Текст книги "Русско-японская война. 1904-1905"

Но бой был необходим. Это стало ясно во вторник 23 августа 1904 года, когда началась атака японцев на русские позиции.

Когда началась японская атака, русские отошли на заранее подготовленные позиции, называемые генералом Куропаткиным «наступательные позиции». Это было сделано в соответствии с планом. Он собирался вести бои как раз на этих позициях.

Второй этап сражения начался 30 августа, через неделю после первого, когда японцы атаковали наступательные позиции. Бой длился до девяти вечера 31 августа, когда японцы под угрозой окружения заставили русских отойти.

Затем наступила третья фаза сражения. Она началась 2 сентября, на позициях, которые генерал Куропаткин называл «основными позициями». Они состояли из нескольких укрепленных точек, которые были приготовлены русскими для защиты города. Это была решающая часть сражения.

Армия генерала Куроки из трех дивизий должна была занять правый фланг, Оку – левый, а Нодзу должен был быть в середине. Пять дней, пять последних дней решающей фазы сражения японцы нападали и нападали, но каждый раз были отбиты со страшными потерями. Погода была на стороне сражавшихся. Генерал Куропаткин принимал личное участие там, где ему казалось, что он может предотвратить поражение.

Генерал Куроки был серьезно стеснен разливом реки Тайцзыхэ, которая текла с востока на запад севернее Ляояна. Он собирался отрезать и окружить правую часть города и не дать русским уйти на север, к Мукдену. По японскому плану 1-я армия генерала Куроки должна была выйти к железной дороге у станции Яньтай и захватить ее. Тогда русские действительно попали бы в ловушку или вынуждены были бы отойти на запад, где они будут лишены снабжения и раздроблены. Японцы хотели закончить войну быстрой победой.

Наводнение задержало наступление генерала Куроки на двое суток. За эти два дня генералы Оку и Нодзу много раз атаковали, но русские сдерживали их; тогда же генерал Куропаткин сумел вывести большую часть армии на левый фланг, на сопки, выходящие к реке и охраняющие железнодорожную линию. Когда армия генерала Куроки перешла реку, он обнаружил, что вместо быстрого перехода к железной дороге он вынужден воевать в горах, против мощных русских сил и отвоевывать каждый фут земли… На одном участке 1-я японская армия оказалась между русскими и высоко поднявшейся рекой, и сутки офицеры и солдаты были без еды и воды, не имея ничего, кроме неприкосновенных запасов риса. К несчастью для русских, их разведка доставляла неверные данные, по которым генерал Куропаткин считал, что ему противостоят более мощные японские силы, чем было на самом деле. Если бы он знал истинное положение дел, то мог бы превратить отсрочку в честную победу. Но японцы, отдохнув, начали штурм русских позиций. И даже теперь генерал Куропаткин держал линию обороны долгих четыре дня, пока большинство войск из этого района не было эвакуировано на север по железной дороге. Потом, когда редкие обороняющиеся отошли к железной дороге и японцы двинулись вперед, чтобы захватить их, сыны Страны восходящего солнца обнаружили, что русские ушли, не оставив на этот раз ни одной артиллерийской единицы, так умело был организован отход. В этой серии стычек, названных сражением при Ляояне, японцы потеряли 23 000 человек убитыми и ранеными. Потери русских составили около 18 000.

Опять японцы выиграли, но эта победа далась им потерей главной цели. Японский генеральный штаб постановил цель разбить Маньчжурскую армию русских в сражении при Ляояне. Но Маньчжурская армия отошла в организованном порядке, не потеряв снаряжения и не будучи дезорганизованной. Генерал Куропаткин показал себя прекрасным полевым командиром. Если бы, как говорили некоторые, он был бы еще таким же прекрасным главнокомандующим!.. Фактом же остается то, что русская социальная и военная система находилась в упадке. Слишком много начальников было у русских, и слишком малыми полномочиями наделяли власти генерала Куропаткина или кого-либо еще.

Кроме того, русские страдали от прошлых ошибок, от недомыслия, затруднявших им снабжение армии с самого начала войны. И все же в сражении при Ляояне русские остановили стремительное наступление японцев и сохранили армию для новой битвы. У японцев пропал шанс молниеносной победы.

