Текст книги "Рауль, или Искатель приключений. Книга 2"

XXXVIII. Дуэль без свидетелей

Со шпагой в руке, бледный от бешенства, подобно ангелу мести, остановился Рауль на пороге выбитой двери.

При первом крике Рауля Венера убежала с испугом, легко понятным, в самый отдаленный угол комнаты.

Маркиз д'Авизак сначала не понял причины этого внезапного и ужасного явления. Он подумал, что смелые воры ворвались в отель, и, схватив со стола пистолет, выстрелил в Рауля. Пуля пролетела над головой кавалера и разбила в библиотеке огромный и великолепный небесный глобус.

Мы знаем, что у Рауля в кармане были пистолеты; но он забыл о них, или не хотел воспользоваться ими, и подойдя к маркизу с обнаженной шпагой, закричал ему:

– Так вы, стало быть, еще и убийца!

– А вы вор! – отвечал д'Авизак, схватив со стула свою шпагу.

– Вор?! – повторил Рауль. – Подлец!

– Но кто же вы?

– Вы сами знаете, что я муж этой женщины!

Рауль указал на Венеру.

– Милостивый государь, – сказал маркиз с холодной вежливостью, – я выстрелил в вас, приняв вас за разбойника, против которого я должен был защищаться… Прошу вас извинить меня… Что же касается присутствия мадам де ла Транблэ в этом доме, то я не буду ни объяснять его, ни оправдывать. После того, что вы видели, это было бы трудно. Я могу только заверить вас, что готов к вашим услугам. Мы увидимся когда и где вам угодно.

– В таком случае здесь и сию же минуту!

– Хорошо, но эта комната не очень удобна для подобного случая. Не угодно ли вам перейти в библиотеку?

– Согласен, – сказал Рауль в свою очередь.

Венера, прижавшись в угол комнаты, казалось, была без чувств. Маркиз д'Авизак прошел первый. Рауль остановился перед выбитой дверью и сказал маркизу:

– Если вы любите вашу презренную сообщницу, то убейте меня, маркиз, потому что если вы останетесь живы после нашей дуэли, эта женщина должна будет дать мне страшный отчет!

Маркиз не отвечал. Только странная улыбка пробежала по его бледным губам.

Дуэль началась.

– Но если я вас убью, кавалер, – сказал маркиз, не переставая драться, – скажут, что я вас умертвил…

– Нет, – возразил Рауль, указывая на Жака, который в сильном волнении стоял поодаль, – этот честный слуга, мой камердинер, засвидетельствует, что я пал в честном бою.

Маркиз д'Авизак поклонился в знак согласия. Этот дворянин был внуком баронессы де Кайлу, которой принадлежал заброшенный дворец. Без ведома привратника маркиз сделал из этого пустого дома место своих ночных занятий и любовных свиданий. Здесь он занимался кабалистическими науками; сюда приводил своих любовниц.

Венера пристрастилась к его науке и к нему сильной, но мимолетной любовью, и их ночные свидания посвящались занятиям магией почти столько же, как и любви, ведь нам известна страсть молодой женщины ко всему, что относилось к колдовству и магии.

Дуэль началась с той и с другой стороны с мрачным бешенством, которое не позволяло предвидеть другой развязки, кроме смерти одного из действующих лиц этой трагической сцены, а может быть, и обоих. Рауль и д'Авизак дрались, не произнося ни слова, но с ожесточенной ненавистью, которая заключала в себе печальное предзнаменование.

Дуэль происходила в полутемноте. Огромная библиотека освещалась только потайным фонарем Жака и канделябром, стоявшим на столе в магической комнате; другой канделябр был опрокинут д'Авизаком в ту минуту, когда он схватил пистолет. Вдруг маркиз вскричал:

– Попал…

Он почувствовал, что его шпага вонзилась в тело кавалера.

– Царапина!.. – отвечал Рауль.

И дуэль продолжалась. То, что Рауль называл «царапиной», было не что иное, как славный удар шпаги в правое плечо. К счастью, ни один мускул, ни один нерв не были затронуты, но кровь текла обильно. Рауль не чувствовал ни малейшей боли, только легкую слабость в руке. Скоро он заметил, что рука его мало-помалу начинает деревенеть и не так твердо держит шпагу.

