Текст книги "Сердце королевы"

Укладываясь спать, Биттерблу иногда утешала себя другим сном – тем, что приснился ей у Тедди и Сафа, – сном, в котором она была младенцем в объятиях матери.

Всю неделю, ушедшую на перечитывание, Биттерблу в городе не появлялась. С помощью книг она пыталась выбросить Сафа из головы. Но не слишком успешно. Ее донимала мысль, которую никак не удавалось до конца осознать, смутное беспокойство, хоть она и не понимала сама, о чем тревожится.

Наконец Биттерблу снова выбралась в лавку – она так ничего и не решила, просто не могла больше держаться. Ночь за ночью оставаясь в замке, она чувствовала, как стены вокруг сжимаются; тяжело было жить вдали от ночных улиц, и вообще – она соскучилась по Тедди.

Когда Биттерблу вошла в дом, Тильда трудилась за печатным станком. Сафа не было, отчего она ощутила легкий укол разочарования. В задней комнате Брен помогала Тедди пить бульон из миски. Она ловила ложкой сбежавшие капли у него на подбородке, а он улыбался ей столь блаженной улыбкой, что Биттерблу задалась вопросом: какие у Тедди чувства к сестре Сафа и отвечает ли Брен на них?

В том, что касалось ужина, Брен действовала нежно, но непреклонно.

– Ты его съешь, – сказала она твердо, когда Тедди начал ерзать, вздыхать и уворачиваться от ложки. – Тебе нужно побриться, – заявила она следом. – С этой бородой ты похож на мертвеца.

Не особенно романтичное признание, но у Тедди оно вызвало ухмылку. Брен тоже улыбнулась и, поднявшись на ноги, поцеловала его в лоб, а потом пошла помогать Тильде в лавке. Они остались наедине.

– Тедди, – начала Биттерблу, – ты говорил мне как-то, что пишешь книгу слов и книгу истин. Мне бы хотелось прочесть твою книгу истин.

Тедди снова улыбнулся.

– Истины – штука опасная, – сказал он.

– Тогда зачем ты записываешь их в книгу?

– Чтобы зажать между страницами, – ответил тот, – и поймать, пока не исчезли.

– Если они опасны, почему же не дать им исчезнуть?

– Потому что, когда истины исчезают, от них остается пустота, а это тоже опасно.

– Ты для меня чересчур поэтично выражаешься, Тедди, – вздохнула Биттерблу.

– Тогда вот ответ попроще. Я не могу дать тебе прочесть книгу истин, потому что еще не написал ее. Она вся у меня в голове.

– Может, хотя бы скажешь, о каких истинах в ней будет написано? О том, что творил Лек? Ты знаешь, что он сделал с людьми, которых украл?

– Искра, – сказал Тедди, – мне кажется, это известно только им одним. А их больше нет.

Из лавки послышались голоса. Дверь открылась, залив комнату светом, и на пороге появился Саф.

– А, чудненько, – сказал он, вперив тяжелый взгляд в прикроватную тумбочку. – Она тут пичкает тебя дурманом и расспрашивает?

– Вообще-то, я и вправду принесла дурман – для тебя, – вспомнила Биттерблу и сунула руку в карман. – От боли.

– Или для подкупа? – вопросил Саф, скрывшись в крохотном чулане, служившем кладовой. – Есть хочу, – донеслось оттуда; последовала оглушительная возня.

Чуть погодя Саф высунул голову и c пронзительным чистосердечием сказал:

– Искра, поблагодари Мадлен, ладно? И скажи ей, чтоб начала брать с нас деньги. Мы в состоянии платить.

Биттерблу приложила палец к губам. Тедди спал.

Чуть позже она сидела за столом вместе с Сафом; тот мазал хлеб мягким сыром.

– Давай я, – предложила она, заметив, как он скрежещет зубами.

– Я справлюсь.

– Я тоже, – сказала Биттерблу, – и у меня ничего не болит.

К тому же ей хотелось чем-нибудь занять руки, отвлечься. Ей слишком нравился Саф, который сидел перед ней, весь в синяках, и жевал свой поздний ужин. Слишком нравилось сидеть в этой комнате, доверяя ему и одновременно не доверяя, быть готовой солгать и готовой сказать правду. Она понимала, что все эти чувства – не слишком разумны.

