Текст книги "Синий маяк"

Синий маяк

Глава 1

Как было дело, спрашивать не у кого. Вроде, здешние маги что-то не поделили между собой. Наколдовали нечисти, чтобы драться с большим размахом. Но нечисть так всё заполонила, что наши чародеи перепугались и уплыли подальше. А другие чародеи… Тоже, наверное, уплыли. Точно не знаю, это ведь было на другой стороне острова! А кто туда сунется в здравом уме? Я вообще дальше берега не хожу, мне надо за маяком смотреть. Больше некому.

Поначалу мы тут с папашей жили, лодку даже построили. Папаша хотел на этой лодке вокруг острова поплавать, поглядеть что как. Ну, уплыл, через три дня его на берег выкинуло штормом, уже без лодки. Ну и без дыхания. Скалы у нас убийственные и переменчивые. Прежде маяков было больше, чем один, и маяки эти указывали путь между островов, а старые корабли сами находили по ним дорогу. Они же вернуться обещали, те волшебники! Как только отыщут помощь или новые корабли или чего там им не хватало?

В те времена тут ещё оставались люди – те, что сами колдовать не могут, а могут только отбиваться от нечисти. Сам я ни одного нормального человека не видел, только оборотней. Но мне велено маяк зажигать, я и зажигаю.

Отец говорил, что с нашего берега всех хотели забрать. Но буря была страшенная, один корабль так и разнесло о скалы, а другие не сунулись. Зато я знаю теперь, что они были. А то иногда сомнение берёт. Особенно, когда ночь, и ненастье, и нечисть завывает под маяком. Но поутру выглянешь: ничего, волки разбежались. А этот – мираж или как его? – дырявый уже насквозь, а весь, как из прозрачного хрусталя. Торчит на рифах, и рассветный свет в нём играет.

Вернутся они, как же! Что они здесь забыли? Сколько раз уже думал: плюнуть на это дело, подыскать себе местечко потеплее. А нет, каждый вечер, как привязанный, тащусь зажигать огонь.

Тут какая штука? Раньше у нас вода была разных цветов, и каждый цвет что-то означал. Язык был такой у маяков. А теперь вода осталась только синяя, вот я её и жгу. Понемногу. Это, конечно, не вода, а скорее масло. Горит хорошо, долго, но всё-таки сгорает, а где ещё взять? Папаша, может, и понимал в этом, он считался чародеем. Но, видно, не слишком ушлым. Понятное дело – раз торчал тут на голой косе, а не в тёплом замке!

Мамаша, кажется, была из простых, но я её не помню. То ли она родами умерла, то ли её быстро съели потом. Отец про это не хотел говорить. Наверное, правильно. Он вообще говорить не любил. И магии учил нехотя. Хотя, какая тут магия? Ну, рыбу приманить в сети. Ну, огонь разжечь.

Книг тоже мало: одна, вторая – и кончились. К тому же, обгорелые. Матушка постаралась. Раз все беды от колдовства, так она и сожгла все книжки в синем пламени. У меня даже карты острова нет! Думаю, отец её в лодку забрал, когда берега поплыл изучать. Вместе с луком и немалым запасом синей воды. Наверное, думал от нечисти отбиваться и другие маяки зажигать. Как ни крути, дурная была затея. Но и папаша уже был плох. Всё кашлял кровью, да заговаривался, да бредил своими кораблями. Обещал, что научит заклинать ветер, но, похоже, сам не больно умел. Словом, такая жизнь.

Днём ещё ничего. Хотя дни у нас больше пасмурные, жарко никогда не бывает. Но и снег подолгу не лежит. Терпимо. Можно по берегу прогуляться, если недалеко. Рыбу половить, водорослей надрать у камней. Для разнообразие к столу. Запасов хватает, магия как-никак. Баночка махонькая, а есть из неё целый год можно. Но всё одно и тоже. Наскучивает. Иной раз и зверя какого добудешь, но кто его разгадает, зверя? Либо он несъедобный, либо вообще человек. Неудобно как-то.

Оборотни, они каждой ночью приходят. Куда днём деваются – неизвестно. А по темноте их тянет на синий свет. Видно, чуют, что если корабли вернутся, то всем тварям несдобровать. И мечутся вокруг, и воют, и жрут кого-то во мраке. То ли добычу делят, то ли друг друга рвут. Волки – не волки. Какое-то чёрное зверьё. А чуть рассвет забрезжит, все бегом в лес. Там они, вроде бы, в людей превращаются, а правда или нет – не проверять же? Будь они люди как люди, небось, вышли бы к маяку. Но убивать их всё равно боязно. Вот эти чёрные и рыскают, где пожелают. Я уже и спать привык под их завывания. Ветер стонет, ну и эти с ним. Главное, чтобы огонь не гас.

