Текст книги "Невыносимая мисс Пэг"

– Где была рана? – прервал мои размышления мужчина.

– На животе, чуть выше пупка.

На миг лицо моего собеседника побледнело, он нервно затушил сигарету и отклонился на спинку стула, давая Эмилю возможность поставить тарелки. Когда юноша закончил накрывать на стол, Дюваль вновь нацепил непроницаемую маску.

– Что вы намерены делать, мсье Анен? – спросила я, наблюдая за суетящимися вокруг официантами.

– Завтракать, мисс Пэг, я очень голоден.

– Я не об этом.

Арман взял нож и намазал хрустящий тост джемом. Его спокойствие меня настораживало и немного нервировало.

– Вас не беспокоит сложившаяся ситуация?

– Меня? – поднял он глаза. – Нет. Работая в газете, вы как никто должны понимать, что это лишь очередная новость, которая со временем забудется.

– Некоторые новости могут сломать человеку жизнь, – горячо парировала я. – Даже таким влиятельным и именитым людям, как вы.

Моя излишняя пылкость тут же привлекла внимание Армана, он отложил тост. И снова мне показалось, что он пытается докопаться до сути, разыскивая ответы на моем лице.

– Личный опыт?

Я не стала отвечать и тоже взялась за завтрак. Аппетита не было, но без пищи я растеряю оставшиеся силы. Бессонная ночь и так сказывалась на моем состоянии, не хватало свалиться в голодный обморок. Плюс мне было просто необходимо чем-то занять руки.

– А вас, мисс Пэг, не беспокоит сложившаяся ситуация?

Я вздрогнула от холодности его тона. Вероятно, пришло время угроз?

– Я готова нести ответственность…

– Мне в общем-то плевать на эту статью, – прервал меня Арман на полуслове. – И вы не могли этого не заметить. Но вы не знаете Дювалей. Мой отец камня на камне не оставит, его ответ будет безжалостным.

Мои опасения не оправдались. Арман не угрожал, просто констатировал факт, от чего стало по-настоящему жутко. Страшные вещи, сказанные безмятежным тоном, пугают гораздо больше, чем истеричные угрозы.

– Вы не кажетесь мне глупой, Долли, – продолжил он. – Но ваша выходка – это верх идиотизма. Бросить необоснованные обвинения члену семьи Северина Дюваля, как выкопать самому себе яму. Даже если бы все написанное в этой статье было правдой, и я… изнасиловал, – на этом слове Арман скривился, – а потом убил свою подругу, любое издание поостереглось бы писать об этом так нагло. Поэтому я никак не могу понять, что вы такого сделали, чтобы ваш редактор пропустил эту новость в печать, рискуя теплым местом в одной из самых престижных газет города?

И снова изучающе-внимательный взгляд карих глаз ожидал моей реакции. Я схватила чашку с кофе и сделала большой глоток. Слава Богу, что он уже не был огненным, иначе я бы обожгла горло. Мне нечего было ему сказать – я и сама не знала ответа на вопрос, почему Лакомб выпустил эту статью, рискуя не только моей карьерой, но и жизнью? Негодование обернулось злостью, которая обожгла сердце. Да, я спрошу с папаши за все, но что мне это даст? Где-то в глубине сознания постоянно мелькала мысль о заказчиках статьи об Армане. А что если эта статья с самого начала должна быть порочащей имя Дювалей? Что, если ночное происшествие оказалось на руку тем, кому эта статья была нужна? Но кто рискнул тягаться с Северином Дювалем? Кто хотел свалить этого магната, используя сына? Если Лакомб не испугался пойти против оружейного барона, значит, за его спиной стоял кто-то, обладающий властью. Вопрос в том, как я оказалась посреди всего этого и не найдут ли мой хладный труп где-то на берегу Сены? Зажмурилась, не желая верить, что папаша догадывался, чем все может обернуться для меня, но все равно сделал это. Сердце сдавило болью предательства.

