Текст книги "Охотник за судьями"

Кристофер Бакли
Охотник за судьями

Christopher Buckley

THE JUDGE HUNTER

Copyright © 2018 by Christopher Taylor Buckley

All rights reserved

Перевод с английского Татьяны Боровиковой

Оформление обложки Виктории Манацковой

Издание подготовлено при участии издательства «Азбука».

Серия «Большой роман»

© Т. П. Боровикова, перевод, 2020

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2020

Издательство ИНОСТРАНКА®

* * *

Кейти, с благодарностью

13 октября 1660 года

Утром – к милорду, где встретился с капитаном Каттенсом, но как милорд еще почивал, я отправился на Чаринг-Кросс посмотреть на казнь генерал-майора Гаррисона, коего должны были подвесить, выпотрошить, обезглавить и четвертовать; все сие и было выполнено, причем Гаррисон держался столь бодро, сколь вообще можно ожидать от человека в таком положении.

Итак, мне довелось увидеть, как обезглавили в Уайтхолле короля и как теперь, возмездием за кровь монарха, пролилась первая кровь на Чаринг-Кросс. Оттуда – к милорду, и повел капитана Каттенса и мистера Шепли в таверну «Солнце», где угостил их устрицами.

Из дневника Сэмюэля Пипса

Глава 1
Лондон, февраль 1664 года

Балтазар де Сен-Мишель размышлял о том, как повезло ему иметь влиятельного зятя, Сэмюэля Пипса[1]1
  См. справку о персонажах – исторических лицах в конце книги. (Здесь и далее, если не указано иное, примеч. перев.)


[Закрыть]. Он поднял взгляд и увидел усохшую голову Оливера Кромвеля на шесте. «Омерзительно», – подумал он.

Голова торчала на этом месте уже… сколько?.. три года? Взойдя на трон, Карл II, сын покойного короля, приказал вырыть из могил гниющие трупы тех, кто убил его отца, повесить их и обезглавить. Символическое возмездие. Десяти из пятидесяти девяти подписавших смертный приговор повезло меньше: их подвешивали и четвертовали живыми.

Балтазар вздрогнул и бодрым шагом двинулся к своей цели – Морскому управлению, расположенному на Ситинг-лейн, в лабиринте людных переулков недалеко от Тауэра.

– Братец Сэм! – воскликнул он с сердечностью, подчеркивающей, что это визит вежливости.

Сэмюэль Пипс, клерк-делопроизводитель Королевского флота, поднял голову от бумаг. Восторга на его лице не отразилось. Он знал по опыту, что это отнюдь не визит вежливости.

– Братец Балти. Боюсь, я весьма занят.

– Я проходил мимо. Решил заглянуть. Засвидетельствовать свое почтение.

– Очень мило с твоей стороны, – мрачно сказал Пипс.

– Что там за шум? – спросил Балти, поглядев через окно на людный двор внизу.

– Совещания. Как ты сам видишь, я несколько за…

– Послушайте, а сколько еще будет голова Кромвеля торчать на шесте?

Сэмюэль вздохнул:

– Не ведаю. Полагаю, столько, сколько угодно будет Его Величеству.

– Поистине ужасное зрелище.

– Видимо, потому она там и выставлена.

– А ведь вы, братец, своими глазами видели, как… – Балти рубанул воздух ребром ладони, – как снесли голову королю?

– Да. Мне было шестнадцать лет. Я прогулял школу. И меня за это изрядно высекли. А теперь будь так добр…

– И ведь вы же видели еще и первую казнь цареубийцы? Как его там… Гаррисона?

– Да. Ну что ж, приятно было повида…

– Вот же ужас был, наверное. Подвесили, вспороли живот, отрезали срамные части. Потом…

– Да, Балти. Это и впрямь было ужасно. Настолько, что я предпочитаю об этом не вспоминать.

– Люди, чего доброго, заподозрят, что у вас penchant[2]2
  Склонность (фр.).


[Закрыть] к кровавым развлечениям.