Долгое время всё так и шло. Упорядоченно. И работа была, и еда – повезло по нынешним временам. Но женщины, это же главная напасть! Вот одна на меня и напала. Видеть я их прежде не видел, но не полный же идиот? И отец рассказывал, и картинки в книгах, опять же. Но книги книгами, там ещё и не такую нечисть нарисуют!

С моря я обычно беды не ждал. Если глубоко не забираться, конечно. А зачем забираться? Волна холодная, тем более осень. Пошёл просто так на мелководье, ракушки ободрать со скал. В них тоже живность какая-то. На вкус, как подошва, но есть можно. С водорослями. И с абрикосовым джемом, чтоб его…

А как к воде спустился, смотрю: колышется на волнах что-то. Тряпка – не тряпка. Сукно мне вообще-то не помешало бы. Штаны, например, пошить новые. Прибой иногда приносит разные штуки. Пару лет назад хороший кусок полотна прибило. Должно быть, с того корабля, что застрял на скалах. То ли флаг их, то ли обрывок паруса. С одной стороны рисунок полинял под солнцем – так, что-то серенькое. Зато другая сторона в темноте светится. Бледно, но масло можно поберечь. Вот я им ночью и накрываюсь. Тепло от него идёт, а если долго смотреть, то в глубине разные фигуры мелькают – то ли звери, то ли птицы. Так и гадаешь, пока не заснёшь.

Словом, я подумал – вдруг опять интересное что-нибудь? И полез в море. Ладно уж, обсушусь потом. Синей воды хлебну на крайний случай. Эта вода вообще вещь незаменимая: хочешь в лампу лей, хочешь сопли лечи… Волны, конечно, хлестали, но кое-как я вплавь добрался до этой штуки. Глядь – а под ней человек! То есть, не совсем человек, я таких раньше не видал. Но кто сейчас нормальный? Всё равно, думаю, надо вытаскивать. На что мне тут трупы? Некрасиво. Закопаю на пригорке рядом с папашей. А вдруг у этого бедолаги что-то полезное лежит в карманах? Глупо же бросать! Потащил. А он тяжёлый, как из камня. Как на дно не пошёл? И тянешь будто не по воде, а по песку. Хотя тут магия везде, где надо и не надо. И захочешь – не поймёшь!

До прибоя я кое-как догрёб вместе с утопленником. Присел на гальку отдышаться. А эта тварь так ручонками и вцепилась. Ледяная, как труп, а держится. Зубами даже впилась куда-то в ворот. И солнце так спокойно светит сквозь тучку, и море так ласково шуршит, что прямо рукой лень двинуть. Сидеть бы да любоваться. А ещё лучше – подремать тут, на берегу. Закрыть глаза и слушать, как волны плещутся. Правда, ночью чёрные набегут…

Нет, с чёрными шутки плохи!

Глаза открыл, а эта бестия на меня смотрит. И взгляд такой тёмный, как небо в бурю. Но ясно уже, что совсем не мёртвая. Или мёртвая, но не совсем. Что-то даже говорить начала, но говор – как шум ветра, не различишь ни слова.

– Отдохнула? – спрашиваю. – Полезли дальше.

Уже понятно было, что это дама, а с остальным лучше в тепле разбираться. Я и сам уже начал околевать на ветру. Прямо холод такой, будто на самом дне побывал. И сил никаких. А ещё ведь на маяк лезть! Думал, что нипочём по лестнице не вскарабкаюсь со своей находкой. Но на спину её перекинул, а она оказалась лёгонькая, как птичка. Поди пойми!

Затащил к себе, сгрузил на кровать. А мокрая накидка с неё так и не снимается. Крылья, что ли? Я на всякий случай подёргал, так она мне по руке дала – больно! Злая какая, ты подумай. Ладно, кое-как её в эти крылья завернул, чтобы на постели помещалась. Пошёл огонь разводить. Обычный, не волшебный. Волшебный беречь надо. Если, думаю, эта тварь накинется, так сразу кочергой её.

Сходу ведь не разберёшься в характере. Укусила она всего раз и не сильно. В бессознательном, так сказать, состоянии. Шея даже не болит, но слегка чешется. Я на всякий случай синей водой помазал – вдруг, какая зараза? Если бы яд, уже убило бы, наверное. Да что уж теперь!

