Текст книги "Десятый крестовый"

Глава 5

Как выяснилось, городок Баррингтон в штате Нью-Йорк насчитывает тысячи четыре населения, расположен в районе Озер-Пальцев[12]12
  Озера-Пальцы – группа вытянутых в виде пальцев руки озер в центральной части штата Нью-Йорк (оз. Кейюга, оз. Сенека и др.); курортное место.


[Закрыть], и от Буффало до него на восток примерно пять часов езды. Это милях в пяти от озера Коунсес, одного из крупных здешних озер, но от взоров горожан его скрывают густо поросшие лесом холмы.

Городок появился в точке пересечения двух крупных магистралей. Одна шла с севера на юг, соединяя Рочестер с Корнингом, родиной известных стекольных заводов, другая – с востока на запад, от Сиракьюз до Буффало. Вдоль обеих магистралей дома сплошь кирпичные, боковые же улочки глядели редкими деревянными домишками, которые, судя по облупившейся краске и тесовым, местами дырявым крышам, знавали лучшие времена. В самом центре города посреди скверика на площади стоял шест, наподобие радиомачты, на нем развевался внушительных размеров американский государственный флаг. На небольшом металлическом щитке, прибитом к подножию шеста, значилось, что флаг в городке был поднят в день захвата иранскими властями американских граждан в качестве заложников и что в лучах двенадцати прожекторов этот флаг реял на мачте все те тревожные дни и ночи напролет. Ниже красными, белыми и синими буквами выведен девиз городка: БАРРИНГТОН – ПРОВИНЦИАЛЬНАЯ АМЕРИКА, И ОН ГОРДИТСЯ ЭТИМ!

Проехавшись по двум основным улицам захолустного городка, Филип отыскал наконец единственное заведение, работающее по воскресеньям, – «Бар и гриль Тоби». В окне вспыхивала и гасла голубоватая реклама «Пиво Дженеси». Оставив у входа взятую напрокат машину, Филип вошел в полумрак.

Вдоль стены одна за другой уходили во тьму девять кабинок, напротив стойка. Внутри никого, кроме человечка с цыплячьей шейкой в замызганном белом пиджачке: он сидел на высоком табурете возле кассы и читал журнал «Нью-Йорк». Филип подсел. Порывшись в кармане, извлек пачку сигарет, закурил. Только тут человечек оторвался от чтения.

– Пустой журнал! – бросил он вместо приветствия. – Рестораны да театры! Можно подумать, людям больше делать нечего…

– Да ну его, Нью-Йорк, сумасшедший дом! – подхватил Филип.

Человечек насупился.

– Сам-то из Нью-Йорка?

– И да и нет… – Филип медленно затянулся. – Родился в Орегоне, переехал в Сиэтл, учился в Сан-Диего. А после – где только не был…

– Стало быть, с западного побережья, – выдавил человечек, кинув на Филипа острый взгляд. – В армии служил?

Вспомнив про государственный флаг на мачте, Филип помахал рукой с увечным мизинцем.

– Два года во Вьетнаме…

Человечек с цыплячьей шейкой понимающе кивнул.

– Кофе желаешь? Кухня не работает, но кофе приготовить могу.

– С удовольствием, – сказал Филип.

Человечек скользнул с табурета, выдоил в две чашечки кофе из автомата «Кори», поставил одну перед Филипом. Порылся в карманах грязного пиджака, нашел одну-единственную сигарету. Щелкнул старой зажигалкой, снова взгромоздился на табурет, с клацаньем выдвинул ящик допотопного кассового аппарата, чтоб стряхивать пепел. Филип сдернул верхушку у чашечки с порошковыми сливками, забелил кофе. Отхлебнул, оценивающе кивнул.

Хозяин был явно польщен.

– Надо было тебе в Канаду смыться, – сказал он после паузы.

– Не понимаю?.. – выгнул бровь Филип.

Отпихнув сигарету в угол рта, человечек шепеляво пояснил:

– Чтоб не загребли! Надо идиотом быть или психом, чтоб на целых два года загреметь во Вьетнам!

