Текст книги "Последние поручения"

Глава десятая

Бриджит сидела за столом с бокалом белого вина в руке, изо всех сил стараясь не выглядеть так, будто ее продинамили на свидании. Ситуация была совсем иной. Она должна была встретиться с подругой, и эта подруга хотя и опаздывала, но отправила уже четырнадцать текстовых сообщений с заверениями, что она вот-вот подойдет. Большой бокал вина в руке Бриджит почти опустел, и она уже начала поглядывать на тот, что стоял на противоположной стороне стола, заказанный в ожидании прибытия подруги. Второй бокал был нужен еще и как способ отшивать гнусных мужиков, которые, казалось, кишели в подобных винных барах. Вот что делает с ней эта работа – заставляет цинично относиться к человечеству. Коренастый парень, расположившийся у стойки, снял на входе обручальное кольцо. Женщина за угловым столиком сначала отправила сообщение с одного телефона, а затем оставила кавалера, чтобы ответить на звонок с другого. У парня с конским хвостом, сидевшего у входа, хм… был конский хвост. Бриджит считала конские хвосты ужасно неприятными – честно говоря, даже у коней.

День получился ужасно долгим, она устала и была не в том настроении, чтобы с кем-то встречаться, но обещание есть обещание. У нее и так не очень много подруг, чтобы позволить себе терять лучшую. Однако еще три минуты – и она выпьет второй бокал сама!

Внимание Бриджит привлек автомобильный гудок. Нора Стокс, адвокат высшей категории и мать неуправляемой силы природы, воплотившейся в ее ребенке, переходила через дорогу. Она рылась в сумочке, одновременно пытаясь неубедительным жестом извиниться перед водителем, который только что нажал на тормоза, чуть не отправив ее в столь необходимый отдых в больнице. Сдув белокурые пряди с лица, она заметила за окном Бриджит, после чего умудрилась втиснуть «привет», «прости» и «ой» в одну и ту же улыбку. Нора была слишком деятельным человеком, чтобы ее лицо отражало лишь одно выражение за раз. Она ворвалась в дверь и миновала бар, чтобы подхватить наконец бокал вина и заключить Бриджит в объятия.

– Прости, прости, прости, прости. Прости!

– Все в порядке, – заверила ее Бриджит.

– Нет, не в порядке. Ты была так добра, что согласилась посидеть со мной, а я заставила тебя ждать среди всех этих жутких типов.

Она произнесла это слишком громко, и Бриджит почти физически ощутила, как впились в них глаза упомянутых «жутких типов», пока они рассаживались по местам. Правда, Нору это нисколько не смутило. Она была слишком занята опрокидыванием в себя большого бокала белого вина, чтобы заметить чье-либо неодобрение.

Бриджит познакомилась с Норой около двух лет назад, когда та, будучи адвокатом Пола, оказалась втянута в дело «Рапунцель». Бриджит до сих пор чувствовала за это вину, поскольку их действия привели к тому, что Нору – в то время очень глубоко беременную – навестил бандит, попытавшийся запугать ее, чтобы она выдала местонахождение Пола и Бриджит. Однако дело завершилось тем, что Нора Стокс сначала прыснула в лицо вышеуказанному подонку из газового баллончика, а затем ударила его электрошокером, и этот факт сделал ее чем-то вроде легенды в затхлом мире ирландской юриспруденции, где в основном доминируют мужчины.

С тех пор они с Бриджит сдружились – можно сказать, стихийным образом. После дела «Рапунцель» Нора решила работать самостоятельно, и в тот момент, когда Бриджит, Пол и Банни основывали «Сыскное агентство МКМ», Нора оказалась естественным выбором для роли их адвоката. С тех пор они несколько раз подкидывали друг другу клиентов, а когда пришло время искать для «Агентства МКМ» новый офис, Нора посоветовала им хорошее место недалеко от ее дома – возле собора Христа[28]28
  Собор Христа (он же собор Святой Троицы) – главный кафедральный собор Дублина, расположенный в центре его исторической части.