– Мсье Дюваль, – обратилась я к мужчине, который все это время наблюдал за мной, – прошу вас, расскажите мне, когда и где вы расстались с Кароль Пети.

Арман удивленно вскинул брови, но лишних вопросов задавать не стал. Я понимала, что мое поведение выглядело в высшей степени странно, но выбора мне никто не оставил. Чтобы выжить, мне нужно было разобраться во всем самой.

– После нашей с вами встречи мы пробыли в клубе не больше получаса. Точнее, Кароль пробыла менее получаса. Ей принесли записку, и она попросила вызвать такси.

– Что было в той записке?

– Не знаю, – пожал плечами он.

– Ваша спутница спешно покинула клуб и вас это не насторожило?

– Нет, – печально ответил Арман, и я впервые подумала о том, что этот мужчина потерял близкого человека. – Кароль была переменчивой. Ей быстро надоедали развлечения. Она могла в любой момент исчезнуть и не появляться среди друзей неделями.

– Но ваши отношения… – начала я, глядя в его глаза, чтобы попытаться уловить ложь, если таковая будет.

– Мы встречались время от времени. В удовольствие. Не более того. В ее жизни были и другие мужчины.

– И вас это не задевало?

– Нет, – усмехнулся Дюваль. – В моей жизни тоже бывали другие женщины. Я редко привязываюсь к людям.

Прозвучало очень знакомо, словно Арман говорил обо мне. Я склонялась к тому, чтобы поверить ему, потому как тоже никогда не ревновала Амеди.

– Значит, куда она поехала дальше, вы не знаете?

– Нет, не знаю.

– Благодарю вас, – сказала я. Значит, мне придется пойти по следам Кароль и понять, что же с ней случилось на самом деле. Я поспешно поднялась из-за стола и вдруг осеклась, осознав, что не сказала очень важную вещь. – Я приношу вам свои извинения, мсье Дюваль, за эту статью и возможные последствия.

Арман долго-долго смотрел на меня, видимо пытаясь понять, не сумасшедшая ли я, а потом кивнул и поднялся на ноги.

– Я их принимаю.

Мне показалось, что с моих плеч упал огромный груз, который никак не давал мне выпрямиться и расправить плечи. Я тоже кивнула мужчине и пошла к выходу. Уже у дверей холла Арман нагнал меня и, взяв за руку, развернул к себе:

– Вы не допускали мысли, что я мог это сделать?

Его глаза горели и пытливо всматривались в мои, словно ответ был очень важен.

– Нет, – твердо ответила я, осознав, что это правда.

– Почему?

– Не знаю… не могу ответить… – Я тряхнула головой и пожала плечами. – Возможно, интуиция.

Дюваль отпустил меня, и отстраненность вернула безразличие в его глаза.

– Будьте очень осторожны, Долли.

– Буду… Арман.

Мужчина снова кивнул и зашагал к лифтам.

Глава 4
Непростой разговор

Я вышла из отеля и, чуть отойдя от входа, вжалась в стену. Тело дрожало, отходя от напряжения. Я выдержала этот разговор, впереди был еще один. Некоторое время мысленно металась, признаваясь самой себе, что разговора с Лакомбом сейчас не вынесу. Гнев, негодование, жгучая обида заставляли сердце захлебываться, застилали разум.

– Хорошо, Долли, – пробормотала самой себе, – тогда нужно вернуться в «Забвение» и опросить персонал.

Отбросив пока все эмоции, я попросила швейцара остановить для меня такси и отправилась в клуб, надеясь, что те, кто работал ночью, еще не разошлись. Конечно, шансов мало, но я должна была на что-то надеяться.

Двери клуба, как я и ожидала, оказались закрыты, но я знала, что, как только ночное веселье заканчивается, работа служащих клуба только набирает обороты. Бармены, официанты, музыканты и уборщики готовят заведение к следующей смене и только после этого расходятся по домам. Сделав вдох, я довольно громко постучала. Ожидаемо долгое время никто не появлялся, поэтому я продолжила настойчиво колотить в дверь.