«Надо поторопиться кончить, – подумал он, – иначе я погиб».

И, оставив в стороне все правила фехтования и благоразумия, он бросился на своего противника с бешеным неистовством, рискуя наткнуться на его шпагу. Было девяносто девять шансов против одного, что это непременно случится, однако единственный шанс одержал верх над всеми другими. Шпага Рауля вонзилась в горло маркиза по самый эфес и вышла у затылка.

Д'Авизак не вскрикнул, не вздохнул и упал бы, если бы шпага Рауля не поддерживала его на ногах. Рауль выдернул ее, всю окровавленную. Любовник Венеры повалился как дерево, подпиленное у корня, и голова его стукнулась о дубовый пол с глухим звуком, который страшно было слышать. Рауль, даже не вытерев своей шпаги, вложил ее в ножны и вскричал:

– Теперь к моей жене!

Несмотря на слабость, увеличивавшуюся с каждой минутой по мере того, как вытекала кровь, Рауль бросился в магическую комнату. Она была пуста: Венера исчезла! Рауль не мог поверить своим глазам, и Жак разделял его удивление. И тот и другой были уверены, что молодая женщина не проходила через библиотеку, но откуда же она могла выйти? В комнате не было ни окна, ни другой двери. Жак взял свечу из канделябра и начал внимательно осматривать обои. В одном месте пламя свечи вдруг задрожало от свежего воздуха, как будто выходившего из обоев. Жак нагнулся ближе и легко удостоверился в существовании потайной двери, закрытой дубовой обшивкой. Дверь эта была не заперта и потому без труда растворилась, открыв узкую лестницу, сделанную в стене.

– Отсюда убежала мадам!.. – вскричал Жак.

– Пойдем за нею этой же дорогой… – сказал Рауль прерывистым голосом. В эту минуту силы его, истощившиеся от потери крови, оставили его совершенно. Он упал без чувств на руки Жака.

Положение молодого камердинера было самое затруднительное. Что делать с бесчувственным кавалером в чужом доме и возле трупа того, кто, без сомнения, был хозяином? Ждать? Но каждая потерянная минута была опасна, потому что если бы носильщикам вздумалось прийти сказать, что пора отправляться, Жаку трудно было бы объяснить им, что случилось. Нести кавалера на плечах? Жак думал об этом; но бедный слуга не был силен и не сделал бы и десяти шагов с такой тяжелой ношей.

Между тем как десятки совершенно противоречащих один другому планов сталкивались в голове слуги, он машинально принял единственно правильное решение. Он разорвал платье Рауля, чтобы осмотреть рану, промыл ее вином и крепко перевязал носовым платком, чтобы остановить кровь.

Рауль открыл глаза, пришел в себя, встал и хотя едва держался на ногах, однако смог с помощью Жака спуститься с большой лестницы и пройти сад. Теперь нельзя было и думать о том, чтобы перелезть через стену по веревочной лестнице. К счастью, калитка легко открывалась изнутри. Рауль и Жак вышли из переулка. К дому маркиза они пришли за десять минут, а возвращались назад той же самой дорогой целый час, – с таким трудом тащился Рауль.

Входя в свой дом, Рауль почувствовал, как ожил весь его гаев, на минуту приглушенный слабостью и страданием; вместе с гневом вернулись и силы, лихорадочные и кратковременные. Он вдруг выпустил руку остолбеневшего Жака и бросился в комнаты.

Все двери были настежь. Рауль добежал до спальни. Ясно было, что Венера побывала здесь после ухода мужа, потому что комод, в котором она запирала свои вещи, был взломан железными щипцами, которые лежали возле него. Без всякого сомнения, молодая женщина не могла найти ключа от этого комода и потому употребила это сильное средство, чтобы захватить то, что отныне составляло все ее богатство, и убежать.

Рана Рауля была не опасна. Через неделю он мог встать и тотчас же сделал все, что только возможно, для того, чтобы отыскать следы Венеры, но все поиски были безуспешны. Она оставила Париж.

Много лет должно было пройти, много происшествий должно было случиться, прежде чем случай или рок свел супругов.

