Текст книги "Островитяне"

В окрестностях их теперь сотни, а может, и тысячи. Выходить за пределы базы, разумеется, можно только приняв все меры предосторожности, но из-за большого веса защитного снаряжения, горячего ветра и постоянной жары наши вылазки свелись к минимуму.

Сегодня утром Юту [Ютердал Треллин, ученый] пришлось пойти на склад за лекарствами и другими материалами. Когда он вернулся, на его спине, крепко вцепившись клешнями в материал защитного костюма, сидели три трайма. Мы с Дейком сняли с него насекомых и убили их веслами, которые припасли специально для такого случая, а затем внимательно осмотрели его – проверили, нет ли на коже следов укусов. Все в порядке. Больше всего этому рад сам Ют!

В течение следующих нескольких дней ситуация осложнилась. В окрестностях появились траймы, и Обрак запретил покидать пределы базы. Приблизительно в это же время он перестал делать записи в дневнике – поскольку, по словам доктора Лея, вся команда поняла, что вести полевые исследования стало невозможно.

Они знали, что рано или поздно базу придется эвакуировать, поэтому начали демонтировать лаборатории и пересылать свои записи в университет Тумо. В числе отправленных документов был и дневник Обрака – именно поэтому он и сохранился.

Эвакуация представляла серьезную проблему – любые действия привлекали внимание траймов. Пока команда готовилась, за ней из Тумо выслали катер.

В последнем сообщении, отправленном в университет, Обрак вкратце сообщил о единственном значительном открытии, которое они сделали: «Данная островная группа необитаема. Здесь никто никогда не жил, и ни один нормальный человек здесь жить не будет».

Приступили к эвакуации, однако она закончилась почти полной катастрофой. По дороге к вездеходу на Фрэн Херкер напали два трайма; несмотря на защитный костюм, она умерла почти мгновенно. Остальные поняли, что тело придется оставить на земле, ведь они стремились побыстрее покинуть остров, и у них не было средств похоронить или кремировать несчастную. Менее чем через час, когда вездеход еще ехал к берегу, на Обрака напал трайм, которому каким-то образом удалось проникнуть в машину. Ученый умер очень быстро, но при этом в страшных мучениях. Оставшиеся в живых хотели забрать его труп для вскрытия – в интересах науки, – однако решили, что опасность слишком велика. Тело Обрака тоже было брошено.

Дейк Лей, Ютердал Треллин и Анталия Бенджер добрались до берега и сели на корабль. Несколько месяцев спустя Ютердал Треллин внезапно скончался, и при вскрытии в его теле обнаружились многочисленные личинки-паразиты.

Такова предыстория Обракской гряды. Через пятьдесят лет после досрочного завершения экспедиции группе островов дали имя Обрака, а самый крупный остров назвали Обрак-Гранд. Еще четыре острова были названы Лей, Бенджер, Треллин и Херкер. Власти Архипелага объявили всю островную группу заповедником и строго-настрого запретили там высаживаться.

Обракская гряда, возможно, существовала бы в таком состоянии и по сей день, если бы не два непредвиденных события.

Первым из них стало обнаружение колоний траймов на южных Серкских островах. До этого считалось, что данный вид насекомых обитает только на Обракской гряде и изолирован там в силу естественных причин. Никто не знал, как эти насекомые пересекли море, но в результате о распространении узнали жители всего Архипелага – и легко было представить, как эта новость повлияла на жизнь миллионов людей.

Колонии траймов на Серкских островах были уничтожены, хотя на самых удаленных островах эти насекомые еще остались. Позднее траймов обнаружили и на других островах – теперь эти насекомые населили большую часть тропической зоны. Благодаря энергичным действиям и принятым мерам предосторожности миграцию траймов удалось остановить, а их численность взять под контроль.

В общем, траймов сильно боятся, но редко встречают. Можно сказать, что людей пугает внешний вид трайма, его скорость и стремительные атаки.