Она открылась, когда я уже начинала терять терпение и уверенность. На пороге возник тот самый громила, который просил у меня приглашение минувшей ночью. Его внимательные глаза под нахмуренными бровями недовольно сверкнули. Мужчина всмотрелся в мое лицо и не сразу, но узнал.

– Мне нужен владелец заведения! – решительно сказала я.

– Прессу велено не пускать, – сердито ответил он и попытался закрыть дверь.

Понимая, что по-хорошему договориться не получится, я просунула ногу в проем и не позволила захлопнуть дверь прямо перед моим носом.

– Вы же понимаете, что журналисты могут быть не только друзьями, но и врагами, а те, которые трудятся в самом продаваемом издании, особенно? Мое имя известно в Париже, и я могу всего несколькими строчками вознести ваш клуб или же уничтожить! Выбирайте.

– Чего вы хотите? – не скрывая неприязни, спросил громила, но дверь все же открыл шире.

– Мне нужно поговорить с владельцем, а потом и с теми, кто работал этой ночью.

Мужчина сомневался всего несколько секунд. На его лице отразились все чувства, что он испытывал ко мне и к таким, как я. Было неприятно, но привычно. Конечно, если бы он меня не впустил, никакой разгромной статьи я писать бы не стала, но охранник этого не знал. Громила посторонился, пропуская меня внутрь.

То, чего я вчера опасалась, настигло меня в троекратном размере. Этот клуб был не просто тесным, а в буквальном смысле узким подземельем. Лестница, зажатая каменными стенами, расположенными, на мой взгляд, слишком близко друг к другу, привела нас в чуть более широкий сводчатый коридор. Я содрогалась при виде решетчатых клеток, вмурованных в своды под немыслимым углом. Узники, которые когда-то здесь обитали, не могли даже распрямиться, ожидая своего страшного часа.

Мрачность и смертельная безысходность, витавшие внутри, тут же навалились на плечи и сдавили грудь. Атмосфера здесь царила непередаваемая. Низкий потолок и полумрак, а также страдальческие надписи на стенах и сейчас создавали впечатление тюремного подземелья. Я поежилась, делая все новые и новые шаги. Появилось желание покинуть это место немедленно. И как люди приходят сюда развлекаться?

Мой сопровождающий, которого я ласково нарекла громилой, вывел меня в зал, переделанный для посетителей. Это помещение тоже было тесным и крошечным, рассчитанным на узкий круг ценителей музыки. Не больше десяти деревянных столиков, даже не покрытых скатертями, что поддерживало гнетущую атмосферу, стулья, барная стойка и малюсенькая сцена с выставленными на ней инструментами.

С ночи остались лишь бармен и всего одна официантка, помогающая ему выставлять бутылки. Охранник подошел к невысокому мужчине средних лет, что сидел за стойкой бара, и прошептал ему на ухо несколько слов. Видимо, это был владелец клуба. Мужчина развернулся и внимательно осмотрел меня с ног и до головы. Я невольно расправила плечи и ответила на его придирчивый взгляд.

– Джозеф Обен, владелец клуба, – сказал он и поднялся с высокого стула. – Чем могу помочь?

Голос его не был приветливым, но и грубо тоже не звучал. Впечатление мсье Обен производил более чем приятное: не вычурно, но модно одетый, со спортивной подтянутой фигурой, живыми серыми глазами и полными губами. В его руках тлела сигарета.

– Меня зовут Долли Пэг, я журналистка…

– Я знаю, кто вы, давайте перейдем ближе к делу, – перебил он и указал на один из столиков.

К делу так к делу. Я развернулась и присела, ожидая мужчину, который тут же присоединился. В тот же миг перед нами возникла пепельница. В настолько замкнутом и не продуваемом месте я курить поостереглась, обитатели клуба, похоже, были людьми привычными. От предложенного услужливой девушкой кофе я тоже отказалась. Мне хватило того, что был выпит ранее, да и обстановка не располагала. Все же это место на любителя, я не смогла оценить его интерьер.

