. Ты же в конце концов уполномоченный представитель закона, Алекс.

– Может быть, – ответил он, поднося ко рту хот-дог. Офицер уже съел полкоробки картошки и сам того не заметил.

Алекс не то чтобы пялился на незнакомца, но из виду его не выпускал. Миллер доедал обед так сосредоточенно, будто был ученым, разрабатывающим лекарства от рака.

Напарники уже почти закончили, когда незнакомец встал и выбросил мусор в контейнер неподалеку. Алекс хотел поторопить Миллера, чтобы проследить за мужчиной, однако позже решил, что это дикость. Ему что, больше заняться нечем?

Однако он зафиксировал, что мужчина сел в красный «Понтиак Фиеро» 1984 года с наклейкой города Чикаго. Алекс точно заметит эту машину, если встретит ее снова. Очень мало кто в Смитс Холлоу водил современные автомобили, а чикагский стикер делал его особо узнаваемым.

Незнакомец сдал назад и выехал на окружную трассу, не бросив и единого взгляда на толпу. Но Алекс был уверен, что мужчина заметил наблюдение.