Текст книги "Великие реалисты и не только… Лучшие художники послепетровской России"

Ксения Воротынцева
Великие реалисты и не только…
Лучшие художники послепетровской России

От авторов

В это издание вошли статьи, опубликованные с 2014-го по 2023 год в журнале Никиты Михалкова «Свой». Данный сборник, пожалуй, можно определить как путеводитель по истории нашего светского изобразительного искусства.

Внимательный читатель наверняка заметит, что здесь совсем мало рассказывается о таких гигантах отечественной и мировой культуры, как Репин, Поленов, Брюллов, а Серову вообще не посвящен ни один материал. Этому есть объяснение.

Когда начал регулярно выходить «Свой», о Валентине Серове и особенно о феноменальных, поражавших небывалой посещаемостью выставках его творений российские и зарубежные средства массовой информации говорили и писали так часто, что дополнительно представлять великого художника в нашем журнале не имело ни малейшего смысла.

Совершенно не нуждается в развернутой презентации и творчество Василия Поленова. Что же касается Ильи Репина, то обычный русский человек «знает» даже те его картины, которые мастер никогда не писал (к примеру, легендарное полотно «Приплыли»).

Сегодня, гораздо важней, на наш взгляд, познакомить массового читателя с теми талантливыми художниками, о которых современники по каким-то причинам почти ничего не слышали, и таких популярно-ознакомительных статей в книге немало.

Существенным недостатком издания кто-то, вероятно, сочтет отсутствие иллюстраций, однако этот «изъян» в эпоху интернета легко компенсируется поисковыми системами «всемирной паутины», яркими экранами ноутбуков, планшетов, смартфонов и прочих электронных устройств.

Список персон, составивших мировую славу нашего изобразительного искусства, конечно же, не ограничивается названными здесь именами, но журнал «Свой» продолжает выходить, а значит, даст Бог, дополнить издание можно будет в дальнейшем.

Приятного чтения!

Часть первая
Великие реалисты

Сливаясь с Пушкиным
(Михаил Аникушин)

Анна Александрова

Одного из известнейших советских скульпторов Михаила Аникушина некоторые критики попрекали когда-то близостью к власти. Однако памятник Пушкину на площади Искусств в Санкт-Петербурге, статуя Чехова в Камергерском переулке Москвы и многие другие произведения ваятеля – признанные шедевры, и, вглядываясь в них, едва ли кто-то станет задаваться вопросом: за кого был автор – «за большевиков или за коммунистов»?

Михаил Константинович Аникушин (19 сентября [2 октября] 1917, Москва – 18 мая 1997, Санкт-Петербург)

Будущий скульптор родился в 1917 году в Москве, в семье мастера-паркетчика. В голодные послереволюционные годы Мишу отправили на малую родину отца, в село Яковлево под Серпуховом. Вернувшись во времена НЭПа в столицу, мальчик пошел в школу. Поскольку интерес к изобразительному искусству он проявлял с юных лет, родители отдали его в студию рисования и лепки Дома пионеров. Впоследствии в одном из интервью Михаил Константинович рассказывал: «Жили мы тогда в Москве на Малой Серпуховке. Недалеко от нас на Житной улице находилась детская техническая станция, где работали разные кружки – авиамодельный, музыки, рукоделия, рисования. Я стал туда ходить, в кружки рисования и авиамодельный. Затем в школе в пионерском отряде мне поручили оформлять стенные газеты, писать лозунги. Так моя любовь к рисованию получила первое общественное признание. Однажды к нам в пионерский отряд пришел немолодой человек высокого роста и спросил мягким, добрым голосом: „А кто здесь рисует?“ Ребята указали на меня. Он пригласил: „Приходи к нам на Полянку, в Дом пионеров“. И вот я стал посещать кружок лепки, которым руководил Григорий Андреевич Козлов, или дядя Гриша, как мы его называли. Дядя Гриша был человеком необыкновенной доброты и обаяния. В молодости он учительствовал в небольшом селе под Казанью. За распространение революционных идей был приговорен к пяти годам заключения в крепости. Тогда-то в тюрьме он и начал лепить из маленьких кусочков хлеба, выкраивая его из скудного арестантского пайка. Вскоре жизнь показала, что это был не просто способ коротать долгие тюремные дни, а призвание. Отбыв ссылку, он поступил в Казанское художественное училище, успешно окончил его и целиком посвятил себя педагогической деятельности. Работе с юными студийцами дядя Гриша отдавал все свои силы. Во время занятий он стремился к тому, чтобы мы поняли сам процесс лепки и почувствовали материал. Лепка сочеталась с рисованием, черчением и формовкой. Опытный и преданный искусству наставник, Григорий Андреевич во многом определил выбор нашего жизненного пути».