Глава 7
Порт-Артур

После того как русские в 1898 году заняли Порт-Артур, их инженеры начали строить шесть изолированных фортов для защиты морской базы от атаки с суши. Когда эти форты были построены, стало очевидным, что они недостаточно мощные. Было решено добавить к ним другие фортификационные сооружения и систему траншей, которые планировалось соорудить за несколько лет. Но усилия русских на Дальнем Востоке были так неорганизованны, и, когда в феврале 1904 года началась война, то есть спустя шесть лет после установления русского контроля над портом, ни один из фортов еще не был завершен. Когда японцы начали атаки в Корее и с моря атаковали порт, инженеры удвоили свои усилия, строя укрепления на всех возвышенностях, где, по их мнению, могли понадобиться орудия. Перед линией укреплений они поместили проволочные заграждения, в основном из телеграфной проволоки, поддерживаемые деревянными столбами. От трех до пяти линий таких заграждений было размещено перед каждой укрепленной позицией. Были также построены три проволочных заграждения из колючей проволоки, вырыты западни и рвы, наполненные водой. Рвы обшили досками с торчащими гвоздями. Все это было слегка присыпано землей или соломой. Японские войска часто были обуты в национальные соломенные сандалии, и эти доски с торчащими гвоздями должны были быть очень эффективными при начале осады, чтобы остановить японское наступление.

Русские защитники также собирались использовать как часть своих укреплений и проволоку под током, которая убивает человека разрядом, когда он к ней прикасается. Электрические пехотные мины были помещены в равелинах и перед фортами. Они взрывались при замыкании электрической цепи, поэтому были безопасны для защитников. Оборонительные сооружения были организованы тщательно, но старыми методами. Они могли выдержать огонь шестидюймовых орудий, но не выдерживали огонь одиннадцатидюймовых; а японцы использовали в Маньчжурии одиннадцатидюймовые гаубицы.

Фортификационные сооружения оказались очень эффективными при защите Порт-Артура и сумели остановить японскую наступательную операцию.

Это наступление началось сразу, как только генерал Ноги возглавил действующую японскую армию, поскольку этот военачальник был преисполнен готовности снести укрепления, захватить порт и двинуться на север для соединения с тремя другими японскими армиями.

Когда Дальний был взят и японские силы дошли до края оборонительных позиций, генерал Ноги должен был решить, где сконцентрировать силы для атаки. Он решил атаковать вдоль восточной стороны оборонительных укреплений. Чтобы это сделать, нужно было сначала обезопасить себя от двух укрепленных точек, которыми были две сопки, где русские вырыли траншеи и поместили орудия. Одна из сопок называлась Таку-Шан, другая – Сиоку-Шан. Японский генерал решил атаковать вдоль северо-восточной линии фронта и в начале августа начал готовить наступление.

Японцам повезло, что эта наступательная операция находилась в руках одного способного генерала. Русским повезло менее. Опять бюрократия императорского режима России мешала защите военных позиций. По оборонительному плану наместника Алексеева генерал Стессель, которому подчинялся 3-й Сибирский корпус, командовал пехотой. Генерал Смирнов был командиром фортификационной зоны. Когда пехота вернулась в крепость и началась осада, стало очевидным, что между этими двумя начальниками возникнут трения. 3 июля генерал Куропаткин телеграфировал генералу Стесселю, чтобы тот взял эсминец и отправился во Владивосток. Генерал Стессель не подчинился. Он послал ответную телеграмму, а поскольку он был старшим офицером гарнизона, то взял на себя командование обороной. Произошли и другие странные изменения в руководстве, стали выяснять, кто кому подчиняется. И это мешало делу. Артиллерия была независима от пехоты, а пехота была разбита на мелкие формирования. Получалось, что некоторые командиры не отвечали за своих подчиненных, которые принадлежали другому роду войск.