– Мне бы очень хотелось знать, что такое там печатают каждую ночь Тильда и Брен, что мне не позволено видеть.

Он потянулся к ней.

– Что? – с подозрением спросила она.

– Дай руку.

– Зачем это?

– Искра, – вздохнул он, – думаешь, я тебя укушу, что ли?

Ладонь у него была широкая и мозолистая – как и у всех моряков, каких ей приходилось видеть. На каждом пальце блестело по кольцу – они были не такие роскошные и тяжелые, как у По, не королевские, но все же из чистого лионидского золота, как и серьги в ушах. Лионидцы на таких вещах не экономили. Он протянул ей руку, на которой зашивали рану, – наверное, больно было вот так держать ее на весу.

Она подала ему ладонь. Саф взял ее обеими руками и принялся изучать с великим тщанием, проводя по кончику каждого пальца, разглядывая костяшки и ногти. Когда он приблизил веснушчатое лицо к самой ее руке, она ощутила, будто оказалась в ловушке между жаром его дыхания и жаром его кожи. Биттерблу уже больше не хотелось, чтобы он ее отпускал, но он выпрямился и разжал пальцы.

– Что тебе в голову взбрело? – Каким-то непостижимым образом ей удалось сказать это с издевкой.

Саф ухмыльнулся.

– У тебя под ногтями чернила, а не мука, булочница. И пахнет твоя ладонь чернилами. Очень жаль, – добавил он. – Коли бы пахла мукой, я бы рассказал, что мы печатаем.

Биттерблу фыркнула:

– Обычно ты не так очевидно врешь.

– Искра, я тебе не вру.

– Да ну? Вовсе ты не собирался говорить мне, что вы печатаете.

Он усмехнулся:

– А руки у тебя вовсе не собирались пахнуть мукой.

– Конечно нет, я же пекла хлеб часов двадцать тому назад!

– Что кладут в тесто, Искра?

– Что у тебя за Дар? – парировала Биттерблу.

– Ну вот, теперь ты взялась меня обижать, – подытожил Саф, совершенно не выглядя обиженным. – Я уже говорил раньше и повторю еще раз: я тебе не лгу.

– Это не значит, что говоришь правду.

Саф расслабленно откинулся на спинку стула и улыбнулся, прижимая к груди раненую руку и дожевывая хлеб.

– Может, расскажешь, на кого ты работаешь?

– Может, расскажешь, кто напал на Тедди?

– Скажи мне, на кого ты работаешь, Искра.

– Саф… – Биттерблу стало так грустно и досадно от всей этой лжи и вдруг очень сильно захотелось победить его упрямство, из-за которого ее вопросы оставались без ответа. – Я работаю на себя. Я действую одна, Саф, меня заботят только знания и правда, и у меня есть связи и власть. Я не доверяю тебе, но это не важно. Мне кажется, что бы ты ни делал, это не превратит нас во врагов. Мне нужны твои знания. Поделись со мной тем, что знаешь, и я тебе помогу. Мы могли бы стать одной командой.

– Ты меня оскорбляешь, если думаешь, что я ухвачусь за такое расплывчатое предложение.

– Я добуду доказательства, – выпалила Биттерблу. Она сама не поняла, о чем говорит, но была отчаянно уверена, что потом разберется. – Докажу, что могу помочь. И уже помогла, так ведь?

– Я не верю, что ты действуешь одна, – сказал Саф, – но разрази меня гром, если понимаю, на кого ты работаешь. Твоя матушка тоже во всем этом замешана? Она знает, что ты убегаешь по ночам?

Биттерблу молчала, размышляя над ответом.

– Не знаю, что бы она подумала, если бы знала, – произнесла она наконец обреченно.

Мгновение Сапфир молча изучал ее мягким взглядом ясных пурпуровых глаз. Она смотрела на него в ответ, но потом отвернулась, досадуя, что люди иногда на нее так сильно действуют. Почему-то она ощущала присутствие некоторых людей, их дыхание, их энергию сильнее, чем других.

– Как думаешь, если ты добудешь доказательство того, что тебе можно доверять, – спросил он, – наши беседы перестанут ветвиться тупиками?

Биттерблу улыбнулась.

