Текст книги "Записи Эндрю"

– Да, я совсем закрутился с этой клиникой, – сказал я, искренне раскаиваясь. Подошел к коту, присел на корточки и ласково погладил любимого питомца. – Пойдем, я тебя покормлю, Марсик. Никуда не годно ложиться спать на голодный желудок.

Кот как будто внял моим уговорам, поднялся, потянулся, вытянув передние лапы, после чего спрыгнул с кресла и отправился на кухню.

В ту ночь я плохо спал. События последних дней поколебали душевный покой. Мне снился Джимми. Мальчик сидел за столом и что-то рисовал. Когда подошел ближе, то через его плечо смог разглядеть картину: мужчину и ребенка. Я решил, что Джимми в очередной раз рисует отца. Почувствовав мое присутствие у себя за спиной, Джимми прекратил рисование, резко повернулся ко мне, внимательно посмотрел и сказал: «Не ходи». После чего как ни в чем не бывало продолжил чиркать карандашом по бумаге.

В первые мгновения я обрадовался, что Джимми наконец-то заговорил. Но высказанное им предостережение удивило меня. Куда именно я не должен был идти? Хотел было спросить об этом Джимми, но проснулся.

Сев в кровати, всерьез задумался над тем, что Джимми хотел сказать: куда мне не следует идти или входить. Может быть, он имел в виду «Мизери Эсайлам» или встречу с Генри Стоуном. Но, осознав, что это был всего лишь сон, бессознательное отражение моих дневных переживаний, я отбросил размышления, сходил на кухню, выпил стакан воды и вернулся в постель.

Утро не было радостным.

Несмотря на ранний час, выпив чашечку кофе, решил не откладывая позвонить детективу.

– Доброе утро, Томас!

– Эндрю? Который час? – ответил детектив сонным голосом.

– Еще очень рано, Томас. Прости, что разбудил.

– Ничего страшного. С тобой все в порядке? – спросил он обеспокоенно.

– Да, все в порядке, только спал плохо. Я звоню сказать, что согласен тебе помогать. Пока не знаю как, но сделаю все, что от меня потребуется.

– Я знал, что ты согласишься.

– Это еще почему?

– Ты слишком порядочный, Эндрю. Давай встретимся вечером в том же месте. Кафе «Пацифико». Ты помнишь?

– Да, Уэлш, помню. В семь подойдет?

– Да. Еще раз спасибо, Эндрю.

Рабочий день пролетел незаметно. За пятнадцать минут до назначенного времени я появился в мексиканском ресторане. Мне нравилась атмосфера этого места, его ароматы и внимание обслуживающего персонала. Но тем не менее после той встречи с Уэлшем больше я ресторан не посещал.

Так как мои познания в мексиканской кухне оставляли желать лучшего, я попросил проводить меня до столика и заказал лишь стакан воды.

С собой у меня была тетрадь с записями, в ожидании я еще раз просмотрел конспекты, отметил для себя важные моменты и вопросы, которые требовали уточнения.

Томас появился ровно в семь вечера. Он подошел к столику и поприветствовал меня. Было видно, что и для Уэлша день явно выдался тяжелым.

– Знаешь, Томас, если бы не твои глаза, то никогда бы не подумал, что тебе за сорок. Ты совсем не меняешься.

Томасу было сорок три года, он держал себя в форме, одевался просто, но со вкусом, да и вообще был завидным женихом. Высокий брюнет с голубыми глазами, он, безусловно, нравился женщинам. Но сам Томас, по-видимому, решил, что создание семьи – это не для него. Большую часть своего времени он посвящал работе.

– А что не так с моими глазами? – улыбнувшись, с менее напряженным видом спросил он.

– Они многое видели, – серьезно ответил я. – Твой взгляд, морщинки вокруг глаз. Да, и хочу заметить, что вид у тебя уставший.

– Работа у меня такая, Эндрю. Ты еще ничего не заказал?

– Нет, я не разбираюсь в мексиканской кухне. На твое усмотрение.

