Текст книги "Когда падали стены… Переустройство мира после 1989 года"

Горбачев ответил своим обзором проблем. Он заявил, что «все мы чувствуем, что находимся на историческом водоразделе»: международная политика переходит из состояния «биполярности» к «многополярности» мира, при этом все человечество стоит перед лицом таких глобальных проблем, как изменения климата. Конкретно у американского и советского народов есть сильное стремление к «движению навстречу друг другу»; правительства, тем не менее, от них отстают. Горбачев высказался решительно против триумфальных победных настроений по итогам холодной войны, которые ощущаются в правительственных кругах США. Признавая, что сам Буш уже показал, что относится к этому иначе, Горбачев стремился к формальному проявлению уважения со стороны США. Он настаивал, что не собирается выслушивать поучения или ощущать давление со стороны американцев. Чего он хотел, так это «построения мостов через реки, а не вдоль них»; он ищет новые подходы и новые образцы сотрудничества, которые отвечают «новым реальностям». Он также ссылался на продуктивные отношения сотрудничества, которые он в конечном счете смог установить с Рональдом Рейганом, найдя выход из тупика. Он все так же выступал за контроль над вооружениями, но, более того, он хотел, чтобы СССР в целом вошел в мировую экономику. Услышать такое от советского лидера было удивительным делом552552
  Ibid. pp. 6–9; см.: Горбачев. Собр. соч. Т. 17. С. 222–238.


[Закрыть].

Значительную часть первого пленарного заседания заняло обычное, «под запись», изложение позиций сторон, что всегда происходит на каждой встрече лидеров великих держав. Но за всей этой риторикой уже угадывалось кое-что более личное и значительное. Буш свободно обращался к Горбачеву. «Я надеюсь, вы обратили внимание, что на ускорившиеся за последние месяцы динамичные изменения мы реагировали без всякого злорадства и высокомерия. Я вел себя так, чтобы не осложнять вам жизнь». Поэтому, добавил он, «я не скакал вверх-вниз по Берлинской стене»553553
  Ibid. p. 9.


[Закрыть]. Горбачев оценил отказ Буша от показного выражения чувств. Он сделал такое же поразительное наблюдение: «США и СССР просто «обречены» на диалог, взаимодействие, на сотрудничество. Иного не дано. Но для этого надо избавляться от взгляда друг на друга как на врагов»554554
  Ibid. p. 8; Горбачев. Собр. соч. Т. 17. С. 222.


[Закрыть]. «Обреченные на сотрудничество» было поразительной фразой. В ней слышалось эхо Рейкьявика 1986 г., когда Горбачев заявил: «…Как ни трудно вести дела с Соединенными Штатами, мы обречены на это. Выбора у нас нет»555555
  Отрывок из обсуждения на Политбюро 26.2.1987 p. 2 NSAEBB no. 238; Горбачев. Собр. соч. Т. 6. С. 125.


[Закрыть]. Это был отказ от черно-белого подхода к отношениям, отражавшего непреходящую русскую обеспокоенность тем, что ключом к национальной идентичности и международному статусу является либо противостояние Западу, либо интеграция в мир.

Два лидера после короткого перерыва по-настоящему приступили к делу во время встречи наедине – лишь в присутствии советника и переводчика с каждой стороны. Горбачева, кроме всего прочего, заботили действия Вашингтона на его латиноамериканском «заднем дворе». Он сделал провокативное предложение о нормализации отношений Кубы и США и затем выразил сожаление по поводу вторжений США в «независимые страны». Буш попытался отодвинуть все это в сторону, описав в красках американскую войну с наркотиками в Панаме и Колумбии и напомнив советскому лидеру, что о помощи Америки против повстанцев на Филиппинах их попросило законное правительство в Маниле. По принципу «око за око» Горбачев ответил: «…Доктрину Брежнева» начинают забывать, но теперь говорят о «доктрине Буша». Он подчеркнул, что он всегда выступал за «мирные перемены» и «невмешательство» (что доказывалось его поведением в Восточной Европе). Это новое советское отношение, настойчиво внушал он Бушу, «сближает нас»556556
  GHWBPL NSC-CRF-MM1989 First restricted bilateral session on the Maxim Gorky 12.00–1.00 a.m. 2.12.1989 DAWC; см. Горбачев. Собр. соч. Т. 17. С. 291.


[Закрыть].