– Вам не нравится клуб? – угадав мое настроение, спросил мсье Обен. Не желая обманывать его, я кивнула. – Это неудивительно, ведь «Под сводом Забвения» – это по сути своей темница, выкопанная ниже уровня Сены еще в двенадцатом веке. Филипп-Август II, правящий Францией в то время, создал ее, чтобы содержать здесь врагов короны. Сюда сажали без суда и следствия, а значит, бессрочно. Вы наверняка видели эти странные подобия камер, которые оставляли преступников в согбенном состоянии, что само по себе пытка. А знаете, как они туда попадали? Из люка, внезапно открывавшегося прямо под ногами.

Жуткий рассказ. К своему стыду, я не настолько хорошо знала историю страны, в которой родилась. Сделать из бывшей тюрьмы увеселительное заведение довольно странный выбор.

– Можете себе представить, каково это, ждать, когда откроются шлюзы и подземелье затопит водами Сены? Страшная смерть, как и само существование здесь, – печально сказал мужчина и погасил свою сигарету, которой так ни разу и не затянулся при мне. – Тот еще экскурс, мисс Пэг, простите.

– Здесь мрачно и тесновато. – Я повела плечами и вновь бросила взгляд на надписи на стене. – Словно стены и потолок медленно приближаются и давят.

– Вы не переносите замкнутых пространств? – с искренним любопытством спросил мсье Обен.

– Не то чтобы не переношу, правильнее сказать, они меня немного нервируют.

– Вам стоит прийти сюда вечером. Когда играет хорошая музыка и вокруг вас приятная компания, эта теснота становится незаметной. – Владелец клуба заглянул мне в глаза и вновь нахмурился. Видимо, прелюдия закончилась. – Так что привело вас ко мне, мисс Пэг?

– Вы читали утренние газеты, мсье?

– Еще не довелось, а что?

– Вчера ночью была убита Кароль Пети.

Тень прошла по лицу мужчины, он отклонился назад, глаза забегали, словно мсье Обен вспоминал все, что происходило вчера в клубе. По всей видимости, владелец этого весьма специфического заведения пытался понять, как ему вести себя со мной, а потом и с полицией. Если он провел здесь прошедшую ночь, то не хуже меня знал, с кем именно была Кароль. Я не торопила его, понимая, что принесла недобрые вести, которые и для клуба могут обернуться неприятными последствиями.

– Что привело вас именно ко мне? – наконец повторил он свой вопрос.

– Вчера вечером видела Кароль Пети в компании Армана Дюваля. – Я говорила неторопливо, чтобы как можно осторожнее донести до мужчины свою мысль. – Сегодня утром вышла статья о том, что мсье Дюваль и был тем, кто убил несчастную девушку.

– Но мадемуазель Пети ушла задолго до мсье Дюваля! – чуть повысил голос мой собеседник.

– Знаю, – кивнула я в ответ. – Мне нужно понять, куда она отправилась дальше.

Мсье Обен поднял на меня тяжелый взгляд. Ему не нравились ни мое присутствие, ни мои вопросы. Я не давила, чтобы он не вышвырнул меня, прежде чем я получу то, за чем пришла.

– Ищете сенсацию?

– Сенсация уже разлетелась по Парижу, мсье Обен, – чуть жестче сказала я. – Немного поспешно, на мой взгляд. Дать мне нужную информацию в ваших же интересах. Если я докопаюсь, куда именно отправилась Кароль Пети, то смогу доказать, что ваше заведение никак не связано с ее убийством. Вам же не нужна дурная слава?

Громила, что крутился все время поблизости, несомненно, слышал каждое наше слово. Он вновь подошел к хозяину и что-то сказал ему на ухо. Это начинало раздражать, но я была не в том положении, чтобы диктовать свои правила.

– Грэм говорит, что вас вряд ли можно назвать подругой мсье Дюваля, тогда зачем вам эти поиски?

Это был довольно сложный вопрос, и мсье Обен смотрел так пристально, что солгать становилось почти невозможно. От моей откровенности многое зависело. И попытка у меня была всего одна.