В субботу 7 августа в одиннадцать часов утра японцы начали атаку по периметру Порт-Артура. В это время население и большинство солдат собрались на всеобщий молебен в храме на главной городской площади. Первый удар был нанесен большим морским орудием, и весь остаток дня это орудие продолжало обстреливать город и прилегающую акваторию. Линкор «Цесаревич» был подбит дважды, и адмирал Витгефт, который командовал им, был легко ранен.

Обстрел самого Порт-Артура производился двумя морскими орудиями. Основные силы в этой первой атаке были направлены против Таку-Шана и Сиоку-Шана. Это были серьезные цели, потому что между сопками и японскими атакующими силами лежало полмили земли без какого-либо покрытия.

В четыре тридцать утра 7 августа японцы начали бомбардировку, предшествовавшую их атаке на сопки. Русские орудия ответили, и артиллерийская дуэль продолжалась весь день. В семь тридцать вечера японцы решили, что пора начинать атаку, и атаковали. Было темно, шел сильный дождь, и атакующие были вынуждены переправляться через реку, поднявшуюся из-за дождя. Многие солдаты тонули при переправе, но японцы сумели создать безопасный плацдарм у подножия каждой сопки. Следующий день был дождливым и туманным, и японцы не могли разглядеть вершины сопок. Но продолжали двигаться вперед, несмотря на обстоятельства. Русские подогнали из порта крейсер «Новик» и две канонерки для бомбардировки японских позиций, чем вызвали замешательство в рядах японцев. В три тридцать этого второго дня в действие против вершин сопок были введены японские осадные орудия. Защитники оказывали упорное сопротивление и подавили орудийным огнем японских солдат, которые карабкались на сопки, но в конце концов японцы победили. Днем 9 августа японцы заняли обе сопки. Это была тяжелая победа, оказалось двенадцать сотен японских пострадавших и четыре сотни русских, но это была значительная победа, потому что без контроля этих сопок операции против Порт-Артура не могли стать успешными.

Теперь путь к штурму русских укреплений и морской базы был открыт.

Глава 8
Сражение в желтом море

Захват японцами сопок позволил им подвергать с занятых высот обстрелу суда, входящие в бухту Тахэ, и русский флот в Порт-Артуре сразу же почувствовал действие их больших осадных орудий. Адмирал Витгефт понимал, что бомбардировка с суши и моря теперь станет гораздо более частой, чем раньше. Если он не уведет флот в открытое море, то русским кораблям грозит серьезная опасность быть потопленным не в сражении, а стоя на якоре.

С начала июня наместник адмирал Алексеев настаивал, чтобы русский флот вышел в море и дал решительное сражение главным силам японского флота. Ремонт «Ретвизана» и других поврежденных русских кораблей был закончен в мае, и, несмотря на потерю «Петропавловска» и «Боярина», русский флот был по-прежнему силен, как в первый день войны. Если сравнивать эту потерю с ущербом японцев от минных операций капитана Иванова, то она была отомщена. В мае адмиралы и капитаны Порт-Артура собрались на военный совет для решения будущего флота. Адмирал Витгефт доказывал слабость русского флота и предлагал, чтобы флот защищал береговые укрепления. Это означало, что он будет находиться в порту. Адмирал Алексеев опять настаивал, чтобы в благоприятный момент флот вышел в море.

Споры продолжались всю первую половину июня, но конкретных планов так и не было выработано. Только один капитан выступал за сражение – это был капитан «Севастополя». Он считал, что опасность возрастает все сильнее с каждым лишним днем, который флот остается в гавани. Японцы могут полностью заминировать вход в гавань и тем самым блокировать ее. Его замечание о минах дало другим повод отложить решение вопроса. Они ответили наместнику, что согласны на действия, но надо подождать, пока возникнут подходящие условия для выполнения операции. Манера решения этого вопроса показывает, какое серьезное положение было в Порт-Артуре к середине июня. Для прорыва японской блокады гавани и передачи сообщения в Инкоу (Ньючуань), откуда его можно было послать телеграфом наместнику в Ляоян, был послан русский эсминец «Лейтенант Бураков». Прямое телеграфное сообщение было перерезано 3-й японской армией генерала Ноги. (Беспроволочный телеграф Маркони, то есть радиосвязь, уже был изобретен, но он не всегда использовался для военных целей.)