– Что такое? Или вы не патриот своего городка? – насмешливо воскликнул Филип. – Разве флаг у вас на мачте не отражает образ здешнего мышления?

– А мне плевать на их мышление! – крякнул человечек. – Я не хуже их патриот. На второй мировой воевал и в Корее. Во время второй мировой хоть знали, за что бьемся. В корейскую войну ввязались по глупости. Ну а Вьетнам – ясное дело, бред, да и только! Два моих сына там остались. Обоих поубивало детей! Бах – один, следом бах – другой… И месяца не прошло. Два цинковых гроба, две похоронные процессии по главной улице Баррингтона, кругом ветераны в своих шапчонках. Тьфу!..

– Простите…

Человек пожал плечами. Вынул изо рта сигарету только, чтоб отхлебнуть кофе, и тут же снова воткнул сбоку.

– Много воды утекло. Быть бы мне похитрей, велел бы им сложить манатки да в Торонто, но я этого не сделал, так оно в нашем мире все устроено…

Он умолк. Спросил после паузы:

– А тебя чего к нам занесло в воскресенье? На туриста вроде не похож.

– Я не турист, – Филип помолчал, прикидывая, что сказать. – Женщину одну ищу. Передали, она в Баррингтоне. Человек ухмыльнулся.

– Как звать? Гости к нам редко жалуют, может, я и знаю…

– По имени вряд ли… – сказал Филип. – Но мне говорили, она вроде в синей плиссированной юбке, белой блузке; как юбка, синий пиджак. Интересная, блондинка, волосы вьются. Около тридцати.

– Ты случаем не полицейская ищейка? – гася сигарету в кофейную гущу, спросил хозяин бара.

– Нет! – мотнул головой Филип.

– А может, детектив какой? – не отставал тот.

– Да с чего ты взял? – вскинулся Филип. Человек хмыкнул.

– Не первый ты, вот что! – загадочно произнес он.

– Не понял?

Хозяин пожал плечами.

– Ну как же… юбка… блузка… Синее с белым… Женщина, какую ищешь. Она, верно, у этих, у монахов…

– У монахов?

Рот человечка растянулся в кривой усмешке.

– Там раньше мужской монастырь был, иезуитский. Обитель уединения, или как там у них… А года два назад его откупили эти «фанаты Христа».

– «Фанаты Христа»?

Хозяин кивнул. Пошарил в кармане, ища сигарету; не нашел. Филип протянул ему пачку.

– Называют себя «Десятый крестовый поход», – продолжал человечек. – Мотаются то в город, то из города в синих автофургонах, «эконолайнах». Хорошо еще не суются со всякой своей поганью…

– Какой такой поганью?

– Да пес их знает! – усмехнулся человечек, щурясь от дыма. – Ясно одно, у нас ни к кому не суются. Просто деньги собирают, то да се… – Он покачал головой. – В наших краях, на озерах, у них этот номер не пройдет. Тут за последнюю сотню лет каких только святош не перебывало, всем глаза намозолили. Сперва мормоны. Отсюда Бригем Янг[13]13
  Янг Бригем (1801 – 1877) – предводитель американских мормонов.


[Закрыть] родом, слыхал?

– Нет, не слыхал, – Филипу не терпелось вернуться к разговору о «Крестовом», но он понимал, что придется дать возможность новому знакомому выговориться.

– Ну вот… И Бригем Янг, и «джемаймианцы», и Хорейс Грили[14]14
  Грилли Хорейс (1811 – 1872) – журналист, политический деятель


[Закрыть]. Весь этот сброд отсюда пошел. Притом заметь, задолго до того, как в здешних местах за виноделие взялись, стало быть, не от вина вся эта штука. Это надо, как к нам все такое липнет! В семидесятых даже «мунисты»[15]15
  Последователи Сун Мюнь Муна, проповедника-евангелиста корейского происхождения


[Закрыть] по новой объявились, правда, потом подались отсюда в Тэрритаун.

– А те, из «Десятого крестового», вроде мунистов, что ли? – вставил Филип.