Как огонь развёл, и на душе слегка потеплело. Но шорох я расслышал, а ещё тень по стене взметнулась – вроде пламени. Обернулся с кочергой. Да нет, ничего. Эта смирно на лежанке сидит. А крыльев как не было. Волосы чёрные, длиннющие, и вода с них на пол кап-кап. Она эти волосы пальцами перебирает – быстро-быстро. И опять говорит что-то. Будто сквозняк по щелям стонет. Я и не слушаю – всё равно же непонятно! Я за её руками смотрю. Кожа белая, ногти чёрные. А в остальном на человека похожа, хотя кто её разберёт? Но, вроде, нападать не собирается.

Я ей всё же сделал знак, чтобы не шевелилась. Как будто бы поняла. И ручки на коленях сложила. А то мне за книжкой лезть под самый потолок по шаткой лесенке. А ну как эта нежить набросится? Что её, простынями вязать?

Ладно, положил кочергу. С оглядкой. Добрался до книжки – первой из двух. Сдул с неё пыль, поискал заклинание. Где-то оно тут было, но никогда не требовалось. Ничего, если правильно загогулины повторить, должно заработать. Перо птицы Дук ещё нужно – и всё. Что это за птицы были и где водились, про это я в книжках не нашёл, так что Перо у меня – главное сокровище. От папаши перешло, понятное дело. Пока я этим Пером воздух расписывал, через шум ветра стали слова прорываться.

– Вот я влипла! – говорит. – Ты, никак, волшебник?

И дальше опять шум ветра. А! Одну закорючку не дорисовал! Этой твари лучше в лицо не смотреть. Глянешь – и как будто время останавливается. И рука замирает. Но всё же я заклинание дописал и дырку в полу не прожёг. Даже снег с потолка не посыпался. Обошлось.

– А ты что такое? – спрашиваю.

Теперь она и моргать перестала. А глаза словно ещё больше стали.

– А ты не знаешь? – удивляется. – Ты же по-нашему говоришь!

Ещё чего!

– Я по-вашему не говорю, – объясняю, я, убрав Перо за ухо, – просто тебе так кажется. Это магия из книжки.

Она покосилась на книгу, потом на меня, потом опять на книгу, и заявляет:

– В первый раз настоящую магию вижу. А ты хороший волшебник?

– Лучший, – заверяю. – На всём острове.

В этот раз моргнула. Но, по моему, не слишком поверила.

– Я про другое, – признаётся. – Ты сразу истреблять будешь или есть другие варианты? Что укусила, извини. Я бы иначе совсем умерла, очень уж кушать хотелось. Но я ведь тебя не доела! В благодарность за спасение.

– Необычная благодарность, – замечаю я. – Ладно, что с тебя взять? Раз тебе так приспичило. Но шла бы ты в лес. Пока опять не оголодала.

– Да я, – улыбается, – и сейчас голодная! Я ночью на охоту слетаю. Ты не беспокойся, пожалуйста.

Ага, не буду. Не выгонять же её, с чего бы? Ещё неизвестно, слажу ли. Сидеть с ней, конечно, неуютно. Но и одну не оставишь…

– Тебе поспать не надо? – предлагаю я нерешительно. – Ты устала, наверное.

Она так поглядела, будто я что-то несуразное предложил.

– Я, – объясняет, – голодная не сплю. Сам бы заснул?

– Что же ты будешь делать до ночи? – начинаю я волноваться. – Дать тебе книжку? У меня ещё есть. Одна.

– Так я на вашем языке не читаю, – отвечает.

– Картинки поглядишь.

Молчит. Значит, не возражает. Вот и славно, пусть страницы разглядывает, а не меня. Ладно, полез опять на лестницу. Лезу и думаю, что бы ещё сказать? Далеко же ещё до вечера!

– А по имени тебя как? – спрашиваю.

Опять таращится, будто не понимает.

– А! – вроде, сообразила. Даже засмущалась. – Да я так, – говорит, – без имени.

Какой-то совсем чудной народ. А так поглядеть, разумный.

– Как же тебя звать? – недоумеваю я. – Просто «Эй-ка»?

Она даже вперёд подалась. А до того сидела, как статуя.

– Ты меня звать собираешься? – прямо не верит. – Эйка подойдёт. Далеко слышно.

То ли шутят они так, то ли взаправду чудные.