[Закрыть]. Две женщины сблизились из-за трудностей, связанных с самостоятельным ведением бизнеса. Ведь изначально Бриджит не думала, что будет исполнять роль начальника в деловом партнерстве, однако довольно скоро выяснилось, что она единственный дееспособный взрослый в «Агентстве МКМ», и этот факт возмущал ее до сих пор. Наверное, здорово быть беспечным; Бриджит всегда втайне завидовала людям, которым удавалось пробиваться в жизни исключительно благодаря удаче и доброте других людей. Однако будет справедливым сказать, что Нора, в отличие от Бриджит, работала практически одна – не считая некомпетентного помощника, которого она увольняла по три раза за неделю, что позволяло считать ее одновременно и начальником, и беспечным человеком. А еще она являлась мамой двухлетнего ребенка и с момента родов спала не дольше пяти часов за раз. Короче говоря, обе оказались в том положении, которое сплачивает коллег-женщин, даже несмотря на то, что они не работали вместе.

Нора допила вино и села.

– Господи, как мне этого не хватало!

Она подняла бокал и громко свистнула, привлекая внимание худощавой брюнетки с кислым лицом, стоявшей за барной стойкой.

Брюнетка пристально посмотрела на Нору. Та постучала ногтем по стеклу.

– Еще пару таких штуковин, бармен. Будьте так добры.

Она повернулась к Бриджит прежде, чем барменша успела ответить, что здесь не предусмотрено обслуживание столиков.

– Короче, да – прости, прости, прости. Его величество накакал мне в сумку.

– Это что – фигура речи?

– Нет. Я только села в такси и подумала: «Господи, какие серьезные у таксиста проблемы с потливостью», как вдруг сунула руку в сумку за телефоном и поняла, что ребенок нашел еще одно место для нового хобби – произвольной дефекации.

– О.

– Вот именно.

Засерей, о котором шла речь, был Дэн – двухлетний сын Норы. У людей находилось множество эвфемизмов для описания его поведения: «Он не подарок», «немного буйный», «сверхэмоциональный»… Однако реальность…

– Клянусь, он одержим дьяволом!

– Ну ты же не всерьез?

– Черта с два! Он дьявол! Я рассказывала тебе, что случилось утром?

Бриджит покачала головой.

– В общем, мне позвонила воспитательница. Его выгнали из детской группы!

– Что?

– Его выгнали!

– Из-за того, что он кусается?

– Удивительно, но нет. Из-за швыряния какашками.

Бриджит поморщилась:

– Он начал кидаться какашками?

– Нет, но подучил этому других детей. Одну мамочку даже госпитализировали. Ее родной ребенок попал ей какашкой прямо в глаз. Пришлось промывать и всякое такое.

Бриджит рассмеялась, затем зажала рот рукой.

– Что ж, это говорит о хороших лидерских качествах.

– Заткнись. Это не смешно.

– Прости, – ответила Бриджит, – но правда смешно. Ну, может… слегка забавно.

В этот момент брюнетка-барменша подошла к ним с двумя большими бокалами вина и лицом, которое, казалось, было совершенно потрясено тем, что делало ее тело.

– Просто чтобы вы знали на будущее…

Нора прервала ее, протянув банкноту в двадцать евро.

– Сдачу оставьте себе.

Брюнетка расцвела, ощутив внезапно радость жизни.

– Можно задать вам один вопрос? – сказала Нора. – Что бы вы почувствовали, если бы вам в глаз попала детская какашка?

Барменша пожала плечами и сунула двадцатку в карман.

– Случалось и похуже. У парней порой бывают очень странные увлечения.

Она повернулась и пошла обратно к бару.

Нора проводила ее взглядом:

– «Случалось и похуже» – вот и все, что нужно знать о современных свиданиях.

Нора сделала большой глоток и вздохнула.

– Кстати, о свиданиях и неуправляемых детях: как прошло с Полом?

Настала очередь Бриджит обильно отпить вина. Должно быть, со стороны они смахивали на пару алкоголичек, которых только-только вытащили с необитаемого острова.

Бриджит вытерла рот и глубоко вздохнула.

– Я его уволила.

– Да ну, на хуй!

Бриджит кивнула:

– Серьезно.

Нора подняла руку, чтобы дать подруге «пять».

Бриджит смутилась:

– Не думаю, что сейчас подходящий для этого повод.

– Да хрена с два! «Прямо тут», как в песне Бейонсе. Давай «пять», подруга, или я начну петь.

Бриджит неохотно подняла руку, чтобы получить энергичный хлопок по ладони.

– Как он на это отреагировал?

