Текст книги "Охота на фей. Книга вторая. Чужая планета"

Озираться по сторонам с повязками на глазах было бессмысленно, и пленники просто дремали. Они не увидели быструю полноводную Ирью, петлявшую меж холмов, не разглядели, как к противоположному берегу пристает паром, не заметили гигантскую крепостную стену, за которой раскинул свои путаные улицы величественный город Грац.

Дерзумы въехали во внутренний двор королевского замка, оставили слугу присматривать за чужестранцами и отправились с новостями к королеве.

Пленники томились в ожидании. Разговаривать не хотелось, а думы были невеселые. Что если вздорная королева не захочет их выслушать? Судя по ее приказам, она не слишком щепетильна.

Римма думала о дочери. Кроме нее помочь Ие некому. Угораздило же попасться этим стражам! А роламбины, похоже, летают туда-сюда незамеченными.

– Римма, я тебя не узнаю, – не выдержал Вадим. – Ты такое в Веге вытворяла, а здесь сидишь смирная до отвращения. Что, не по зубам королевские влахи? Или твоя магия тут не действует?

– Молчи, Чартович, – Римма умудрилась ударить Вадима локтем под ребро. – Ничего страшного с тобой пока не случилось.

– Боюсь рассчитывать на милость какой-то драконихи, – буркнул Вадим, – самый момент бежать, пока эти молодчики не вернулись.

Он волновался и вертел головой, но изменить ничего не мог. Дерзумы, получив указания, подошли к пленникам. Они что-то шепнули влахам, и те послушно переплелись по-новому, связав троицу в цепочку. Эдемцам помогли выбраться из повозки и повели, поддерживая под руки, чтобы они не споткнулись или, того хуже, не упали на дорогу. После утомительных блужданий вслепую по лестницам и коридорам, процессия остановилась. Дерзумы отошли в сторону. Вокруг все замерло: ни шороха, ни движения. Тишина была враждебной – кажется, их изучали.

– И долго еще стоять с закрытыми глазами?! – возмутился Вадим. – Вы решили избавиться от нас так, чтобы мы не видели смерть в лицо? Снимите повязки! Мы не трусы.

– Молчи, чужак, или я превращу тебя в ужа, – прозвучал низкий негромкий голос.

Чартович не понял ни слова, но ему любезно предоставили образ.

– Знаешь что, – не смутился Вадим. Он устал подчиняться и поэтому дерзил. – Ты должно быть ужасна и не показываешься, чтобы уберечь наши глаза.

Королева подавила смешок.

– Снимите повязки, – приказала она дерзумам.

Глаза пленников не сразу привыкли к свету, хоть он и не был ярким. Они увидели маленький внутренний дворик, высокие стены с трех сторон, арку, а за ней проход, ведущий в покои дворца. На невзрачном фоне выделялись белые цветы старой магнолии – ветви ее были узловаты, а ствол в три обхвата. В центре дворика манил прохладой пруд. В прозрачной с прозеленью воде поблескивали рыбы с золотыми боками.

Когда королева Чарона вышла из тени навстречу пленникам, Римма поняла, почему слова Вадима так задели ее.

Капитаны Чартович и Северьянов, уставшие, снулые вдруг, как по команде, подобрались и вытянулись в струнку.

– Так ты не дракониха, – растерянно пробормотал Вадим.

Королева Драконов была невысокой, примерно одного роста с Риммой. Тоненькая и нежная, она как будто лучилась изнутри. Черные глаза хранили тайны Вселенной и в то же время казались доверчивыми и ласковыми. Невозможно было лгать, глядя в такие глаза. Хотелось говорить стихами и совершать подвиги, только бы заметить благосклонность в ее взгляде. Наряд Чароны не был сшит: легкая ткань, как живая, скользила вдоль тела и была скреплена кое-где драгоценными брошами так ловко, что оставались открытыми гибкая талия и безупречный живот. Черные распущенные волосы королевы легко могли послужить плащом и скрыть ее совершенную фигуру от посторонних глаз.

Глеб и Вадим смотрели на нее, как зачарованные. Они не могли поверить, что это волшебное создание и есть королева драконов, которая держит в страхе своих подданных. Да при взгляде на нее в любом мужчине должен был проснуться дракон, жаждущий похитить красавицу, завлечь к себе в логово, беречь пуще глаза и любоваться сокровищем!