– Кто их разберет! Может, и вроде. Теперь к нам то и дело частные сыщики наведываются. Ищут, кто из дому сбежал. Вот я и соображаю: значит, у этих «исходников» все шито-крыто. Про таких вроде у вас говорят, «не засвечиваются». В монастырь съезжаются на несколько дней, потом там подолгу никого. Только начинают синие «эконолайны» подруливать на заправку, так и знай: на побывку явились.

– А где этот монастырь? – спросил Филип. Человечек помолчал, цыкая зубом.

– Из города на восток, – наконец произнес он. – Шоссе-15 в сторону Ливонии. Недалеко. Не промахнешь, метрах в ста от дороги старое кирпичное здание. Лужайка у них, надо признать, исправно подстригается.

Филип поднялся.

– Спасибо! Сколько за кофе? Хозяин махнул рукой.

– Нисколько! Тут в воскресный день словом не с кем обмолвиться. Я сигарету у тебя брал.

Филип кивнул на прощанье, пошел к двери. Не успел переступить порог, его окликнул хозяин.

– Эй, мистер! Филип обернулся.

– Это самое… – Человечек запнулся, подбирая слова. – Бывают среди них… ну, по виду судя… Как бы это сказать… Глянешь, мороз по коже…

– Опасно, хотите сказать? – улыбнулся Филип.

Пожав плечами, хозяин снова взобрался на свой табурет.

– Да вроде того…

Филип поблагодарил кивком: вышел и снова очутился на пустынной улице. Солнце уже заметно клонилось к западу, тусклые золотые лучи догорали в непроницаемых стеклах витрин по одну сторону улицы. Противоположную уже покрыло густой тенью. Лесистые зеленые холмы за городом погружались во мрак. Филип взглянул на часы. Восемь. Времени достаточно, можно успеть проехаться к монастырю, а уж потом устраиваться на ночлег в каком-нибудь мотеле.

Сев в машину, Филип развернулся и покатил из города на восток; череда кирпичных домов сменялась дачками и бензоколонками «Шеврон». Машина обогнула невысокий холм, и город почти скрылся сзади. Филип поглядывал то в правое, то в левое окошко, стараясь не пропустить монастырь. И наконец увидел: большое в колониальном стиле здание на склоне холма, вокруг аккуратно подстриженная лужайка тянется вниз до самого шоссе. Ни изгороди, ни стены, в окнах темно.

Метрах в двухстах перед поворотом на шоссе, вьющемся по склону вверх к монастырю, Филип приметил закрытую заправочную станцию – ни рекламных табло, ни огней, единственная лампочка горит в телефонной будке у задней стены. Филипа осенило. Свернув с магистрали, он подъехал к колонке, выключил мотор. Вышел, направился к телефонной будке, на ходу шаря в кармане джинсов в поисках клочка бумаги с переписанным у Джанет баррингтонским номером. Рванул дверцу будки, вгляделся в номер, выбитый на исчерканном непристойностями корпусе автомата, сравнил с тем, что на бумажке. Тот самый.

Филип вышел и, не сводя глаз с монастыря, двинулся через площадку мимо недействующих бензонасосов. Попытался собрать факты. Хезер связалась с «Крестовым походом» в Торонто, поехала к ним на семинар, пробыла там с неделю, вернулась, затем исчезла. Именно отсюда, из этого телефонного автомата, с этой заправочной станции в ста пятидесяти метрах от возможной штаб-квартиры «Десятого крестового» выдала тот странный звонок Джанет. Потом снова никаких вестей, и Хезер объявляется не ранее чем через месяц, на сей раз в Манхаттане, на чердаке у Филипа. До того наведавшись, если верить ее словам, к отцу в Вашингтон, хотя сам генерал это отрицает. Затем Филип получает удар по голове, и Хезер исчезает снова, оставив кровавый след на стене и массу неразрешимых вопросов.