Схватив еще пригоршню еды и вскочив на ноги, Саф кивнул на дверь лавки:

– Я провожу тебя до дома.

– В этом нет нужды.

– Считай это моей платой за снадобья, Искра, – сказал он, покачиваясь на пятках. – Доставлю тебя к матушке в целости и сохранности.

Его жизнерадостность и его слова слишком часто напоминали Биттерблу о том, чего она желала, но не могла получить. У нее больше не осталось сил спорить.

Было большим облегчением разделаться наконец с рассказами Лека и перейти к дневникам Греллы, древнемонсийского первооткрывателя. Том, который она читала, назывался: «Поражающее воображение путешествие Греллы к истоку реки ХХХХХХ». Хотя из контекста было очевидно, что речь идет о реке Делл, кто-то вымарал название по всему тексту. Странно.

Однажды в разгаре сентября, войдя в библиотеку, она увидела, что Помер что-то строчит за столом. Кот сидел у его локтя и смотрел горящим взглядом. Когда Биттерблу остановилась перед ними, Помер, не поднимая глаз, подтолкнул к ней какой-то сверток.

– Это новая книга? – спросила она.

– Что же еще, ваше величество?

Она спросила потому, что очередная книга оказалась не переплетенным томом, а стопкой бумаг, завернутых в отрез грубой кожи и перевязанных тесьмой, под которую была заткнута карточка. На ней стояла надпись: «Книга шифров».

– О! – Каждый волосок на теле Биттерблу встал дыбом. – Я помню эту книгу. Неужели ее мне дал отец?

– Нет, ваше величество, – сказал Помер. – Я решил, что вы, возможно, захотите почитать книгу, которую выбрала для вас матушка.

– Да! – воскликнула она, развязывая узел кожаной тесьмы. – Я помню, как читала ее с ней. Она говорила, это сохранит нам остроту ума. Но… – Биттерблу с озадаченным видом покопалась в стопке рукописных страниц. – Это не та книга, которую мы читали. Та была отпечатанная, с темной обложкой. А эта откуда? Я не узнаю почерка.

– Почерк мой, ваше величество, – пояснил Помер, не отрываясь от работы.

– Значит, вы автор?

– Нет.

– Тогда почему…

– Я переписываю книги, сожженные королем Леком, вручную, ваше величество.

У Биттерблу сжалось горло.

– Лек жег книги?

– Да, ваше величество.

– Из этой библиотеки?

– Да, и из других библиотек, ваше величество, а также из частных коллекций. Решив уничтожить какую-нибудь книгу, он искал все ее экземпляры.

– Что это были за книги?

– Самые разные. История, философия монархии, целительство…

– Он сжигал книги о целительстве?

– Некоторые, ваше величество. И книги о монсийских традициях…

– О том, что здесь принято было хоронить мертвецов в земле, а не сжигать.

Помер умудрился одновременно кивнуть и нахмуриться, таким образом и выразив согласие, и сохранив недовольный вид.

– В том числе, ваше величество.

– И книги о шифрах, которые я читала вместе с матушкой.

– Судя по всему, да, ваше величество.

– Сколько же всего?

– Что «сколько всего», ваше величество?

– Сколько книг он уничтожил?!

– Четыре тысячи тридцать одно издание, ваше величество, – отчеканил Помер. – Отдельных копий – десятки тысяч.

– О небо, – выдохнула Биттерблу. – А сколько вам удалось переписать?

– Двести сорок пять изданий, ваше величество, – сказал он, – за последние восемь лет.

Двести сорок пять из четырех тысяч тридцати одной? Она подсчитала: чуть больше шести процентов; около тридцати книг в год. Это означало, что каждые две недели Помер от руки записывал целую книгу – и даже чуть больше. На такое требовались титанические усилия, но это ведь нелепо; ему нужна была помощь. Батарея наборщиков на девяти или десяти печатных станках. Ему нужно было зачитывать вслух сразу десять разных книг, надиктовывая по одной странице для каждого пресса. Или по одному предложению? Как быстро наборщики выкладывают буквы? Как быстро кто-нибудь вроде Брен или Тильды может напечатать несколько копий и перейти к следующей странице? И… о, это было ужасно. Что, если Помер заболеет? Что, если он умрет? Ведь есть еще… три тысячи семьсот восемьдесят шесть книг, которые существуют лишь в Одаренной памяти этого человека. Вдоволь ли он спит? Хорошо ли ест? Сколько ему лет? При таких темпах на полное восстановление книг у него уйдет… больше ста двадцати лет!