– Ну, не то чтобы я этого сильно хотела… В смысле, я хотела, чтобы он всерьез относился к работе, а не превращал ее в бесконечную вендетту.

– Все, что ни делается, к лучшему.

– Я чувствую себя ужасно.

– Знаешь, что тебе нужно? – Бриджит слишком хорошо понимала, что, по мнению Норы, ей нужно, но подругу все равно было уже не остановить. – Член! Немного бессмысленного, животного, потного шпили-вили!

– Спасибо, доктор Фрейд.

– Давно у тебя было в последний раз?

– Ты и так знаешь.

– Слишком давно.

– Ты умеешь быть красноречивой.

– Так, стоп! – сказала Нора. – Если прошло так много времени, я не уверена, что там еще что-то работает.

– Я так понимаю, твои отношения с Доннахой не улучшились?

Нора скорчила гримасу. У нее с детективом Доннахой Уилсоном то был, то не был роман (в основном не был), начавшийся с того дня, когда они познакомились. Уилсону поручили охранять Нору после инцидента с отморозком. Дело закончилось тем, что неожиданно для себя он принял у нее роды на кухонном полу.

– Короче говоря, есть две вещи, из-за которых все идет не так. Во-первых, он на восемь лет меня младше, а я и так провожу достаточно времени в роли мамочки.

– Не такая уж большая разница, – пожала плечами Бриджит.

– А во-вторых, я вот что тебе скажу, – продолжила Нора, – никогда не пытайся встречаться с мужчиной, который вытащил из тебя маленького человечка. Всякий раз, когда речь заходит о моей щелочке, он зачем-то начинает извиняться и делается такого забавного цвета! Говорю тебе: как только они вытаскивают оттуда ребенка, им становится очень трудно видеть в этом туннель любви. Теперь он для них как туннель под Ла-Маншем, по которому бегут крошечные беженцы в подгузниках!

– Наверное, пора сменить тему.

Нора посмотрела в глаза подруге:

– Кто ты такая и что ты сделала с Бриджит Конрой?

– Слушай, моя-то ситуация совсем другая, не так ли?

– Да ладно? Та ситуация, в которой ты больше нянька, чем деловой партнер?

– Пожалуйста, давай поговорим о чем-нибудь другом. Кто сегодня сидит с твоим Дэном-крутышом?

– В службе нянь сказали, я цитирую: «Сегодня нет никого в наличии». Они говорят так почти две недели, заметь. «Никого в наличии», мать их за ногу! Нас просто внесли в черный список. Один малюсенький скандальчик – и все дружно посливались. Я даже предлагала заплатить вдвое больше. Это как та сцена в «Красотке», где с Джулии Робертс в модных магазинах отказываются брать деньги только из-за того, что она похожа на проститутку. Но Дэн, знаешь ли, малыш. Он не похож на бабу с сиськами, а всего лишь имеет тревожную тенденцию к физическим и психологическим пыткам. Окей, метафора так себе, но… Блин, о чем я хотела сказать? Ах, да! Короче, я выбрала вариант с ядерным ударом: на пару дней приехала моя мать.

– Ух ты! Но ты сказала, что когда она приезжала в прошлый раз…

– Я помню, что сказала. Не надо меня цитировать. Она может быть назойливой, пусть ей нравится осуждать, но посмотрим, как она сумеет справиться с ребенком-демоном хотя бы в течение одного вечера. Господи, я не это имела в виду… – Нора перекрестилась и сделала глоток вина. – Я ужасная мать.

Бриджит решительно покачала головой:

– Чушь собачья! И вообще, ты как чертова Чудо-женщина. Просто у Дэна сейчас трудный возраст, только и всего.

– Может, позвонить домой? Да, я говорила, что не собираюсь, но, может, стоит проверить? Надо ли их проверить? – Нора принялась рыться в сумочке. – Я всего лишь…

Бриджит протянула руку и вырвала у Норы сумочку.

– Расслабься. С Дэном все будет в полном порядке.

– На самом деле я больше волнуюсь о маме.

– Ну серьезно, успокойся. Что самое плохое может произойти?

Нора пристально посмотрела на Бриджит.

– Ты шутишь, да?

– Я хотела сказать…

– Знаешь, по чему я скучаю больше всего?

– По сексу?

– По тишине! Ты даже не представляешь, как редко в моем доме бывает тихо. А знаешь, что пугает меня больше всего?