Департаменты сеньорий создали отряды истребителей, в большинстве общественных зданий регулярно проводят дезинсекцию. По закону, выставляемая на продажу недвижимость должна иметь антитраймовский сертификат. Существуют эффективные средства против яда траймов, однако применять их следует довольно быстро.

Естественной средой обитания этих насекомых является Обракская гряда. Однако население Архипелага быстро увеличивалось и требовало все больше жизненного пространства. Крупные незаселенные острова с пышной растительностью и, вероятно, богатыми залежами природных ресурсов являлись слишком большим искушением.

Корпорации, занимающиеся новыми технологиями, поняли, что Обрак – идеальное место для промышленной базы, договорились с департаментами сеньории и приступили к разграничению зон и строительству.

С самого начала предполагалось, что все элементы окружающей среды на Обракской гряде будут систематизированы и заменены, а опасность, исходящая от траймов, ликвидирована. На месте тропических лесов появятся лесопарки, в пустыни проведут ирригацию, равнины и каменистые берега превратят в спортивные и развлекательные комплексы. Диких животных поместят в заказники, а если на острове не окажется живности, ее туда завезут. Вырастут новые города, появятся новые предприятия.

Процветание будет гарантировано.

В современную эпоху Обрак стал центром динамично развивающейся силиконовой промышленности Архипелага. Двигателем, который создает богатство, являются управляющие островами огромные корпорации, занимающиеся Интернет-технологиями. Сияющие небоскребы, университетские городки и научно-исследовательские центры окружены ухоженными парками. Отсюда скрытая инфраструктура нашего мира надежно управляется по оптическим кабелям и беспроводным каналам. Обрак – центр всех Интернет-сервисов и служб техподдержки, объединенных коммуникационных комплексов, сервисов телеприсутствия и доставки цифровых материалов, мобильных отрядов ликвидаторов неисправностей, активистов сетевых обменов, глобальных оптических систем, управления приложениями, консультаций по корпоративному партнерству, залов для видеоконференций, баз данных, иммерсивной управляемости, игровых интерфейсов и программ для сетевого сотрудничества.

Многие из тридцати пяти островов Обракской гряды, как и было запланировано, экологически систематизированы, несколько островов поменьше поделены на небольшие участки, предназначенные для жилой застройки. На этих островах действуют те же корпоративные стандарты инфраструктуры, обеспечен полный доступ к городским центрам, цифровому холизму и развлекательным комплексам.

Один из самых крупных островов Обракской гряды, Треллин, стал достопримечательностью для туристов – их привлекают тропические леса (превращенные в зоны развлекательного взаимодействия с дикой природой), а также живописные утесы на берегу Срединного моря. На острове не действуют правила зонирования – это связано с влиянием многочисленных предпринимателей с далекого острова Прачос. Именно благодаря могущественным кланам Прачоса экономика Обракской гряды процветает. Роскошные дома, разумеется, закрыты для посетителей, однако их можно увидеть издали.

Перед поездкой необходимы определенные приготовления.

Во-первых, надо ввезти на Обракскую гряду минимальную сумму в конвертируемой валюте, которую надлежит потратить там же. Местная валюта, разумеется, обракский талант. Официального курса обмена на симолеоны Архипелага нет, поэтому валюту следует приобрести еще до отъезда.

Обязательна полная туристическая и медицинская страховка, которая покрывает расходы на похороны и кремацию, а также возвращение на родину родственников и спутников. Законы о приюте очень строги, и если у прибывающего нет разрешения на работу, то на острова Обракской гряды его допустят только при наличии обратного билета. Законы о домогательстве – самые жесткие во всем Архипелаге. Эротоманы должны приобрести лицензию заранее, однако на Обраке приветствуются не все обычаи – прежде чем отправиться в путь, туристам следует навести справки в своей местной сеньории.