Помер еще что-то говорил. Она с усилием вернулась в реальность.

– …Кроме уничтожения книг, король Лек также заставил меня отредактировать тысячу четыреста сорок пять изданий, ваше величество, убрав или заменив слова, предложения и фразы, которые посчитал спорными. Исправление подобных ошибок я пока откладываю до завершения своего нынешнего, более срочного дела.

– Конечно, – сказала Биттерблу, едва слыша.

В ней стремительно нарастало убеждение, что во всем королевстве нет книги, прочитать которую ей было бы важнее, чем те двести сорок пять, что переписал Помер, – двести сорок пять книг, возмутивших Лека до такой степени, что он стер их с лица земли. Тому могла быть лишь одна причина: в них содержалась правда. О чем-то, не важно о чем. Она должна была их прочитать.

– «Поражающее воображение путешествие Греллы к истоку реки XXXXXX», – добавила она с внезапным осознанием. – Лек заставил вас вычеркнуть слово «Делл».

– Нет, ваше величество. Он заставил меня вычеркнуть слово «Серебряная».

– Серебряная? Но ведь в книге говорится о реке Делл. Я поняла по ее расположению.

– Истинное название реки Делл – река Серебряная, ваше величество, – объяснил Помер.

Биттерблу уставилась на него в недоумении:

– Но ведь все называют ее Делл!

– Да, – сказал он. – Из-за Лека почти все зовут ее так. Они ошибаются.

Она оперлась обеими руками о крышку стола. Стоять без поддержки вдруг стало слишком трудно.

– Помер, – позвала Биттерблу, не открывая глаз.

– Да, ваше величество? – нетерпеливо отозвался он.

– Вы знаете в библиотеке альков с гобеленом, на котором женщина с алыми волосами, и со статуей девочки, превращающейся в замок?

– Конечно, ваше величество.

– Я хочу, чтобы туда поставили стол и чтобы вы положили на него все книги, которые успели переписать. Я желаю прочесть их и хочу устроить там свое рабочее место.

Биттерблу вышла из библиотеки, стискивая рукопись о шифрах так крепко, словно боялась, что она окажется видением, – словно бумаги могли испариться, перестань она прижимать их к груди.

Глава четырнадцатая

Почти все, о чем рассказывалось в «Книге шифров», было Биттерблу уже известно – то ли потому, что она уже читала книгу раньше, то ли потому, что разного рода шифры были частью ее повседневной жизни. Вся личная переписка с Рором, Скаем, с друзьями из Совета и даже с Хильдой обычно шифровалась. Она к этому привыкла.

«Книга шифров» оказалась историей их появления и начиналась с рассказа о жившем многие века назад письмоводителе сандерского короля. Он заметил однажды, что на лепнине, опоясывающей стены его кабинета, насчитывается двадцать восемь уникальных узоров – столько же, сколько было букв в тогдашнем алфавите. Из этого родился первый в мире простой шифр с заменой символов, в котором каждой букве алфавита присваивался свой узор – и он успешно служил письмоводителю до тех пор, пока кто-то не заметил, как он, работая с бумагами, то и дело поглядывает на стены. Следом появилась идея с перемешанным алфавитом; он заменял настоящий алфавит, и для расшифровки требовался ключ. Этим методом Биттерблу пользовалась в переписке с Хильдой. Взять в качестве ключа, например, слова «солёная карамель». Сначала из ключа убирают повторные буквы, после чего остается «С О Л Ё Н А Я К Р М Е Ь». Затем, начиная с того места, где остановился ключ, добавляют остальные буквы обычного алфавита, пропуская уже использованные. Дойдя до последней, возвращаются к первой. Полученный алфавит – С О Л Ё Н А Я К Р М Е Ь Э Ю Б В Г Д Ж З И Й П Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Ъ Ы – и используют при написании зашифрованного сообщения, например, вот так:

…и тогда тайное послание: «Пришло письмо от леди Катсы» – превращается в «Г Д М Ф Э В Г М Ж Ш Ю В В З Э А Н М Ь С З Ж Ч».