Успех к юному ваятелю пришел быстро. В возрасте 15 лет он участвовал в детском разделе выставки «XV лет РККА» (1932), где показывал две работы – «Помощь товарищу» и «Планерист». Через несколько лет поехал в Ленинград поступать в Академию художеств. Вначале попал на подготовительные курсы, затем год проучился в последнем классе средней художественной школы и лишь в 1937-м был принят на первый курс Академии (тогда Ленинградского института живописи, скульптуры и архитектуры им. И.Е. Репина).

Среди его наставников – один из крупнейших представителей символизма в скульптуре, участник объединений «Мир искусства» и «Голубая роза» Александр Матвеев и автор памятника Добролюбову, мастер декоративного рельефа Виктор Синайский. Много позже о годах обучения Аникушин рассказывал: «Ежедневно пять часов работы в мастерских – три часа лепки и два часа рисования.» Еще лекции по истории искусства, общеобразовательным предметам. В художественном вузе один из самых продолжительных рабочих дней. Кроме занятий в классе, много читали и работали в библиотеке, активно занимались спортом. Интересно проходила у нас практика. На первом курсе работали на Ломоносовском фарфоровом заводе. Во время второго курса практика проходила на Каслинском чугунолитейном заводе. Здесь я отлил из чугуна три работы: «Пионерку», «Литейщика» и «Девочку с козликом».

В 1939 году он, третьекурсник, участвовал в конкурсе на лучший проект памятника Низами для Баку и победил. (Выполненный им совместно со студентом Василием Петровым эскиз выбрали более чем из 70 работ.) Однако замысел так и не был реализован. С началом Великой Отечественной Аникушин имел право на эвакуацию, но решил уйти в ополчение. Затем вступил в ряды Красной армии. К учебе вернулся после войны. В 1947 году окончил институт, а в качестве дипломного проекта представил статую «Воин-победитель».

Пушкинская тема была ему интересна с ранних лет. Во Всесоюзном конкурсе на установку памятника великому поэту в Ленинграде (1937) молодой скульптор, студент непосредственно не участвовал, однако требуемый эскиз создал. Победителя в итоге не выбрали – вмешалась война. В 1949 году, аккурат к 150-летию Пушкина, объявили второй тур конкурса, в котором приняли участие такие корифеи, как Николай Томский, Матвей Манизер, Георгий Мотовилов… Михаил Аникушин тоже представил на суд жюри свой проект и в итоге получил государственный заказ.

Тогда же, в 1949-м, состоялась торжественная закладка памятника, а открыли его в 1957-м – к празднованию 250-летия Петербурга. Фанатично работавший над проектом мастер создал множество вариантов. Художник Борис Иогансон писал: «Великолепный монумент, который украшает сейчас площадь Искусств в Ленинграде, был создан скульптором уже после того, как государственная комиссия приняла ранее сделанный им вариант памятника Пушкину. Однако Аникушин считал его недостаточно совершенным и на свои собственные средства создал новую, более глубокую и законченную модель памятника великому русскому поэту».