Бриджит покачала головой.

– Тишина! Пока он шумит, я хотя бы знаю, где он и чем занимается. А вот когда замолкает, я по-настоящему пугаюсь. На прошлой неделе я лежала на диване и стала незаметно задремывать, а потом услышала ее – тишину! И знаешь, где он оказался? В ванной комнате – он спускал моего кролика в унитаз.

– О господи! Бедный… Погоди, ты про того милого кролика с пушистыми ушками?

Нора медленно кивнула.

– И как ты ему это объяснила?

– Да ладно кролик! Ты не представляешь, как было трудно объясняться с дежурным сантехником.

Бриджит взвыла от смеха.

– Это не смешно! – воскликнула Нора, едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться самой.

– Это охренительно смешно, – ответила Бриджит, вытирая слезы.

– Заткнись, сучка.

Бриджит подняла бокал и чокнулась им с бокалом Норы.

– За самостоятельность.

– За самостоятельность, – ответила Нора, но пить не стала. Она пристально смотрела куда-то за плечо Бриджит. – Не оборачивайся. У тебя появился поклонник.

Бриджит попыталась оглянуться.

– Я сказала: не оборачивайся!

– Как же я тогда увижу? – спросила Бриджит, раздраженно вздохнув.

– Просто… подожди. – Нора покрутила остатки вина в бокале, глядя за плечо Бриджит прищуренными глазами. – Ты знаешь кого-нибудь ростом в метр девяносто, в кожаной куртке, с длинными черными волосами и пушистой бородой? Звучит по-хипстерски, но ему идет. Он похож на дикого зверя, только с умными глазами. Типа, вначале изнасилует, а потом почитает стихи.

– Понятно, – ответила Бриджит. – Ты все это выдумала.

– Да нет же! Если бы он так глядел на меня, то я бы уже терлась о его ногу. Но его интересуешь только ты.

– Очевидно, его интересует моя спина.

Нора поджала губы:

– Посмотрим.

Все посетители бара повернулись в их сторону после удивительно громкого, залихватского свиста Норы. Бриджит почувствовала, что пунцовеет.

– Господи, ты сумасшедшая сука!

Нора указала на подругу:

– Она одинокая, если тебе это интересно.

Бриджит обхватила лицо руками и посмотрела на столешницу с таким напряжением, какое бывает только в смертельных поединках.

– Я тебя точно убью на фиг, – прошептала она взволнованно.

Нора огляделась с совершенно безмятежным видом:

– Все в порядке, ребятки. Я просто подтолкнула события. У меня строгое расписание – нужно быть дома к полуночи. Эй, я не тебе свистела, конский хвост, отвернись обратно!

Бриджит почувствовала, что кто-то остановился возле их столика, но ей было слишком стыдно поднять глаза.

– Привет! Я Нора, слегка чокнутая подруга.

– Привет. Я Энтони.

– Очень приятно, Энтони. А это Бриджит.

Нора получила под столом пинок.

– Ай! – воскликнула она, глядя на Бриджит. – Больно же! Бриджит очень щепетильна – это одно из многочисленных ее прекрасных качеств. К тому же обычно у нее не настолько красное лицо. Просто она немного загорела.

– Не слушайте ее, – ответила Бриджит, впервые взглянув на подошедшего. Она была вынуждена признать, что он оказался именно таким, каким описала его Нора. А еще он обладал пронзительными голубыми глазами и чертовски обаятельной смущенной улыбкой. – У нее не было нормального ночного сна уже около двух лет.

– За это время у меня много чего не было нормального, но мы тут не меня обсуждаем.

Сумка Норы заиграла мелодию из фильма «Челюсти».

– Господи! – Она сунула руку в сумку, выуживая телефон. – Привет, мам, все в порядке? – Она немного послушала. – Нет, никаких проблем. А в чем дело? – Нора бросила взгляд на Бриджит. – Он загнал кошку на шкаф? Понятно… самое главное, мам, у нас никогда не было кошки. Погоди секунду, я выйду на улицу, чтобы лучше слышать. – Нора прикрыла телефон рукой и встала. – Извините, похоже, у нас захват заложника. Кстати говоря, – Нора кивнула Энтони, – садись сюда и будь очарователен.

Она направилась к двери.