Носильщики, удивляясь, что их не зовут в обычное время, решились наконец войти в первый этаж отеля Кайлу. Мы уже знаем, какое зрелище представилось их глазам. В испуге побежали они в полицию. Но так как они не знали ни того, кто была та молодая женщина, которую они каждую ночь приносили в отель, ни того, из какого дома выходила она, все розыски полиции были безуспешны…

Маркиза д'Авизака похоронили, и мрачная завеса, покрывавшая это странное происшествие, никогда больше не была приподнята.

Часть пятая. КОРОЛЕВА ЭМРОДА

I. Управитель знатного дома

Прошел год после приключений, завершающих последнюю главу предыдущей части.

Мы просим наших читателей пожаловать с нами на улицу Бурдоннэ, к дому прекрасной наружности и одному из самых больших в этом торговом квартале.

На воротах этого дома был прибит билетик с надписью:

Сдается внаем

меблированная квартира

с выходом на улицу.

Наемная карета остановилась перед этим домом, и из нее вышел высокий толстый человек, лет шестидесяти, очень приличной наружности. Треугольная шляпа с высокими полями, кафтан табачного цвета, трость с серебряным набалдашником, парик с тремя локонами, из которых средний был длиннее других, по моде того времени, наконец, гладко выбритое красное широкое лицо с выражением простодушия и важности придавали ему вид управителя в знатном доме.

Привратник, услыхав стук кареты, вышел из своей каморки. Приезжий обратился к нему.

– Не сдается ли в этом доме квартира? – спросил он с покровительственной фамильярностью.

– Сдается.

– Меблированная?

– Прекрасно меблированная, смею сказать.

– Чей это дом?

– Господина Дюрана; он торгует сукнами, бархатом и шелковыми материями.

– Где он живет?

– Здесь, на первом этаже, а магазин находится в полуподвале.

– Так проводите меня к нему.

– Сию минуту.

Привратник повел приезжего по прекрасной каменной лестнице с железными перилами, остановился напротив большой двери на первом этаже и робко дернул за колокольчик. Хорошенькая субретка с вздернутым носиком, с живыми и веселыми глазами отворила дверь.

– Что вам угодно, дядюшка Кабассоль? – спросила она привратника.

– Мадемуазель Манетта, – отвечал последний, – вот этот месье собирается снимать у нас квартиру и хочет поговорить с месье Дюраном.

Быстрый взгляд, брошенный субреткой, подсказал ей, что посетитель, хотя мужчина зрелых лет, был человек довольно состоятельный. Сверх того, она увидала, что на безымянном пальце левой руки у него надет прекрасный бриллиантовый перстень. Вследствие этого она сказала ему, улыбаясь:

– Не угодно ли вам пожаловать за мной…

– Идти за вами, моя красоточка, – возразил посетитель, – одно удовольствие, и если бы только я был двадцатью пятью годами помоложе, я пошел бы на край света, и даже немножко дальше, за такими глазками, как ваши.

И так как это говорилось в передней, а дверь на лестницу была уже заперта, старый любезник фамильярно взял субретку за подбородок. Она не слишком обиделась на эту вольность. Незнакомец вынул из кармана шестифранковый экю и подал его девушке, говоря ей тоном старых волокит:

– Возьми это, дитя мое… На ленты…

Хорошенькая субретка покраснела от удовольствия, сделала реверанс и спрятала деньги в карман передника. Потом она растворила дверь кабинета и, посторонившись, чтобы пропустить посетителя, воскликнула:

– Месье Дюран, вот господин приехал в экипаже и хочет поговорить с вами насчет квартиры…

Слово «экипаж» произвело на Дюрана волшебное действие. Он поспешно отошел от конторки, бросив подводимый итог, и раболепно поклонился человеку, которого ввела субретка.

– Милостивый государь… – сказал он. – Я счастлив… Очень счастлив…

– У вас сдается квартира? – перебил толстяк, смеясь.

– Конечно… Поверьте, это доставляет мне удовольствие… Честь, которой вы…

Незнакомец опять перебил Дюрана, который, казалось, не был одарен большим красноречием:

– Удовольствие и честь на моей стороне; я только желаю, чтобы квартира подошла мне, хотя дом, как мне кажется, очень приличен и прекрасно содержится…

– Квартира подойдет, – заверил Дюран с горделивой улыбкой хозяина, довольного собою и своим домом, – она великолепна… Ни в каком квартале вы не найдете лучше…

– Сколько комнат?