Иностранное словечко прозвучало с чистым французским выговором. У Балти, наполовину француза (как и у его сестры, жены Пипса), была манера переходить на язык отца.

– У меня penchant быть свидетелем великих исторических событий. Я не только на казни хожу. Напомню тебе, что я был на борту корабля, привезшего Его Величество на родину из Голландии четыре года назад.

Пипс не сказал Балти, да и вообще никому не говорил про дневник, который вел с 1660 года. Чтобы доверять бумаге все, он использовал свою собственную систему скорописи, понятную лишь ему одному.

– Ну что ж, рад был повидаться, – продолжал Пипс. – Передай Эстер сердечный привет от меня.

Эстер уже два года была женой Балти. Новейшее прибавление к растущему числу ртов, которые Пипсу приходилось кормить. Пипса повышали по службе в Морском ведомстве, но продвижение едва поспевало за приумножением его бедных родственников.

Отец Балти, Александр, был французским аристократом, когда-то удачно пристроенным ко двору, хоть и в скромном чине, великого короля Генриха Четвертого. Александр командовал королевской охраной в тот злосчастный весенний день 1610 года, когда Его Величество ехал в открытой карете через Тюильри. Охранники замешкались и отстали, красуясь перед дамами из толпы. Фанатичный католик Франсуа Равальяк воспользовался моментом, бросился на короля и пронзил его кинжалом. Король умер сразу. Смерть Равальяка заняла значительно больше времени.

Предание, бытующее в семье Сен-Мишель (и отчасти сомнительное), повествовало, что Александр искупил свою вину несколько лет спустя, вытащив из пруда утопающего сына Генриха Четвертого – Людовика Тринадцатого: его сбросил в воду разгоряченный скакун во время охоты на зайцев. Таким образом судьба отличила Александра: он послужил причиной гибели одного короля и спас жизнь другому. Цепь злосчастных решений привела его к нынешнему бедственному положению в Лондоне, где он кое-как пытался прожить патентованными изобретениями. Одно из его приспособлений якобы устраняло протечки в каминных трубах. (На самом деле – нет.) Другое делало воду стоячих водоемов пригодной для того, чтобы поить ею лошадей. (Лошади, которых поили этой водой, дохли.)

В полном соответствии с пословицей яблочко упало недалеко от яблони. Балтазар в свои двадцать четыре года не мог похвастаться решительно никакими достижениями и не подавал надежд на таковые в будущем. Если бы слова «беспутный» не выдумали раньше, его следовало бы выдумать для описания Балти. Но Элизабет, старшая сестра Балти и жена Пипса, обожала брата и тряслась над ним. В ее глазах Балти не имел изъянов. Пипс терпеть не мог Балти, считая, что он не имеет никаких качеств, оправдывающих его существование. Пипс любил жену, хоть супружеская верность и не стояла первой среди его добродетелей. И потому был вынужден снова и снова изыскивать деньги и должности для шурина – бездельника, не способного себя обеспечить.

– Что до Эстер, – шутливо, заговорщическим тоном отозвался Балти, – у нас ожидается прибавление.

Это задело за живое. Пипс и его жена уже десять лет пытались обзавестись наследником. Сэм все более проникался уверенностью, что адская операция по вырезанию почечного камня, коей он подвергся, лишила его способности стать отцом. Элизабет тем временем страдала от кист женских органов. Казалось, сам Господь обратился против четы Пипсов.

– Что ж, Балти, – Пипс выдавил из себя невеселую улыбку, – это и впрямь новость. Я рад. Сердечно рад. Бесс тоже обрадуется.

– То есть возможно, что у нас ожидается прибавление. – Балти воздел длани горе́, показывая, как страшат его непостижимые тайны зачатия. – Думаю, рано или поздно мы будем знать с уверенностью.

Пипс нахмурился:

– Полагаю, что так. А теперь прошу меня извинить. У меня поистине очень много дел.

Внизу во дворе загрохотали подковы и колеса. Балти выглянул и присмотрелся:

– Важная персона прибыла. Весьма пышная карета.