Томас позвал официанта и заказал две порции буррито и блюдо со странным названием.

– Пока готовят еду, расскажу тебе, что мне удалось узнать, – начал я. – Как ты и сам знаешь, клиника «Мизери Эсайлам» построена на месте старого мукомольного завода. Интересное место, заброшенное, но живописное. Конечно, чтобы построить клинику, потребовались огромные деньги. Но, насколько мне известно, эти деньги были пожертвованы престарелым бизнесменом, чья жена при жизни страдала от помешательства. Наверно, пережив и перестрадав болезнь вместе с женой, он решил сделать такой поступок. Следующее, о чем я подумал: содержание клиники и штата сотрудников. Представь, сколько нужно денег только на обслуживание здания. В голову пришла мысль позвонить своему студенческому другу, который работает в клинике с самого ее основания. Вчера мы встретились. Он рассказал, что пациентов у них много, услуги специалистов востребованы, во многом благодаря репутации лечебницы. Стоит отметить директора клиники – Генри Стоуна. Я встречался с ним пару раз, но уже тогда сделал вывод, что он делец. У него прекрасное образование, но он в первую очередь – коммерсант, а во вторую – врач. Возможно, это и позволяет держать клинику на плаву. Огромный спектр платных услуг: лечат от любых зависимостей, содержат хронических больных, которые должны находиться под домашним наблюдением, и так далее. Мой друг уважает своего директора и любит свою работу.

– По-другому и быть не могло. Я наводил справки о «Мизери Эсайлам». Довольно успешная психушка. Полученная информация лишь подтверждает твои слова. Генри Стоун родился в состоятельной семье, получил хорошее образование. У него талант собирать вокруг себя нужных людей. На первый взгляд, он чист. По финансовой части у них тоже порядок, проверяют их, как и остальных, никаких претензий нет.

В ответ я лишь кивнул, добавить было нечего.

– А твой друг не поинтересовался, почему ты расспрашиваешь его о клинике, о директоре?

– Ты же не думаешь, что я ему рассказал, будто бы в клинике держат за деньги нормальных людей.

– Конечно, я так не думаю. Так что ты ему сказал?

– Пришлось сказать, что хочу завязать с практикой и устроиться к ним на работу.

Томас с удивлением посмотрел на меня.

– Это ты молодец. А сам что об этом думаешь?

– О чем? Поработать под прикрытием?

Томас улыбнулся и кивнул.

– Мне бы не хотелось, Томас. Если это будет необходимо, то я постараюсь устроиться в клинику, хотя туда и не так просто попасть. У нас нет оснований вообще в чем-либо подозревать Генри Стоуна или других сотрудников. Какое-то анонимное письмо. Бред.

Я замолчал, внимательно посмотрел Томасу в глаза и продолжил:

– Пойми, люди, которых я сейчас лечу, – мои пациенты. И это не просто слова. Я в определенной степени несу за них ответственность, они доверяют мне. Это не то, что лечить грипп или другое заболевание. Душевная материя – тонкая вещь. К каждому отклонению нужно найти свой подход, как к каждому яду – свое противоядие. Хотя, безусловно, общие принципы и нормы соблюдаются. Сейчас ко мне на прием ходит маленький мальчик. В свои пять лет он потерял родителей: мать умерла при родах, а отец не так давно от рака. После смерти отца мальчик перестал разговаривать. Я уверен, что он заговорит. Но не без моей помощи.

– Я понимаю, Эндрю. Не думай, что мне чуждо сопереживание и сострадание. Но что-то меня беспокоит в этой истории.

В это самое время принесли буррито. Как раз вовремя. Да и разговор только пробудил во мне аппетит.

– Давай поедим, а потом я расскажу тебе все, что знаю о семье Картлендов.

