Текст книги "Ладья Авалона"

Глава 6

Мягким розовым сиянием светились настольные лампы, да огонь в камине освещал привычную обстановку «Лесного очага» – дорогую кожаную мебель, полированные деревянные подлокотники, золоченые ножки кресел. На каминной полке, как всегда, стояли свежие цветы – впрочем, они всегда были будто только что срезаны. На стеклянном столике – фрукты и вино. Огненные всполохи метались по потолку с дубовыми балками, сверкали по густому ворсу персидских ковров. Вика растянулась в одном из кресел, прислушиваясь к тишине. Без тела она уже не чувствовала ни усталости, ни блаженства отдыха, но все же какое-то внутреннее томление не покидало ее. Пожалуй, его можно было бы назвать удовлетворением от добротно сделанной работы, облегчением, наступающим после оконченного дела. Полулежа в кресле, она повернула к огню голову и, хотя блики уже не могли ощущаться кожей, слушала игру огненных зайчиков под закрытыми веками. Артур сидел на подоконнике, глядя в окно на предрассветные сумерки. Окружающий их лес был еще сыр и темен, низины окутаны туманом, но поверху, над острыми верхушками елей и сосен виднелось нежно-бирюзовое небо. Несмотря на то, что они вернулись в шале уже несколько часов назад, он никак не мог отойти от своего недавнего физического состояния. Его пробуждение было тяжелым, после выпитого вина в голове гулял хмель, стирая грани реальности, а тело после перенесенных плотских удовольствий приятно ныло и требовало покоя. Уют маленького номера, неяркий свет настенной лампы, тихий шорох моря были так восхитительно-желанны и навевали сон. Но ему пришлось встать, не до конца понимая, куда и зачем нужно идти. После теплой постели уличная сырость и прохлада казались особенно несносными, а воспоминания о манящей мягкости подушек и одеяла были нестерпимы. Ежась, морщась и хмурясь от накатывающего чувства несправедливости и обиды, он понуро брел за друзьями. Сергей бодро шагал впереди, дробно постукивая каблуками, Вика даже что-то напевала. Оба были в отвратительно-прекрасном настроении, будто им не предстояло покинуть свои тела и лишиться всего великолепия мира. А затем он почувствовал, что промозглость и холод отступают, ласковое тепло возвращается к нему, а голова вроде бы снова одурманивается дремотой и хмелем. Но затем он почувствовал, что поднимается в воздух, а рядом с ним парят Вика с ее неизменным рыжим водопадом волос и Сергей снова в образе самого себя, со своей широкой крестьянской физиономией и намозолившим глаза свитере. Внизу не было ни курток и пальто, ни сумок, как будто три музыкантки, в темный час поднимавшиеся по пустынной дороге, никогда и не существовали. Это ощущение потрясло его. Неужели ничего не было? Ни этих волнительных репетиций, ни прогулок в горы, ни старой башни с ее великолепной горной панорамой, ни заразительного смеха и счастливых ребят в старинных костюмах? Существовали ли костер и манящие огоньки свечей, терпкие поцелуи и сводящие с ума объятья, изумительная музыка и упоение от своего случайного мастерства? Был ли Мишка Данилин, с ожившим карим взглядом, расцветшая вмиг Лариса, пищащий от радости ребенок, смеющиеся и ликующие Иришка и Сашка? Снова выкинут из жизни?

– Ну что? Кто хочет посмотреть фотки? – это Серега, лучась довольством, плюхнулся в кресло и раскрыл ноутбук. – Ну, королева Виктория, король Артур? Идете?

Вика, легко поднявшись на ноги, присела на ручку его кресла. Кажется, она изменилась? Или ему стали привычны черты большеглазой Трисс? Нет, кажется Вика действительно стала тоньше, изящней и моложе. Интересно, а сама она заметила?

Артур улыбнулся и тоже подошел к ним. Что толку печалиться? Они спасли одного человека и помогли еще нескольким, а заодно прекрасно провели время, в чудесной компании. Может, у них и не осталось ничего материального, но ведь есть память. Жаль только, что шариков на весах не прибавилось, ну и пусть… Никто ведь не сказал, к чему они идут. Кто знает, может, финал вовсе не так заманчив, как движение к нему?

– А я подумала – а почему нам предложили спасти одного Данилина? – вдруг сказала Вика, разглядывая фотографии. – Светлый представил все так, будто он глубоко несчастен, всеми обижен и обижен несправедливо. Но оказалось, что, хоть он и хороший парень, у него нет явно выраженных гениальных способностей, таких, понимаете, которые бы делали его несоизмеримо ценнее других шести миллиардов человек.

– Ну да, а кроме того, куча недостатков, – добавил Артур. – Ладно, попустим халатность на работе, тут все не без греха. С другом поругался, но можно понять. Но в семье он абсолютный ноль, даже неудобно так говорить, но ведь он и взаправду не интересуется ребенком. Да, он чувствует вину, но в то же время все равно творческое и внесемейное его привлекают больше.

– Ты уж прям так сказал, будто от каждого нужно требовать психологической зрелости, – поморщилась Вика. – Но есть же у него и достоинства.

– И кроме того, – вставил Сергей. – У него есть чистое сердце, понимание того, что правильно, а что постыдно… Ведь он же понимал, что неправ. Сумел заставить себя отпустить жену к другому, попросить прощения у друга. Это, мне кажется, не так уж и мало. По крайней мере я знаю больше людей, которые бы на его месте упирались бы рогом и ныли о своей правоте и том, что все остальные обязаны с ними посчитаться.

– Аргумент, – кивнул Артур.