О своем главном творении автор рассказывал так: «Пушкин очень яркий человек по своему характеру, прост в своих действиях и ясен в мыслях, поэтому я старался отбросить все детали, которые заслоняли бы ясное изображение нашего великого поэта… Пушкин живет вместе с нами, со всем народом, сливается с ним… Я хотел бы, чтобы от памятника, от фигуры Пушкина веяло какой-то радостью и солнцем». В 1958 году Михаилу Аникушину была присуждена Ленинская премия.

На этом его «пушкиниана» не закончилась. Созданные им скульптуры были установлены в ленинградском метро на станциях «Пушкинская» и «Черная речка», а также в Кишиневе, Ташкенте, Пятигорске, Пушкинских Горах, Гаване, Дели.

С не меньшим пиететом мастер относился к Чехову. Работа над его памятником продолжалась около 30 лет: конкурс объявили в 1960-м, а в 1974-м сделанная Аникушиным модель была принята художественным советом. Результатом своих трудов ваятель остался недоволен, получившийся монумент находил красивым, но чересчур легковесным. Скульптура была установлена только в 1989 году, и не на Страстном бульваре, как изначально планировалось, а у Музея писем (филиала мелиховского Музея-заповедника). Впрочем, в самой Москве аникушинский памятник все-таки появился – уже после смерти Михаила Константиновича, в 1998-м. Поставили в Камергерском, рядом с МХТ им. А.П. Чехова.

Среди созданных мастером шедевров следует отметить Монумент героическим защитникам Ленинграда. Над проектом также работали архитекторы Валентин Каменский и Сергей Сперанский, являвшиеся участниками обороны города на Неве (как и сам Аникушин). Установленная в 1975 году на площади Победы памятная композиция включает в себя несколько скульптурных групп: «Летчики и моряки», «Снайперы», «Строители оборонительных сооружений», «Солдаты», «Литейщицы», «Ополченцы» и «Победители». Этим памятником автор изначально хотел выразить не только величественную трагедию той войны, но и свое особое, глубоко личное чувство. «Всего было три проекта монумента, – писал скульптор в своем дневнике. – Во втором проекте я долго думал, что поставить в центр композиции. И вдруг понял: символ найден! Именно фигура маленького ребенка, его пробная жизнь должна объединять всех этих больших и мужественных людей. Мы боролись не ради славы, мы боролись ради жизни. И ребенок для меня эту непобедимую жизнь символизирует. Но не разрешили. Плакал целую неделю».

За свою долгую жизнь он создал множество замечательных скульптур, включая памятники Галине Улановой в Московском парке Победы и Вере Мухиной в Пречистенском переулке, портреты композитора Георгия Свиридова и психиатра Владимира Бехтерева. Но ни одна из этих работ не принесла ему такую славу, как монумент на площади Искусств. В одном из интервью Михаил Аникушин признался: «Мне хотелось показать Пушкина необыкновенным, но земным и человечным, каким он был, как я его представляю. Выразить обаяние Пушкина, благородство его характера, его любовь к свободе. Он воспринимается нами как современник, живет с нами, по-прежнему волнует его слово. Поэтому я стремился создать образ вдохновенного поэта, который как бы обращается к слушателям, к современникам, любому из нас.»

Замкнуто и не всегда легко
(Абрам Архипов)

Анна Александрова

Абрам Архипов не оставил воспоминаний. Вероятно, полагал, что главное он сказал своими картинами. Действительно, его произведения, например, яркие портреты крестьянок в красных сарафанах, до сих пор не оставляют зрителей равнодушными.

Абрам Ефимович Архипов (при рождении – Пыриков; 15 [27] августа 1862, Егорово, Рязанская губерния – 25 сентября 1930, Москва). Портрет работы И. Репина

Он появился на свет в крестьянской семье. Его отца Ефима Пырикова рязанский помещик Сергей Чуфаровский сдал было в солдаты. Семье пришлось продать все имущество, чтобы вернуть кормильца домой. В итоге родители Абрама оказались разорены. Мальчик, как мог, помогал взрослым: пас скот, убирал сено. В книге Натальи Рождественской «Народный художник А.Е. Архипов» приводятся высказывания мастера о своем трудном детстве: «жили грязно и бедно», «под сенями свиньи жили», «зимой в избу мелкий скот кормить гоняли, и телят в ней от холода держали».