– Лорд Даунинг.

– Даунинг, – задумался Балти.

– Сэр Джордж Даунинг.

Балти неодобрительно скривился:

– Это тот, который заманил своих бывших товарищей в ловушку на верную смерть? Проклятый иуда.

– Думай, прежде чем говорить, Балти, – строго сказал Пипс. – Ты можешь повредить моему положению в ведомстве.

– Но неужели вы одобряете подобного человека? Это же чудовищно. Предательство самого низкого…

– Да, Балти. Мы все знаем, что он сделал. И за эту услугу король пожаловал ему звание баронета. Те, кого Даунинг заманил в ловушку, принадлежали к числу осудивших прежнего короля. Постарайся не забывать об этом, произнося обличительные речи.

– Я нахожу его отвратительным человеком. Honteux[3]3
  Позор (фр.).


[Закрыть].

Пипс соглашался с зятем. Мысленно. Свое собственное возмущение Даунингом – «вероломный негодяй», «неблагодарный злодей» – он поверял исключительно дневнику.

– Даунинг – посол Его Величества в Гааге. Глава королевской секретной службы. Он в силе, Балти. И я настоятельно прошу, чтобы ты вспоминал об этом, когда тебя потянет изливать желчь в пивных. Ты же не хочешь стать врагом его светлости.

– Я и другом его быть не хочу, – фыркнул Балти. – Глядя на то, как он обошелся со своими друзьями.

– Весьма жаль, – отозвался Пипс с оттенком едкости. – А я-то хотел, чтобы мы выпили чаю втроем. Ну хорошо, Балти, а теперь я в самом деле должен с тобой попрощаться.

Балти сделал несколько шагов к двери:

– Братец Сэм?

– Да, Балти?

– А у вас для меня ничего нету? Какого-нибудь места?

– Места? А как же. Я хоть сегодня устрою для тебя место. На одном из наших кораблей.

– Братец Сэм! Вы же знаете, что я никакой мореход. Я страдаю морской болезнью. Даже на пришвартованном корабле.

– Балти, я работаю в Морском ведомстве. Мы, видишь ли, занимаемся исключительно кораблями.

– А вы не можете взять меня к себе ординарцем? Или адъютантом, или как это у вас называется. Здесь, на суше.

– Балти, при всей моей любви к тебе я должен сказать, что ты непригоден для этой работы. Полностью. У тебя нет ни крупицы знаний и умений, необходимых для работы в Морском ведомстве.

А равно и в любом другом месте, мысленно добавил он.

Пипс созерцал образчик человеческой бесполезности, стоящий перед ним. Он знал, что ждет его сегодня дома, – ледяное молчание жены либо вулканический взрыв. Наполовину француженка, она была способна и на то и на другое. Это нечестно. Пипс постоянно «делал что мог» для Балти; обычно это принимало форму «займов».

– Может быть, в Дептфорде, в доках, что-нибудь найдется. Я наведу справки.

– О, браво! Благодарю! Но только смотрите, чтобы то была не слишком рутинная работа.

Пипс уставился на него.

– Мне все говорят, что у меня есть голова на плечах, – продолжал Балти. – А если я буду день-деньской грузить мешки с порохом или сухарями, она пропадет втуне. А?

Пипс внутренне застонал, но желание отделаться от Балти возобладало над желанием отвесить ему парочку оплеух.

– Я наведу справки. – Пипс в отчаянии потер лоб.

– Валериана, – сказал Балти.

– Что?

– Валериана. Растение такое. Его еще называют «травка-фу». Потому что воняет сильно. – Балти зажал нос пальцами. – Но от головной боли помогает как ничто другое. И от колик.

– Благодарю. Но у меня есть кроличья лапка.

– И от газов тоже помогает!

Пипс испустил тяжелый вздох и указал на дверь:

– Иди, Балти.

– Мне зайти завтра?

– Иди.