Адмирал Алексеев ответил приказом, чтобы флот вышел в море и встретился с противником. Русские так долго откладывали, что было уже нелегко выполнить этот приказ. Японцы продолжали минировать вход в гавань, а это означало, что русские не смогут выйти из нее, пока район не будет очищен. Три раза отдавался приказ о готовности выйти и дать бой, и три раза он отменялся, пока наконец 23 июня русский флот не вышел из гавани. Первыми шли под парами шесть буксиров, тянущих U-образные минные тралы, по одному буксиру на каждом конце трала. Позади них, подобно газонокосилкам, шли четыре эсминца, каждая пара тащила свой трал, покрывавший промежуток, не закрытый тралами, которые тащили буксиры.

За тралами шли нечеткой линией восемь эсминцев.

ЭСКИЗ, ПОКАЗЫВАЮЩИЙ ПОРЯДОК, В КОТОРОМ РУССКАЯ ЭСКАДРА ВЫХОДИЛА ИЗ ПОРТ-АРТУРА 23 ИЮНЯ 1904 ГОДА

Крест означает крейсер «Новик», действовавший независимо от других тяжелых кораблей. В случае взрыва где-нибудь на линии «Новик» мог быстро прийти на помощь поврежденному судну.

Сзади, вытянувшись в длинную линию, шли главные русские боевые корабли:

Крейсер «Диана»

Крейсер «Аскольд»

Броненосец «Севастополь»

Броненосец «Полтава»

Броненосец «Пересвет»

Броненосец «Победа»

Броненосец «Ретвизан»

Броненосец «Цесаревич»

Крейсер «Баян»

Крейсер «Паллада»

За этими кораблями шли парами еще четыре эсминца, а за ними – бронированные канонерские лодки «Гремящий» и «Отважный».

Когда русские покинули гавань, стало очевидным, каким мудрым было решение использовать «Новик» автономно. В два тридцать пять по полудню, через час после выхода русской эскадры из гавани, японские эсминцы открыли огонь по буксирам, тянущим минные тралы, и «Новик» устремился вперед, чтобы прикрыть их.

Позже адмирал Витгефт послал минные тральщики назад в порт и изменил формирование. Теперь он на «Цесаревиче» возглавил русские силы, готовящиеся к сражению. Следом за «Цесаревичем» шел еще один линкор, за ним – крейсеры, а по правому борту «Цесаревича» шел «Новик», ведший семь эсминцев. Остальные эсминцы были отправлены назад в порт.

Когда с японских эсминцев увидели на внешнем рейде русский флот, был передан сигнал японским крейсерам. Эти крейсеры были оборудованы беспроволочным телеграфом, и, хотя передатчики были очень слабы, сообщения можно было посылать по ретранслятору. Так и было сделано, чтобы сообщить адмиралу Того, что русские вышли для сражения. Адмирал, находившийся на базе на островах Эллиот, был очень удивлен действиями русского флота. Он не был готов к этому, его морские силы были рассеяны по Желтому морю, и только четыре броненосца находились на базе. Правда, у него было под рукой восемь крейсеров и полдюжины эсминцев, он отдал приказ поднять пары и вышел на поиски русского флота. Ближе к вечеру два флота сблизились на расстояние видимости, но адмирал Витгефт не принял вызов и приказал повернуть назад во внутреннюю гавань.

Тогда адмирал Того послал свои эсминцы и торпедные катера вслед за русскими. Первый раз японцы атаковали русские корабли с тыла сразу после наступления темноты. Атака была неудачной. Японские эсминцы вышли в голову флота и атаковали под углом. Но их торпеды прошли мимо. Вторая атака повторила первую. Когда русские корабли уже подошли к внешнему рейду Порт-Артура, «Севастополь» подорвался на японской мине и был серьезно поврежден. Всю ночь русские корабли простояли на внешнем рейде перед «глоткой» гавани, отразив восемь японских торпедных атак. Японцы плохо стреляли в этот день и не нанесли русским судам никаких повреждений. В пять утра 24 июня русские вошли в гавань, притащив «Севастополь» в восточную бухту для ремонта. Бой, к разочарованию обеих сторон, не состоялся.