Энтони застенчиво улыбнулся.

– Она – это нечто.

– Можешь сказать ей напрямую. И тебе вовсе не нужно…

Бриджит посмотрела на покинутый стул.

– Что ж, может, я и в самом деле присяду, если ты не против?

– Ага. Конечно. Хорошо. В смысле… Господи, мы начинаем разговаривать как в фильмах с Хью Грантом. Просто сядь.

Энтони кивнул и сел, одарив Бриджит восхитительно робкой улыбкой. Затем он поерзал:

– Как-то неловко…

– Ты только сейчас заметил?

– Ну, я имею в виду помимо прочего.

– А как тебе тот факт, что все в этом баре теперь таращатся на нас?

– И это тоже, конечно.

– Ну, все, кроме моей подруги, которую сейчас, наверное, разорвет на куски, судя по той пантомиме, которую я вижу за окном. Похоже, она инструктирует женщину за шестьдесят о том, как снять кошку со шкафа шваброй.

– Ага. Слушай, а ты не могла бы секунду помолчать?

Бриджит откинулась на спинку стула:

– Смотрю, ты новичок в этом деле? Потому что я почти уверена, что так флиртовать не принято.

Он снова нервно поерзал:

– Извини, просто… я вроде как шел за тобой сюда.

Бриджит пристально посмотрела на него:

– Ясно. Продолжаем странный флирт. Теперь я отчасти рада, что на нас смотрят.

– Нет. Видишь ли, я Энто. Энтони Келлехер.

Бриджит сунула руку в сумочку:

– У меня есть газовый баллончик.

Энто поднял руки:

– Расслабься, я пришел с миром, обещаю.

– О да, ты и твои братья ужасно миролюбивы – это доказывает офис, измазанный желтой краской.

– Это была не моя идея, клянусь. Да и вообще, ни одна из тех идей не была моей. И я совершенно уверен, что ты тут тоже ни при чем.

– Давай не будем забывать, кто и как все это начал – вы, бесчестная кучка подонков.

Энто кивнул:

– Даже не спорю. Но, как бы то ни было, это был не я. И если честно, я с тобой полностью согласен. То, как они обошлись с твоим другом, было ужасно, и, поверь, если бы я знал, то все бы сделал, лишь бы это предотвратить. Я о том, что накачать человека наркотиками и сделать все эти снимки – абсолютно отвратительный поступок. Я пришел прежде всего для того, чтобы извиниться, и если ты дашь мне две минутки и уберешь руку с того, что, я совершенно уверен, является дезодорантом, то я скоро уйду.

Бриджит даже не посмотрела вниз:

– Дезодорант, ага. А еще у меня имеется зажигалка. Ты выглядишь довольно легковоспламеняющимся, большой волосатый тупица. Зачем ты меня преследовал?

– Я не имел в виду… Слушай, я не мог зайти в ваш офис по очевидным причинам, а по телефону это прозвучало бы как очередная хитрость в этой бесконечной циклической войне. Просто дай мне шестьдесят секунд. А потом не стесняйся поджигать, если не передумаешь.

– Не надейся, что я этого не сделаю.

– Даже не сомневаюсь. Можно я опущу руки?

Бриджит кивнула, после чего оглядела бар. Все до одной пары глаз были прикованы к ним.

– Может, хватит пялиться? Это частный разговор.

На долю секунды присутствующие отвели глаза, затем снова уставились на них. Что бы тут ни происходило, у этого события был явный шанс войти в историю.

– Ну ладно, – сказал Энто. – Позволь еще раз повторить: я искренне прошу прощения.

– За что конкретно?

– За всё. И за эту детскую войнушку. Мы оба знаем, с чего все началось, но если мои братья и твой парень…

– Он не мой парень.

Бриджит почувствовала, что снова краснеет. С какой стати она вообще об этом сказала?

– Понятно. Тем не менее данная ситуация разрушает наш бизнес и, я подозреваю, ваш тоже. Я просто хотел подойти к тебе и попробовать поговорить как два взрослых человека. Было бы неплохо заключить что-то вроде перемирия, чтобы я мог спускать воду в унитазе в нашем офисе, не проверяя его на наличие взрывоопасных предметов.

Возвратившись в бар, Нора прошла мимо Энтони, направлявшегося к выходу. Она поспешила к столу и села.

– Ну и что тут произошло?