Филип стоял, в раздумье глядя на монастырь; вдруг на шоссе с противоположной от города стороны показался автомобиль – темно-зеленый «Триумф-7», едва видимый на фоне темной листвы. Уже порядком стемнело, пора бы зажигать огни, но цепочка фар вдоль обтекаемого клинообразного переда не светилась. Странно, спортивная гоночная машина тащится по шоссе еле-еле. Не сводя глаз с «триумфа», Филип инстинктивно присел за своим «фордом». Поравнявшись с поворотом к монастырю, «триумф» съехал на обочину. Жадно и напряженно вглядываясь в сгущающиеся сумерки, Филип разглядел четыре мусорных контейнера, черневших на обочине шоссе, ведущего к монастырю.

Дверца машины открылась, показалась низкорослая фигура. Перебежав через дорогу, человек принялся, сбрасывая крышки с контейнеров, выволакивать зеленые пластиковые мешки с мусором. Опустошив мусорники, человек перетащил мешки через дорогу к машине, два запихнул в крохотный багажник, два закинул внутрь, на сиденье рядом с водительским. Проделав все это, человек бегом вернулся к контейнерам, закрыл крышки, снова ринулся к машине. Мгновение стояла тишина, потом раздался шум заводимого двигателя. «Триумф» поспешно развернулся и все так же, не зажигая фар, устремился в направлении, откуда возник.

Удивленный Филип встал, глядя вслед удалявшейся спортивной машине. У него на глазах какой-то неизвестный непонятно зачем похитил мусор «Десятого крестового». Значит, не его одного интересует этот Баррингтонский монастырь! Филип немедля вскочил в свой «форд» и пустился вдогонку за удалявшимся «триумфом». В сгустившейся тьме он не зажигал фар, но вот преследуемый скрылся впереди за поворотом, только тогда Филип включил свет, а миновав поворот, убедился, что водитель спортивной машины сделал то же самое.

Поотстав на километр-полтора, Филип с час ехал за «Триум-фом-7», сначала проехали спящий городок Ливония, потом повернули на юг, шоссе-15 привело к озеру Коунсес, к перекрестку с магистралью-390. Филип молил бога, чтоб «триумф» не свернул на эту магистраль, где ничего не стоило потерять его из вида. «Форду-фермонту» смешно тягаться на скоростном шоссе со спортивным «триумфом».

Но, к счастью, машина свернула на Уайленд, подъехала к стоянке мотеля, припарковалась. Филип свернул следом и тихонько подъехал к мотелю в тот самый момент, когда незнакомец входил в дверь своего номера. Выйдя из машины, Филип подошел к сигаретному автомату у входа. Кидая двадцатипяти-центовики в щель, не сводил глаз со спортивной машины на стоянке. Очень скоро дверь номера отворилась, на пороге показался владелец «триумфа». Филип нажал рычаг автомата, делая вид, что не смотрит в ту сторону.

Ошибки быть не могло: при свете узкой панели парадного козырька Филип ясно увидел, что владелец спортивной машины – женщина. Исподтишка наблюдая, как она перетаскивает в номер мешки с мусором, Филип определил, что ей лет двадцать пять, что волосы у нее темные, длинные, забраны в пучок и прядями выбиваются из-под полей допотопной охотничьей шляпы. Впечатление непривлекательности подчеркивалось старыми джинсами и мешковатым свитером. Не видя, что на лоточек упала пачка сигарет, Филип продолжал кидать в щель монетки. Снова скосил глаза на девушку: теперь она, откинув крышку багажничка, извлекала оттуда два последних мешка. На Филипа не смотрела. Проследовала к себе в номер, прикрыла дверь. Филип опять нажал рычаг, забрал обе упавшие пачки. В обеих оказались сигареты с уменьшенным содержанием никотина. Филип вскрыл одну, вынул сигарету, оторвал фильтр, закурил, раздумывая, что делать дальше.

После третьей затяжки оборванной сигареты решение пришло. Кинув обе пачки в мусорную урну при входе в мотель, стряхнув прилипший к губе табак, Филип направился по узкой дорожке к номеру неизвестной. Решительно постучал. Подождал. С той стороны стук явно произвел замешательство, но вот дверь приоткрыли, и Филип увидел незнакомку. Уже без шляпы, волосы распущены; не красавица, но, надо признать, совсем недурна.