Адмирал Алексеев был недоволен командованием адмирала Витгефта и приказал ему, чтобы флот вышел из гавани при первой же возможности и направился во Владивосток, «стараясь избегать действий». Очевидно, наместник потерял веру в способность адмирала Витгефта успешно сразиться с адмиралом Того.

Адмирал Витгефт созвал совет офицеров, и все, кроме двоих, согласились с ним, что выйти в море невозможно. Они хотели остаться в Порт-Артуре и держаться до прихода кораблей Балтийского флота в Тихий океан, что ожидалось в октябре. Русские офицеры были уверены, что, если они сумеют продержаться до подхода подмоги, тогда их нельзя будет победить.

Произошел удивительный обмен посланиями между осторожным, не склонным к резким действиям Витгефтом, находившимся в Порт-Артуре, и нетерпеливым наместником. Адмирал Витгефт объяснил свое нежелание вступить в сражение с японцами, не приводя никаких фактов:

«Я не стал обнаруживать себя, но действовал в соответствии с приказами. Изменение обстоятельств потребовало моего возвращения, чтобы избежать ненужных потерь. После ухода эскадры во Владивосток враг расчистит канал и в короткое время захватит Порт-Артур силами своего флота и сухопутных войск; более того, он не позволит нашей эскадре, ослабленной ночными атаками, имеющей в своем составе поврежденные корабли, ни двигаться вперед, ни вернуться назад без боя. Для эскадры есть только два решения. Или, если это необходимо для защиты Порт-Артура, соединиться с войсками, пока не подойдет подкрепление, или погибнуть, так как момент для ухода во Владивосток может наступить только тогда, когда смерть будет одинаково и спереди и сзади».

Наместник ответил:

«Ваше мнение… так мало соотносится с верховными приказами… что я должен отложить вопрос о том, чтобы эскадра выходила в море и прорывалась во Владивосток, до совета флаг-офицеров и капитанов, в котором примет участие комендант порта, контр-адмирал Григорович…»

Наместник также считал, что нужно сместить адмирала Витгефта, и телеграфировал во Владивосток, чтобы узнать, нет ли там адмирала, который возьмет на себя командование флотом; но ответ был отрицательным, и он не стал предпринимать никаких действий.

Когда адмирал Витгефт получил недовольное послание наместника, он собрал на совет своих адмиралов и капитанов, но все они опять согласились, что будет разумнее остаться в Порт-Артуре, а не вступать в сражение с японским флотом.

К этому времени укрепления Ляояна уже находились под угрозой, и наместник перебрался в Мукден. Оттуда он обратился к царю Николаю II, и царь ответил, что тоже хочет скорейшего перехода всего флота из Порт-Артура во Владивосток.

И опять адмирал Витгефт отказался. Только 30 июля, как раз перед ответом царя, он послал письмо наместнику:

«Эскадра не может выйти; по ночам и во время туманов рейд непроходим из-за многочисленных торпедных судов и минных заградителей и особенно дрейфующих мин… Помолясь и обсудив ситуацию, мы решили наконец, что эскадра должна выдержать осаду или погибнуть при защите Порт-Артура. Противник подошел ближе, и наши силы отступают к фортам порта. Стоят продолжительные туманы. Я начал стрельбу непрямой наводкой по японским войскам».

Адмирал Витгефт думал, очевидно, что это послание решит дело вопреки желанию царя. Но 7 августа адмирал Алексеев прислал свое окончательное решение:

«Я снова и снова повторяю мое непоколебимое решение, чтобы вы вышли с эскадрой из Порт-Артура. Должен напомнить вам и всем честным офицерам про подвиг «Варяга». Невыход эскадры, вопреки высочайшей воле, моим приказам, и ее гибель в гавани в случае падения крепости не только приведут к тяжелой ответственности перед законом, но и оставят несмываемое, позорное пятно на святом Андреевском флаге и на чести флота. Доведите содержание этой телеграммы до всех адмиралов и старших офицеров и сообщите о ее получении».