Шифры, посредством которых Биттерблу общалась с Рором, основывались на той же системе, но работали на нескольких уровнях одновременно – в тексте одного письма использовалось сразу несколько разных алфавитов, а общее количество и порядок, в котором они вводились, опирались на постоянно меняющийся набор ключей. Сообщать эти ключи Биттерблу – аккуратно, так, чтобы поняла одна она, – входило в обязанности Ская, который присылал ей собственные зашифрованные письма.

Масштабы Одаренности Помера поразили Биттерблу – поразили до глубины души. Пожалуй, она никогда раньше не задумывалась, на что он способен. Но теперь на ее ладони лежал плод его Дара – возрожденная из пепла книга, в которой рассказывалось о десяти-двенадцати различных типах шифров и приводились примеры каждого, причем некоторые были ужасно сложными и почти все для читателя выглядели не более чем бессмысленной цепочкою случайных букв. «Неужели он понимает все, что читает? Или ему запоминается лишь картинка – символы и их расположение на странице относительно друг друга?»

На первый взгляд в рукописи не было ничего нового. И все же Биттерблу прочла ее от корки до корки, задерживаясь на каждой строке в попытке воскресить воспоминание о том, как они с Ашен сидели у огня и читали эту книгу.

Биттерблу продолжала сбегать по вечерам, когда удавалось выкроить время. К середине сентября Тедди стало лучше: он уже садился, а с помощью друзей даже переходил из комнаты в комнату. Однажды ночью, когда станок стоял без дела, Тедди пустил Биттерблу в лавку и научил печатать. Управляться с крохотными подвижными литерами было совсем непросто.

– Ты быстро схватываешь, – задумчиво пробормотал Тедди, пока она сражалась с точкой, не желавшей ложиться в форму нужной стороной.

– Не надо льстить. У меня пальцы неуклюжие, как сосиски.

– Это верно, зато тебе совсем нетрудно набирать слова задом наперед, да еще написанными наоборот буквами. У Тильды, Брен и Сафа пальцы ловкие, но они вечно ставят литеры не туда и путают похожие друг на друга. Ты ни разу так не ошиблась.

Биттерблу пожала плечами. Теперь, принявшись за литеры покрупнее – «М», «О» и «В», – она орудовала пальцами более уверенно.

– Это все равно что писать шифром. В голове что-то утихает и начинает переводить.

– А ты, выходит, часто пользуешься шифрами, булочница? – спросил Саф, зайдя с улицы и напугав ее так, что она уронила букву «В» мимо формы. – Что записываешь, тайные рецепты замковой кухни?

Однажды утром, через неделю, Биттерблу поднялась по лестнице в башню, вошла в кабинет и обнаружила, что на подоконнике открытого окна стоит, покачиваясь, Холт из ее гвардии. Он высунулся далеко наружу, не падая лишь потому, что небрежно держался рукою за раму.

– Холт! – завопила она, в первый миг с перепугу подумав, что кто-то выпал из окна и Холт смотрит на тело. – Что случилось?

– А? Ничего, ваше величество, – спокойно отвечал тот.

– Ничего? – воскликнула Биттерблу. – Ты уверен? Где же все?

– Тиэль где-то внизу, – сказал он, по-прежнему опасно высовываясь из окна и говоря громко, но размеренно, чтобы она могла расслышать. – Дарби напился. Раннемуд в городе, у него встречи, а Руд обсуждает с судьями график заседаний Высокого суда.

– Но… – Сердце Биттерблу пыталось пробить себе дорогу сквозь ребра. Ей хотелось подойти к нему и затащить обратно в комнату, но она боялась, что если подойдет слишком близко, то сделает что-нибудь не так, и он сорвется. – Холт! Спускайся оттуда! Что ты вытворяешь?

– Мне просто стало любопытно, что будет, ваше величество, – сказал он, все еще вися над бездной.

– Возвращайся в комнату сей же момент, – приказала она.

Пожав плечами, Холт спустился на пол как раз в тот миг, когда вошел Тиэль.

– Что случилось? – отрывисто спросил он, переводя взгляд с Биттерблу на Холта. – Что здесь происходит?