Буррито было очень вкусным, мы оба поглощали блюдо с удовольствием и аппетитом, как будто не ели с самого утра. Покончив с основным блюдом, Томас сразу вернулся к разговору:

– Итак, Гарри Картленд – довольно известный человек в Лондоне и за его пределами. Он родился в обеспеченной семье. Родители позаботились и дали единственному сыну хорошее образование в области финансов. А он в свою очередь прилежно учился. С Сюзанной Гарри познакомился еще в студенчестве. Они поженились вскоре после окончания университета. Возможно, это и было ошибкой. Еще будучи студентом, Гарри мечтал о своем деле, тогда он и начал инвестировать небольшие сбережения, играл на фондовом рынке. Как ни странно, то ли талант Гарри, то ли чутье помогли ему утроить сумму вложенных средств к своему выпускному. По окончании университета Гарри совершил два поступка, которые изменили всю его жизнь: инвестировал все свои сбережения в недвижимость и женился на Сюзанне. Свои деньги он вложил в строительство крупного торгового центра, который впоследствии был хорошо продан. Но успех не вскружил голову Картленду, он стал еще более скрупулезен в выборе следующих объектов для краткосрочного и долгосрочного инвестирования. На часть денег были приобретены акции нефтедобывающей компании, основная же сумма была инвестирована в недвижимость. К сорока годам Гарри Картленд стал богатым человеком, у него есть свой офис в центре города и команда из двадцати человек, работа которых охватывает почти все сферы инвестирования. Сейчас ему пятьдесят, и его бизнес продолжает расти, и даже история с женой не смогла навести тень на его репутацию. Что касается Сюзанны, тут совершенно противоположное развитие событий. Еще в студенческие годы Сюзанна не проявляла большого интереса к учебе, она любила посещать вечеринки, вела праздный образ жизни, но университет все же окончила. Встреча с Гарри состоялась на какой-то вечеринке. Картленд понравился Сюзанне. Привлекательный, уверенный в себе и умный – таким был и остается Гарри по сей день. После замужества Сюзанна решила не работать, муж был не против. Гарри очень хотел детей, но у них ничего не получалось. Уже тогда в семье намечался разлад: Гарри ушел с головой в бизнес, все реже бывая дома, а Сюзанна стала все больше времени проводить в кругу знакомых, ведущих распутный образ жизни. В то время, когда у Гарри был пик расцвета, то у Сюзанны, наоборот, жизнь потеряла какой-либо нормальный облик. Честно говоря, не знаю, на чем держался этот брак. Когда Сюзанне было сорок, она впервые попала в клинику для лечения от алкогольной зависимости. Помимо прочего, врач, наблюдавший ее, сделал заключение о затяжной депрессии. Оно и понятно: ни нормальной семьи, ни работы. У нее не было ни цели, ни интереса к жизни. Через полгода лечения из клиники вышла совершенно другая женщина. Она перестала пить и начала вести нормальный образ жизни. Сюзанна взяла у Гарри небольшую сумму денег на открытие маленького кафе. Гарри был рад изменениям, произошедшим с женой. Он в очередной раз проинвестировал выгодное дело – открытие кафе для веганов. Кафе Сюзанны имело успех, через год она открыла еще два кафе со здоровым быстрым питанием. Удивительно, но в этот же период времени она забеременела. Почти в сорок три года Сюзанна родила своего первого и единственного ребенка, мальчика назвали Джоном. И, казалось бы, жизнь начала налаживаться, если бы муж не начал изменять своей жене. Стоит отдать ему должное – это была одна женщина, аналитик из его команды. Сюзанна через некоторое время узнала о существовании соперницы. У Гарри не осталось любви к жене, а у Сюзанны – доверия к мужу. Ради Джона они сохранили семью, но часто ссорились и устраивали скандалы. Джон рос избалованным, ссоры в семье также оказали на него негативное влияние. Порой он был агрессивен по отношению к сверстникам. В шесть лет мальчик начал наблюдаться у психолога. Неоднократные беседы проводились и с его родителями.

Томас замолчал, ожидая моей реакции. Я внимательно слушал эту интересную историю. В целом мне все было ясно. Трещина в этой семье постепенно превратилась в глубокий разлом.