Глава 2
Даунинг

Пипс ожидал у входа в палаты лорда-адмирала[4]4
  Лорд-адмирал с 1660 по 1673 г. – Джеймс, герцог Йоркский, впоследствии король Англии Иаков II (1633–1701).


[Закрыть]. Совещание было для узкого круга – только герцог и Даунинг, никаких подчиненных.

Все знали, что Даунинг усиленно ратует за новую войну с Голландией. Пипс написал у себя в дневнике: «Король в нынешнее время не может снарядить пять кораблей без значительных трудностей, ибо мы не имеем ни денег, ни кредита, ни припасов». Он отчаянно хотел привлечь внимание герцога к подлинному положению дел: оно неприглядно, но отмахнуться от него невозможно. Брат герцога, король, до крайности истощал казну пышными придворными забавами.

Дверь открылась. Вышел Даунинг – сорока одного года, плотного сложения. Подозрительные глазки, глядящие словно искоса, жестокая улыбка, голубоватый парик.

– А, весьма обходимый мистер Пи-писс.

Пипс догнал его и пристроился рядом. Даунинг шел к своей карете. Они с Пипсом знали друг друга пятнадцать лет. Даунинг был главой комиссии на выпускных экзаменах в школе, по итогам которых Пипс получил стипендию на обучение в Кембридже. Лорд знал, как произносится фамилия Сэмюэля, но забавы ради выговаривал ее неправильно.

– Льщу себя надеждой, что встреча вашей светлости с лордом-адмиралом была удовлетворительной.

– Весьма. Я, по обыкновению, впечатлен тем, как его светлость владеет обстановкой – в морских делах, а равно и во всех иных.

– И что, нас ждет еще одна война с Голландией?

– Что, Сэм, сегодня вы не расположены шутить? Вы же знаете, как я люблю наши дружеские пикировки.

Они дошли до кареты сэра Джорджа. Даунинг жестом велел Пипсу залезать внутрь. Карета двинулась к особняку Даунинга в Уайтхолле, рядом с Сент-Джеймс-парком.

Его светлость находился в игривом расположении духа, кое всегда подчеркивало его природную злобу. Мягкости в нем не было совсем. Иные объясняли это тем, что Даунинг родился и вырос в Новой Англии. Он славился скупостью, хотя денег у него было много. Престарелую мать свою он содержал в вопиющей нищете.

– Война? – рассеянно повторил Даунинг. – Говорили ли мы с герцогом о войне? Дайте припомнить. Возможно, о ней упоминалось. Мы говорили о весьма многих вещах.

– С вашего позволения, милорд… флот сейчас просто не оснащен для войны. Этот шаг будет для нас роковым…

– Да, Сэм. Все в свое время. In omnibus negotiis priusquam aggrediare adhibenda est praeparatio diligens.

Пипса было не запугать цитатами из Цицерона.

– Во всех делах, прежде чем к ним приступить, нужна тщательная подготовка, – перевел он. – Насколько я помню, это из трактата «Об обязанностях»[5]5
  Цитируется по переводу В. О. Горенштейна.


[Закрыть].

– Молодец, мальчик, вот тебе сахарок. Как дальновидно было с моей стороны помочь вашей карьере! У меня острый глаз на дарования.

Даунинг любил, чтобы перед ним пресмыкались. Пипс был готов немного попресмыкаться, лишь бы ему позволили рассказать о катастрофических последствиях выступления против Голландии.

– Я бы сейчас стриг овец на пастбище, если бы не щедрое покровительство моего господина.

Даунинг уставился на своего протеже, пытаясь понять, не сарказм ли это:

– Вы преувеличиваете. Вы работали бы в портняжной мастерской своего отца. Но вообще-то, большая часть нашей беседы с герцогом была посвящена другому предмету. Новой Англии.

Новая Англия не слишком интересовала Пипса – разве что как источник корабельного леса для флота.

– Герцог поведал мне, что его брату-королю весьма досаждают тамошние колонии. Со времен реставрации королевской власти они ведут себя кисло. Впрочем, – Даунинг ухмыльнулся, – пуританские святоши известны своими кислыми физиогномиями.

