Текст книги "Невыносимая мисс Пэг"

Глава 7
Дом девятнадцать по набережной Бурбон

Я не помнила, как мы сели в автомобиль, как мелькали улицы и бульвары за окнами, как попала в собственную квартиру. Тело била мелкая дрожь, губы тряслись, а в мыслях образовался хаос. Было такое ощущение, что на меня действуют какие-то странные лекарства, словно они лишили меня сил. Нещадно клонило в сон.

Очнулась, когда сильные руки погрузили меня в теплую ванну. Арман дал мне несколько секунд привыкнуть, а потом пустил холодную воду. Стоило воде стать совсем холодной, и я обняла себя руками, подтянув колени к груди. Мокрая одежда противно прилипла к телу, но я старалась не замечать этого. Появилось ощущение, схожее, тем, что я испытала перед самым появлением Армана в особняке Клюни. Силы, хоть и намного медленнее, но возвращались. А ощущение было схожим оттого, что казалось, будто эти самые силы поступают извне. Тряхнув головой, я подняла гневный взгляд на Дюваля.

– Что происходит, Арман?

Он сидел на невысокой тумбочке, сложив руки в замок и наблюдая за тем, чтобы я не переохладилась.

– Ты немного перенервничала, испугалась…

– Речь не об этом… – Я взялась за голову и с силой пригладила волосы мокрыми руками. Как объяснить все те чувства, что испытывала, и не прослыть безумной? – Твои родители… они… я не знаю, как это сказать… более чем странные. Глаза твоей матери и голос отца…

Я дернула плечами и выставила перед собой дрожащие руки, ладонями вверх. А не сошла ли я с ума от страха? Что, если моя паранойя вернулась? Что, если все это лишь плод моего воображения? Лишь одна мысль заставила вновь воспрянуть духом и найти себе оправдание:

– Гипноз? Это был гипноз? Они определенно что-то сделали со мной… Временами я будто не могла шевелиться, испытывала слабость или жуткую боль. Я уверена, что ты это понял. Ты… будто поддерживал меня…

Арман устало растер ладонями щеки, а потом опустил руки и вслед за ними взгляд.

– Не думал, что ты такая впечатлительная. – Дюваль поднялся на ноги и сделал несколько шагов по моей крошечной ванной комнате. – Мои родители, бесспорно, производят неизгладимое впечатление, но чтобы настолько! Возможно, ты еще не до конца отошла от убийства Кароль. Найти труп само по себе жутко, а тут еще эта заварушка со статьей. Думаю, ты устала, нервы сдали… вот и видится всякое…

Безусловно, в словах Армана был смысл и все мои ощущения, страхи и прочее можно объяснить, но… Я ведь не обезумела, нет? Ну не тронулась же я рассудком? Все, что я ощущала, казалось давлением со стороны Дювалей, будто… будто… Сама я уже не понимала, на что это походило. Возможно, они и правда талантливые гипнотизеры. Есть же люди, обладающие разного рода необъяснимыми талантами. Пророки и вещатели всякие, лекари, которые шарят руками и лечат любые болезни, гадалки и другие… шарлатаны. Последнее слово заставило выдохнуть и снова взяться за голову. Во все эти сказки я никогда толком не верила, поскольку считала таких вот уникумов просто людьми, отменно разбирающимися в человеческих душах. Хотя гипноз – это нечто другое. Он уже не первый год используется некоторыми врачами, чтобы докопаться до недр сознания человека. Можно сказать, это даже своего рода научный подход. Правда, говорят, что действует гипноз только на податливых людей, хорошо внушаемых. Я себя к таковым не относила.

Арман прав, нужно просто успокоиться и немного отстраниться от этих мыслей, а то действительно с ума сойду. Сейчас у меня есть задачи поважнее, чем разбираться в собственном помешательстве. Бросила взгляд на мужчину, который внимательно смотрел на меня. Может, он уже считал меня тронутой? Я выдохнула:

– Ты прав, нервы сдали.

Истерия понемногу отпускала, тело расслаблялось, тремор прекратился. Я медленно поднялась на ноги, слегка пошатнулась, но Арман подоспев вовремя, подхватил меня под локоть.

– Спасибо, – пробормотала я неловко. – Выйдешь? Я сниму с себя мокрую одежду.