– В целом картина ясна. Как понимаю, ты подошел к кульминационному моменту. Как же погиб ребенок, а его мать оказалась в психиатрической лечебнице?

Томас кивнул и продолжил:

– Джону было семь лет. Произошедшее случилось всего полгода назад. Сюзанна не могла справиться со своим положением в семье, но и уйти от мужа была не в силах. Спасение она нашла в алкоголе: ее утро начиналось с порции виски, и день так же заканчивался. Гарри не хотел жить на две семьи и принял окончательное решение развестись с женой. В тот день что-то произошло в доме Картлендов. При допросе Гарри Картленд рассказал, что, возвращаясь домой, увидел своего сына, падающего из окна, еще через мгновение в окне показалась Сюзанна, которая рыдала и что-то выкрикивала. Гарри не успел и не смог спасти сына, мальчик разбился на его глазах. В гибели Джона Картленд обвинил жену. Сюзанна внятных показаний не дала. Конец истории ты уже знаешь, Сюзанна прошла несколько обследований и была признана невменяемой. Гарри Картленд поместил свою жену в клинику для душевно больных «Мизери Эсайлам».

– Так, Томас, подожди. Тут-то и назревает главный вопрос: была ли она признана виновной?

Томас улыбнулся и ответил вопросом на вопрос:

– А как ты сам думаешь, мой проницательный друг?

– Думаю, что нет, ее вина не была доказана, иначе ее поместили бы в другое учреждение. Помнишь про Бродмур? От одного упоминания о Бродмуре на коже выступают мурашки.

– Все верно, Эндрю. Не было никаких доказательств или свидетельств. Джон мог выпасть случайно, а может, Сюзанна его толкнула. Мальчик упал лицом вниз. Если бы его вытолкнули, то он скорее бы упал на спину, – сделал заключение Томас. – Хотя кто знает.

– Как-то странно все, Уэлш, – сказав это, я помотал головой, будто хотел тем самым сказать: «Не верю». – Невиновна и невменяема. Сам-то что думаешь?

– Согласно логике, возможны четыре варианта конъюнкций. И все было бы проще, если бы была доказана вина подозреваемой, оставалось бы только установить ее вменяемость. Мне предпочтительны два варианта с вменяемостью: «вменяема и невиновна» или «вменяема и виновна». В первом случае бывший муж упекает жену, чтобы избавиться от нее, а во втором – пытается спасти от тюрьмы. Последнее маловероятно, так как не вижу причин защищать женщину, которую не любишь и которая убила единственного сына.

– Ты меня окончательно запутал, Томас. Одни лишь догадки. А правду знает лишь Сюзанна. Давай выпьем кофе и по домам. Слишком многое надо обдумать.

Томас кивнул.

– Ты сможешь достать мне результаты судебно-психиатрических экспертиз?

Томас в очередной раз кивнул.

– Также мне потребуются записи допросов.

Мы допили кофе и разъехались.

Субботним утром я проснулся позднее обычного. Выйдя на балкон, приятно было ощутить прохладу, жара спала. На выходные было намечено несколько задач, но и работать в четырех стенах совершенно не хотелось, сменить один кабинет на другой. Поэтому я решил не упускать возможность подышать свежим воздухом и побыть на природе. Быстро принял душ, позавтракал, после чего собрал небольшую сумку со всем необходимым и направился в Сент-Джеймсский парк. Прежде чем приняться за работу, я прогулялся, покормил белок, понаблюдал за беззаботной игрой детей в салки. Природа дает нам силы, помогает восстановиться.

Облюбовав для себя скамейку в тени, я устроился поудобнее, достал ноутбук и тетрадь с записями. Пока хорошо помнил, записал рассказ Томаса о семье Картлендов. На этом решил остановиться, так как необходимо было решить рабочие вопросы.