– Издание, которое выпустило эту новость, платит мне жалованье, – осторожно сказала я.

– И?

Серые глаза стали похожи на грозовые тучи. Я никак не могла понять, только ли свой бизнес он бросится защищать? По тону и общему поведению мне показалось, будто мсье Обен испытывает нечто вроде уважения или преданности к Арману Дювалю. Исходя из этого, я предположила, что репутация доброго знакомого, если не друга, важна владельцу «Забвения».

– Под статьей стоит мое имя, – выговорила я, глядя мсье Обену прямиком в глаза. Он все равно об этом узнает, темнить смысла не было. – Но, как уже говорила, выводы в ней поспешны, я бы хотела это исправить.

– Зачем? – Нотки гнева мелькнули в голосе мужчины. – Теперь не только имя Дювалей будет обсуждать вся Франция, но и ваше.

– Это сомнительная слава, вы не находите? – Мне не хотелось затягивать этот разговор, поэтому я вернулась к своей просьбе: – Помогите мне разобраться. Я должна выяснить, куда отправилась мадемуазель Кароль!

Мсье Обен поднялся на ноги и неторопливо прошелся между столиками, потирая подбородок. Он запустил руки в волосы, а потом одернул пиджак и посмотрел на громилу Грэма. Тому не понадобились слова, чтобы понять, чего от него хотят.

– Какой-то мальчишка принес для нее записку, я передал, – глядя на хозяина, сказал охранник. – Что было внутри, не знаю, но она решила покинуть «Забвение».

Следующий взгляд владельца был адресован молодым людям за стойкой бара.

– Мадемуазель Пети сходила в уборную, а потом сразу сказала мсье Дювалю, что уезжает, – отозвался бармен, который тоже слышал все, о чем шла речь. – Он не спрашивал, куда и зачем, махнул рукой и попросил Этьенна посадить ее в такси.

– Кто такой Этьенн? – тут же ухватилась я за новые сведения.

– Это наш официант, он ушел домой два часа назад, – пояснил бармен.

– Где мне его найти? – спросила я у молодого человека. – Он может знать, куда уехала девушка. Или хотя бы сказать, на каком такси.

– Я напишу вам адрес, но до вечера вы вряд ли до него достучитесь. После смены он спит как сурок. Живет один, разбудить некому. – Бармен пожал плечами. – Я бы посоветовал наведаться к нему ближе к шести вечера. Желудок этого малого проснется, как по звонку.

Пока бармен писал адрес, я чувствовала, как внутри все дрожит от предвкушения. Конечно, рано радоваться и этот Этьенн мог не услышать адреса и не запомнить номера такси, но все же. Если он вспомнит хоть что-то, я смогу попросить Амеди поискать среди таксистов. Мне они вряд ли расскажут, а вот моему любовнику запросто. Схватив бумажку с адресом, я развернулась к хозяину клуба:

– Давайте оставим этот разговор между нами, мсье Обен.

Мужчина кивнул в ответ, и Грэм поспешил проводить меня наверх. Прежде чем закрыть за мной дверь, охранник негромко сказал:

– Мсье Дюваль не делал этого.

Я повернулась и взглянула в его серьезное лицо. Отчего-то слышать эти слова было приятно. Может, оттого, что сама согласна с ним? Я осознавала, что Арман мог и после клуба настигнуть несчастную Кароль, но внутри у меня была какая-то странная уверенность в его невиновности. Головой понимала, что могу ошибаться, но интуиция шептала обратное.

Грэм исчез в «подземелье», а я вдохнула полной грудью, наслаждаясь простором и свежестью воздуха. Как же прекрасно просто дышать! Что ж, пора отправляться в редакцию и поговорить с папашей начистоту.