– Конечно. – Он тут же отодвинулся, а потом осторожно отпустил мою руку.

Когда Арман покинул ванную комнату, я вылезла из воды и постаралась побыстрее избавиться от одежды, с которой не просто капало, а стекали настоящие потоки. Время, которое понадобилось, чтобы привести себя в порядок, я старалась вообще не думать о произошедшем в музее Клюни. На первый взгляд, все казалось загадочным и необъяснимым, но я уверена, что рано или поздно всему найдется решение. С сожалением посмотрела на брюки и блузку, как могла отжала и отложила в сторону. Белье последовало за ними. Никакой другой одежды, кроме шелкового халата, в ванной не оказалось. Не то чтобы я стыдилась выйти в халате, но тот факт, что под ним совсем ничего не было, отчего-то смутил.

– Приди в себя, Долли, – прошептала я своему отражению в зеркале, – такие проблемы, как любовник в лице Армана Дюваля, тебе точно не нужны.

Выдохнула, открыла дверь и вышла. Первое, что привлекло мое внимание, – это божественный запах свежесваренного кофе и корицы. Я осторожно заглянула в кухню и увидела Армана, который разливал ароматный напиток по чашкам.

– Подумал, что тебе не повредит чашка кофе.

Я вздрогнула и вышла из своего укрытия. представитель семейства Дювалей довольно странно смотрелся на моей кухне, да и в квартире вообще. Ресторан Хилтона – это как раз то, что нужно, однако Арман чувствовал себя вполне комфортно. Я подобрала пальцами края халата, чтобы он не распахивался на груди, и присела на стул. Арман поставил передо мной чашку и обхватил ладонями свою, возвращаясь к плите. На столе уже стояла вазочка с печеньем.

– Сладкое сейчас тебе будет полезно.

Я сделала глоток кофе и ощутила, как его тепло благотворно влияет не только на тело, но и на растревоженную душу.

– Почему ты не живешь с родителями? – внезапно спросила я. – То есть я не говорю, что ты обязан, но, как поняла, члены твоей семьи стараются держаться вместе.

Арман нахмурился, отпил немного кофе, не спеша с ответом. Его взгляд говорил о том, что он пытается разобраться в моих намерениях.

– Это интервью? – наконец спросил он.

– Я не только журналистка, Арман, но и просто человек. И иногда я общаюсь с людьми не только ради статьи.

– Я бы, возможно, чуть охотнее говорил с тобой, если бы тебе не поручили взять интервью и если бы не опасался увидеть собственные откровения в завтрашнем выпуске «Фигаро».

– Никаких откровений, – кивнула я, понимая, что он имеет в виду. Давить и расспрашивать не было смысла. Он не доверял мне, потому как не видел причин.

– Что думаешь делать дальше? – сменил он тему.

Я допила свой чудесный кофе, размышляя над вопросом Армана, поднялась и вышла на балкон в большой комнате. Закурила. Дюваль вышел вслед за мной. Послеполуденное солнце уже так не грело, но мне все равно было хорошо, словно и не было этого странного и изматывающего разговора с четой Дювалей. Тревожность отступала, хоть и не уходила окончательно.

– Я жду сведений от приятеля, который обещал найти таксиста.

– Он найдет? – задумчиво выпуская дым, спросил Арман.

– Найдет, – в способностях Амеди я ничуть не сомневалась, вопрос был в том, как много времени это займет.

– Так ты с ним живешь?

Я усмехнулась и посмотрела в темные и сейчас довольно притягательные глаза собеседника. По лицу мужчины нельзя было понять, насколько его волновал ответ.

– Никаких откровений, помнишь? – ответила я. – Это работает в обе стороны.

Какое-то время мы просто задумчиво курили, размышляя каждый о своем. Арман не торопился уходить, а я не гнала. После беседы с его родителями присутствие Дюваля меня странным образом успокаивало. Каким-то непостижимым образом мы оказались повязаны, и теперь артачиться было бы глупо.

– Расскажи мне про патент, – попросила я.

Мужчина вопросительно приподнял брови и присел на ограждение балкона. Его поза казалась расслабленной, но руки, сложенные на груди, едва заметно напряглись.