– А ты, – начинает она опасливо, – в самом деле про нас не слышал?

Вроде даже как-то забеспокоилась.

Я как раз с лестницы спрыгнул. Со второй книжкой. Так что ответ сам напрашивался.

– У меня, – говорю, – только первый том есть. И ещё семнадцатый. Обрывочное, так сказать, образование.

– А живёшь тут один? – уточняет

– Как видишь, – пожимаю плечами.

– Это хорошо, – решает она.

Как посмотреть. Вообще, наверное, хорошо. Было.

Она ещё помолчала, а потом с кровати сползла. Плавно-плавно. Я книжку отложил на стол, а за Перо взялся. На всякий случай. Но тварь эта безымянная дальше не двинулась. Просто встала и опять волосы свои перебирает. А волосы прямо до пола.

– Я тебя объяснить должна, – говорит она как бы через силу. – Нам теперь надо вместе держаться. Если не изведём друг друга. Но раз я тебя укусила и не убила, между нами теперь Связь. Магическая.

Очень приятное открытие.

– Какого же рода, – осведомляюсь я, – эта связь? Ты не уймёшься, пока меня не доешь?

– Да нет, – морщится. – Я-то уймусь. Но и ты теперь осторожнее. Связь эта вроде брака. Третьего не потерпит.

– Третьего тут трудно найти, – утешаю я её. – Но спасибо, что предупредила. Главное, во время.

Брак, конечно, дело неплохое, но вообще-то я жениться не планировал. Тем более, так скорополительно. Да ещё на нечисти! Она, видимо, так и поняла. Подумала немного и подошла поближе.

– Я серьёзно, – уверяет. – Не забудь, что я сказала, если надумаешь другую целовать. И тому подобное.

– Да я, – отвечаю, – и тебя целовать не собираюсь. Какая необходимость в таком смертельном риске?

Она прищурилась и снова переступила – через одну половицу.

– Никак не разберу, – признаётся, – ты про Связь не понял? Или не поверил?

– Поверил, – говорю. – Отчего же не поверить, когда ничего хорошего? Но понять трудно, это да. А на каком расстоянии действует твоё колдовство? Лишний шаг сделаешь – и умрёшь? Или два шага сделать можно?

Хотя бы на другой конец комнаты. Не хочу от неё так близко стоять.

– Соображаешь, – кивает она с облегчением. – Вообще-то, Связь нечасто возникает. И ненадолго. Но от самой Связи ты не умрёшь. Разве что покоя знать не будешь. И тоска заест, если не будем видеться.

С трудом как-то верится, но магия на то и магия, да?

– Одним словом, – заключаю я, – ты ядовитая. Не повезло мне, сам виноват. В другой раз не поведусь.

– У меня это тоже в первый раз, – сообщает она. – Надо было сдержаться, конечно. Зубы как-то сами ухватились.

Ещё и улыбается. А клыки, и впрямь, острые! Как у хищной рыбы. Так.

– А сейчас ты зачем подошла? – уточняю я подозрительно.

Пятиться от неё, конечно, несерьёзно. Тем более, что позади жаровня, а там огонь.

– Да просто так, – отвечает. – Лицо твоё запомнить.

– И без того не спутаешь, – обещаю я, задержав дыхание. – Нас тут: ты да я.

Ощущение такое, что видеть она видит, но слушать не слушает.

– Так и знала, – говорит, – что рыжий. Пока мокрый был, и не разберёшь! Но меня вечно на рыжих тянет. Кожа у вас тоньше, что ли?

– Подозрительная какая-то похвала, – заявляю я, сжимая Перо.

– А глаза, как океан под солнцем. И так же цвет меняют, – прибавляет она задумчиво.

У меня глаза цвет не меняют, я не маяк. Это у неё в глазах вечно какое-то движение – будто ураган во мгле кружит. И пахнет она подводной мглой и тленом.

– Не люблю солнце, – договаривает она, поморщившись.

– У всех разные вкусы, – соглашаюсь я. – Просто отцепись по-хорошему.

А то она лапкой со своих волос на мои перебралась и так же их путает. Пальцы ледяные, что твоя смерть! Ещё и спрашивает:

– Тебе что, жалко?

– Мне, – объясняю, – не жалко. Мне жутко. Вдруг опять типнешь?

Она так и расцвела.

– А тебе уже хочется?

Была охота, да.

– Я не пойму, ты так влюбилась или головой стукнулась, – рассуждаю я с грустью. – Но если свои штуки не прекратишь, я тебе Перо воткну в глаз.