– Я потратила много усилий, чтобы двуногие с незрелым умом никогда больше не появлялись на моей планете! – с горячностью заговорила Чарона, обращаясь к Римме. – Это не каприз. Однажды мой народ приветил драконов, которых постигло несчастье. Драконы уничтожили половину населения Иды. Тогда к нам прибыл корабль с Эдема, якобы для того, чтобы помочь в борьбе с драконами. Я даже вспоминать не хочу, что из этого вышло. Ита умирает, но здесь вас никто не ждет. Учитесь управлять тем, что у вас осталось. Стоит мне проявить снисходительность, и чужие будут прилетать сюда толпами. Конечно, я оставлю жизнь тебе, майяви, но ты никогда не вернешься домой. А волков придется уничтожить. Никто не узнает, что вы нашли Иду.

– Выслушай нашу историю, госпожа, – тихим, но твердым голосом попросила Римма.

– Я берегу свои уши, майяви, – возразила королева. – Ничего нового вы не скажете мне, звезды знают больше. Мне жаль! – блеснула она улыбкой в сторону Вадима.

– Королева прикажет вас убить, – глухо обронила Римма на эдемском.

Ответная улыбка быстро слетела с лица капитана.

– Ты не можешь так поступить! Придумай любое испытание, любую службу – торопливо заговорил Вадим. – Если ты настоящая королева, то обращайся с нами по-людски!

– Какой настырный! – Чарона обнаружила великолепное знание эдемского, впрочем, пыл чужеземца был ей почему-то приятен.– А ты что скажешь? – повернулась она к Глебу, угрожающе тихому и суровому.

– Почему ты решила, что вправе отнимать жизнь? – Взгляд Северьянова потяжелел. Чарона разочаровала его. У нежнейшего на вид создания оказалось жестокое сердце. – Мы прилетели на твою планету не как путешественники или разведчики. Роламбинами – твоими подданными, захвачены в плен наши дети, их надо спасти. И если ты не знаешь, что с Иды летают к нам корабли карликов, то, скорее всего, говоришь не с теми звездами!

Изумленная королева подошла почти вплотную к Глебу. И вдруг глаза ее потемнели, она покачнулась, как будто ей внезапно стало плохо. Глеб поддержал ее за локоть. А Чарона все вглядывалась в него черными, как пропасть, глазами.

– Нет, – застонала она. – Это слишком!

У Глеба возникло ощущение, что королева приняла его за кого-то другого.

– Нет, невозможно, – растерянно пробормотала Чарона, отступив назад.

Немного погодя, она пришла в себя, выпрямилась и высокомерно бросила.

– Ладно. Будет вам испытание, волки! – с этими словами королева развернулась и ушла.

– Когда же обед?! – крикнул ей вдогонку Вадим.

А Глеб гадал, что же так впечатлило королеву драконов?

Сразу после обеда Римму разлучили со спутниками. Бывшие друзья не сказали друг другу ни слова и, молча, улеглись отдыхать. Усталость мигом сморила их, и неизвестно, сколько бы они проспали, если бы их не растолкали дерзумы. Ребята даже не поняли, о чем они толкуют, когда те объявили, что к поединку все готово. Подчинившись приказу, Глеб и Вадим облачились в приготовленные для них одежды и последовали за провожатыми.

– Что-то она нас подраздела, Северьянов. К чему бы это? – спросил Вадим, оглядывая свое блестящее в обтяжку трико.

– Чтобы не только на нее все пялились, – неожиданно снизошел до ответа Глеб.

Но беседе не суждено было продолжиться. Их развели по разным коридорам.

Глеб довольно долго шагал по сумрачным переходам, и когда дерзумы распахнули перед ним массивные двери, невольно отпрянул от льющегося на него света. Потом, прислушиваясь к торжественной музыке, осторожно вошел в зал. Над ним раскинулся огромный купол с шарами-светильниками в вышине. Музыку перебивал гвалт тысяч зрителей, сидевших внизу на скамейках, расположенных ярусами. Глеб, как ни старался, не мог разглядеть ни одного лица – цветной визжащий вихрь окружал его, как будто он угодил внутрь запущенной юлы. Перед ним сверкали невообразимые конструкции, сделанные, как ему показалось, изо льда. "Местный цирк, – мелькнула догадка. – Позабавиться захотели".