Наконец, мы хотим дать еще один, неформальный совет путешественникам, которые, обладая всеми знаниями об этой островной гряде, возможно, боятся, что их укусит трайм.

Здесь мы используем информацию из «Официального руководства по Обраку», экземпляр которого можно получить у лицензированных туроператоров. Хотя в «Руководстве» подробно описана жизнь на Обракской гряде, по нашему мнению, некоторые вопросы освещены довольно туманно. Ниже приведена наша неофициальная интерпретация того, что осталось невысказанным. Мы просто излагаем факты.

У работников силиконовой лагуны Обрака самый высокий уровень зарплаты, но у них аномально высокая смертность, и в большинстве случаев причина преждевременной смерти не разглашается.

Законы Обрака обязывают всех постоянно держать при себе противоядие.

Нельзя использовать слово «трайм» (и его нет в «Путеводителе»). Данный запрет распространяется на книги, журналы, публичные лекции, предупреждающие знаки и официальную литературу. Запрещено изготовление, хранение и распространение рисунков, фотографий и цифровых изображений насекомых. Слово «трайм» нельзя использовать в разговоре, а слово «насекомое» следует употреблять либо строго в научном значении, либо при упоминании бабочек, пчел и так далее.

На Обракской гряде нет такого понятия, как похороны: трупы людей и животных кремируются. Органические отходы сжигают. Сточные воды подвергаются интенсивной переработке.

Прибывающим надлежит пройти полный медицинский осмотр (а в некоторых случаях еще и подвергнуться диагностической хирургической операции) – не только при въезде, но и при выезде с Обрака.

Любая физическая болезнь, которая проявляется во время пребывания на Обраке, даже самая слабая или хроническая, служит основанием для депортации.

Хотя наши читатели сделают собственные выводы, мы, объективности ради, должны добавить, что Обрак остается одним из самых интересных и интригующих уголков Архипелага. Пляжи там великолепные, море чистое, а кухня – лучшая на островах. Все отели соответствуют высочайшим международным стандартам, гарантирован бесперебойный доступ к сети, а поля для гольфа, как сообщают наши исследователи, просто изумительные. Правда, туристам запрещено доставать мячи из лунок вручную: для этого к вашим услугам автоматические системы извлечения мячей или обученный персонал.

Чеонер
Тень дождя

Из дела № КС 49284116, архив Чеонерского муниципального народного суда.

Меня зовут КЕРИТ СИНГТОН, и я родился на острове ЧЕОНЕР, в городе с тем же названием. Я мужчина, мне 27 лет. Я подхожу под описание «высокий, хорошо сложенный, темноволосый, голубоглазый, без растительности на лице». Я слегка хромаю при ходьбе, но других физических пороков у меня нет.

Допрос проходит в здании Сеньоральной полисии города Чеонер-Таун. Ведет допрос сержан А. Капорал Б. присутствует в качестве независимого полисейского свидетеля. Допрос записывается и будет расшифрован сержаном А.

У меня нет жалоб на то, как полисия обращалась со мной после ареста.

Мне предложили, чтобы меня представлял pro bono[1]1
  Здесь: безвозмездно. – Прим. ред.


[Закрыть] член Департамента прокураторов Чеонер-Тауна, от чего я отказался. Я здоров телом и духом и делаю это заявление добровольно, по собственному желанию и не находясь под принуждением.

Я понимаю, что мне предъявлено обвинение в убийстве и что мое заявление может быть рассмотрено в суде в качестве улики.

Меня попросили описать мою жизнь до ареста.

Я родился на острове ТЕНЬ ДОЖДЯ [Чеонер]. У меня два брата и сестра, но один из братьев умер, когда я был маленький. Я ходил в школу в большом городе на Тени Дождя [Чеонере]. Я действительно был очень счастлив в школе и, кажется, хорошо учился. Остальные мальчики со мной дружили. Все учителя хорошо обо мне отзывались, и они готовы прийти в суд, чтобы свидетельствовать в мою защиту.