Это было последнее послание. Наместник пригрозил адмиралу Витгефту судом, а другим офицерам бесчестием. Он напомнил им о гибели «Варяга», который был пойман в ловушку в порту Чемульпо, захваченном японцами в начале войны. Наместник хотел довести приказ до сведения каждого адмирала и капитана, чтобы потом ни один из них не мог сослаться на свое незнание.

Получив эту телеграмму, 9 августа 1904 года адмирал Витгефт с неохотой отдал флоту приказ о выходе из Порт-Артура.

Решение наместника пришло слишком поздно. Одновременно с захватом двух важных сопок по периметру укреплений начался обстрел гавани, который создавал массу проблем.

Два снаряда попали в «Пересвет». К счастью, повреждения оказались небольшими. В «Ретвизан» попадали семь раз. Одно попадание было серьезным, снаряд ударил ниже ватерлинии. Но пробоину заделали, и «Ретвизан» вышел в море. Единственным русским кораблем, оставшимся в гавани на следующий день, когда флот ушел, был подорвавшийся на мине «Баян», ремонт которого еще не был закончен.

Вышедшие из гавани корабли шли тем же порядком, что и 23 июня. Контр-адмирал Витгефт командовал флотом. Он поднял свой флаг на «Цесаревиче». Начальником штаба был контр-адмирал Матусевич. Контр-адмирал Ухтомский на «Пересвете» был вторым командующим. Контр-адмирал Рейтценштейн командовал «Аскольдом» и крейсерскими силами.

Шесть эсминцев сопровождали линкоры в стремительном движении во Владивосток. Другие шесть должны были вернуться в Порт-Артур, чтобы помочь в его обороне и не допустить прорыва японского флота в оставленный в порт. Позади линкоров шел плавучий госпиталь «Монголия», сопровождавший русский флот.

Дежурившие на внешнем рейде японские крейсеры «Ниссин» и «Касуга», как волки, внимательно наблюдали, как русский флот покидает Порт-Артур. На этот раз адмирал Того уже был готов к сражению. Несколько недель он ожидал, когда русские выйдут и сделают стремительный бросок под защиту северного порта. Поскольку две сопки японцами уже были взяты и обстрел порта начался, адмирал Того был уверен, что не долго осталось ждать выхода русского флота. Теперь около острова Роунд Того имел под рукой четыре линкора, три броненосца, восемь легких крейсеров. У русских было шесть линкоров и три легких крейсера. Кроме того, японцев сопровождали семнадцать эсминцев и двадцать девять торпедных лодок, которые доказали свое большое преимущество в ночных боях.

Русские корабли так долго бездействовали, стоя на рейде, что несчастья посыпались на них сразу, как только они оказались в море. «Цесаревич» вначале не мог набрать достаточно мощности, чтобы делать больше восьми узлов. Эту проблему решили. Потом полетело рулевое управление, и весь флот вынужден был остановиться среди океана, пока «Цесаревича» ремонтировали. Потом стала испытывать трудности «Победа», и опять пришлось сделать остановку.

Тем временем японцы стремительно шли вперед, чтобы форсировать начало сражения. Японский флот вел адмирал Того на эскадренном броненосце «Микаса». За ним в кильватерном строю шли «Асахи», «Фуджи», «Шикишима», «Касуга» и «Ниссин». В одиннадцать тридцать утра оба флота сошлись на дистанции видимости примерно в двенадцать миль, и адмирал Того приказал флоту отвернуть немного в сторону, чтобы посмотреть, с каким формированием он столкнулся. Через пятнадцать минут он опять вернулся на исходный курс, приказав заложить четыре румба на правый борт. Он вел японские корабли на перехват. Когда русский флот остался за кормой, адмирал Того приказал каждому кораблю повернуться носом к противнику, так что дым из труб японских кораблей стелился горизонтально. Каждый японский корабль повернулся носом к русским и представлял из себя теперь очень узкую цель. Потом адмирал произвел перестроение, изменив порядок следования, уйдя на флагмане назад и сделав ведущим «Ниссин».