– Четырнадцать.

– На каком этаже?

– На втором.

Незнакомец сделал значительную гримасу.

– Второй этаж так же хорош, как и первый, – поспешил прибавить Дюран, – он даже лучше…

– Есть конюшни и сараи, конечно? – продолжал незнакомец.

– Есть, большие и удобные.

– Для скольких лошадей и экипажей?

– Для шести лошадей и для трех экипажей… А если этого недостаточно, я отдам свою конюшню и сарай, которые мне ни к чему…

– По крайней мере, хорошо ли меблирована квартира?

– Как у его высочества регента… Решительно как у его высочества… Я имею честь поставлять шелковые материи и бархат королевскому обойщику.

– Надо посмотреть…

– Когда вам угодно.

– Сейчас, если можно.

– Я к вашим услугам… Но могу ли я иметь… удовольствие… счастье узнать, с кем имею честь говорить?

Незнакомец приосанился, сверкнул бриллиантом, сиявшим на его левой руке, и скомкал дорогие кружева своего жабо.

– Меня зовут Паскаль-Эдокс-Агамемнон Рива, и я имею честь быть управителем у важной и знатной дамы, вдовствующей графини Артемизы де Сент-Анилль.

Хозяин поклонился до земли и вскричал:

– Итак, я буду настолько счастлив, что в моем доме поселится вдовствующая графиня де Сент-Анилль…

– Баронесса Го-Па, – важно добавил управитель, – владетельница Тур-Баррэ в Пуату, Фолль-Орти в Анжу, Плуесгатинельгаз в Бретани, Жарнонбилля, Сак-Асна, Малотрюфютеня и других мест, исчислять которые было бы слишком долго…

При каждом титуле, произносимом Паскалем-Эдоксом-Агамемноном Рива с величественным самодовольством, Дюран кланялся все ниже и ниже.

– Пойдемте же посмотрим квартиру, – сказал Рива.

Дюран пошел вперед, раз двадцать извинившись за свою смелость. Ему казалось, что управитель должен был облагородиться даже от самого соприкосновения с такой знатностью. Кафтан табачного цвета внушал Дюрану особенное уважение.

Управитель и хозяин осмотрели квартиру. Она была велика, очень удобно расположена и действительно хорошо меблирована. Везде были ковры; люстры, висевшие Б зале, Дюран достал из Пале-Рояля от своего бывшего кума-обойщика. Словом, такая знатная дама, как вдовствующая графиня де Сент-Анилль, могла поселиться в этой квартире если не со всеми удобствами, то, по крайней мере, довольно сносно.

II. Квартира на втором этаже

Когда управитель важной и знатной дамы, титулы которой мы исчислили выше, все осмотрел, удостоив выразить почти одобрение, Дюран осмелился спросить:

– Могу ли я надеяться… Льстить себя надеждой?.. Вы понимаете?

– Можете ли вы надеяться, что я найму эту квартиру для графини?

– Именно.

– Без сомнения, можете…

– Итак, я буду иметь честь?..

– Иметь жилицей вдовствующую графиню де Сент-Анилль? – перебил Рива. – Непременно…

– Вы меня несказанно радуете…

– Радуйтесь, радуйтесь, я не вижу к этому препятствий. Ах! Кстати, я совсем забыл…

– Что такое?

– Главное.

– Главное?

– По крайней мере для вас, а нам это решительно все равно.

– Что же такое?..

– Цену квартиры.

– Цену?..

– Да, цену. Вы ее знаете, вероятно…

– Разумеется, разумеется… Я сдаю… Я сдаю ее…

– За сколько?

– Она стоит триста ливров в месяц, – сказал наконец Дюран, который до сих пор сдавал эту квартиру за полтораста.

– Триста ливров? – повторил Рива.

– Ровно столько.

– Это не дорого…

– Очень дешево! Очень дешево, но чтобы иметь жилицей такую знатную даму… Я иду на жертвы…

– Дело решенное, пойдемте к вам… Вы дадите мне расписку.

– Расписку?

– Да.

– В чем?

– В уплате квартирных денег за три месяца, которые я тотчас же вам и отсчитаю.