Хотя бы трогать перестала, и на том спасибо.

– Тихий-тихий, а смелый. Так? – усмехается она, наклонив голову.

– Не обольщайся, – предупреждаю. – Это я от отчаяния. А так во мне ровно ничего хорошего нет. И даже примечательного.

– Но надо же как-то свыкаться! – объясняет она. – Погоди-ка, а кровь откуда?

По запаху, видно, определяет. У неё даже ноздри задрожали. Я ещё сам не понял, в чём дело. Шею потёр – да нет, вроде, не кровит. А!

– Это я себе руку проткнул, – объясняю. – Пером. Нервничаю.

Отодвинулась наконец-то!

– Извини, – говорит. – У нас это само-собой получается. Тоже вроде магии, ты потом поймёшь. Если захочешь. Надо же нам как-то подбираться к добыче! Но это просто охота. Теперь я, конечно, ни-ни. Связь есть Связь. И вообще, я не большая мастерица голову дурить. Мне проще скоростью взять.

Очень познавательно, да. И не сообразишь, что ответить. А в таких случаях лучше помолчать. Ну я и молчу. Кровь с ладони слизываю. Где-то у меня бинт оставался, но не хочется делать резких движений. Она же предупредила, что скоростью берёт!

– Ты бы поаккуратнее с ранами, – просит она тихонько. – Чем больше крови, тем крепче Связь.

– Ты про что-нибудь другое думаешь иногда? – спрашиваю я обречённо.

– А у тебя сейчас поважнее мысли? – удивляется она. – Тогда я могу одеться, чтобы не отвлекать. Если есть, что надеть.

– Там, – киваю я, – сундук под столом. Бери, что приглянется.

Сундук этот большой, кованый, но она его выдвигает одним махом. Я всё порывался разобрать, что там есть, для хозяйственных нужд. Но всякий раз крышку захлопывал. Нехорошо делалось. Да и на что мне платья?

А гостье сгодятся. Она первое же и натянула – голубенькое. Не новое, конечно, застиранное. Зато вид у неё стал не такой дикий.

– Длинно! – вздыхает. – Ничего, если я подол подогну? Иголку мне дать не побоишься?

– Отрезать быстрее, – подсказываю. – Кому их ещё носить?

– От матери остались? – интересуется. – А мать умерла?

Догадливая какая!

– Ну, значит, не обидится, – решает она, придвинув сундук к стенке. – Я тогда ещё гребень возьму, можно? Глядишь, и за человека сойду!

Это вряд ли, но хорошо, что она притихла. На сундук вскарабкалась и волосы расчёсывает. А глаза голодные.

– Давно, – спрашивает, – ты здесь?

– С рождения, – отвечаю.

– Это сколько?

– А тебе точно надо?

Не то, чтобы я тут календари рисовал! Но она так посмотрела – поневоле себя идиотом почувствуешь!

– Пусть будет восемнадцать, – решаю я.

– Лет?

– Ну да.

– Ну мало ли!

Как-то не захотелось её в ответ спрашивать. Скажет – две тысячи, мне что тогда, полегчает?

– А звать тебя как? – интересуется.

– Раньше, – припоминаю я, – звали Ильмом.

– А теперь? – удивляется она.

– А теперь звать некому.

Усмехнулась – словно бритва блестнула.

– Ты, – говорит, – так и будешь там стоять, Ильм? Как дальше-то будем?

– Как-нибудь, – предполагаю. – Полы, что ли, помой, как расчешешься. Раз ты теперь за хозяйку. А я на берег схожу. Сети проверю. Так и заживём.

– Можно и так, – соглашается она, немного поразмыслив. – Только я рыбу не ем. Даже сырую.

– Для тебя нормальная еда, как отрава? – не понимаю я.

– Смотря что считать едой, – говорит она. – Не отрава, конечно. Но всё равно что песок жевать. Разве что вырвет. Желаешь удостовериться?

– Да нет, – отвечаю, – спасибо. Лучше наберу для тебя ракушек.

– Зачем? – недоумевает.

– Бусы себе сделаешь.

В самом деле, не вечно же тут сидеть, раз она не уходит? Что уж, раз кровожадная нечисть, так непременно воровка? Ладно, пошёл за рыбой. Или топиться – какое настроение будет. Перо только с собой прихватил. Да, и книжки. А то мало ли.