– Ты не думаешь, что следует рассмотреть проблему со всех сторон? А если статью заказали те, кому патент твоего отца встал бы поперек горла? Я, конечно, не воротила бизнеса и толком ничего не смыслю в больших корпорациях, тем более оружейных, но рискну предположить, что разработки твоего отца принесут вам немалый куш.

Я подошла ближе и тоже прислонилась к барьеру, обняв себя руками. Арман снова не спешил с ответом, вероятно обдумывая каждое слово, которое достигнет моих ушей.

– Это совершенно новые разработки, созданные специально для армии и жандармерии Франции. Я бы назвал новый… продукт отца прорывом. Большего пока раскрыть не могу. Отец и брат ревностно охраняют информацию о разработках, материале, деталях и прочем.

– Вполне возможно, что статью заказал тот, по кому этот патент ударит в первую очередь.

– Получив его, а потом и одобрение правительства, Северин Дюваль окончательно и бесповоротно захватит оружейный рынок, растоптав других поставщиков огнестрельного оружия и амуниции. Так что, сама понимаешь, желающих уничтожить репутацию Дювалей достаточно. Любой скандал вокруг нашей фамилии отберет у отца голоса. Правительство не одобрит сотрудничество с тем, кто запятнал себя убийством. Единственный выход – доказать, что я не убивал Кароль.

– Как думаешь, статья и убийство могут быть связаны? – осторожно поинтересовалась я, наблюдая за профилем Армана.

Я заметила, как заиграли желваки, как напряглись его скулы. Дюваль выдохнул, а потом нервно постучал согнутым пальцем по губам.

– Сейчас сложно сказать… Если нет, то это довольно странное совпадение.

– К тому же статью заказали чуть больше двух недель назад…

– Даже так? – повернулся ко мне Арман.

В этот момент мне показалось, что я зря подошла так близко. Его дыхание согрело кожу, а аромат, исходящий от тела, взволновал. Чтобы прийти в себя, я отстранилась, а потом и вовсе отошла, делая вид, что просто рассуждаю на ходу.

– Редактор сначала просто попросил сделать интервью, я не отреагировала, занимаясь другим материалом. Папаше Лакомбу пришлось несколько раз напоминать мне. Только утром того злополучного дня он не сдержался и уже надавил. Тогда я поняла, что эта статья кому-то нужна. Сейчас подозреваю – что бы я ни написала, мои слова бы переврали и все равно истолковали, как им удобно.

– Зачем? Лакомб мог и сам написать статью и просто поставить твое имя. Ты в любом случае стала разменной монетой. Зачем такие сложности?

– Не знаю, – призналась я и закуталась в халат, снова ощутив холод предательства.

Мне не хотелось погружаться в эту тему и рассуждать о том, что, быть может, папаша до последнего пытался меня оградить, что до последнего на что-то надеялся. Мои доводы прозвучали бы жалко, а мне совсем этого не хотелось.

Меня спас телефонный звонок, я бросила быстрый взгляд на Армана и вернулась в комнату, где сняла трубку и услышала голос Амеди:

– Долз! – позвал он. – Пиши адрес. Набережная Бурбон, дом номер девятнадцать. Туда Кароль Пети приехала после клуба.

Его слова огорошили меня, и я даже не сразу поняла почему. Адрес вертелся в голове, и я уже не слышала дальнейших слов любовника. Почему номер дома показался мне таким знакомым?

– Долз! – Голос Амеди буквально прорвался в мое сознание. – Ты здесь?

– Да… да! – словно опомнившись, ответила я. – Да, спасибо, Амеди! Я даже не знаю, как расплачусь с тобой за помощь.

– Сочтемся, детка, – ответил приятель и отключился.

Я все еще держала телефонную трубку в руке, задумчиво прижимая ее к груди, когда Арман приблизился.

– В чем дело? – спросил он нахмурено. – Что тебе сказали?

– Адрес. – Я посмотрела на Дюваля, все еще отчаянно пытаясь вспомнить, почему номер дома показался мне знакомым. – Дом девятнадцать по набережной Бурбон.

Стоило произнести его вслух, как озарение буквально взорвало сознание. Я схватила Армана за руку.

– Дом номер девятнадцать по набережной Бурбон! Это особняк Жассо, в котором до тысяча девятьсот тринадцатого года была студия скульптора Камиллы Клодель, любовницы и ученицы Родена!