– Но к чему торопиться? Вы можете мне платить в конце каждого месяца…

– Я не так веду дела, месье Дюран…

– Но если я не захочу взять ваших денег?

– Тоща я не захочу и вашей квартиры.

– Пойдемте же! Если так необходимо, я дам вам расписку…

Управитель, смеясь, ударил по плечу Дюрана и сказал:

– Экой черт! Его с трудом заставишь принять его собственность! Честное слово, только на улице Бурдоннэ можно найти хозяев, которые не хотят слышать о плате за квартиру!..

Дюран нашел эту шутку удивительно остроумной и хохотал во все горло, пока спускался со второго этажа на первый.

Здесь мы обнаружим досадный пробел в нашем рассказе. К счастью, восполнить его еще не поздно. Представив нашим читателям Дюрана, мы забыли очертить им в то же время силуэт этого честного домохозяина, торговца сукнами, бархатом и шелковыми материями.

Дюрану было около пятидесяти лет. Он мог называться Аполлоном преклонных лет, очень хорошо сохранившимся. Благодаря своему лицу, глупо-правильному, академическим пропорциям своей фигуры, глазам навыкате и белым зубам Дюран слыл в свое время красавцем. В молодости он имел поистине изумительные успехи. Долго говорили о нем и о его любовных похождениях в квартале Сент-Оппортюнь, на площади Шевальэ-дю-Гэ. Его приключение с прелестной меховщицей на улице Пля-д'Этень было не совсем еще забыто. Дурные языки утверждали даже, что после его свадьбы с мадам Дюран месье Дюран, несмотря на рождение трех прекрасных детей, делавших честь плодовитости супружеского ложа, довольно часто наставлял рога своей жене. Некоторые лукаво подмигивали и посмеивались исподтишка, когда при них упоминали о Манетте, хорошенькой горничной, которая так проворно спрятала в своем кармане шестиливровый экю Агамемнона Рива.

Однако если нравственность Дюрана критиковали, то его торговая честность была выше всяких нападок. Чрезвычайно богатый и ежедневно увеличивавший свое состояние огромными делами, торговец сукнами, бархатом и шелковым материалом пользовался на парижской бирже неограниченным кредитом. Тщеславный выше всякого выражения, Дюран чувствовал с некоторого времени глухие припадки вредной страсти: честолюбия. Накопленные денежки не удовлетворяли уже его гордыни. У него вдруг появилась другая страсть, кроме страсти к богатству. Он мечтал о почестях. Ему хотелось быть церковным старостой, окружным мэром и даже префектом. Да! Его честолюбивые притязания доходили даже до звания префекта. А через кого мог он добиться этих почестей, если не через знатных особ? Поэтому Дюран поклонялся аристократам, как индийцы поклоняются идолу Брамы!

Купец и управитель вернулись в кабинет на первом этаже.

– Смею надеяться, что вы не откажетесь сделать мне честь отведать моего вина… – сказал Дюран.

– Разумеется, нет! – отвечал Агамемнон. – Вы мне нравитесь, месье Дюран! Вы честный человек, а мне всегда будет приятно чокнуться с честным человеком… Увы! В нынешнее время честные люди так редки!.. – прибавил управитель с глубоким вздохом.

Дюран, раздувшись от радости и гордости, позвал Манетту. Хорошенькая служанка тотчас явилась.

– Бутылку аликанте, – сказал ей Дюран, – самого старого, бисквит и две рюмки…

Манетта воротилась через минуту с требуемыми предметами. Достопочтенный слой пыли и паутины покрывал знаменитую бутылку. Дюран раскупорил ее со всем уважением, должным ее преклонному возрасту, и налил по рюмке Агамемнону Рива и себе. Агамемнон поднял свою рюмку:

– За ваше здоровье, месье Дюран, – сказал он, чокнувшись с купцом, который вскричал:

– За ваше, за ваше!

III. Графиня де Сент-Аниллъ

Оба собеседника сели друг против друга и начали пить медленно, как знатоки. А можно ли пить и не разговаривать? Итак, разговор завязался.

– Как вы находите это вино? – спросил Дюран.

– Бесподобным.

– Без комплиментов?

– Честное слово!

– Оно прямо из Аликанте, и бутылке двадцать пять лет.