Большая часть сессии прошла в обмене уколами по поводу глобальной холодной войны, но в конце Горбачев сосредоточился на Германии. «У нас впечатление, что господин Коль торопится, суетится, действует несерьезно, неответственно. Как бы не получилось так, что тема воссоединения будет эксплуатироваться в предвыборных целях, что будут учитываться не стратегические факторы, а влияние момента». Он настаивал, что объединение Германии – это совсем не то, чему СССР будет способствовать. «В отличие от ваших союзников и Вас я говорю открыто: есть два германских государства, так распорядилась история. И пусть история же распорядится, как будет протекать процесс и к чему он приведет в контексте новой Европы и нового мира». Точно так же советский лидер не собирался размышлять на тему будущего Германии внутри или вне альянсов, таких как НАТО. Такие разговоры были «преждевременны». Горбачев страстно убеждал Буша помочь снизить энтузиазм в отношении скорого объединения, которое германский канцлер обнародовал в своей «Программе из 10 пунктов» неделю назад557557
  Ibid. pp. 4–5; см. Горбачев. Собр. соч. Т. 17. С. 213–214.


[Закрыть].

Такие вспышки происходили на каждом саммите с участием Горбачева. Буш попытался успокоить ситуацию, сказав, что риторика Коля понятным образом «эмоциональна», учитывая недавние события. Он обещал советскому лидеру, что «мы не станем делать ничего, чтобы пытаться ускорить воссоединение». В этом пункте оба лидера сошлись в том, что никакого быстрого решения германского вопроса не будет, как и в том, что его нельзя оставлять для решения одними немцами. Они были едины, что время и дает «великие возможности», и также налагает «большую ответственность» на всех, кто в это вовлечен. Этот дуализм возможности и ответственности станет постоянной темой их отношений как лидеров сверхдержав558558
  Ibid. p. 5.


[Закрыть].

Горбачева равным образом заботило и идеологическое соперничество. Он хотел, чтобы Буш изменил свой взгляд и всю риторику относительно советско-американских отношений. Перестройка и гласность были нацелены на обновление СССР и на перевод продолжающегося соревнования с США на мирную почву. Его долгосрочная цель состояла в том, чтобы привести советское общество в состояние гармонии с остальной Европой и интегрировать его в глобальное сообщество. Он предвидел, что в XXI в. Советский Союз станет модернизированной страной с «социалистической демократией». Но эта трансформация, настаивал он, требует, чтобы Запад отказался от своего укоренившегося взгляда на Советский Союз и даже на царскую Россию как на чужака для Запада. Горбачев энергично доказывал, что СССР лживо обвиняют в «экспорте идеологии»: он категорически объявил Бушу, что отказался от революции. И он полностью осудил то, что «некоторые американские политики говорят, что преодоление раскола Европы должно базироваться на западных ценностях» Германия и ценности действительно были острыми темами, к которым они вернулись на следующий день559559
  Ibid. p. 4; см.: Горбачев. Собр. соч. Т. 17. С. 213, 233.


[Закрыть].

Встречи в субботу после обеда и вечером пришлось отменить из-за сильного волнения на море и штормового ветра. Но утром в воскресенье, тем не менее, погода улучшилась, и оба лидера решили продолжить встречу. Буш вспоминал в своих мемуарах: «Он был шутливо настроен и снова прям – состоялась встреча в свободном режиме… Когда мы беседовали, я чувствовал, что мы на одной волне»560560
  Bush & Scowcroft A World Transformed p. 169.


[Закрыть]. Тем не менее они не воздерживались от нанесения ударов. В самом начале часовой встречи тет-а-тет Буш сразу указал Горбачеву на национальные проблемы в СССР, и «прямо обратился к вопросу Балтии». Горбачев согласился, что это чувствительный вопрос, но пояснил, что «проблемы республик надо решать посредством предоставления им более широких реальных прав, расширения и укрепления их самостоятельности». Он вынужденно признал, что «сепаратизм может привести к самым драматическим последствиям, нанести сильный удар по перестройке». Буш предупредил, что использование силы может «разжечь пожар». Закрывая обсуждение, Горбачев заключил: «Решать проблемы можно лишь демократически, на взвешенных подходах и при исключении любого вмешательства извне». Другими словами: пожалуйста, больше меня в этом деле не подталкивайте561561
  GHWBPL NSC-CRF-MM1989 Second restricted bilateral session on the Maxim Gorky 11.44 a.m. – 12.45 p.m. 3.12.1989 p. 1 DAWC; см.: Горбачев. Собр. соч. Т. 17. С. 239.