– Приветствую! – наилюбезнейшим образом произнес Филип. – Меня зовут Филип Керкленд. Я видел, как вы воровали мусор на территории «Десятого крестового», в окрестностях Баррингтона. Хочу спросить, зачем вам это понадобилось?

Глава 6

Филип едва сдержался, чтоб не рассмеяться. Девушка, от удивления разинув рот, глядела на него и бледнела прямо на глазах. Отступила, попятилась, Филип открыл дверь шире.

– Не может быть… – пролепетала она. – Там никого не было, я все рассчитала…

Пытаясь изобразить миролюбивую улыбку, Филип вошел, прикрыл за собой дверь.

– Я оказался на заправочной станции, впереди по шоссе. Вам повезло, что я, а не другой. Не пугайтесь, я не злодей. – Он огляделся. Две кровати торцом к стене, напротив письменный столик, зеркало. В углу у двери, ведущей, по-видимому, в ванную, потертое кресло. У ближайшей от входа кровати сложены мешки с мусором.

Филип обошел все еще застывшую в оцепенении девушку, перешагнул через мусорные мешки, уселся на кровать. Кивнул на кресло.

– Может, присядете, поговорим?

Не сводя с него глаз, она обошла кровать, шагнула к креслу. Опустилась – все так же, не отводя взгляда.

– Вы кто? – еле слышно выдохнула она. Филип снова улыбнулся.

– Я уже представился. Меня зовут Филип Керкленд. А вы пока не назвались…

– Сара, – нехотя выдавила она. – Сара Логан. Послушайте, почему вы шпионили за мной?

Тут Филип не удержался, рассмеялся.

– Ишь какая, с больной головы на здоровую! Если я шпион, вы-то – воровка!

В глазах девушки вспыхнул вызов.

– Ничего подобного! – с достоинством сказала она. – По законам штата Нью-Йорк мусор брать не возбраняется. Я наводила справки…

– Как-как? – с улыбкой переспросил Филип. – Справки наводили?

– Все и всегда надо проверять, – отрезала девушка. – Но будьте любезны, ответьте на мой вопрос. Зачем вы за мной шпионили?

– Собственно, я не шпионил, – непринужденно откликнулся Филип. Вынув пачку «Честерфильда», он закурил. Сара поморщилась на дым, но смолчала. – Просто заехал поглядеть на этот монастырь.

– Зачем? – быстро спросила Сара, самообладание вернулось к ней. Закинув ногу на ногу, она испытующе глядела на Филипа.

Однако пальцы ее нервно постукивали по подлокотнику кресла, и Филип понял, что волнение у нее все же не прошло.

– Сами не сказали, для чего вам понадобилось красть мусор! – парировал Филип.

– Так дело не пойдет! Вам отвечать первому, это вы ко мне заявились.

– Резонно! – кивнул Филип.

И он рассказал, что счел нужным, опустив кое-какие детали и не назвав фамилии Хезер на случай, если окажется, что Сара Логан журналистка. Та слушала его на удивление бесстрастно, даже когда Филип дошел до описания крови на стене. Рассказ занял минут десять, не больше.

– Вот и все, – сказал он в завершение. – Я рассказал, теперь ваш черед.

И снова закурил, приготовившись слушать.

Сара встала, подошла к единственному в номере окну, выходившему на стоянку мотеля. Открыла, глубоко вдохнула чистый воздух, проходящий сквозь сетку. Обернулась к Филипу.

– Прежде хочу еще спросить…

– Прошу!

– Вы упомянули, что снимаете мастерскую в Манхаттане. Вы тот самый фотограф Филип Керкленд?

– Тот самый.

– Как называется ваш фотоальбом?

– Это что, проверка! – обиженно вскинулся Филип. Сара тряхнула головой.

– Просто хочу убедиться, что вы тот, за кого себя выдаете!

– «Остановись, мгновенье!» – буркнул Филип. Она кивнула.

– А какой у него эм-эс-ка-эн?

– Что-что?

– Международный стандартный книжный номер, – сухо пояснила Сара.

– Понятия не имею! – замотал головой Филип. – Но уверяю вас, я фотограф Филип Керкленд. Да, клянусь, вы сами-то этого номера не знаете!

Сара усмехнулась.