Неожиданно шум прекратился. Сверху к Северьянову слетело крылатое существо, похожее на серафима. Дерзумы подтолкнули Глеба, и ему поневоле пришлось идти навстречу летуну. Приблизившись, Глеб смутился. Перед ним была Чарона в воздушном одеянии, скорее открывающем тело, чем прикрывающем его. В руках красавицы блестел меч. Она остановила Глеба предостерегающим жестом и заговорила. Звонко и ясно зазвучал в тишине ее голос:

– Чужеземец! Ты должен пройти лабиринт Хрустальных мостов и победить. Тогда останешься жив. Вот твой меч.

Глеб принял из рук Чароны великолепное оружие и кивнул. Она раздраженно отпрянула и нетерпеливо дернула веревку, забирайте, мол, меня быстрее. В то же мгновение сердитая красавица взмыла в воздух, и Глеб потерял ее из виду.

"Чем я ей не угодил?" – недоумевал он.

Рубанув воздух пару раз, чтобы приноровиться к мечу, Северьянов подошел к краю арены, за которым начинался лабиринт. Дух захватило от увиденного. Зал, имеющий форму полусферы, показался необъятным. Если он упадет с моста, лететь придется долго, а страховка, по-видимому, не предусмотрена. Развлекать праздную публику не входило в его планы, но так уж вышло. Глеб смело вступил на мост и оказался в искаженной реальности. Хрустальные столбы и пролеты отражали его в тысячах зеркал. С противоположного конца зала в лабиринт вошел Вадим, тоже вооруженный мечом.

Наверху, в ложе королевы, сидела принаряженная слугами Римма Гром. Ей тягостно было присутствовать на нелепом представлении. Высокомерная Чарона даже имени ее не спросила.

– Кому нужен этот поединок?! – не выдержала Римма.

– Ты не выспалась, майяви? – вскинула брови Чарона. – Мой народ обожает зрелища. Или хрустальный мост не впечатлил тебя?

– Ты знаешь, почему я стремлюсь прочь отсюда, – горько сказала Римма. – Мою дочь похитили. Я должна найти ее, а вместо этого бездарно теряю время. Ты держишь нас здесь и устраиваешь нелепые поединки. Неужели не можешь понять меня, как мать?!

– Молчи! – черные глаза Чароны еще больше потемнели, и напрасно Римма Гром пыталась заглянуть в ее душу.

– Я уже отправила послов к пугинам, тебе не о чем беспокоиться, Серебряный дождь. Карлики не причинят зла Радуге. Ее отпустят, когда я скажу. А сейчас сиди и смотри.

Глеб Северьянов шел осторожно, приноравливался к скользкой поверхности, жмурился от бликующих граней хрустального царства. Процесс постепенного освоения инопланетного аттракциона был прерван внезапно обрушившимся на Северьянова градом стрел. Глеб мгновенно распластался на мосту, пополз в укрытие, в прозрачную пещеру, и не сразу сообразил, что стрелы не причиняют вреда. Неожиданно из пещеры вылетела перепончатая тварь, вцепилась в лицо, клацнула зубами у самого носа и промчалась сквозь него.

"Так, – подумал Глеб, стоя на четвереньках, – они потешаются надо мной, пугают иллюзиями, больше я не попадусь на эти штучки".

Вспомнилась эдемская игра "Виртавиш". Адам запретил ее, как вызывающую зависимость. Ходили слухи, что существовала более опасная версия "Виртавиша", в которой виртуальные опасности заменялись настоящими, и жертвами игрока становились клоны, но Глеб в это не верил.

Когда огромный снежный ком покатился сверху на Северьянова, он и бровью не повел. Напрасно! Смятый, облепленный холодной мокрой массой Глеб сорвался с моста. Он падал, ощущая только ужас в районе солнечного сплетения. Случайно рука его задела упругую веревку и тут же намертво вцепилась в нее. Видимо, самонадеянным давали шанс выкарабкаться. Отдышавшись, Глеб пополз вверх. Теперь он решил играть по всем правилам. Пусть смеются – жизнь дороже.