Пока я сети вытягивал, пока рыбу из них выпутывал, тоски и беспокойства не ощущал. Наоборот, полегчало оттого, что не видно было эту напасть. Ну а что, плакать теперь, что ли? Ведь не может вся жизнь быть праздником! Эта кровопийца и убить меня могла. Не убила же! Кушать не просит, что тоже хорошо. А утонула бы сегодня с концами – и какая с этого радость? Ей уж точно никакой. Про себя я ещё не решил, есть ли, чему радоваться. Пока только руки стали дрожать чуть меньше. На миг даже подумалось – что, если не было ничего? Такая тишина стояла, так спокойно плескалась вода, что даже удивительно.

Нет, заявилась.

Подоткнула юбку, уселась рядом, уставилась пасмурными глазами в ясную даль.

– Для чего столько рыбы? – удивляется.

Интересно-то ей как, наверное!

– Засушу. Или засолю. Правда, соли мало.

– Помочь тебе? – спрашивает.

– Зачем?

– Ну так, – поводит плечом. – А вдруг стерпится? Связь – это либо судьба, либо проклятие. А я пока не могу разобраться.

Что уж тут разбирать! Ладно, дал ей рыбину, раз так просит.

– Полегчало? – спрашиваю. – Вот нож, вот чешуя. Сначала так, потом так… А, хотя когтями тоже можно. Нормально, да. Пойду… мох поищу.

Ужас какой-то. Хоть бы в глаза не смотрела!

– А мох для чего? – допытывается.

– Вместо соли, – объясняю. – Ты себе кровь без соли представляешь? Это же есть будет невозможно!

– Я её стараюсь не представлять, – вздрагивает она. – А то до ночи далеко. Ты иди лучше, я передохну.

Ну, сходил туда-сюда. До дальних камней. Веселее не стало. И разговор иссяк как-то. Так до вечера и молчали. То с уловом возились, то я сети чинил. А судьба эта либо вплотную подойдёт, либо отодвинется шагов на двадцать. Но совсем не уходит.

– В чём смысл? – пытаюсь я дознаться.

Она стоит и косу теребит – заплетёт волосы и опять распускает.

– Пытаюсь привыкнуть, – говорит. – Я раньше не пробовала долго с людьми находиться. И не есть их.

Я, конечно, тоже к людям не привык. Но лучше бы всё же люди.

– Ты бы села? – предлагаю. – Давай я тебе вслух почитаю, что ли. Раз ты неграмотная.

Она поглядела как-то странно, но села. Ногами в волны.

– Море холодное, – напоминаю я, отмывая руки. – А из лекарств у меня только мох.

Ещё бальзам от ожогов и синяя вода. Маловато, в общем.

– Я не мёрзну, – успокаивает гостья. – И это не море, а океан.

– Какая разница? – спрашиваю я, обтирая ладони о штаны. – Ты что, за этим океаном живёшь?

– Нельзя жить за океаном, – улыбается она. – Океан – это шар. Ты хотя бы про это знаешь?

Хотя бы.

– Весь наш мир, – говорит она, – океан. И в нём таких островов, как звёзд на небе.

– Очень полезные сведения, – признаю я, открывая книжку. – Я-то думал, мир он побольше! Если считать со звёздами. А если считать, как есть, так мир вон от той скалы и вон до этой. Туда луч маяка доходит. А дальше лес и конец мира.

Она оглянулась с удивлением.

– Что ты сердишься?

Я на неё тоже с удивлением поглядел.

– А с какого же перепугу, – спрашиваю, – мне радоваться? И какое мне дело, что там в темноте: острова или звёзды? До тебя тут прошлым событием была война, тем всё и кончилось.

– Я знаю, – говорит она глухо. – Это же была война ста островов.

Я должен, видимо, удивиться. Но я и свои берега плохо знаю: что тут, где и сколько народу полегло. Так что мне сложно оценить размеры события.

– Отчего же, ты выбрала этот остров, а не другой из ста? – вздыхаю я.

– Я не выбирала, – моргает она. – Мы охотились на соседних островах, а они все почти пустые. Промешкались до утра, а как стали возвращаться, поднялась буря…

– Буря улеглась, – сообщаю я. – Почему назад не вернёшься? Неужели тебя так Связь держит?

– Ну и Связь, – хмурится она. – И лететь далеко. Страшно. И как я дом найду? У нас маяков нет, только туман и утёсы.

– Уютное местечко, – предполагаю я, представив себе картину.

– Главное, что незаметное, – объясняет она. – И пещер много. Есть, где селиться.