– Поль, тире, три ноля, три тире, десять тысяч один, тире, пять! – отчеканила она.

– Весьма польщен! – сказал Филип.

– Пустяки! – она тряхнула головой. – Запомнилось только потому, что ритмично укладывается. Засело в мозгу вместе с другими де-ка-и-бе-ка…

– А это еще что за чертовщина?

– Данные каталогизации изданий Библиотеки Конгресса.

– Вы библиотекарь?

– Нет, – ответила Сара. Отошла от окна, снова села в кресло. – Я историк, научный сотрудник Библиотеки Конгресса.

– Так-так… А мусор для чего воровали?

– Ищу факты, – сказала Сара, голос у нее дрогнул. В нем прозвучали одновременно гнев и печаль.

– Какие факты?

– Об убийстве. Которые я смогу выставить против убийц моего отца! – с вызовом произнесла Сара.

Филип с интересом взглянул на хрупкую девушку в необъятном свитере: каштановые пряди волнами спадают на плечи, по виду никак не скажешь, что такая способна на кровную месть.

– Можете толком объяснить? – сказал он мягко. – И горячиться не надо.

– Может, вы помните… – начала Сара. – Отец был сенатор-демократ от штата Кентукки. Примерно год назад против него начали травлю.

– Кто?

– АККИ. Американская консервативная коалиция за истину. У них солидный центр в Вашингтоне во главе с неким Джоном Стинбейкером. Развернули против отца шумную кампанию, лили на него грязь и клевету. Только номер не прошел. Отец на провокацию не поддался. Я думаю, они хотели вынудить его подать голос против сторонников аборта, а может, просто надо было провалить его кандидатуру на очередных выборах.

– Но ведь вы сказали, номер не прошел… Сара кивнула.

– Тогда он их высмеял. Сказал, любовь, война и политика должны обходиться без интриг. Но уже недели через три отцу стало не до смеха. Словом, они его достали…

– Каким образом? – спросил Филип.

– Я толком не знаю, – дернула плечом Сара. – Он не рассказывал. Приезжаю как-то к нему в Уотергейт, а он среди бела дня пьян… Пару раз порывался мне что-то сказать, но тут же обрывал себя, будто боялся выдать тайну. А едва я спрашивала об АККИ или Стинбейкере, немедленно взрывался. Я отстала. И вот, это случилось почти полгода назад, он покончил жизнь самоубийством. Вставил дробовик дулом в рот, нажал курок… – Сара зажмурилась, веки ее напряглись. Она судорожно перевела дыхание. Филип молчал. Несколько секунд девушка боролась с собой, потом продолжала:

– Не осталось ничего – ни записки, ни объяснения, почему так… Ушел из жизни, и все. И виной тому, я убеждена, Стинбейкер и его компания. Сначала их мерзкая травля по радио и телевидению ни к чему не привела, тогда они изменили тактику, и кончилось тем, что папа наложил на себя руки…

Она тяжело, прерывисто вздохнула.

Филип потянулся к пепельнице на тумбочке между кроватями, загасил сигарету. Повернулся к Саре.

– Все-таки не понимаю, почему ни с того ни с сего вам понадобилось грабить монастырский мусор.

– Так ведь все взаимосвязано! – устало, с легким раздражением, будто Филипу это хорошо известно, сказала Сара.

– Представьте, я ничего не понимаю, – мягко сказал Филип. – Можно поконкретнее? Она вяло улыбнулась.

– Простите… Уже полгода я только об одном и думаю. Все пытаюсь сложить по кусочкам, по осколочкам, дойти до истины, чтоб ею поразить преступников. Потому мне кажется, что все так очевидно…

– А я ищу близкого мне человека, – сказал Филип. – И включился на пять месяцев позже вас. Пожалуйста, расскажите поподробней – Хорошо! – Сара подалась вперед; чувствовалось, рассказывать ей нелегко. – Пока мне немногое удалось, но связи я все же выявила. Эти люди словно сетью опутали всю страну.

– Кто? – осторожно спросил Филип.