Интерес к рисованию будущий живописец проявил рано, и препятствий в этом родители ему не чинили. Однажды в село, где находилась школа, в которой учился Абрам, приехали иконописцы. Среди них был вольнослушатель Московского училища живописи, ваяния и зодчества по фамилии Зайков, который уговорил Пырикова-старшего отпустить сына на учебу в Москву.

Осенью 1876-го юноша уехал в Первопрестольную, а в августе 1877-го подал прошение о приеме в Московское училище живописи, ваяния и зодчества. Поступавший туда в одно время с Абрамом земляк Василий Ликин впоследствии вспоминал: «Я со своим отцом пришел в канцелярию… Здесь я встретил мальчика моего возраста, 15–16 лет, тоже с отцом. Как сейчас вижу этого белокурого мальца, подстриженного в кружок и одетого в деревенскую поддевочку коричневого цвета. Мы перезнакомились, т. е. начали разговаривать. Оказалось, что эти наши новые знакомые тоже, как и мы, из Рязанской губ. Мой отец, хотя и крестьянин, но ремесленник, а не пахарь, и поэтому одет был, хотя и в очень длинный, почти до пят, но все-таки сюртук, а отец моего нового товарища был одет совсем по-деревенски, как и мальчик, в поддевку. Фамилия этого мальчика была Пыриков. Эту фамилию по недоразумению носил Архипов в течение 4-х лет… Нас допустили до экзаменов в класс гипсовых голов. Рисовали мы Антиноя с наклоненной курчавой, как шерсть барашка, головой. Несколько скучающих на нашем экзамене преподавателей безучастно посматривали на нашу пачкотню. Но вот С.И. Иванов, преподаватель скульптуры, взял у Архипова рисунок и обратил на него внимание других своих товарищей-преподавателей… Я слышал, как Иванов спрашивал Архипова – у кого он учился. Рисунок издалека мне было видно, и я заметил, что довольно интересно тронуты были черными пятнышками гипсовые кудри Антиноя».

Несмотря на трудности на экзамене по математике, в училище Абрам поступил – блестящий рисунок искупил все промахи. Его наставниками стали Василий Перов, Владимир Маковский, Василий Поленов. Первые жанровые работы молодого художника напоминают произведения этих мэтров. К примеру, на картине «Пьяница» изображен мужик, который очень внимательно (даже трепетно) наблюдает за переливающей водку в полуштоф женщиной. Картины Архипова имели большой успех. Игорь Грабарь вспоминал, как однажды пришел к нему в гости с другом Дмитрием Щербиновским: «Мы нередко захаживали к „Архипычу“, как его звали в шутку, и эти посещения мне особенно памятны. Я впервые был в мастерской художника, у которого две картины уже висели в Третьяковской галерее – „Пьяница“ и „Слепой старик“, а на мольберте была уже новая – „Посещение больной“, вскоре также купленная Третьяковым. Правда, настоящей мастерской у него не было… он просто снимал небольшой номер, в котором целыми днями работал, если бывал в Москве, а не у себя на родине, в рязанской деревне. Я знал тогда от учеников Училища живописи, что пьяница на третьяковской картине – не кто иной, как его отец, и что вся картина писана с натуры, в его деревне».

В 1884 году получивший две серебряные медали Абрам уехал в Петербург, где поступил в Императорскую академию художеств. В ее стенах провел около полутора лет: программа обучения показалась ему косной, малосодержательной. Вернувшись в Москву, попросил, чтобы его вновь зачислили в училище. Просьба была удовлетворена, и в 1887 году Архипов успешно окончил МУЖВЗ, а заодно удостоился большой серебряной медали за полотно «Две старушки».