– В каком смысле? – изумилась Биттерблу, не обращая внимания на вошедшего. – Что, тебе стало любопытно, что будет?

– Вы никогда не задумывались, что будет, если спрыгнуть с такой высоты, ваше величество? – спросил Холт.

– Нет, – воскликнула Биттерблу. – Не задумывалась! Я и так знаю, что будет. Разобьюсь насмерть. И ты тоже. Ты Одарен силой, Холт, ничем другим!

– Я не собирался прыгать, ваше величество, – продолжал он с беззаботностью, которая начинала ее злить. – Только хотел посмотреть, что будет.

– Холт, – сквозь зубы процедила Биттерблу. – Я тебе запрещаю, категорически запрещаю залезать на подоконники и смотреть вниз, гадая, что будет. Ты меня понял?

– Ох, да честное слово! – вздохнул Тиэль, подошел к Холту и, схватив его за ворот, потащил к выходу.

Выглядело это почти забавно, ведь тот был крупнее, почти на двадцать лет моложе и во сто крат сильнее. Но Холт не стал сопротивляться, только снова пожал плечами.

– Возьми себя в руки. Прекрати пугать королеву, – приказал Тиэль, распахнул дверь и вытолкал Холта вон.

– Как вы, ваше величество? – спросил он после, со стуком захлопнув дверь и повернувшись к ней.

– Я никого не понимаю, – уныло сказала Биттерблу, – и ничего. Тиэль, как быть королевой в королевстве полоумных?

– Сцена была поистине странная, ваше величество, – согласился тот.

Трясущимися руками он взял с конторки стопку хартий, уронил их на пол, снова поднял и с мрачным видом подал ей.

– Тиэль? – Биттерблу заметила, что из рукава у него выглядывает повязка. – Ты поранился?

– Пустяки, ваше величество, – сказал он. – Просто порез.

– Его обработали как следует?

– Не было нужды беспокоить целителя, ваше величество. Я разобрался сам.

– Я бы хотела, чтобы тебя осмотрела Мадлен. Вдруг там нужно наложить швы?

– Ничего там не нужно.

– Это целителям решать, Тиэль.

Тиэль выпрямился и расправил плечи.

– Целитель уже зашил, ваше величество, – серьезно сказал он.

– Вот как! Зачем же ты сказал, что сам разобрался?

– Разобрался, обратившись к целителю.

– Я тебе не верю. Ну-ка, покажи шов.

– Ваше величество…

– Руд, – рявкнула Биттерблу седовласому советнику, который как раз взобрался по лестнице и вошел, пыхтя от натуги. – Помогите Тиэлю размотать повязку, чтобы я посмотрела его порез.

Руд, не на шутку озадаченный, сделал, как ему сказали. Спустя пару мгновений все трое пристально уставились на длинный диагональный разрез, бегущий по внутренней стороне запястья и основанию ладони Тиэля. Рана была аккуратно зашита.

– Как ты поранился? – потрясенно спросил Руд.

– Разбитое зеркало, – сухо ответил Тиэль.

– Такой порез, если ему не уделить должного внимания, может оказаться серьезным, – проговорил Руд.

– Этому конкретному порезу внимания уделено даже слишком много, – сказал Тиэль. – А теперь, если вы оба не возражаете, примемся за работу.

– Тиэль, – быстро произнесла Биттерблу, желая удержать его рядом, но не зная как.

А что, если спросить про название реки? Это поможет или наоборот?

– Название реки… – рискнула она.

– Да, ваше величество?

Мгновение она молча изучала его, разыскивая лазейку в крепости его лица, за стальными капканами глаз, но не нашла ничего, кроме странной скрытой печали. Руд положил ладонь Тиэлю на плечо и сочувствующе цокнул языком. Стряхнув его руку, Тиэль вернулся к конторке. Тут она заметила, что он хромает.

– Тиэль? – снова позвала Биттерблу.

Нужно спросить что-нибудь другое.

– Да, ваше величество? – прошептал Тиэль, не оборачиваясь.

– Ты, случайно, не знаешь, что кладут в тесто для хлеба?

Помедлив мгновение, Тиэль повернулся к ней.