К двенадцати десяти, когда были сделаны первые прицельные выстрелы, расстояние между флотами сократилось до тринадцати тысяч ярдов. У японцев стрелял «Ниссин», а у русских – «Цесаревич». Полчаса японский флот маневрировал, ведя слабый огонь, но без значительных результатов. Русские, держа курс на Владивосток, пытались выйти из-под обстрела и отойти подальше от Порт-Артура. Продолжая эти маневры, они медленно продвигались на восток. Японский флот адмирала Того сопровождал их, как разозленный кот. Японцы никак не могли найти возможности для атаки.

Адмирал Того решил прекратить действия, уйти вперед и, отрезав русским путь во Владивосток, заставить их вернуться назад к Порт-Артуру, чтобы «загнать их там в бутылку» и уничтожить, когда крепость падет. Около трех часов дня русские матросы начали обедать, то есть, по-видимому, адмирал Витгефт не ожидал внезапного нападения.

В четыре сорок пять после полудня оба флота опять сошлись на дистанции в 8500 ярдов, и началась новая перестрелка. Первый выстрел был произведен русским кораблем «Полтава». В течение некоторого времени с обеих сторон никто не получал повреждений. Но около пяти ноль пяти после полудня произошло попадание в главную стеньгу «Пересвета», и через мгновение ее фок-стеньга также упала. Для парового судна это не имело особого значения, но в данном случае это было важно, потому что потеря этих мачт лишала «Пересвет» возможности подавать сигналы флагом другим кораблям российского флота. Вскоре два снаряда попали в его орудийную башню, и ее команда была убита. В «Полтаву» также было несколько попаданий.

У японцев на «Микасе» орудийная башня была совсем разбита в первые несколько минут боя, снаряды попали также в «Асахи». Одно из двенадцатидюймовых орудий «Шикишимы» было выведено из строя.

В конце первого часа ни одна из сторон не имела реального преимущества, и русские стали надеяться, что смогут продержаться до ночи, а потом уйти в темноте, продолжив путь во Владивосток.

Но в пять сорок пять после полудня «Цесаревич» был подбит двумя выпущенными подряд двенадцатидюймовыми снарядами. Один снаряд взорвался около фок-мачты. Им был убит адмирал Витгефт, и большинство членов его штаба также было убито или ранено. Адмирал Матусевич, начальник штаба, был серьезно ранен. Второй снаряд попал в канонерскую башню и убил и покалечил всех находившихся там. Рулевое колесо резко повернулось направо под тяжестью упавшего на него мертвого тела, а рядом не оказалось никого живого или находящегося в сознании, кто смог бы отобрать рулевое колесо у мертвого рулевого, и «Цесаревич» совершил полный круг, пройдя между «Севастополем» и «Пересветом». «Ретвизан», шедший в кильватере флагманского корабля, начал поворачивать вслед за ним, но капитан «Ретвизана» догадался, что на борту «Цесаревича» что-то произошло, и вернулся на свой начальный курс, надеясь уйти от вражеского огня и защитить адмиральский корабль. «Победа» продолжала идти исходным курсом, а «Пересвет» резко развернулся на правый борт, чтобы избежать столкновения с флагманом и поддержать «Ретвизан». «Севастополь» повернул, чтобы не столкнуться с «Цесаревичем», а «Полтава» последовала за «Победой». Вскоре русские шли уже не линией, а в полном беспорядке.

Теперь адмирал Того получил преимущество от возникшей неразберихи. Он направил японские корабли за «Ретвизаном» и «Пересветом», и огонь каждого японского корабля концентрировался на этих двух кораблях, продолжавших идти исходным курсом, тогда как остальные уходили в беспорядке, не имея возможности ни помочь им, ни защитить их.

Когда все это произошло, кто-то на борту «Цесаревича» сумел поднять сигнал «Адмирал передает командование», который означал, что адмиралу Ухтомскому, находившемуся на борту «Пересвета», теперь следует принять командование флотом. Он немедленно приказал поднять сигнал «Следуй за мной», но, поскольку у линкоров мачты были сбиты, сигнальщики стояли на перилах капитанского мостика, и их было нелегко увидеть остальному флоту. Не увидев адмиральского флага, другие капитаны не знали, что предпринять, и замешательство усилилось. Теперь японцы начали отходить к Порт-Артуру. Линкоры были спасены только благодаря действиям адмирала Рейтценштейна, поставившего свои крейсерские силы между линкорами и японским флотом. Адмирал Того решил не рисковать, начиная торпедную атаку с более легких кораблей, поскольку не мог окружить русские линкоры, подойдя на дистанцию ближнего боя.