Семья Даунинга приехала в Новую Англию из Ирландии. Сам Даунинг принадлежал к первому выпуску Гарвардского колледжа в Бостоне. Его двоюродный брат Джон Уинтроп был губернатором коннектикутской колонии.

– Массачусетс чеканит собственную монету, – сказал Даунинг.

– Разве это не противозаконно?

– Весьма противозаконно. Колонии также ропщут из-за недавнего послания Его Величества, ограничивающего преследования квакеров[6]6
  Ква́керы (англ. quakers, буквально «трепещущие»; более фонетически правильная транскрипция с английского «квейкеры», самоназвание – «Друзья истины») – изначально протестантское христианское движение, возникшее в годы революции (середина XVII века) в Англии и Уэльсе. Название «квакеры», использовавшееся сначала противниками этого течения как оскорбительное прозвище, вероятно, происходит от случая, когда основатель этой конфессии Джордж Фокс на заседании суда призвал судью «трепетать перед именем Бога». Квакеры претерпевали суровые преследования за свои антиклерикальные взгляды, за отказ приносить присягу, давать клятвы и платить церковную десятину. Некоторые последователи Фокса подверглись смертной казни за свои убеждения.


[Закрыть].

– Но мы и здесь преследуем квакеров. – Пипс пожал плечами. Сам он этих преследований не одобрял, но неодобрение свое держал при себе. – Я только вчера видел, как два десятка их, закованных в цепи, гнали в тюрьму.

Он прикусил язык, не дав себе добавить «бедняги».

– Почему же Его Величество не позволяет преследовать их в Новой Англии?

– Там усердствовали чрез меру. Судя по всему, когда Эндикотт четыре года назад повесил некую Дайер, это вызвало ропот. Три другие квакерши подняли шум, и суд приговорил привязать их к телеге раздетыми, провезти через десять селений и в каждом бичевать кнутом. Десять! Многовато, пожалуй. Кровавый след по снегу тянулся на мили. Наконец мировой судья в очередном селении сказал «хватит» и велел снять этих баб с телег. Странные они, квакеры. Но если Его Величество отныне запрещает своим заморским губернаторам убивать квакеров, значит они должны перестать их убивать. И смириться с этим. С точки же зрения здравого смысла, если мы хотим, чтобы здешние квакеры уезжали в Новую Англию, то должны позаботиться, чтобы Новая Англия была для них чуть более гостеприимной. Или хотя бы не столь смертоносной.

– Воистину.

– Пуритане настроены против квакеров почти так же сильно, как против папистов. Они уверены, что Его Величество и брат его герцог – тайные римокатолики. Что его заступничество за квакеров имеет своей подлинной целью защиту католиков. Под прикрытием «общей терпимости к вере».

Пипс был крайне осторожен в вопросах веры. Жена его была гугеноткой, но часто заявляла – в присутствии других людей, за что получала оплеухи от мужа, – что умереть собирается католичкой.

– Хуже всего – Нью-Хейвенская колония, – продолжал Даунинг. – Ее жители уехали из Массачусетса, поскольку считали тамошние нравы недостаточно строгими. Мыслимо ли это? Недостаточно строгими! Я много лет прожил в Массачусетсе и могу вас уверить, что тамошняя строгость более чем достаточна.

– Я слышал об этом.

Новая Англия казалась Пипсу чрезвычайно мрачным местом.

– Именно ньюхейвенцы укрыли двух человек из числа убийц короля – Уолли и Гоффа. Мы пытались их выцарапать оттуда в шестьдесят первом. Но ньюхейвенцы их спрятали. Водили поимочную партию за нос. Вопиющая наглость. Его Величество этого не забыл. Мне уже хочется попробовать еще раз. Найти их и свершить правосудие.

– Но прошло три года. Ведь наверняка их уже и след простыл?

– О, я не думаю, что нам удастся их поймать, – объяснил Даунинг. – Цель будет совершенно иной.