– Дрожжи, я полагаю, ваше величество, – сказал он, – для разрыхления. Муку – это, пожалуй, основной ингредиент. Воду или молоко, – продолжил он с растущей уверенностью. – Соль, наверное? Прикажете найти рецепт, ваше величество?

– Да, пожалуйста.

Тиэль пошел разыскивать рецепт хлеба – нелепое поручение для первого советника королевы. Когда он выходил за дверь, припадая на одну ногу, Биттерблу увидела, что волосы у него на затылке редеют. Она никогда раньше этого не замечала, и почему-то открытие отозвалось мучительной болью. Она помнила Тиэля темноволосым. Помнила деловым и уверенным в себе; а еще помнила сломленным и запутавшимся, помнила, как он плакал, истекая кровью на полу в покоях ее матери. Она помнила его всяким, но никогда не задумывалась о том, что он может стать стариком.

После она направилась в библиотеку, но по дороге зашла в свои покои, чтобы посверлить взглядом список загадок. Выдернув его из странной книжки с картинками и перечитав, Биттерблу подумала, что он, пожалуй, тоже был своего рода шифром – в том смысле, что каждая его часть означала что-то, о чем в ней прямо не говорилось. Едва удерживая слезы, по горло сытая тревогами и людьми, которые вытворяли непонятно что и врали, она приписала внизу большими буквами: «ЗАРАЗА», выразив таким образом все свое недовольство сложившимся положением вещей. «Будь это шифр, слово „зараза“ могло бы оказаться ключом. Разве не восхитительно, когда все так просто?»

«По, – подумала она, решительно топая в библиотеку и сжимая список в руке. – Ты где? Мне нужно тебя кое о чем спросить».

Стол Помера в библиотеке пустовал; лишь кот лежал на нем, свернувшись в плотный клубок с торчащими острыми позвонками. Биттерблу обошла его по широкой дуге. Блуждая из зала в зал, она наконец отыскала Помера – тот стоял между рядами стеллажей и, используя в качестве стола ближайшую пустую полку, что-то яростно строчил. Страницу за страницей. Дойдя до конца страницы, он поднимал ее, встряхивал, чтобы подсушить чернила, и стремительно откладывал в сторону, а рука с пером уже металась над очередными строчками. Она едва верила своим глазам – так быстро он писал. Закончив страницу, он тут же начинал новую, а после – следующую, но потом вдруг выронил перо и выпрямился, закрыв глаза и потирая кисть.

Биттерблу кашлянула. Помер, подскочив на месте, сверкнул на нее круглыми разноцветными глазами.

– Ах, ваше величество, – проговорил он тем же тоном, каким, разглядывая дырку в яблоке, мог бы сказать: «Ах, червяк».

– Помер, – сказала Биттерблу, помахав своим листком, – у меня тут список вопросов. Мне нужно выяснить, знаете ли вы, как мой библиотекарь, ответы на них. Или способ их найти.

У Помера сделался такой возмущенный вид, будто она просила от него невесть что, а не исполнения его прямых обязанностей. Он помолчал, продолжая разминать пальцы, которые, как она надеялась, свело самой настоящей судорогой. Наконец, все так же без единого слова, протянул руку и выхватил у нее листок.

– Эй! – от неожиданности воскликнула она. – Отдайте!

Он повернул листок одной стороной и другой, а потом возвратил, не глядя на Биттерблу – вообще ни на что не глядя, задумчиво нахмурив брови. Биттерблу, с беспокойством вспомнив, что Померу, чтобы навсегда запомнить текст, хватает одного прочтения и никогда не требуется его освежать, перечитала написанное, пытаясь оценить ущерб.

– Многие из этих вопросов, ваше величество, – произнес Помер, все так же уставясь в пустоту, – несколько расплывчаты, вам не кажется? Например: «Почему все ведут себя как полоумные?» И вопрос о том, почему везде так много недостающих звеньев…

– Я не за тем к вам пришла, – с усталым раздражением отрезала Биттерблу. – Я хочу знать, известно ли вам, что делал Лек и лжет ли мне кто-нибудь.

– Что касается центрального вопроса – о том, зачем красть горгулий, ваше величество, – продолжал Помер, – преступления – это естественный способ человеческого самовыражения. Во всех нас есть и свет и тьма…

– Помер, – перебила Биттерблу. – Хватит тратить мое время.