В ноутбуке у меня хранится информация обо всех пациентах, своеобразная электронная картотека. Раз в месяц я копирую данные на флэш-накопитель. Систематизация простая: архивная папка и папка с действующими пациентами. Сейчас меня интересовала последняя. На каждого пациента была заведена своя подпапка, в которой хранились все файлы: персональные данные, первичное заключение, обзор каждой встречи (задачи, результаты, рекомендации), сканированные копии рисунков и тестов, прочие файлы.

В общем, база немаленькая и достаточно подробная. Единственной задачей было свести данные в одну таблицу и продумать потенциальных специалистов, которым можно передать пациентов. Как бы мне не хотелось, но практику придется приостановить. Дело Сюзанны Картленд уже сейчас отнимало слишком много времени. Единственный пациент, которого я решил наблюдать при любых обстоятельствах – это маленький Джимми. Можно будет проводить одну встречу в выходной день, думаю, что тетя мальчика должна согласиться. С остальными пациентами мне также не хотелось расставаться, так как я привык доводить дела до конца. Да и им самим будет не так приятно и, возможно, не просто продолжать наблюдение у других специалистов. Но в жизни ко всему нужно быть готовым, не все складывается так, как нам хочется. Кто бы мог подумать еще пару недель назад, что произойдет нечто такое, что заставит меня приостановить практику.

В самом начале своей карьеры я работал в клинике для душевнобольных, конечно, не такой, как «Мизери Эсайлам», но довольно-таки крупной и известной. Каких только пациентов я не лечил, ни от одного больного не отказался и никогда не жаловался. Тогда было важно набраться знаний, опыта. Хорошо помню свою первую пациентку: это была молодая женщина тридцати лет – параноид внешней обстановки. Девушка летела к своей матери в Лондон, откуда – точно не припомню, знаю, что с одной пересадкой. Долгое время пациентка проживала за пределами Англии, воспитывалась бабушкой. За несколько лет до случившегося бабушка пациентки умерла. Мать попросила свою дочь переехать в Лондон. Пациентка до того случая никогда не летала на самолете. В ночь перед вылетом почти не спала, так как сильно переживала. Первый перелет перенесла вполне нормально. Но в зале ожидания перед следующим рейсом начала проявлять нервозность. Со слов одного из пассажиров того рейса, девушка ходила взад-вперед, что-то бурчала себе под нос, неоднократно открывала ручную кладь, что-то искала. На борту самолета несколько раз спрашивала бортпроводников: куда летит самолет. Через тридцать минут после взлета вызвала бортпроводника и стала жаловаться на соседа, рассказывала, что тот постоянно смотрит на ее сумку и хочет ее ограбить. Через час после взлета пациентка начала беспокоить других пассажиров, жалуясь на соседа и бортпроводников, говорила, что они состоят в сговоре и других пассажиров намереваются обворовать. Все попытки успокоить пассажирку претерпели неудачу, еще более ее возбудив. Пациентка требовала, чтобы ее немедленно выпустили из самолета, пыталась пройти к выходу в хвосте. Когда самолет приземлился, в аэропорту уже ждала машина медицинской помощи. Да, как сейчас помню ее лицо, когда она к нам поступила, эти глаза, переполненные ужасом.

Упавший на скамейку мяч отвлек меня от воспоминания. Я кинул его ребятишкам и вернулся к своей таблице. Потребовалось не менее трех часов, чтобы свести все данные. После чего я написал письма четырем своим коллегам с просьбой рассмотреть возможность принять нескольких моих пациентов, с кратким описанием недугов, не раскрывая персональных данных. Ответы я планировал получить к утру понедельника. Закончив эту работу, я проверил рабочий календарь на следующую неделю. В течение трех дней запланировал принять всех своих пациентов, объяснить ситуацию и порекомендовать им специалистов. Да, неделя обещала быть тяжелой. Но поступить по-другому было бы нечестным, неправильным.