Сара недовольно покосилась на него, и тут впервые Филип заметил, что глаза у нее какие-то серебристо-серые, такие светлые, что радужка едва выделяется на фоне белка… Красиво, как ни странно…

– Да-да, конечно… – спохватившись, усмехнулась Сара. – Так вот, начнем с АККИ. Между нею и ОПА, Организацией «Пробудись, Америка», прямая связь.

– Это та самая ОПА, которой заправляет Билли Карстерс? – спросил Филип.

Насколько он знал, ОПА выплыла на поверхность вскоре после прихода Рональда Рейгана к власти и вроде бы претендовала на роль некоего рупора единения христианской Америки. Ни самого Карстерса, ни его организацию Филип никогда всерьез не воспринимал.

– Она самая, – подтвердила Сара. – Но Карстерс лишь председатель, а истинный хозяин ОПА некто Эндру Даглас Кронен. Из породы старых закулисных интриганов. Мне удалось выяснить, что начинал он на мелких ролях при никсоновском Комитете по переизбранию президента, КПП. Так вот, Кронен со Стинбейкером старые приятели, и АККИ оснащает ОПА необходимой рекламой. Иными словами, прямой доход Кронену со Стинбейкером обеспечивает Чарлз Тодд, крупный маклер, а ему компьютерную технику оплачивает Семюэл Келлер…

Довольный, что услышал знакомое имя, Филип вставил:

– Не тот ли Келлер – вроде Говарда Хьюза, владелец крупной фармацевтической фирмы?

Недовольная, что перебили, Сара нехотя кивнула.

– Этот. Вдобавок основатель центра «Орел-один», крупного научно-консультативного заведения с правым уклоном, располагается в штате Невада.

– Стало быть, Келлер главный элемент в этой, как вы выразились, «сети»? – спросил Филип.

– Отнюдь. Дело в том, что Келлер выставляться не любит. Лидер у них – сенатор Джеймс Харкорт Споу, от штата Арканзас.

– Вы смеетесь! – развеселился Филип. – Этот жалкий фигляр! Ведь это он стоял рядышком с Джорджем Уоллесом на ступеньках школы в Литтл-Роке тогда, в конце пятидесятых!

– В пятьдесят шестом, – уточнила Сара. – Это год моего рождения! – Филип прикинул: двадцать семь. Выглядит моложе. – Между прочим, – продолжала Сара, – сенатор Сноу вовсе не фигляр. С подчиненными он и в самом деле до смешного старомоден, но вместе с тем вот уже двадцать три года бессменно занимает сенаторское кресло. Даже мой отец воздавал ему должное. При всем своем оголтелом консерватизме Сноу все-таки удалось своими силами пробиться в Капитолий. В последнее время к его словам стали прислушиваться, это до смерти пугало отца… – Она осеклась, закусила губу, потом продолжала:

– Он самый страшный из консерваторов, к нему все нити сходятся, Келлер в том числе. Первый фармацевтический завод Келлера построен в двадцати километрах от городка, где родился Сноу.

– Все-таки я не вижу, какое это имеет отношение к «Десятому крестовому» и к тому, что вы похитили их мусор, – не сдержался Филип Он выкурил уже больше полупачки сигарет, и чем дальше, тем больше увязал в путанице перечисляемых Сарой имен и организаций.

– Вернемся к Билли Карстерсу, – продолжала Сара. – Изначально «Десятый крестовый» – его идея. Чтоб узнать это, мне пришлось немало потрудиться, рылась в старых подшивках «Сатердей ивнинг пост» и нашла там. Пятьдесят девятый год, это как раз тогда, когда Билли перекинулся от бродячего евангелизма к телепроповедям. Он выдумал организацию, нечто среднее между бойскаутами и воскресной школой, назвал «Десятый крестовый поход». Униформа, строевая подготовка плюс цитаты из Библии.

– Прямо гитлерюгенд! – вырвалось у Филипа.