[Закрыть].

После ланча по время завершающей пленарной встречи они занялись большими вопросами отношений Восток–Запад, с которыми сталкивались их предшественники на всем протяжении холодной войны. Начальные слова Горбачева были поразительными: «Советский Союз ни при каких обстоятельствах не начнет войну». Он также декларировал, что Соединенные Штаты более «не противник», и назвал их отношения «сотрудничеством». Таким замечательным был язык советского лидера562562
  GHWBPL NSC-CRF-MM1989 Second expanded bilateral session on the Maxim Gorky 4.35–6.45 p.m. 3.12.1989 p. 2 DAWC; см.: Горбачев. Собр. соч. Т. 17. С. 227.


[Закрыть].

Получив такие заверения, Буш все-таки хотел чего-то более конкретного. «Что лежит за нынешним статус-кво, по вашему мнению?» – спросил он. Горбачев ответил, что Варшавский пакт и Атлантический альянс остаются необходимыми устоями Европы в ее движении вперед – это, сказал он, «инструменты поддержания равновесия», но он настаивал, что эти организации должны «измениться, став более политическими и менее военными по своей природе». Подход Горбачева к революционной сумятице был такой же, как и у Буша, – осторожным, даже консервативным.

Он также отверг всякие попытки американцев диктовать правила в международных делах. По его представлениям, Восточная Европа менялась «ради уважения всеобщих прав человека» и «двигалась в сторону экономических установлений мировой экономики». Вспоминая первое панъевропейское Совещание по безопасности и сотрудничеству в Европе в Хельсинки в 1975 г., когда 35 стран Востока и Запада подписали знаменитый Заключительный акт, он высказался за созыв «саммита Хельсинки-2, чтобы выработать новые критерии для настоящей новой фазы». Для советского лидера динамика для Востока и Запада была одной и той же, и они сближались друг с другом и становились более сопоставимыми. Он называл это «объективным процессом»563563
  Ibid. pp. 6–7.


[Закрыть].

Президент не мог оставить это без ответа. Он доказывал, что отчетливые «западные» ценности – такие как «живые дебаты, плюрализм и открытость», так же как «свободные рынки» – давным-давно укоренились в странах Атлантического альянса и в более широком мире. Но Буш c осторожностью постарался не подавать это с «шовинистической спесью». Он и его советники пытались найти такой тон обсуждения, который позволил бы Горбачеву, пытавшемуся интегрировать Советский Союз в мир, принять эти ценности, не потеряв лица. Для Соединенных Штатов было настоятельной необходимостью, чтобы Европа трансформировалась мирно, и это в значительной мере зависело от Горбачева. Великодушное отношение в сочетании с некоторой долей лукавства в выражениях было со стороны американцев тактически необходимым. Но по ходу дела выигрывали обе стороны564564
  Ibid. p. 8.


[Закрыть].

Лукавство наиболее явно проявлялось в вопросе объединения Германии. Буш заявил, что он не может «не одобрить» это событие. Госсекретарь Джеймс Бейкер добавил, что для Германии безусловно лучше быть объединенной на основе взаимоприемлемых «общих» или «демократических ценностей» – а именно самоопределения, открытости и плюрализма. Сейчас, говорил он, каждая страна в Восточной Европе имеет право «делать свой выбор». С доктриной Брежнева покончено. Поскольку танковая угроза более не существует и в Москве дали желтый свет германскому воссоединению, обе стороны почувствовали, что между Востоком и Западом «наступают новые отношения»565565
  Ibid. pp. 6, 9.


[Закрыть].

Атмосфера финального пленарного заседания, которую можно охарактеризовать как «даю-бери», вообще была свойственна всей встрече на Мальте. Усилия двух лидеров найти общий язык не были показными, они отражали искреннее желание установить некое общее для всех основание. Это критически важно для того, чтобы понимать, что Буш и Горбачев оба были настроены на то, чтобы встреча лидеров сверхдержав закончилась обоюдным выигрышем. Они работали для того, чтобы добиться этого, потому что именно такой исход, а не победа одной стороны над другой был выгоден всем. И хотя карты на руках у Буша были сильнее, он знал, что для того, чтобы в своем развитии ситуация в Европе обошлась без конфликта, ему так же, как и Горбачеву, нужен компромисс. Они воспринимали один другого как менеджеров, пытавшихся направлять социальные силы, предотвратить вспышки насилия и стабилизировать международную политику для того, чтобы восстановить какое-то подобие предсказуемости. Они вполне осознавали то, что Горбачев назвал их «особой ответственностью» как лидеров двух сверхдержав за формирование мирного будущего.