У меня действительно были неприятности со старшими, задиристыми мальчиками. Я отрицаю то, что попадал в неприятности. Я отрицаю то, что меня обвинили в краже вещей у трех школьников и одного учителя. Я отрицаю то, что участвовал в происшествии, после которого один мальчик попал в больницу. Я отрицаю то, что мне пришлось досрочно уйти из школы.

Мои мама и папа любили меня, хотя после того, как папа уехал на КРАСНЫЕ ДЖУНГЛИ [Мьюриси], я редко его видел.

После школы я долго искал работу, но никто не хотел меня брать.

В конце концов я устроился матросом на один из паромов, который ходит между Тенью Дождя и Красными Джунглями. Работа мне нравилась, но не приносила много денег. Чтобы подработать, я выполнял разные поручения. Я отрицаю то, что участвовал в каких-либо преступлениях. Я признаю, что иногда передавал сообщения другим людям или переносил на паром вещи пассажиров, если они не хотели, чтобы их багаж досматривали. Я отрицаю то, что получал за это деньги. Я согласен, что порой подрабатывал способами, о которых не хочу говорить.

[Задержанному (КС) показывают распечатку из Сеньоральной полисии Мьюриси; ее зачитывает сержан А.]

Я признаю, что у меня есть криминальное прошлое, однако готов поклясться в том, что все это незначительные правонарушения, которые совершали либо незнакомые мне люди, либо знакомые, но без моего участия. Это не были насильственные преступления, за исключением одного или двух. Я отрицаю то, что когда-либо нападал на офицеров полисии. Я не ношу с собой нож или другое оружие. Я согласен, что однажды меня обвинили в ношении автоматического пистолета, но для этого были причины, и меня отпустили. Я отрицаю, что пистолет был моим.

Я не утверждаю, что полисия пытается виктимизировать или шантажировать меня. Со мной обращались хорошо, мне дают пищу и питье три раза в день, позволяют упражняться во дворе, и офицеры полисии данного участка меня не наказывали.

Я согласен, что я был на МЕДЛЕННОМ ПРИЛИВЕ [Нелки] и на ЛЕДЯНОМ ВЕТРЕ [Гоорн]; на обоих островах я пробыл недолго. В любом случае я работал на пароме, а значит, заходил на множество островов, и всех их названий я не помню. Я отрицаю то, что подружился с кем-то на Медленном Приливе. Я согласен, что меня допрашивала полисия на Ледяном Ветре.

У меня действительно есть друзья-путешественники. У меня действительно есть друзья, которые известны полисии, как уличные пьяницы. Я никогда не был ни путешественником, ни уличным пьяницей. Мои друзья путешествуют по островам, и я согласен, что иногда меня видели вместе с ними. Я согласен, что эти друзья принимают наркотические вещества и что все они сидели в тюрьме. Я не могу назвать вам имена этих друзей, потому что либо их не знаю, либо уже забыл. Одного звали Мак. Я сам никогда в тюрьме не сидел.

[Задержанному (КС) показывают свидетельство об отбытии заключения в тюрьме 4-й категории на Мьюриси, но он отрицает, что оно относится к нему. Сержан А. зачитывает текст свидетельства задержанному (КС); тот утверждает, что оно, наверное, относится к другому человеку с тем же именем.]

Когда я отправился на остров под названием Ледяной Ветер [Гоорн – часть группы Хетта], который далеко от Красных Джунглей, хотя и на том маршруте, по которому ходит паром, где я работаю, я не собирался никого убивать. У меня кончились деньги, и мне их дал один мой друг. Я потратил деньги на еду и одежду, которая была на мне, когда меня арестовали. Я отрицаю, что украл эту одежду. Деньги, которые нашли при мне, – мои. Это не те деньги, которые дал мне друг, а другие.