На другом конце лабиринта ловкий Вад увлеченно рубил головы виртуальным драконам, только враги его, как в сказке, росли из земли, вернее, из всех щелей хрустального мира. Удары бывшего разведчика были резкими и точными, меч выписывал искристые дуги – залюбуешься, но Вадим, мало-помалу, начал уставать. Несмотря на его усилия, чудовищ не становилось меньше, и необходимо было придумать что-нибудь похитрее сечи.

Тут он приметил трепещущий алым светом купол над небольшим колодцем и подумал, что это новый этап его пути. Вадим пробился сквозь отвратительный клубок склизких тел, ощущая реальные удары крыльев небольших, но многочисленных рептилий. Оказавшись рядом с колодцем, который показался ему убежищем, Вадим прыгнул в самый центр неглубокой ямы. Красное сияние озарило его, чудовища заскулили и расползлись, поджав хвосты. Меч победно сверкнул, Вадим освистал ретировавшихся врагов. Но радость, охватившая его, вмиг улетучилась, когда герой глянул себе под ноги, вернее, на ноги. Они покрылись чешуей, золотистые пластины, как живые, ползли все выше и выше, заключая распухшее тело Вадима в бронированный панцирь. Меч выпал из рук победителя. Вадим успел истошно заорать, прежде чем рухнул вперед на четыре огромные лапы, и забил невесть откуда взявшимся хвостом.

Намаявшийся Глеб решил немного передохнуть. Привалившись спиной к хрустальной горе, он глубоко задышал и подумал, что все еще не так плохо. Меч не потерял – надежно сидит в ножнах – впереди широкая площадка, холмы как будто дутые из стекла, впадины, по виду неглубокие, – словом, искусственно созданная пересеченная местность. Наверное, придется побегать.

"Интересно, как скоро…", – не успел он додумать последнюю мысль, как бугор под ним вздрогнул и охватил замешкавшегося Северьянова кольцом. Прозрачные окрестности быстро окрашивались, и вот уже весь холм стал цветным, ожил, заворчал и повернул к Глебу драконью морду. Хвост чудовища жестко прихватил нежданного гостя. Глеб замер, разглядывая гигантского ящера. Дергаться было бессмысленно. Дракон сердито размахивал хвостом, швыряя Северьянова из стороны в сторону, так, что у того затуманилось в голове. Странно, но Глебу вдруг показалось, что все это с ним уже было.

Недалеко от них переминался с ноги на ногу еще один ящер, намного меньше первого, и какой-то неуклюжий. Он как будто ждал, когда старший брат завершит работу. Завладевший Глебом дракон – серый, бугристый, с острыми шипами – все время оглядывался, смотрел на свою добычу и ревел. Удивительно, но Глеб не слышал в этом рыке угрозы, казалось, что дракона тоже мучает воспоминание.

– Зернистый! – хрипло позвал его Глеб и потерял сознание…

Шанкары искали его. Иногда им удавалось перехватить отступника в пути. Он злился и не мог понять, почему они не оставят его в покое. Разве он звал их с собой? Упрекал в чем-нибудь? Шанкары предупреждали о боли, спрашивали, сможет ли он терпеть, став уязвимым. Твердили о бессмысленности перерождения. Если свободный дух заточить в клетку, мир станет ограниченным. Думал ли он об этом?

Он отвечал, что гораздо хуже наблюдать, как испытывают боль другие, что беспредельность давно гнетет его. Шанкары терпеливо втолковывали одно и то же, уверяли, что он заблудился. В конце концов, его потеряли.

Он прятался в Сизом Предгорье у драконов, наслаждался тем, что просто жил. А мысли плыли, как облака, сквозь него и ничем не омрачали сознание. Дружище Зернистый признался, что он первый человек, с которым есть о чем поговорить, и советовал остерегаться дракона, живущего по ту сторону моста…

Глеб медленно приходил в себя, озирался по сторонам, вспоминал видение. Ногами он крепко стоял на дымчатой поверхности, похожей на оплавленное стекло. Возможно, сочувствующий дракон по кличке Зернистый ему только померещился. Однако второй дракон никуда не исчез. Глеб пошел ему навстречу, на ходу изучая противника. Что-то в его облике настораживало, какая-то нерасторопность, даже нервозность. Зоркий и внимательный Северьянов заметил в стороне от ящера блеснувшее на мгновение лезвие клинка и тотчас понял, что произошло с Вадимом.