Мальта, кроме того, стала олицетворением огромной привлекательности личного общения. Как сказал Горбачев во время совместной пресс-конференции после встречи, «личные контакты являются очень важным элементом в отношениях между лидерами государств». Он отметил, что они «помогают нам выполнять наши обязанности и помогают нам лучше взаимодействовать» в интересах обеих стран и всего мира. Буш в свою очередь тепло говорил о «регулярных контактах», строящихся на «хороших личных отношениях», которые им удалось установить. Ни один из них не ждал того, что ему удастся обратить своего партнера в свою веру, но они могли конструктивно говорить об их различиях «без злобы» и «настолько откровенно, насколько возможно». Президент продолжил: «Если мы бы не смогли сесть рядом друг с другом и говорить, мы бы не смогли понять, как мы ощущаем эти важные вопросы». Так, он сказал в заключение: «Я не мог желать лучшего результата этого саммита – не саммита». Эта последняя фраза спровоцировала общий смех, но в ней было выражено то, чего Буш на самом деле желал: неформального, не прописанного заранее общения лицом к лицу без какого-либо нажима для достижения конкурентных результатов566566
  Remarks of the President and Soviet Chairman Gorbachev and a Q&A Session with Reporters in Malta 3.12.1989 APP.; Горбачев. Собр. соч. Т. 17. С. 242.


[Закрыть].

В своем дневнике внешнеполитический советник Горбачева Анатолий Черняев очень хорошо ухватил сам тон Мальты. «При всей окружающей сенсационности события, – записал он, – мне … казалось происходящее обычным нормальным делом…». Горбачев «вел себя так, будто он и Буш давно приятели – откровенен и прост, и открыто доброжелателен». «Решающе – добавил он, – что СССР и США больше не враги. Это главное»567567
  Дневниковая запись от 2.1.1990. Дневник А.С. Черняева 1990. NSAEBB No. 317.


[Закрыть]. Черняев был прав. Прорыв, совершенный на Мальте, был замечательным. Впрочем, для того чтобы перевести дружескую атмосферу в подлинно новую систему Европейской безопасности, требовались последовательные и аккуратные дипломатические усилия. И самой главной проблемой было: что делать с Германией.

Президент вылетел из Ла-Валетты в 6 часов вечера 3 декабря. Через три часа он уже ужинал с канцлером Колем в элегантном Шато Стьюйвенберг в Лакене под Брюсселем. Это происходило в канун собрания Совета НАТО, и ужин в Бельгии был их первой личной встречей после падения Стены. Памятуя, что Коль взорвал свою бомбу – «Программу из 10 пунктов» – за несколько дней перед встречей на Мальте и перед саммитом НАТО, президент США мог испытывать недовольство. Но не в этот раз. Ему понравилось поясняющее письмо Коля, и сейчас он выглядел довольным, хотя и уставшим, как заметил Тельчик, что было вполне понятно после того как он провел восемь часов в напряженных переговорах с Горбачевым568568
  Teltschik 329 Tage p. 62.


[Закрыть].

Буш твердо поддерживал германское объединение. За это Коль был ему благодарен. Но президент предупредил канцлера: «Горбачев сказал, что вы слишком торопитесь». Коль пообещал: «Я больше не сделаю ничего безрассудного». Он дал понять, что видит Западную Германию в качестве части Европы и что положение страны в НАТО и в ЕС полностью определено. Он предвидел, что постепенный процесс воссоединения может занять с десяток лет. Коль сказал, что в газетах пишут столько «ерунды», даже Генри Киссинджер недавно размышлял на германском ТВ о воссоединении в течение двух лет. «Это невозможно, – воскликнул Коль, – экономический дисбаланс слишком велик»569569
  GHWBPL Memcon of Bush–Kohl talks 3.12.1989 Château Stuyvenberg nr Brussels pp. 1–2. Расшифровку на немецком языке см.: DESE doc. 109 pp. 600–609 esp. pp. 600, 604.


[Закрыть].