На душе лежала неприятная тяжесть, и погода, будто ощутив мое настроение, тоже переменилась. Небо заволокли хмурые тучи, пряча от парижан застенчивое солнышко. Я невольно вздохнула и коснулась пальцем стекла, еще до конца не осознавая, что все это происходит на самом деле. Прислонилась лбом к окну в такси и ощутила его приятную прохладу. Неужели снова зря доверилась? Я не напрасно закрывалась от людей и не торопилась заводить друзей. Мсье Лакомб за последнюю пару лет добился моего доверия. Он был довольно прямым человеком, и между нами никогда не существовало полутонов. Это меня и подкупило. Он не пытался стать мне другом, но стал, привлекая честностью и открытостью суждений. Горько усмехнулась, вспоминая, что всегда думала, будто стала ему кем-то вроде старшей дочери. Разве с детьми так поступают?

Такси притормозило у входа в редакцию, а я никак не могла заставить себя выйти из него, преодолеть расстояние до кабинета папаши и начать разговор. Водитель осторожно обернулся, делая недвусмысленный намек, и я, извиняясь, кивнула и освободила автомобиль.

Ноги едва несли меня через просторный холл, потом в лифте чуть не подгибались, но, как только двери открылись, я сделала глубокий вдох и медленный выдох, набираясь сил.

В наполненном суетящимися мужчинами и женщинами зале повисла тишина. Множество лиц повернулось ко мне, а потом множество глаз все в той же гробовой тишине провожало меня к столу. Дениз вскочила на ноги, откладывая свою «лейку» в сторону.

– Долз, клянусь я… – начала она взволнованно.

Я впервые видела ее такой. Серые глаза смотрели тревожно, щеки пылали. Дениз не знала, куда деть руки.

– Знаю, – перебила я ее и бросила взгляд на дверь редактора. – Он у себя?

– Со вчерашней ночи папаша даже не выходил. Несколько раз говорил по телефону, довольно громко. Никого не впускает, гонит прочь, стоит к двери подойти.

Пока не растеряла решимость, сжала крепче сумочку и направилась в кабинет начальства. Сердце глухо отстукивало неровный ритм, словно не решалось рухнуть в пропасть. Всего на миг я задержалась у стеклянной двери с написанным на ней именем и опущенной бумажной шторкой. За спиной редакция все так же утопала в давящей тишине. Вздрогнула, когда сквозь безмолвие прорвался телефонный звонок. Еще один спасительный вдох, и я вошла в кабинет.

Мсье Лакомб выглядел скверно. Пиджак от дорогого костюма, который я помогала выбирать, валялся на полу. Возникло такое чувство, что папаша несколько раз прошелся по нему и даже не заметил. Петля галстука была ослаблена, рубашка измялась, и в нескольких местах красовались пятна от виски. В кабинете стоял такой табачный туман, что на глазах выступили слезы. Я закрыла за собой дверь и распахнула окно, впуская пасмурную прохладу. Папаша так и сидел в кресле с тлеющей сигаретой между пальцев и стаканом виски. Сердце предательски дрогнуло. Подавив ненужную сейчас жалость, я села в кресло напротив и заглянула Лакомбу в глаза.

– Я был вынужден, – сипло проговорил он, а потом осушил неизвестно какой по счету стакан.

– Подставить мою жизнь под удар? – тщательно контролируя голос, чтобы он не дрожал, спросила я.

Папаша оставил пустой стакан, бросил в него окурок и растер слегка отекшее лицо ладонями.

– Меня прижали, серьезно прижали, Долли, – сказал он, упорно пряча от меня свои глаза. – Я тянул со статьей несколько недель, позволяя тебе отмахиваться от нее в надежде, что все как-то само собой разрешится.

– Что, все?

– Не знаю, – слегка возбужденно повысил он голос, – не знаю, Долз. Думал, может, найдется что-то или кто-то… Что в заказе отпадет нужда. Я не идиот, Долли, понимал, на кого придется замахнуться. И дело тут не только в тебе. Любой поймет, что ты лишь пешка. В печать статью отдаю я!

– Как удачно подвернулось это убийство…

– Если бы раньше добилась интервью, все могло бы получиться менее болезненно… – пробормотал редактор, и я чуть было не взорвалась.

Сцепив зубы и до боли сжав кулаки, я проглотила возмущенный вопль и постаралась говорить спокойно:

– То есть это моя вина?