Глеб перешел мост и двинулся к мечу, не выпуская из вида дракона. Тот не спешил нападать, неловко чувствуя себя в новом обличье, и во все глаза смотрел на Глеба. Он как будто умолял: "Ну, сделай же что-нибудь!" Северьянов, по какому-то наитию, поднял меч и плашмя опустил его на голову ящера, изо всех сил желая вернуть бывшему товарищу прежний облик. И… сработало! Странный дракон трансформировался в Вада. Бывший друг ошарашено смотрел на избавителя и как будто немного стеснялся. Но через минуту он облегченно вздохнул, выпрямился и стал прежним жизнерадостным парнем.

– Ты еще и колдун, Северьянов! – воскликнул Вадим, принимая меч из рук Глеба. – Я совсем уж было пригорюнился.

– А мог бы летать, – заметил Глеб. – Что теперь делать будем?

– Она сказала – выживет сильнейший, – напомнил Чартович. – Так что не обессудь, Северьянов, защищайся!

С этими словами Вадим ринулся в атаку, заставив соперника отскочить в сторону. Он был мощнее и крепче Глеба и быстрыми выпадами теснил противника к пропасти. Северьянов отражал удары, но сам не наступал, он не был готов убить Вада. Чартовичу тоже не хотелось уничтожать товарища по несчастью, но другой возможности остаться в живых самому не было. Что ж тут поделаешь? Это безжалостная Чарона виновата, а не он. Яростным ударом Вадим выбил меч из рук Северьянова и неизвестно, чем бы все кончилось, если бы не фантастическая реакция соперника.

– Стойте! – вскочила с места Римма Гром, призывая в помощь все свои силы, чтобы помочь Глебу.

– Не сметь! – чуть не испепелила ее взглядом королева.

Но испугалась Римма не страшного лица Чароны, а своего бессилия. Ее дар куда-то улетучился. От невозможности спасти положение у Риммы задергались губы, как у обиженного ребенка.

– Он же убьет его! Ты что, не видишь?

– Это поединок. Что тебя смущает, майяви? – усмехнулась Чарона.

Римме захотелось размозжить ей голову, чтобы не видеть этой мерзкой улыбочки. Она зажмурилась.

– Им есть, за что сводить счеты, разве не так? – прошептала Чарона.

Зрители замерли. Глебу некуда было деться с узкого моста. Чартович напирал, и вот, спасаясь от удара и сильно отклонившись в сторону, Северьянов поскользнулся и полетел в пропасть – уже второй раз за этот беспокойный вечер.

Но и на этот раз полет был прерван. Быстрой тенью мелькнул дракон, пригрезившийся ему недавно. Падая на его жесткую шипастую спину, Глеб взвыл от боли и не сразу оценил этот изощренный способ спасения. Зернистый дал ему возможность прийти в себя, покружив по цирку, а потом подлетел к мосту, и Глеб по крылу спустился на недавнее место боя.

– Везунчик же ты, Северьянов, – скривился Вад, прилаживая меч удобнее. Теперь ему очень хотелось быстрее покончить с противником. А Глеб вдруг подумал, стоит ли бороться, если той черноглазой хочется, чтобы он скорее умер. Он почти машинально крутанулся, ускользая от удара, но меч все-таки оцарапал плечо и грудь. Рана была длинная, но не глубокая, и из нее полилась кровь. Зрители закричали. Чарона напряглась, резко взмахнула рукой, как будто злясь на себя за что-то, и уставилась, не мигая, на руку Вадима. Тот совершенно неожиданно для себя выронил меч. Глеб вцепился в рукоять.

Римма недоверчиво следила за тревожным лицом королевы, за побелевшими костяшками пальцев, сжимающих бортик ложи. "Да ей не безразлично, кто победит", – удивилась фея.

Глеб ожил с мечом в руке, и теперь Чартовичу пришлось попрыгать. Он не удержался на ногах, упал и покатился по гладкой поверхности, но остался лежать на мосту. Северьянов держал его на острие. Зрители затихли и выжидали, что же будет дальше.