Впрочем, канцлер ничего не сказал ни о будущем членстве объединенной Германии в НАТО, ни о строительстве какой-либо альтернативной системы безопасности в Европе. Он только подтвердил свою приверженность дальнейшей европейской интеграции – тому процессу, над которым он так тесно работал вместе с Миттераном и который являлся предварительным условием успешных реформ в Восточной Европе. Буш снова вернулся к вопросу об обеспокоенности Горбачева германскими делами: «Нам нужна формула, которая не будет его пугать и позволит двигаться вперед». Колю понравилось то, что Буш подключил к размышлениям аспект чувствительности. «Я не хочу, чтобы Горбачев почувствовал себя загнанным в угол», и тут же вытащил решение проблемы из рукава: «СБСЕ заявляет, что границы можно изменять мирными средствами». Буш считал так же. «Я думаю, что ответом является самоопределение. Но, раз мы в этом сошлись, пусть так дело и идет»570570
  Запись переговоров Буш–Коль в Лакене 3.12.1989, опубликовано в: DESE doc. 109 pp. 602–603. GHWBPL Memcon of Bush–Kohl talks 3.12.1989 Château Stuyvenberg nr Brussels pp. 2–3.


[Закрыть].

Как ни посмотри, это был успешный ужин. Скоукрофт отметил, что эта встреча между Бушем и Колем стала «очевидным поворотным пунктом». Они достигли, сказал он, «абсолютного совпадения взглядов по вопросу воссоединения», и «я отчетливо ощущал возникшую атмосферу товарищества»571571
  Bush & Scowcroft A World Transformed pp. 197–199. DESE doc. 109 pp. 602–604; ср. Запись переговоров Коль–Бейкер в Западном Берлине 12.12.1989, опубликовано в: DESE doc. 120 p. 639: о том, что поскольку вопрос границы был скорее вопросом о внутригерманской границе, – в отличие от линии Одер-Нейсе – и был связан с хельсинкским принципом о нерушимости / исключительно мирном изменении границ и понимании этого вопроса Колем.


[Закрыть]. Фактически 3 декабря был отличным днем для Джорджа Буша. Он получил одобрение со стороны своего главного соперника и теперь завоевал своего самого важного, хотя и проблемного союзника. Благодаря Мальте и Лакену Буш был теперь уверен, что на встрече Совета НАТО Соединенные Штаты вновь сядут за руль и будут определять западную политику.

На следующее утро 4 декабря Буш выступал перед своими европейскими партнерами в штаб-квартире Альянса в Брюсселе. Помимо всего прочего он хотел заверить их, что «не будет никакого американо-советского диктата, никакой сделки по Восточной Европе в стиле Ялты». Обращаясь к самому основанию Альянса в 1949 г., он напомнил, что Совет создан НАТО, чтобы «обеспечить основу как раз для такого чрезвычайного развития, которое происходит сегодня в Восточной Европе». Только здоровая, сильная и единая организация НАТО может действовать как «надежный гарант мира в Европе» – поддерживая «движение как к большему единству в Западной Европе, так и в разрешении барьеров на Востоке». Он предсказывал, что будут созданы «новая Европа и новый атлантизм, где самоопределение и индивидуальная свобода повсюду заменят принуждение и тиранию, где экономическая свобода повсюду заменит экономический контроль и застой, и где длительный мир будет укрепляться повсюду за счет общего уважения прав человека». В конечном счете, тем не менее, все будет зависеть от действий «которые предпримут правительства и просто люди, чтобы руководить, охранять и вдохновлять процесс мирного преобразования»572572
  Outline of Remarks at the North Atlantic Treaty Organisation Headquarters in Brussels 4.12.1989 APP.


[Закрыть].

Выступая перед прессой, Буш подтвердил, что «Соединенные Штаты останутся европейской державой», и что Вашингтон продолжит «держать значительные военные силы в Европе до тех пор, пока наши союзники будут желать нашего присутствия в качестве части общих оборонительных усилий573573
  The President’s News Conference in Brussels 4.12.1989 APP.