– Какой же?

– Уязвить местных жителей. Дать понять, что Его Величество помнит об их ослушании.

Пипс улыбнулся:

– Звучит весьма безобидно. Мне кажется, лучше обложить их податью, чем делать им реприманды.

– О нет. Я знаю, что напоминание о власти Его Величества над ними будет им весьма неприятно. Ничто не оскорбляет пуританина более, чем существование над ним верховной власти. Они из-за этого в первую голову и уехали из Англии. А теперь король вернулся на престол. Это ужасно напугало их. Их чаяния рая на земле умерли вместе с Кромвелем. – Кажется, эта идея очень увлекла Даунинга. – «Именем Его Величества, откройте! Мы ищем цареубийц, Уолли и Гоффа!» Я прямо вижу, как у них вытягиваются физиономии. Это будет весьма… забавно.

– Надо полагать, Его Величество найдет это забавным.

– Да, он ценит шутку. Думаю, его это повеселит.

Пипс неожиданно услышал собственный голос:

– Если вы решите действовать в этом направлении, я знаю подходящего человека.

– Да?

Пипс едва удерживался от смеха:

– Ну, если ваша главная цель – обеспокоить обитателей колоний, то он подойдет как нельзя лучше. Его главный дар – раздражать других. Я бы даже сказал, он в этом деле гений.

Карета доехала до Чаринг-Кросса. Здесь в октябре 1660 года, после возвращения короля, встретили свою смерть десять убийц Карла I. Вонь их обгорелых внутренностей так докучала жителям округи, что те подали прошение Короне – перенести будущие казни куда-нибудь в другое место.

– Этот ваш человек… – сказал Даунинг, – пришлите его ко мне.

Глава 3
Наш милый, храбрый Балти

Душевный подъем Пипса, вызванный надеждой сплавить Балти в Новую Англию, скоро прошел. Даунинг безжалостно проницателен. Он вмиг раскусит Балти – безмозглого щеголя, неспособного запугать и бабочку. Зачем Пипс вообще это предложил? Но потом он подумал: худа нет в том, чтобы поглядеть, что из этого выйдет.

Он не сообщил Балти подлинной цели аудиенции у Даунинга. Балти только разболтает жене и сестре, и выйдут раздоры. Он сказал Балти, что Даунинг может взять его лесничим в одно из своих поместий.

– Он очень скуп и потому ненавидит браконьеров.

– О, я с радостью буду отстреливать браконьеров, – ответил Балти.

– Главное, ничего не говори. Никакой болтовни. Понял?

– Entendu, mon vieux[7]7
  Понял, старина (фр.).


[Закрыть].

– И никакого французского! Он ненавидит французов.

– Почему?

– А он всех ненавидит. Голландцев, французов, испанцев. Ты только стой, кивай и, бога ради, ничего не говори. А ежели он тебя будет прочить не в лесничие, а на другую какую должность, это только к лучшему. Знай себе кивай и молчи, а когда все кончится, поклонись и скажи, что это для тебя большая честь. И выйди. Понял?

– Да, – кивнул Балти. – Спасибо, братец Сэм, что вы для меня это устроили.

– Да что там, мы же родня.

К изумлению Пипса, Балти Даунингу понравился и даже очаровал его. Пипс решил, что, по расчетам Даунинга, ньюхейвенцам будет особенно противно подчиняться приказам этого дурачка.

Когда Даунинг открыл Балти суть поручения, у того отвисла челюсть. Он поглядел на зятя. Пипс изобразил на лице удивление и радостно закивал, словно говоря: «Молодец Балти! Наконец-то тебе выпала удача!»

Даунинг тут же составил для Балти приказ, подписал и скрепил печатью. Затем он написал письмо, которое не показал Балти, а сразу запечатал, велев вручить его своему бостонскому агенту, некоему Плантагенету Спонгу. Тот будет при Балти адъютантом и телохранителем. Пипс понимал, что это имя – наверняка вымышленное. Ему часто приходилось заниматься шифровкой и дешифровкой посланий Даунинга. Сотрудники секретной службы никогда не действовали под своими настоящими именами.