– Не надейся, я не убью его! – закричал Глеб, ища глазами ту, что заставила их драться.

– Ты прошел испытание, – раздался взволнованный голос. Поколебавшись мгновение, Чарона добавила:

– Вы оба останетесь живы.

Больше не надо было биться за жизнь и принимать тяжелые решения. Тут же нахлынула усталость и сморила соперников. Глеб смутно видел, как придвинулась к мосту кабинка, куда им с Вадом помогли забраться, как они сидели, привалившись друг к другу безвольными телами. Потом его отмывали, поглаживали мягкими расслабляющими движениями, умащивали тело пахучими мазями, смазывали бальзамами раны. Очень скоро он уснул так крепко, словно провалился в черную дыру, и мог бы проспать целые сутки, но в предрассветный час, на зыбком рубеже между сном и явью, ему привиделось давно забытое.

Выплывая из глухого и плотного, как пыльный бархат, сна, Северьянов обнаружил себя на едва заметной горной тропе. Он шел легким торопливым шагом, предвкушая нечто особенное, волнующее; отчего ему казалось, что душа парит, опережая тело.

Впереди показались расплывчатые контуры храма и две огромные звезды над ним. Северьянов замедлил шаг, он шел не на службу и не хотел, чтобы его заметили. Он спрятался за скалой и ждал. Это было мучительно. Казалось, что глаза его, как горящие угли, предательски пронзают сумрак, в котором он прячется, а жадные мысли возмущают нежную тишину ночи.

Но вот затрепетали робкие звуки свирели, потом глухо и степенно зазвучал барабан; постепенно музыка становилась громче, увереннее. Северьянову казалось, что вступление длится вечность. Наконец музыканты разыгрались, резкие тревожные звуки всколыхнули темноту. Ритм заворожил его так, что захотелось обниматься даже со скалой.

И тут на площадку выбежала она – Дева Ночи, принадлежащая Ярким. Каждый свой танец она посвящала Тале и Тилвиле, и все ее движения рассказывали об их любви. Как тонки были ее запястья! Как отливали молочным светом бедра, послушные ритму!

Мне бы молиться о вечном,

Мне бы отринуть страсти.

А я прихожу каждый вечер,

Чтобы тобой любоваться.

В час, когда всходит Тилвила,

В свете лиловом и мягком,

Вижу твои движенья

В танце, славящем Ярких.

Сердце стучит сильнее

В такт томительной пляске,

Мне бы потверже верить,

Мне бы отринуть страсти.

Музыканты играли, и служители храма наблюдали за обрядом, но Глеб видел только ее – гибкую, горячую. Пусть она думает, что танцует для звезд и выплескивает в ночь обжигающее вино непознанных страстей. Это ему, и только ему, принадлежат все ее движения! Для него полыхает огонь! Он достанет до неба и собьет оттуда Ярких, чтобы ни с кем не делить ее любовь…

Знаешь, тебя не скроют

Ночь или тонкое платье.

В мыслях всегда хочу я

Слиться с тобой в объятье

И целовать твое тело…

Я никогда не узнаю

Мудрости и покоя,

Боги меня теряют…

Где вы? Зачем я? Кто я?

Глеб вскочил ошарашенный, опаленный сном. Что с ним творится? Кто такие шанкары, и чем он им обязан? Откуда танцовщица? Ведь он знает ее, это… Чарона. Да, это она! Как же влекло его к этой женщине! И, правда, в пору звезды сшибать. «Так не бывает, – мучился Глеб. – Неужели приворожила?» Он встал, чувствуя напряжение в каждом мускуле, побродил из угла в угол, натыкаясь на предметы, и понял, что больше не уснет. Надо найти ее и все прояснить. Глеб шел по какому-то болезненному наитию и знал, что не ошибется.

Чарона стояла у окна. Близился рассвет, а она так и не сомкнула глаз.

"Это несправедливо, – бормотала она снова и снова. – После всего, что я пережила, вам не следовало сталкивать меня с ним. Надо было раньше думать, когда я еще верила…"

Чарону знобило, но ей и в голову не приходило найти одежду теплее. В мыслях она витала далеко-далеко.