[Закрыть]. Этим он обозначил контуры будущей политики США. И чрезвычайно важно, что он не считал необходимым делать публичные заявления, будто конфликт между Востоком и Западом завершился. Когда его прямо спросил об этом один американский репортер, он ответил уклончиво: «Мы здесь дурачимся со всей этой семантикой. Я не хочу давать Вам фразу для заголовка. Я назвал вам те области, где у нас есть прогресс. Зачем нам обращаться к этим кодовым словам, которые разным людям посылают разные сигналы. Я не стану вам отвечать». Но в конечном счете он перефразировал вопрос: «Осталась ли холодная война такой же, что и раньше, – я имею в виду, осталась ли она такой же яростной, как во времена блокады Берлина? Совершенно нет. Дела развиваются драматическим образом. Но стоит мне послать вам сигнал, что холодной войны нет, как вы немедленно спросите: “Что тогда делают наши войска в Европе?”»574574
  Ibid.


[Закрыть].

В условиях, когда два союза все еще противостояли друг другу в той же Германии, охваченной волнениями, Буш понимал, что не может объявить об окончании холодной войны. Да, он сказал, отношения сверхдержав сейчас находятся в совершенно ином состоянии, чем в конце 1940-х годов. Советское военное вмешательство в Европе – оставим в стороне Третью мировую войну – представляется в очень высокой степени маловероятным. Гонка ядерных вооружений стихла, и даже идеологическое противостояние было свернуто. Самое важное состояло в том, что тон личных отношений между лидерами стал фундаментально иным. Тем не менее, когда дело доходило до Германии – а это был очаг двух предыдущих мировых войн, – Буш был убежден, что здесь необходимо твердое, но деликатное управление; это процесс, который Вашингтон должен возглавить.

На своей пресс-конференции президент зачитал четыре принципа, которые, взятые вместе, характеризовали американскую позицию по германскому воссоединению:

Первый. Самоопределения следует достигать безотносительно того, к каким оно может прийти результатам, и сейчас мы не должны выступать за какое-то конкретное видение этого.

Второй. Воссоединение должно происходить в контексте продолжающегося участия Германии в НАТО и во все более интегрирующемся Европейском сообществе, при надлежащем понимании правовой роли и ответственности союзных держав.

Третий. В интересах общей европейской стабильности продвижение по пути воссоединения должно быть мирным, постепенным, пошаговым. И последнее. В вопросе о границах мы должны повторить нашу поддержку принципам Хельсинкского Заключительного акта575575
  Ibid.


[Закрыть].

Америку больше всего заботил второй принцип. Германию как единую страну следовало сохранить внутри НАТО. Это было аксиомой для Вашингтона, что НАТО должна играть ключевую роль в системе безопасности Европы после холодной войны.

На самом деле 4 декабря Буш просто повторил то, что Бейкер впервые представил 29 ноября, когда прямо отвечал на вопросы прессы о «Программе из 10 пунктов» Коля, представленной днем раньше576576
  Pressekonferenz von US Aussenminister Baker am 29.11.1989 in Washington, опубликовано в: Karl Kaiser Deutschlands Vereinigung: Die internationalen Askpekte Bastei Lübbe 1993 doc. 14 p. 169.


[Закрыть]. Фактически Четыре принципа были результатом обсуждения германского кризиса на самом высоком уровне в Госдепартаменте, начавшемся еще до падения Стены. И эти идеи потом влились в важную речь, с которой Бейкер выступил в Берлине 12 декабря.

***

Как и все остальные, в США творцы политики соперничали в стремлении осмыслить то, что произошло в Европе за последние несколько недель, и что за всем этим последует. Однажды в октябре 1989 г. Бейкер написал от руки заголовок на одном из документов Государственного департамента о сверхдержавах, что их отношения движутся от «от противостояния к диалогу, теперь: к сотрудничеству». Этот доклад исходил из того, что хорошие отношения являются «критически важными для мировых дел» и что для обеспечения глобальной стабильности и в очевидных интересах Америки станет «успех перестройки». Ради «предсказуемости» во время «фундаментальных перемен» Бейкер считал императивным, что Вашингтон не станет формировать свою политику изолированно от событий в СССР. Цель, таким образом, заключалась в том, чтобы «оставаться вовлеченными по широкому кругу вопросов» и быть «креативными в поиске пунктов обоюдных преимуществ».