Я признаю, что пробовал некоторые таблетки, которые были у моих друзей, но это были средства от головной боли. У меня часто болит голова и черная пелена перед глазами. Мои друзья помогают мне, дают что-нибудь от боли. Мы также пили алкогольные напитки. Я сам немного выпил. Мы весело проводили время и много смеялись, и я ни на кого не злился. У меня не было черной пелены ни в тот день, ни в то время, когда было совершено преступление. Я четко помню, что произошло, и клянусь, что говорю правду.

До моего ареста я никогда не слышал про человека по имени Акаль Дрестер Коммисса. Я не знаком с Акалем Дрестером Коммиссой. Он не причинял мне вреда. Я не должен ему денег. До того вечера я ни разу его не видел. Теперь я знаю о нем больше. Мне сказали, что он какой-то исполнитель. Кажется, он – актер, но мне никто об этом не говорит. На сцене он называл себя Коммис.

Я признаю, что в момент его смерти находился в театре. Я отрицаю, что зашел, не заплатив. Наверное, за меня заплатил один из моих друзей. Я признаю, что прошел за кулисы.

Я не знаю, как я нашел лист стекла. Полагаю, его дал мне один из моих друзей. Трое друзей помогли мне его нести. Это я сказал им, куда его нести. Это с самого начала была моя идея.

Я был зол на господина Коммиссу, теперь уже не помню за что. Возможно, он дразнил меня. Нет, я не мог сам отнести этот лист стекла. Он был большой, слишком большой, чтобы нести его в одиночку. Да, я сильный, но не настолько. Мы сильно шумели, однако никто нас не услышал, потому что люди в зале смеялись, и там играла музыка. Это был оркестр, не запись.

Нет, я не помню, какая песня играла. Да, теперь я помню, какая песня играла. Она называется «Море течет мимо». Я знаю эту песню, она моя любимая. Я узнал ее по записи, которую вы мне включили, но не мог сказать название, пока вы мне не напомнили.

Это я приказал другим сбросить стекло на господина Коммиссу. Да, они расслышали меня за шумом музыки. Буквально я сказал: «Давайте убьем ублюдка». Я уверен, что именно так я и сказал. Возможно, я назвал его как-то иначе, более грубо. Я точно не помню, что именно я сказал. Я согласен, что вместо этого, возможно, использовал слово «говнюк». Да, не сомневаюсь. Да, я использую оба эти слова для описания людей, которые мне не нравятся. Я часто употребляю слова, которые не следует говорить.

Мы были в том месте над сценой, где много веревок и прочего добра. Я не помню, как мы туда поднялись. Залезли, наверное. Я пошел первым, а за мной последовали мои друзья. Я не помню, как мы подняли туда лист стекла. Уже был там, наверное. Я не знаю, как он туда попал. Да, возможно, он был на заднем дворе театра, и мы подняли его наверх.

Кажется, мы лезли по веревкам. Если вы говорите, что там была лестница, тогда я припоминаю, что мы лезли по ней.

Одно я знаю точно – когда я поднялся наверх, мои друзья уже стояли там с листом стекла. Да, на мне были перчатки, вот почему на стекле нет моих отпечатков пальцев. Да, я всегда ношу перчатки, когда гуляю с друзьями. Нет, теперь у меня этих перчаток нет.

Я не помню, почему я хотел убить господина Коммиссу. Мы веселились. Это было что-то вроде шутки. Зрители в зале смеялись. Мы держали стекло, пока господин Коммисса не оказался под нами. Тогда я произнес слова, которые только что сказал вам, и мы отпустили лист стекла.

Я не помню, как выбрался из театра. Насколько мне известно, никто меня не видел. Я помню, как убегал по дороге. За мной никто не гнался. Я не помню, куда я побежал. Возможно, на паром, на котором я работал. Своих друзей я больше не видел и их имен не помню. Кажется, они были с Ледяного Ветра. Кажется, что некоторые были с Красных Джунглей, хотя я сомневаюсь. Да, были и с Медленного Прилива. Они все того же возраста, что и я, или старше. Они выглядели как островитяне, а не как туристы.