– Нет, конечно нет, Долли! – воскликнул Лакомб и тяжело поднялся на ноги. Стул громко и неприятно скрипнул, а потом опрокинулся. Папаша не обратил внимания. Он едва заметно качнулся, а потом схватил свой стакан и плеснул в него виски. Окурок тут же всплыл на поверхность. Мсье Лакомб некоторое время гневно взирал на него, а потом от души швырнул стакан в стену. – Здесь нет ничьей вины. Мы попали в движущийся механизм, и нас затянуло…

– Нас не просто затянуло, нас размазало по шестеренкам, мсье Лакомб! – в сердцах поправила я. – Вы ввязались в чью-то теневую игру и меня за собой потащили!

– У меня не было выбора!

– Выбор есть всегда! – Я тоже вскочила на ноги, чувствуя, что усидеть на месте не в состоянии. – Вы могли поставить собственное имя! Не мое!

В последних словах прозвучало столько боли, что я зажмурилась. Пришлось отдышаться, чтобы усмирить пульс, колотящийся в висках. Лакомб сжал зубы и отвел глаза.

– Не мог. – Голос его прозвучал глухо. – Я пытался, поверь, но мне не позволили.

– Кто заказал статью? – Я решила перейти к главному, чтобы хоть как-то отстраниться от бушующих в груди чувств, от обиды, которая рвалась наружу.

– Я не могу сказать, Долли, даже не проси, – папаша медленно осел в кресло и, обхватив голову руками, поставил локти на стол. – Ты должна знать – я сделал все, чтобы обезопасить твою жизнь! Мне обещали, что о тебе позаботятся!

– И как же? Кто убережет меня от Дювалей? Даже Арман Дюваль сказал, что вряд ли сможет!

– Ты говорила с ним? – Лакомб вскинул голову, его глаза лихорадочно блеснули.

– Сегодня утром.

– И что он… думает?..

– На статью ему плевать, но он дал понять, что Северин Дюваль этого так не оставит.

– Тогда тем более лучше ничего не знать, Долли! Если ты пешка, ею и оставайся! Это убережет тебя.

Лакомб нервно закурил, а я вернулась на свое место и тоже достала портсигар. Некоторое время мы молчали. Я размышляла над всем, что услышала, а точнее, над тем, что и так знала. Для чего мне нужен был этот разговор? Чтобы посмотреть папаше в глаза и для успокоения души увидеть в них раскаяние. Ничего нового я не почерпнула из этой беседы. Поднеся к губам мундштук, заметила, что руки мелко дрожат.

– Может, тебе уехать на время? Отправляйся к родителям…

– Сбежать? А что это даст? Если Дювали захотят, они найдут меня на краю земли. Я намерена поступить иначе!

Папаша вновь поднял на меня взгляд, теперь его брови нахмурились, между ними залегла глубокая складка.

– Не дури, Долли! Не лезь во все это!

– Знаете что, мсье Лакомб? – ощущая новую волну гнева, заявила я. – Если уж меня втянули во все это, я предпочту разобраться! Я хочу знать, кто меня использовал и зачем! Зачем нужна была эта статья? Кому нужно утопить Дювалей?

С минуту Лакомб молчал, а потом все же выдохнул, будто сдался, и сказал:

– Северин Дюваль должен получить патент на оружие нового поколения. Его предложение рассматривается на самом высоком уровне. Как думаешь, кому нужно его потопить?

Представляю, сколько конкурентов Дюваль заимел за годы изготовления и торговли оружием.

– Хорошо, при чем здесь Арман? Почему именно Арман? Не Патрис, который, насколько мне известно, занимается делами отца?

– Чего не знаю, того не знаю, Долли. Прошу тебя образумиться, ты не осилишь все это…

– Чем вам угрожали? – прервала я его на полуслове.

– Семьей, – тихо ответил он.