Взволнованная и до крайности возбужденная, я тут же бросилась к шкафу и начала подбирать удобную одежду. В голове постоянно крутился злосчастный адрес и безусловная связь между поездкой Кароль и местом, где я обнаружила ее тело.

– Каким образом все это связано с Роденом? Почему все вертится вокруг Родена? – бормотала я, копошась в одежде. Несколько платьев упали с вешалок, образуя беспорядок, но я не стала их поднимать.

– Откуда ты знаешь этот адрес? – спросил Арман.

– Несколько лет назад, когда я приехала в Париж, мои желания и стремления были более честолюбивыми. Я хотела писать интересные статьи о по-настоящему интересных личностях. Тогда я побывала в музее Родена, собрала кое-какую информацию, но Лакомб зарубил мою идею прямо на корню. Безжалостно зарубил. И со временем мне пришлось писать о светской жизни, сплетнях и прочей мишуре. – Я выбрала наконец прямое платье темно-синего цвета от модного дома «Итеб», который возглавляла мадам Буззард, эмигрантка из России. Платье было не привлекающим лишнего внимания, очень удобным и максимально простым – с низкой талией и минимумом украшений. – Я бывала на острове Сен-Луи и видела этот особняк, но после отказа редактора внутрь так и не попала.

Я развернулась к мужчине и многозначительно на него посмотрела, демонстрируя вешалку с платьем. Арман усмехнулся и вышел на балкон, а я проследила, чтобы он смотрел строго на улицу, и начала одеваться.

– Ты сказала, что любовница Родена работала там до тринадцатого года, а где она сейчас и что в этом особняке теперь? – заговорил Дюваль.

– Насколько мне известно, несчастная Камилла помешалась, и родной брат Поль отправил ее в психиатрическую клинику.

– Помешалась? Внезапно?

– Подробностей не знаю, но Камилла была самой одаренной ученицей Родена, которой он позволял даже завершать некоторые из своих работ. По слухам, Камилла обвиняла любовника в том, что он выдает ее работы за свои. А потом у нее появилась навязчивая идея, что Роден хочет ее убить.

– Вот тебе и любовь, – послышалось с балкона.

– Любовь на самом деле была несчастной. – Полностью одевшись, я присоединилась к Арману. – Роден жил одновременно с двумя женщинами и, по сути, не принадлежал ни одной из них. Довольно печально, когда ты отдаешь кому-то свое сердце безраздельно, а для этого кого-то ты одна из…

– Знакомо? – пристально вглядываясь в мое лицо, спросил Арман.

– Я еще не любила, если ты об этом. – Изображая равнодушие, я пожала плечами. – Да и не думаю, что способна на подобные чувства. Привязанность к людям – это верная дорога к разочарованию.

– Занятное суждение, – задумчиво констатировал Арман.

– Поехали? – отрезала я, чтобы не продолжать эту беседу. – Посмотрим, может, удастся выяснить, что Кароль забыла в особняке Жассо.

Не дожидаясь его ответа, я надела самые удобные туфли, взяла перчатки, шляпку и такого же насыщенного синего цвета, как и платье, пыльник. Неизвестно, как долго продлятся наши изыскания, вечера в эти дни были прохладными.

– Ох, мсье Луи, – обратилась я к компаньону в клетке, – прошу прощения, что в последнее время уделяю вам слишком мало внимания. Обещаю исправиться.

Мой мохнатый сосед по квартире встал на задние лапки и принюхался, забавно шевеля усами. Арман склонился к клетке, которую, похоже, прежде и не заметил, и нахмурился. Мсье Луи чуть подался вперед, изучая моего нового знакомого. Смотреть на эту картину было по меньшей мере странно, поскольку со стороны казалось, что эти две особи мужского пола делят территорию.

Поймав мой вопросительный взгляд, Арман неопределенно хмыкнул и пошел к двери. На пути нам встретился встревоженный мсье Броссар, который взял мою прохладную ладонь и прижал к губам.

– Как вы, мадемуазель? – Добрые глаза смотрели так пронзительно, что ненароком навернулись слезы. Трепетная забота соседа трогала душу. – Этот молодой человек принес вас почти в беспамятстве.