Нет, я не говорю на диалекте Ледяного Ветра. Нет, я никогда не был на Ледяном Ветре. Я никогда не был в городе Омгуув. Да, паром, на котором я работал, иногда заходил на Омгуув. Да, я узнаю слова «Театр «Капитан дальнего плавания», но не знаю, что они означают.

Да, они означают «Театр «Капитан дальнего плавания». Именно в этом театре я убил господина Коммиссу. Да, я определенно говорю правду.

Я был взволнован тем, что я сделал, но никому об этом не рассказывал. Я стал жить дальше и совсем забыл об этом, пока меня не арестовали. Я очень сожалею о том, что сделал. Я не хотел.

Данное заявление продиктовано задержанным (КС) в присутствии двух офицеров Чеонерской Сеньоральной полисии и расшифровано сержаном А., который и произвел арест. Оно было прочитано задержанному, Кериту Сингтону, и в соответствии с его указаниями в него были внесены все необходимы изменения и исправления. Задержанный поставил свои инициалы на каждой странице данного протокола – и подпись в конце документа.

X

Подпись Керита Сингтона

«Чеонерская хроника», 34/13/77:

Керит Сингтон, убийца мима Коммиса, был казнен на гильотине сегодня в 6.00 утра в Чеонерской тюрьме 1-й категории. На его казни присутствовали двенадцать присяжных из числа добровольцев; тюремный врач засвидетельствовал смерть в 6.02. Все процедуры смягчения наказания и апелляции неукоснительно соблюдались. Сингтон полностью признался в совершенном преступлении, и в ходе судебного процесса свидетели подтвердили его показания. Поданное в последнюю минуту прошение о помиловании сеньор отклонил.

У ворот тюрьмы Гуден Герр, начальник тюрьмы, заявил репортерам:

«Юный злодей казнен, и теперь весь Архипелаг Грез может жить, не зная страха. Казнь проведена подобающим образом, мастерски и гуманно, в устрашение остальным».

Сингтон родился на Чеонере и учился в Чеонерском техническом училище. Его родители расстались, когда он еще был ребенком. Преступную жизнь он начал еще в подростковом возрасте и совершил множество разных правонарушений – иногда он участвовал в различных мошенничествах, а чаще просто хулиганил в компании себе подобных. Он много раз отбывал срок заключения в тюрьме, но, похоже, завязал с преступным образом жизни после того, как нашел работу в компании «Флот Мьюриси».

Сингтон убил знаменитого мима Коммиса, когда тот выступал на сцене театра «Капитан дальнего плавания» на острове Гоорн, который является частью островной группы Хетта. Кериту Сингтону помогали трое соучастников, однако их личности не установлены. Известно, что их главарем был Сингтон. Все четверо – наркоманы, вечером того дня употребившие избыточное количество алкоголя. Зрители, присутствовавшие в зале, на суде свидетельствовали, как после совершения преступления Сингтон бежал прочь от здания театра.

Полисия продолжает поиски соучастников Сингтона. Полагают, что они с Гоорна, или с другого острова группы Хетта, или с Мьюриси.

Еще один след ведет на Нелки, однако полисия говорит, что больше не ведет там дознания.

Выдержка из «Судебного следствия по делу об убийстве Акаля Дрестера Коммиссы». Автор – сеньор Путар Темпер, Главный прокурор Мьюриси.

Убийство Акаля Дрестера Коммиссы, за которым последовали признание, осуждение и казнь убийцы – Керита Сингтона, – продолжает вызывать тревогу. Эта тревога ощущается не только в определенных кругах судейского корпуса и прессы, но и среди значительной части населения. Этому делу посвящены несколько журналистских расследований. Они обращают внимание на улики, которые не были доступны судье и присяжным. Теперь мы больше знаем о прошлом Сингтона и о состоянии его психического здоровья. Были выдвинуты серьезные сомнения в подлинности признания Сингтона.