– А! Вы вроде летучих мышей селитесь! – соображаю я.

Щурится, не понимает. Летучую мышь никогда не видела! Ну да, что там у них увидишь, на голом острове? Но чтобы мышей не было… Небось, сами же всех и сожрали!

– Нет, – решает она, чуть подумав, – не как мыши. У нас большие пещеры. И вещи есть, и книги. Но на других языках. Кое-что своё, но больше с пустых островов. Просто нас не любят, вот мы и прячемся.

– Я бы, – говорю, – о таком доме не жалел.

Разве что о книгах.

– Будто бы тут лучше! – обижается она. – Странные вы, волшебники! Я бы на твоём месте с ума сошла.

– Возможно, я и сошёл, – отвечаю. – Почём тебе знать?

Она молчит, словно всерьёз над этим размышляет. А потом говорит тихо:

– Ты мне почитать обещал. Ну?

Обещал, да. Чтобы не встречаться с ней взглядом. А так вряд ли ей будет интересно. На этих страницах то ли правда, то ли сказки – не всегда различишь. Всё про хрустальные корабли, да про драконов. Беда только, что я эти истории наизусть знаю. Глаза со строчек соскальзывают – и опять к этой летучей мыши устремляются. Говорю – и на неё смотрю. Она слушала-слушала, а потом расхохоталась.

– Ой, не могу, – говорит. – Кошмар какой-то! – и опять хохочет. – Хватит, пошли отсюда! И ты замёрз, и солнце садится.

Я глаза потёр – и впрямь! Буквы совсем теряются в полумраке. И лес начал оживать. Он когда оживает, даже деревья шелестят иначе. Словно переговариваются. И птицы по-другому кричат. Словно умирают. Значит, пора возвращаться на маяк. Вдвоём, так вдвоём. Одна нечисть всё же лучше, чем стая.

– Так и будешь на сундуке жить? – спрашиваю я, заперев дверь. – Если останешься, ложись на кровати. Сейчас найду, что постелить.

– Спасибо, – отвечает гостья, – мне и на сундуке вполне удобно. Я к удобствам равнодушна. А что ты такой добрый?

– Тебя злить не хочу, – говорю я искренне. – Я лучше наверху заночую, у лампы. У меня и одеяло есть тёплое. Просто забудь про меня, сделай такую милость.

Сумерки уже загустели – во всех четырёх окнах. И угли в жаровне почти дотлели. Так что лица гостьи не разглядеть. Но прошелестела она совсем близко.

– Да не бойся, – говорит, – ложись нормально. Я на охоту отправлюсь.

– Уже? – произношу я с надеждой.

Если она насытится, то вдруг заленится возвращаться? Я не спорю, что без неё тоска загрызёт. Но от совместного проживания у меня вообще тихий ужас. А то и кричать начну.

– Таким, как я, трудно голодать, – объясняет она. – Что угодно, только не голод! Но днём мне сложно превращаться для охоты. Я днём вообще слабею. Обязательно надо часок-другой в полной темноте отдохнуть, чтобы день выдержать. Затем и сундук. Если убивать меня надумаешь, то лучше днём и во сне. Есть у тебя столовое серебро?

Откуда бы такая роскошь?

– Лети уже, – бросаю я, махнув рукой. – Не могу тебя больше слушать. Дверь отпереть или как?

– Не надо, – отвечает, – я могу и через окошко. Так безопаснее.

Выглянула наружу, ахнула.

– Тебя каждую ночь так сторожат?

Я даже голову не стал поворачивать. Ясно, что чёрные уже вокруг шастают. То ещё удовольствие глядеть на них!

– Да, – отвечаю, – оборотни навещают регулярно. Что, прямо ими и отужинаетшь?

– Да ну, – морщится она, – зубастые больно! И много их. Лучше я до леса слетаю. Ты как, смотреть будешь или отвернёшься? Ты вообще как к превращениям относишься?

Видимо, с восторгом я должен относиться.

– Почём мне знать? – удивляюсь. – Превратись, тогда решу.

В конце концов, она себя будет превращать, а не меня. Не каждый день видишь настоящую магию!

Ну, превратилась. Быстро так! Скок с карниза – и нет её. Только ветер от крыльев. Страшновато, но жить можно. Я же стоять остался, не упал! Только зря в жаровню вцепился – пальцы обжог. Н-да, дела.