Пипс повел ошеломленного Балти в таверну Легга на Кинг-стрит и заказал по такому случаю рейнского и омаров.

– Сэр Джордж был к тебе куда добрей, чем ко мне на экзаменах в школе! Меня он немилосердно гонял по всему Катуллу.

Балти пал духом:

– Я… Все-таки это немного слишком, братец Сэм. Новая Англия.

– Слишком чудесно, я бы сказал! Не каждый день человека назначают представителем Короны. Признаюсь, я тебе немного завидую.

– А вы знали? Заранее?

– Ну да. Конечно.

– Могли бы и меня просветить! Вместо того чтобы плести сказочки про должность лесничего.

– Братец Балти, пожалуйста, пойми. Ты едешь по королевскому делу. Его следует держать в тайне.

– Да, но я бы лучше хотел быть лесничим. Или работать в доках.

– Полноте! Проверять пеньку на Канатном дворе? Вести счет бочкам смолы? Вместо того, чтобы по приказу Его Величества охотиться за цареубийцами? – Пипс тяжело вздохнул. – Мне кажется, дорогой Балти, ты не понимаешь, какая великая честь тебе оказана.

– Я же не говорю, что это не честь. Это замечательно. Но… Новая Англия? Мне ведь придется плыть на корабле.

– Да, обычно туда попадают именно так. Но если тебе удастся найти сухой путь в Новую Англию, то будет великое свершение, которое затмит даже поимку цареубийц.

– Но что, если я их не поймаю?

– О, не беспокойся. Я полагаю, на самом деле лорд Даунинг посылает тебя напомнить непокорным пуританам Нью-Хейвена, что у нас на троне новый король. Я уверен, его светлость прекрасно понимает, что Уолли и Гоффа давно и след простыл. Скорее всего, их доконала ревматическая лихорадка, оттого что они много лет прятались в сырых подземельях. Осмелюсь предположить: твоя подлинная задача – донимать ньюхейвенцев. Пускай знают, что их не простили. Напоминай им, что король на них по-прежнему гневается.

Пипс ухмыльнулся.

– Донимай их всячески. Для тебя это не составит… – Он прервался, не закончив фразы. – Раздувай щеки, колоти в двери, тычь в лицо людям свой приказ. Требуй, чтобы тебя пустили обыскать помещение. И все такое. Звучит очень весело. Я едва ли не жалею, что сам с тобой не еду.

– А если они захлопнут двери у меня перед носом?

– Помоги им Господь в таком случае. Препятствовать посланнику Короны при исполнении обязанностей? Мятеж! Карается смертью. Эта бумага, которую дал тебе Даунинг, уполномочивает тебя стать подлинным бичом и язвой всей Новой Англии.

Балти посветлел лицом:

– А, да. Надо полагать, что так. Да.

– Я тебе завидую. Я бы и сам с радостью заставил поплясать этих кисломордых пуритан. Я давно хотел повидать Новый Свет. По слухам, он полон чудес. Кто знает? Вдруг ты полюбишь прекрасную индейскую принцессу и решишь остаться?

– Но я люблю Эстер!

– Разумеется. Но что, если ты полюбишь Новую Англию? Ты можешь послать за Эстер, и она переедет к тебе туда.

– Я…

– Говорят, что там человек сам вершит свою судьбу. Я должен сказать, по описанию жизнь там просто райская. Девственные земли. Леса кишат дичью. Реки. Озера. Окоем.

Пипс придвинулся ближе и продолжал, понизив голос до мурлыканья:

– Со всем моим уважением к Эстер, мне из надежных источников известно, что туземки там прекрасны и покорны. Они сами бросаются на английских мужчин. Ах! Теперь я и впрямь жалею, что не могу с тобой поехать.

– Но там же дикари! Я слышал ужасные вещи.