– Это Энтони Келлехер.

– И?

Бриджит посмотрела на Нору долгим взглядом:

– О, блин, точно! Прости мозги мамочки. Это же противник в вашей маленькой войне. Ты сказала ему, чтобы он отвалил?

– Типа того.

– Типа того? А почему я чую здесь дух «Ромео и Джульетты»?

– Не будь идиоткой. Я угрожала его сжечь.

– Мужчины тянутся к бешеным женщинам. Это факт!

– Короче, – сказала Бриджит, поднимая листок бумаги с написанными цифрами, – он дал мне номер своего телефона.

– Для ужина с танцами?

– Скорее, для переговоров о перемирии с ним и его братьями.

– Черт возьми! – ответила Нора, хватая свой пустой бокал. – Первое свидание – и уже знакомство с семьей. Это же серьезно! – Она подняла бокал над головой. – Гарсон, повторите то же самое еще разок. Мы будем праздновать!

Глава одиннадцатая

– Поверьте, парни, она набросилась на меня, как сука во время течки. Мне даже неловко стало.

Конь перегнулся через руль велосипеда и одарил слушателей своей самой широкой и наглой улыбкой. Томми и Дэз смотрели на него с восторгом, но Карл – этот долбаный Карл – корчил вечно скептичную, ухмыляющуюся рожу. Вот придурок долговязый!

– Что-то в парке она не казалась особо возбужденной.

– Ага, потому что уже удовлетворилась.

– Она сказала Дженис, что ничего не было.

Конь откинул длинную челку от глаз:

– Херня это. У нас все было – извращения всякие и много чего еще. Конечно, она не признается. Джентльмены о таком не рассказывают.

– В таком случае ты должен быть тем, кто не рассказывает.

– Заткнись уже, Карл. Я был кем угодно, только не джентльменом. Все было по-жесткому.

Дэз захохотал, Карл закатил глаза. Он явно напрашивался на пощечину. Конь не станет терпеть неуважение.

– Как делишки, пацаны?

Сердце Коня чуть не выпрыгнуло из груди, но оборачиваться он не стал. Этот голос он мог узнать и так. Но ведь он не совершал ничего плохого, да? По крайней мере, ничего такого, о чем бы кто-то знал.

Тело приняло решение раньше, чем включился разум. Он изо всех сил надавил на педали велосипеда, попытавшись по-спринтерски стартануть. За первые пару метров он набрал достаточно ускорения для того, чтобы в тот момент, когда клюшка для хёрлинга влетела в переднее колесо, его перебросило через руль.

Воздух с шумом вырвался из легких, когда он упал на землю перед большими мусорными баками на колесиках, к которым относили мусор обитатели всех квартир в Долфин-Хаус. Конь поднял глаза к утреннему дублинскому небу. Где-то в нем, предположительно, имелось солнце, но оно было скрыто за густыми темными облаками и вряд ли появится в ближайшее время. Будущее Коня определенно не выглядело безоблачным.

– Господи, Конь, прости, пожалуйста. Кажется, мой хёрл запутался в колесе твоего велосипеда.

Конь повернул голову. Томми и Карл поспешно отступали к многоквартирным домам. Вот чертовы трусы! Хотя вряд ли он имел право их винить. Честно говоря, он и сам хотел бы оказаться где-нибудь подальше отсюда. Он снова посмотрел вверх, когда в поле его зрения появилась характерная голова Банни Макгэрри, наблюдавшего за ним с притворным беспокойством.

– Неважно выглядишь, Конь. Ты что, корма мало ешь?

Коню нравилось притворяться, будто его прозвище связано с определенными физическими способностями, но реальность… реальность была такова, что оно приклеилось к нему еще с детства. Коня звали Конем потому, что он был похож, кхм… на коня. Зубы отросли великоватыми для головы, что обеспечило ему неудачный неправильный прикус. Затем он стал полузащитником команды клуба Святого Иуды по хёрлингу, хотя и не совсем по своей воле. Просто Банни не оставил ему выбора.

– Черт побери, что это за бешеный старый мудак?

Конь вздрогнул, услышав голос Дэза. Он переехал в их район только в прошлом году, что объясняло, хотя и не оправдывало той ошибки, которую он только что совершил. Конь начал вставать со стоном. Он заметил широкую улыбку на лице Банни, когда тот одарил Дэза фирменным взглядом Макгэрри. И улыбка эта не предвещала Дэзу ничего хорошего.