Подул на пальцы, отправился наверх. Маяк включать. Подлил синей воды в лампу, помахал Пером, чтобы свет зажёгся. Налетайте, чёрные, развлечение вам! Поглядел, не плывут ли корабли? Я всегда гляжу, но нынче уж очень хотелось, чтобы припыли. Нет кораблей. И чёрные внизу копошатся. Вот куда отсюда денешься ночью? Да и днём тоже. И на кого маяк оставить?

Сполз по стеночке на пол. Посидел немного, руки стиснул между коленей, чтобы не дрожали. Это уж совсем несерьёзно! Что я, мало тварей видел? Хоть сейчас гляди! Но я всегда старался подальше от них держаться. И такие, как эта летунья, у нас не водились. Видать, в её родных местах все, как она. Там, где вокруг лишь пустые острова. А теперь они и сюда добрались. Вот напасть-то!

Надо, наверное, что-то делать. А я сижу и Перо сжимаю покрепче. Толку от этого мало, но всё же оно тёплое, и свет от него тоже тёплый, золотистый. Всегда успокаивал. Правду сказать, невозможно же тут спать, возле лампы! И жарко, и глаза режет. Надо спуститься, лечь и сразу заснуть. А там и утро.

Заснёшь тут, пожалуй! Что, если она в лесу подходящей еды не отыщет и некормленая вернётся?

Решил на всякий случай не раздеваться и нож из кармана не выкладывать – вообще никогда. Спустился в потёмках, лёг. Подскочил, заорал, чуть на пол не скатился.

– Опять, – говорю, – подбираешься?!

А чернота такая, что не разглядеть ничего! Просто чувствую, что она рядом. Хорошо, хоть крылья опять исчезли! Но и платье тоже.

– Не пугайся, – успокаивает, – я сытая. Так какой смысл тянуть с приятной частью? Глупо же не попробовать! А вдруг полегчает?

И горячая, как печка! Терпеть невозможно. Сытость у неё, что ли, так проявляется?

– С чего я тебе должен верить, что полегчает? – спрашиваю я подозрительно. – Я тебя в первый раз вижу! А сейчас даже и не вижу. Вдруг ты опять за кровью явилась?

Отодвинулась. Села, кажется. Волосы по всей постели рассыпались. И опять смотрит. Глаза у неё будто светятся слегка в темноте. Да чтоб её! Хоть бы моргала.

– Не стану я тебя кусать, – обещает. – Разве что сам попросишь.

– Зачем бы мне о таком просить? – поражаюсь я.

А сам уже чувствую подвох. Сердце аж в горле колотится.

– Ты же в магии всё равно не очень, – объясняет она. – А так летать сможешь. Сотни лет напролёт.

– Ты сотни лет живёшь? – обмираю я. – Оттого такая умная?

– Я не живу, – поправляет она. – Я существую. И умная не поэтому. Если хочешь, объясню, только тебе не понравится. Мы память выпиваем вместе с кровью. Обычно всякая ерунда попадается. Забываешь её, как давний сон. Но случаются и полезные сны.

Ничего… себе. Я прямо опешил.

– А зачем… Зачем же ты меня расспрашивала, если уже укусила?! – бормочу я растерянно.

Прямо холодный пот прошиб от таких её откровений! Вот зачем она мне это всё рассказывает, за что?!

– Но я же тебя не убила! – обижается она. – Так откуда мне про тебя знать?

– Отличное будущее предлагаешь, – заключаю я, чуть подумав. – Каждую ночь убийства. Сердце не бьётся, вместо снов – чужие жизни. И все мысли про кровь. Даже джема не поешь! Помереть лучше.

– Такой уж этот мир, – отвечает она. – Выбор – роскошь.

Ну не зараза, а?

– Я вот родилась мёртвой, – просвещает меня гостья. – Ничего, справляюсь. Полы же помыла! И говорить могу, и думать. И женой быть могу.

– Как бы не так! – пугаюсь я. – Где жена, там и дети. Что мне их, солить тут? Одно зверьё же кругом!

– Дети со мной будут охотиться, если что, – ухмыляется она. – Да ты погоди до детей-то!

– И так нечисти полон лес! – повторяю я упрямо. – Куда ещё-то плодить? Не подходи ко мне лучше.

Она плечом повела – волосы на спину перебросила. А они так и льются на пол смоляным водопадом.

– Как близко не подходить? – уточняет. – А то тут места немного!

– На расстояние вытянутой руки, – говорю. – Для начала.

А то мне всё время кажется, что она вот-вот клыками вопьётся.