Мне, как председательствующему судье, поручено изучить все документы и улики, которые хранятся в архивах, а также, по возможности, разыскать оставшихся в живых свидетелей.

Поскольку эти события произошли более сорока лет назад, мне не удалось разыскать свидетелей, которые еще способны дать надежные показания, поэтому я полагался на материалы судебного процесса и улики, собранные обвинением. В связи со скандальной славой дела все бумаги, в том числе документы защиты, сохранились в надлежащем виде, и мне не известно о том, чтобы после окончания дела какие-то из них были изъяты или заменены.

Убитый, господин Коммисса, похоже, невинная жертва и никоим образом не был связан с осужденным. Маловероятно, что он каким-то образом спровоцировал нападение. Его уважали, им восхищались, и немногими сохранившимися видеозаписями его выступлений до сих пор наслаждаются люди всех возрастов.

Теперь я обращусь к прошлому и личности Сингтона, ведь именно эти стороны дела вызывают наибольшее беспокойство.

Керит Сингтон родился в бедном квартале Чеонер-Тауна. Его отец Лэдд Сингтон – мелкий преступник, алкоголик и наркоман. Многие, и в том числе соседи, говорили, что он бил свою жену. Мэй Сингтон, жена Лэдда Сингтона и мать Керита, тоже была алкоголичкой и подрабатывала проституцией.

Дом, в котором вырос Керит, всегда находился в заброшенном состоянии; повсюду была грязь, отбросы и фекалии животных. О Керите плохо заботились, его унижали и били, однако в то время внимание местных властей это не привлекло.

Повзрослев, Сингтон превратился в молодого человека исключительных габаритов, с длинными руками и большой головой. Он всегда был выше своих сверстников. Из-за его необычной внешности и незлобивости в школе над ним издевались. Врачебный осмотр, проведенный в тюрьме, показал, что Сингтон почти не слышал одним ухом. Кроме того, у него был небольшой дефект речи, и после произошедшего в детстве несчастного случая он слегка хромал. Глаза у него были слабые, но очков он не носил. Несколько профессиональных психологов сообщали, что он кроткий и послушный, легко поддается чужому влиянию и угрозам. Выпив, Керит начинал громко разговаривать, становился хвастливым и агрессивным, и у него внезапно возникали вспышки ярости. Документально зафиксировано, что он порой наносил себе увечья, и оба его предплечья были покрыты шрамами.

Поведение Сингтона значительно улучшилось после того, как он устроился в компанию «Флот Мьюриси». Он работал матросом на паромах, ходивших по определенному маршруту.

Впрочем, Сингтон по-прежнему оставался впечатлительным и зависимым от других человеком, и капитаны не менее двух кораблей, на которых он работал, выражали в рапортах свою озабоченность этим. Если он отправлялся в увольнительную на берег дольше чем на сутки, то обычно прибивался к какой-нибудь компании. В ряде случаев Сингтон возвращался на корабль в состоянии алкогольного или наркотического опьянения и не мог выполнять свои обязанности в течение нескольких часов. Однако капитаны кораблей заявляли, что на паромах подобная проблема возникает постоянно, и поэтому у них есть особый график смен для экипажей, возвращающихся после увольнительной. Более того, несколько раз он получил благодарность за усердное выполнение обязанностей. Учитывая то, что произошло в скором времени, доверяли ему напрасно.

Незадолго до смерти господина Коммиссы произошло серьезное, но не связанное с этим делом происшествие. Судья не позволил защите использовать данное происшествие в качестве доказательства, и поэтому присяжные о нем не узнали. Я полагаю, что оно в значительной мере повлияло на Сингтона.