– «ЗАРАЗА» – это тоже вопрос, ваше величество?

Биттерблу ощутила, что еще чуть-чуть – и она сделает то, чего никогда себе не простит: рассмеется. Она прикусила губу и сменила тон:

– Почему вы дали мне карту?

– Карту, ваше величество?

– Маленькую карту на мягкой коже. Почему, если ваша работа так важна и ее никак нельзя прерывать, вы специально зашли ко мне в кабинет, чтобы доставить эту карту?

– Потому что меня попросил принц По, ваше величество, – ответил Помер.

– Ясно, – сказала Биттерблу. – Ну и?

– Что «и», ваше величество?

Биттерблу неотрывно смотрела на него, терпеливо ожидая.

Наконец он сдался:

– Я понятия не имею, лжет ли вам кто-то, ваше величество. У меня нет причин так думать, кроме одной: люди лгут. А если вы спрашиваете меня, чем король Лек занимался втайне ото всех, ваше величество, то вам лучше знать. Вы проводили с ним больше времени, чем я.

– Я не знаю его секретов.

– Я тоже, ваше величество, и, как я уже говорил, мне неизвестно, чтобы он вел какие-то записи. Или чтобы их вел кто-то другой.

Она не хотела доставить Померу удовольствие, показав, что разочарована, и попыталась отвернуться прежде, чем он прочтет все по ее лицу.

– Я могу ответить на первый вопрос, ваше величество, – произнес он ей в спину.

Биттерблу остановилась как вкопанная. Первым вопросом было: «Кто такие „верные помощники“?»

– Вопрос крайне недвусмысленно повторяет слова, написанные на обороте вашего списка, не так ли, ваше величество?

Слова Тедди.

– Да, – ответила Биттерблу, снова поворачиваясь к нему.

– «Ничего, пожалуй, маленькая королева обойдется сегодня без тебя, ведь ее верные помощники умеют то же, что и ты», – процитировал Помер. – «Однажды научившись резать и сшивать, можно ли забыть, что бы ни было между? Даже если между окажется Лек? Я тревожусь о ней. Я мечтаю, чтобы королева искала правду – но только если это не сделает ее чьей-нибудь мишенью». Эти слова были сказаны кому-то из ваших целителей, ваше величество?

– Да, – прошептала Биттерблу.

– Значит, я полагаю, вы не знали, что сорок с лишним лет назад, до прихода к власти Лека, ваши советники Тиэль, Дарби, Раннемуд и Руд были талантливыми юными целителями, ваше величество?

– Целителями? Учеными целителями?

– Потом Лек убил старых короля и королеву, – продолжил Помер, – присвоил корону и сделал целителей своими советниками – встав между ними и их ремеслом, если можно так выразиться, ваше величество. Эти слова, судя по всему, означают: кто был целителем сорок лет назад, навсегда им останется, и потому в компании «верных помощников», советников, ваше величество, вы будете в безопасности, даже если официальных целителей не окажется на месте.

– Откуда вам известно прошлое моих советников?

– Это не секрет, ваше величество, для любого, кто не жалуется на память. Моей памяти помогают хранящиеся в библиотеке брошюры о врачевании, написанные Тиэлем, Дарби, Раннемудом и Рудом много лет назад, когда они изучали лекарское искусство. Насколько я мог понять, всех четверых считали юными дарованиями с большим будущим.

Перед мысленным взором Биттерблу пронеслось то, как Руд и Тиэль лишь несколько минут назад смотрели на рану. Как она спорила с Тиэлем, который сперва заявил, что разобрался с ней сам, а потом – что ее зашивал целитель.

Выходит, и то и другое было правдой? Он что же, зашил рану сам? И скрыл от королевы свое умение, скрывал его столько, сколько она себя помнила?

– Мои советники были целителями, – повторила она внезапно обессилевшим голосом. – Зачем Лек назначил себе в политические советники целителей?

– Не имею ни малейшего представления, – нетерпеливо ответил Помер. – Мне известен только сам факт. Желаете прочесть их брошюры, ваше величество?

– Да, давайте, – сказала она без энтузиазма.

Из-за стеллажей вдруг появился По, неся на руках кота, которого он ни много ни мало звонко чмокал в клочковатую шубку.