"А не боитесь, что я дам себе волю?" – вновь обратилась она к загадочным силам, виноватым во всех ее бедах, но угроза прозвучала не запальчиво, а горько.

Северьянов бесшумно вошел в ее покои и остановился у порога, наблюдая, как она жмется от холода, обнимая себя за плечи.

– Доброе утро, – наконец глухо обронил он.

Чарона застыла на мгновение, обернулась, и по ее взгляду он понял – ее пронзает та же сладкая боль.

– Объясни мне… сон, – попросил Глеб. – Ты танцевала в храме… так сладострастно… Это чтобы соблазнить меня?

Королева невольно улыбнулась: Северьянов в шелковом халате, высказывающий ей претензии, был забавен.

– Нет, это только твой сон, – сказала она.

– Неправда! – больше всего Глебу хотелось оставить разговоры и обнять ее, но реальная Чарона была независимой и непредсказуемой, не такой, как податливая танцовщица из сна.

– Первый раз в жизни я не могу контролировать себя. Почему? – он уверенно шагнул ей навстречу.

– Я скажу тебе. – Чарона нервничала. Волосы ее разметались, губы припухли, глаза не были подведены. Взволнованная, непарадная – она казалась доступнее и еще желаннее.

– Мы с тобой встречались раньше, в другой жизни, – выдохнула королева, – и любили друг друга. Души не забыли об этом. Вот и все. А теперь уходи. Наши судьбы никогда не позволят нам быть счастливыми.

Глеб видел, как она дрожит, и не поверил ее "уходи". Чарона посмотрела на него насмешливо и даже топнула ногой.

– Ты взрослый, сильный мужчина. Во сне была не я, другая. А мы случайные чужие люди!

– Зато души родные, – Глеб преодолел последний шаг, обнял маленькую строптивую женщину за зябкие плечи и оторвал ее от пола, обнимая, согревая всем телом. И было у него такое чувство, будто коснувшись друг друга, они сплавились в единое целое и, как ракета, взмыли к небесам и долго-долго летали, не замечая ничего вокруг. Он целовал и сам таял от ее поцелуев, восторженно кружил ее по комнате и чувствовал себя способным удержать небо, промчаться по океану, как цунами, выплеснуть в мир огромную живительную энергию любви. Он не сразу ощутил, как горячо его лицу и, отпрянув, увидел, что Чарона заливается слезами.

– Что случилось? – Глеб пытался губами осушить соленую влагу, желая поскорее утешить ее, защитить.

– Не надо! – Чарона отвернулась.

– Доверяй мне, – попросил Глеб. – Из всех предназначенных друг другу мы самые-самые…

– Ты даже не понимаешь, кто ты! – простонала Чарона. – Когда поймешь, мне не будет места в твоей судьбе. И ты не представляешь, кто я. И на что способна, если меня отвергают. Лучше я сама отрекусь от тебя, пока не поздно…

– Ты не хочешь этого, – Глеб сжал ее маленькую руку.

– Так надо.

Чарона потянулась и поцеловала Глеба нежно, уверенно. Он больше не чувствовал, что мир рушится, и смотрел на нее с обожанием.

– Мы с тобой не должны быть заключенными плоти, – сказала королева, и кто знает, что она имела ввиду. – Договоримся в следующей жизни встретиться раньше, прежде, чем принесем клятвы другим.

Глеб уходил, размышляя о том, что приобрел. А Чарона еще всплакнула, уже не так бурно упрекая насмешливых шанкар, и уснула на рассвете.

Глава 6

Проклятый Дугарем

Чарона не хотела встречаться с пленными. После утреннего потрясения она считала, что самым правильным для них с Глебом было расстаться. Вдруг ее бурная натура заставит уступить соблазну. И Римму видеть невыносимо: нервная, издерганная, в глазах ненависть. Рвется дочь спасать. Голова от нее болит. Сказала же, что роламбины со дня на день на поклон явятся. Счастливая – у нее дочь. Есть кого обнять… любить, можно учить ее всяким житейским штучкам, рассказывать сказки и поучительные истории. Интересно, какой ребенок мог бы родиться у них с Глебом? Ну вот, опять! Королева смахнула со лба прядь волос. Если бы и мысли можно было так просто убрать.