За две недели до убийства господина Коммиссы пароход «Галатон» – паром, на котором Сингтон служил матросом, столкнулся с другим кораблем у выхода из гавани Мьюриси-Тауна. Оба корабля получили пробоины ниже ватерлинии и в результате стали тонуть. На обоих кораблях были жертвы: пятнадцать человек погибли на «Галатоне», и двое на другом корабле – дночерпателе «Рупа», стоявшем у входа в гавань. Своевременные действия, предпринятые капитаном «Галатона», предотвратили еще большие жертвы, однако после этой катастрофы многие заговорили о том, что порт Мьюриси не справляется с нагрузкой.

В момент столкновения Сингтон был впередсмотрящим; разумеется, его допрашивали, интересуясь, почему он не поднял тревогу.

Из материалов следствия можно сделать вывод, что Сингтон был безутешен, постоянно винил себя и еще одного матроса (утонувшего во время аварии), но в общем признавал, что авария произошла из-за его невнимательности.

Когда его арестовали по делу Коммиссы, Сингтон все еще проходил подозреваемым по делу о преступной неосторожности, хотя обвинений ему предъявлено не было.

За эти годы несколько независимых журналистов пытались раскрыть тайну дела Коммиссы и заявляли о том, что это судебная ошибка. Возможно, самым значительным трудом в данной области является книга «Сингтон: смерть по ошибке?», в которой выводы расследования впервые были поставлены под сомнение.

Автор книги – выдающийся общественный деятель Корер. Ее так же, как и данное следствие, весьма тревожит тот факт, что обстоятельства этого несчастного случая на море не были предъявлены суду присяжных, рассматривавшему дело об убийстве Коммиса.

Именно Корер выяснила, что следователь по делу «Галатона», который задержал Сингтона и допрашивал его в связи с ролью последнего в этом столкновении, – не кто иной, как офицер полисии, известный как «сержан А.». Данный офицер полисии, похоже, был убежден в том, что в момент столкновения Сингтон участвовал в еще каком-то противозаконном деле, однако Сингтон отказывался в этом признаться. Когда же Сингтон стал подозреваемым в деле Коммиссы, сотрудник полисии исходил из неверных предпосылок и добыл у Сингтона признание по этому второму делу.

Почему Сингтон отрицал свое участие в происшествии на море (хотя и более серьезном), однако был готов признать свою вину в другом преступлении (столь же серьезном, однако со страшными последствиями для себя)? Это ставит под сомнение аргумент о том, что он подвергся запугиванию со стороны полисии. Я почти уверен, что поэтому судья и запретил использовать его в суде.

Именно Корер доказывала, и я полностью с ней согласен, что если учесть впечатлительную натуру Сингтона и его склонность иногда прихвастнуть, то становится ясно: несчастный молодой человек, возможно, решил компенсировать свои показания в одном деле чистосердечным признанием в другом.

Кроме того, меня беспокоит, что мне не удалось найти никаких документов в архивах полисии или суда, имеющих отношение к фатальному столкновению между «Галатоном» и «Рупой». Единственный официальный документ – это отчет следователя, но он, разумеется, в основном посвящен тому, как именно погибли жертвы. Почему эти важные материалы были утеряны, перемещены или выведены из общего доступа иным способом?

Теперь я рассмотрю вопросы, связанные с признанием Сингтона.

Как и большинство аборигенов-островитян, Сингтон фактически говорил на двух языках. Официально средством повседневного общения для него являлся народный язык Архипелага – «разменная монета», имеющая хождение на всех островах. Из протоколов судебных заседаний мы можем заключить, что Сингтон вовсе не отличался красноречием и, очевидно, не только с трудом понимал, что ему говорят на народном языке, но и испытывал сложности с выражением своих мыслей. Мы также знаем – по документам из школьных архивов, – что Сингтон ушел из школы, не научившись читать и писать на народном языке. У нас нет никаких доказательств или поводов считать, что Сингтон выучился грамоте уже после того, как бросил школу.