– Благодарю вас, – улыбнулась я, накрывая своей его руку, все еще удерживавшую мои пальцы. – Я просто немного устала, сейчас мне значительно лучше.

Пожилой сосед внимательно посмотрел мне в лицо, словно желая найти подтверждение моих слов, а потом, удовлетворенно кивнув, перевел взгляд на Армана.

– Я уверен, что вы во всем разберетесь и все недомолвки останутся позади.

Эти слова немного удивили. Неужели мой сосед понимал, кто перед ним, и уже успел разобраться в происходящем? Может быть, они разговаривали, пока я была не в себе?

– Если понадобится моя помощь, я всегда здесь, мадемуазель, – мягко сказал он и отпустил мою руку, чуть отходя назад, в дверной проем своей квартиры. – Что бы ни приключилось, я готов вас выслушать и направить.

– Еще раз спасибо, мсье Броссар, – искренне сказала я, зная, что каждое его слово истинная правда.

На улице было еще светло, но ощущалось неторопливое приближение сумерек. Сумерки для меня – это не просто потускневший свет, это умиротворенное угасание дня, неспешное и чарующее преображение, будто весь мир устал и готовится к ласковому летнему вечеру в кругу друзей или близких. Это не просто видимость, но и ощущения. Вечерний Париж не менее прекрасен, чем утренний. Я отчаянно любила этот город, всей душой, всем сердцем. Он покорил меня и влюбил в себя окончательно и бесповоротно, когда я была еще девчонкой. Папа привозил нас сюда. Мы много гуляли пешком, а он рассказывал все, что знал об этом чудесном городе. Война, безусловно, оставила свой след, но для меня Париж совсем не изменился, ведь сердце слепо и не замечает шероховатостей и недостатков. Во мне горела именно та любовь, которая зародилась в детстве.

– Я вызвал свой автомобиль, – сказал Арман, указывая на почти такой же «форд», что я видела утром.

Этот мужчина явно не гнался за статусом и узнаваемостью. С водительского сиденья поднялся невысокий коренастый мужчина, примерно лет тридцати:

– Мсье Дюваль, – поклонился он, демонстрируя почтение.

Арман будто бы смутился, подошел к шоферу и положил руку ему на плечо.

– Не стоит, Тьери.

Было что-то неуловимое в этих жестах и словах, что шофер почти мгновенно понял. Зеленые глаза сверкнули смешинками, и он улыбнулся, демонстрируя красивые ровные зубы. Шофер кивнул Арману и посмотрел на меня открыто.

– Тьери – мой армейский друг, – представил Дюваль своего шофера. – Мы вместе прошли всю войну и с тех пор не разлучались.

– Разлучались, – снова улыбнулся Тьери и пояснил для меня: – Но всего на пару месяцев. В начале девятнадцатого года я ездил домой, чтобы повидаться с семьей, а потом уже вернулся к другу и напросился на эту работу.

– Я не знала, что ты воевал, – искренне удивилась я, глядя на Армана.

– И я, и мой брат, – коротко ответил он и нахмурился, будто не желая обсуждать эту тему.

– Не просто воевал! – воскликнул его друг. – Арман настоящий герой!..

– Довольно, Тьери, – прервал друга Арман, а потом взял его за плечи и развернул к дверцам автомобиля. – Вези нас на остров Сен-Луи.

– Понял. – Тьери тихо рассмеялся и уселся за руль.

По дороге мужчины негромко переговаривались, и из их беседы я сделала вывод, что Тьери достаточно хорошо осведомлен о текущем положении дел. Стоило коснуться темы убийства, как друг Армана тут же стал серьезным и до крайности сосредоточенным.

Тьери был довольно умелым автомобилистом, насколько я могла судить. За рулем вел себя спокойно и уверенно, никуда не спешил, не нервничал. Вождение явно доставляло ему удовольствие. Рядом с другом и Арман будто расслабился. По бульварам Сен-Мишель и Сен-Жермен мы добрались до моста Сюлли, соединявшего левый берег Сены и остров Сен-Луи. В преддверии вечера Сена уже не казалась такой грязной, как обычно. Глядя на нее, я думала, что она просто дремлет в наступающем полумраке.