– Заткнись, Дэз, – сказал Конь.

– Этот чувак из федералов?

– Из федералов? – переспросил Банни. – Тебя что, уронили в детстве на голову? Ты в Ирландии, сынок, говори нормально!

– Не совсем, – ответил Конь Дэзу, и это было правдой: формально Банни больше не служил в полиции, однако по-прежнему оставался все тем же Банни. – Дэз, ты бы лучше ушел подальше, я серьезно.

Дэз с недоверием покосился на Коня:

– Чего?! Я не потерплю, чтобы какой-то сумасшедший старый пердун приходил в мой район и проявлял неуважение к моей команде.

– К «команде»? – переспросил Банни. – К «команде», серьезно? Конь, ты теперь гребец на распашной четверке без рулевого[29]29
  Банни намекает на академическую греблю.


[Закрыть] или что-то в этом роде? Кстати, парнишка действительно выглядит педиковато, так что это было бы логично. – Банни повернулся лицом к Дэзу. – Банни Макгэрри к твоим услугам, солнышко. А теперь сделай себе одолжение – свали отсюда. Мне надо пообщаться наедине с человеком по имени Конь.

– И кто меня заставит свалить, а? Ты, что ли, косоглазый коркский хер?

Тридцать секунд спустя Конь стоял, прижавшись спиной к одному из больших мусорных баков, а напротив него в некомфортной близости возвышался Банни Макгэрри.

– Ну что, Конь, может, догадаешься, по какому поводу я нанес свой маленький визит?

– Здесь офигеть как воняет, выпустите меня! – подал голос Дэз из мусорного бака.

Все-таки некоторые люди не умеют затыкаться.

– Держи рот на замке, ишак-гомосексуалист, и скажи спасибо, что я засунул тебя в бак с пищевыми отходами, а не с битым стеклом.

Последовала минута молчания, затем еще одна. Очевидно, даже Дэз был способен усвоить урок, если его объяснить достаточно внятно. Банни можно было обвинить во многом, но склонностью к недосказанности он явно не страдал.

– Теперь сообразил, почему я здесь, Конь?

– Это из-за Шэрон? Я ничего не делал. Она лжет!

Банни поджал губы. Конь почувствовал себя идиотом. Он забыл одно из золотых правил: не пытайся угадать, почему разозлился Банни. Если промахнешься, у него станет на одну причину для злости больше.

– Нет, это не из-за Шэрон. Хотя…

Банни вывернул Коню ухо.

– Господи, Банни, за что?

– Я не знаю, но предполагаю, что это знает Шэрон. Надо ли мне повторять небольшую лекцию, которую я уже читал тебе, об уважении к женщинам?

Конь опустил глаза:

– Нет, Банни.

– Хорошо. Вернее, не очень. Я здесь потому, что в том доме на третьем этаже живет весьма милая дама по имени миссис Ауэйем. Она из Нигерии. У нее трое детей – очень хорошо воспитанных. По каким-то причинам у них возникает много жизненных трудностей. Кажется, у одного из главных злодеев нашей пьесы имеется длинная челка и склонность к падениям с велосипеда. Наверное, ты ничего об этом не знаешь, да, Конь?

– Они приезжают сюда, Банни. Захватывают власть. Это наш район!

– Ага, – согласился Дэз из мусорки.

Банни сильно пнул по стенке бака.

– Ой!

– Заткнись там. Что же касается тебя… – Банни склонился достаточно близко, чтобы Конь ощутил запах снеков «Монстр Манч»[30]30
  Monster Munch – кукурузные снеки в форме веселых привидений, производимые компанией Walkers.


[Закрыть] в его дыхании. – Господи, Конь, ты настолько тупой? Это бедные люди, они переезжают сюда в поисках лучшей жизни. Люди, у которых нет ни хера, нападают на других людей, у которых тоже ни хера нет, – от этой явной глупости мне хочется взвыть.

– Они вообще не отсюда…

– Как и этот мешок с дерьмом, – указал Банни на бак. – В чем разница?

– Но он, это самое…

– Я ирландец.

Банни снова пнул по баку.