– Верю, у нас точно такое в погребах Сент-Анилльского замка!..

– Какая честь для меня!.. У меня такое же вино, как и у графини!..

– Месье Дюран, оно было бы достойно его высочества регента…

– Мосье Рива, вы меня радуете несказанно… Надеюсь, когда вы переедете на мою квартиру, вы позволите мне подарить вам двадцать пять бутылок?

– Как же, помилуйте!.. С величайшим удовольствием принимаю ваше любезное предложение…

– Кстати, могу я задать вам вопрос?

– Десять, если хотите, любезный Дюран.

– Графиня де Сент-Анилль живет обычно не в Париже?

– Нет, после своего вдовства моя благородная госпожа живет постоянно в своих поместьях… То в нашем замке Сент-Анилль, то в Го-Па, иногда в Тур-Баррэ в Пуату, или в Фолль-Орти в Анжу, или в Плуесгатинельгаз в Бретани, не говоря уже о наших других резиденциях, не столь важных…

– Значит, у графини огромное богатство?..

– Огромное? Это слабо сказано: скажите – гигантское, неслыханное, баснословное!..

– Как же велики доходы графини?..

– Она сама этого не знает, даже и я не знаю, я, ее управитель!.. Теперь судите сами!..

– Неужели? – вскричал Дюран, вытаращив глаза.

– Точно.

Купец горько пожалел, зачем не запросил за свою квартиру пятьсот ливров в месяц. Агамемнон продолжал:

– Обстоятельство, вдвойне торжественное, привело нас в Париж, где теперь у нас будет опять свой дворец, как прежде!

– Торжественное обстоятельство? – повторил Дюран.

– Двойная свадьба.

– Разве графиня де Сент-Анилль опять выходит замуж?

Агамемнон расхохотался.

– Не совсем так, – отвечал он, – она только празднует свадьбу своих детей…

– Сколько их у нее?

– Двое, сын и дочь.

– Они приедут вместе с нею в Париж?

– Только дочь, мадемуазель Артемиза. Что касается нашего молодого господина, графа Сципиона, он теперь в Испании.

– В Испании?

– Да. Он должен привезти с собой родных его будущего зятя: мадемуазель Артемиза выходит за испанца, маркиза Алонзо-Рикардо-Стефано Лопец Трагадаллас Пекопито Лас Бамбокинас, гранда испанского первого класса… Невеста нашего молодого графа венгерская княгиня…

Дюран был ослеплен.

– Когда же будут эти две свадьбы? – спросил он.

– В будущем месяце.

– Дочь графини хороша собой?

– Гораздо прелестнее амуров и Венеры, их матери…

– Черт побери! – сказал Дюран. – А граф?

– Похож на Марса!

– Какая семья!

– Вдовствующая графиня была красавица. Лет тридцать тому назад она слыла одной из прелестнейших женщин при дворе великого короля. Ах! Если бы она захотела, она заставила бы его забыть Фонтань и Монтеспан… Людовику XIV так хотелось отдать графине свое сердце.

– И графиня отказала? – вскричал Дюран.

– Конечно, да еще наотрез!.. Это была тигрица насчет добродетели! Надо сказать, что она обожала покойного графа, своего супруга.

– Счастливый супруг!

– Ах! Я положу руку в огонь в доказательство, что он никогда не был… Вы знаете чем, месье Дюран.

– Есть же такие счастливцы! – воскликнул Дюран.

– О! Очень мало, очень мало… – философски заметил Агамемнон.

– Хотя графиня и удалилась от света, – продолжал купец, – но, вероятно, она имеет родственников и знакомых при дворе регента?

– Еще бы! Она в родстве с первой знатью… Вы не можете себе представить, каким влиянием пользуется она… Ах! Если бы вам вздумалось получить какую-нибудь милость и графиня согласится в том помочь вам, вы можете, любезный Дюран, считать ваше дело решенным!..

Агамемнон коснулся чувствительной струны. Лицо Дюрана просияло. Несколько секунд звание префекта казалось ему достигнутым.

– Всегда имеешь нужду просить о чем-нибудь, – сказал он, – но разве графиня удостоит замолвить за меня словечко?