Поскольку никто не мог быть уверен в том, что из своей программы реформ Горбачев будет в состоянии продвинуть, Государственный департамент видел смысл использовать то, что представлялось «благоприятным положением» для Соединенных Штатов и НАТО, особенно когда речь идет о прогрессе в контроле за вооружениями. И для того чтобы создать и укрепить основу европейской безопасности, в центр внимания следовало поставить заключение договора ДОВСЕ, потому что, как думал Бейкер, именно существенное превосходство Советского Союза в обычных силах «делает мыслимой войну и накладывает политическую тень на всю Европу». Если американцы смогут продвинуться вместе с Горбачевым в ДОВСЕ – при этом не теряя из виду собственную оборонную программу, – он полагал, что они эффективно сократят военные возможности для будущих советских лидеров, которые могут оказаться значительно меньше Горбачева открыты к сотрудничеству577577
  JAB-SML B108/F10 US–USSR (не датировано, примерно в середине октября).


[Закрыть].

Примерно в то же время, когда Бейкер набрасывал эти мысли, один из его ключевых советников Роберт Зеллик тоже занялся изложением собственных мечтаний в записке, помеченной 17 октября, текст который был весь испещрен подчеркиваниями ради придания значения словам. Он доказывал, что США стоят перед ситуацией, «аналогичной задаче, вставшей после 1945 года, – изобретения нового мирового порядка в изменившихся условиях. Главной задачей было «эффективное управление переменами в интересах США». Необходим «новый тип лидерства США», такой, который будет «использовать дипломатические мозги наряду с экономическими мускулами. Особо требовалось «умение управлять многосторонними процессами» (подобными «G7 для международного экономического управления»). Для этого было необходимо не только работать над укреплением или даже институционализацией американских связей с Европейским сообществом, но даже заключить полноформатный договор в параллель ожидавшемуся в 1992-м преобразованию ЕС в Европейский союз (ЕС). Зеллик также настаивал, что, «поскольку старый антисоветский клей для связи послевоенных альянсов ослаб, то связи НАТО надо восстановить на новой основе, опираясь «на общие политические и экономические ценности». Поэтому-то, как он отмечал, американцы продолжают настаивать на западных ценностях578578
  JAB-SML B108/F10 Zoellick (RBZ) draft – Foreign Policy View Points: Managing Change 17.10.1989.


[Закрыть].

К 27 ноября 1989 г., т.е. после падения Стены, но до оглашения «Плана из 10 пунктов» Коля процесс осмысления в Госдепартаменте начал приобретать очертания. Зеллик отпечатал некоторые из «пунктов для консультаций с европейскими лидерами» со всеми характерными для него подчеркиваниями, а Бейкер в свою очередь прокомментировал их от руки на полях своим тоже характерным фломастером. (Добавления были выделены курсивом). Результатом стало замечательное погружение в процесс размышлений в Госдепартаменте перед саммитом на Мальте.

Тема обзора: Холодная война не закончилась, но перешла в финальную стадию (структуры мира). В США есть мнение, что мы победили в войне и теперь проигрываем мир. По мере того как мы вступаем в эту финальную стадию холодной войны пост-послевоенную эру, мы должны сконцентрироваться на строительстве нового века мира, демократии и экономической свободы: Новый Атлантизм и Новая Европа, теперь все больше продвигаются на Восток.

Советский Союз останется партнером в Европе

Возможные пункты для изучения

Общее: архитектура Нового Атлантизма и Новой Европы не должна пытаться выработать одну завершающую структуру. Вместо этого она должна основываться на нескольких дополняющих институтах, которые будут взаимно усиливать друг друга – НАТО, ЕС, ОБСЕ, ВЭС, Совет Европы579579
  JAB-SML B108/F11 Zoellick notes for Baker – Points for Consultations with European Leaders 27.11.1989.


[Закрыть].

Государственный секретарь не сомневался, что поворотный пункт в истории достигнут. Мир движется в направлении того, что он назвал поразительной фразой «после-послевоенная эра» – т.е. такая, в которой Москва «останется» в Европе, но теперь как «партнер». Эти заметки на полях показывают, что Бейкер был одним из первых творцов политики, озвучивших идею о том, что завершилась не только холодная война, но и вся эра, начавшаяся в 1945 г.580580
  Ibid.


[Закрыть]

Хотя, несмотря на новое мышление, мы вновь увидели самый настоящий консервативный подход к будущему – в особенности к идее использования существующих международных организаций для формирования новой структуры Европы. На самом деле, относительно самого германского вопроса, даже если и не продвигать «всю программу» Коля, как она была сформулирована в Десяти пунктах, Бейкер заметил: «Мы разделяем его точку зрения, что ключевые институции, поддерживающие и охраняющие западные ценности, такие как ЕС и Альянс, будут лежать в основе германского единства»581581
  JAB-SML B108/F11 Germany–Kohl’s speech (автор не указан [возм. Зеллик]; не датировано, примерно после 28 ноября 1989, есть пометки JAB).