После окончания работы я съел пару припасенных сэндвичей и решил сделать еще один прогулочный круг по парку. Удивило меня это воспоминание о первой пациентке, всплывшее в памяти. В моей практике было немало людей, страдающих неврозами, психозами, параноидальными состояниями, шизофренией и другими расстройствами личности. Организовав свое дело, я все реже наблюдал тяжелых больных. Только сейчас вспомнив прошлое, я действительно осознал, с чем мне вновь предстоит столкнуться. Конечно, при условии, что Генри Стоун согласится взять меня на службу.

Понедельник.

Как я и думал, первая же пациентка с возмущением восприняла известие о необходимости обращения к новому специалисту. С трудом смог призвать ее к здравому смыслу. После длительной беседы мы подвели итоги и поставили цели, обозначили проблемы, над которыми еще предстояло поработать. Я отправил на электронную почту пациентки рекомендации на двух специалистов, которые могли бы вести ее дальше. Решение ждал к вечеру.

Еще труднее дело обстояло с опекунами тех пациентов, которые были признаны недееспособными. Казалось бы, здравомыслящие люди… Реагировали остро. Но их можно было понять. Проблемы такого рода не выставляют напоказ, о них не распространяются. Лечащий врач – один из немногих посвященных, смена специалиста – это стресс.

Тем не менее со всеми взрослыми пациентами мы расстались мирно, я обещал курировать их первое время. Да и вообще никогда не отказывал в помощи, если это было в моих силах.

Оставалось принять детей. Последний «детский четверг». Для своих маленьких пациентов я приготовил угощение и небольшие подарки. Не было никаких тестов, практик и разговоров. Маленький детский праздник. Так приятно было видеть их радостные лица.

Детская психика довольно ранимая, но, с другой стороны, более гибкая. Больше года дети по обыкновению не наблюдались. И даже в текущей ситуации решить вопрос по ним оказалось куда проще, так как всех согласился взять на себя мой хороший друг, специализирующийся на детской психиатрии.

До визита Джимми оставался час. За это время я еще раз просмотрел все свои записи и результаты тестирований. Мальчик был абсолютно здоров. Такую утрату сложно пережить взрослому человеку, не говоря о ребенке. Джимми держался молодцом. Но ему необходимо было начать рассказывать о том, что думает, о чем переживает, чего боится. Возможно, он недостаточно доверяет тете либо винит себя в смерти отца. Но как узнать наверняка? Как бы аккуратно подтолкнуть его, не усугубив проблемы.

Появление в двери молодой женщины и мальчика отвлекло меня от размышлений.

– Вы так тихо зашли, – сказал я, растерянно улыбнувшись.

– Простите, доктор, я постучала, но ответа не услышала, и решила заглянуть.

– Это вы меня простите и, пожалуйста, проходите.

Тетя мальчика вопросительно посмотрела на меня, обычно она только заводила ребенка. Других пациентов я уведомлял заранее, но в данном случае в этом не было необходимости, так как намерения расставаться не было.

– Не удивляйтесь, – продолжил я. – Сегодня мне нужно обсудить с вами один важный вопрос.

Сказав это, я внимательно посмотрел на Джимми. Мальчик серьезно смотрел на меня, давая понять, что слушает и готов к беседе.

– Джимми, тебе нравится приходить ко мне? Ты бы хотел продолжить наши встречи? – спросил я и выжидающе посмотрел на мальчика. Казалось, что в этот момент мы остались вдвоем. Эдакий безмолвный разговор.

Джимми кивнул. Это было важно, означало, что мальчик сам хочет контактировать. Я перевел взгляд на его тетю и продолжил:

– По определенным обстоятельствам мне придется работать в клинике. В связи с этим я закрываю практику на неопределенный срок с завтрашнего дня. Хочу предложить вам продолжать посещать меня раз в неделю. День я буду сообщать заранее исходя из рабочего графика, о времени также будем договариваться. Я уверен, что в ближайшее время мы вместе справимся с проблемой. Конечно, если вы не возражаете?

– Если дело только в этом, то, конечно, я не возражаю. Наоборот, мне бы хотелось, чтобы Джимми наблюдали именно вы. Спасибо, что не бросаете нас.