Изучая остров для той самой статьи, которая так и не увидела свет, я узнала, что в его застройке основную роль сыграл известный архитектор Луи Лево, тот, что участвовал в строительстве Версальского дворца. Поскольку на острове возводились сплошь богатые особняки, первыми его жителями стали состоятельные судьи, финансисты и аристократы. Позже – художники, писатели и поэты. Одним словом, здесь было на что посмотреть.

Автомобиль медленно скользил по Анжуйской набережной, позволяя мне рассматривать красивые фасады, кованые решетки с цветниками и разнообразные ворота и двери. Миновав один из старейших мостов, который был назван в честь предпринимателя Кристофа Мари, построившего его на свои деньги, я удивилась собственной памяти. Даже не думала, что все это, когда-то услышанное или прочитанное, сохранилось в ней по сей день. Удивительное дело.

После моста Мари как раз и начиналась набережная Бурбон. Еще несколько ударов взволнованного сердца – и мы притормозили у ворот особняка Жассо. Тревога, дремавшая до сего мгновения, вновь подняла голову. Мои ладони похолодели, как только я подумала, что это место, вероятно, было последним, «видевшим» Кароль Пети живой.

Мужчины выбрались наружу, и Арман протянул мне руку. Взявшись за нее, поймала себя на мысли, что мы можем вот-вот разгадать тайну убийства молодой и жизнерадостной девушки. Я сделала резкий вдох и быстрый выдох, настраиваясь на решительные действия.

Четырехэтажный особняк из светлого камня, множество окон с белыми решетчатыми ставнями и темно-синие ворота, над которыми возвышался аккуратный балкончик и висела табличка с номером дома.

Мужчины, а следом и я, вошли в двери и оказались в просторной парадной. Если я все правильно помнила, то студия Камиллы Клодель находилась на первом этаже, но мы не были уверены, что Кароль приезжала именно в мастерскую скульптора.

Из одной из дверей выглянула седая голова. Арман тут же направился к любопытному жильцу:

– Прошу прощения, мсье, – обратился Дюваль к старику, – можем мы задать вам всего пару вопросов?

Морщинистый старичок с прищуренным взглядом некоторое время придирчиво нас изучал и, видимо отметив, что мы не похожи на проходимцев, приоткрыл дверь шире.

– Что вам угодно?

– Мой вопрос прозвучит странно, но вы, случайно, не знаете, приезжала ли сюда молодая девушка позавчера поздним вечером? Улицы у вас тихие, возможно, ее приезд не остался незамеченным?

Старик снова окинул нас хмурым взглядом, и мне показалось, что он не станет говорить с Арманом, но мои выводы были ошибочными.

– А то как же. Приблизительно в четверть двенадцатого и прибыла. Они все раз в неделю приезжают сюда в это время.

– Кто – все? – непонимающе тряхнул головой Дюваль.

– Ну как же… последователи мадам Клодель. В студию их никто не пускает, но они обосновались этажом выше.

– А почему по ночам-то собираются? – вмешалась я.

– А бог их разбери. Они вообще странные. В плащах с капюшонами, как колдуны какие. Все у них такое тайное и скрытое. – Старичок сморщился и фыркнул. – Тьфу, безбожники!

– А чего? Шумят? – спросил Тьери.

– Нет, – мотнул головой старик. – Просто приходят, не пойми что делают и через два, а то и три часа расходятся. Молодежь в основном.

– Думаешь, она именно сюда приезжала? – обратилась я к Арману.

Он обдумал мои слова и неуверенно кивнул.

– Больше вроде некуда. Кароль очень любила все таинственное, правда, про это собрание поклонников Камиллы Клодель ничего не говорила.

– Или просто ты не слушал… – пробормотала я, поглядывая на лестницу, ведущую на второй этаж.

– Может быть, и так, – с сожалением ответил мне Дюваль, а потом вновь обратился к старику: – Большое спасибо, мсье.

Некоторое время жилец дома номер девятнадцать еще смотрел на нас, а потом, хоть и нехотя, но собрался закрыть дверь.

– Мисс Пэг?! – прозвучал за спиной недовольный голос, и мы все обернулись. К нам направлялся комиссар Гобер в компании своего помощника Байо. Полицейские остановились в нескольких шагах, и комиссар стрельнул взглядом в Армана. – На ловца и зверь бежит. Мсье Арман Дюваль, надо полагать? Я как раз все собираюсь побеседовать с вами.