– «Я ирландец», – передразнил он издевательским тоном. – Ирландцы, сидевшие в нищете поколениями, уезжали в Америку, в Австралию, в Англию, в Канаду – куда угодно, где уже были ирландцы или где их не было, только ради шанса на лучшую жизнь. Ты об этих людях пытаешься сказать?

– Это другое!

В этот раз Банни так сильно пнул мусорный бак, что оставил на нем отчетливый отпечаток ботинка.

– Это то же самое, черт тебя дери!

В его реве прорезалось что-то по-настоящему безумное. Конь стал молиться, чтобы у Дэза хватило ума заткнуться, иначе скоро он начнет вспоминать минуты, проведенные в мусорном баке, как старые добрые времена.

Банни посмотрел прямо в глаза Коню, одарив его фирменным взглядом Макгэрри.

– Ты был хорошим ребенком, Конь. Не вырастай в жалкое подобие мужчины, обвиняющее в своей судьбе всех вокруг, кроме себя самого. Есть много причин, по которым у тебя не будет той жизни, о которой ты мечтал, но поверь: ни одна из них не связана с тем, что вдова с тремя детьми въехала в ту квартиру на третьем этаже. Стань мужчиной, Христа ради. Сделай из себя что-нибудь стоящее. Можешь начать с того, чтобы перестать общаться с Капитаном Мусорного Бака и завести приличных друзей. Извинись перед девушкой Шэрон за то, что ты сделал, или не сделал, или черт его знает что еще. Ты один из моих пацанов, Конь. Я хотел бы тобой гордиться.

Конь смотрел в землю, не находя в себе сил встретиться взглядом с Банни.

– Все это из-за того, что ты боишься непохожих на тебя. Запомни, что я скажу: однажды ты можешь встретить лучшую на свете женщину или перейти дорогу не тому мужчине, после чего окажешься где-нибудь на другом конце мира и будешь непохож на тех, кто живет там. Ты вспомнишь, как обращался с этими людьми сейчас, потому что так же станут обращаться с тобой, твоими детьми или детьми твоих детей. Это маленький мир, в котором что посеешь, то и пожнешь.

Конь продолжал глядеть себе под ноги. Потом потер пальцем глаз и пробормотал:

– Я понял, Банни.

– Что ты сказал? Извини, немного оглох на старости лет.

Конь прочистил горло и повторил немного громче:

– Я понял, Банни.

– Молодец, парень. А теперь у меня есть к тебе вопрос. Посмотри на меня.

Конь поднял глаза.

– Вон там, за моим левым плечом, стоит парень в бейсболке. Ты его знаешь?

Конь заглянул за плечо Банни. Он не понял, как Банни ухитрился его увидеть, стоя спиной, но у магазина действительно торчал парень в бейсболке, небрежно облокотившийся о перила.

– Я его не знаю, Банни.

– Он наблюдает за нами последние несколько минут.

– Слушай… без обид, Банни, но ты только что закинул человека в мусорный бак. Естественно, это привлекает внимание.

Банни поджал губы:

– Ага. Наверное.

Конь снова заглянул за плечо:

– Теперь он исчез. Интересно куда?

Банни отступил и огляделся. Парня в бейсболке нигде не было видно. Банни пожал плечами и наклонился, чтобы вытащить хёрл из искореженных останков переднего колеса велосипеда.

– Ну что, Конь, тебе все ясно?

– Да, Банни.

– Хорошо. Я проверю, как ты себя ведешь. Передавай привет маме.

Конь кивнул.

Банни ударил хёрлом по стенке бака:

– Что касается тебя – добро пожаловать в наш район. Мы рады всем без исключения, кто ведет себя прилично и с уважением относится к другим людям. Как тебя зовут?

– Дэз.

Еще один удар по мусорному баку.

– Настоящее имя! Как тебя звала мамка?

– Даррен. Даррен Йейтс.

– Ну что ж, мистер Йейтс, с этого момента я буду проявлять к тебе личный интерес. Надеюсь, наша встреча окажется полезной и для тебя.

– Ты псих ненормальный!

Конь заметил, что Банни уставился вправо, будто кто-то или что-то привлекло его внимание, но, глянув в ту же сторону, он ничего не увидел.

– Возможно, ты прав.

Конь молча стоял, пока прихрамывающий Банни уходил прочь.

– Можно я уже вылезу?

Ничего не ответив, Конь поднял велосипед и побрел домой.