В 1889 году он впервые участвовал в организованной передвижниками экспозиции. Выставочный год оказался успешным: почти все показанные работы были куплены коллекционерами, а имя дебютанта появилось в прессе. В 1890-м 27-летний художник представил на суд зрителей одну из самых удачных своих картин – «По реке Оке», произведение, ознаменовавшее новый этап в творчестве: живописец наконец-таки выработал собственную манеру, отличающуюся широким, свободным мазком. О данной работе известный критик Владимир Стасов отозвался так: «Вся картина писана прямо на солнце, это чувствуется сразу по каждой тени и блеску, по всему чудесному общему впечатлению; из сидящих на барже людей четыре бабы – просто великолепны по бесконечно правдивым позам, в которых они, праздные, усталые и унылые молча сидят на своих тюках».

Наталья Рождественская писала: толпившиеся возле этого полотна художники встретили подошедшего к ним автора аплодисментами, а главный русский меценат еще до начала работы экспозиции приобрел «По реке Оке» в коллекцию. Об этом некогда поведал искусствовед Виктор Лобанов: «Зоркий и жадный до первоклассных, музейных произведений П.М. Третьяков, конечно, не мог рискнуть дождаться появления законченной вещи на Передвижной выставке и купил ее в мастерской художника, куда чуть ли не ежедневно заходил и следил за тем, чтобы Архипов „не испортил картины“.

– А у Вас, кажется, этого не было, – часто, с дрожью и испугом в голосе, спрашивал собиратель у Архипова, увидав какое-нибудь новое пятнышко или новый мазок на картине.

А появление новой фигуры мужика с веслом, которого в первом варианте „На Оке“ не было, повергло П.М. Третьякова даже в некоторый ужас, от которого он окончательно избавился, только уже увидав картину на выставке».

Раздавались голоса и тех, кто выражал иные мнения. Так, выступавший под псевдонимом Сергей Глаголь художник Серей Голоушев заявил, что в произведении «нет одухотворяющей мысли. Это тоже скорее этюд, а не картина, но зато какой этюд?! И все-таки хочется видеть эту силу таланта, приложенную к выражению идеи человеческой мысли, а не к одному только копированию натуры».

В 1890-е живописец создал немало полотен, отразивших печальные явления русской жизни. Одно из них, «По этапам», изображало ссыльных. Об истории создания художник Сергей Виноградов рассказывал: «Как-то на днях получил письмо от А.А. Киселева – пишет, что Абраша въехал в Москву, и в сегодняшнем письме и о работах его сообщает – воображаю, что это за чудеса! Жил он в Нижнем и писал этюды „рыночной рвани“, как говорит Киселев. Этюды превосходны. По ним теперь пишет он большую сравнительно картину к Передвижной – но картину еще не показывает».

Одна из лучших картин Архипова «Прачки» (ему позировали те, кто работал в прачечной у Смоленского рынка) была написана в двух вариантах. В первом на переднем плане изображена женщина, стирающая в корыте белье. Во втором вместо нее видим уставшую, присевшую отдохнуть прачку. Художник решил изменить композицию после того, как посетил прачечную: «Я увидел, что все совсем другое, чем то, что видел в первый раз: увидел старую женщину, она и сбила меня с толку – устала она ужасно, спина болит, села отдохнуть – это более выразительно… Все живописно – пар клубится, усталость старухи…».

В итоге именно второй вариант картины полюбился зрителям. Хвалила художника и пресса. «Петербургская газета» писала: «Кто бывал когда-нибудь в мансардах, где проживают прачки, дышал их воздухом, пропитанным наполовину сыростью, наполовину паром… тот поймет, насколько верно художник изобразил картину прачечной».