– Нет, нет, нет! – с нажимом произнес Пипс. – Все это давно в прошлом. Поначалу и впрямь вышли некоторые неприятности, но сейчас дикари полностью приручены. Оказалось, что из них выходят прекрасные слуги. Интересно, их в ливрею одевают? Хм. У нас, англичан, дар – цивилизовать покоренные народы. Этим мы отличаемся от голландцев. Те постоянно в контрах со своими дикарями. Вечно вынуждены усмирять бунты. Мы своим выдаем щедрый участок их же собственной земли, и все остаются довольны. Мы поддерживаем мир между племенами, чтобы они не перегрызли друг другу глотки за бобровые шкуры, устричные раковины, вампум и что у них там еще. Я полагаю, ты познакомишься с одним-двумя дикарями. Я видел одного на картине. Весьма впечатляет. Кругом перья. Изумительные скулы. Кое-кто считает, что они произошли от троянцев.

– Как же они попали из Трои в Новую Англию?

– Медленно, надо думать. Но они строят отличные лодки. А еще один ученый думает, что они на самом деле потерянное колено Израилево. Балти, записывай всё! Я пожелаю узнать мельчайшие детали. В случае если ты все же решишь вернуться.

– Так, значит, там безопасно?

– О, много безопасней, чем в Лондоне. И никакой чумы. О тебе будет заботиться агент Даунинга, Спонг. Я встречал людей Даунинга. С ними шутки плохи. Ты будешь в надежных руках.

– Не знаю, как Эстер отнесется к этому всему, – поразмыслив, сказал Балти. – И Элизабет.

– Балти, ты должен понять, что это чрезвычайно, чрезвычайно секретная миссия.

– Но я же не могу не рассказать Эстер и Элизабет.

Пипс покачал головой:

– Ты ни в коем случае не должен посвящать в дело свою жену. И мою. Это может поставить под угрозу твое задание. И даже твою жизнь.

– Жизнь? – пискнул Балти.

– Милый, дорогой мой Балти! У Его Величества в Лондоне есть враги. Неужели ты думаешь, что Эстер и Элизабет сохранят твою тайну? Они будут так… горды тобой, что захотят прокричать ее на площадях! «Наш милый, храбрый Балти едет в Новую Англию охотиться на цареубийц!» Ни в коем случае. Ни при каких обстоятельствах они не должны узнать подлинной цели твоей миссии. Это для твоей же собственной безопасности. А в Бостоне тебя будет охранять Спонг.

– Да, но что же я им скажу?

– Да. Нам надо придумать для тебя легенду. Мы скажем… мы скажем, что я выхлопотал тебе место в… экспедиции. Да. Отлично, то, что надо.

– Экспедиции? Что же я буду там делать?

– Осматривать леса. Инспектировать их на предмет корабельной древесины. Для постройки военного флота. Конечно, если мы опять затеем свару с сыроделами, нам понадобится лес. Белая сосна Новой Англии всемерно превосходит лес, который мы получаем из Норвегии и Швеции. Она выше. На мачту хватает одного ствола. Норвежских нужно два. И служат они меньше.

– Я очень мало знаю о лесе.

– Милый Балти, буду с тобой откровенен. Ты вообще мало знаешь о чем бы то ни было. Поэтому к двадцати четырем годам ты не сделал никакой карьеры. Но все уже изменилось. Теперь тебе поручено важное дело. Важное и славное!

Пипс поднял бокал:

– Тост! За Его Величество Карла Второго! Да здравствует король!

– Vive le roi[8]8
  Да здравствует король (фр.).


[Закрыть]. – Балти с серьезным лицом поднял свой бокал.

– И за Балтазара де Сен-Мишеля, охотника за судьями. Да трепещет Новая Англия от его приближения!

Балти покраснел:

– Хорошо звучит.

Они чокнулись.

Пипс сиял.

– Закажем еще омаров? И еще бутылку этого чертовски дорогого вина? Мне кажется, Морское ведомство задолжало нам праздничный ужин. Что скажешь?

– Я скажу: Encore![9]9
  Еще (фр.).


[Закрыть]