Она приказала дерзумам следить за пленниками, чтобы никто не нарушил ее одиночества, и удалилась в сад. Настроение было хуже некуда, как под ватным пологом ворочались унылые мысли, ни двигаться, ни говорить, ни, тем более, делать что-нибудь Чарона не могла. Состояние глубокой прострации лишило ее сил.

Вдруг что-то зашуршало позади нее, королева прислушалась и тут же досадливо поморщилась – наверное, сучок обломился. Но ощущение чужого присутствия не проходило. Что если Глеб, обманув стражу, нашел ее? Как тогда быть? Королева медленно обернулась, так и не приняв решения. В нескольких шагах от нее стоял ослепительно белый единорог, точнее, маленький единорожек, готовый мгновенно скрыться в случае угрозы.

– Кто ты?! – воскликнула королева. – И что здесь делаешь?

Единорог смущенно уткнулся мордой в корневище, всем своим видом показывая, что ничего особенного не делает, так, травку щиплет.

– Как ты здесь оказался? – удивилась Чарона. – Тебя кто-то привел? Это же опасно идти из Нанданы в такую даль! Хотя и действует закон, запрещающий охотиться на единорогов…

– Не действует! – запальчиво воскликнул единорожек, натерпевшийся всяких бед за время путешествия.

– Иди сюда! – засмеялась Чарона, – я не дам тебя в обиду. Как тебя зовут?

– Еллеверре, – малыш приблизился к королеве, плутовато поглядывая на нее. – Я сам пришел.

Чарона в наплыве нежнейших чувств целовала и тискала это милое грациозное создание.

– Эй, перестань! Хватит облизываться! – рассердился Еллеверре. – А еще говорят, что ты демоническая женщина!

– Кто говорит? – мигом отстранилась Чарона.

– Не расстраивайся, – пожалел, что сболтнул лишнее, единорог. – Пойми, я не играть шел столько дней. Я здесь, как знамение для тебя. – И уловив улыбку на ее губах, Еллеверре смело закончил. – Ты вот законы придумала, а за тем, чтобы их исполняли, не следишь!

– Ну, говори, – разрешила Чарона. День перестал казаться тусклым и невнятным, когда из кустов выскочило это забавное и шустрое "знамение".

Расспрашивать пленников о том, что с ними приключилось, она не нашла нужным – довольно и того, что сама разглядела, но Еллеверре выслушала внимательно. Больше всего ее возмутило, что роламбины пленили единорога, рисковали его жизнью, используя в своих целях.

– Как Ита? – глухо спросила Чарона, когда Еллеверре закончил живописать свои похождения.

– Покалечена, но жива. Ей бы восстановить биосферу! Ты поможешь эдемцам вернуться домой? Люди обозлились на роламбинов и рвутся сюда спасать своих детей. Что если начнется война?

– Мы не позволим этому случиться.

– О роламбинах идет дурная слава и здесь, – не унимался Еллеверре. – Они крадут детей, записывают их сны, а потом напуганных и больных подкидывают родителям.

– Я накажу роламбинов, не сомневайся, – пообещала королева. Единорожек разочаровался, королева как-то вяло прореагировала на его истории.

– Пойдем со мной в замок, – позвала его Чарона. И они двинулись по дорожке: гордая красавица с шлейфом черных волос и снежно-белый единорог. Проплывая мимо томящихся от переживаний и вынужденного безделья пленников, она снисходительно кивнула им.

– Чудо какое! – восхитился Вадим грациозным спутником королевы.

"Ты великолепна и непредсказуема, и волшебные звери идут за тобой", – восторженно подумал Глеб.

"Вообще-то, здесь один зверь, – немедленно отозвался на его мысли Еллеверре. – Бедняжка Илона! Как скоро ее забыли".

Глеб смутился. Мысль об Илоне была не его. Он подозрительно уставился на единорога.

– Еллеверре, – представила Чарона единорожка.

– Надо же, – присмотрелся Глеб к мифическому существу. – Не тот ли это зверь, Римма, с которым убежала наша Капелька?

– Царственная! – взмолилась Римма. – Отпусти нас. Нет времени ждать!

– Ты опять за свое! – закатила глаза Чарона, но позвала дерзума.