Сергей Дягилев, критикуя опубликованную в «Новом времени» заметку, не удержался от укола в адрес художника: «Размашистая, сильная картина Архипова („Прачки“) имеет, конечно, не то „нравоучительное“ значение, которое поспешило придать ей сердобольное „Новое время“, горюющее о бедных прачках… Я полагаю, что Архипов был очень далек от подобных всхлипываний, когда с шикарной техникой… писал свой блестящий, быть может, чуть-чуть черный, но красивый этюд».

Вскоре в творчестве Абрама Ефимовича произошел перелом, вследствие которого мастер отдалился от передвижников. Поводом послужила поездка в 1902 году на Русский Север. Художник вспоминал: «Когда я впервые увидел Белое море, я почувствовал, что попал как бы опять на родину; так близко, так знакомо было все, что развернулось передо мной». Потрясенный красотой тех мест, он ездил туда в течение десяти лет почти каждое лето, исследуя малонаселенные территории. Порой экспедиции были смертельно опасными. Так, в годы русско-японской войны пьяная толпа чуть не утопила его в Северной Двине, приняв за японского шпиона. Тем не менее Север покорил сердце мастера. Архипов утверждал: «Было так хорошо, что хотелось бросить все дела, бросить живопись и только наслаждаться тем, что видишь, переживать эту слиянность с природой, ощущать иную жизнь, полную таких богатств, такой энергии и такой воли, которых уже не было во всем том, что в то время окружало меня в Москве». Вдохновленный художник создал полотна «Северная деревня», «Лодочная пристань на Севере», «На Севере».

В те же годы начал писать яркие, веселые, исполненные оптимизма портреты крестьянок Рязанской и Нижегородской губерний. Некоторые искусствоведы сравнивают данные работы с произведениями Филиппа Малявина, однако, по мнению Олимпиады Живовой, у картин этих авторов, в сущности, мало общего. У Архипова женщины «привлекают к себе простотой и естественностью позы, открытым лицом, веселым взглядом», а в «бабах Малявина поражает, прежде всего, темпераментность, стихийность, одержимость», их лица серьезны. Как бы то ни было, крестьянские серии стали знаковыми для обоих мастеров.

Архиповские полотна пользовались успехом не только в России, но и за рубежом: мастер активно участвовал в заграничных выставках. На выставке искусств в Мюнхене в 1909 году получил золотую медаль за этюд. В 1924-м во время знаменитой экспозиции русского искусства в Нью-Йорке пресса пришла в восторг от пяти его картин, хотя экспонировались там более 900 произведений 94 авторов. В том же году Россия после десятилетнего перерыва приняла участие в Венецианской биеннале. Комиссар советского павильона Петр Коган вспоминал, что первой купленной картиной была «Молодая хозяйка» Архипова. Позже иностранцы приобрели его «Лето». Обе вещи отошли Музею искусств в Генуе. В конце 1920-х полотна Абрама Ефимовича выставлялись в Японии и США.

Секреты мастерства он старался передать ученикам: с 1894-го по 1918-й преподавал в родном училище, в 1920-е – во ВХУТЕМАСе. Жил на Мясницкой, в бывшем доходном доме МУЖВЗ. Бывавший у него в гостях художник Александр Григорьев-Мари, отмечал: «66-й год художнику Архипову. Бодр, свеж, коренаст, плотен, почти отсутствие седых волос».

Суммируя впечатления и мнения тех, кто его знал, Живова в своей книге рассказывала: «Работал он замкнуто. Писал не всегда легко. Временами трудно и сложно добивался нужного. Не выходило – бросал, уничтожал. Показывать картины раньше времени не любил, ссылаясь на то, что все еще у него не закончено, что все написанное пустяки, не стоящие внимания. Был самолюбив и щепетилен. А.А. Рылов говорил, что на выставках до самого вернисажа щиты для его картин были пусты и заполнял он их после всех».

Перед смертью художник сжег произведения, качество которых ему не нравилось, предоставив зрителю возможность вести мысленный диалог лишь с признанными шедеврами.