Тлеющая сигарета обожгла его пальцы, и папаша зашипел, а потом раздавил окурок в пепельнице. В этот миг Лакомб будто постарел на десяток лет сразу. Я понимала его, по-человечески понимала, по-дружески, но простить была не готова. Каждый из нас борется лишь за себя и своих близких. Возможно, я действительно была ему дорога, но он сделал свой выбор.

– Вы можете еще хоть что-то полезное мне сказать? – глотая ком в горле, выговорила я, желая поскорее покинуть этот кабинет.

– Для твоего же блага – нет, – прозвучал ответ, и я поднялась.

– Я все равно разберусь в этом. Выбора вы мне не оставили. Угроза нависла надо мной в любом случае, но я еще потрепыхаюсь. Сидеть и ждать, когда меня придавит окончательно, не по мне. – Я развернулась и пошла на выход, взялась за ручку двери и все же не выдержала, обернулась. – Что будет с вами?

– Мне остается только ждать, когда мою глотку выпустят и отправят на покой, на пенсию.

Больше мне говорить с ним было не о чем. С тяжелым сердцем я вышла за дверь и, бросив Дениз пару слов, покинула издательство. Мне нужно было немного воздуха и тишины.

Даже не заметила, как добрела до самого уютного и дорогого сердцу места. На углу авеню Рузвельта, прямо за Большим дворцом спрятался маленький двухуровневый сад, не видимый с улицы. Наткнуться на него случайно почти невозможно, нужно просто знать, что он существует.

Сад Нювель Франс приносил покой в душу всякому, кто побывал в нем хотя бы раз. Узкие дорожки вели сквозь многочисленную зелень, подныривали под искусственно созданные каменные арки и выводили к живописному пруду с вечно горюющими ивами или к маленькому водопаду. Стоило войти в тайный зеленый уголок, и тихие слезы хлынули из глаз. Здесь, вдали от посторонних, я могла дать волю чувствам. В это время дня мне никто так и не встретился на пути, поэтому я не стала прятать свое разочарование. Прошла к любимой скамейке и отпустила эмоции, что так старательно пыталась сдержать.

Я всегда считала себя сильной, непоколебимой, стойкой, но удары судьбы один за другим показали мне, что я ошибалась. Однажды я была сломлена. В юности, когда сердце горело надеждами, когда мечты окрыляли и рисовали чудесное, весьма амбициозное будущее. Война закончилась, и вера возрождалась в душе, расцветая, будто свежий бутон. Но жизнь распорядилась иначе, послав испытание, которое изменило мой мир, мои планы и меня саму. С тех пор я научилась держать в руках оружие, от которого отец долгое время пытался меня оградить. Ему самому пришлось обучить меня стрельбе, а затем открыть глаза на реальность и мир, что нас всех окружал. Тогда и появился внутри этот стержень, который препятствовал сближению с людьми. До сего дня я думала, что так больно уже не будет.

Не знаю, сколько я просидела, вслушиваясь в тишину и вглядываясь в спокойную гладь воды. Редкие голуби спускались к моим ногам, но, поскольку угостить их мне было нечем, они довольно быстро теряли ко мне интерес.

Что ж, выбор у меня и правда невелик. Я попробую распутать этот клубок и остаться при этом живой. Терять все равно было уже нечего.

Без четверти шесть я оказалась у старенького многоквартирного дома, в котором обитал Этьенн – официант из «Забвения». Одна из его соседок указала мне на деревянную дверь с болтавшейся ручкой и съехавшим номером восемь. Я громко постучала, вспоминая слова бармена о том, что разбудить юношу будет не так-то просто. За дверью стояла тишина, поэтому я повторила попытку поднять Этьенна на ноги. И снова тишина.

Я громко выдохнула воздух, собравшийся за надутыми щеками, и в отчаянии простонала, а потом занесла руку для новых ударов. Внезапно справа от меня появилась другая рука, которая довольно бесцеремонно обрушилась на дверь, создавая оглушительный грохот. Я вздрогнула и обернулась.

– Будем настойчивее, мисс Пэг, – заявил Арман Дюваль и невесело подмигнул мне.