– Почему же нет? Она любит добрые лица и откровенное обращение… Вы тотчас ей понравитесь… и если, в чем я не сомневаюсь, она примет в вас участие, то примется за ваше дело так же деятельно, как за свое собственное…

«Моя счастливая звезда послала мне эту графиню!» – подумал Дюран.

– Когда я буду иметь счастье видеть в моем доме такую знатную даму?

– Не позже чем завтра.

– Завтра?

– Да, после обеда; прошу вас привести все в порядок сегодня же.

– О! Все будет готово… Графиня привезет с собой всю свою прислугу? Все экипажи?

– Нет, она приедет на почтовых только с горничной и лакеем. Графиня хочет купить здесь новых лошадей и заказать новые экипажи. Что же касается повара, слуг и служанок, то я был бы очень рад, любезный Дюран, если бы вы немедленно же занялись ими. Графиня узнает об этом и непременно будет благодарить вас за услугу, которую вы окажете ей… Это будет хорошим началом…

– Как же! – вскричал Дюран, – я сейчас же этим займусь. Не будете ли вы заказывать ливреи?

– Конечно.

– Осмелюсь рекомендовать вам мое сукно и галуны. Я продаю оптом, и вы нигде не найдете таких прекрасных сортов… О цене же я не говорю.

– И правильно делаете… Мы никогда не занимаемся ценой, только бы нам продавали все хорошее.

– Итак, вы поговорите с графиней?

– Будьте спокойны…

– Не знаю, как вас благодарить…

– Не стоит благодарности…

– Вы мне сказали, что у графини будет свой дворец в Париже?

– Непременно. Мне поручено нанять или купить какой понравится… Графиня во всем полагается на меня…

– Будете вы меблировать его?

– Великолепнейшим образом; мы хотим, чтобы у нас везде были только шелк, бархат и парча.

– Я продаю шелковые, бархатные и парчовые ткани… У меня покупает королевский обойщик… Рекомендую вам мой товар… Рекомендую…

– Ну конечно, любезный Дюран.

– Ах! Месье Рива… Месье Рива… Вы не будете иметь дело с неблагодарным… Я сумею отплатить за подобные услуги, и мой кошелек…

Управитель принял строгую физиономию и резко перебил купца:

– Ни слова более, месье Дюран! Будьте уверены, что мы не будем покупать ни у кого, кроме вас… Но ни слова более!.. Моя благородная госпожа ценит мои слабые услуги гораздо более, чем они стоят, и платит мне жалование, которое может зваться богатством… Подобное предложение с вашей стороны я сочту оскорблением…

– Честный управитель! – пробормотал остолбеневший Дюран. – Добросовестный управитель, отказывающийся от барыша!.. Свет, очевидно, перевернулся вверх дном!..

И не зная, что сказать, чтобы загладить свою невольную неловкость, он замолчал.

– Мне еще много придется рассказать вам сегодня, – продолжал честный Агамемнон Рива после минутного молчания, – окончим же наше дельце…

– Какое дельце? – спросил Дюран.

– Да насчет платы за три месяца…

Купец стал было настаивать, не желая брать ничего вперед; но управитель никак не хотел согласиться на это. Он вынул из кармана горсть золотых монет, положил перед Дюраном девятьсот ливров, условленную цену, и хозяин дома волей-неволей был вынужден взять эти деньги и дать расписку в получении.

– Месье Рива, – спросил Дюран смелым голосом, – так как графиня приедет завтра, значит, вы будете свободны сегодня вечером?

– Разумеется, свободен, но к чему этот вопрос?

– Я хотел бы вас просить…

Дюран остановился.

– Просить меня? – повторил Агамемнон.

– Да… Сделать нам честь – разделить наш скромный ужин… У меня есть кое-какое старое винцо, которое, может статься, не совсем недостойно вашего внимания…

– Принимаю ваше дружеское приглашение с величайшим удовольствием, любезный Дюран… Только не готовьте для меня ничего лишнего!..

– Чем Бог послал, месье Рива, чем Бог послал…

– В котором часу?

– Когда вам угодно.

– В восемь часов можно?

– Очень хорошо… Не забудьте же…

– Будьте спокойны. До свидания, месье Дюран.

– До свидания, месье Рива!

Они пожали друг другу руки, и управитель вернулся к своей наемной карете.