В шесть тридцать вечера русские линкоры шли на северо-запад, в то время как японцы находились к востоку от них, непрерывно их обстреливая. Адмирал Рейтценштейн на «Аскольде» бросился на юг, пытаясь прорваться через японский флот. Его сопровождал «Новик», но по какой-то причине другие крейсеры не последовали за ними, и беспорядок в русских позициях еще увеличился. В семь часов адмиралу Того стало очевидно, что он выполнил последнюю часть своей миссии: он предотвратил прорыв русских во Владивосток, и было совершенно ясно, что они в эту ночь могут вернуться в Порт-Артур. В сгущающейся тьме японцы не могли разглядеть врага. Темнота дополнялась туманом и низким облаком дыма, который лежал над русским флотом. Японские эсминцы решили провести торпедную атаку, но не задели ни одного русского корабля, и русские до утра опять сумели вернуться под защиту фортов Порт-Артура. Все вернувшиеся корабли: «Пересвет», «Полтава», «Ретвизан», «Победа», «Севастополь» и «Паллада» – имели более или менее серьезные повреждения. Три из восьми русских эсминцев также вернулись в порт этой ночью.

Адмирал Рейтценштейн на «Аскольде» считал, что остальные его крейсеры последовали за ним, а когда обнаружил, что их нет, разрешил «Новику» действовать независимо. «Аскольд» получил повреждение дымовой трубы, которое увеличило расход угля из-за уменьшившейся тяги, и адмиралу стало ясно, что он не сможет дойти до Владивостока. Вместо этого он пошел в Шанхай, где по требованию японского командования его крейсер был разоружен и команда интернирована до конца войны.

«Новик» заправился углем в Циндао, порту держащей нейтралитет германской колонии, и попытался достичь Владивостока. Он разминулся с японским грузовым судном в проливе Осуми и не стал атаковать его, надеясь, что японцы по ошибке примут его за нейтральный военный корабль. Но на японском грузовом судне сумели опознать «Новик» и сообщить о нем крейсерам «Цусима» и «Читозе», которые были наготове и начали охоту за ним. К Владивостоку из открытого моря через мелководье ведут два пролива: Цугару и Лаперуза. Японцы не знали, каким проливом пойдет «Новик». Они предположили, что он пойдет проливом Цугару, и два крейсера в сопровождении канонерских лодок «Мусаси» и «Такао» дрейфовали, ожидая его там 17 августа. Они прождали двое суток, но «Новик» не появился. Тогда крейсер «Читозе» пошел в другой пролив, а «Цусима» – дальше на запад. Они ничего не обнаружили. Утром 20 августа оба японских крейсера вошли в узкий пролив Лаперуза, и крейсер «Цусима» обследовал залив Корсакова, где стоял «Новик», дожидаясь темноты, чтобы прорваться в безопасный Владивосток. При переходе вокруг Японии, делая из экономии всего только по десять узлов, «Новик» все равно израсходовал весь уголь, и капитан решил идти к Корсакову, где был угольный склад. Утром 20 августа «Новик» получил сообщение, что японцы были замечены около мыса, и около четырех тридцати пополудни «Цусима» появилась на горизонте, идя на всех парах к русскому кораблю. Капитан «Новика» был готов к бою. Когда «Цусима» подошла на шесть тысяч ярдов, он открыл огонь, и в течение часа оба корабля, объятые дымом и паром, обменивались снарядами. Шесть из двенадцати котлов «Новика» были повреждены, в него попало пять снарядов ниже ватерлинии, и его рулевой отсек был затоплен. «Цусима» также получила пробоины, у нее было затоплено два отсека и имелся серьезный список повреждений. Ни один из кораблей не был способен продолжать бой. «Новик» вернулся в Корсаков для ремонта, а японский крейсер пошел в родные воды.