Это слово: «бросаете», высказанное так искренне, отражало именно то, что испытывали и остальные пациенты: их бросили. Вспомнив недобрым словом Томаса, я в очередной раз усомнился в верности решения. Но пути назад не было.

– Вот и хорошо. Тогда мы с Джимми приступим к нашему занятию, не будем терять время.

Женщина легко кивнула мне, поднялась, пригладила Джимми волосы и вышла из кабинета.

– Джимми, мне бы о многом хотелось тебя расспросить, но ты не хочешь отвечать.

Я замолчал, а мальчик продолжал на меня смотреть.

– Ты любишь свою тетю?

Малыш кивнул.

– Твоя тетя замечательная женщина. Она любит тебя и очень беспокоится о тебе. Я бы хотел узнать больше о твоей сестренке Софии. Какого цвета у нее глаза и волосы? В какие игры она играет? Как зовут ее любимую куклу?

Задав эти вопросы, я замолчал, дав мальчику возможность ответить. Но ответа не последовало.

– Ну, хорошо, тогда, может, ты ее нарисуешь?

Мальчик кивнул.

Рисование не должно было отнять много времени. Мне было важно посмотреть, как Джимми воспринимает свою тетю и двоюродную сестру, важно убедиться, что он чувствует себя комфортно.

Чтобы не отвлекать ребенка, я вернулся за рабочий стол и начал готовить игровое задание. Передо мной была азбука букв, я достал только заглавные и разложил в две стопки. В первой стопке было всего шесть букв для составления простейших слов из трех-четырех букв, а во второй стопе букв было тринадцать, что позволило бы складывать сложные слова.

Я посмотрел на Джимми, когда прошла половина занятия, но он и не думал заканчивать свою работу. Мальчик был сосредоточен, рисовал штрихами, надавливая на карандаш. Понаблюдав за ним, я понял, что рисует он вовсе не женщину или девочку, а что-то другое. Решил не прерывать его работу, было еще немного времени, а составление слов из букв можно отложить до следующего занятия.

До прихода тети мальчика оставалось минут пять, нужно было его отвлечь:

– Джимми, заканчивай рисунок, я приготовил угощение. Тебя ждут кексы и сок.

Но он как будто меня не слышал, так же сосредоточенно нанося штрихи на бумагу, беря то серый, то черный, то коричневый карандаши.

Я встал и подошел к Джимми со спины, взглянув на рисунок, оторопел. На рисунке была изображена часть фасада серого здания с узкими окнами. Сомнений не было, это было здание психлечебницы «Мизери Эсайлам».

Пока я всматривался в картину, Джимми закончил рисование и положил карандаш. В следующее мгновение он повернулся, пристально посмотрел на меня и сказал:

– Не ходи.

– Джимми, повтори, пожалуйста, что ты сказал?

Но мальчик не отвечал.

Я повернул его к себе лицом и сел на корточки.

– Куда мне не следует ходить, Джимми?

Я всматривался в лицо мальчика, он был сосредоточен и серьезен, продолжал молчать.

В следующий момент в дверях появилась тетя мальчика. Она слегка замешкалась, видя меня, сидящего на корточках напротив подопечного.

– У вас все в порядке?

– Да, у нас все хорошо. Джимми только закончил рисунок. Я предложил ему угоститься кексами и соком.

Про то, что мальчик заговорил, я не сказал ни слова. Так как сам засомневался, не было ли это плодом моего воображения.

Джимми спрыгнул со стула. Подошел к тете, взял ее за руку и повел к выходу.

– До свидания, – сказала женщина, извиняющимся тоном.

Это было не похоже на мальчика, раньше он всегда прощался и проявлял дружелюбие. Почему он так спешил покинуть мой кабинет?

– До свидания! Я позвоню, как все определится, – сказал я вслед.

Вернувшись за стол, я взял рисунок и внимательно на него посмотрел. Сомнений не было, на рисунке была изображена часть здания психлечебницы. Но когда Джимми мог его видеть и видел ли вообще?