[Закрыть].

Эти результаты размышлений Бейкера и Зеллика питали саммиты на Мальте и в Брюсселе. После серии драматичных встреч президента 2–4 декабря с Горбачевым, Колем и союзниками по НАТО Бейкер развил свои первоначальные идеи до полноценного предварительного плана будущей политики США. Он обрел форму в речи 12 декабря, написанной Зелликом на основе материалов, предоставленных специалистами Государственного департамента, и которую государственный секретарь огласил в берлинском пресс-клубе.

Выступление с этой речью было намечено на обеденное время 12 числа. Утром того же дня, после завтрака с Колем и краткой встречи с мэром Западного Берлина, Бейкер вместе с Гансом-Дитрихом Геншером прошелся вдоль Стены неподалеку от развалин Рейхстага. То был первый приезд государственного секретаря в более не разделенный Берлин, поэтому ставший для него благостным моментом. Он «заглянул сквозь брешь в стене» и посмотрел на то, что назвал «серостью с высоким разрешением», характеризующей восточную часть города. Одетый в свой бежевый макинтош в «туманный, пасмурный день», Бейкер почувствовал себя «персонажем повести Джона Ле Карре» исподтишка наблюдающим за деталями повседневной жизни за Железным занавесом. Но он был и впечатлен тоже. «Я понял, что простые мужчины и женщины Восточной Германии мирным образом, но уверенно взяли все дела в свои руки. Это была их революция, а люди вроде меня должны проделать свою работу, чтобы помочь им сохранить свою свободу, за завоевание которой они так тяжело боролись»582582
  Baker The Politics pp. 171–172.


[Закрыть]. Другими словами, Бейкер ощущал историческую силу власти народа, но он равным образом ощущал и обязательства, возлагаемые на тех, кто находится на вершине власти, особенно на американцев. Это ощущение долга и возможности было в высокой степени личным чувством: он, Джеймс А. Бейкер III, должен был направить и оформить расплавленную энергию масс в новые и стабильные европейские структуры, которые предстояло построить на руинах Стены и холодной войны.

Посещение Стены придало вдохновения его речи в пресс-клубе. Делясь своим ощущением эпической новизны происходящего, Бейкер сказал, обращаясь к аудитории, что западному миру нужна ни много ни мало, а новая «архитектура для новой эры». Ее, сказал он, предстоит соорудить вокруг «нового атлантизма», в котором «безопасность Америки останется связанной с европейской безопасностью» и «новой Европой, распространяющейся дальше на Восток», поскольку разделение уже преодолено. НАТО предстоит преобразоваться из «военной организации» в «политический альянс». Не касаясь судьбы Варшавского пакта, Бейкер дал понять, что НАТО и Европейское сообщество будут скрепами этой новой Европы. Более того, он настаивал, что каким бы ни станет новое Германское государство, оно останется причастным к обеим этим организациям583583
  Speech by Secretary of State James Baker to the Berlin Press Club (Extracts) 13.12.2015, опубликовано в: Lawrence Freedman (ed.) Europe Transformed: Documents on the End of the Cold War Tri-Service Press 1990 pp. 397–398. Cр. Baker The Politics pp. 172–173; JAB-SML B108/F12 Berlin Speech Initiatives 12.12.1989.


[Закрыть].

Администрация Буша, таким образом, стала первым правительством, предложившим сохранить привязку объединенной Германии к западным институтам. Увековечивая НАТО, президент также обеспечивал дальнейшее военное присутствие Америки в Европе. И поскольку ЕС-12 собирался превратиться в Европейский союз, Вашингтон стремился укрепить связи с организацией, которую он рассматривал как будущее ядро новой Европы. ЕС помог бы закрепить объединенную Германию в Западном лагере. Американские наблюдатели также предсказывали, что это послужит мощным «магнитом», притягивающим Восточную Европу к «свободному миру». В отличие от НАТО ЕС не находился под эгидой США и потенциально являлся экономическим соперником Соединенных Штатов, поэтому Вашингтон надеялся, что его поддержка дальнейшей интеграции позволит ему упрочить свои позиции в этой организации584584
  Thomas L. Friedman ‘Baker in Berlin, Outlines Plan to Make NATO a Political Group’ NYT 13.12.1989.


[Закрыть].