– Совершенно верно! – кивнула Сара. – Но, видно, что-то у него не выгорело, и уже в шестидесятые в связи с именем Билли в газетах не мелькали упоминания об униформе и достижениях «Десятого крестового». И все же я старательно изучила деятельность всех организаций, с которыми связан Билли, в особенности «Фонда протестантов-евангелистов», ведущей в своем роде, которая даже телевыход имеет, передачу «Евангельский час». Эти «протестанты-евангелисты» включают в себя группку «Провинциальная миссионерская корпорация: „Американское наследие“. Та, в свою очередь, является владелицей двух крупнейших и доходнейших фирм, поставляющих средства Карстерсу: издательства „Гейтуэй“ и компании „XXI век: средства связи и вклады“. Последняя заслуживает особого внимания, так как если проглядеть перечень их земельных владений, нетрудно определить, что этому „XXI веку“ принадлежит все, что входит в собственность сегодняшней организации „Десятый крестовый поход“.

– Очень запутанно, – заметил Филип. Сара выгнула бровь.

– Для вас я только самую суть излагаю. Вы бы послушали, каким путем Карстерс выжимает доход из телевизионных передач и книжных пожертвований, уже точно голова пухнет! Да шут с ним. Главное, я нащупала связь между Стинбейкером и «Десятым крестовым».

– Прошу прощения, зачем вам это?

– Затем, что другого ничего нет! После папиной… гибели я стала проглядывать все его бумаги, дома и на работе. И нашла в мусорной корзинке в его кабинете…

Сара встала, подошла к письменному столику. Вынула из ящика блокнот и фломастер, принялась что-то чертить на листке.

– Там было множество смятых бумажек. Когда расправила, увидела вот это, символ «Десятого крестового». Такая эмблема у них на пиджаках, куртках, повсюду. Видали когда-нибудь?

Сара протянула Филипу блокнот.

– Сам – нет, но мне описывали, – сказал Филип, принимая блокнот из ее рук. Он смотрел на знак. Было в нем что-то зловещее. Что-то он напоминал, знакомое…

– Как свастика, – подсказала Сара, глядя на Филипа горящими глазами. – Ломаете голову, на что похоже, так ведь? – возбужденно продолжала она. – Вглядитесь, знак определенно напоминает свастику. Бумажки у отца были исписаны сплошь такими вот знаками, кое-где карандаш прорвал бумагу, с такой силой он черкал. Я спросила, как часто в Капитолии опорожняются мусорные корзины, мне сказали: ежедневно. Отец покончил с собой в субботу, около десяти вечера, я на следующий день поднялась в его кабинет в поисках какой-нибудь записки. Следовательно, эти каракули, эти знаки он выводил… всего за несколько часов до смерти. Он никогда не рассказывал мне про «Десятый крестовый», но перед смертью то и дело выводил их эмблему. Значит, должна же быть связь…

– Не слишком убедительно, – сказал Филип, возвращая ей блокнот.

– Ну, конечно, не слишком! А как насчет пятна крови в вашей мастерской? У нас с вами общая цель, мистер Керкленд!

– Которая приводит к копанию в мусоре!

– Я, мистер Керкленд, имею диплом историка. Даже подумывала стать археологом. И авторитетно заявляю вам, что во все времена из мусора извлекалось намного больше фактов о человечестве, чем из любого другого источника. Возможно, через десять тысяч лет Библиотека Конгресса превратится в прах, зато сколько останется свалок! Вот о чем я думала, отправляясь за мусором «Десятого крестового». Похоже, Баррингтон – их центр на востоке страны. Поэтому я проследила, когда и на сколько они сюда заявляются, улучила время и стащила мешки с мусором. – Сара с легкой досадой взглянула на Филипа:

– Если бы не вы, ни одна душа не узнала бы!

– Извиняюсь! – улыбнулся Филип. – Но раз уж так вышло, могу я предложить вам помощь в вашем расследовании?

Она серьезно посмотрела на него. Помолчав, произнесла:

– Хорошо. Только для начала советую пойти и оформить себе номер в мотеле, нам предстоит долго возиться.

Филип кивнул, поднялся. С ходу расставила все по местам, подумал он, улыбаясь про себя. Значит, содружество предстоит деловое. Он направился к двери.

– Да, кстати, – бросила Сара вдогонку, – не могли бы вы обзавестись менее вонючими сигаретами?