– А вы знаете, я подумала, – глубокомысленно изрекла Вика, – что нас послали именно потому, что его можно было спасти. Что в нем были качества как положительные, так и отрицательные. Но мы не просто помогли ему заново устроиться в жизни, но были, если можно так выразиться, тем белым шариком, который перевесил чашу светлого в Данилине.

– Пожалуй, – с улыбкой кивнул Сергей. Артур потер подбородок:

– Может и с нами поступили по тому же принципу?

– В смысле? – подняла глаза Вика.

– Ну, мы тоже не положительные персонажи, – признался Артур. – В какой-то мере тоже… наломали дров, наделали гадостей. Но ведь и у нас есть свои достоинства, – он обвел остальных глазами. – И мы не просто зарабатываем эти шарики, как проходной балл в универ, а, возможно, идем дорогой, которая сделает нас лучше, чище…

Вика кротко улыбнулась:

 
Зачем, о грехах вспоминая, Хайям, убиваешься ты?
О грешник, иль в милости божьей душой сомневаешься ты?
Коль не было бы грехов, то не было бы и прощенья.
Прощенье живет для греха. Так о чем сокрушаешься ты?
 

– Кажется, в этот раз вы более миролюбиво настроены друг к другу, – раздался едкий голос Светлого. Грешники обернулись в его сторону. Сергей махнул рукой:

– Мы фотки смотрим, хотите с нами? – Светлый покачал головой:

– Спасибо, но от вашей техники у меня разболится голова, – Вика подумала, что для бесплотного духа это кривая и натянутая отмазка. – Кроме того, я прекрасно осведомлен о том, чем вы занимались. Что скажете в свое оправдание?

Он походил сейчас на строгого школьного учителя, да и внешность у него была подходящая – высокий, темный и худой, напоминающий птицу с крючковатым носом. Не хватало только указки. Сергей, у которого в детстве были конфликты с преподавателями, немного струхнул. Вика тоже почувствовала себя виноватой, только Артур хмуро глядел на Светлого, чувствуя желание идти против.

– Мы действовали так, как посчитали нужным, – буркнул, наконец, Сергей. – Потому что все было совсем не так, как вы нам сказали.

– В том, что случилось с Данилиным было достаточно и его собственных ошибок, – добавила Вика.

– И люди, которых вы выставили его обидчиками, в той же мере пострадали от его неосмотрительности, – заключил Артур. – Они были так же несчастны. И они имели право решать самим, как им поступать и что является благом не только для одного Данилина.

– Я рад, что вы это поняли, – холодно заметил Светлый.

– И что? – спросил Сергей, отодвигая ноутбук. – Ведь мы помирили его с друзьями, помогли найти работу и уладили спор с женой. Мы прощались – он казался… обновленным. Вы хотите сказать, что все это ни к чему не привело? Он покончил с собой?

– Нет, что вы, – спокойно ответствовал Светлый. – Как раз наоборот, он полон желания действовать и добиться новых вершин, там, к чему он более склонен. Вы отлично поработали.

– Ну, а тогда где шарик? – искал подвоха Артур, а Вика покосилась на картину за спиной Светлого. А у того начала выползать на лицо с трудом сдерживаемая улыбка:

– Тогда я рад сообщить вам, что вы прошли испытание.

– Испытание? – недоверчиво переспросил кто-то.

– Да, – подтвердил Светлый. – До этого вы всегда получали четкие команды и выполняли их, не особо радея душой. В этот раз я хотел, чтобы вы немножечко подумали над предложенной вам ситуацией. И я весьма доволен тем, как вы провели эту операцию. Так что вы заслужили награду.

При этих словах в его руке закружился вихрь серебристых искр, и в пальцы опустился молочно-белый светящийся шар. Маленькая диковинная жемчужина, переливающаяся опаловым блеском. Светлый обернулся и подбросил ее – шар, словно светящийся изнутри, влетел в картину и плавно опустился в чашу. Противоположная чаша едва заметно дрогнула.

– Что ж, на сем я вас оставлю, – Светлый сложил руки перед собой и улыбнулся. – Вам понадобится отдых и время, чтобы подготовиться к следующему заданию. Оно не будет простым, – предупредил он и, рассыпавшись в круговерть искр, присоединился к пляшущим над углями языкам пламени.

– Обрадовал, – недовольно буркнул Сергей и, покосившись на камин, открыл ноутбук. Вика мечтательно глядела на картину, а Артур поднялся, потягиваясь и подошел к столику, где стояло вино и фрукты.

– Хорошее винцо, – с сожалением отметил. – Жаль, годится для декораций, а это что?..

И вдруг он напрягся и поднял со стола придавленный бутылкой листок бумаги. Удивленные, с предчувствием тревоги, Вика и Сергей молча смотрели на него. Артур с полминуты оторопело смотрел на них, затем поднес листок к глазам и прочел вслух:

– Обитателям шале «Лесной очаг».

Здравствуй, мой загадочный адресат. У меня мало времени и много вопросов. Прежде всего, не знаю, получишь ли ты эту записку, но я был бы счастлив знать, что это возможно… Я уже второй раз попадаю на твою базу, и догадываюсь, что она обитаема. Мне тяжело оставаться в этом мире марионеткой, которая не знает, когда обретет покой. Наверное, я, как и все другие узники, которые писали на стенах, тоже хочу что-то оставить после себя, знак, что я здесь побывал. И лелею получить надежду, что я замечен. Что я не один. Мне будет легче при мысли о том, что мы вместе. Прошу – ответь что-нибудь.

База «Обуховская». Санкт-Петербург.

P.S. Можно ли считать, что мне принадлежит хотя бы мое прежнее имя? Я мыслю себя как Андрей Северов – имя, данное мне в прошлой жизни.

Пламя камина кидало на стены оранжевые блики, мягко горели розовые лампы. За окном загорался новый день.